Текст книги "Поляне (Роман-легенда)"

Автор книги: Борис Хотимский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

24. Головный разговор

Император Второго Рима, прозванный к тому же Вандальским, Африканским, Готским, Алеманнским, Гуннским… – каких только званий тут не было, всех не перечесть! – на сей раз был простоволос и одет в темно-бурую тогу без украшений, именно таким своим видом выделяясь среди немногих сопровождавших его приближенных, сверкавших золотом и каменьями на ярких нарядных одеждах. Император принимал антского князя Кия в одном из невеликих покоев Вуколеона, своего жилища, где в полумраке на едва освещенных стенах видны были намалеванные несмываемыми красками-фресками разные случаи из ромейской жизни – осада крепости, охота на зверя, строительство храма…

Рядом с Императором, за недолгим столом, восседали всего четверо ромейских мужей, в их числе – Безбородый.

На другой стороне стола усадили троих гостей: с Кием были здесь Хорив и Горазд.

Стол был уставлен золотыми и серебряными блюдами с изображениями сражавшихся бойцов и самого Императора – то на коне, то пешего с копьем, либо одни только голова да плечи. На блюдах лежали невиданные плоды, различное мясо с подливами, всевозможная птица, рыба – свежая и соленая, сладости, пряности и всякая прочая изысканная снедь. Сосуды с вином и кубки также были из серебра и золота, тоже с разными изображениями и узорами.

У входа и в углах, сплошь в золоте, недвижимо стояли рослые гвардейцы-спитарии. Бесшумными тенями, как приднепровские кожаны[52]52
  Кожан – вид летучей мыши.


[Закрыть], сновали туда-сюда слуги.

Безбородый пристально глядел на полян своими разумными насмешливыми глазами. Другие ромеи тоже глядели, но будто – глядя – не видели. Пыжились, как тетерева на току. И только Император взирал просто, приветливо, все круглое большеглазое лицо его то и дело радушно улыбалось, а голос звучал мягко и негромко, словно баюкал.

– Отведайте наших вин, – говорил он. – Здесь лучшие вина империи. Вот, к примеру, легкое светлое вино из Палестины. А это, покрепче, из Аттики. Попробуй, князь… Ну как, нравится?

Кий отпил и подтвердил: да, любо.

– Мы получаем их отовсюду – из Сирии и Африки, из Египта и Тавриды… И все – разные. А теперь отведай вот этого, с Кипра. Особый вкус, не так ли? Древние, еще в пору язычества, полагали, что на Кипре родилась богиня любви, греки называли ее Афродитой, а римляне – Венерой. После такого вина и впрямь захочется любовных утех, а? Но наша христианская вера не допускает многоженства…

Кий насторожился. Он знал: ромеи пронюхали, что Белослава – не единственная его жена, что на Горах осталась еще Всемила. Да разве шило в мешке утаишь? Куда же повернет теперь разговор Император? Но тот говорил, никуда вроде не поворачивая. Говорил непринужденно, потчуя полян и приближенных своих, а те знай себе пили, жевали и внимали. Кий половины сказанного не разумел, но старался запомнить, чтобы после расспросить.

– …А лесбосское, на мой лично вкус, лучше палестинского. Когда-то на Лесбосе жила гречанка Сафо, слог ее стихов весьма изыскан… А теперь предлагаю испробовать божественный напиток, изготовленный славными виноделами Итаки. Хитроумный Одиссей, герой языческого эпоса, так и не доплыл бы до своей Итаки, где ждала его верная Пенелопа… Послушай-ка, это тебя касается, – Император шутливо толкнул локтем сидевшего рядом толстяка с бледно-зеленым, как его хитон, лицом, который вытягивал кубок за кубком и с нескрываемым наслаждением пожирал все, что ни попадало под руку. – Это поучительно для тебя, драгоценный мой шалун и чревоугодник! Я говорю, что Улисс[53]53
  Улисс – Одиссей.


[Закрыть] не доплыл бы до Итаки, если бы не решился во время шторма выбросить в море золотую статую Посейдона. Наполним же наши кубки вином с Итаки и осушим их за то, чтобы не страшиться жертвовать золото ради достижения заветной цели!

