Текст книги "Грезы Тадж-Махала"

Автор книги: Бонкимчондро Чоттопаддхай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Свадьба

Хитроумная Лира-биби тоже, как и все во дворце, прознала о моем несчастье. Она пришла ко мне следующим вечером. Я в слезах лежала на своем ложе. Совсем одинокая, потому что все танцовщицы покинули меня, ушли к коварной Зинзине. Немыслимый позор усугублялся еще и тем, что мне предстояло выйти замуж за человека по положению ниже меня! Фатих-бей был купцом, вайшьей! Я же происходила из гордого рода воинов-кшатриев!

– Так и будешь проливать слезы? – спросила меня Лира-биби.

– А что мне остается делать? – в отчаянии спросила я. – Хотя я еще могу выпить яд!

– Сделать это ты всегда успеешь, – сказала торговка. – А как насчет того, чтобы взять судьбу в свои руки?

– Как это? – оживилась я.

– Когда я проходила сегодня утром по дворцу, то слышала, что принц Кхуррам ожидает гонцов от своего друга, сына бомбейского махараны.

– И что? – спросила я, найдя, что моя мудрая товарка начинает несколько издалека.

– Мы сами станем этими гонцами! – сообщила Лира-биби. – Мы проникнем в покои принца, и ты объяснишь ему все! Или ты, дочь визиря, находишь все это слишком рискованным?

Конечно, так и было. Но признаться в том, что я трушу, я не могла. А вот любимого мужчину, как я знала, без боя не возьмешь. И я приняла решение.

– Да, – пламенно воскликнула я, схватив товарку за руку. – Мы станем этими гонцами!

Мы прятались за украшенной роскошными бриллиантами портьерой, неподалеку от поста стражи со стороны южного входа, откуда должны были прибыть бомбейские гонцы. Конечно, кто-то из зорких стражников видел, как мы прятались. Но никто не стал доставать нас оттуда. Потому что такие вещи в огромном дворце были достаточно обыденными.

И вот мы увидели из-за края портьеры двух молодых и пригожих собой бомбейцев в роскошных и покрытых дорожной пылью одеяниях. Когда они показали стражникам перстень махараны, те пропустили их во дворец. Гонцы решительно направлялись к покоям принца, как вдруг Лира-биби вышла из-за портьеры и решительно шагнула им навстречу.

– Куда вы так торопитесь? – игриво спросила она.

Гонцы застыли.

– Вы, должно быть, устали с дороги? – говорила торговка. – Тот, к кому вы так торопитесь, прислал нас, чтобы вы немного отдохнули в наших объятиях.

Один из гонцов обрадовался. Но второй, более опытный, обошелся без улыбки.

– Кто вы? – настороженно спросил он.

– Мы – простые танцовщицы. Меня зовут Зета, а мою подругу Кета! Нам хорошо заплатили, господин!

Вестники переглянулись. Кивнули друг другу.

– Что ж, – воскликнул старший, – ведите!

Я держала лицо под сари, чтобы эти люди не видели того, как я краснею. Где это видано, чтобы дочь визиря выдавала себя за блудницу?!

Мы пришли к маленькому покою, в котором я и сама ни разу не бывала. Но решительно прошла туда вслед за Лирой-биби. За нами, посмеиваясь, прошли гонцы. В покое было темно.

– Раздевайтесь! – сладким голосом приказала мужчинам торговка.

– Почему здесь темно? – спросил старший из вестников.

– Потому что, когда ты увидишь меня, ты будешь ослеплен моей красотой! – проворковала Лира-биби, чье лицо, как и пристало мусульманке, было скрыто вуалью, пускай даже и полупрозрачной. – Не бойся, милый! Я не старуха и не уродина!

Мужчины разделись. Я в первый раз осталась в одной комнате с голыми мужчинами. И мне стало не по себе.

