Текст книги "Ранние беседы. Дикие гуси и вода"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Это состояние лучистого неведения – самое значительно состояние, которого только можно достичь.

Рами, ты неправильно поняла бы Бодхидхарму, как и император By. Император ушел. Он сказал: «Тогда вам не надо жить в моем государстве. Вы глубоко разочаровали меня».

Бодхидхарма также развернулся и пошел в Гималаи. Он жил на границе страны By. Только на смертном одре император By понял, что он недопонял Бодхидхарму. Но было уже слишком поздно.

Рами, ты говоришь, что нашла путь... Ни один саньясин не может сказать этого. Разве саньясин может так говорить? Саньясины потеряли себя. В этом заключается суть саньясы: не найти путь и цель -вообще ничего не найти, а просто затеряться, исчезнуть, растаять, слиться с целым.

Ты говоришь: «Никто не может сказать, что он совершенствуется». А куда идти? Где вектор совершенствования? Человек всегда пребывает прямо здесь и сейчас. Но идея совершенствования, движения вперед, без остановки, одна из самых заразных современных болезней. Она появилась в США. Эта болезнь американская: всегда идти вперед, там все рвутся вперед, но никто не знает, зачем, ради чего. Американцы даже полетели на луну! А что им делать на луне? Они выглядят там глупо. Рами, представь себя на луне, вообрази свой глупый вид. Что ты будешь там делать?

Но американец не растеряется. Он сразу же начнет готовить полет на марс, а потом и на другие планеты. Он никогда не бывает там, где находится, а всегда устремлен куда-то еще.

Ты говоришь: «Никто не уверен в том, что однажды сможет встать на ноги». Все эти установки эгоистичны: стоять на своих ногах. Ты полагаешь, что мои саньясины стоят на моих ногах? У меня двести тысяч саньясинов. Они растопчут меня, если встанут на мои ноги.

И ты говоришь, что они не уверены. Определенно лишь невежество, тупость, а в мудрости никогда нельзя быть уверенным.

Лао-Цзы говорит: «Мудрец ходит так, словно преодолевает очень холодный ручей». То есть он идет осторожно, колеблясь, неуверенно. Ручей очень холодный, как лед, а дно неизвестно. Кто знает? На следующем шаге вы можете провалиться в глубокую яму или споткнуться. Мудрец ходит очень осторожно, бдительно.

Лао-Цзы также говорит: «Все уверены, только не я. Кажется, что все абсолютно убеждены во всем на свете, и только я один стою на распутье». Такие слова произнес один из самых значительных людей из всех, которые когда-либо ходили по земле.

Если мне придется выбирать между Буддой, Заратустрой, Иисусом, Магометом, Махавирой и Лао-Цзы, лишь кого-то одного из них, то я выберу Лао-Цзы, поскольку никто ближе него не выражал истину.

Разве можно быть уверенным в истине? Истина огромна, истина бесконечна. Если вы уверены, то демонстрируете свою глупость. Вы можете быть уверены в мелочах, но не в отношении безграничности, бесконечности, вечности.

Люди теряют себя; у них не возникает вопрос о том, как встать на ноги. Это не означает, что они стоят на чужих ногах. Разумеется, они стоят на своих ногах, но теперь они не отождествляют себя со своими ногами, они принадлежат всему существованию. Они сами принадлежат бытию. Поэтому ни один их моих саньясинов не скажет этого.

Рами, ты говоришь: «Мне кажется, твои саньясины впали в большую зависимость от тебя и ашрама». Это не чувство, а логическая догадка. Ты просто ткнула пальцем в небо и решила, что это логично!

Если бы только император By, подумал: «Бодхидхарма не мудрый, абсолютно незнающий. Он не может с уверенностью сказать, что знает себя. Что же еще он может знать?»... Но он ушел, значит он был очень рассудительным человеком.

Итак, ты рассудительная. Император недопонял мастера, как и ты. Поэтому я попросил тебя первым делом поучаствовать, погрузиться глубоко в это явление, пережить его изнутри, и тогда ты узнаешь, что никто не зависит от меня. Здесь нет зависимых людей, потому что никого нет. Разве человек может зависеть, если его нет? Меня здесь нет, как и моих саньясинов – кому от кого зависеть? Я растворился в существовании, и они растворились, исчезли.

Но стороннему наблюдателю это покажется... И я понимаю трудность стороннего наблюдателя, потому что это умозаключение будет логическим: люди становятся зависимыми. На самом деле, быть независимым отвратительно, и быть зависимым не менее отвратительно. Не быть – вот единственное прекрасное переживание.

Саньясин не бывает ни независимым, ни зависимым. Его просто нет, ведь он стал частью органического единства существования, восторженного празднования целого.

Ты говоришь: «Пока они здесь, им хорошо, но стоит им уехать, и они утрачивают почти всю пользу». Откуда тебе знать? Ты ездила за моими саньясинами? Рами проделала огромную интеллектуальную работу.

