Текст книги "Сказочное наказание"

Автор книги: Богумил Ногейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

8. Пятеро за стол, а шестой под стол

Вот это да!

– Прошу покорно! – провозгласил Станда и описал рукой полукруг, указывая на груду соломенных матрацев, подушек и одеял.

Все это лежало на полу одной из комнат замка, и тут перед нами встала первая задача – позаботиться о себе и самим застелить графские постели.

Во всех комнатах было по две белых кровати с золочеными украшениями. В каждую комнату вела из длинного коридора отдельная дверь, а сами комнаты соединялись между собой переходами. Из главного покоя мы переставили одну кровать в самую правую комнату, и стало ясно, как мы будем расселяться. Тонда, Миша и я – справа, посередине Алена, а слева Станда.

– Ну конечно, барышня Алена должна иметь отдельный вигвам, – начал подтрунивать Мишка.

– Само собой, – гримасничала Алена, – не буду же я спать рядом с кем-нибудь из вас. Даже если бы знала, кого предпочесть.

– Конечно, шерифа, кого же еще? Лойза тебя везде и всюду готов защищать, – вставил Тонда. – Мог бы твой сон и покой охранять.

– Где уж там! – разошелся Мишка. – Она возьмет к себе Карела Готтика. Знаю, знаю, он у нее в тряпочку завернут.

– Ну и отвратный же тип! – дернула головой Алена.

– Спорим, он у нее вот здесь. – Мишка подбежал к Алениному рюкзаку и стал развязывать веревочку.

Алена волчицей прыгнула ему на спину, и они покатились по паркету.

В дверях показался Станда.

– Эй, голубчики, это вы бросьте! Посередине устроюсь я, а Алена слева, да будет вам известно.

– Ну вот, привет! – Алена поднялась с пола, и было похоже, что она сейчас расплачется.

Закрыв лицо руками, она повернулась к нам спиной. И точно, захныкала.

– Видишь, – сказал Станда Мише, – ты ее дразнишь, и всякий раз это кончается слезами. – Он обнял Алену за плечи и стал утешать: – Не обращай внимания… Ты ему еще отплатишь…

– Я одна не буду спать, – пробормотала Алена, уткнувшись в шкаф. – Мальчишки будут все вместе, а мне на них ни взглянуть, ни поболтать с ними… и-и-э-ээ…

– Не бойся, одна ты там не будешь и к мальчишкам сможешь заходить, – уговаривал ее Станда, оттаскивая от шкафа.

– Как же не одна! – пискнула Алена. – Больше ведь никого нет.

– Пока нет, но будет, – сказал Станда. – Она скоро здесь появится. У тебя есть приятели, вот и ко мне приятельница приедет. Ивана хорошая девушка, вам она непременно понравится. – Тут он смутился, слегка покраснел и направился к двери. – Ну, все, осматривайтесь, располагайтесь.

И исчез, будто и впрямь совершив непристойность, как любил говорить наш директор.

– Ага, к нему девушка приедет, – зашептала Алена.

– Ишь хитрюга! – польстил ей Миша. – Как это ты так быстро сообразила?

Алена отмахнулась от него, а я быстро сунул ей в руки три одеяла.

– Кончайте болтать, пора за дело!

Мы набили тюфяки соломой, вместо простыней постелили одеяла и принялись размещать в шкафах содержимое своих рюкзаков. Хотели было приготовить постель и для знакомой Станды, но он не позволил – он, дескать, бывалый воин и по части заправки кроватей большой мастак. За этим занятием мы его и оставили.

Все было готово, и тут наши желудки дали о себе знать настоящей симфонией бурчания. Первым распаковал свои запасы Тонда – у него оказалась целая куча шницелей, уложенных, как поленница дров, полбуханки хлеба и полиэтиленовый пакет, набитый огурцами.

У нас даже дух захватило! Нас мучила страшная жажда, да и промозглый замок с каждой минутой превращался в раскаленную Сахару.

Тондины запасы огурцов мы взяли штурмом. Он глядел на это с печальным смирением, не проронив ни слова. Впрочем, три слова он произнес, и в то мгновение эти слова показались нам райской музыкой:

– Что ж, налетайте!

Поесть Тонда любил, но жадиной никогда не был, что правда, то правда.

