Текст книги "Охотник на ведьм (ЛП)"
Автор книги: Блайт Гиффорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Ты женщина, шепнул внутренний голос. Женщина, которая любила мужчину.
Рывком поднявшись на ноги, она пошла дальше.
Коттедж – опустевший, темный, безжизненный – уже не казался убежищем. Дверь была приоткрыта, какой ее оставили в день, когда за нею пришли.
Заходить в дом ведьмы никто не посмел.
Маргрет переступила порог.
Увидела опрокинутые стул и табуреты. Скукоженные, засохшие листочки восковницы. Следы сотрясшего их жизнь разрушения.
Она поставила стул на ножки. Разместила табуреты вокруг стола.
По полу прошмыгнула мышь.
Вряд ли в доме осталось, чем поживиться.
Поднявшись на чердак, Маргрет тронула пустую постель матери, провела ладонью по грубому покрывалу. Под подушкой что-то задела пальцами.
Один из чепчиков Генриетты.
Она смяла его в кулаке, впиваясь ногтями в ладонь, чтобы не расплакаться.
Александр приходил сюда. Он нашел Генриетту и передал ее матери, чтобы хоть чем-то ее утешить. На секунду она заколебалась, вспоминая все те причины, по которым ему доверилась, причины, которые заставили ее поверить…
Однако, какие бы добрые поступки он не совершал, это не изменит правды. Не изменит того, кто он есть. Охотник на ведьм.
Доброты на то, чтобы спасти ее мать, ему не хватило. Она умерла. И будет отомщена.
Маргрет взяла смену одежды и гребень, засунула все это в мешок и спустилась вниз.
Что же еще забрать? Что еще спасти?
Она взвесила на ладони Библию. Слишком тяжелая, чтобы брать с собой.
Да и зачем? Когда Господь оказался не милосердным, а жестоким.
Выдвинув ящик комода, она достала ворох тонкого кружева, бережно завернула в него бело-голубую вазочку и запрятала поглубже в мешок.
Потом, захватив лопату, дошла до ручья, порадовавшись, что схоронила деньги до того, как за нею пришли, и уповая на то, что сможет их отыскать. Поток журчал как ни в чем не бывало, никогда не останавливаясь, неизменный ни днем, ни ночью.
Землю покрыло новым слоем опавших листьев, спрятавшим тайник не только от чужих глаз, но и от нее самой. В такую безлунную ночь она едва отличала, где заканчивался берег и начиналась вода. Ну где же оно? Она напрягала память, считала шаги, но тем вечером, зарывая деньги, она была охвачена страхом, ее разум был затуманен.
Совсем как сейчас.
Она расчистила землю от листьев и начала копать.
***
Когда Александр узнал о ее побеге, он точно обезумел и чуть не избил дурака-сторожа, который проспал всю ночь до утра, не подозревая о том, что его узница давно убежала. Теперь она далеко, за многие мили отсюда.
Совсем одна. А ведь они были так близки к тому, чтобы уехать – вдвоем, на свободу, чтобы быть вместе.
Но она перестала ему доверять.
Еще раз ведьма сбежала. Еще раз были организованы поисковые отряды, чтобы прочесать холмы. Александр не вмешивался, зная, что она направилась совсем в другую сторону.
Вместо того, чтобы примкнуть к поискам, он собрал свои вещи, подхватил плащ и оседлал лошадь.
– Вы знаете, где ее искать?
Он вздрогнул, услышав за спиной мягкий голос Диксона. Обернулся и встретился с его всепонимающим взглядом.
– Если придется, я доеду до самого Эдинбурга.
Она забрала с собой его шило. И думать не хотелось о том, как она планировала его использовать.
– Люди сочтут, что вы бросили их на милость Сатаны.
Он замер. Нельзя оставлять их в страхе, ведь этот страх и привел его сюда.
Александр вздохнул.
– Скажите им, что добродетель восторжествовала. Что Кирктон оказался не по зубам Сатане. Скажите, что ведьма мертва, а ее дочь сбежала, чтобы умереть той же смертью. Скажите, что ведьмы больше никогда сюда не заявятся.
Уже сидя в седле, он взглянул на Диксона и улыбнулся прощальной улыбкой.
– И охотники на ведьм – тоже.
Глава 26.
