Текст книги "Грезы Тадж-Махала"
Автор книги: Бонкимчондро Чоттопаддхай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Джодпури
На следующий день был обнародован указ падишаха маленькому княжеству Рупнагар. Этот указ был порождением той хитрости, в страхе перед которой Джай Сингх, Джасвант Сингх и другие полководцы, а также Азим-шах и прочие постоянно старались быть начеку. Запутавшись в непроницаемую сеть этой хитрости, сам хитрец из хитрецов, Шиваджи попал в делийскую тюрьму.
В указе говорилось: «Падишах пленен рассказами о несравненной красоте и прелести принцессы Рупнагара. Падишах доволен верностью и преданностью правителя Рупнагара и изъявляет желание наградить его за эту преданность, взяв в жены его дочь. Приготовьтесь отослать дочь в Дели. Скоро придут войска, которые будут ее сопровождать».
Это известие вызвало в Рупнагаре радостное волнение. Раджи Джодпура, Амбера и других крупных раджпутских княжеств почитали за великую честь отдать дочь в жены могольскому падишаху. Поэтому такой счастливый поворот в судьбе скромного раджи Рупнагара все сочли радостным событием. Падишах среди падишахов, равного которому нет в мире, будет зятем раджи. Чанчал-кумари станет повелительницей мира, – может ли быть на свете большее счастье? Раджа, рани, приближенные и поданные были вне себя от радости. Рани приказала отслужить благодарственную службу в храме, а раджа принялся составлять список землевладельцев, у которых он, пользуясь этим счастливым стечением обстоятельств, отнимет деревни.
Не радовались одни только подружки Чанчал-кумари. Они-то знали, что для Чанчал-кумари, которая ненавидит моголов, это вовсе не было счастьем.
Когда указ падишаха стал известен в Рангмахале, Джодпури была очень огорчена. Она не была счастлива, живя среди мусульман, хотя и стала повелительницей Индии. Верность индуизму она сохранила и во дворце Аурангзеба. Ей прислуживала служанка-индуска, она ела только индусскую пищу и даже молилась изображениям индуистских богов, которые были установлены во дворце специально для нее. Из того, что Аурангзеб терпел все это, можно сделать вывод, что Джодпури пользовалась его расположением.
Когда Джодпури удалось повстречаться с падишахом, она смиренно обратилась к нему:
– Государь! Неужели простая девушка достойна гнева того, по чьему приказу лишаются трона могущественные цари?
Повелитель улыбнулся, но промолчал. Джодпури так и не удалось ничего добиться.
Тогда она мысленно взмолилась? «О, Господи! Сделай меня вдовой! Если это чудовище проживет еще некоторое время, индусам придет конец».
У Джодпури была служанка по имени Деви. Когда-то она приехала вместе с ней из Джодпура, но, достигнув преклонных лет, Деви не захотела больше жить вдали от родины, в мусульманском дворце. Хотя она давно уже просилась домой, Джодпури не отпускала ее, потому что ей трудно было найти другую такую же преданную женщину.
– Ты давно рвешься домой, – сказала ей Джодпури, когда они остались вдвоем. – Я отпущу тебя. Но теперь тебе придется исполнить одно мое поручение. Дело это нелегкое, оно требует усилий, смелости и преданности. Я оплачу все твои расходы, награжу тебя и дам тебе свободу. Ты согласна?
– Приказывайте, – отвечала Деви.
– Тебе уже известно о рупнагарской принцессе, – продолжала Джодпури. – Ты поедешь к ней. Письма я тебе не дам. Ты будешь говорить с ней от моего имени. Покажи ей мой перстень, и она тебе поверит. Если умеешь ездить верхом, купи лошадь. Денег я тебе дам.
– А что мне сказать ей? – спросила Деви.
– Скажешь принцессе, что индусской девушке не следует идти в мусульманский дом, что мы, попав сюда, каждый день молим о смерти. Скажешь, что падишаху известно о том, что она раздавила его портрет, и он вызывает ее к себе, чтобы покарать. Он поклялся, что заставит принцессу Рупнагара, как простую служанку, готовить кальян для Удипури. Скажи ей, что лучше принять яд, чем жить в Дели. Еще скажи – пусть не боится. Делийский трон шатается. На юге маратхи ломают моголам гости. Раджпуты поднимаются. Вся Раджпутана пылает возмущением от введения джизии[37]37
Джизия – подушный налог, которым облагались индусы и от которого были освобождены мусульмане.