– Стоп, – прервал наше огуречное пиршество Станда, заслышавший восторженные вопли. – Что делает перед едой всякий воспитанный человек?

Кусок застрял у нас в горле. Мы покосились друг на друга, но никто не знал, что ответить. Наконец Тонда, проглотив шницель и вытерев масленые губы тыльной стороной ладони, робко заметил:

– А если мы не умеем молиться…

Станда громко расхохотался:

– Дурачки, я этого и не требую. Руки мыть – быстро! Да и вообще, мы все как трубочисты, с головы до ног.

Делать было нечего. Оставив на столе шницели, яйца, охотничьи колбаски, огурцы и сладкие пирожки, мы гурьбой вывалились во двор, пересекли его и подошли к стене, где находился бассейн, тот самый, что я увидел через калитку и который привел меня в полный восторг. Это был большой фонтан с огромной чугунной лилией посередине – из нее, по-видимому, прежде била вода, падая в бассейн. Теперь фонтан зарос непроходимым кустарником, травой и, главное, крапивой, так что заржавевшей лилии было почти не видно. Однако из отверстия в основании бассейна струилась вода – при первом осмотре ограды замка я подумал, что это волшебный родник. Откуда бралась вода, мы не смогли установить, потому что Станда усадил нас вдоль канавы и началось великое умывание и плескание – больше, конечно, плескание. Для меня это уже не было таким наслаждением, как для остальных, и я успел немного осмотреться. Все кругом заросло травой, тут погуще, там пореже; из нее поднимались высокие, стройные елочки, пихты и другие деревья, названия которых я не знал. Под ними виднелись остовы скамеечек и каменного постамента, служившего столиком. Откуда здесь взяться воде? А если сток плотно закрыть и наполнить бассейн водой? Вот бы получилась купальня!

Я натянул майку и, не обращая внимания на фонтан брызг, которые подымала, целя в меня, Алена, прошел несколько шагов по течению; там я присел на корточки возле канавы и, глядя на воду, размечтался, воображая, каким будет наш новый бассейн. Первым делом надо очистить резервуар, потруднее будет вырвать кусты и крапиву… Нет, крапивы я не боюсь. Но если Станда позволит сделать купальню, то, собственно, можно ли будет считать наказанием нашу жизнь в замке?

Внезапно я ощутил на шее чье-то дыхание и, прежде чем сообразил, что делать – отскочить в сторону или перемахнуть через ручей, – почувствовал тычок в спину и полетел вниз головой в воду. Уткнувшись лицом в мягкий ил, я судорожно шарил руками, за что бы понадежнее ухватиться, а когда мне это удалось, пробкой выскочил на поверхность.

– Ну, гады! – озлился я, стирая с глаз липкую болотистую слизь. – Вы за это поплатитесь!

С трудом протерев глаза, я шагах в десяти от себя увидел всю компанию – Алену, Мишу, Тонду и Станду. Они замерли, двинувшись было мне на помощь. И пялились на меня, как на привидение. До меня дошло, что взгляды их устремлены на что-то находящееся позади меня.

Я резко повернулся, готовясь к обороне, но тут увидел уже знакомого пса.

Старый косматый овчар сидел на задних лапах и глазел на меня. Заворчав, как печальный медведь, он завилял хвостом.

– Эй, чего тебе? – пробормотал я, ничего более остроумного в этот момент мне в голову не пришло.

Пес несколько раз хлестнул хвостом по траве, разинул пасть и, зевнув, прижал уши к голове.

А я стоял как вкопанный, с лица стекала вода вместе с грязью и потом. Этот барбос вовсе и не такой уж слабак, как считал Станда. Из-под его жуткого языка торчали еще вполне приличные клыки.

Моя неподвижность наскучила псу. Подковыляв поближе, он снова сел, да так близко, что едва не коснулся носом моих дрожащих ног. И вдруг, уткнув голову мне в колени, нетерпеливо завыл.

– Он хочет, чтобы ты его погладил! – крикнула Алена в ту самую секунду, когда у меня пропал страх и я понял, как надо поступить.

Положив руку псу на голову, я осторожно погладил его. Повизгивая от блаженства, он терся об меня своей громадной башкой с таким ожесточением, что я едва удержался на ногах.