Четыре дня спустя. Эдинбург.
Сырой туман принес с собой запах города. Он полз по улицам, когда Маргрет, преодолев несколько последних шагов, прошла сквозь одни из старых ворот. Солнца она не видела, но, судя по всему, было раннее утро. После вчерашнего ливня одежда все еще была тяжелой и пропитанной влагой. Четыре ночи она провела в пути, а днем пряталась, страшась, что ее нагонит Александр.
Страшась или надеясь?
Она была предельно осторожна и, чтобы не попадаться никому на глаза, шла только в темноте, когда весь честной народ расходился по домам и прятался за закрытыми дверями от ужасов ночи. От зловещего уханья сов. От голодного визга диких кошек.
От призраков, вылезших из преисподней.
Сама Маргрет, после всего пережитого, больше не боялась Сатаны. Только людей, которые с ним сражались.
И она пряталась, не останавливаясь даже затем, чтобы попросить еды, а сбереженные ею монеты мертвым грузом лежали в поясном мешочке. Питалась завядшими ягодами, оставшимися кое-где на ветвях кустов. Она надеялась, что после первого дня желудок ее сжалится и замолчит, поскольку постоянное ощущение голода отнимало силы, но этого, увы, не произошло.
Один раз, около Селкерка, какая-то женщина наткнулась на нее, пока она спала, и, пожалев, накормила овсяными лепешками и напоила элем, после чего Маргрет стала ложиться спать подальше от дороги, чтобы никто больше ее не увидел.
Подгоняла ее вперед жажда мести.
У нее была только одна цель: призвать своего кузена к ответу за смерть матери. Все остальное перестало иметь значение. Она хотела увидеть, как он страдает, как унижается, вымаливая прощение. А после вонзить в его холодное сердце шило и смотреть, как он умирает.
И пусть вместо того, чтобы сжечь за колдовство, ее повесят за убийство. Она умрет удовлетворенная и, по крайней мере, за то преступление, которое действительно совершила.
Она остановилась на улице среди непривычной, окутанной туманом толчеи, чтобы сделать передышку.
Люди. До чего же здесь многолюдно.
Живя в уединении в деревне, она позабыла о том, каково это: когда вокруг снуют по улицам люди, даже не глядя в твою сторону. Люди, которые не знают тебя и которым нет до тебя никакого дела.
Какой-то торопыга врезался в нее и на ходу, не оглядываясь, пробормотал извинения. Укутанная в истрепавшуюся шаль, одетая в мокрое, поблекшее платье, она перестала быть женщиной, которая стоит какого-либо внимания.
И все же рисковать было нельзя. Она поплотнее запахнулась в шаль и, пряча глаза, опустила взгляд на мощеную мостовую. Ее не должны поймать.
Не сейчас.
***
Александр доехал до Селкерка, затем повернул на Эдинбург, двигаясь медленно, то и дело возвращаясь назад, останавливаясь при малейшем шорохе в придорожных кустах, расспрашивая редких путников, не встречалась ли им женщина, путешествующая одна. Он был уверен, что вот-вот нагонит ее.
Маргрет на много часов опережала его, но она шла пешком. Она не могла исчезнуть.
Однако ноябрьские дороги как назло оставались холодными и пустыми, и в Эдинбург он прибыл только через три дня, ненамного раньше, чем если бы шел пешком.
Он был так уверен, что успеет найти ее на дороге. Искать в городе будет сложнее. А времени на поиски осталось совсем мало.
***
К полудню Маргрет добралась до узкого переулка, где жила когда-то, и остановилась на безопасном расстоянии, глядя на свой бывший дом.
Туман размывал углы здания, отчего оно стало похожим на сон наяву. В три этажа высотой, выстроенное из камня, оно казалось огромным как Холирудский дворец по сравнению с теми двумя комнатами, которые они с матерью делили в последние месяцы. Неужто она и вправду жила здесь ребенком, в своем безопасном уютном мирке?
Или это тоже был сон?
Сладостные воспоминания поблекли.
Сквозь туман пробивалось мерцание свечей, горящих на втором этаже. По переулку распространился аромат тушеного с луком цыпленка. Кузена ждала сытная трапеза.
