Текст книги "«Она утонула...»"

Автор книги: Борис Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 50 страниц)

Но представим себе, что «USS Memphis» действительно, как утверждает Люлин, произвел залп двумя торпедами и в результате сдетонировал боезапас «Курска». Тогда чем объяснить первый взрыв? И что происходило на «Курске» в течение 135 секунд между первым и вторым взрывами? Люлин этот момент опускает.

Не вызывает сомнения тот факт, что первый взрыв вызван самовозгоранием окислителя – пероксида водорода и горючего (керосина) учебной (практической) торпеды калибра 650 мм, которая находилась в торпедном аппарате и была готова к выстрелу. Взрыв вызвал пожар с температурой, которая могла достигать 5000 °C, и продолжался 135 секунд, затем произошла детонация не менее 10 боевых торпед, их, кстати, было 24, а не 28, как утверждает Люлин.

Более того, не вызывает сомнения и тот факт, что первый взрыв не нарушил герметичность АПЛ, он произошел, когда «Курск» был на перископной глубине, а это около 30 метров, следовательно, наружное давление составляло около 3 атмосфер. Взрыв произошел в торпедном аппарате, о чем свидетельствует обнаружение задней крышки торпедного аппарата во 2-м отсеке. Значит, первый взрыв был направлен вдоль диаметральной плоскости корабля, от носа к корме, и не разрушил корпус. Если же предположить, что прочный корпус в результате первого взрыва был поврежден, то масса забортной воды хлынула бы в отсек, ликвидировав возгорание. Пероксид водорода легко растворяется в воде. Более того, в этом случае «Курск» остался бы на плаву.

К сожалению, сейчас невозможно однозначно ответить на вопрос, почему произошла утечка пероксида водорода. Достоверно известно, что некоторые агрегаты торпеды эксплуатировались больше предельно допустимого срока, использовались старые резиновые прокладки (резина, как известно, со временем теряет эластичность), в местах сварных швов имелись раковины. Кроме того, «Курск» торпедами этого типа никогда ранее не стрелял, экипаж не был обучен эксплуатации этих торпед. Перед выходом «Курска» в свой последний поход на его борт был специально приглашен офицер с другой подводной лодки, чтобы подключить эту торпеду к системе контроля окислителя.

Бардак на флоте – главная причина гибели корабля и экипажа «Курска». А ответственные за него руководители ВМФ и Северного флота сразу же выдвинули версию столкновения. Струхнули адмиралы за свои адмиральские задницы. Сегодня, когда обстоятельства гибели установлены, «американская» версия – тема для политических спекуляций.

Капитан I ранга командир боевой части большого противолодочного корабля «Адмирал Чабаненко», обслуживающей системы гидроакустики, Сергей Прокофьев в интервью Интерфаксу и на допросе заявил, что во время учений на Северном флоте РФ не обнаружил в подведомственной зоне подводные лодки иностранного государства. Прокофьев убежден, что если бы такая лодка была обнаружена, он узнал бы об этом «одним из первых».

Да и в самом деле, можно ли так «опускать» российский Военно-морской флот, полагая, что у него под носом в районе учений крутятся НАТОвские подлодки?

ТН: Вы сказали: «Трупы на борту». Откуда такие сведения?

ВЛ: (…) В Нью-Йорке, Норфолке (…) там появились публикации – щадящие, но достаточно авторитетные, – что к приходу «USS Memphis» в Берген прилетали 12 жен подводников. Авторы утверждали, что сначала на борту этой лодки было три трупа, потом их число дошло до девяти – видимо, кого-то из тяжелораненых спасти не удалось… В первые дни после аварии, когда информацию в СМИ еще не взяли под жесткий контроль, промелькнуло сообщение о некоем светло-зеленом спасательном буе, замеченном неподалеку от затонувшего «Курска». А ведь на российских подлодках используют только бело-красные буи…

Кстати, когда по тревоге в воздух были подняты две противолодочные эскадрильи, самолеты обнаружили масляные пятна по курсу, которым «уползала» с места происшествия неизвестная подводная лодка. Естественно, подозрение пало на американцев и англичан, чьи субмарины крутились поблизости.