Поляне с удовольствием пробовали все эти замысловатые ромейские вина и налегали на мясные блюда. Не отставали и остальные. Только Император не прикасался ни к вину, которое сам так хвалил, ни к мясу, лишь отведал несколько плодов. От выпитых вин гости чувствовали себя свободнее, хозяин изъяснялся их родной речью и держался просто, вовсе не по-ромейски, – в конце концов Хорив не выдержал и спросил:

– Отчего Император так щедро потчует всех нас и так занятно рассказывает о вине, а сам не пьет нисколько? И ест менее дитяти…

Тут он смущенно осекся под строгими взорами Кия и Горазда.

Но Император не обиделся, засмеялся добродушно и с явным желанием ответил:

– Да, я так же мало ем, как и мало сплю. И, справедливо заметил юный ант, не пью вина. Зато мои верные друзья и дорогие гости могут есть и пить по потребности. И даже сверх потребности, если пожелают. Разве это так уж дурно? Разве лучше было бы наоборот – базилевс много ел бы и пил, а остальные при этом голодали и томились жаждой?.. Налейте моего юному гостю фалернского. Это вино пили еще древнеримские императоры, великое дело которых мы с божьей помощью продолжаем. Осушим же наши кубки за здоровье дорогих антских гостей! За здоровье славного князя Кия, его юного брата Хорива и мудрого боярина Горазда!

Кий поблагодарил, затем в свою очередь предложил выпить за здоровье Императора и его ближних. А сам подумал, что хозяин оттого не пьет вина и не ест мяса, что много силы ему не требуется, поскольку сам в сечах не участвует. Полянский же князь не мог позволить себе подобного воздержания. Да и незачем. Посему он продолжал пить и закусывать, по привычке не хмелея и не переедая. И уж конечно, не мог тягаться с бледнолицым обжорой-толстяком в светло-зеленом хитоне, в котором, приглядевшись, узнал самого комита священных щедрот, ведавшего имперской казной, славившегося не только чревоугодием и неравнодушием к женскому роду, но еще и великой скаредностью.

Однако последнее слово было здесь не за комитами, а за Императором. И гости еще раз убедились в этом, когда после пира хозяин щедро одарил их. Всем троим были вручены – каждому по его мерке – украшенные жемчугами шелковые одежды, золототканые парчовые покрывала с изображением Императора, подкованные полусапожки из мягкой узорчатой кожи, а также ромейские шеломы с перьями и панцири – Кию золоченые, а Хориву и Горазду крытые серебром. Но все это было после. А пока пир лишь набирал силу, и головной разговор только начинался.

Кий не чувствовал себя захмелевшим. Но, подобно сбившемуся с ноги коню, несколько ошалел. После всего, что изведал, узрел и услышал, никак не ждал от Императора такой простоты и ласковости. Чудные думы одолевали князя. То хотелось, чтобы Император оказался его родичем. То взбредало в голову даже такое, что лучшего царя, чем сей Император, полянам и всем антам не сыскать… Но может, все это перемешанные ромейские вина коварно действуют? Надобно совладать с собой и не поддаваться. Потому что – князь чуял – головной разговор уже на подходе…

Теперь заговорил седобородый старец в светлом одеянии, с великим золотым крестом на цепи. Произнеся сколько-то слов по-ромейски, он останавливался, чтобы дать возможность Горазду пересказать. Император слушал внимательно, как бы проверяя верность пересказа.