В животе у Маргрет заурчало. Пригласит ли он ее за стол, когда она появится? Накормит ли ужином, пока слуга по его приказанию отправится за констеблем, чтобы ее забрали в тюрьму?
Шило тяжелым грузом лежало в ее узелке с вещами. Острая игла проделала в ткани маленькую дыру.
В груди кузена она пробьет дырку побольше.
***
Сперва Александр отправился к Форбсу и, не присаживаясь, потребовал рассказать обо всем, что произошло со времени их последнего разговора.
Первые новости были неутешительными.
– Вчера совет назначил еще четырнадцать Комиссий в Аймут, Ист-Лотиан, Файф, Форфар…
Он перечислял города и области, и каждое название было смертным приговором неисчислимому множеству невиновных.
– Разве вы им не объяснили? Разве не рассказали про Скоби?
– Ты, похоже, плохо меня слушал. Вина Скоби еще не доказательство чьей-либо невиновности.
– А Кирктон? – Неужто проклятое письмо дошло-таки до адресатов затем, чтобы перечеркнуть все, что он сделал ради спасения Бесси Уилсон и Элен Симберд?
Форбс похлопал его по плечу.
– Будь покоен. Я объяснил, что дело уже завершено, и посылать туда Комиссию незачем. Убедить их было нетрудно. Похоже, этого вашего Оксборо в совете недолюбливают.
Неудивительно, что он так рвался проявить себя защитником своих владений. И сосватать дочери хорошего жениха.
– Но есть и хорошие новости, – продолжал Форбс. – Скоби теперь сидит в той же самой тюрьме, где томились его жертвы, и ждет суда, хотя об этом пока что мало кому известно. Как ты и предполагал, он носил свидетельство своего вероломства при себе, так что ему, вне всяких сомнений, конец.
Маргрет будет рада.
Выражение его лица, должно быть, заметно переменилось, поскольку Форбс, взглянув на него, вопросительно поднял брови.
– Но на самом деле ты хотел узнать вовсе не это. Сядь. Расскажи мне все остальное.
– Расскажу, но сейчас у меня мало времени. – Если она добралась до города раньше него, то времени у него нет совсем.
***
Старый Ангус, который отворил дверь, когда Маргрет постучала, даже не удосужился посмотреть на ее лицо, только мельком взглянул на ее потрепанную одежду.
– Мы подаем милостыню у церкви.
Дверь начала закрываться, но она успела просунуть в щель ногу и, когда слуга, нахмурившись, поднял лицо, откинула промокшую шаль.
Он вытаращил глаза.
– А теперь, – заговорила она тихо, но настойчиво, – я ведь не ошибусь, предположив, что в данный момент мой кузен вкушает свой прекрасный ужин в столовой? Уверена, он с радостью пригласит меня за стол.
Не дожидаясь, пока ее проводят, она переступила через порог.
Обстановка дома окружила ее, пока она взбиралась по скрипучей лестнице на второй этаж. Окна в свинцовой оправе, тяжелые балки под потолком излучали уют и тепло, как шерстяное одеяло.
Иллюзия была испорчена видом ее кузена Джона Дана, сидящего за семейным столом и подносящего к своим толстым губам одну из ее серебряных ложек.
У двери она задержалась, бросила на пол свой вымокший мешок и стремительно вошла в комнату.
– Кузен, – произнесла она, – вот мы и увиделись снова.
Его рука, держащая ложку, остановилась на полпути к разинутому рту.
– Прошу, не утруждайся вставать. – А он отлично питался весь этот год, судя по размеру его живота. – Я разделю с тобой трапезу. Тушеный цыпленок, я угадала?
Но он, конечно же, встал.
– Ангус! Ты где?
– Наверное, все еще стоит у входной двери с таким же остолбенелым видом, как у тебя. – Она подошла ближе, а он переместился в сторону, чтобы между ними оставалась преграда стола. – Джон, ты глядишь на меня так, будто я восстала из мертвых. Но я очень даже жива. А знаешь, кто умер? Моя мать.
– Мои соболезнования. Очень ж-жаль это слышать, – заикаясь, пробормотал он.
Он сделал шажок к двери, но Маргрет встала у него на пути.
– Говоришь, тебе жаль, Джон? Удивительно это слышать, ведь это ты убил ее. Ты и Джеймс Скоби, сообща.