Мой комментарий:

Оставлю за кадром сказки Люлина о 12 трупах на «USS Memphis», о мифических сообщениях американских изданий, о светло-зеленом буе, который якобы видели, но не подняли, о масляных пятнах, что отрицается допросами экипажей. Да и «найденное ограждение боевой рубки, устанавливаемой на подводных лодках США и Великобритании», никто не видел.

Интервью газете «Труд», на которое ссылается Люлин, заместитель начальника Генштаба Валерий Манилов дал 13 сентября 2000 года, через месяц после трагедии, когда не было выводов многочисленных экспертиз, в том числе взрывотехнических, когда гуляло с десяток версий: от столкновения и потопления «Курска» «Петром Великим» до диверсии, а министр обороны Игорь Сергеев вообще озвучил эту версию через четыре дня после гибели корабля.

ТН: Может, флотские чины просто-напросто пытались переложить ответственность с себя на коварного супостата?

ВЛ: (…) когда крейсер «Петр Великий» обнаружил затонувший атомоход, его акустики фиксировали стуки и работу ЗПС (звукоподводной связи) в закрытом режиме. Кто-то подавал сигналы с 2 часов 22 минут 13 августа до 11 часов 14 августа.

Спасатели надеялись, что это российские подводники, оказавшиеся в ловушке. Мол, ребята замолчали, потому что экономят силы… Но после того как записанные стуки и кодограммы проанализировали, разложили на составляющие, появились большие сомнения насчет того, что они принадлежали морякам «Курска».

Дело в том, что сигналы SOS подавались механическим излучателем – такие на российских субмаринах не ставят, а коды не расшифровывались. По всей вероятности, они шли с иностранной подлодки, находившейся неподалеку. И посмертная записка капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова подтверждает: 13 и 14 августа стучать на борту «Курска» было уже некому.

Мой комментарий:

Действительно, стуки были, в том числе сигналы SOS. Гидроакустики крейсера «Петр Великий» зафиксировали их и записали на бытовой магнитофон. Но эти звуки, как установлено экспертизой, производились человеком путем нанесения ударов металлическим предметом по межотсечной переборке подводной лодки.

ВЛ: Как известно, 16 августа, в разгар поисково-спасательной операции, состоялся очередной разговор Владимира Путина и Билла Клинтона по телефону. О чем беседовали российский и американский президенты тет-а-тет? Неужто все свелось к соболезнованиям? Думаю, шел откровенный разговор о том, во что может вылиться вооруженная конфронтация. А уже 17 августа – на пятый день после катастрофы! – в Москву прилетел инкогнито, на частном самолете, директор ЦРУ Джордж Тенет…

Видимо, американцы и россияне сумели договориться. Не прошло и месяца, как Клинтон объявил, что США отказываются от планов развертывания национальной системы противоракетной обороны. Кроме того, Америка списала России старые долги и предоставила кредит в 10 миллиардов долларов… А откуда взялась внушительная сумма на длительную операцию по подъему тел погибших и корпуса подводного крейсера? Почему подводников наградили орденами Мужества, а их командиру капитану первого ранга Лячину присвоили звание Героя России, не дожидаясь результатов расследования? Почему Верховный главнокомандующий не принял отставку министра обороны и Главкома ВМФ? Почему не названы имена виновных?

Мой комментарий:

Я не знаю, о чем разговаривали Путин с Клинтоном, если они, конечно, разговаривали, Люлин, видимо, сидел на прослушке. Я не знаю, зачем прилетал, если он, конечно, прилетал, в Москву директор ЦРУ Джордж Тенет, переговоры с которым наш капитан I ранга, по-видимому, слушал и наблюдал из-под стола. Но для меня очевидно, что этот визит, а также телефонный разговор не могут быть связаны с «Курском», это не по его ведомству.