– Как правило, – говорил старец, – Второй Рим заключает военные союзы только с теми народами, которые отрекаются от невежественного язычества и принимают единственно истинную, нашу православную веру, не впадая при этом в какую-либо ересь. Ибо только в тех союзниках мы можем быть уверены, которые признают Спасителя и правильно толкуют его учение. Особенно это относится к вождям. Я помню не столь давнее время, когда среди антов нашлись разумные вожди, которые приняли нашу веру и заняли высокие военные посты в империи. Хотя остальные анты и по нынешний день остаются в заблуждении, поклоняясь своим языческим богам…

Кий гордо вскинул голову, едва сдерживаясь, чтобы не грянуть кулаком по хлипкому столику, чтобы разлетелось окрест все красующееся на нем серебро и золото. Но тут вмешался Император. Остановив спокойным жестом пересказывавшего Горазда, он молвил по-антски:

– Я вынужден прервать… Все сказанное только что нашим антским гостям известно. Всегда ли надо снова и снова повторять известное? Нет, не всегда. Зачем говорить другу то, что друг и без тебя знает? Зачем напоминать о том, что и так не забыто? Не так ли? Мы тут несколько увлеклись и без особой нужды повторили общеизвестное. Но мы не успели сказать то, чего наши дорогие гости, возможно, не знают. У меня на военной службе немало готов-федератов. Правда, в гвардию зачислены только те их них, кто принял нашу веру. Но на границах империи, возглавляемые своими же вождями, мне служит множество готов, причем готов еще не крещенных. Хочу сказать, что для надежных друзей я могу делать исключение из своих правил. А тебя, дорогой князь, я смело считаю своим надежным другом. И не ставлю условия, чтобы ты отвернулся от своих привычных богов и непременно крестился, коль скоро душа твоя не готова к этому. То же самое могу сказать о твоих родичах и прочих антах. Хотя позволь мне не изгонять из своей души надежду, что со временем мой друг придет в лоно православной церкви, придет по своему собственному желанию, никем не приневоленный. Придет сам и приведет своих антов. Но, повторяю, никто здесь не посмеет как бы то ни было неволить моего друга, славного князя Кия…

Кий несколько успокоился. Тем паче что взбаламутивший его старец помалкивал, а вслед за Императором заговорил любезный княжескому сердцу Безбородый.

– Мой великий Император, – начал он, также временами останавливаясь и выжидая, пока Горазд перескажет, – поручил мне информировать князя о наших пограничных укреплениях вдоль правого берега Истра. Надеюсь, что сумею выполнить это ответственное поручение. Надеюсь, что наш дорогой гость и друг поможет мне выполнить его, внимательно и терпеливо слушая. Полагаю, князю будет интересно то, что он услышит…

«Вот где головной разговор!» – подумал Кий. А Горазд продолжал пересказывать речь Безбородого:

– Вдоль правого берега Истра, как и вдоль всех необозримых границ нашей империи, стоит множество городов, великих и малых. Наш дальновидный Император укрепил их стенами и башнями, в каждом городе построена цитадель – центральная крепость. В цитаделях стоят сильные гарнизоны, способные принять подкрепление или выйти на помощь соседу. За городскими стенами может укрыться окрестное население в случае вражеского набега. Между цитаделями, достаточно близко один от другого, расположены посты-крепости с малыми гарнизонами. Их задача – охранять свои участки границы, следить за приближением неприятеля и поддерживать присланные на подмогу войска. Каждая цитадель и каждая промежуточная крепость достаточно снабжены водой, съестными припасами и фуражом. Все они соединены меж собой и с Константинополем прямыми дорогами, вдоль которых также построены крепкие сторожевые башни. Население каждой провинции обязано ремонтировать эти дороги…

– Введена специальная повинность, – вставил комит священных щедрот, продолжая пить и жевать, в то время как все остальные приостановили трапезу.

– Такова система наших укреплений на Истре, – закончил Безбородый. – Всех цитаделей и постов шесть сотен и восемь десятков, поставлены они в три линии. Князь, если пожелает, сможет увидеть все это своими глазами и еще раз убедиться, как мы ему доверяем.

– Более того, – снова вступил в разговор Император. – Я склонен оказать сильнейшему из антских князей еще большее доверие. Я готов доверить ему и его антам охрану своей северной границы. За это имперская казна четыре раза ежегодно будет выплачивать князю достаточно золота, чтобы он мог содержать свою сильную дружину и сделать ее еще сильнее…

Кий вздрогнул. Откуда выведал Император его заветную мечту о самой сильной собственной дружине? Выдать некому – князь даже с братьями не делился теми думами. Выходит, Император – ведун, вроде волхвов?

