Текст книги "Ранние беседы. Дикие гуси и вода"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Опыт религии и науки сродни этому. Они не могут быть иными, потому что, если истина постигается в науке, то путь ее узнавания тот же, что и путь постижения религиозных истин. Есть только один способ постичь истину: отключить личность и познать Бога, который присутствует в нас. В нас появляется пустое пространство, в которое входит истина.

Любой человек в мире (музыкант, художник, поэт, ученый, религиозный деятель или мистик), получив в этом мире некий луч истины, обрел его только потому, что в какой-то миг не присутствовал. Религия поняла это давным-давно, этому религиозному опыту уже десять тысяч лет. Все эти годы религиозный факир, святой, йог переживал отсутствие «я», а этот опыт очень трудно приобрести.

Когда впервые в вас появляется то, что пришло от Бога, вам трудно понять, принадлежит этот опыт вам или Богу. Когда переживание возникает впервые, ум хочет объявить над ним право владения; эго тоже хочет утвердить свое право. Однако постепенно, когда утверждения их обоих становятся прозрачными и вы узнаете о том, что нет связи, отношения между вами и истиной, тогда расстояние между вами и истиной становится очевидным.

Наука все еще очень молода, ей всего лишь двести или триста лет, но в это время ученый успел стать смиренным. Пятьдесят лет назад ученые говорили: «Мы делаем открытия». Теперь он так не говорит. Он признается: «Истина пребывает за пределами познания». Современный ученый говорит на том языке, который в древности использовали мистики.

Подождите еще сто лет, и ученый будет говорить на том языке, который мы видим в Упанишадах. Ученым придется говорить на языке Будды, Святого Августина и Святого Франциска. Им придется говорить на другом языке, потому что по мере того, как человек все глубже постигает истину, ему все труднее выражать ее. Когда истина проявляется, эго растворяется. Однажды человек понимает, что все свои знания он получил по божьей милости. Человек понимает: «Знание снизошло на меня, сам я ничего не придумал. И если я что-то не знал, в том моя вина, потому что я просто не мог познавать».

Итак, присутствие «я» необходимо, только если надо постичь ложь. Таким образом, воля существования никогда не вторгнется в научные открытия. Но всеми своими открытиями, которые случились до настоящего времени, мы обязаны своей связи с неведомым, своей сдаче ему. В будущем открытия также будут происходить, только когда человек сдался. Только через дверь сдачи человек достигал истины в прошлом и будет достигать ее в будущем.

Раджниш, ваше утверждение о том, что бессознательный ум всегда соединен с Богом, создает трудности. Юнг объяснял этот момент, обратившись к мифологии с «коллективным бессознательным». Но когда Фрейд говорит, что бессознательное также соединено с Дьяволом, трудность становится еще более острой.

Фрейд верит, что наш бессознательный ум соединен не только с Богом, но и с Дьяволом. На самом деле, «Бог» и «Дьявол» это просто слова. Если нам что-то не нравится, мы говорим, что это соединено с Дьяволом, а если нам пришлось что-то по вкусу, мы говорим, что это соединено с Богом.

Я же говорю, что бессознательный ум соединен с неведомым. По моему мнению, неведомое и есть Бог. А Дьявол, на мой взгляд, включен в понятие Бога. Он не отделен от Бога. По сути, ум склонен верить, что все неприятное нам создано Дьяволом, а все постоянное и истинное сотворено Богом. Мы считаем себя центром жизни и верим, что все приятное нам сотворено Богом, как будто Бог обслуживает нас. А то, что нам неприятно, якобы создано Дьяволом, как будто Дьявол строит нам козни. Человеческое эго поставило себе на службу не только Дьявола, но и самого Бога.

Нет ничего кроме Бога. То, что мы называем дьявольским, просто является тем, что мы не можем принять. Если мы называем что-то скверным, это значит, что мы всего лишь не в силах принять эту вещь. Если мы сможем глубоко изучить то, что называем плохим, то обнаружим, что в таком явлении всегда есть скрытое добро. Если мы заглянем в печаль, то увидим, что в ней скрыто счастье. Если мы сможем созерцать проклятье, то увидим, что в ней благословение. По сути, добро и зло – всего лишь две стороны одной монеты. Я не называю неведомое Богом в том смысле, что оно противоположно сатане. Я называю неведомое корнем нашей жизни, самой основой существования. Из этого источника бытия возникает и Равана, и Рама. И тьма, и свет появляются из этого источника.