– Я ничего ей не сделал. Когда я в последний раз видел твою мать, она была жива.
– Было живо ее тело, верно, но ты убил ее разум, кузен, и сделано это было при помощи одной вещицы, очень похожей вот на эту.
Она достала из кармана свое медное оружие. Ее улыбка была холодна, как металл.
– Откуда оно у тебя? – выдохнул он.
Никакой жалости. Он ее не заслуживает.
– Что, узнаешь? Как думаешь, что будет, если им ткнуть? – Она высоко занесла шило, готовая как кинжалом пырнуть его незащищенную шею. Оно не провалится в рукоять. Острое, как стилет, оно войдет глубоко в плоть. – Пойдет у тебя кровь, если вонзить его тебе в горло? А если в запястье или в живот?
У него задергался кадык, но из горла не вышло ни звука. От страха он онемел. Все, что осталось сделать, – опустить руку.
Целый год она жаждала мести и теперь, оказавшись здесь, словно провалилась в сон. Кулак ее был занесен, ничто не мешало нанести смертельный удар, и она задержала дыхание, продлевая этот момент.
Потому что знала: едва она сделает следующий вдох, все будет кончено. Потому что какой бы сильной не была ее ненависть, как бы страстно она не желала его смерти, теперь, когда настал момент истины, убить его она не сможет.
И все же она упивалась зрелищем его белого как мел лица. А потом он закричал.
Глава 27.
Выяснив у Форбса адрес, Александр разыскал дом Рейдов. Спрыгнул с лошади, привязал поводья к столбу и постучал.
Человек, ответивший на стук, отворил дверь не более, чем на щелку.
– Хозяин не принимает.
Раздался крик.
Кричала не она, но он все равно оттолкнул человека с пути и взбежал вверх по лестнице.
– Маргрет!
Крик оборвался.
Оставив съежившегося слугу позади, Александр проследовал за эхом в столовую, где, словно ангел мщения, стояла Маргрет с занесенным, готовым нанести удар, кулаком. За ее плечом он увидел толстого человека с хищным лицом, держащего впереди себя стул.
Она опустила руку и обернулась, и он, встретившись с нею взглядом, увидел в ее глазах ужас. Нет, хуже. Безысходность.
Шило выпало из ее пальцев и закатилось под стол.
– Как далеко ты заехал, охотник на ведьм. И все ради того, чтобы отправить меня на костер?
Неужели она настолько заблуждается на его счет? Так и есть. Иначе не сбежала бы, и они уехали бы из Кирктона вместе.
Толстяк – это и был, несомненно, ее ненавистный кузен – прочистил горло, опустил стул и издал нервный смешок человека, чудом избежавшего верной погибели.
– Слава Богу. Вы подоспели вовремя.
Александр поймал Маргрет, торопясь ощутить ладонями тепло ее кожи, уверенный в том, что как только дотронется до нее, она поймет его истинную сущность.
Но она отпрянула от него, как от прокаженного.
– И ты, и он… вам обоим не терпится погреться у костра, на котором меня сожгут.
Ее кузен, уверившись, что опасность миновала, повернулся спиной, чтобы пододвинуть стул обратно к столу, а Александр наскоро шепнул ей на ухо:
– Прежде, чем это случится, я отравлю его в ад.
В ее глазах промелькнуло сомнение.
– До чего же я рад вас видеть, – сказал Дан. – Она накинулась на меня как умалишенная. – От облегчения у него развязался язык. – Обвинила меня во всех смертных грехах, осыпала проклятиями, а потом попыталась убить.
Теперь, когда Маргрет была в его руках, можно было сосредоточиться на Джоне Дане. Вообще-то, оно и к лучшему, что ее кузен принял его за своего союзника. Так он быстрее выболтает что-нибудь уличающее себя.
Форбс сказал, что новости об аресте Скоби широко не распространялись. Он решил прощупать почву.
– Меня зовут Александр Кинкейд. Я ученик Джеймса Скоби.
При этом имени тот заулыбался, точно приветствуя старого друга.
– А, значит вы наверняка знаете о ее матери и все прочее. Как вы ее нашли? Власти давно забросили поиски.
– Выследил в маленькой деревушке у границы.
Оправившись от испуга, Джон Дан трясущимися руками налил себе выпить.
– Надо же. Я и не знал, что она забралась так далеко.