Потом его гладили все; он переходил из рук в руки, счастливый, катался по траве, как озорной щенок, а когда мы наконец отправились наполнить свои пустые желудки, пес вместе с нами вошел в замок. Пятеро сели за стол, один под стол, и голодным никто не остался.

9. Кастелян возмущается

Спустя примерно полчаса на своей «двухсотпятидесятке» прикатила Ивана. Она дала круг по двору и затормозила у самого входа в замок. Выключив мотор, сняла руки с руля и спустила мотоциклетные очки на шею.

– А вот и я, ребята!

Ивана немного походила на нашу учительницу чешского языка, и мне было очень любопытно, что она за человек. Первым к ней подскочил Станда, но не успел он пожать Иване руку, как между ними возникла собачья голова. Так они и поделили ее руки – Станда пожимал правую, а Казан (это имя пес получил впоследствии) терся о левую. И тот и другой так рьяно проявляли свою радость, что мотоцикл начал угрожающе пошатываться.

Потом у нас выдалась свободная минутка, потому что Станда повел Ивану в замок устраиваться.

Лаская собаку, мы рассудили, что, вообще-то, здесь не так уж и плохо, но, когда восторги хлынули через край, я припомнил поговорку, которую любил повторять мой отец: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!»

И как будто приманил злого духа. Не успел я договорить, как из боковой двери появился кастелян Клабан.

Был он в сто раз мрачнее, чем наши родители перед заседанием национального комитета. Раздраженно прогнав пса («А ну, пшел домой, урод!»), он обрушил на нас целый поток брани:

– Я запрещаю вам хозяйничать здесь! Чтоб на газоне я вас больше не видел! Нечего вам здесь делать! Сад по договору принадлежит мне! Если кого еще раз тут застану, спущу собаку!

Угроза, которой он завершил свое выступление, не произвела на нас должного впечатления. Только что познакомившись с Казаном, мы сочли это шуткой, и я даже рассмеялся.

– Нечего гримасничать, балбес, а то схлопочешь у меня, хулиган! – замахнулся на меня кастелян.

– Успокойтесь, пан Клабан, – воскликнул Станда, появившийся на ступеньках. И как раз вовремя. – Оставьте ваши угрозы, дети здесь ни при чем. Срок вашего договора о найме истекает первого июля, так что о правах вам придется говорить со мной. На заседании районного национального комитета вы обязались до конца июня перебраться к себе домой в Винтице. С квартиры мы вас не гоним, но теперь вы подчиняетесь мне. Есть постановление, что с первого июля…

Кастелян не дал Станде договорить. Побагровев, он завопил, что не позволит командовать над собой какому-то молокососу, он-де поедет в район и тогда всем нам покажет…

– Вот и поезжайте! – сказал Станда. – Я только сообщаю вам то, что черным по белому написано в официальной бумаге, которую я хотел вам показать. Не хотите читать – как хотите, не пришлось бы и в город ездить.

– Подавитесь вашей бумагой, я до вас еще доберусь! У меня брат в районном комитете…

– Идемте, ребята, – спокойно предложил Станда и направился в замок, оставив кастеляна стоять во дворе. Воспользовавшись моментом, когда пан Клабан запнулся, Станда сухо заметил: – Через полчаса я жду вас у входа, пан Клабан. Прихватите с собой ключи от всех комнат, кроме вашей квартиры, подвала и сарая. Все остальные мы осмотрим вместе и составим акт о передаче.

Кастелян судорожно вздохнул и покраснел, как мак. Он резко повернулся и, замысловато выругавшись, исчез в боковой двери, ведущей в его жилье. Прежде чем мы со Стандой успели домчаться до замка, пан Клабан уже вывел из коридора велосипед, вскочил на него и рванул через ворота прочь от замка. Тут из дома выбежал старый пес и со всех ног бросился к нам.

– Бояр, домой! – взвизгнула, высунувшись из распахнутого окна второго этажа, пани Клабанова и сопроводила свой призыв присказкой о бродягах и хулиганах.

Как вкопанный, пес замер на полдороге.

– Пойдемте в дом, – сказал Станда, и мы с тяжелым сердцем оставили Казана за дверью.

Поскольку с Иваной разговор шел на самые обычные темы (как тебя зовут, откуда ты, в каком классе учишься), у меня есть время рассказать вам, как, собственно, мы пробрались в замок.

