Текст книги "Охотник на ведьм (ЛП)"
Автор книги: Блайт Гиффорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Сквозь зубы она молвила:
– Если она умрет, ее кровь будет на ваших руках.
Глава 10.
Это проклятие стояло у Александра в ушах все время, пока он возвращался в деревню, уводя за собой ее приземистого пони.
Ее кровь будет на ваших руках.
Как он не пытался прогнать из мыслей сумбур, ее голос, ее лицо, искаженное странной смесью эмоций – страхом, вызовом, мольбой, – продолжало плыть перед глазами.
Но перед этим, перед тем, как она бросила ему вслед библейское проклятие, он увидел ее слезы.
Гнев, участие, страсть – он видел разные стороны ее натуры, но заплакала она перед ним впервые. Жизнь матери была для нее превыше всего. И он ее понимал. Он был таким же до…
До той ведьмы.
Расстояние и моросящий дождь прояснили его разум. Что, если правда о ней куда более зловещая, чем он представлял? – подумалось ему.
Маргрет будто околдовала его, причем искушало его не только ее тело, но нечто большее, проникающее в самую душу, питающее его сомнения. Она будто бы знала, что мольба за жизнь матери – единственное, перед чем он не в состоянии устоять, ибо это напоминало ему о том, что свою мать он спасти не сумел.
Что бы сделал он на ее месте? Да все, что только возможно. Как и она.
Он придержал поводья. Развернул лошадей в сторону коттеджа, уютно и мирно примостившегося возле ручья. И не скажешь, что внутри таятся секреты.
Еще не поздно.
Можно вернуться и увести их обеих на допрос. Можно изобличить ее во лжи, Церковь карает за этот грех, неважно, связан он с колдовством или нет. Можно…
Ее кровь будет на ваших руках.
В Библии говорилось не совсем так. В Книге Царей Давид лишил жизни человека, признавшегося в убийстве помазанника Иеговы, а перед тем сказал: «Пусть твоя кровь будет на твоей голове, потому что ты сам свидетельствовал против себя».
Если ее мать осудят, то кровь ее будет на ее руках, не на его. Если Маргрет ведьма.
Он повернул в сторону деревни. Сегодня она не уедет. А завтра обязательно появится на воскресной службе. У него есть время подумать.
И в понедельник он отправит письмо в Глазго.
***
На следующее утро Александр сел не на графскую скамью рядом с Оксборо и его женой, а около священника, лицом к прихожанам. С этого места он сразу увидел вошедшую в церковь Маргрет. Ее волосы были покрыты белым платком, плечи закутаны в черно-белую шаль. Она шла, опустив глаза, даже не оглянулась на батрака, которого усадили на покаянную скамью в наказание за клевету против Изобел Бойл, которая тоже была здесь и довольно улыбалась.
Единственная из всех.
Несмотря на всю торжественность воскресенья, этот день, как правило, был посвящен общению. День длился долго, деревня хоть и была маленькая, но большинство дворов стояло на расстоянии друг от друга, и в воскресенье прихожане обычно без умолку разговаривали и под видом сплетен обменивались новостями.
Сегодня в церкви стояла гробовая тишина. В ожидании, когда Диксон начнет проповедь, люди только и делали, что подозрительно косились друг на друга.
Что, если справа от меня сидит ведьма?
Что, если сосед слева обвинит меня?
Диксон взошел на кафедру.
– Мы выступили в рискованный и трудный поход против сатанинского зла. Мистер Кинкейд находится здесь, чтобы быть нашим проводником на этом нелегком пути.
Люди повернулись в его сторону. Одни смотрели дерзко, со скептическим любопытством, но большинство – как на Моисея, которому предстояло вывести их из пустыни.
Были и те, кто не взглянул на него даже мельком – возможно, из опасения привлечь к себе его внимание.
– Многие из вас на этой неделе приходили свидетельствовать о странных видениях и звуках. Я прошу мистера Кинкейда рассказать нам о том, что уже произошло и что последует дальше.
Александр встал за кафедру и положил ладони на резную деревянную крышку.
– Мы начали допрашивать вдову Уилсон, – заговорил он, стараясь не смотреть на Маргрет. Она сцепила руки в замок и не поднимала глаз. – Она взята под стражу и лишена сна.