Он предложил бокал Александру, но тот покачал головой.
– Ну, теперь она никуда не денется, – сказал он.
Как он и надеялся, кузену Маргрет захотелось поговорить.
– Вы, наверное, в курсе, что она устроила своей матери побег из тюрьмы. Умыкнула ее сразу после того, как благодаря Скоби ее приговорили к заслуженному костру. – Его пробрала дрожь. – Он наверняка рассказывал вам, как все было.
Маргрет оцепенела от ярости, готовая вновь броситься в атаку, и он мягко сжал ее руки, передавая безмолвное послание. Поняла она его или нет, он не знал.
– Мы, э-э, работаем в разных приходах. Интересная история.
Пока Дан, не предлагая ему присесть, устраивался на стуле, он заглянул Маргрет в глаза. Подожди, призвал он ее взглядом, но гневное выражение не сошло с ее лица.
– Я бы сказал, печальная. – Усмешка Дана опровергла его притворное сожаление. – Увы, но моя тетя, – он мельком взглянул на Маргрет, – оказалась ведьмой, и мне, как старшему мужчине в семье, пришлось исполнить свой долг и доложить об этом властям.
– И еще вы вызвали Скоби.
Тот кивнул.
– После этого все прошло гладко как по маслу.
– Гладко! – Маргрет стремительно бросилась на кузена, чуть не вырвавшись из рук Александра. – Он пытал ее, а потом…
Александр притянул ее к себе, пытаясь утихомирить.
– А ну тихо. – Чтобы признать человека виновным требовалось нечто более основательное, чем голословные обвинения дочери. Он пожал плечами и улыбнулся Дану. – В итоге все обернулось как нельзя лучше. Для вас. Именно так, как вы хотели.
– Праведнику воздается на земле. Разве не это написано в Библии?
– И Господь вознаградил вас ее собственностью?
– Полагаю, можно сказать и так. – Он издал смешок. – Но вы же не вчера родились, мистер Кинкейд. Уверен, вы согласитесь, что неблагоразумно оставлять собственность в единоличном распоряжении женщины, в особенности если она… – Он покрутил пальцем у виска.
Маргрет стиснула кулаки.
– Она была не настолько плоха до того, как ты сделал ее такой.
Дан пожал плечами.
– Вот видите.
Он видел. И очень ясно. Вот только Маргрет не видела, к чему он клонит.
– То есть, ее мать была слаба рассудком?
– Для суда недостаточно. – Тут он, видно, сообразил, что ляпнул. – Понимаете ли, мы не были кровными родственниками. На ней женился брат моей матери, упокой Господь его душу.
– Да, жаль, что суд не забрал у нее собственность, – сказал Александр, провоцируя его. – От этого ей было бы только лучше.
– Ну, вы же сами знаете, как оно бывает. Какими придирчивыми могут быть законники. Даже если бы ее состояние ухудшилось, то по закону ее всего-навсего отстранили бы от принятия решений касательно имущества, но оно по-прежнему оставалось бы при ней.
– То есть, вы выполняли свой долг. Защищали семейное имущество.
– Я сделал то, что обязан был сделать.
– Обратились к Скоби.
Дан залпом осушил бокал.
– И он отработал свое жалование. Пришлось попотеть, конечно, но когда игла вошла на три дюйма, а она даже не шелохнулась… стало ясно, что она виновна.
Маргрет, дрожа, закрыла глаза. Александр сожалел, что заставил ее заново пережить этот ужас, но Дана было необходимо подвести к признанию. Только бы она не проговорилась о том фокусе с шилом, о котором услышала от него.
– Значит, Скоби вывел ее на чистую воду.
– Ну, после этого она начала видеть Дьявола, это я знаю точно.
Александр разделял ярость Маргрет. Он сам еле сдерживался, чтобы не вцепиться этому человеку в глотку. Самодовольные смешки. Уверенность, что он в своем праве. И ни капли раскаяния.
– Похоже, Скоби оказал вам большую услугу.
– Ну, вы же его знаете. На него можно положиться. Он всегда добивается от ведьмы признания.
– Однако вот эту он не изобличил. – Он взял Маргрет за плечо, надеясь, что она ощутит в его прикосновении любовь, тогда как ее кузен услышит только надменное хвастовство. – Никто и не подозревал, что она ведьма, пока ее не обнаружил я.