Пользуясь темнотой, юркая Лира-биби подобрала с пола одежду гонцов и прошептала мне: «Бежим!», и мы выскользнули из покоя, который торговка тут же замкнула на ключ.

Мы не добежали даже до конца коридора, когда в дверь послышались удары и крики:

– Измена!

У меня мы успели переодеться и немедленно отправились к принцу. Сердце мое трепетало от ужаса. Правда, я знала и еще одну вещь. Что сегодня, может быть, в самый последний раз я увижу перед собой лицо любимого принца!

– Кто вы? – спросил нас охранник у входа в покои принца.

– Гонцы из Бомбея, – измененным голосом произнесла Лира-биби. – С известиями от сына махараны!

– У гонцов должен быть перстень, – сообщил страж. – Где ваш перстень?

Мое сердце рухнуло в бездну, но Лира-биби, как ни в чем не бывало, продолжала:

– В пути, на одном из постоялых дворов, на нас напали разбойники, когда мы спали. Мерзавцы были наказаны, но один из них умудрился сорвать с шеи моего юного друга перстень пославшего нас вельможи. Так что, любезный друг, сейчас мы ничем не можем доказать того, что мы – действительно те, за кого себя выдаем.

– Эй, Ахмед! – окликнул страж кого-то внутри покоев. – Покарауль вход, пока я схожу к принцу. И не спускай глаз с этих двоих!

Я стояла ни жива ни мертва, пока первый страж узнавал у принца можно ли нам пройти.

Мне уже даже казалось, что я слышу неподалеку топот ног и крики: «Измена!»

Наконец, стражник вернулся. Выражение его лица было недовольным.

– Принц согласился вас принять! – сообщил он. – Проходите!

Мы вошли в комнату, где принц предавался унынию, изучая какую-то толстую книгу. Здесь не было ни музыки, ни танцовщиц.

– Это очень подозрительные гонцы, – поделился своим мнением страж, проводя нас к Кхурраму. – У них нет перстня и вообще, мне кажется, что это женщины, переодевшиеся мужчинами! Разрешите мне, о принц, присутствовать здесь во время вашего разговора с ними!

– Нет, Махмуд! – покачал головою принц. – Ступай и не беспокойся обо мне!

Подозрительный стражник вышел, а Кхуррам спросил:

– Вы действительно женщины?

– Да, мой господин! – решительно ответила я и сорвала с головы тюрбан, разметав по плечам свои прекрасные длинные волосы.

– Это ты? – прошептал Кхуррам, внимательно глядя мне в лицо. – Ты осмелилась прийти после того, как оскорбила меня?

– Я тебя не оскорбляла, – перебила я, чувствуя, что на моих глазах выступают слезы.

И я, как могла быстро, рассказала принцу историю того злосчастного письма.

– Знай же, принц, что я призналась тебе в любви! Но моя негодная сестрица подменила письмо! Теперь делай со мной, что хочешь! Если меня выдадут замуж за старика-вайшью, я выпью яд!

Но тут из приемных покоев донеслись крики «Измена!», а в покои принца ворвались стражники с саблями наголо. Махмуд указывал на нас пальцем:

– Эти две воровки притворились распутницами-танцовщицами, чтобы проникнуть в твои покои, мой господин! – провозгласил он. – Они украли у настоящих гонцов одежду! Прикажи задержать их!

– Нет, – решительно сказал принц. – Пусть они выходят восвояси! Эти дамы не причинили мне никакого вреда!

Стараясь не потерять сознание, я вышла из покоев принца. Лишь добравшись до своего дома я рухнула на ложе. Мне казалось, что я навсегда опозорила себя перед моим любимым Кхуррамом.

«Что то он думает обо мне?» – терзалась я. Но от принца не было вестей.

А день свадьбы с ненавистным мне старцем становился все ближе. Я терзалась невыносимым стыдом, корила себя за эту дерзкую и безумную выходку. Я упрекала в ней и Лиру-биби. И моей товарке было нечего мне возразить.

