Текст книги "Я праздную себя. Будь спокоен и знай"

Автор книги: Бхагаван Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Учитель!

Вы должны понять разницу между мастером и учителем. Мастер – это тот, кто знает, учитель – тот, кто не знает, но полон знаний. Он собрал много информации, но не пережил преображения. Поэтому когда Секито позвал его, он обратился к нему “учитель”, не “мастер”.

Он был полон знания; это показывает его вопрос. Он много слышал, много читал. Он был знатоком, знающим человеком, ученым; поэтому Секито называет его “учителем”.

Гозецу обернулся, и Секито сказал:

– От рождения до старости есть лишь единственный человек, ничего больше – не ищи больше нигде.

Что он говорит? Он говорит: “Чего ты просишь? Это с тобой от рождения до смерти, от вечности до вечности. И, просто обернувшись, ты сам дал себе ответ. Просто посмотри туда, не иди больше никуда, обернись. Обратись вовнутрь – это полное возвращение. Не иди дальше, просто обратись вовнутрь, и ты найдешь это – таковость существования, татхату. Она была здесь всегда.

Этот поворот... ‘От рождения до старости, есть лишь единственный человек... ' Кто обернулся? Кто услышал слово ‘учитель’? Кто последовал слову и обернулся? Вот оно! Человек у тебя внутри... ‘человек, и ничего больше – не ищи больше нигде’”.

При этом Гозецу был очень просветлен. Он сломал свой посох, наступив на него ногой, и остался.

Люди, которые идут в горы, берут с собой посох, чтобы на него опираться... крутые горы. И он пришел с посохом в горы, где на скале сидел Секито.

Вы знаете, что Ма-цзы сказал другому человеку, который отправлялся к Секито:

– Ты уходишь. Это очень хорошо, но помнишь ли ты, что путь Секито очень скользкий?

Он сидел на скале, и путь был очень скользкий, и каждый, кто приходил к нему, брал с собой посох.

Это действие Гозецу, когда он сломал посох, показывает, что теперь он нашел своего мастера, и не нужно больше никуда идти. Он не собирался больше спускаться с этого крутого холма. Кончено! Он это услышал, он это нашел. Этот жест с его стороны показывает, что теперь он остается навсегда. Все мосты разрушены. Сломав этот посох, он покончил со всеми мостами, ведущими обратно в прошлое. Он нашел человека, он влюбился. Он понял: “Ты – мастер”.

Он был очень просветлен благодаря простому действию Секито, когда тот позвал его: “Учитель!” – и он обернулся, и Секито сказал ему: “Этот человек был всегда и будет всегда. Не иди дальше”.

Очень емкое утверждение, но оно требует очень бдительного ума. Сначала Гозецу задал вопрос, он был полон этим вопросом и хотел одного слова. Было желание, стремление – всевозможные вещи. Теперь, когда он уже выходил из хижины – отбросив идею о том, чтобы что-то найти у Секито – внезапно он услышал: “Учитель!” И он обернулся. Наверное, он был совершенно пуст, потому что вопроса больше не было. Он ничего не спрашивал. В этом молчании он услышал это безупречное, глубокое утверждение: “Этот человек, который обернулся, был всегда и всегда”.

Единственное утверждение из уст мастера иногда запускает цепную реакцию и приводит безмолвное существо к просветлению. Это один из самых важных даров дзен человечеству.

Однажды Секито сказал собравшимся монахам:

– Даже если использовать язык, это не коснется сути.

Все языки не имеют отношения к сути, в том, что касается истины.

Услышав это, Якусан, другой мастер, сказал: ‘Даже если не использовать язык, это не коснется сути”.

Язык, безусловно, не имеет отношения к сути. Вы можете не пользоваться языком, держать рот закрытым, но язык вращается и вращается у вас в голове. Таким образом, просто не использовать язык недостаточно – и это тоже не имеет отношения к сути. С языком или без языка, то и другое несущественно.

‘‘Здесь не пройдет даже иголка”, – сказал Секито. Он говорит: “Здесь не пройдет даже иголка - что касается истины, путь так узок, и только свидетельствующий, безмолвно свидетельствующий ум может пройти. Он гораздо тоньше, чем даже иголка. Даже иголка слишком груба, слишком осязаема, слишком материальна и не может пройти в нематериальное пространство существа”.

– Это все равно что посадить цветок на камнях, – сказал Якусан.