Кроме, конечно, выражения соболезнования российскому народу и семьям погибших. Отказ от развертывания американской ПРО в Европе, списание долгов, предоставление кредитов, связь всех этих акций с гибелью «Курска» – это ничем не подтвержденные предположения. По правилам проведения любого расследования, выдвижение любой версии должно быть обоснованным. Теоретически на первом этапе расследования можно было выдвинуть версию и о столкновении, такие случаи уже бывали, но выдвигать версии на голом месте – это фантазии, недостойные серьезного исследователя.

Откуда взялись деньги на подъем «Курска»? Отвечу: Из бюджета. При всей моей, мягко говоря, нелюбви к Путину, при наличии, как я считаю, его вины в гибели по меньшей мере 23 подводников я отдаю ему должное. В том, что касается «Курска», он выполнил все свои материальные обещания и перед страной, и перед родственниками экипажа, и перед памятью погибших подводников.

Вина Путина в том, что не понесли наказания руководители ВМФ и Северного флота, виновные в том, что выпустили в море неподготовленный корабль, вовремя не объявили его аварийным, с опозданием на 11 часов начали поисково-спасательную операцию, не приняли необходимых мер по спасению 23 подводников, которые были живы не менее двух с половиной суток. Не было принято и своевременного решения об обращении за помощью к иностранным государствам. В одном я согласен с Люлиным: Куроедов, Попов и другие руководители должны были сидеть на скамье подсудимых, не обязательно в тюрьме.

На борту АПРК «Курск» ядерного оружия не было, силовая ядерная установка была, но, слава богу, сработала автоматика и заглушила реактор. Никакой угрозы для 118 миллионов «Курск» опасности не представлял. Взрыв в Баренцевом море не мог стать поводом для международного военного конфликта. Но гибель 118 военных моряков, гибель лучшего в ВМФ России экипажа и корабля – слишком большая цена за преступную халатность адмиралов. Спекуляции на памяти экипажа, поиск виновных вовне, шизофрения антиамериканизма – это метастазы холодной войны и попытка свалить вину с больной головы на здоровую.

При проведении своего адвокатского расследования я пользовался материалами уголовного дела, встречался с экспертами и морскими специалистами, моими консультантами были специалисты высочайшего уровня. Знания обстоятельств гибели «Курска» легли в основу многочисленных жалоб и моей книги «„Она утонула…“ Правда о „Курске“, которую скрыл генпрокурор Устинов». А интервью Люлина – компиляция из публикаций в СМИ, соединенная с собственными фантазиями. Это совсем не значит, что люди не имеют права высказываться по любому поводу, в том числе и по специфическим военно-морским вопросам, но информация должна быть достоверной, а мнение – компетентным.

На публикацию люлинского интервью я откликнулся статьей «Лапша по-флотски», отправив ее и по почте, и по e-mail в редакцию газеты. Однако «Бульвар Гордона» ее не опубликовал. Это сделала издающаяся в Лондоне русскоязычная газета «Альбион». Привожу текст полностью.

«С грустью прочитал интервью в газете „Бульвар Гордона“ (август 2006 года, № 33(88), которое взяла журналист этой газеты Татьяна Никуленко у капитана I ранга в отставке Виталия Люлина: „Услышьте нас на суше“. Капитан первого ранга в отставке Виталий Люлин: „Искушение отомстить за потерю „Курска“ было велико, но тогда погибли бы не 118 человек, а 118 миллионов“.

Грустно оттого, что Люлин – моряк-подводник, судя по тому, как его представила редакция, был младшим штурманам, дорос до заместителя командира дивизии (только не указано, по какой части он „рос“, похоже, по политической) и рассуждает о предмете, в котором, простите, мало что смыслит. Тоскливо, что это произошло в период обострения российско-американских отношений, когда вновь „всплыла“ версия причастности американских ВМС к гибели „Курска“, а трагедия корабля и экипажа используется в политических целях.