И вот наконец отец позвал муллу, свидетелей, гостей. Накрыл в честь праздника полторы сотни столов. И все равно свадьба обещала быть грустной. Ведь падишах, друг моего отца, великий Джахангир отказался прийти на торжество!

На собственной свадьбе я впервые увидела своего жениха. Он оказался еще уродливей, чем я его себе представляла. Теперь-то я совершенно точно знала, что выпью яд!

– Согласен ли ты, досточтимый Фатих-бей, взять в жены Арджуманад Бану-бегам?

– Да! – ответил уродливый старик.

– А ты, Арджуманад Бану-бегам? – спросил мулла.

Это было все равно, что спрашивать, согласна ли я умереть. И я чуть было не сказала «Да!».

– Нет! – вдруг раздался в зале звонкий юный голос.

И это, поверьте, произнесла вовсе не я! Оглянувшись, я увидела, что в свадебный зал на белом коне въехал он! Принц Кхуррам, которого я беззаветно и безответно любила!

– Этой свадьбы не будет! – возвестил он.

«Сейчас он отомстит мне за то письмо! – с ужасом поняла я. – Он расскажет всем о том, как я пробралась к нему в покои и покроет мое имя позором!»

– Я пользуюсь своим правом сына императора и объявляю, что сам хочу взять в жены эту девушку! – провозгласил принц.

– Не может быть и речи! – закричал гадкий старик и обернулся к моему отцу: – Нухта! Ты не держишь своего слова! Ты обещал мне руку своей дочери! А сейчас ты наносишь мне неслыханное оскорбление!

Я заметила, как трясутся губы моего жениха. Тряслась и большая волосатая бородавка у него на носу, похожая на ягоду жиума.

– Я настаиваю, – сказал принц.

Отец немного подумал, осмотрел своих родных и вдруг сказал:

– Я никогда не нарушаю своего слова, почтенный Фатих-бей! И ты получишь руку моей дочери!

Я замерла, скованная ледяным ужасом.

– Своей отцовской властью я отдаю тебе в жены Зинзину! – провозгласил отец.

Коварная сестра вскочила. Но разве могла она противиться отцовскому велению!

И вдруг в залу ворвалась вооруженная стража. А следом за ней появился сам грозный падишах Джихангир.

– Что здесь происходит? – спросил он.

Кхуррам дерзко шагнул к нему:

– Отец! Я беру в жены эту девушку!

Император смотрел ему в глаза долго. Мне показалось, что целую вечность.

– Ты уверен в том, что делаешь, сын? – спросил император. – Ведь эта девушка нанесла тебе оскорбление!

– Это не она! Уверяю тебя, отец!

– Будь по-твоему! – воскликнул падишах. – Но поклянись мне, что не расстанешься с этой женщиной до самой своей смерти!

– Клянусь, отец!

– Замечу, о великий падишах, – сказал мой отец, – что я тоже сдержал свою клятву! Месяц спустя моя дочь оказалась отдана под венец! Прости мою дочь и своего сына, о великий император! Поверь мне, они любят друг друга! Им, в конце концов, виднее! Пускай встретятся два любящих сердца!

И опять падишах молчал бесконечно долго. И кивнул, повелев:

– Да будет веселье!

«Странно! – подумала я. – Я вышла замуж, но яд не выпила!» И еще я подумала о том, что впредь стоит осторожнее давать клятвы!

Часть четвертая
Бой в ущелье

Отъезд Чанчал-кумари

Утром могольское войско собралось в путь. Из ворот рупнагарской крепости потоком потянулись устрашающе вооруженные, усатые и бородатые всадники в тюрбанах и доспехах. Они двигались рядами по пять человек. Светлые лица всадников, украшенные черными бородами, напоминали гроздья цветов, облепленных пчелиным роем. Кони грациозно изгибали шеи, нетерпеливо грызли удила, игриво переступали с ноги на ногу, плавно покачивались, словно собирались танцевать.