Оба мастера наслаждаются, разыгрывая друг друга. Это может случиться только в мире дзен; иначе – Аятолла Хомейни!.. Такого рода игривые диалоги между мастерами обладают безмерной красотой.

Сказанное Секито было абсолютно правильно, как и сказанное Якусаном – разные выражения.

– Это все равно что посадить цветок на камнях.

Нельзя посадить цветок на камнях. Призвать язык на службу истины – все равно что посадить цветок на камнях, где он не сможет расти. Он просто умрет. В то мгновение, как истина вносится в язык, она по пути умирает.

Но если просто не использовать язык, этого тоже недостаточно. Нужно использовать молчание. Не использовать язык – это негативно; использование языка – это позитивная сторона, но они относятся к языку. Если говорить, это позитивно; если не говорить, это негативно, – но то и другое несущественно. Нужно указать, ни используя язык, ни отказываясь его использовать. Нужно создать средство, жест – может быть, посмотреть в глаза ученику, или просто, как Секито, позвать его: “Учитель!”, и он обернется, совершенно пустой. Он поймал его в правильное мгновение.

Когда Гозецу пришел, поначалу он был слишком полон знания. Теперь он отбросил идею о том, чтобы быть с Секито, и внезапно он был пойман. И каждый раз, когда вас ловят внезапно, ум не может действовать. Уму требуется время, чтобы он сообразил, что к чему. Лишь небольшое пространство не-ума и не-времени – и внезапно он осознает, что Секито говорит: “Этот обернувшийся, этот человек – и есть ответ. Это обращение – и есть ответ. Не иди дальше!”

Секито выразил одобрение сказанному Якусаном.

Он ничего не сказал, просто выразил одобрение. Мы не знаем, как он его выразил. Может быть, он взял Якусана за руку и пожал ее, или просто посмотрел в глаза и излил свою любовь, или просто остался в молчании с закрытыми глазами, излучая вибрацию человека, который знает собственное ничто.

Не говорится, как он выразил, но есть миллионы путей – согласно каждому из них, мастер использует определенный способ выражения. Но он одобрил сказанное Якусаном. Оба они сделали значительные утверждения.

Дзен – не аргументы, но то, что очень понравилось бы Мартину Буберу: диалог; диалог, в котором двое людей не навязывают друг другу своих идей, в котором двое людей пытаются вместе найти что-то экзистенциальное. Вопрос не в том, чтобы нанести поражение или одержать победу. Настоящий диалог – это когда двое людей беседуют, просто чтобы найти истину. А истина не бывает ничьей монополией – никто не победитель, никто не побежденный. Победителем выходит истина, и оба участвующих сдаются истине. Вы должны помнить в этих диалогах это иное качество.

Сократические диалоги аргументативны; они – логические. Дзен-ские диалоги – абсолютно за пределами логики, за пределами ума. Они очень таинственны, но гораздо более глубоки, чем сократические. Даже диалог в понимании Мартина Бубера – не окончательное понимание, потому что он продолжает диалог этими двумя словами: я и ты. В дзенском же диалоге нет никакого Я и никакого Ты.

Два дзенских мастера, каждый из которых пуст, играют точно как дети на берегу моря: бегают, находят цветные камешки и раковины... Два дзенских мастера точно как дети: вопят, вскрикивают, визжат совершенно без причины.

Вы знаете, как вскрикивает Авирбхава... Это дзенские вскрики -совершенно без причины. Потому что я с ней ничего не делаю!.. Но мне ее недостает, когда ее нет у дверей. Она – почти как гонг, объявляющий: “Мастер пришел!” Когда ее нет, мне ее недостает. Своими воплями она так похожа на ребенка, они так невинны, лишены всякой цели. Но она тотальна, когда вопит, это не из ума, это приходит из более глубоких пространств. И иногда, когда я вхожу в зал, она продолжает вопить. Моя машина уезжает, и она падает на землю в полной радости.

Диалог дзен отличается как от сократического диалога, так и от диалога в представлении Мартина Бубера.

Мартин Бубер не смог отбросить идею “я и ты”; поэтому он остался в уме, не смог войти в запредельное. А дзенское небо принадлежит запредельному.

Бончо написал:

Пение соловья.

Редкие снежинки.

Видите ли вы связь? Видите ли вы какую-нибудь логику?

“Пение соловья” – это одно.

“Редкие снежинки” – это совершенно другое.