[Закрыть]. Раджпуты объединяются. Махарана Удайпура – доблестный воин. Среди моголов ему равных нет. Если он возглавит раджпутов и возьмется за оружие, если с одной стороны Шиваджи, а с другой – Радж Сингх начнут войну, то долго ли устоит делийский трон?
– Не говори таких слов, мать, – ужаснулась Деви. – Делийский трон предназначен для твоего сына. Как можешь ты желать зла своему сыну?
– Я не надеюсь на то, что мой сын займет этот трон, – возразила Джодпури. – Этому не бывать до тех пор, пока живы людоедка Зеб-ун-ниса и ведьма Удипури. Один раз я уже была жестоко избита Раушенарой за то, что питала подобные надежды. До сих пор на лице у меня сохранились следы ее ногтей.
На глазах Джодпури показались слезы.
– Стоит ли говорить об этом? – продолжала она. – Ты не поймешь всего, что я задумала. Да и зачем тебе понимать. Делай, что я тебе говорю. Скажи, пусть принцесса ищет прибежища у Радж Сингха. Радж Сингх ее не оставит. Скажи ей, что я благословляю ее стать женой Радж Сингха. Став его женой, пусть она поклянется, что Удипури будет готовить для нее кальян, а Зеб-ун-ниса обмахивать ее веером.
– Разве это возможно? – воскликнула Деви.
– Не тебе судить об этом! Сможешь ли ты сделать то, о чем я тебя прошу?
– Я все смогу.
Тогда Джодпури дала Деви денег на дорогу, обещанное вознаграждение, свой перстень, и служанка отправилась в путь.
Для чего Бог создал шахскую дочь?
Ночью Мубарак снова явился в покои Зеб-ун-нисы. Склонив перед ней на ковре колени, он с мольбой посмотрел на нее. А Зеб-ун-ниса возлежала на своем ложе, украшенном драгоценными камнями и покрытом покрывалом с каймой из жемчужных и коралловых нитей. Облокотившись на шитые золотом узорчатые подушки, она курила кальян, украшенный драгоценными инкрустациями. По милости западных джентльменов в те времена в Индию уже был завезен табак.
– Ты скажешь мне всю правду? – спросила Зеб-ун-ниса.
– Как вам будет угодно, – отвечал Мубарак.
– Ты женат на Дарие?
– Да, я женился на ней, когда жил на родине.
– Значит, ты хотел обмануть меня?
– Я давно ушел от нее.
– Почему ты ее бросил?
– Она безумная. Вы сами легко можете заметить это.
– Дария никогда не казалась мне безумной.
– Она является к Вашему Высочеству для достижения своих целей. В практических делах она и мне никогда не казалась безумной, но во всех остальных отношениях Дария не в своем уме. Призовите ее как-нибудь к себе без предупреждения, и вы в этом убедитесь.
– Ты сможешь прислать ее ко мне? Скажи, что мне требуется хорошая сурьма.
– Завтра утром я должен буду уехать ненадолго далеко отсюда.
– Далеко? И ты ничего не говоришь мне об этом?
– Я как раз собирался сообщить вам об этом.
– Куда ты едешь?
– В Раджпутане есть крепость Рупнагар. Шахин-шах выразил желание взять в жены дочь повелителя Рупнагара. Армия, которая будет сопровождать ее, выступает завтра, и мне придется отправиться вместе с армией.
– У меня есть что сказать тебе по этому поводу. Но сначала ответь мне еще на один вопрос. Ты обращался к звездочету Ганешу за предсказанием судьбы?
– Да.
– Зачем?
– Я мог бы ответить: за тем же, за чем обращаются все люди, и такой ответ был бы вполне правдоподобен. Но была и еще одна причина. Дария чуть ли не силой потащила меня к нему.
– Гм!
Некоторое время Зеб-ун-ниса молча перебирала цветы.
– А почему ты послушался ее и пошел? – спросила она наконец.