Диксон выступил вперед с подробностями о том, как проходил процесс, где ее держат и кто вызвался добровольцем сторожить ее и не давать спать. Дождавшись его кивка, Александр продолжил:
– Также была названа Элен Симберд. Она задержана и будет допрошена.
– Когда? – спросил кто-то из паствы. Он не заметил, кто.
– Сегодня воскресенье, – сказал Диксон. – Сегодня мы молимся, а завтра мистер Кинкейд…
Толпа, охваченная страхом, загудела.
Граф, сидевший на хорах с видом на паству, выпрямился во весь рост, походя снизу на божьего посланника, и его громкий, привыкший к повиновению, голос прорезал встревоженную болтовню:
– Когда же еще заниматься богоугодным делом, как не в божий день?
Диксон взглянул на Александра.
– Это разрешено?
– Что можно, а что нельзя в святое воскресение – вопрос к вам, преподобный, – ответил он.
– Нет более священного долга, чем тот, что стоит перед нами. – Голос графа разносился эхом меж каменных стен. – Все старосты здесь. Следует приступить немедленно.
Александр сошел с кафедры. Диксон, растерянный, взволнованный, взглянул на одного из старост, потом проговорил:
– С вами останется староста Пратт. До полудня он будет читать вам Второзаконие. Мы же вместе с мистером Кинкейдом продолжим нашу работу.
Они оставили Пратта у раскрытой Библии и пошли по проходу между рядами. Сворачивая головы, люди провожали их взглядом, пока староста дрожащим голосом зачитывал стих:
– Не должен находиться у тебя прорицатель, гадатель, ворожея, чародей...
И когда Александр шел мимо Маргрет, он увидел, как покраснели ее пальцы, как побелели костяшки, когда она сдавила руки в молитве.
***
Элен Симберд держали без сна в церковном амбаре, где хранилось десятинное зерно. Идти было недалеко, и Александр, шагая рядом с Диксоном, Оксборо и старостами, пытался сосредоточиться на насущной необходимости определить, чем было обвинение Бесси Уилсон – правдой или наговором.
Они уже подходили к амбару, как вдруг услышали доносящиеся из-за его каменных стен крики. Кричала женщина.
Александр побежал.
Обогнав своих спутников, он первым ворвался в амбар, и на мгновение сумрак внутри помещения ослепил его, окружив запахом сухого сена и влажными испарениями животных.
– Нет! – Женский визг. – Будь ты проклят!
Звон пощечины, потом тишина.
Александр пошел на эхо ее крика, оттащил нависшего над нею человека и швырнул его на покрытый грязной соломой пол.
Элен Симберд – в полуобмороке, еле держась на ногах – стягивала края разорванного лифа в попытке прикрыться.
– Что ты делаешь? – Он не знал ее мучителя, поскольку не слушал преподобного, когда тот зачитывал список крестьян, вызвавшихся сторожить ведьму.
Рыжеволосый, востроносый человек смотрел на него без малейшего стыда.
– Известно что. Ведьму надобно заголить, чтобы найти метку.
Гнев вернул ему энергию, растраченную за слишком короткую ночь.
– Не сейчас. Не здесь. И не так.
Подоспели Диксон, Оксборо и все остальные.
– Что здесь происходит? – вопросил граф.
– Можете смотреть, если хотите, – ответил крестьянин, вставая и отряхивая тунику. – Так ведь оно делается, верно? – Он развернулся к всхлипывающей Симберд. – Смотреть дозволено всем.
В глазах у него стояло какое-то дикое выражение. Слишком много власти. Слишком много фантазий. Слишком много времени наедине с беспомощной женщиной.
Перед мысленным взором Александра поплыли кошмарные воспоминания – виденные наяву, а не во сне. Он сжал кулаки, чтобы не дай бог не задушить этого человека.
– Решил заделаться охотником на ведьм? Стать тем, кто пятнает свои руки кровью и решает, кому жить, а кому умирать?
Крестьянин моргнул.
– Хотите ее сами, да? После того, как я сделал всю тяжелую работу, сидел с нею всю ночь и не давал ей спать? Не по справедливости это.
– Тебе было велено будить ее, – сказал Диксон. – И ничего больше. На следующей неделе ответишь перед собранием, Джеймс Грей.