Я – не адвокат американского флота, я представлял интересы 55 семей погибшего экипажа, которые просили меня только об одном: правды и ничего кроме правды. Грустно, что почитаемая в Америке среди бывших наших сограждан газета не показала перед публикацией это интервью кому-нибудь из специалистов. В Киеве немало бывших подводников. В одной всеукраинской ассоциации ветеранов-подводников на сегодняшний день насчитывается порядка 3000 человек, так что спросить было у кого».

Свидетель: Михаил Волженский

Бывший подводник, капитан запаса I ранга. Сайт российского подводного флота rpf.ru сообщает о нем: «…был уполномоченным постоянной комиссии государственной приемки кораблей ВМФ, (…) принимал участие в испытаниях „Курска“, (…) пытается восстановить картину происходившего 12 августа, им собраны все отчеты и свидетельства, (…) подготовил несколько статей, в которых рассмотрел наиболее вероятные причины гибели АПК „Курск“».

Вопросы, которые ставит Михаил Волженский, можно разделить на три группы: вопросы, на которые уже известен ответ, вопросы, которые не относятся к компетенции правительственной комиссии, и вопросы, которые не находятся в причинной связи с гибелью корабля и экипажа. Большинство публикаций Волженского относится к периоду, когда расследование не было закончено. Однако и сегодня, когда заинтересованный человек может получить практически всю информацию, он упорно отстаивает свою версию^[80].

Итак, слово Михаилу Волженскому.

Источник: Николай Черкашин. «Унесенные бездной. Гибель „Курска“». Глава 10. Версия № 14. (Цитирую целиком, исключаю только комментарий Николая Черкашина)

«…12 августа 2000 года подводная лодка „Курск“ в завершение учений должна была стрелять практической торпедой по главной цели отряда боевых кораблей – крейсеру „Петр Великий“. Отряд находился на удалении около 30 миль (55 километров).

Капитан I ранга Лячин подвсплыл на перископную глубину, чтобы донести о готовности к выполнению торпедной атаки. Кроме перископа и антенны, были подняты выдвижные устройства для проведения радиотехнической разведки отряда „противника“. Следившая за „Курском“ иностранная подводная лодка из-за резкого изменения глубины русского подводного крейсера потеряла гидроакустический контакт с целью и тоже всплыла в приповерхностный слой. Лячин, прослушивая кормовой сектор, начал циркуляцию вправо или влево. Уклоняясь от поворота „Курска“, иностранная атомарина неуклонно сближалась с ним, пока ее кормовой стабилизатор не задел носовую оконечность русской подводной лодки. Стальное крыло вспороло легкий корпус (наружную обшивку) „Курска“, смяло боковой торпедный аппарат с дежурной ракетоторпедой К-84^[81], деформировало ее.

При ударе произошло срабатывание стартового и маршрутного ракетного двигателя. Форс порохового пламени ударил через поврежденную заднюю крышку торпедного аппарата в отсек. Произошел быстрый разогрев головной части ближайшей стеллажной торпеды, и через 120 секунд она рванула, вызвав детонацию всех остальных боевых торпед, коих ни много ни мало по штату восемнадцать штук.

Так что вовсе не обязательно главный взрыв должен был произойти от удара о грунт. Возможно, „Курску“ удалось за эти две минуты даже всплыть. Но потушить пожар в носовом отсеке уже не могла никакая сила. Даже если бы его стали затапливать, на это тоже ушло бы время, счет которому шел на секунды.

После чудовищного взрыва стеллажного боезапаса русская подлодка рухнула на грунт. При ударе сдвинулись с фундаментов турбины, реакторы и прочие массивные механизмы, лопнули паропроводы, вспыхнуло электрооборудование, находившееся под напряжением (роторы турбогенераторов какое-то время вращались по инерции). Гибель экипажа была столь стремительной, что никто даже не успел выпустить спасательный буй.