Мубарак рассказал, как было дело.
– Значит, звездочет сказал: женись на принцессе, дочери шаха – и ты добьешься высокого положения? – сказала Зеб-ун-ниса.
– Индусы не говорят «дочери шаха». Звездочет сказал – «дочь раджи».
– Но разве дочь шаха – не принцесса?
– Принцесса.
– Поэтому ты сделал мне предложение в тот день?
– Нет, только преданность вере заставила меня заговорить в тот день. Может быть, вы помните, я говорил об этом еще до предсказания звездочета.
– Разве я помню что-нибудь? Ну ладно, довольно об этом. Не сердись, что я подвергла тебя такому допросу. Я буду очень огорчена, если ты рассердишься. Ты мой любимый, я счастлива только тогда, когда вижу тебя. Садись ближе ко мне, я хочу умастить тебя благовониями.
Зеб-ун-ниса усадила Мубарака к себе на ложе и собственными руками принялась умащивать его благовонными маслами.
– Кстати, о Рупнагаре, – снова заговорила она. – Не знаю, отпустит ли раджа Рупнагара принцессу добровольно. Если нет, заставьте его силой!
– Мы не получали от падишаха такого указания, – возразил Мубарак.
– Считай, что с тобой говорит падишах. К чему было бы посылать войска, если бы у падишаха не было подобного намерения?
– Чтобы обеспечить безопасность пути.
– Разве армия падишаха Аламгира когда-нибудь возвращалась с пустыми руками? Привезите рупнагарскую принцессу, чего бы это вам ни стоило. Если падишах будет недоволен, есть ведь и я в конце концов.
– Для меня достаточно этого приказа. Но в моих руках прибавилось бы еще силы, если бы я мог узнать, почему вы так настаиваете на этом.
– За рупнагарской принцессой послали благодаря моим стараниям.
– А какова ваша цель?
– Дело в том, что Удипури стала невыносимо кичиться своей красотой. Я слышала, что рупнагарская принцесса еще красивее, чем она. Если это правда, то принцесса из Рупнагара сможет командовать падишахом вместо Удипури. А если рупнагарская принцесса узнает, что она попала сюда благодаря мне, она будет послушным орудием в моих руках. Тогда я выдерну последний шип, мешающий моему единовластию. Хорошо, что ты едешь в Рупнагар. Если увидишь, что она красивее, чем Удипури…
– Но я ни разу не видел Ее Величества, – возразил Мубарак.
– Что ж, я могу показать ее, только тебе придется спрятаться за этим занавесом.
– Что вы говорите! – возмутился Мубарак.
– Сколько еще в Дели таких чудаков, как ты! – расхохоталась Зеб-ун-ниса. – Ну хорошо. Слушай, что я тебе скажу. Не хочешь взглянуть на саму Удипури, я покажу тебе ее портрет. Но на рупнагарскую принцессу ты обязательно посмотри. Если она покажется тебе более красивой, чем Удипури, тогда сообщи ей, что она стала женой падишаха благодаря мне. А если увидишь, что она не так хороша, то…
Зеб-ун-ниса задумалась.
– А если увижу, что она не так уж хороша, что мне тогда делать? – спросил Мубарак.
– Ты ведь любитель жениться. Женись тогда на ней сам. Я постараюсь получить согласие падишаха.
– Неужели в вас нет ни капли любви к вашему недостойному рабу? – взмолился Мубарак.
– Ты хочешь любви от дочери падишаха!
– Для чего же тогда Аллах создал дочерей падишаха?
– Для счастья! Любовь же приносит только горе.
– А как я смогу увидеть будущую жену падишаха? – спросил Мубарак, не желая продолжать разговор на эту тему.
– Придется тебе прибегнуть к какой-нибудь хитрости, – отвечала Зеб-ун-ниса.
– А что скажет падишах, если узнает?
– Это уже моя забота.
– Я сделаю все, что вы говорите. Но неужели вы не удостоите бедняка хоть капли вашей любви?
– Разве я не говорила, что ты мой любимый?
– Вы говорили это любя?
– Я же сказала, что любовь, это удел бедняка. Дочерям шаха она неведома.