Когда мы боимся тьмы, ум склонен верить, что сатана создал тьму. Нам нравится свет, поэтому ум склонен верить, что Бог создал свет. Но во тьме как таковой нет ничего дурного, а в свете как таковом нет ничего хорошего.

Тот, кто любит существование, находит Бога и во тьме, и в свете. Мы никогда не сможем высоко оценить благодатность, таинство тьмы. Наш страх искусственный. Мы жили в пещерах и бродили по диким краям. В древности тьма сулила опасность, так как в ней хищные звери могли нападать на людей. Поэтому люди боялись тьмы. Мы избавились от страха, научившись обращаться с огнем. Но с тех пор тьма отождествляется у нас со страхом. В наших сердцах свет отождествляется с бесстрашием. И тем не менее, у тьмы есть свое таинство, как и у света.

Все поистине значимое в нашей жизни случается, когда тьма сотрудничает со светом.

Мы сеем семена в землю, во тьму, но цветы распускаются в ярком свете. Мы сажаем семена под землю, корни распространяются во тьме, но цветы распускаются на воздухе, при свете. Если вы оставите семя на свету, цветок никогда не появится. Если вы захороните цветок во тьму, семена никогда не появятся. Ребенок развивается в кромешной тьме материнского чрева, куда не попадает ни один луч света. Со временем ребенок, достигнув полного развития, выходит на свет.

Таким образом, тьма и свет – основа одной жизненной силы. Разделение, как и полярность, в жизни создается человеком.

Фрейд говорит, что бессознательный ум соединен с сатаной. Фрейд отождествлялся с иудейской ментальностью. Он родился в еврейской семье. С самого детства он изучал противоборство Бога и сатаны. Иудеи создали разделение: один принадлежит сатане, а другой – Богу. На самом деле, это разделение человеческого ума. Поэтому Фрейд полагал, что всякий раз, когда дурные вещи проявляются из подсознания, ответственность за них должен нести сатана.

Нет никакого сатаны. Если вы встретим где-то сатану, то совершим главную ошибку. Религиозный человек не может увидеть сатану. Вокруг нас есть только Бог. А подсознание, в котором ученый или религиозный человек находит истину, представляет собой дверь к Богу. По мере того как мы будем погружаться в подсознание, мы будем все лучше понимать это.

Тогда Бхишма, доблестный предок династии Куру, дед сражавшихся, громко затрубил в свою раковину, звук которой, подобный львиному рыку, наполнил радостью сердце Дурьодханы.

После этого неожиданно зазвучали все раковины, большие барабаны, литавры и рога, создавая ужасный шум.

На другой стороне поля Кришна и Арджуна, возвышаясь на огромной колеснице, увлекаемой белыми лошадьми, протрубили в свои божественные раковины.

Затем Господь Кришна затрубил в свою раковину, именуемую Паньчаджанья; Арджуна затрубил в свою, Девадатту; а Бхима, ненасытный едок, известный своими удивительными подвигами, затрубил в свою замечательную раковину Паундрам.

Царь Юдхиштхира, сын Кунти, затрубил в свою раковину Анан-тавиджаю; Накула и Сахадева затрубили в раковины Сугхошу и Манипушпаку.

Раджниш, Кришна трубит в свою раковину в ответ на ужасающий звук раковины Бхимы. Можно ли считать звучание раковины Кришны скорее реакцией, нежели независимым действием? Может быть, тот факт, что в этой главе Бхагавадгиты Кришна и Арджуна трубят в свои раковины, означает не воззвание?

Меня спрашивают о том, стало ли звучание раковины Кришны реакцией на звучание раковины Бхимы. Нет, это просто отзыв. Звучание раковины Кришны это всего лишь ответ, хотя и не призыв воевать, сражаться. Звучание раковины указывает на то, что Кришна принял вызов. И не важно, кто бросил ему этот вызов, какими будут результаты, к чему приведет этот вызов, он принят. Вам будет полезно понять природу этого приятия.

Жизнь это вызов в каждый миг; тот, кто не принимает ее, мертв несмотря на то, что внешне жив. Многие люди умирают, сохраняя видимость жизни.