Но в медитативном уме ничто не отдельно. Все вещи связаны друг с другом. Пение соловья и тонкие редкие снежинки: то и другое – части существования, и они не могут быть разделены. Только ум их разделяет: это одно, это другое. И как вам только удается снова их собирать? Но они и есть вместе, и не только эти две вещи. Потрескивание бамбука, порыв ветра в кронах сосен, облака, молния, тучи, налетающие с большими молниями – все взаимосвязано.

Этими двумя небольшими предложениями он сказал, что все так взаимосвязано, что нельзя создать никаких разделений.

Пение соловья.

Редкие снежинки.

Я слышал, что ученые говорят, что если – а однажды это случится

– Солнце потеряет всю энергию... Оно ее теряет с каждым мгновением; оно прогорает. Однажды оно станет черной дырой, и на Землю не будет приходить никакого света. Свету требуется десять минут, чтобы дойти до вас, но если Солнце умрет... оно неизбежно умрет. Всему, что родилось, однажды понадобится отдых. Все устает, все устают. Даже солнца умирают, и рождаются новые солнца.

Говорят, пройдет четыре миллиарда лет, прежде чем оно умрет. Но в вечности четыре миллиарда лет – словно четыре секунды, или, может быть, даже меньше. Но ученые говорят, что если Солнце умрет, еще десять минут вы будете получать свет. Поэтому, когда Солнце умрет, еще десять минут будет продолжаться жизнь. А потом жизни не будет, без Солнца, без тепла – никакой жизни.

Но ученые не посмотрели на это под другим углом, потому что они не знают, что есть и другая сторона. Это правда, Солнце дает нам жизнь, но это односторонне. Если на Земле жизнь исчезнет, я вам говорю, что Солнце тотчас же умрет. Не пройдет и десяти минут, потому что жизнь – это постоянное общение, это диалог.

Если нам нужно Солнце, Солнцу нужны мы! Неужели вы думаете, что восход солнца возможен без нас?

Я абсолютно уверен, что без жизни на земле солнце больше не взойдет. Для кого? Зачем? Нет больше цветов, соловьев, людей, птиц. На мертвой земле даже солнцу будет стыдно взойти, потому что все так глубоко связано – от мельчайшей травинки до величайшего солнца в небе.

Наше солнце – очень посредственное, “миддл-классовое”. Есть солнца большие, чем оно, но даже самая маленькая травинка на земле связана с самой дальней из звезд. Все они – двоюродные братья и сестры, части одного и того же существования.

Но Мартин Бубер не смог понять, что между Я и Ты может быть дискуссия, но не диалог. Для диалога не нужно Я, не нужно Ты.

Когда я прочитал его книгу “Я и Ты”, я тут же отправил ему письмо – он был еще жив – и попросил его: пожалуйста, поймите, попытайтесь понять: “Ни меня, Ни тебя”. И я сказал: “Это абсолютно необходимо для диалога. Когда вы говорите о диалоге, это только дискуссия”.

Я получил от него небольшую записку: “Я это обдумаю”. Я тут же ответил: “Обдумывание ничего не разрешит. Мышление станет преградой. Именно мышление заставляет вас предполагать, что диалог происходит между Я и Ты. Я говорю из состояния не-мышления. Ни я, Ни ты – и тогда есть диалог, и очень игривый диалог”.

Он больше не ответил, видя ту ситуацию, что все, что бы он ни сказал, будет частью мышления. Он был великим мыслителем, несомненно, но даже величайшему мыслителю нечего сказать об истине. Только пространство, которое за пределами ума, приводит вас ближе к жизни и существованию. И если два человека утвердились в существовании и сонастроились с ним, нет ни Я, ни Ты – только игра. Эту игру можно назвать диалогом. Только дзенские мастера знают, что такое диалог.

Вопрос Маниши:

Наш Возлюбленный Мастер,

Хьюберт Бенуа предлагает идею, что даже те люди, которые достаточно развиты интеллектуально, чтобы не верить в личностного Бога, все же сохраняют эту концепцию, хотя и в других терминах.

Он говорит: "Они воображают свое сатори и себя после сатори, и это становится личностным Богом – насильственным идолом, беспокоящим, злопамятным. Они должны реализовать себя, они должны освободить себя. Их ужасает мысль, что они могут не достичь этого состояния, и приводят в восторг внутренние явления, несущие надежду”.