Мубарак в полном отчаянии покинул покои Зеб-ун-нисы.
Сердце сказочного принца
Гордая и великолепная Нур-Джахан, ее сказочная история не давали мне покоя, когда я была девочкой. Я, конечно же, мечтала, что и со мной все будет точно так же. Но сказка Нур-Джахан не могла повториться со мной! Я не могла столкнуться с принцем на рынке! А все потому, что я была его родственницей! Да что там! Я родилась и выросла в том же великолепном падишахском дворце в Дели, что и он!
Меня звали Арджуманад Бану-бегам. Моя мать приходилась племянницей матери принца Кхуррама. Сразу оговорюсь, что это была не Нур-Джахан. Великому Джахангиру принцесса с рынка рожала только девочек – почти таких же красавиц, как она сама. А мой любимый мужчина появился на свет из лона царицы Паттисватти – девушки из почтенного могольского рода. Нет, конечно же, Джахангир сохранил в своем сердце любовь к Нур-Джахан. Но и наследников ему тоже кто-то должен был рожать! К тому же император-падишах был великим человеком. А значит, и его любви тоже хватало на многих женщин…
В общем, Паттисватти была сестрой моей бабушки – почтенной Ульмазаль. Только вот одна сестра была младше другой на двадцать шесть лет. Когда будущая принцесса появилась на свет, у нее уже было трое племянников и двое племянниц, одной из которых и была моя мать.
Шли годы, и мама вышла замуж за первого визиря империи, великого Нухту. У него тоже было несколько жен. Но мама была самой любимой.
Так что своего сказочного принца я встречала довольно часто. Он вместе с отцом захаживал к нам в гости. Великий Джахангир решил с малых лет обучать наследника тонкостям политики. После ужина мужчины начинали говорить о серьезных вещах и женщинам следовало уходить в свою половину дома. Но я успевала послать принцу Кхурраму несколько красноречивых взглядов. Уже позже мой любимый падишах признавался мне:
– Я не понимал того, как ты на меня смотрела, свет очей моих! Дело в том, что на меня так смотрели с самого рождения! И каждая прекрасная девушка мечтала о том, чтобы стать моей женой. Я выделял тебя из прочих лишь немного – ведь ты была дочерью лучшего отцовского советника!
Потом сквозь расшитый каменьями занавес я смотрела на своего любимого принца. Я представляла, что сейчас он решительно войдет в женскую половину, встанет передо мною на одно колено, предложит стать его женой. Но ничего этого, конечно же, не было! И я немыслимо терзалась.
Кхуррам по-прежнему не обращал на меня внимания, словно я была какой-то дурнушкой! А между тем, я уже вступила в брачный возраст. Более того, моему отцу поступило несколько предложений по поводу моей будущей участи. Ко мне сватался сын блистательного генерала, один из сыновей патапнамского раджи, дерзнул предложить себя и 64-летний Фатих-бей, известный мореплаватель и богатей.
Я сколько могла оттягивала выбор жениха. Я вовсе не хотела замуж за этих людей! И тогда я решила посоветоваться со своей подругой Лирой-биби. Эта торговка благовониями имела пропуск в наш дом.
Я рассказала этой хитроумной женщине и блистательной танцовщице о том, что было у меня на сердце. А более мудрая Лира-биби (ей было целых 23 года!) пристально на меня посмотрела и усмехнулась.
– И поэтому ты мучаешься, девочка моя? – спросила она. – Напиши принцу письмо! Признайся ему в любви!
Я вспыхнула.
– Это будет нескромно! – воскликнула я.
– Скромницей ты, милая моя, станешь женой старика-купца, – жестоко возразила Лира-биби. – А сердце принца – это та же крепость, которую надо брать либо штурмом, либо измором. Но я бы посоветовала тебе штурм! Сделай вот как. Когда принц в следующий раз появится у тебя в доме, передай ему письмо со служанкой.
В этот момент наша беседа оказалась прервана. В мои покои вошла Зинзина – моя младшая сестра. Она очень не любила меня, хотя бы потому, что я была красивее. И еще потому, что я, согласно обычаю, раньше нее должна была выйти замуж.