Стиснув зубы, Александр попытался выровнять дыхание. Тяжелая работа… Попробовал бы он допросить одну, пять, десять или больше подозреваемых, ежесекундно умоляя небеса о поддержке и гадая, кто его направляет – Господь или Сатана.
Тогда, быть может, он возненавидел бы эту работу, как возненавидел ее Александр.
– Убирайся, – процедил он и вместе со всеми повернулся к Элен Симберд.
Она была моложе вдовы Уилсон, но тяжелая крестьянская жизнь состарила ее раньше времени, ведь детей, которые могли бы разделить ее бремя, у нее не было. Оставленная на несколько минут без внимания, она свернулась калачиком на соломе и провалилась в сон: рот открыт, через прореху лифа виднеются бледные, обвисшие груди и застарелые синяки, явно полученные задолго до этой ночи.
– Разбудите ее! – рявкнул граф.
Она дернулась и проснулась, безуспешно возясь с разорванным платьем.
Александр присел рядом на корточки.
– Нам необходимо задать вам несколько вопросов, – сказал он ровно, не выдавая голосом то, что творилось у него внутри.
В этой женщине не было и намека на воинственность, с которой держалась вдова Уилсон. Она встала перед ним на колени и, пошатываясь, сцепила руки в умоляющем жесте.
– Отпустите меня. Пожалуйста.
К ним подошел граф.
– Тот человек был прав. Довольно вопросов. Просто разденьте ее и найдите метку.
Она съежилась.
– Прошу вас, нет…
– Оксборо, специалист здесь я. При допросе подозреваемой ведьмы требуется прежде всего терпение. – Качество, которым граф был начисто обделен. – А теперь отойдите в сторону, и я начну.
Люди толпились за его спиной, пока он помогал женщине подняться на ноги. Вернув ей шаль, чтобы она прикрыла наготу, он начал с обычного вопроса.
– Когда вы стали ведьмой?
– Никогда. Я ею не становилась.
По амбару пронеслось раздраженное восклицание графа:
– Это не ответ.
– Оксборо! – Он позволил своему гневу выплеснуться наружу, и люди, расступаясь, попятились назад. – И все остальные тоже. Наблюдайте, если хотите, но делайте это молча. – Не дожидаясь их согласия, он вновь повернулся к женщине. – Почему вы стали ведьмой?
– Я не ведьма. Почему вы мне не верите? Бесси наговорила вам лжи только затем, чтобы вы от нее отвязались.
Наговорила лжи.
А сколько раз лгала ему Маргрет?
И все же… Что, если бы перед ним стояла сейчас Маргрет, униженная своим опьяненным властью тюремщиком? Да он не отпустил бы его из амбара живым.
Она сделала его слабым, и эта слабость пожирала его изнутри. Почему он так жаждет уверовать в ее невиновность? Потому что она в самом деле чиста? Но откуда ему знать?
Он зажмурился, чтобы образ измученной, беспомощной Маргрет перестал маячить перед глазами, и заставил себя сосредоточиться на Элен Симберд.
– Расскажите о том, как вы стали ведьмой. Где вам является Дьявол?
Она затрясла головой. Смотреть ему в глаза она теперь избегала, только снова и снова, словно повторяя заученную молитву, которая могла ее спасти, твердила, что она не ведьма.
– Как демоны посвящали вас?
– Я не ведьма. Я не ведьма. Я не…
***
Медленно тянулись утренние часы.
Как зовут твоего инкуба?
Повтори клятву, которую ты приносила демону.
Где был консумирован твой союз с Дьяволом?
Кто еще был при этом?
Неумолимо, как заведенный, снова и снова. Он вцепился в эти вопросы так же крепко, как она в свое отрицание, надеясь, что еще один – и она признает свою вину.
Наконец, он почувствовал, как Диксон тронул его за плечо.
– Давайте прервемся на трапезу.
В оцепенении он кивнул.
***
Читали Библию, но до сознания Маргрет долетало немногое. Она стояла неподвижно, как статуя, и боялась поднять глаза. Боялась, что кто-нибудь заметит ее и укажет на нее пальцем. Боялась, что появится Александр и обвинит ее во лжи. Боялась, что мать снова убежит.