Возлюбленный Мастер, согласился бы ты, что есть опасность, что это случится с медитирующими?

Маниша, Хьюберт Бенуа написал очень ученую книгу о дзен, “Высшая доктрина”, но это – только интеллектуальное понимание. Хотя он и был в Японии и жил в дзенских монастырях, он только наблюдал за медитирующими, а думает, что узнал внутреннюю историю – и в этом он ошибается.

Просто быть в дзенском монастыре еще не значит, что ты становишься внутренним его участником. Ты все еще зритель – ты наблюдаешь, как другие медитируют. Ты не медитируешь, а пока не медитируешь ты, в тебе обязательно будут возникать такие вопросы.

Таким образом, Хьюберт Бенуа написал прекрасную книгу для интеллектуалов. Он – гигант, и я не думаю, что есть другая книга, написанная западным философом или мыслителем, описывающая дзен лучше, чем “Высшая доктрина” Хьюберта Бенуа.

Но все же он – интеллектуал, очень полированный, рафинированный; его доводы красивы, но не основываются на опыте; они не экзистенциальны. Именно поэтому он смог сказать, что люди даже в сатори думают, что они есть. Но если они думают, что они есть, значит, это их личностный Бог – он снова утверждает себя. Они отрицают Бога, но теперь они сами стали Богом. Но это точка зрения постороннего. Он не знает, что такое сатори.

В сатори, или самадхи (сатори – это японское название самадхи) человека нет. Так кому считать себя Богом? Гаутама Будда использует слово анатта. В пали, языке, которым пользовался Будда, атта значит “я”, а анатта – “не-я”. В самадхи, в сатори ты приходишь к точке, когда внезапно вспоминаешь, что тебя нет – лишь чистое пространство, пульсирующее жизнью, танцующее в радости, но тебя больше нет. Ты расплавляешься, точно как тает и становится океаном лед.

Он озабочен, потому что не знает настоящего опыта сатори. Он говорит: “Они должны реализовать...” Нет вопроса о реализации. Реализовывать некому, и нет речи ни о каком “должны”. В языке дзен нет слова “должен”.

Я прочитал книгу, написанную известным американским автором, Наполеоном Хиллом – “Ты должен расслабиться”. Если есть слово “должен”, какое может быть расслабление?

И Хьюберт Бенуа говорит: “Они должны реализовать”. Нет никого, чтобы реализовывать. О ком он говорит? “Они должны реализовать себя, они должны освободить себя”. От кого? Никого нет. Освобождение – когда тебя нет. Нет речи о том, чтобы освободить себя, потому что, когда ты свободен, тебя не будет.

Но это проблема всех интеллектуалов. Они не могут смотреть за пределы слов, логики и языка. “Ты должен реализовать” и “Они должны освободить” – но кого? Нет никого, кто не освобожден, как нет и никого, кто бы заставлял их оставаться не освобожденными. Это просто освобождение!

Медитирующий приходит к видению того, что он освобожден от самого себя. Его больше нет – это и есть его освобождение. Но, смотря снаружи, даже человек такого утонченного и культурного ума, как Хьюберт Бенуа, совершенно упускает суть.

Когда ты глубоко в медитации, тотчас же тебя нет – это освобождение, и никакого другого освобождения нет.

Мы достаточно долго были серьезными. Пришло время Сардара Гурудаяла Сингха. Зажгите свет! Хорошо, что вы можете быть серьезными, пока темно, но когда зажигается свет, расцветает смех.

Однажды днем в приемную Доктора Хорошее-Самочувствие, спотыкаясь, входит Бастер Чаббз. Это самый изможденный пациент, которого только Доктору Хорошее-Самочувствие приходилось видеть за последнее время.

– Я не могу спать, доктор, – стонет Бастер и рвет на себе редеющие волосы. – Слева от меня собаки, справа собаки, собаки везде! Они лают всю ночь – и я вам говорю: от них я скоро совсем спячу!

– Не волнуйтесь, – говорит Хорошее-Самочувствие сочувственно.

– На рынке появилась новая снотворная таблетка, которая называется “Отключка”. Я прописывал ее с большим успехом. Попробуйте ее!

Бастер Чаббз заходит в аптеку, покупает упаковку новой таблетки и, спотыкаясь, бредет домой. Через неделю он возвращается в приемную Хорошего-Самочувствия. Он выглядит еще хуже, чем прежде.