А Император, словно подтверждая эту княжью догадку, говорил:

– …Опираясь на помощь могущественного Второго Рима и на наши неприступные крепости, антский князь легче и скорее разобьет и, если пожелает, покорит этих дикарей-склавинов, которые в безумии своем не только нападают на империю, но, насколько мне известно, вероломно выступают против своих сородичей-антов. Если их не наказать, они не дадут тебе покоя, князь! Надеюсь, мой друг Кий понимает, что склавины не простят ему отказа участвовать в совместном грабеже моих владений? Я не хочу вспоминать то, что было прежде. Как это говорится у антов, кто давнее припомнит, того – ослепить? Так говорят у вас, да? Я предлагаю всем нам глядеть вперед, а не назад…

Кий, Хорив и Горазд слушали речь Императора напряженно выпрямившись, понимая, что сейчас, здесь вот, решается завтрашний день каждого, решается доля всех полян. Хмель из головы выдуло – будто и вовсе не бывало.

– …А впереди, – продолжал Император, – еще одна опасность. Абары! Они набирают силу и надвигаются с востока, откуда прежде шли гунны. Они дойдут до вашего Самбатаса на Борисфене, до ваших селений, там ничего не остановит их. Их смогут остановить только наши пограничные крепости. Мы остановим и разобьем их, если будем сражаться вместе, рядом. Мы справимся и с абарами, и с остатками гуннов, и с неразумными склавинами, если вместе, плечо к плечу, встанем на Истре. Под защитой крепостей Второго Рима тебе и твоим антам никто не будет страшен. Подумай, князь! Ведь ты разумный вождь, ты не можешь не видеть своей выгоды и упустить ее.

– Я разумею, – сказал Кий. – В чем моя выгода, вижу и разумею. Но хочу уразуметь, в чем же тут выгода ромеев?

– Похвально! – Император весело рассмеялся. – Люблю, когда говорят прямо и откровенно. Друзья только так и должны говорить между собой. Ты прямо и откровенно спросил. Я прямо и откровенно отвечу. У тебя в Самбатасе и вокруг него нет таких неприступных крепостей, как мои, а у меня сегодня нету стольких славных воинов, как твои анты. У меня немало гвардейцев и федератов, но моя империя растет, мне нужно завтра иметь больше войска, больше союзников, чем я имел вчера. Видишь, я не скрываю от тебя своей выгоды. Мне нужен такой разумный, сильный и надежный военный союзник, как ты, князь. Что тебе еще невдомек? Спрашивай – отвечу не таясь.

– Мне надобно поразмыслить, – сказал Кий.

– Разумеется! – воскликнул Император. – Какой же истинный вождь принимает необдуманные решения? Подумай и скажешь мне, что и как сам решил. И заодно подумай еще вот о чем. Я знаю, твои дружины остались на Истре, ждут тебя. А зачем им после уходить оттуда обратно к далекому Борисфену? Твоя жена и твой брат здесь, с тобой. Другой твой брат и другая твоя жена, если верны тебе, придут по первому твоему зову. А не придут – значит, неверны…

– Не разумею, – Кий снова насторожился.

– А ты дослушай, князь. Есть на Истре земли, тебе их покажут. Они не хуже твоих прежних. Там еще теплее и еще больше урожая могут собрать земледельцы. И пресной воды в Истре немало. И коням корма хватит. А под боком – наши крепости. Уразумел? Оставайся на этих землях, князь. И, если пожелаешь, ставь свой город. Я помогу, дам мастеров, рабов, золото дам. Ставь свой город и живи на новой своей земле.

– И моя земля войдет в состав твоей империи?

– Нет, князь, нет! Ты будешь единым хозяином на своей земле. Я дарю ее тебе. Уразумел, князь? Да-рю! Наши земли будут рядом, наши войска будут рядом, плечо к плечу. Кто тогда одолеет нас? Ни-кто! Есть у антов свой город на Борисфене? Сам знаешь, Самбатас – еще не город. А здесь, на Истре, в самый короткий срок вырастет город – твой город! Будет у тебя, у детей и внуков твоих, у всех антов свой город, своя цитадель. Не на Борисфене – на Истре! Подумай, князь, крепко подумай, другого такого случая у тебя не будет.