А что же иностранная подлодка? Она, несомненно, тоже получила сильные повреждения, причем не обязательно в носовой части. Если ее кормовой стабилизатор проехался по „Курску“, то основные неисправности надо искать именно в корме. При таком соударе могли быть погнуты лопасти гребного винта, чем и объясним столь малый ход в 5 узлов, которым „USS Memphis“ добирался до норвежского Бергена. Могли быть проблемы с дейдвудными сальниками, и, чтобы заделать течь, иностранной подлодке пришлось застопорить турбины и лечь на грунт неподалеку от „Курска“. Именно удары аварийной партии, подбивавшей дейдвуды, и могли быть приняты акустиками „Петра Великого“ за призывы о помощи с „Курска“. Они же записали и звукоподводные сигналы SOS на чужой частоте.

13 августа в район инцидента прилетели вне всякого графика два противолодочных самолета „Орион“. Зачем? Чтобы прикрыть переход поврежденного „USS Memphis“ в ближайший норвежский порт. Пара российских противолодочных самолетов ИЛ-38> совершив облет района катастрофы, засекла с помощью радиогидроакустических буев отходившую на запад атомную подводную лодку с нетипично малой скоростью в 5 узлов. При повторном вылете подводная цель была надежно прикрыта радиоэлектронными помехами».

А теперь мы вместе с инженером-кораблестроителем Олегом Тесленко проведем перекрестный допрос Михаила Волженского.

Борис Кузнецов (БК): А вам известно, что в 06:08 12 августа командир «Курска» Лячин донес о занятии РБД-1 и готовности к выполнению торпедных стрельб и повторного доклада не требовалось, а следующий сеанс связи по плану учений предусматривался после выполнения торпедных стрельб при контрольном времени выхода на связь в 13 часов 30 минут?

Михаил Волженский (MB): Мне об этом ничего не известно, я с материалами уголовного дела незнаком.

БК: Располагаете ли вы информацией о том, что какой-либо корабль или противолодочный самолет и вертолет, находящийся на учениях и выполняющий в том числе задачу по противолодочной обороне, зафиксировал пребывание иностранной подводной лодки в районе боевых действий?

MB: Нет, мне об этом ничего не известно.

БК: Означает ли это, что Военно-морской флот России не обладает кораблями, способными обнаружить подводную лодку противника на дистанции 30 миль?

MB: Молчание.

БК: Современные средства обнаружения позволяют не только зафиксировать подводную лодку на расстоянии 100–150 миль, но и классифицировать шумы. И вы как капитан-инженер I ранга должны это знать лучше меня. О повреждениях, которые получил «Курск» от удара американской подводной лодки, вы сказали. А какие повреждения получила американская лодка?

MB: При таком соударе могли быть погнуты лопасти гребного винта, чем и объясним столь малый ход в 5 узлов, которым «USS Memphis» добирался до норвежского Бергена. Могли быть проблемы с дейдвудными сальниками, и, чтобы заделать течь, иностранной подлодке пришлось застопорить турбины и лечь на грунт неподалеку от «Курска».

Олег Тесленко^[82] (ОТ): Сразу за пером вертикального и горизонтального кормового руля на атомной подводной лодке находится гребной винт – ее главное и единственное средство движения. При любом задевании гребным винтом о носовую оконечность корпуса «Курска» у иностранной субмарины тут же отломились бы все лопасти винта.

Дело в том, что гребной винт, вращающийся паровой турбиной, не может выдерживать удары о корпусную сталь. Причем особенно тонки лопасти винтов подводных лодок – очень уж они хотят добиться малой шумности. Если уж винты не выдерживают удары даже об лед, то от удара о стальную обшивку корпуса, которая во много раз прочнее льда, лопасти обязательно сломаются.