Чанчал-кумари поднялась рано утром и, совершив омовение, стала одеваться. Ее наряжала Нирмал.

– Подружка, укрась меня лучше цветами, – сказала Чанчал-кумари. – Ведь я отправляюсь на собственные похороны.

– Я украшу тебя драгоценностями, милая, – отвечала Нирмал, с трудом сдерживая рыдания. – Ты едешь, чтобы стать повелительницей Удайпура.

– Хорошо, надевай драгоценности, Нирмал! – воскликнул Чанчал-кумари. – Зачем мне умирать безобразной? Я дочь раджи и умру красивой, как подобает принцессе. Какое царство можно сравнить с красотой? Может ли быть прекрасен трон без венчающей его красоты?

Нирмал стала украшать драгоценностями Чанчал-кумари. Глядя на ее красоту, рядом с которой поблекло бы усыпанное цветами дерево, Нирмал расплакалась и ничего не ответила. Чанчал-кумари обняла ее и заплакала сама.

– Нирмал, – сказала она. – Больше я не увижу тебя! Зачем Всевышний так зло пошутил надо мной! Какой-нибудь колючий куст остается там, где вырос. Почему же я не могу остаться в Рупнагаре?

– Мы еще увидимся, – ответила Нирмал. – Мы встретимся, где бы ты ни была. Ты не умрешь, не повидавшись со мной, и я не умру, пока не увижу тебя.

– Я умру на пути в Дели, – возразила Чанчал-кумари.

– Значит, мы встретимся на пути в Дели.

– Что ты говоришь, Нирмал? Как ты поедешь?

Нирмал промолчала, обняла Чанчал-кумари и снова расплакалась.

Закончив свой туалет, Чанчал-кумари отправилась в храм поклониться Шиве.

– Великий бог! – обратилась она к нему, совершив обряд. – Я иду на смерть. Скажи, чем тебя так радует смерть девушки? Неужели твой мир рухнет, если я останусь в живых? Если ты задумал это, то зачем ты послал меня на землю дочерью раджи?

Затем Чанчал-кумари пошла поклониться матери и проститься с ней. Совершив пронам, она долго плакала у ее ног. Потом она поклонилась отцу и тоже поплакала. Чанчал-кумари простилась со всеми своими подружками. Было пролито немало слез. Чанчал-кумари одарила подружек украшениями, безделушками и деньгами. Одной она сказала: «Не плачь, я вернусь». Другой сказала: «Не нужно плакать, разве ты не понимаешь – я уезжаю, чтобы стать повелительницей мира?» «Не плачь, – сказала она третьей, – если бы слезы помогали горю, я затопила бы слезами рупнагарские горы».

Попрощавшись со всеми, Чанчал-кумари села в паланкин. Тысяча всадников выстроилась впереди и тысяча всадников – позади паланкина. Паланкин был выложен украшениями из слоновой кости с инкрустациями из драгоценных камней, а внутри обтянут дорогими разноцветными тканями. Вооруженные пиками слуги своими пышными одеяниями поразили воображение местных жителей. Когда Чанчал-кумари поднялась в паланкин, в крепости затрубили в раковины, паланкин засыпали цветами и жареным рисом. Военачальник отдал приказ выступать, и конница потекла по дороге как прорвавшая плотину река. Кони шли, грызя удила и пританцовывая; далеко разносился звон оружия.

Утренний ветерок приятно обдувал лица всадников. Один из воинов, ехавших за паланкином, вырвался вперед и запел:

 
Напрасно пастушка
Льет горькие слезы,
Не видя того,
Кто на флейте играет.
Спрятавшись, Кришна
Ее ожидает
И улыбается
Шутке своей.
 