Обойдя его по внутренней стороне ограды, мы со Стандой направились прямо к воротам. Ключ долго искать не пришлось – хорошо зная людей, Станда погрузил руку в нишу стены, рядом с входом, и выудил оттуда увесистый кусок железа с большим ушком. Сунул его в замок, висевший на воротах; щелк – и вот Миша, Тонда и Алена, навьюченные рюкзаками, вступили во двор замка.

Станда сильно толкнул железную створку, и ворота закрылись с оглушительным грохотом. Этот звук подействовал на неприступного кастеляна сильнее, чем пистолетный выстрел. Окно второго этажа распахнулось, и на нас посыпался град таких ругательств, которые даже неприлично повторять. Кастелянша усердно вторила своему мужу, и нам впервые довелось прослушать необыкновенный ругательный дуэт. Станда предоставил кастеляну возможность выговориться и спокойно провел нас через двор к запертому главному входу, развязал рюкзак, и в руках у него появился ключ, который по своим размерам явно предназначался для главных ворот Праги. Но – вот чудо! – подошел и к дубовым дверям замка.

Тут на ступеньках ближайшего входа раздался грохот.

– Откуда вы стащили этот ключ, разбойники? Вон, сию минуту вон, убирайтесь, пока целы, не то я вам кости переломаю и милицию позову!.. – шумел кастелян, набрасываясь на Станду. – Отдавай ключ, жулик, а не то…

Ключа Станда не отдал. И даже позволил кастеляну ухватить себя за ворот рубахи и что-то злобно прошипеть ему в лицо.

– Я новый временный смотритель замка, – спокойно объявил Станда, осторожно отцепив руки кастеляна и доставая из нагрудного кармана лист бумаги. – Вот что имею честь вам передать, это копия моего назначения, пан Клабан.

Бывший кастелян невольно потянулся к бумаге, при этом руки у него дрожали от злости. Уставившись в документ покрасневшими глазами, начал читать и при этом шевелил губами.

– Сожалею, что нам пришлось пробираться сюда таким способом, – произнес Станда, – но это не наша вина. Вы должны были меня выслушать, и тогда бы все разом прояснилось.

Пан Клабан ничего больше не сказал. Резко повернулся и умчался в свою конуру.

Станда открыл скрипящую створку двери, и мы очутились в замке.

10. Любопытных нужно убрать

Кастелян ключей так и не принес. Прошло еще полчаса, вдали прогрохотал послеобеденный поезд, Аленины часы показывали пять. Приведя в порядок комнаты, захламленные во время заселения, мы со Стандой и Иваной пошли осматривать две комнаты на первом этаже.

Одна из них когда-то служила кухней, по крайней мере, об этом свидетельствовала большая каменная плита, а другая – прачечной.

Бетонный пол тут растрескался, в углу был замурован котел. Всюду валялись разбитые ящички, бутылки, рюмки, старые картонные коробки, гниющая древесная стружка, рваные ботинки, куски железа и тому подобный хлам. Станда встал в дверном проеме, соединяющем кухню с прачечной, и одним взмахом руки определил их будущее:

– Слева – кухня, справа – столовая и гостиная.

Ивана наморщила нос:

– Это здесь я должна работать? Ты шутишь – в таком бедламе нельзя ни готовить, ни есть. Нет ни стола, ни стула, не говоря уж о посуде.

– Бедлама не будет, а все остальное найдется, – уверенно пообещал Станда и посмотрел на часы. – Скоро все прояснится. Остальное зависит от нас. Очень устали?

– Не… – неуверенно протянул я, предчувствуя возможные последствия. – Есть малость…

– Значит, нам нужно устать как следует, чтобы хорошо спалось, – сделал вывод Станда.

Так началась наша первая генеральная уборка. В углу двора росла гора всякой рухляди, а когда не осталось ничего, что нужно было выносить, мы пошли в лес за дровами. Потом подвергли испытанию плиту. Поначалу она походила на полыхающую цистерну с нефтью. Из щелей валили клубы едкого дыма, и в кухне стало нечем дышать. Один за другим мы выскакивали на свежий воздух. Дольше всех продержался Станда, но наконец даже он капитулировал и сел вместе с нами на край газона, беспомощно глядя, как из открытого окна выплывают облака дыма.

Рев подъехавшего, грузовика вывел нас из оцепенения.

– Они уже здесь! – крикнул Станда и побежал открывать ворота.