– Бесполезно, док, – стонет Бастер. – Я не спал целую неделю. Я провожу всю ночь, гоняясь за этими проклятыми собаками. И даже когда я их ловлю, они отказываются глотать таблетку!

Молодой Дункан Мак-Ферсон на цыпочках входит в комнату, где Хамиш Мак-Тавиш сидит у огня, читая газету.

– Мистер Мак-Тавиш, – говорит молодой Дункан нервно. – Я пришел попросить вашего любезного позволения. Я хотел бы попросить у вас руки вашей дочери, Тилли.

– Так-так, мой мальчик! – говорит Хамиш, поднимая глаза. -Прежде чем я скажу хоть слово в этом деле, скажи, видел ли ты уже мою жену, миссис Мак-Тавиш?

– Да, сэр, – отвечает Дункан. – Но все же я предпочитаю вашу дочь!

Сцена в Подмосковье очень снежной зимой. Колоссус Г. Магнус, величайший голливудский режиссер всех времен – известный как Биг Джи Магнус – готов завершить самый свой дерзкий эпический замысел, мультимиллиардный фильм: “Наполеон пожирает Россию!”

По краям огромной заснеженной равнины Биг Джи Магнус соорудил четыре вышки, каждая из которых была оборудована камерами, светом и обслуживалась командой звукооператоров.

Гигантские снежные машины стоят наготове, готовые произвести немедленный порыв снежного бурана. Команды готовы, и актерский состав из пяти тысяч солдат, с лошадьми, пушками, мечами и всем остальным, замерли и готовы к действию.

Большой снежный насос медленно начинает вращаться, и внезапно режиссер Магнус, сидя на башне номер четыре, кричит:

– Действие!

Невероятный накал битвы начинается с яростью и полным правдоподобием. Сорок минут русские и французские армии сражаются, восстанавливая историю, среди канонады пушек и криков людей и лошадей.

В конце концов Биг Джи Магнус кричит в микрофон:

– Стоп!

Тотчас же актеры, техники и команды разражаются громкими одобрительными криками и аплодисментами.

Биг Джи удовлетворенно улыбается сам себе и тянется к телефону. Он набирает номер башни номер один.

– Вы все засняли, Пэдди? – спрашивает режиссер.

– Мистер Магнус, – икает Пэдди, – сегодня четверг – электричество отключили! Мы не сделали ни одного кадра!

Кажется, Пуна тоже принадлежит России – каждый четверг электричество отключается!

– Что!? – вопит Магнус, бросает трубку и набирает номер башни номер два.

– Симус, – вопит продюсер, – как у вас прошло?

– Мистер Магнус, – отвечает Симус, – пожалуйста, не сердитесь, но мои операторы забыли вставить пленку в камеры.

– Идиоты! Болваны! – кричит Биг Джи. – Вы все уволены!

Лихорадочно Магнус вызывает башню номер три.

– А что у вас, Син? – кричит он, покрываясь испариной. – Как все прошло?

– Ах, мистер Магнус! – отвечает Син. – Никогда в жизни не видел такой сцены! Это войдет в историю кинематографа! Вы гениальны!..

– Хватит ерунды, Син! – кричит Биг Джи. – Ты заснял это на пленку?

– На пленку? – говорит Син. – Вы хотели, чтобы я это снимал? А я думал, это репетиция!

– Болван! – ревет Магнус. – Имбецил! Ты никогда больше не будешь у меня работать!

И он швыряет трубку телефона.

Биг Джи Магнус вытирает лоб платком и оборачивается к собственному оператору, Нискрие Каменноголовому.

– Хвала Господу Иисусу Христу! – кричит Магнус. – Слава Богу, хотя бы ты здесь, Каменноголовый! Я уверен, что здесь все в порядке!

– Абсолютно! – подтверждает Нискрия Каменноголовый. – Первый класс – первый номер!

– Достаточно пленки в камере? – спрашивает Биг Джи.

– С избытком, Мистер Магнус, – отвечает Каменная Голова.

– Звук в порядке? – спрашивает Магнус.

– Держу пари! – отвечает Каменная Голова. – Полный порядок.

– А эти лампы из Берлина нормально работают? – спрашивает Магнус.

– Просто потрясающе! – восторженно отвечает Нискрия.

– Слава Богу! – кричит Магнус.

– Иа! – говорит Нискрия. – Я готов начать, только подайте знак!

Ниведано...

Ниведано...