Бернард Шоу часто говорил, что на самом деле люди умирают очень рано, хотя их хоронят гораздо позже. Почти сорок лет проходит между смертью и похоронами. В тот день, когда человек перестает принимать вызов жизни, он умирает. Жизнь это вызов в каждый миг. Но это приятие вызова может быть двух типов: гневом, то есть реакцией, или радостью, удовольствием и весельем, то есть отзывом.

Следует отметить, что текст повествует о том, что, когда Бхима затрубил в свою раковину, он сделал это с радостью и вызвал положительные чувства у других воинов. Своей игрой на раковине он излучал повсюду радость. Таково его приятие: если в жизни человек сталкивается с войной, то принимает и ее. Если жизнь привела человека на войну, эту войну надо также принять. Разумеется, следует отозваться на это деяние. Поэтому Кришна и Пандавы трубят в свои раковины.

Интересно, что первыми трубят в раковины Кауравы. Очевидно, войну начинают именно Кауравы, тогда как Кришна просто отзывается, таков его отзыв со стороны Пандав. Если разгорится битва, они готовы достойно ответить, хотя и не склонны воевать. Пандавы могли первыми затрубить в свои раковины, но не стали делать этого. Лишь Кауравы ответственны за последовавшую бойню.

Начало войны очень символично. Здесь есть еще один момент, на который стоит обратить внимание: Кришна берет на себя руководство и отвечает Кауравам. Вызов Каурав озвучил Бхишма, поэтому кажется неуместным со стороны Кришны принимать этот вызов. Такой вызов годился только для тех воинов, которые готовы воевать. Кришна представлен там лишь как возница. Он не воин и не должен воевать. Что касается его, то вопрос о войне не встает. Таким образом, именно главнокомандующий армией Пандав должен отвечать трубным звуком своей раковины.

Очень важно, что ответ озвучил именно Кришна своей раковиной. Это символизирует, что, по мнению Пандав, вся ответственность ложится на Бога. Они готовы к призыву, который исходит от Бога. Они хотят воевать только как средства Бога. Поэтому этот знак приятия войны со стороны Кришны вполне приемлем.

Лучше встретить поражение, воюя на стороне Бога, чем победить, сражаясь против Бога. Теперь для Пандав даже поражение будет радостным, потому что ответственность за кровопролитие лежит не на них. Если война разразится, то ответственен за нее будет Бог. В ней нет гнева.

Если бы Бхима затрубил в свою раковину, это было бы реакцией. Если бы Бхима ответил, то непременно в гневе. Поэтому ответил Кришна, причем в форме радостного приятия: «Все в порядке, давайте воевать. Если жизнь привела нас в ту точку, где должна разгореться война, тогда мы предаем себя в руки высшего Бога».

Великий лучник царь Каши, могучий воин Шикханди, Дхриштадь-юмна, Вирата и непобедимый Сатъяки, а также Друпада, сыновья Драупади и другие, такие, как превосходно вооруженный сын Субхадры – все затрубили в свои раковины.

Звуки всех этих раковин слились в сплошной рев, сотрясая небо и землю, и сердца сынов Дхритараштры содрогнулись.

В это время Арджуна, сын Панду, восседающий в своей колеснице под флагом с изображением Ханумана, взял свой лук и приготовился выпустить стрелу. Глядя на сыновей Дхритараштры, приближающихся строем, Арджуна сказал Кришне такие слова:

«Господь, прошу тебя, выведи мою колесницу между двумя армиями, чтобы я мог видеть находящихся здесь – тех, кто жаждет боя, и с кем я должен биться в этом великом сражении».

Арджуна просит Кришну позволить ему посмотреть на людей, с которыми ему предстоит биться. Нам надо понять еще несколько моментов.

Давайте сначала изучим просьбу Арджуны привезти его в то место, откуда он сможет увидеть, с кем он станет биться. Это означает, что Арджуна полагает, что ответственность за эту войну ему навязывают извне, что это не внутренний зов. К этому долгу его принуждают, не того он желает. По мнению Арджуны, его принуждают воевать.