Представьте себе турбину, вращающуюся силой бьющего пара со скоростью нескольких тысяч оборотов в минуту. Подвесной лодочный мотор «Вихрь» совершает 5050 оборотов в минуту.

Через редуктор ротор турбины жестко соединен с гребным валом. Вес ротора турбины, огромных шестерней редуктора и гребного вала с винтом на нем достигает сотен тонн, и мгновенно остановиться эта вращающаяся система в принципе не может. Поэтому как только одна лопасть винта упрется в препятствие – стальную конструкцию, все лопасти сразу обломаются! А гребной винт с обломанными лопастями в принципе не может толкать вперед субмарину. В этом случае иностранная субмарина должна сразу всплыть на виду у всего российского флота в его оперативном районе (!) и неподвижно замереть на воде, дожидаясь помощи надводных кораблей.

Дело в том, что труба торпедного аппарата весьма прочная и толстая, потому что при выстреле там развивается большое давление. Кроме того, торпедная труба не примыкает к легкому наружному корпусу непосредственно. Сверху располагается крышка легкого корпуса – щиток, и только потом, на некоторой глубине, – носовая крышка собственно торпедного аппарата. Поэтому удар пера стабилизатора иностранной субмарины по «Курску» должен был сначала прорубить две носовые крышки торпедного аппарата и только потом добраться до боеголовки торпеды.

БК: Тот факт, что эпицентр первого взрыва был в резервуаре торпеды 65–76, находившейся в торпедном аппарате № 4, не вызывает сомнения. Во-первых, это обнаруженные остатки раздутого резервуара, где хранился пероксид водорода, во-вторых, крышка именно этого торпедного аппарата оказалась вваренной в межотсечную переборку 2-го отсека. Как известно, эта торпеда была практической (учебной) и не несла боезаряда.

При скорости 5 узлов, с которой иностранная подводная лодка «отползала» от «Курска», за 2 минуты 15 секунд она смогла бы отойти на 331,83 метра. На этом расстоянии она должна была получить гидравлический удар от сейсмического события магнитудой 4,2. Что произошло бы с этой лодкой, окажись она на таком расстоянии при такой силе взрыва?

MB: Молчание.

Мой комментарий:

Господа оппоненты! У меня для вас есть ответ на все поставленные мною вопросы. Он прозвучал из уст капитана I ранга Николая Черкашина в прямом эфире на радиостанции «Эхо Москвы» с ведущей Ксенией Лариной 14 августа 2006 года:

«И тут я немножко завидую Борису Аврамовичу. Потому что ему несколько легче было в том плане, что больше было материала, больше проверенного материала, материала следствия, с которыми я был незнаком».

И это правда!

Глава 21. Генпрокурор Устинов: книга Кузнецова не должна появиться на свет

Я не знаю, говорил ли Владимир Устинов, что моя книга не должна появиться на свет, но, судя по его действиям, эти слова должны были прозвучать.

Как только в журнале «Коммерсантъ-Власть» (№ 42 (595). 25.10.2004) появился анонс первого издания книги «„Она утонула…“ Правда о „Курске“, которую скрыл генпрокурор Устинов», мне начали звонить знакомые и незнакомые люди, предупреждали и предлагали изменить название книги. Я уперся. В конце концов, Путина никто за язык не тянул, он сам эту сакраментальную фразу произнес. Цинизм Путина шокировал общество, и позже это изречение стало неким символом его правления.

На сайте ilanst.narod.ru/utonula. html я наткнулся на вариант слов российского гимна (автор неизвестен):

Эта крылатая фраза (Она утонула) имеет глубокий смысл и просится в стихи:

Союз нерушимый распался навеки:

Россия ослабла: осталась одна.

Народ обнищал. Половина – калеки.

Державы уж нет – утонула она!

А где демократия? Слышатся вздохи…

Собчак, Старовойтова – их имена

остались как символы старой эпохи,

которой уж нет – утонула она!