– Кто? – полетел вслед ему вопрос, но Ивана пожала плечами:

– Не знаю, Станда и от меня это держал в секрете. Вероятно, что-то привезли.

А привезли нам мебель. Сплошное старье, которое откопали в какой-то школьной столовой, но все-таки это были столы и стулья, старый буфет и несколько полок. Ну и, само собой, горшки, кастрюли, кружки, крышки, ведра и лохань. Перво-наперво Станда вручил нам лопаты и веники. Только я хотел отвертеться – сказать, что в том чаду, который наполнил кухню, работать нельзя, как заметил, что из дымохода поднимается столб дыма. Тут мы очень обрадовались – вам, может, этой радости не понять, но если вы вдумаетесь в то, что эти две комнаты на целый месяц должны заменить нам дом, то, наверное, разделите наше воодушевление.

Когда в плите загудел огонь, Ивана послала нас за водой – благоустройство кухни и гостиной шло своим чередом. Тут же мы составили план действий на завтра.

Среди привезенных материалов было и несколько банок охры, светло-зеленой и коричнево-красной краски, так что до сумерек мы покинули нашу кают-компанию, составив точный график малярных работ.

В жизни я не ел такого вкусного картофельного супа, как тот, что приготовила нам Ивана вечером. Вероятно, повариха была тут ни при чем, потому что она сделала его из бульонных кубиков, но всем показалось, что обеда лучше быть не может.

Потом мы умяли большую часть домашних припасов и пошли проверить, насколько уютно и удобно стало в гостиной. Ивана рассказала о своих впечатлениях от поездки по Италии, и никому из нас в голову не пришло грустить о том, что каникулы мы проводим не дома в Градиште.

Станда посидел немного с нами, потом встал и похлопал меня по плечу, кивком указывая на дверь.

– Пройдемся по замку, – предложил он, когда мы очутились в коридоре. – Надо научиться ориентироваться, знать, где что находится, на случай если ночью что произойдет.

– А что может произойти?

– Как знать. Ведь нельзя сбросить со счета того молодца, у которого есть ключ не только от задней калитки, но и от главных дверей, и бог весть еще от чего.

– Откуда вам это известно?

Станда молча шел со мной по лестнице, что вела на второй этаж, освещая фонариком ступени. На пыльном ковре, покрывавшем лестницу, отчетливо вырисовывался тот же узорный отпечаток, который мы разглядели за оградой замка.

– Вот тебе раз! – прошептал я. – Но кто же это может быть? Уж не кастелян ли?

– Нет. Будем жить так, будто об этом незнакомце ничего не знаем, надо только быть наблюдательнее. Тут какая-то чертовщина творится.

Мы поднялись наверх, осторожно ступая, то есть аккуратно обходя ковер и стараясь держаться края лестницы, где отпечатки легко терялись.

Станда посветил фонариком на стену и задержал пучок света на выключателе.

– Свет не зажигать, – прошипел Станда, когда я потянулся к выключателю, – запомни место, где его найти, а пока посидим в темноте.

Световой кружок бежал от двери к двери. На втором этаже коридор был устроен в точности как в цокольном, но одно отличие мы все-таки обнаружили – в конце его белела не стена, а двери. А за ними…

Нам показалось, что за ними слышны голоса. Тихонечко прокравшись вдоль стены, мы прижали уши к деревянной филенке двери.

– Я не потерплю, чтобы мне помешали доделать работу, которую я должен был закончить еще на той неделе, – глухо прозвучал чей-то низкий мужской голос. – И со всеми, кто теперь станет у меня на пути, я расправлюсь по-своему.

– Нет, – вскрикнула какая-то женщина, – помилуйте, они еще так молоды…

Мужчина противно захохотал раскатистым басом.

– Вот я и говорю, надо убрать их с дороги. Слишком уж они любопытны и пронырливы, суют нос куда не следует.

– Вы бы хоть предупредили их, – умоляла женщина. – Дайте им еще хоть один шанс. Может, они сразу уедут, если только подать им предупреждающий знак.

– Их вожак никаких угроз не побоится, я его знаю, – ответил мужчина. – Разве что…

– Что… что? – взмолилась женщина.

– Разве что его первым отправить на вечный покой, – засмеялся мужчина.