Арджуна просит позволения посмотреть на тех, с кем он будет воевать, потому что для него битва неизбежна. Он хочет увидеть людей, которым не терпится принять участие в битве. Тот, кто сам готов воевать, не задумается о том, готов ли к кровопролитию его противник. Тот, кто готов к войне, слеп: он никогда не видит своего врага, а проецирует его. Он не видит врага. На самом деле, любой человек, на которого он налетит, автоматически становится его врагом. Ему даже не надо видеть врага, поскольку он сам рисует его себе. Он проецирует собственную враждебность. Когда разгорается битва в самом человеке, повсюду его обступают враги. Только когда война не горит внутри, человек спрашивает, кто хочет воевать с ним. Таким образом, Арджуна просит Кришну отвезти колесницу в такую точку, где он сможет увидеть собравшихся людей, которые жаждут вступить в бой.

К тому же, согласно первому правилу войны, врага следует ясно определить. Во всех войнах человеческой истории (во внешних и внутренних войнах) определение противника – первое правило. Выигрывают войну только те люди, которые ясно определяют врага.

Обычно тот, кого обуяло горячее желание воевать, не может выиграть войну. Он гак охвачен страстью, что ему трудно определить, с кем он сражается. Его раздражение достигает той точки, где ему трудно определить, с кем он воюет. Если мы не знаем, с кем воюем, то непременно проиграем.

Если человек хочет победить в войне, ему надо быть собранным более, чем в любой другой момент жизни. Состояние свидетельства, которое требуется для победы в войне, выше, чем в любое другое время. Поэтому Арджуна говорит, что он хочет видеть как свидетель тех людей, которые пришли воевать. Он хочет наблюдать. Это надо понять.

Когда вы гневаетесь, то почти не можете наблюдать. Когда вы пребываете в рассерженном состоянии, то полностью теряете способность наблюдать. Дело в том, что способность наблюдать совсем не нужна, когда вы гневаетесь. Удивляет то, что, когда начинается наблюдение, гнев отсутствует, а когда гнев присутствует, наблюдение не происходит. Они не могут сосуществовать. Если рассердившийся человек захочет наблюдать, он сразу же перестанет гневаться.

Арджуна здесь не гневается, поэтому он может говорить о наблюдении. Все, что он говорит, берет начало не в гневе. Складывается впечатление, будто война для Арджуны была чем-то посторонним. Она не воздействует на него; он просто хочет наблюдать как свидетель, которому не терпится воевать. Такое представление о наблюдении очень важно. Правильное наблюдение – вот первое правило для человека, которое он должен соблюдать, вступая в войну, независимо от того, сталкивается он с внутренними или внешними врагами.

Надо внимательно изучить тех, с кем (чем) вы собираетесь воевать. Если вы хотите победить злость, созерцайте гнев. Если вы хотите победить половое влечение, созерцайте секс. Если вы хотите победить жадность, созерцайте алчность. Даже если вам надо биться с кем-то внешним, сначала оглядите того, с кем у вас будет борьба. Кто он (она)? Внимательное наблюдение возникнет, только если у вас способность свидетельствовать, только в этом случае.

Именно поэтому так начинается Бхагавадгита. Однако, если мы вспомним эту сутру, у нас появится впечатление, что не важно, какие события будет далее описывать Бхагавадгита, все равно мы очень хорошо понимаем значение наблюдения, просто благодаря одной только этой сутре. Мы понимаем, что Арджуне будет очень трудно воевать, ему нелегко направить оружие против врагов.

Тому, кто любит созерцать, воевать трудно. Он не сможет воевать, если будет видеть. Для того чтобы воевать, надо «закрыть глаза». Вам придется одичать для того, чтобы воевать, у вас не должно остаться ни одной возможности для созерцания. Таким образом, даже без постижения всей Бхагавадгиты, человек, понимающий принцип созерцания, может сказать, принимая во внимание эту сутру, что Арджуна ненадежный. Он бесполезен в военном деле. Он может легко убежать с поля боя, потому что он понимающий, он осознает всю бесполезность войны. В этой ситуации любой созерцающий человек понимает, насколько все тщетно, поэтому он хочет уйти.

Слова Арджуны ярко описывают его психологическое состояние. Как бы то ни было, в этой сутре он четко показывает, в каком состоянии пребывает его ум. Арджуна не говорит, что он боится воевать. Он ни разу не сказал: «Возница, отвези меня в то место, откуда я могу разгромить своих врагов». Арджуна ничего подобного не говорит. Вместо этого он просит: «Отвези меня в то место, откуда я смогу увидеть, кто пришел воевать и насколько сильно желание этих людей сражаться. Я хочу понаблюдать за ними». Сама эта мысль о наблюдении показывает, что Арджуна – человек разумный. Он из тех людей, которым по самой своей природе всегда живется нелегко.