Я задумалась над тем, слышала ли Зинзина что-нибудь? Но в ее лице ничего нельзя было прочитать, ни малейшего намека на отгадку.
И я написала Кхурраму письмо. Я писала о том, что люблю его вот уже несколько лет, о том, что он – мужчина моей мечты, а я – не более, чем пыль у его ног. И еще я строго-настрого велела ему порвать это письмо, как только он его прочитает.
Настал тот день, когда принц вместе с отцом опять пришел в наши покои. Я просто не находила себе места. Меня трясло, как в лихорадке зям-зям. Наконец я нашла в себе силы подозвать служанку, что подносила к столу пищу, вручила ей конверт и шепотом приказала передать послание принцу.
Но не успела подносчица пищи отойти от стола, как ее подозвала к себе Зинзина. Она тоже что-то зашептала прислуге на ухо. Потом я увидела, как служанка принимает от нее какую-то бумагу и золотую монету! Что задумала сестра?
Это выяснилось очень быстро. Подносчица пищи быстро, почти неуловимо приблизилась к сыну падишаха и протянула ему листочек ароматной бумаги. Кхуррам развернул его. И сердце мое замерло от ужаса. «Что же я наделала?!» – подумала я.
И принц действительно изменился в лице. Оно сначала налилось кровью, а затем смертельно побледнело. На него обратил внимание сам великий Джахангир.
– Что с тобой, сын? – величественно спросил он.
– Ничего, папа! – ответил Кхуррам и неловко попытался спрятать письмо в кафтане.
Но это не могло ускользнуть от мудрого отца. Он вырвал бумагу из рук сына.
Я зажмурилась и затрепетала.
Когда я открыла глаза, то увидела обращенный на меня негодующий взгляд великого императора.
– Какое право имеешь ты, несчастная, называть моего сына ничтожным глупцом? – спросил меня Джахангир.
Меня словно ударили. Этих слов не было в моем письме!
– Как не отсохла твоя рука писать, что мой сын похож на нечестивую свинью? И ты правда уверена в том, что над ним, как над дурачком, потешается весь дворец? И, может быть, правильно, что он не обращает на тебя внимание?
Сама не знаю, почему в тот жуткий момент я не лишилась чувств. И вдруг я все поняла: Зинзина слышала мой разговор с Лирой-биби! Она написала фальшивое письмо и велела служанке передать его вместо моего! Это было хитро, и что-нибудь исправить здесь было уже нельзя.
– Ноги моей не будет в этом доме! – вскочил тогда из-за стола принц Кхуррам и стремительно покинул наши покои.
– Ты последуешь за ним, любезный падишах? – стараясь сохранять спокойствие, спросил мой отец. – Неужели ты решишь, что ссоры детей важнее государственных интересов?
Я, да и все за столом, застыли ни живы, и ни мертвы.
– Конечно же, дела государства важнее, о, Нухта! – ответил падишах, пожирая меня клокочущим от ярости взглядом. – Ты не виноват в том, что взбрело на ум твоей вздорной дочери. Я уверен, что это не ты подговаривал ее писать оскорбительные письма.
Теперь меня посадят в тюрьму, – поняла я. Но Аллах, да будет благословенно имя его, смилостивился надо мной.
– Я больше не желаю, – продолжал великий Джахангир, – видеть эту девушку во время моих визитов к тебе. Я приказываю тебе, Нухта, в течение этого месяца выдать ее замуж. Более того, я не переступлю порог этого дома, пока твоя дочь находится здесь!
Я убежала к себе, с трудом найдя в себе силы отвесить императору почтительный поклон.
Я разрыдалась, рухнув на свое ложе. А вы бы что сделали, когда рушится ваша мечта?
Потом пришел отец и потребовал у меня объяснений этому поступку. К его чести, он не стал меня бить, хотя имел на это полное право. И я рассказала ему все.
– Что же ты наделала, девочка моя! – качал он головой. – Теперь придется отдать тебя замуж. Притом за самую невыгодную партию.
Полководец, чей сын сватался ко мне, был в далеком походе, из которого он мог вернуться не раньше, чем через полгода. До Патапнамского султаната было три недели пути на слонах.