– Подумаю, – сказал Кий. – Дареному коню в зубы не смотрят, то так. Но на коне том – ездить. А посему погляжу я ту землю, про которую ты говоришь, поразмыслю и после того дам свой ответ.

– Мудрые слова твои, князь. На том и порешим. Покажем тебе ту землю и будем ждать твоего ответа. А теперь неплохо бы запить такой разговор. Даже у меня, непьющего, в горле пересохло. Какого вина налить гостям: фалернского или критского?

– Разреши послать за нашим медом, – улыбнулся Кий.

Это предложение явно оживило всех остальных, особенно комита священных щедрот. Принесли темно-золотистый антский мед и наполнили им золотые ромейские кубки. Подняв свой кубок, но не собираясь его осушать, Император сказал:

– Выпьем за новый город на Истре, город нашего друга, сильнейшего и мудрейшего из антских князей. Всем известно, сколько городов я построил. В одной только Африке полторы сотни… Всем известно, что многие новые города были названы моим именем либо именем моей Императрицы. Так отчего бы не назвать новый город на Истре именем его основателя, строителя и первого государя – именем антского князя Кия? Выпьем же за город Кия!

– За город Киевец! – возбужденно выкрикнул нетерпеливый Хорив и разом осушил свой кубок.

– За Киевец на Истре, – уточнил Безбородый, неторопливо смакуя крепкий антский мед.

«Кажется, удалось, – подумал Император, едва коснувшись губами края своего кубка. – Теперь граница вдоль Истра наконец-то будет надежно защищена. Пускай там анты и склавины грызут друг дружку хоть до второго пришествия. Кстати, и сильнейшие из них, анты, расколятся: половина останется на берегах Борисфена, другая же осядет на берегах Истра. Расколотые не страшны империи. И пускай примут на себя первый удар абарской грозы… Всемогущий Боже! Пресвятая Владычица! Помогите довести до завершения столь великое дерзание!»

«Я еще погляжу, – рассуждал Кий, молча потягивая знакомый напиток. – Погляжу да поразмыслю… А ведь быть мне наисильнейшим среди антов! Сбудется все по-моему, клянусь Дажбогом, сбудется!»

Часть II
ОТВЕТ ЗА ЗЕМЛЮ

1. Я брат или не брат?!

Бревенчатые стены со сторожевыми башнями по углам, курени для дружины, конюшни, амбары для провизии, загоны для скота и прочие постройки возводили сами поляне. Все прочие анты, пока ждали Кия, поуходили в свои земли…

Вырубали поляне боевыми секирами прибрежный лес. Бревен недоставало – пять сотен ушли вверх по Истру, где лесу было больше, валили его там, вязали в плоты и сплавляли по течению. Невеликое число взятых в полон окрестных славинов под надзором сторожи также участвовали в тех работах.

На месте каких-то развалин незапамятной давности ставилась над самой рекой каменная башня, высокая, круглая, с зубцами и бойницами для стрелков. Как у ромеев… Из камня же клали основу под княжий терем и под четырехугольную надвратную башню, которую ставили лицом к берегу, супротив круглой, глядевшей на Истр. Мастеров-каменщиков и при них несколько сотен рабов-каменотесов дал Император.

Поглядывать за ними Кий поручил Хориву. Тот ничего не смыслил в укладке камня и прочих строительных премудростях, да оно и не требовалось – ромейские мастера и рабы свое дело знали. Зато молодший брат князя с приданными ему полянскими отроками не проглядит и не выпустит ни одного беглеца, ежели таковой объявится. Каждый день трижды – утром, в полдень и вечером – Хорив в сопровождении полусотни отроков объезжал участок, где находились ромеи со своими рабами, любовался их слаженной работой и поглядывал, нет ли какого-либо непорядка. Те уже привыкли к молодому антскому всаднику, черноусому, на злющем вороном коне, в выгоревшем черном плаще поверх легкой кольчуги и в надвинутом на серые глаза вороненом с золотой насечкой шеломе. Делали свое дело, не обращая на него особого внимания.