Трагедия в море: опять субмарина

у нас оказалась совсем не годна.

А в чем же была основная причина?

Получен ответ: утонула она!

Должно быть бесспорное право народа

знать правду, к примеру – в чем, чья есть вина.

У всех журналистов должна быть свобода.

Свободы уж нет – утонула она!

И все-таки надо бы верить во что-то!

Пусть истины свет из-за туч нам луна

прольет, чтоб увидеть, где рая ворота.

Но истины нет – утонула она!

Фрагмент видеозаписи с этими словами Владимира Путина до сих пор гуляет по Интернету, многие политики, политологи и журналисты неоднократно в разных вариациях использовали эту фразу, когда речь заходила о судьбах России. «В 2024 году старичок-бодрячок Владимир Путин, сидя в студии ведущей американской телекомпании, на вопрос обозревателя „Мистер Путин, что случилось с вашей Россией“ ответит со своей фирменной улыбкой: „Она утонула!“»^[83]

«Что случилось с „Булгарией“? Она утонула (12.07.2011, Л. А. Рудницкий)»^[84].

«Саяно-Шушенская ГЭС: Она утонула» (25.08.2009, В. Надеин).^[85]

«Она утонула», работая в море,

Факт – да и только, случилось – прошло…

О том, что трагедия это и горе

В. Путин не знает… Ему хорошо…

^[86]

26 января 2005 года мне позвонил Леонид Беррес, директор и владелец издательства «Де-Факто», где издавалась книга:

– Борис Аврамович, в издательстве – работники милиции и пара человек в штатском, они интересуются учредительными документами издательства, договором с вами на издание книги, местом нахождения типографии, но больше всего их интересует, где хранится весь тираж. Они изъяли один контрольный экземпляр книги. Тираж в издательство вести нельзя, у них твердое намерение его конфисковать.

– Леня, пообещай, что выдашь им документы, а сам линяй из офиса, я приму меры.

Позже выяснились некоторые подробности. В офис издательства пришли четыре человека, один из них – в милицейской форме. Представились сотрудниками милиции Московского линейного управления внутренних дел на водном и воздушном транспорте. Старший из сотрудников показал удостоверение на фамилию Волкова. Он предъявил документ, подписанный полковником милиции М. Р. Юсуповым, об изъятии учредительных документов, устава издательства, лицензионных документов и, главное, договоров на выпуск полиграфической продукции в связи с плановой проверкой. Никакого плана по проверке издательства быть не могло – оно существовало около месяца, плана проверки, естественно, не предъявлялось.

Один из сотрудников в штатском заинтересовался сигнальным экземпляром моей книги и долго расспрашивал об авторе и мотивах издательства, обстоятельствах расследования гибели «Курска». Договор на выпуск полиграфической продукции (а именно эти документы особо интересовали «милиционеров») у этого нового издательства был только один – на мою книгу. Не было никакого сомнения, что визит напрямую связан с уже анонсированным выходом книги.

В тот же день из Ульяновска должна была прийти фура со всем тиражом – 10 тысяч экземпляров.

Я знал, где и когда нужно встречать трейлер, но первым делом позвонил Андрею Черкизову и поехал на радиостанцию «Эхо Москвы», где выступил в прямом эфире.

Выступление на «Эхе» заставило цензоров в штатском попятиться. Больше они в издательстве не появлялись. Вечером того же дня я встретил трейлер на Московской окружной дороге, и весь тираж был разгружен под Москвой недалеко от Домодедово на строящейся даче моего приятеля. Потом оттуда в феврале-марте книги развозились по распространителям.

Ссылка на Уголовно-процессуальный кодекс в запросе транспортной милиции могла быть только в том случае, если совершено преступление или имеется заявление о его совершении. Ничего подобного в связи с выходом книги быть не могло. В пресс-службе Московского управления внутренних дел на водном и воздушном транспорте корреспонденту газеты «Московские новости» на следующей день сообщили, что в издательство действительно приходил сотрудник. Но не книгой интересовался, а проводил антитеррористическую проверку всех объектов на вверенной территории, конкретно – в Северном порту. И фамилия его не Волков, а Козлов.