– И у нас остается только Фатих-бей, – констатировал отец. – Но имей в виду, что он – очень состоятельный человек, он может щедро оплачивать новости. Конечно же, он уже знает о том, что случилось сегодня. И может отказаться от своего сватовства! Может быть, во исполнение приказа императора мне придется отдавать тебя замуж за презренного шудру!
Я опять разрыдалась. А отец погладил меня по голове и сказал:
– Ты была неосторожной. Ты позволила узнать свой секрет сопернице. Теперь ты видишь, к чему приводит неосторожность!
Он оставил меня в слезах и отчаянии.
Часть третья
ПАДИШАХ ВСТРЕЧАЕТ СОПРОТИВЛЕНИЕ
Журавль и лебедь
Нирмал неслышно подошла к принцессе и увидела, что та сидит одна и горько плачет. В руке она держала миниатюру из числа купленных у старухи. Чанчал-кумари тотчас же повернула портрет так, чтобы Нирмал не видела, кто изображен на нем, но Нирмал нетрудно было догадаться, чей это портрет.
– Что же нам теперь делать? – спросила она.
– Я никогда не стану рабыней могола! – воскликнула Чанчал-кумари.
Я знаю, что ты против, но ведь это приказ Аламгира. Разве может раджа ослушаться его? Делать нечего, дружок. Тебе придется примириться с неизбежностью. А ведь на твою долю выпало большое счастье. Возьми к примеру княжество Джодпур или Амбер, возьми любого раджу, падишаха, вельможу или наваба. Есть ли на земле хоть один властитель, дочь которого не желала бы сесть на делийский трон! Отчего же ты так не хочешь стать повелительницей мира?
– Убирайся прочь! – рассердилась Чанчал-кумари.
Нирмал убедилась, что таким способом она ничего не добьется, и решила переменить тактику.
– Представь себе, что я убралась прочь, – снова заговорила она. – Но должна же я позаботиться о благе своего покровителя. Подумала ли ты, что будет с твоим отцом, если ты откажешься поехать в Дели?
– Я думала об этом, – ответила Чанчал-кумари. – Если я не поеду, отцу не сносить головы и от крепости не останется камня на камне. Я не пойду на отцеубийство. Когда прибудут войска падишаха, я вместе с ними отправлюсь в Дели. Это я твердо решила.
Нирмал просияла:
– Но ведь я советовала тебе то же самое.
Принцесса снова нахмурилась.
– Ты, может быть, думаешь, что я отправлюсь в Дели, чтобы разделить ложе с мусульманской обезьяной? Разве лебедь бывает в услужении у журавля?
– Что же ты тогда сделаешь? – в недоумении спросила Нирмал.
Чанчал-кумари показала ей перстень.
– На пути в Дели я приму яд, – сказала она. Нирмал знала, что в перстне хранится яд.
– Неужели нет иного выхода? – воскликнула она.
– А какой еще может быть выход? – ответила Чанчал-кумари. – Есть ли на свете храбрец, который ради меня бросит вызов делийскому падишаху? Раджпутские князья опозорили свой род и сделались рабами моголов. Разве есть теперь Санграм[38]38
Санграм – князь Читора вождь раджпутов, боровшийся против основателя Могольской империи Бабура (1525–1530), бывшего правителя Ферганы, а потом правителя Афганистана. Победив Санграма в битве при Кхануа в 1527 г., Бабур окончательно упрочил свое завоевание Индии.
[Закрыть] или Пратап?
– Что ты говоришь, принцесса! – возразила Нирмал. – Да если бы и были живы Санграм и Пратап, чего ради они стали бы из-за тебя ссориться с падишахом? Кто станет жертвовать собой ради чужого человека? Сейчас, правда, нет Пратапа и Санграма, зато есть Радж Сингх. Но почему вдруг он станет всем рисковать ради тебя? Тем более, что ты родом из Марвара.
– Ну и что из того? Разве раджпуты не защищали всех, кто просил у них защиты, если только у них была сила в руках? Об этом я и думала, Нирмал. В беде я призову на помощь славного потомка Санграма и Пратапа – неужели он не заступится за меня?
С этими словами Чанчал-кумари перевернула портрет и Нирмал увидела изображение Радж Сингха.