Лишь несколько рабов-каменотесов всегда провожали всадника пристальными непонятными взглядами, негромко переговариваясь на своем языке. Тогда ромейский надсмотрщик, огрев одного-другого плетью, покрикивал лениво:

– Хватит глазеть, хватит! Вонючие бараны! Ваше дело работать, а не глазеть. За что вас кормят, бездельники?

Рабы вздыхая возвращались к прерванной работе, но при каждом появлении черного сероглазого всадника все повторялось сызнова.

Однажды Хорив, не успев еще далеко отъехать, услышал за спиной злой ромейский окрик, быстро, как в бою, крутанулся и увидел: дюжий надсмотрщик так полоснул плетью старого раба, что тот схватился за ухо, и меж пальцев проступила кровь. У полян не было принято бить стариков, даже если – раб.

Хорив не успел ничего подумать, только ощутил в себе неудержимую ярость. Никто не успел опомниться, как вороной конь сшиб надсмотрщика, и жесткая антская плеть загуляла по голове упавшего. Поднялся шум и крик, набежало множество ромеев, но подоспевшие отроки Хорива живо оттеснили их конями. Рабы прервали свою работу, все ждали, что же последует далее. Стало тихо-тихо. И Хорив отчетливо услыхал сипловатый немолодой голос, произнесший по-антски:

– Храни тебя бог, благородный ант. Будь всегда здоров.

Он вздрогнул, будто пробудился, и увидел перед собой нескольких рабов-каменотесов, опустившихся на колени. Один из них, тот самый старик, придерживая кровоточащее ухо, повторил тем же голосом:

– Храни тебя бог, благородный ант.

И все стоявшие на коленях коснулись лбами земли, как бы подтверждая сказанное.

Хорив всегда был скор в решениях и деяниях.

– Этих – ко мне в шатер! – и он указал на коленопреклоненных рабов. Ромеи снова подняли было шум, но бешеный сероглазый ант мгновенно выхватил меч из-под своего черного плаща, окружавшие его всадники тотчас уставили свои копья. Пришлось угомониться и отпустить с ними кучку этих вонючих баранов. Здесь, вдали от Константинополя, с варварами лучше не спорить…

– Принесите вина, хлеба и листьев подорожника, – приказал Хорив, когда рабов ввели к нему в шатер, где было достаточно просторно, чтобы все уместились. – И оставьте нас одних.

Он велел приведенным подкрепиться, сам тоже куснул хлеба и запил вином. К рассеченному уху старика приложили свежих листьев подорожника – кровь унялась. После чего, обратившись к нему, Хорив спросил:

– Откуда знаешь нашу речь?

– Мало ли языков мы знаем! – вздохнул тот.

А другой добавил по-славински, так что Хорив уразумел:

– Своего бы не забыть…

– Иные уже и не помнят, – заметил третий, тоже по-славински.

Затем все они начали кланяться Хориву и наперебой – кто по-антски, кто по-славински, кто по-ромейски, а кто по-своему – благодарить великодушного анта и желать ему вечного здоровья. А старик с рассеченным ухом еще сказал:

– Только умоляем благородного господина, пусть выкупит нас. Нам теперь нельзя возвращаться, никого не оставят в живых, всех распнут.

– За что же? – не понял Хорив. – Ведь вы не убежали, вашей вины нет. Я вас силой увел.

– Брату антского князя, друга самого Императора, никто из них не посмеет слова лишнего сказать. А мы, бесправные рабы, все будем распяты. Вниз головой.

– Вниз головой? – переспросил Хорив и вспомнил, как ромеи распяли Птаха и Данелку. Тогда анты и славины сражались еще вместе… – Как же это – вниз головой? Зачем так?

– А вот так, благородный господин. Очень даже просто. Как восемнадцать лет назад распяли тысячи наших братьев.