«Увы! – вздохнула принцесса, услышав песню. – Если бы все было как в песне!» Она подумала о Радж Сингхе. Чанчал-кумари не знала, что эту песню пел за ее спиной Маниклал. Как было условлено, он постарался занять место позади паланкина.

Нирмал решается на отчаянный шаг

В душе Нирмал бушевала буря. Чанчал-кумари уехала в паланкине, украшенном драгоценными камнями, спереди и позади него две тысячи красавцев воинов оглашали рупнагарские горы криками в честь Аллаха. Нирмал плакала и не могла остановиться. Она осталась одна, совсем одна. Без Чанчал-кумари она чувствовала себя такой одинокой среди сотен придворных. Поднявшись на башню дворца, Нирмал стала глядеть вдаль, где могольская конница растянулась по горной дороге, извиваясь, как удав в четверть кроша длиной. Лучи утреннего солнца ослепительно сверкали, отражаясь на остриях копий. Нирмал смотрела, пока у нее не зарябило в глазах. Она вытерла выступившие слезы и спустилась вниз. Она спускалась уже с готовым решением. Прежде всего она достала все свои драгоценности из тайника, о котором никто не знал. Затем она взяла несколько монет из накопленных ею денег и, покинув дворец одна, твердым шагом пошла по дороге вслед за могольской конницей.

Полководец Мубарак

Извиваясь, как исполинский удав, могольская конница двигалась по горной дороге. Наконец она вошла в то самое ущелье, где Маниклал разыскал Радж Сингха. Эхо от топота бесчисленных конских копыт огласило горы. В этом диком, безмолвном и безлюдном месте даже тихое позвякивание оружия рождало звонкое эхо. По ущелью разносилось конское ржание и голоса воинов. От шума дрожали листья лиан и кустов у подножия гор. Лесные зверушки, птицы и насекомые, безбоязненно обитавшие в диком ущелье, поспешно спасались бегством. Когда вся могольская конница вошла в ущелье, внезапно сверху послышался грохот. Всадники подняли головы и на мгновение остолбенели. С вершины сорвался громадный камень и скатился прямо на колонну всадников. Один воин был убит, другой ранен.

Не успели моголы понять, что случилось, как на них обрушился еще один камень, за ним другой, третий, четвертый; с гор посыпался целый град больших и мелких камней. Множество всадников и коней было убито и ранено. Рухнув на землю, они своими телами загородили и без того узкую дорогу. Кони понесли, но со всех сторон путь преграждали тесные ряды воинов; кони и всадники падали на землю, сверху на них валились другие; воины прокладывали себе путь с оружием в руках. Порядок был нарушен, среди солдат поднялась паника.

– Носильщики, берегитесь! Левее! – закричал Маниклал.

Суматоха произошла как раз перед паланкином принцессы, за которым ехал Маниклал. Носильщики думали только о спасении собственной жизни – их теснили попятившиеся назад кони. Читатели, возможно, помнят, что по левую сторону дороги была расщелина. Она была такая узкая, что идти по ней можно было с трудом. Паника началась в тот момент, когда окруженный войсками паланкин поравнялся с расщелиной. Об этом позаботился Радж Сингх. Получивший в свое время точные указания, Маниклал направил смертельно напуганных носильщиков по узкой тропе. Услышав его крик, носильщики, стремясь спасти самих себя и принцессу, недолго думая понесли паланкин в расщелину.

Следом за ними поскакал и Маниклал. Ближайшие всадники увидели, что это единственный путь к спасению, и один из них бросился было вслед за Маниклалом. Но тут сверху со страшным грохотом скатился огромный камень. Он раздавил всадника вместе с конем и наглухо загородил вход в расщелину. Один Маниклал вместе с паланкином принцессы продолжал свой путь.