Боялась всего. Даже быть живой.
Скрипнула дверь, послышались шаги, и она осмелилась оглянуться. Староста перестал читать. В наступившей тишине прихожане разом задержали дыхание, пока Диксон в одиночестве шел по проходу. Заняв кафедру, он откашлялся.
– Допрос продолжается, – произнес он. – Элен Симберд еще не призналась. – Он повернулся к Пратту. – Спасибо, что подменили меня. Давайте сделаем перерыв.
Прихожане гуськом потянулись к дверям. Маргрет последовала за ними, стараясь не думать о том, что происходило сейчас в амбаре.
Но когда она вышла наружу, то первым, кого она увидела, был охотник на ведьм. Он встретился с нею взглядом, словно искал ее, словно она хранила ответ на какой-то важный вопрос.
Ответ, который она не должна ему открывать.
В его глазах стояла мука. Что бы ни случилось в амбаре, оно причиняло ему боль.
Споткнувшись, она потеряла равновесие и наткнулась на какую-то девушку.
Обе отпрянули друг от друга, подняли головы, и Маргрет с ужасом увидела, что на нее смотрят бледно-голубые глаза дочери графа.
На секунду девушка замерла. Потом сделала шаг назад, направила на Маргрет обвязанный красной нитью прут и скороговоркой пробормотала:
– Ветка рябины да красная нить, ведьме не дайте меня погубить.
И опрометью бросилась прочь.
Когда Маргрет подняла глаза, Кинкейд все еще смотрел на нее. Он все видел.
Глава 11.
Александр заставил себя отвернуться от Маргрет. Ее взгляд одновременно обвинял и искушал его. Все вокруг, все прихожане разбрелись по сторонам и теперь сидели, поглощая принесенные с собой хлеб и сыр.
Кто-то подал ему еду, к которой он не притронулся.
Пока допрос ведьмы не закончится признанием, не знать ему ни покоя, ни отдыха. И допрашивать следовало вовсе не ту, что ждала в десятинном амбаре.
Махнув священнику, Александр в одиночестве вернулся в деревню. Дожидаться остальных он не стал. Придут, когда смогут. Бесси Уилсон не спит дольше Элен Симберд. Она должна быть ближе к признанию.
Пока она не признается, он не уйдет.
***
В углах мельникова сарая сгущались тени, пока Александр пытался сосредоточиться.
Какую метку Дьявол оставил на твоем теле?
Где находится эта метка?
Теперь он едва дожидался ее ответов, зная, что все они будут одинаковы. Она с самого начала проявляла большее упрямство, чем та, вторая. Наверное, он ошибся, решив, что она скоро признается. Дьявол засел в ней крепко и не желал ее отпускать.
А может виноват был он сам. Безнадежен. Недостаточно настойчив, чтобы добиться правды, потому что мыслями был далеко. Потому что все время спрашивал себя: что, если бы перед ним сейчас была Маргрет? Что бы он делал?
Он не знал, сколько прошло времени. Дождь, сильный и плотный, грохотал по крыше, размывая до темноты тусклый дневной свет. Остальные, подоспевшие до начала бури, стояли за его спиной, только граф беспокойно расхаживал по сараю из угла в угол.
Кто твои сообщницы во грехе?
На каких животных ты навлекала болезнь или мор?
– Не ведьма. Я не ведьма, – бормотала она точно во сне, беспрестанно пытаясь присесть, прилечь или упасть, но староста всякий раз заставлял ее встать на ноги.
– Спрашиваю еще раз, – произнес Александр, уже не глядя на нее. – Когда вы стали ведьмой?
Она пробормотала что-то неразборчивое.
Он подался вперед.
– Говорите. Когда?
Она покачала головой.
– Прочти молитву Господу нашему, – встрял из-за его спины Диксон.
– Отче наш… – Она разинула рот. Потом захлопнула его. – Отче наш на небесах…
Лицо графа озарила удовлетворенная улыбка, да и Диксон, судя по всему, испытал облегчение.
– Вот оно. Доказательство ее вины, – сказал священник.
– Я не… Никогда… – Она не договорила, оставшись без сил.