Поезжай вслед за моими саньясинами!

Одна из моих самых близких саньясинов Тиртха уезжает а Англию. Поезжай за ним. Другой мой близкий саньясин Аджит Сарасвати уезжает в Тель-Авив. Поезжай за ним. Там ты увидишь, потеряют они что-то или нет. Ты удивишься тому, что они все время получают пользу. Я посылаю их сам намеренно, чтобы они получили пользу, так как здесь все настолько очевидно, что человек склонен принимать нечто за само собой разумеющееся, склонен забывать об этом.

Тиртха, возвратившись в безумный Лондон, почувствует свое состояние по контрасту. Я не очень хочу посылать его, потому что он живет здесь уже много лет. У него слишком плохое здоровье для путешествий. Но для того чтобы получить такой опыт, нужен контраст... Лучшим местом будет Лондон, в котором он жил когда-то, чтобы он проявил совсем иное существо. Он будет встречаться с теми же людьми, посещать прежние места и сможет понять свое состояние по контрасту. Здесь это невозможно. Постепенно он почти исчез. А там он неожиданно поймет, что его больше нет. Лондон есть, а его уже нет.

Рами, не надо просто предполагать. Поезжай вслед за моими саньясинами. Но если тебе действительно этого хочется, то спроси меня, за кем поехать. Многие люди стали саньясинами случайно. Они просто приехали к кому-то в гости и решили принять саньясу неожиданно, по прихоти. А здесь очень легко решить стать саньясином, без подлинного понимания, настоящей вовлеченности. В душе они знают о том, что откажутся от саньясы сразу же, как только покинут ашрам. Если вы последуете за ними, то увидите, что их саньяса зависит от моего присутствия.

Не следуйте за случайными саньясинами. Некоторые люди стали саньясинами случайно, чтобы посмотреть, в чем она заключается, немного поразвлечься. Они не искренни, они не могут почувствовать вкус. До тех пор, пока вы не захотите принять посвящение в самом своем сердце...

Тысячи моих саньясинов работают по всей земле, и все они растут. Они не могут потеряться, потому что вопрос не в пользе: если вы что-то приобретете, то можете и потерять. Здесь вы теряете! Вы теряете всё. Я ничего не оставляю в вас, что вы можете потерять где-либо еще. Я скрупулезно выполняю свою работу. Я приканчиваю вас без остатка! Что же вам еще терять независимо от того, здесь вы или где-то еще?

Да, где-то еще вы лучше осознаете прекрасное преображение, которое случилось с вами. Поэтому иногда я посылаю своих людей. Для них это хороший опыт.

И ты спрашиваешь: «Ты готовишь их к неизбежному будущему?» Я никогда не встречал будущее. С какой стати я должен готовить их к тому, чего сам никогда не встречал? И мне известно о том, что они также никогда не встретят будущее.

Ты заявляешь: «Будущее существует». Ты говоришь ерунду. Существует только настоящее.

Ты замечаешь: «Большинство саньясинов проживут еще лет тридцать или сорок». Если ты можешь жить в этом самом миге в полной мере, то следующий миг наступит теперь, и очередной миг также наступит теперь. Всегда есть только настоящее, а завтрашний день никогда не наступает.

И почему тридцать, сорок лет? Мои люди будут жить вечно. Они нашли вечность, а это не будущее, а настоящее. Поэтому я готовлю их к настоящему, а не к будущему. Но меня может понять только тот, кто стал саньясином.

Раджниш, я ничем не интересуюсь, мне все кажется бессмысленным. Ничто не волнует и не вдохновляет меня. Я не чувствую жизненную силу, и вдохновение. Всю жизнь я был таким. Почему я должен практиковать что-либо, если меня ничто удовлетворяет? Я все время пытаюсь радоваться, притворяюсь взволнованным, заинтересованным, полным жизненной силы. Я всегда пытаюсь быть отважным, избавляться от своих страхов. Но ради чего? Я пытался внушать себе, что моего «я» нет, но даже такое чувство у меня не возникало.

Раджниш, где я?

Девагьян, наверно, ты еврей? Ты задал абсолютно еврейский вопрос.

Ты говоришь: «Я ничем не интересуюсь». А чего ты хочешь? Чем ты хочешь интересоваться?

Малыш Мойша спросил отца: «Папа, как сказать на идише: стопроцентная прибыль?»

«А это уже идиш», – ответил отец.

Стопроцентная прибыль и есть идиш!

Мойша упал за борт, и его тотчас же проглотила акула. Пассажиры пытались спасти Мойшу, поэтому стали бросать в акулу апельсины и ящики. Повар вышел из камбуза, подождал, когда акула приблизится к борту, и бросил в нее кухонный стол. В конце концов акулу убили.