– Расскажите, – велел Хорив. – Где и за что их распяли? И кто вы, откуда вы?

Придерживая приложенный к уху подорожник, старый раб начал рассказывать. Остальные, слушая его, время от времени сокрушенно вздыхали либо вдруг начинали возбужденно лопотать по-своему, все разом.

– Наша земля далеко отсюда, на окраине империи. Там есть море, есть река – всего одна, а вокруг – на плоскогорьях – пустыня. Наши прадеды когда-то жили свободно, возделывали прибрежные земли и пасли скот весной на плоскогорьях, когда даже пустыня зацветает… Но, как это бывало со многими, жили они меж собой не дружно, отдельные племена и роды то бранились, то мирились. Когда мирились – народ дышал свободно. Когда бранились – этим пользовались соседи и набегали. Наша земля потеряла свободу. Временами в народе рождались и вырастали смелые вожаки, они поднимали восстания. Но ни одно не завершилось освобождением. Последнее было восемнадцать лет назад. Имперские солдаты и монахи-миссионеры начали разрушать наши храмы и строить свои, они насильно крестили наших детей. Император не терпит ничьей веры, кроме своей…

– Как же так? – возразил Хорив. – А наша, полянская вера? Он не мешает нам молиться своим богам и приносить жертвы.

– А предлагал ли он антам принять христианство?

– Предлагал. Но не заставлял.

– Потому что вы ему нужны. Поверь мне, много прожившему и многое испытавшему! Придет час, и он поступит с вами так же, как поступил с нами. Как поступает со всеми…

– Нет, старик! – уверенно заявил Хорив. – С нами будет только то, чего пожелают боги и захотим мы сами… Рассказывай дальше про свой народ.

– Повинуюсь, благородный ант… Внимай же… Некоторые из нас, особенно кто побогаче, уехали в другие земли. Иные же предали своего бога, изменили вере своих отцов и получили за это от Императора выгодные должности. А нам, беднякам, не пожелавшим стать предателями и вероотступниками, что оставалось делать? У нас нашелся молодой вожак, сын достойного отца, отчаянная голова. И мы снова восстали. О, как горели христианские храмы и дома вероотступников! Как горела вся наша земля под ногами имперских солдат! И это – не в последний раз, нет!..

Тут все находившиеся в шатре рабы разволновались, как река под ветром, заговорили непонятно все разом и подняли такой шум, что стоявший у входа отрок-копейщик заглянул, встревоженный.

Хорив жестом отослал копейщика и сурово прикрикнул на рабов, повелев говорить одному только старику, а остальным – помалкивать.

– Голова нашего вожака, – продолжал старик, – была не только отчаянная, но и умная. Он знал, когда начинать. Император в то время как раз вел мирные переговоры с персами. Но те, тоже не дураки, услыхав о нашем восстании, прервали переговоры. Мы надеялись на помощь персов, вспоминая, как много столетий тому назад их благородный царь Кир, справедливейший из владык, помог нашему народу освободиться от угнетателей-чужеземцев. Но то было так давно! А теперь и персы не те, и времена другие… У Императора не хватило войска, чтобы и с персами воевать, и с восставшей провинцией справиться. Зато у него хватило золота, чтобы подкупить и натравить на нас соседние племена… Тяжело об этом вспоминать и тяжело об этом говорить. Но я доскажу… Умная и отчаянная голова нашего незабвенного вожака, предательски схваченного, была отсечена и отправлена в подарок Императору. И мы, повстанцы, остались без головы. А когда тело без головы, даже самое сильное, его не так уж трудно повалить… Двадцать тысяч повстанцев были убиты в бою или распяты вниз головой. Еще двадцать тысяч попали в рабство, в том числе даже девушки и дети. Одних каратели-соседи оставили себе, других подарили Императору, многих продали в Эфиопию и Персию. Хотя империя уже снова воевала с Персией… Но не все ли равно, кому продавать или дарить рабов! По выгодной цене их всякий купит, а от подарков никто не отказывается…

– Уразумел, вас подарили Императору, – прервал нетерпеливо Хорив, которому теперь стало все ясно и не хотелось более продолжать этот затянувшийся разговор. Хотелось выйти из шатра, вскочить на коня и мчаться вдоль берега навстречу свежему ветру – остудить голову, утомленную услышанным. Но как быть с несчастными рабами, которых он так неосмотрительно отнял у их господ-ромеев? Старший брат, надо полагать, не похвалит…

– Чего вы желаете? – спросил Хорив.