Я до боли стиснул руку Станды. Было ясно, что за дверями говорят о нас, и прежде всего о Станде.

– Возможно, остальных я пощадил бы. Эти уж никак не герои и если потеряют руководителя, то превратятся в стадо без пастуха, – продолжал обладатель глухого баса. – Об этом я еще подумаю, но только до утра, не дольше. А потом примусь за дело.

– Спасибо, – поблагодарила женщина. – Не хотелось бы, чтобы это произошло, пока я здесь.

– Сказано же, только до утра, не дольше, – повторил ее собеседник.

– Спасибо, – повторила женщина, – я попытаюсь отослать их, пока есть время.

– Ничего не выйдет, – послышалось в ответ. – Они слишком упрямы.

Потом наступило напряженное молчание. Я боялся, что сейчас послышатся шаги, створки распахнутся и…

– Вы слушали пятую передачу по дополнительному чтению, – неожиданно раздался другой мужской голос. – Как явствует из приключенческого романа «Охотник», сокровища похитил…

Тут за дверями послышались шаги, последние слова потонули в шуме, и чья-то рука щелкнула рычажком радио.

Станда вздрогнул, развернулся и помчался легкими, неслышными шагами вдоль стены, пока не выбежал на лестницу. Не зная, что и думать, я бросился за ним следом. Он стоял у конца лестницы и хохотал, закрывая рот ладонью. Сдерживаемый смех сначала напоминал прысканье, потом фырканье; прошло немало времени, прежде чем Станда смог заговорить.

– Я подумал было, что мы угодили в логово Джека Потрошителя, – таинственно прошептал Станда и опять прыснул со смеху. – В жизни не слушал радио с таким напряжением, – икнув, прибавил он.

Мне очень хотелось узнать про Джека Потрошителя, потому что в братниных тетрадях персонаж с таким именем не встречался. Но Станда сказал:

– Пойдем осмотрим… ик… все двери, чтобы знать… ик… чем мы располагаем…

Мы неслышно, как духи, перебирались от одной комнаты к другой.

Наши бесшумные перемещения нарушила внезапно напавшая на Станду икота и его приглушенные чертыхания.

Свет фонарика разоблачал клабанский способ вести хозяйство. В покоях с узорными паркетными полами мы обнаружили груду наколотых дров и целых чурбаков, корыто, картошку, насыпанную в ящик и мимо ящика, десятки консервных банок. Одна из комнат была вся опутана веревками для сушки белья, а дальше просто нельзя было шагу ступить из-за груды ящиков из-под фруктов. Все это мы увидели через незакрытые двери. Но последняя комната справа, та, что находилась как раз над моей спальней, была заперта на два замка – во-первых, на ключ, а во-вторых, на блестящий висячий замок, похожий на маленькую счетную машинку.

– Это… ик… любопытный замок, – пояснил Станда шепотом, – он открывается набором определенного числа и… ик… чтобы его открыть, нужно иметь не ключ, а хорошую память. Здорово?

– На нем написано: «Made in Germany», – прочитал я, – сделано в Германии.

– Хм, – хмыкнул Станда, переведя луч фонарика на пол, чтобы осветить порог и подход к дверям. – Ик, – снова вырвалось у него изнутри, и в звуке послышалось удовлетворение.

На полу отчетливо отпечатались следы незнакомца, исчезавшие за дверью.

– Здесь, очевидно, кто-то был, – сообщил я о своем открытии Станде на ухо.

– Ик, – прозвучало вместо ответа.

Молча взяв меня за руку, Станда прошел в другой конец коридора, и мы снова очутились перед дверями квартиры Клабанов. Передав мне фонарик, Станда сунул руку в карман и тихо сказал:

– Свети!

Я светил лучом, следя за его движениями. Миллиметр за миллиметром Станда свел петли, прикрепленные с нашей стороны двери, вставил в них маленький висячий замок. Щелк – и вход на второй этаж со стороны Клабана оказался запертым.

На этом наша вечерняя разведка закончилась. Вернувшись, мы обнаружили, что все члены личного состава уже свернулись клубочком в графских постелях. Станда проверил, не горит ли где свет, повернул огромный ключ во входной двери и оставил его торчать в замке. Наступила ночь, первая ночь после нашего вынужденного ухода из Градиште.

– Спокойной ночи, – шепотом пожелал мне Станда, закрывая дверь.