Стоп. Закройте глаза...

Будьте в молчании... почувствуйте, что ваше тело застыло, словно замороженное.

Это подходящее мгновение, чтобы двигаться вовнутрь.

Соберите всю свою энергию, всю тотальность сознания и устремитесь к центру своего существа. Он находится прямо под пупком – в двух дюймах от пупка, внутри. Японцы называют его харой. Это -центр жизни. Вы должны двигаться быстрее, с такой поспешностью, словно это мгновение в вашей жизни последнее.

Сейчас или никогда.

Быстрее и быстрее...

Глубже и глубже...

По мере того как вы приближаетесь к центру, на вас нисходит несказанное молчание, словно вас орошает дождь, мягкий дождь. Вы ощущаете его прохладу.

Еще немного ближе к центру, – и вас окружает безмерный покой. Все внутреннее существо наполняется светом, сиянием, которого вы никогда раньше не знали... блаженное мгновение, совершенно экстатичное.

Это подходящее мгновение, чтобы шагнуть в сам источник жизни. Вы почувствуете себя опьяненными божественным. Вы найдете свое оригинальное лицо. Символически лицо Гаутамы Будды было принято на Востоке как оригинальное лицо каждого.

Помни лишь одно: у будды только одно качество – качество свидетельствования.

Свидетельствуй, что ты – не тело...

Свидетельствуй, что ты – не ум...

Свидетельствуй, что ты – только свидетель и ничто другое. Это поведет тебя глубже и глубже, в сам источник существа. Это откроет двери в вечность.

Чтобы сделать это свидетельствование более и более глубоким,

Ниведано...

Расслабьтесь... но помните, что вы – только свидетель. Вы – не тело, не ум, только чистое свидетельствование. И тотчас же Аудитория Гаутамы Будцы начинает становиться океаном сознания. Десять тысяч будд исчезают как отдельные существа в одном океаническом сознании.

В это мгновение вы – самые блаженные люди на земле.

Все заняты банальностями, никто не заботится о том, чтобы смотреть вовнутрь. Глаза всех остальных сфокусированы на объектах, которые вам не помогут, которые не останутся с вами.

Смерть отнимет у вас все: деньги, власть, престиж. Смерть оставит только одно: свидетельствование. Если оно у вас есть, смерти нет. Если у вас его нет, нет ничего, кроме смерти.

Есть три шага, которые нужно запомнить в это мгновение молчания. Первый шаг – будда следует за тобой как тень. Второй – вместо того чтобы будда был тенью, тенью будды становишься вы. И третий – ты исчезаешь, исчезает даже тень тебя, и остается лишь будда.

Остается лишь чистое свидетельствование – не Я, не Ты, не Бог, не душа, лишь безграничное ничто. Громадная вселенная открывает тебе все свои двери, изобильно вливается в тебя... великолепие, чудеса. Твоя жизнь начинает становиться волшебством, изяществом, красотой, истиной.

Соберите все эти опыты, которые испытываете теперь. Вы должны принести их из центра на поверхность, внести в обычную повседневную жизнь.

И убедите будду прийти вместе с вами. Он – ваша дхамма, он -ваша природа, он – ваше дао. Он обязательно придет. Он ждал и ждал, но вы никогда его не приглашали. Вы никогда даже не заботились о нем.

Долгое время, тысячелетиями, он ждал внутри, точно как семя. Дайте ему пространство. Пригласите его, чтобы он мог прорасти на поверхность, точно как лотос, вырастающий из грязи и проходящий сквозь воду, раскрывающий лепестки к солнцу, луне и звездам.

Ниведано...

Вернитесь... но вернитесь как будда. Вернитесь с изяществом, молчанием, покоем. Посидите еще несколько мгновений, чтобы напомнить себе золотой путь, которым путешествовали, безмерное молчание, покой и экстаз, которые пережили. Вы все еще пьяны божественным.

Вы ощущаете будду позади вас, его тепло, его любовь, его присутствие. Он – только присутствие, он не личность.

Я надеюсь, что за первым шагом последует второй, за вторым последует третий, и недалек будет день, когда вы найдете, что вас больше нет и есть только существование. Это будет самый славный в день в вашей жизни. Не только вы будете праздновать, все существование будет праздновать вместе с вами.

Празднование – это мой манифест.

Пусть это будет и вашим манифестом.

Хорошо, Маниша?

Да, Возлюбленный Мастер.