Те, обменявшись по-своему немногими словами, ответили:

– Об одном умоляем, благородный ант! Все о том же. Не возвращай нас, выкупи, оставь у себя. Мы будем твоими верными рабами. Мы пригодимся антам. Мы умеем тесать камни, но мы умеем и многое другое.

– Что же вы еще умеете?

– О, многое! – воскликнул старик. – Я, например, неплохо знаю языки – свой, греческий, латинский, а также антский, как ты мог удостовериться. И не я один…

– Что еще вы можете?

– Среди нас есть мастер, умеющий изготовлять украшения из золота и серебра.

– А оружие?

– Он будет украшать ваше оружие. Но один из нас знает секрет изготовления таких мечей, которые гнутся и тут же выпрямляются, не ломаясь при этом. Наши имперские хозяева не знают об этих умениях своих рабов, они убеждены, что мы можем быть только каменотесами. Но от тебя у нас нет ничего тайного. Выкупи нас! Не пожалеешь…

– Я потолкую с князем, – ответил Хорив. – Ему решать. Подождете возле моего шатра, здесь вас никто не тронет. Идите!

Они начали кланяясь выходить по одному. Последним уходил старик с рассеченным ухом. Он вдруг замешкался и, видимо решившись, обратился к Хориву:

– Позволь мне, благородный ант, прежде чем уйти, задать тебе один вопрос без свидетелей.

– Останься, – разрешил Хорив. – Спрашивай.

– Прости меня, если я спрошу то, чего мне не следует знать. Не гневайся…

– Говори же!

– Ты не похож на других антов. Мы все это заметили. Ты похож на сыновей нашего народа. У меня был племянник, его распяли, бедного мальчика… Твое лицо так похоже на его лицо! Скажи мне, если можно, ты ант или не ант? И прости, если я спросил то, чего не следовало спрашивать.

Оторопевший Хорив ответил не сразу.

– Какой чудной вопрос задал ты мне, старик. Мой отец Рекс был ант, он был полянским князем. Мои братья – поляне, сестра – тоже, мы все поляне, все анты. Кто же я, по-твоему?

– Ты – наш, ты – сын нашего народа, – тихо, но убежденно ответил старый раб и, в ужасе от дерзости сказанного, закрыл голову руками, ожидая удара.

Но загадочный брат антского князя не ударил. И в голосе его не было гнева – только недоумение.

– Нет, старик, я не сын твоего народа. Я сын полянского вожака Рекса и брат полянского князя Кия. А тебе взбрело в голову подобное, потому что мое лицо похоже на лицо твоего племянника? Но ведь в каждом народе, в каждом племени есть разные лица. И люди разных народов, разных племен хотя и отличаются меж собой, но могут быть чем-то и похожи друг на друга, как различны и в то же время сходны меж собой кони разных мастей и пород. У всех коней, рыжих и серых, ромейских и антских, одна голова, четыре ноги и один хвост, а рук нету. У всех людей, антов и ромеев, готов и гуннов, тоже одна голова, но две ноги, две руки и нету хвоста… Ты что-то путаешь, старик! Наверное, тебе жалко племянника, вот ты и замечаешь всех, кто похож на него.

– Если бы только я… – пробормотал тот со вздохом. – Ведь мы все не слепые…

– Иди! – теперь в голосе загадочного анта послышалось нетерпение. – Иди к своим! И ждите.

Едва только раб удалился, послышался оборвавшийся конский топот, громкие голоса, тут же смолкнувшие, и в шатер шагнул Кий, гневно сведя брови-крылья. Отшвырнув плащ и шапку, он отстегнул меч и, тяжело дыша, уселся на одно из лежавших в шатре седел.