– Вдова Уилсон! – потерял терпение граф. – Ты обвиняешься в том, что из-за тебя пала лучшая корова кузнеца. Что ты на это ответишь?
Александр загородил ему путь, не подпуская к ней.
– Нельзя говорить ведьме, в чем ее обвиняют.
Поздно. Вдова заморгала, потом попыталась покачать головой, но голова ее повисла на шее.
– Не трогала я его корову.
– Глупая женщина! – Зациклившись на вдове, на Александра Оксборо уже не смотрел. – Ведьме и не надо ничего трогать. За нее работают духи, которых она посылает творить зло!
С помощью священника и старосты Александр оттеснил Оксборо назад, испытывая при этом искушение немедля все бросить, уехать и оставить этих глупцов бороться с Сатаной в одиночку.
Они, похоже, не разделяли и толики его страхов, его сомнений.
Его стремления к истине.
Ради истины он и должен остаться, ибо без него они осудят невинную, а виновную выпустят на свободу. Снова.
А этого он допустить не мог.
Метнув на него предостерегающий взгляд, граф отошел в сторону, позволяя ему продолжить.
– Но вы прокляли его корову, – сказал Александр. – Ведь так?
Голова ее откинулась назад и упала на грудь.
Или это сделала рука старосты, пока тот пытался удержать ее в стоячем положении?
– Есть! Она призналась! – Оксборо протолкнулся мимо него, навис над вдовой и за волосы оттянул ее голову назад, заставляя смотреть себе в лицо. – А теперь выкладывай все остальное. Когда ты встретила Дьявола?
Вдова открыла глаза и моргнула. Потом прищурилась и, глядя на графа в упор, выпрямила спину.
Узрев в ее лице нечто, чего там не было раньше, он отшатнулся.
А она улыбнулась.
– Он явился ко мне у колодца, что возле кустов боярышника.
– В старину люди думали, будто там собираются феи, – шепотом молвил Диксон.
Оксборо, удивленный и потрясенный, молча попятился назад.
Через силу Александр продолжил допрос, в то время как все остальные, впервые увидев настоящую ведьму, точно онемели.
– Как он выглядел?
Она передернула плечами.
– Грязный. Косматый. С бородой.
– Это все, что вы помните?
– Синяя шляпа. – Она клюнула носом и вздрогнула, просыпаясь. – Серое платье.
– Что он пообещал вам?
На ее лице появилось мягкое, мечтательное выражение.
– Что я ни в чем не буду нуждаться.
– Как вы отрекались от крещения?
– Я положила руку себе на голову и пообещала отдать ему все, что ниже.
– Ты вступала с ним в плотскую связь? – Снова граф.
Она кивнула.
– И как это было? – Граф сглотнул, не сводя с нее глаз.
Она, похоже, совсем проснулась и, встречая его взгляд, впервые за много часов ответила совершенно отчетливо:
– Его член был холодным как лед.
От этих слов Александра пробрала дрожь.
– И он пометил вас? – Он взмолился, чтобы она ответила «да» и избавила и его, и всех остальных от зрелища поисков метки.
Она кивнула и, приподняв подол, показала темную точку возле колена.
– Вот здесь.
Все разом уставились на метку, с виду совершенно обычную, как простая родинка, так испуганно, словно она могла превратиться в самого Сатану.
– Необычное место, – нерешительно проговорил Александр.
– Так проколите его. Раз уж вы не уверены.
Он достал инструмент. Шило легло в его дрожащую ладонь – холодное и тяжелое, точно плоть Дьявола. Вот оно. То, чего он боялся больше всего. Он шагнул вперед, направив на нее острие, а потом встретился с нею взглядом.
И увидел в ее глазах панический ужас.
– Не нужно, – произнес он и убрал шило в карман. – Она призналась.
В наступившей тишине жалобным эхом прозвучал шепот вдовы.
– Теперь мне можно поспать?
Они, не ответив, вышли.
Облегчение было так велико, что Александр ощутил слабость в коленях. Она призналась. Она сказала все, что могло ожидаться от ведьмы. Все. И ведьмой оказалась не Маргрет. Возможно, на этом его работа закончена. Возможно, того, что он сделал, достаточно.
– Теперь у нас есть доказательство. Я напишу прошение о созыве Комиссии и завтра же отвезу письмо в Джедборо.