Воевать могут только безрассудные такие люди, как Бхима и Дурьодхана, или такие «безрассудные» люди, как Кришна.

Мысль пребывает между этими двумя состояниями. Таким образом, всего состояний три. Безрассудство – состояние, предшествующее мысли, тогда войне разгореться очень легко. На самом деле, для того чтобы начать воевать, ничего не надо делать, так как тот человек, который пребывает в таком психологическом состоянии, уже внутренне воюет. Даже когда он любит, ее любовь превращается в войну, в конечном итоге она становится ненавистью. Даже его дружба становится просто шагом на пути к враждебности. Как бы то ни было, для того чтобы завести врага, надо первым делом подружиться с ним. Трудно завести врагов, если у вас нет друзей. Итак, даже когда безрассудный человек заводит друзей, он тем самым проявляет свою враждебность. Поэтому в таком состоянии ума война была естественной.

Вторая стадия состоит из мышления. Мысль никогда не бывает устойчивой, она всегда колеблется. Арджуна находится как раз на второй стадии. Он говорит: «Позволь мне наблюдать, затем я смогу вступить в войну». Никто в этом мире не может начать воевать, пребывая в столь разумном состоянии.

Кришна находится на третьей стадии. Это состояние не-ума. Здесь также отсутствует мысль, но это не состояние безрассудства. Не-ум похож на безрассудство, но явно отличается от него. Человек, пребывающий в состоянии не-ума, осознав бесполезность мышления, выходит за его пределы. На самом деле, мысль показывает тщетность всего: жизни, любви, семьи, даже богатства, мира и войны. Если человек будет продолжать размышлять, тогда в конечном итоге мысль даже покажет тщетность мышления, и в этой точке человек отключает ум. Таким образом, человек, достигший состояния не-ума, похож на безрассудного человека, но в действительности качество меняется.

Когда кто-то достигает святости в старости, он снова похож на ребенка. Однако святость похожа на детство лишь внешне. Глаза святого такие же невинные, как у ребенка, но у ребенка все еще дремлет, ему только предстоит проявить свои качества.

Поэтому ребенок похож на невзорвавшийся вулкан. Его невинность поверхностна, в его глубине все готовится проявиться. Семена только еще открываются и пускают ростки. Секс, гнев, враждебность – все это со временем проявится. В этот момент все еще только подготавливается. Ребенок находится в «режиме ожидания»: в определенный момент его качества проявятся.

Святой вышел за пределы этого состояния. Все семена, которым надлежало пустить ростки, стали бесполезными и отпали. Теперь ничего не остается внутри, его глаза снова стали невинными. Снова все в нем чисто.

Кто-то спросил Иисуса, кто получит право войти в царство небесное. Он ответил: «Люди, уподобившиеся детям». Иисус сказал, что в царство небесное войдут не дети, потому что они-то как раз не могут войти туда. Он сказал, что в рай попадут люди, уподобившиеся детям, а не инфантильные. Поэтому одно ясно: в царство небесное войдут не ребячливые люди, а уподобившиеся детям.

Если бы дети входили в царство небесное, тогда все было бы в порядке. Каждый ребенок входил бы туда. Нет, детям в рай вход закрыт. Только те люди, которые уподобились детям, но вышли за пределы этого состояния, войдут в царство небесное. Поэтому невежественный человек так похож на большого мудреца.

Мудрец становится таким же простым, как невежественный человек, но в простоте грубого человека скрыто нечто, способное в любой миг проявиться. Мудр тот, кто утратил всю свою сложность. Тот, кто безрассуден, может думать. Он будет думать потому, что в нем по-прежнему дремлет сила мышления. Тот, кто «безрассуден», вышел за пределы мысли, погрузился в медитацию, состояние самадхи.

Эта трудность будет возникать на протяжении всей Бхагавадгиты, как результат всего явления внутреннего конфликта. Арджуна может вступить в войну двояко: либо став безрассудным, то есть сойдя вниз (туда, где пребывают Дурьодхана и Бхима), либо воспарив в ту точку, где пребывает Кришна (так он войдет в состояние не-ума и тоже получит возможность воевать). Однако, если Арджуна останется в своем нынешнем состоянии, посредине, погруженный в свои мысли, тогда он уйдет в лес. Он не сможет воевать. Он убежит с поля боя.