– Наследная доля у нее была совсем небольшая. Я на нее не претендовал.
– Значит, ее деньги вам были не нужны. Только деньги ее матери.
Александр не смог избавиться от горечи в голосе, и Дан, очевидно, ее расслышал, поскольку бросил на него косой взгляд.
– Ну, я бы не стал преподносить это в таком свете.
– Но теперь она вернулась, так? И стала проблемой. Возможно, вам захочется заключить со мной похожее соглашение, какое вы заключили со Скоби.
– Соглашение? – Смешок застрял у него в горле, а пухлые пальцы крепко сжали бокал. Совсем дураком он не был.
– Он заверил вас, что докажет ее вину.
– Да, но только потому, что он лучший.
– Не лучший, раз упустил вот эту. И вдобавок к тому, что заплатил ему город, было еще и личное соглашение. – Он говорил утвердительно, не делая из фразы вопрос. Именно так все и должно было произойти.
Дан сделал неопределенный жест.
– Ну, может я и приплатил ему немного сверху, – осторожно ответил он. – Надо же человеку как-то зарабатывать на жизнь.
– Ни о чем другом я и не прошу. И будьте уверены, я сделаю так, что больше вам не придется с нею сталкиваться.
Маргрет оглянулась через плечо и еле слышно прошептала:
– Как я могла хоть на мгновение тебе поверить?
Потому что я говорил тебе правду. Но ее кузен не должен ничего заподозрить, иначе все пропало.
– Решайте быстрее. Или я верну ей оружие и отпущу, а дальше стойте за себя сами.
В сузившихся глазах ее кузена что-то блеснуло.
– Ладно.
– Столько же, сколько вы дали Скоби.
Неохотный кивок.
– Прямо сейчас. И тогда я займусь ею.
– Я не… в смысле, у меня нет на руках всей суммы.
– Тогда откуда мне знать, что вы вообще мне заплатите? – Александр старался говорить как можно более агрессивным тоном. Сейчас все зависело от того, получится ли у него выудить у этого человека признание.
– Вы же видите, средства у меня есть, – сказал тот, обводя рукой украденный дом. – Вы получите свои деньги.
– Ваш ужин стынет, – только и ответил Александр.
Дан шумно вздохнул.
– Тогда подождите здесь. Я принесу часть денег из кабинета, а на оставшиеся выпишу расписку.
– Я пойду с вами, – произнес Александр. Выпускать его из виду, пока не получена подпись, было нельзя. В противном случае доказать, что Дан заплатил за обвинение своей тети, будет нечем. – Как только мы завершим наше дело, я сразу исчезну и оставлю вас наслаждаться своей трапезой.
Тот кивнул, молча и коротко.
Александр подобрал шило, убрал его в карман, а после, держа перед собой Маргрет, проследовал за Даном в кабинет.
– Верь мне, – украдкой шепнул он ей на ухо, на что она засмеялась как сумасшедшая.
Дан, усаживаясь за стол, поднял на нее встревоженный взгляд.
– Видно, безумна, как и ее мать, – сказал Александр, пока тот писал, подписывал и проставлял на бумаге дату.
Александр забрал у него расписку, но не двинулся с места.
– Ровно столько вы заплатили Скоби?
Дан вздохнул.
– Да, но вам стоило бы дать меньше.
– И все же вы заплатите мне сполна. – Он сложил расписку и протянул ладонь. – А аванс?
Тот бросил ему монету. Александр поймал ее на лету, спрятал в карман и позволил себе перевести дух.
– Все, – произнес Дан, вставая. – А теперь вам пора уходить.
Александр медленно двинулся к выходу. Он все еще держал Маргрет за руку, но теперь шел между нею и ее кузеном. У двери кабинета он обернулся, загородив Дану проход.
– Кстати, мистер Дан, – заговорил он, – а вы знаете, что шило, которое использует Джеймс Скоби, проходит при нажатии в рукоять? Оно не прокалывает кожу.
Стоящая рядом Маргрет замерла, но оглянуться на нее он не мог. Сперва ее кузен должен попасться в ловушку.
Дан бросил на него пристальный взгляд, потом покосился на Маргрет. Сложно было сказать, чем он удивлен: самой новостью или тем, что Александр выложил ее в присутствии своей жертвы.