– И что потом? – спросил Диксон.
– Где-то за неделю почта доберется до Эдинбурга. Если Тайный совет будет действовать быстро, ответ придет к декабрю.
– К декабрю? – Голос священника задрожал, словно он узрел перед собой Сатану. – Но День всех святых уже в четверг. Вы же ее слышали. Сатана наверняка вновь соберет ведьм на шабаш. Нас всех могут уничтожить.
– Мы не станем сидеть сложа руки, – сказал Оксборо. – К тому времени, как мистер Кинкейд вернется, Элен Симберд будет готова сделать признание. И назвать имена своих товарок.
Ветка рябины да красная нить…
– Я отправлю и второе письмо тоже, – сказал он Диксону по пути в церковь. – То, что вы написали священнику в Глазго.
Его работа еще не закончена. Пока он не докажет, что Маргрет чиста.
Или виновна.
Глава 12.
Когда наутро со стороны дороги в Джедборо послышалась дробь лошадиных копыт, Маргрет не нужно было выглядывать в окно, чтобы узнать, кто едет. Ее разрывали противоречивые чувства – надежда увидеть его и страх, что он остановится.
Однако на этот раз лошадь пронеслась мимо.
Она вышла на порог. Глядя ему вслед, задумалась, куда он уехал и надолго ли.
Как бы то ни было, ничего хорошего это не предвещало.
***
Проезжая мимо ее коттеджа, Александр запретил себе оборачиваться. Если он обернется, то остановится, а если остановится, то снова коснется ее, обнимет, поцелует…
И дойдет до конца.
Все ведьмы сношались с Дьяволом, и если Маргрет была одной из них, он завидовал самому Сатане.
Взывая к своему здравомыслию, он силился приструнить свои чресла и гадал, о ком же его вожделение говорит больше – о ней или о нем. Теперь, когда он подобрался к ведьмам вплотную, Дьявол будет пытаться остановить его, запутать его разум, отвлечь от того очевидного зла, что было у него перед носом.
Обманом внушить, что Маргрет невиновна. Навязать желание защитить ее. Новым способом перехитрить его, чтобы он вновь отпустил ведьму на свободу.
И все же…
К полудню он добрался до Джедборо и зашел на постоялый двор, чтобы оставить письмо посыльному.
– Вовремя вы подоспели, – сообщила говорливая, улыбчивая толстушка, которая хозяйничала на постоялом дворе. – Почту увозят завтра, сразу после сожжения.
Вздрогнув, он поднял глаза.
– После сожжения? – Хотя чему удивляться. Он же знал о заседании Комиссии. Казнь – его закономерный итог.
Она кивнула и наклонилась поближе.
– Именно так. Ведьма сгубила своего мужика. Прокляла его, он и утоп. Она во всем призналась. Рассказала, как повстречала Дьявола… – Она понизила голос, и по комнате прошелестел ее шепот: – Как предавалась с ним блуду. И она же назвала остальных.
Он слышал ее голос будто издалека. Ведьмы. Приговорены к смерти всего в четырех милях от Кирктона.
– Сколько их?
– Вместе с нею шестеро, и всех казнят.
– Так много? – Быть может, их злые чары расползлись по долине так широко, что затронули Кирктон. Быть может, это из-за них пала корова и погибли посевы.
– Да. Священник который день возносит хвалу небесам за то, что Господь направил к нам Джорджа Богса, который избавил нас от этой напасти.
Знакомое имя. Кажется, человек Скоби.
– Он еще в городе?
– Наверное, где-то на площади. Там закладывают костры.
Он попятился к выходу. По какой-то причине для него стало очень важно увидеться с Богсом, поговорить с тем, кто знает не понаслышке, как сложно отделить ложное от истинного.
– Если надумаете остаться на казнь, у меня есть место! – крикнула хозяйка ему вслед. – Если не брезгуете спать в общей кровати.
Людской поток привел его на центральную площадь. Вычислить Богса было легко. Он руководил установкой шести столбов, у основания которых кучками складывали брикеты торфа.
Торф горел очень медленно.
– Вы Джордж Богс?