– Смотри, дружок, – проговорила принцесса, не отводя взора от портрета, – неужели ты не веришь, глядя на этот царственный облик, что Радж Сингх – защитник беспомощных и сирот? Неужели он не поможет мне, если я призову его на помощь?
Нирмал была наделена трезвым умом, она призадумалась. Пристально глядя на подругу, она спросила:
– А чем ты вознаградишь героя, который спасет тебя от беды?
Принцесса поняла, что имела в виду Нирмал.
– Чем я вознагражу его? – грустно, но твердо заметила она. – Разве есть у меня что-нибудь, что я могла бы отдать? Ведь я женщина!
– У тебя есть ты сама, – возразила Нирмал.
– Убирайся! – Чанчал-кумари смущенно отвернулась.
– В княжеских домах такое бывает, – продолжала Нирмал. – Если ты можешь стать Рукмини, то Джадупати[39]39
Рукмини – жена бога Кришны, которую он похитил, нанеся поражение ее родным. Джадупати – одно из имен Кришны.
[Закрыть], конечно, придет тебе на помощь.
Чанчал-кумари опустила голову. На ее прекрасном лице смущение и счастье сменяли друг друга подобно тому, как на закате сменяются набегающие одна из другой волны света на гряде облаков, с каждым мгновением рождая все новую и новую красоту.
– Чем заслужу я такое счастье? – воскликнула она. – Возьмет ли он меня в жены?
– Об этом судить ему, а не нам, – ответила Нирмал. – Разве нельзя послать к нему гонца? Тайно, так, чтобы никто об этом не знал. Я слышала, что у него достаточно сильная армия.
Чанчал-кумари задумалась.
– Пошли за моим духовным наставником, – сказала она наконец. – Кто любит меня больше, чем он? Объясни ему все и приведи ко мне. Мне было бы стыдно рассказывать ему обо всем самой.
В это время подружки Чанчал-кумари сообщили о приходе торговки жемчугом.
– Сейчас мне не до покупок, – сказала принцесса. – Гоните ее прочь.
– Мы уже пытались ее прогнать, – сказали подружки, – а она не уходит. Нам кажется, у нее есть какое-то важное дело.
Волей-неволей Чанчал-кумари пришлось ее принять.
Торговка жемчугом показала ей несколько фальшивых жемчужин.
– Ты так упорствовала ради того, чтобы показать мне эти подделки? – с раздражением спросила ее принцесса.
– Нет, – ответила торговка. – У меня есть кое-что еще. Но я могу показать это только тебе одной.
– Я не стану говорить с тобой одна, со мной будет моя подруга, – сказала Чанчал-кумари. – Пусть Нирмал остается, а все другие выйдут.
Когда все, кроме Нирмал, удалились, Деви, а торговка жемчугом была не кто иная, как Деви, показала Чанчал-кумари перстень джодпурской принцессы.
– Откуда ты его взяла? – спросила Чанчал-кумари, прочитав надпись на перстне.
– Мне вручила его джодпурская принцесса.
– А какое ты имеешь к ней отношение?
– Я ее служанка.
– Зачем же ты пришла сюда с этим перстнем?
В ответ Деви все рассказала. Выслушав ее, Нирмал и Чанчал-кумари переглянулись.
Чанчал-кумари отпустила Деви, щедро наградив ее на прощание.
– Нирмал! – воскликнула принцесса, когда за Деви закрылись двери. – Верни ее, она забыла перстень.
– Она не забыла, – возразила Нирмал. – Я думаю, что она оставила его нарочно.
– Но что мне делать с ним?
– Сохрани его. Когда-нибудь ты сможешь сама вернуть его Джодпури.
– Как бы там ни было, – сказала Чанчал-кумари, – а совет джодпурской принцессы прибавил мне смелости. Когда мы, две девчонки, советовались друг с другом, я никак не могла решить, что же мне в конце концов следует делать. А теперь я знаю: я должна искать защиты у Радж Сингха.
– Мне-то это давным-давно было ясно, – рассмеялась Нирмал.
Чанчал-кумари склонила голову и тоже засмеялась. Нирмал вышла, но на душе у нее было совсем не весело. По щекам ее струились слезы.