– Его методы – его личное дело. А теперь, если позволите, мне пора ужинать…
– А что вы скажете, мистер Дан, если я поведаю вам, что в данный момент Джеймс Скоби тоже ужинает, но только в тюрьме, сидя в ожидании суда за преступления против тех, кого он обвинял в колдовстве?
Маргрет ахнула. Обмякла, расслабилась, почти прислонившись к нему, но он пока что не мог к ней повернуться. Он так хотел любить ее, обнимать ее и никогда не отпускать, однако финальная точка еще не была поставлена, поэтому он продолжал сверлить взглядом ее кузена, чьи мясистые губы, обвиснув, раздвинулись, но не издали ни звука.
– Удивлены? – спросил он. – У него впереди масса времени на то, чтобы признаться в своих методах и преступлениях. И ему наверняка захочется разделить с кем-нибудь наказание за ложные приговоры. Включая тот, что был вынесен Джанет Рейд.
– Кто вы такой? Что все это значит?
Оставив лепет Дана без ответа, Александр обнял Маргрет за талию и притянул ее к себе.
– На вашем месте, кузен Джон, я бы отписал все имущество Маргрет до того, как придирчивые законники сделают это за вас. – Он улыбнулся, смакуя момент. – Возможно, это сделает судей более снисходительными.
Маргрет наконец-то заговорила, одновременно спокойным и ядовитым тоном, но без улыбки.
– Мы уходим, кузен, но к вечеру я вернусь, чтобы занять свой дом. И надеюсь найти все как было, на своих местах, – кроме тебя.
– И не вздумай сбежать, Дан, – добавил он. – Я все равно найду тебя.
***
Речь отняла у Маргрет последние силы.
Находясь в полном оцепенении, она позволила Александру свести ее вниз, вывести наружу и повести вдоль по узкой улочке. Дом скрылся из виду. Редкие снежинки, висевшие в воздухе, закружились на его темных волосах, когда он обернулся и с улыбкой взглянул на нее.
Ожидая, что она улыбнется в ответ.
– Тебе вернут наследство не позднее Нового года, – прервал он, наконец, молчание. – И вскоре после этого, уверен, вынесут приговор Скоби.
Он сделал паузу, явно рассчитывая услышать – о, теперь я счастлива и люблю тебя.
Она не могла сказать эту фразу.
– Куда мы идем? – спросила она.
– Я снял комнату в Кэнонгейте. Мы поедим, а потом ты поспишь. – Он умолк, но ответа не дождался. – И тебе станет лучше.
Она должна была чувствовать усталость. Голод. Желание заснуть и проспать целую неделю. Она должна была хотеть расслабиться, обнять его в знак благодарности и радоваться тому, что все испытания наконец-то позади.
Но она чувствовало только одно: неутоленный гнев. Но на кого? Почему он не прошел? Потому что она не смогла вонзить шило в шею своего кузена?
Почувствовав ее настроение, Александр остановился.
– В Кирктоне ты во мне разуверилась, но теперь наверняка понимаешь, что я сделал и почему.
Ее ярость выплеснулась наружу.
– Ты заклеймил ее ведьмой перед всем белым светом!
– Но она уже отошла к Богу! Эта ложь спасла по меньшей мере три жизни. Включая твою.
– И ты ожидаешь от меня благодарности.
Она думала, что ее ярость вызовет у него похожую ответную реакцию, но увидела только замешательство. И воспротивилась воспоминаниям о его глазах, которые с любовью смотрели на ее лицо, о его пальцах, исследующих такие места ее тела, которых она сама никогда не касалась, о той ночи, когда она поверила, что он совершенно особенный, не такой, как все.
– Я ожидал, что ты будешь хотя бы… – Он неловко повел плечами. – Хотя бы удовлетворена.
– Удовлетворена? – Одного удовлетворения было мало. Она хотела, чтобы они страдали: Дан, Скоби, даже Александр. Страдали тяжело, как страдала ее мать. – После всего того, что ты ей сделал?
– Я сделал то, что обязан был сделать, чтобы спасти тебя и остальных. И теперь ты получишь назад свое наследство и свою свободу.
– Это не вернет ее.
– Нет. Ничто ее не вернет.