У хорошо одетого черноволосого мужчины, оглянувшегося на его вопрос, был широкий лоб и узкий подбородок. Верхняя и нижняя половины его лица, казалось, принадлежали разным людям. Хмурые брови – небезразличному человеку, а маленький рот с призрачной улыбкой – тому, кому было на все наплевать.
– А кто спрашивает?
– Ученик Скоби.
– А! – Уголок его рта дернулся в улыбке. – Да, я он и есть, но вы опоздали. Я уже обработал их шилом. Угробил пять дней и ночей, но в итоге они перестали отпираться. Почти все признались еще до приезда Комиссии. – Он перевел взгляд на человека, подносившего торф. – Клади побольше сырых листьев, – приказал он и снова повернулся к Александру. – Вы работали с ним в Эдинбурге?
Он неопределенно кивнул, не желая признаваться в своем провале.
– А вы?
– Я провел там какое-то время в прошлом году, но поскольку Эдинбург это вотчина Скоби, перебрался на запад. Здесь тоже есть чем заняться. Ну, а у вас есть работа?
Он указал подбородком на юг.
– Да, в Кирктоне.
– Верно, мелочь какая-нибудь?
Он дернул плечами, гадая, сколько жизней надо отнять, чтобы дело считалось крупным.
– Да, не то, что здесь. А она, то есть, они… Они все признались? – Какая-то смутная тревога изводила его, когда он вспоминал признание Бесси Уилсон. Слишком уж скоро все вышло. Слишком предсказуемо. И все же ни один человек не стал бы признаваться в сговоре с Дьяволом, не будь это правдой.
– А как же иначе. За то мне и платят. Первая, впрочем, так и не созналась, что убила своего мужа, но как только я нашел на ее теле метку… – Он пожал плечами. – Ее вина была, почитай, доказана, и она выложила все. Как Дьявол явился к ней и сказал, что таким великим грешницам, как она, припасены лучшие места в преисподней, как предложил отдать свою душу, пообещав, что при жизни она ни в чем не будет нуждаться. – Он улыбнулся. – А свое блудодеяние с ним она описывала так долго и в таких подробностях, что пришлось перенести день казни.
Его улыбка неприятно напоминала графа.
– Могу заглянуть к вам, когда все это закончится. – Богс кивнул в сторону сложенных костров. – Если вам нужна помощь.
– Нет, – резко ответил Александр. При одной мысли о том, как этот человек допрашивает Маргрет, ему стало не по себе. – Не нужна.
Богс понимающе кивнул.
– Я тоже не беру напарников. Не люблю лишние споры. Увы, но работенка у нас одинокая.
Чувство дискомфорта несколько ослабло. Одинокая, да. Может статься, этот Богс и есть та родственная душа, которую он искал. Тот, кто осознает, какая ответственность ложится на плечи дознавателя всякий раз, когда он допрашивает обвиняемую.
– Мне хватает споров со священником и графом.
– Вот-вот. И денежками делиться не нужно. Тут я подзаработал неплохо. По шесть фунтов за каждую из шести плюс расходы – жить можно, а? Говорят, возле Несса появились проблемы, так что отсюда двинусь на север, но сперва вернусь в Эдинбург. Шило сломалось. Надо купить у Скоби новое, хоть он и дерет втридорога. – Он выпятил губу и наморщил нос. – Может, у вас имеется лишнее? Я бы купил.
– Лишнее? – Слушая бессвязное бормотание Богса о деньгах, он только рассеянно кивал. Священникам тоже платили за труды, но Александр вступил в борьбу с Сатаной не ради денег.
– У меня было всего одно, то, что он обычно дарит в конце обучения. Надо было не жадничать и купить запасное. Но я лучше куплю у вас, если есть, чтобы не тратить время на крюк до Эдинбурга.
– У меня… тоже только одно. – Свое собственное, ибо Скоби не дал ему ничего. Александр не доказал, что заслужил этот подарок.
– Богс! Подойдите!
Жестом он показал, что уже идет, потом протянул ладонь Александру.
– На сожжение-то останетесь?
Сожжение. За все годы его одержимости ведьмами он ни разу не видел финального акта. Никогда не становился свидетелем окончательного уничтожения зла.
– Да, – внезапно решился он. – Останусь.
Богс помахал ему на прощание, а после, покрикивая на работников, вернулся к своему прерванному занятию.