На следующий день новость о визите искусствоведов в штатском в издательство целый день транслировалась в новостях «Эха Москвы», «Московские новости» и «Новая газета» публиковали подробности.

Я отправил телеграмму (см. приложение № 27), на которую получил совершенно несуразный ответ. Само письмо не сохранилось, но, как мне помнится, мероприятия проводились в связи с борьбой с терроризмом, печати же было дано совершенно другое объяснение: плановая проверка.

Отбиться удалось, документы издательства так и остались невостребованными, а весь тираж оказался на прилавках книжных магазинов.

28 февраля 2005 года в Санкт-Петербурге на Васильевском острове в кают-компании Клуба моряков-под-водников в присутствии родственников погибших состоялась презентация книги. (Приложение № 28) Интерес к книге, несомненно, вырос после выступления и публикации рецензии Юлии Латыниной. (Приложение № 21) Сначала рецензия была озвучена в эфире «Эха Москвы», затем появилась на сайте «Эха» и в «Ежедневном журнале».

Где-то в марте – начале апреля 2005 года, когда книга активно продавалась и в апреле вышла в лидеры продаж в интернет-магазинах, раздался телефонный звонок. Звонивший представился полковником ФСБ и предложил встретиться.

– Если я вам нужен, приезжайте в офис, – ответил я.

– Вы меня не поняли, я хочу встретиться в неофициальной обстановке. Приглашаю вас на обед, – он назвал мне адрес японского ресторана недалеко от Курского вокзала.

В ресторане меня ждали двое, один из них показал удостоверение: из Третьего департамента ФСБ – военная контрразведка.

– Мы хотели с вами познакомиться, попросить автограф и рассказать одну историю, связанную с вашей книгой.

История действительно оказалась замечательной. В конце февраля – начале марта директор Департамента военной контрразведки вызвал одного из оперативных сотрудников и познакомил его с сотрудником Генеральной прокуратуры, у которого был с собой экземпляр вышедшей книги. По мнению прокурорского работника, в книге содержались сведения, составляющие государственную тайну. Генерал предложил оперативному работнику показать книгу сотрудникам 8-го Главного управления Генерального штаба, которые отвечают за сохранность государственной тайны в Вооруженных силах и проводят экспертизы на степень секретности. Они созвонились и поехали в службу, которая курирует сохранность военной тайны в Военно-морском флоте. Встретивший их капитан I ранга повертел в руках контрольный экземпляр книги и предложил зайти завтра утром.

– Почему так быстро? – недоумевал прокурорский работник. – Обычно для проведения экспертизы требуются месяцы.

– Дело в том, – ответил военно-морской секретчик, – что я читал рукопись книги, там не было гостайны.

Мне нужно только сравнить книгу с рукописью, а это дело пары часов.

Прокурорский работник заметно сник. Указание Устинова остановить выход тиража и не пропустить книгу к полкам магазинов оказалось невыполненным.

Утром они ограничились телефонным звонком капитану I ранга, официального ответа не потребовалось, изменений в рукопись, которую я через знакомого офицера военно-морской разведки отправлял в Генеральный штаб для проверки на секретность, не вносилось.

Летом 2005 года меня пригласил к себе один из заместителей управляющего делами президента России. Бюро много лет обслуживало Управление делами, денег мы за это не брали, но нам сдавали в аренду несколько кабинетов в доме № 1 9 по Новому Арбату, не бесплатно, разумеется. Договор аренды действовал до 2009 года. В то время мы участвовали в нескольких процессах на стороне Управления делами. Одно из дел – о незаконном увольнении руководителя одного из предприятий, подчиненного Управлению делами, – рассматривалось как раз летом 2005 года в Пресненском районном суде.