Командующий могольским войском мансабдар Хасан Али-хан находился в арьергарде. Он стоял у входа в ущелье и наблюдал за тем, как войска входят в его узкий проход. Когда все воины вошли в ущелье, он, не торопясь, двинулся вслед за ними. Внезапно среди солдат началась паника, и они стали пятиться назад. Никто не мог как следует объяснить военачальнику, что произошло. Осыпая солдат бранью, он заставил их повернуть назад, а сам поскакал вперед узнать, что случилось.

Но солдаты не стали дожидаться своего военачальника. Ранее говорилось, что с правой стороны ущелья горы были высокие и неприступные, их вершины, бросая тень, нависли над дорогой. Раджпуты забрались на самый гребень и устроили там засаду. Они расположились в сорока-пятидесяти шагах друг от друга. Всю ночь пятьдесят раджпутских воинов собирали камни, и перед каждым из них образовалась целая груда. Теперь они не переставая осыпали могольских всадников каменным градом. Каждый раз, когда все они разом швыряли вниз камни, пятьдесят всадников или лошадей валились на землю убитыми и ранеными. Моголы не видели, кто поражает их сверху, да если бы и увидели, все равно были бы бессильны нанести ответный удар врагу, укрывшемуся на неприступных вершинах, поэтому им казалось, что единственный выход в бегстве. Из тысячи воинов, ехавших перед паланкином, многие были убиты и ранены, а уцелевшие спаслись, бросившись вперед, к выходу из ущелья.

Пятьдесят раджпутов забрасывали моголов камнями с правой горной гряды, а пятьдесят воинов во главе с самим Радж Сингхом притаились на невысоком холме слева. До сих пор они бездействовали, но теперь наступил черед и для них.

Мубарак находился там, где град камней был всего опасней. Сначала он пытался, сохраняя строй, вывести своих солдат из ущелья, но, когда увидел, что паланкин с принцессой направился в расщелину в сопровождении одного-единственного всадника и что огромный камень, словно засов, тотчас же преградил путь, у него возникло подозрение, что дело здесь нечисто – должно быть, все это подстроено каким-нибудь негодяем, дерзнувшим похитить принцессу.

– Что для нас смерть! – воскликнул Мубарак, подозвав к себе ближайших воинов. – Пусть сотня всадников последует за паланкином. Сойдите с коней и перелезьте через камень. Я иду с вами.

Мубарак первым соскочил с коня и, взобравшись на преградивший им путь камень, спрыгнул в расщелину. Сотня воинов последовала его примеру.

Радж Сингх наблюдал за этой картиной с вершины. Пока моголы по одному пробирались на узкую тропу, он ждал. Но когда все они оказались в расщелине, пятьдесят раджпутских всадников обрушились на них, как гром с ясного неба. Не ожидавшие нападения моголы пришли в полное расстройство. Большинство их полегло в жестокой схватке. Воины, находившиеся внизу, были раздавлены тяжестью свалившихся на них тел. Уцелело не более десятка человек, в том числе Мубарак. Раджпуты не стали преследовать их.

Вместе с Мубараком из расщелины выбрался Маниклал, по-прежнему одетый в костюм могольского всадника. Он тут же вскочил на коня, принадлежавшего убитому моголу, и скрылся, воспользовавшись суматохой, царившей среди могольской конницы. Выбравшись из ущелья, он пришпорил коня и стрелой помчался к рупнагарской крепости. Моголы, видевшие его, решили, что он спасается бегством.

Выбравшись из расщелины, Мубарак сказал своим всадникам:

– С левой стороны подъем нетруден. Подымайтесь по склону, разбойников немного, мы уничтожим их всех до единого.

Пять сотен всадников с криком «Дин! Дин!»[49]49
  Дин! Дин! – боевой клич мусульман. Дин – вера (арабск.).


[Закрыть] стали взбираться по левому склону. Их вел Мубарак. У моголов были две пушки. Одну из них всадники потянули за собой в горы, а другую, поменьше, обвязали цепями и с помощью слонов втащили на камень, преграждавший вход в расщелину.