Она отвела взгляд. Он поступил умно, теперь она это понимала. Меньшим жители деревни не удовлетворились бы, но признавать это она была не настроена. И даже в том случае, если он сказал правду, и Скоби теперь опозорен, это не снимет с ее матери обвинение. Ее навсегда запомнят как ведьму.
– Что именно будет со Скоби? – спросила она.
– Он предстанет перед судом Тайного совета.
Она повернулась к нему с таким видом, словно винила во всем его одного.
– И он заплатит за сломанную жизнь моей матери? Неужели его поставят к столбу, где он будет стоять, умоляя о пощаде, и ждать, когда разгорится пламя? – Ее слова запрыгали меж высокими каменными зданиями – злые и страшные, как недавние крики крестьян, которые жаждали расправы над ведьмами.
С печалью и сожалением во взгляде Александр покачал головой.
– Увы, он получит больше милосердия, чем когда-либо выказывал сам.
– Что-то припозднился закон со своим милосердием. Пусть тогда Господь отправит этого дьявола в ад.
– Вместе со мной, да? Я, твой кузен, Скоби… мы все для тебя одинаковы, верно? – произнес он с нарастающей горечью в голосе. – Скажи, что мне сделать?
– Не знаю. Посиди в рубище на покаянной скамье. – Ничтожное наказание, легкое, как дуновение ветра. – Моя мать умерла, ее репутация уничтожена, и все из-за тебя вместе с ними. Пусть ваши грехи прощает Бог. Я не прощу.
Она повернулась к нему спиной, чтобы он ушел и оставил ее в покое.
И молясь о том, чтобы он остался.
***
Александр был потрясен ее яростными словами. Неужели она настолько плохо его знает? Он сделал все, что мог, все, что было в его силах, и все же…
Я так старалась, сказала она, но этого оказалось недостаточно.
Он взял ее за плечи, и она к его облегчению не отстранилась, а потом наклонился и прошептал:
– И твоя мать, и моя, обе они умерли, да, но мы живы.
Она развернулась к нему, гнев маской застыл на лице. Он взял ее щеки в ладони и почувствовал слезы.
– Маргрет, ты старалась. Я знаю, как ты старалась…
– Какая разница? – По узкой улочке просвистел свирепый ветер, швыряя волосы ей в лицо, унося это отчаянное восклицание вдаль. – Выходит, плохо старалась, раз она умерла. – Плечи ее задрожали, и она, не в состоянии больше сдерживаться, зарыдала.
Он обнял ее и привлек к себе, слушая приглушенные всхлипывания у плеча. Нет, она отказывалась прощать вовсе не своего кузена, не Скоби и даже не самого Александра.
Она отказывалась прощать себя.
– Ты сделала все, что могла, – сказал он. – Ты подарила ей год покоя.
– Покоя? Когда ее преследовали демоны?
– Не всегда. Бывали дни, когда она вновь становилась ребенком и забывала о прошлом.
На ее лице проступили воспоминания.
– Знаешь, в самом конце я пыталась разбудить ее память. Захотела, чтобы она обо всем вспомнила, чтобы разозлилась так же сильно, как я, и стала донимать ее вопросами. «Неужели ты не помнишь, что сделал Джон Дан? Неужели не помнишь, каким жестоким был Джеймс Скоби?»
– Она не вспомнила? – Да разве могла она вспомнить? Женщина, которая едва понимала, где она и кто она.
– Нет, – ответила она с легким удивлением в голосе. – Я задавала вопрос за вопросом, а она все качала головой и говорила, что ничего не помнит. – Маргрет вытерла щеки рукавом. – А потом вдруг дотронулась до моего лица и спросила, нет ли чего-то такого, что ей хотелось бы вспомнить. И я стала думать о счастливых моментах и напомнила ей о цветах, о том, как мы вместе пекли хлеб, как пели и читали Двадцать третий псалом. И знаешь, что?
Он покачал головой, радуясь, что ее лицо, пока она говорила, просветлело.
– Что?
– Все это она помнила. – Она улыбнулась. – По крайней мере, сказала, что помнит.
Он пригладил ее волосы.
– Она точно помнила Двадцать третий псалом.
– Откуда ты знаешь? – Шмыгнув носом, она взяла у него платок.