Решено. Он останется, чтобы своими глазами узреть торжество правосудия и поверженного Сатану. Это придаст ему сил, необходимых для завершения «мелочи», которая ждала его в Кирктоне.
Вернувшись на постоялый двор, он сказал хозяйке, что берет последнее место, и попросил подать питье и еду. Все, что ему нужно – ночь крепкого сна вдали от сумятицы Кирктона, и тогда он будет готов совершить то, что должен.
Он уже допивал кружку, как вдруг заметил неподалеку знакомое лицо. Кустистые брови, большой нос, резкие морщины – как часто он видел эти черты, когда учился в университете. Майкл Форбс, его бывший профессор.
– Мистер Форбс?
Они не виделись четыре года, с тех пор, как Александр уехал из Абердина, но профессор выглядел постаревшим, словно они не встречались вдвое дольше.
– Кинкейд, ты ли это?
Они сдвинули стулья.
– Что вы здесь делаете?
– Меня попросили возглавить Комиссию. – Что явно его тяготило, судя по глубоким морщинам, бороздившим его чело сильнее, чем раньше.
– Они вызвали вас из самого Абердина? – Обычно Комиссию набирали из местных, таких как Оксборо или Диксон.
Тот кивнул.
– Сначала правосудие вершил король, потом Кромвель, потом Церковь. Теперь, когда Стюарт вернулся на трон, Тайный совет твердо настроен повсеместно распространить единый шотландский закон, поэтому они стали с большим пристрастием следить за тем, кто владеет властью в Комиссиях. – Он сделал паузу. – Бунты есть колыбель ведовства.
Шокирующая фраза.
– Вы думаете, ведьмы пытаются сместить короля?
– Я думаю, что единый стандарт во всем государстве предпочтительнее множества местных интерпретаций.
– Значит, граф Оксборо… – Он запнулся, не желая строить предположения, не бунтовал ли граф против короны, однако любопытство узнать, почему тому не досталось места в Комиссии, перевесило. – Его просто упустили из виду?
– Не пригласили. Видишь ли, официально титул ему не принадлежит. Он граф только по браку.
– По браку?
– Леди Оксборо – его кузина и единственное дитя предыдущего графа. Он давно уже подал прошение закрепить титул за ним и теперь ждет решения нового парламента. Наверное, в совете сочли, что посадить его во главе Комиссии – все равно, что подтвердить его притязания. Вдобавок, насколько я слышал, против этого возражали другие претенденты на титул из числа его родичей.
Ясно теперь, почему Оксборо торопится пристроить дочь замуж. Его положение было весьма непрочным.
– Ну, а ты как здесь оказался? В нашу прошлую встречу ты был помощником при Комиссии. – Еще тогда Форбс разглядел его рвение сражаться со злом.
– Теперь я охочусь на ведьм. Прошел обучение у Джеймса Скоби.
– Стал, значит, Ведьминым шилом. – Пристальный взгляд. Александр не знал, как его толковать. – Но не здесь.
– Еще не стал. Я едва начал. Одна ведьма в Кирктоне признала свою вину, и завтра я отправлю письмо с просьбой созвать там Комиссию. – Кроме Форбса, он не мог назвать никого, кому можно было бы с тем же доверием поручить столь непростую работу, и был рад, что в Тайном совете разделяют его мнение. – Если только вы не согласитесь направить туда свою. Тогда дело закончится гораздо быстрее. – А он всей душой жаждал его скорейшего разрешения.
Форбс покачал головой.
– Комиссия уже распущена. Почти все разъехались по домам. Я и сам уеду, как только разберусь с оставшимися делами. – Он вздохнул, поглядывая на Александра. – Незавидная у нас работа, ты не находишь?
Он кивнул.
– Да. Не знаю, надолго ли меня хватит. – До сих пор он не признавался в этом даже себе самому.
– Как твои близкие?
Эта тема нравилась ему не больше, чем предыдущая.
– Я редко их вижу.
Наследная доля позволяла Александру вести скромную, но независимую жизнь. К тому же после смерти матери в семье поселился разлад. Любые его устремления отец принимал в штыки, настаивая, чтобы сын оставался дома и помогал своему старшему брату, будущему лэрду, вести дела.