Когда акулу втаскивали на палубу, все пассажиры взволновано кричали. Ей тотчас же вспороли брюхо. Мойша, живой и невредимый, сидел за кухонным столом, на котором стояли ящики с апельсинами. Не теряя ни минуты, он начал торговать!

Девагьян, ты говоришь: «Я ничем не интересуюсь, мне все кажется бессмысленным». А разве что-то должно быть осмысленным? Почему ты полагаешь, что нечто должно быть осмысленным? Само это ожидание приносит тебе неприятности. Смысла нет. На самом деле, благодаря отсутствию смысла как раз возможна радость. Благодаря отсутствию смысла возможна игра. Благодаря отсутствию смысла возможен танец.

Слушайте птиц. Вы полагаете, что у них есть какой-то смысл? У них нет никакого смысла! Почему смысл непременно должен быть? Посмотрите на деревья, цветы, звезды. Разве у них есть смысл? Но почему он должен быть?

Однажды, когда Пикассо писал свою картину, к нему пришел друг. Какое-то время он смотрел на картину, а потом сказал: «Я не вижу в твоей картине никакого смысла».

Пикассо отвел друга в сад и показал ему на куст с цветами розы. Он спросил: «Ты видишь какой-нибудь смысл в этих розах? Если розы не обязаны быть осмысленными, тогда почему такими должны быть мои картины? Мне просто нравится писать на холсте. Если кто-то получает о них удовольствие, хорошо. Если же они никому не нравятся, это их дело. Но я просто наслаждаюсь самим творчеством. Я рисую яркими красками и получают от этого удовольствие».

Вы слышите отдаленный зов кукушки. Вы замечаете красоту ее песни? Вы никогда не спрашиваете о смысле, о чем он поет. Ни о чем! Это просто абракадабра. Ей нравится петь от избытка радости.

Дети бегают туда-сюда. Они взволнованы. Вы полагаете, что в их беготне есть какой-то смысл? Вам кажется, что они де-то нашли бриллианты? Ничего особенного, они нашли какой-нибудь цветной камень или мертвую бабочку, или собрали ворох опавших листьев, подняли с берега моря ракушки. Но они очень радуются.

Блаженству не надо укореняться в осмысленности. На самом деле, сама мысль о смысле разрушает блаженство. Когда вы начинаете искать смысл, то становитесь расчетливым, рассудочным вы теряете свое бытие. Тогда вы будете очень беспокоиться, потому что все будет лишь разжигать в вас жажду заполучить еще больше.

Скажем, вы задаете вопрос: «Почему Бог сотворил мир? Какой в этом смысл?» Даже если какой-нибудь болван ответит вам... А в мире много глупых теологов, которые пичкают вас всевозможными ответами, так как всякий спрос рождает предложение. Болваны спрашивают, болваны отвечают.

Но любой смысл, который можно озвучить: Бог сотворил мир потому-то... Индуисты говорят, что Бог сотворил мир, потому что ему было скучно. Такое объяснение кажется полным смысла. Вы можете понять его: когда вам одиноко, вы начинаете чем-то заниматься. Вы перечитываете газету, которую уже успели прочесть три раза, или настраиваете радиоприемник, который и так идеально работает. Вы должны что-то делать, иначе почувствуете бессмысленность своей жизни.

Итак, Бог чувствовал бессмысленность своего существования, поэтому начал творить мир. Но весь вопрос заключается в том, почему в определенный момент он начал творить мир? Чем он занимался до того?

Христиане говорят, что Бог сотворил мир ровно за четыре тысячи лет до рождения Иисуса Христа. Разумеется, он сотворил мир в понедельник, потому что неделя начинается с понедельника. Если сложить годы до и после нашей эры, то получится всего лишь шесть тысяч лет. А чем же он занимался всю вечность? Просто влачил жалкое существование? И если он умудрялся не скучать всю вечность, то мог бы эти шесть тысяч лет обойтись без творчества, потому что эти годы – ничто по сравнению с вечностью. Это даже меньше шести секунд...

А если ему пришлось вторить мир, тогда почему он создал мир таким? Может быть, ему было скучно, но почему так много людей должны страдать из-за него? Пусть он скучает, он может наложить на себя руки со скуки. Но почему такое множество народа должно страдать из-за него? А как он чувствует себя сейчас? Прекрасно? С тех пор его так и не видели. Говорят, что Бог, создав женщину, сразу же убежал, отрекся от мира Наверно, он испугался. Женщина была его последним творением. Сначала он создал мужчину, а затем женщину. С тех пор никто ничего не знает о нем. Может быть, он практикует где-то аскезу, потому что он так нагрешил!

Субхути рассказал мне о том, что польский папа Римский на Филиппинах встретился с кардиналом Сином, архиепископом Филиппин. Ничего себе имечко! Син! (sin – грех, англ.; прим. пер.) Замечательная встреча.

Наверно, Бог наложил на себя епитимью, постится, стоит на голове, выполняет упражнения йоги, пытается избавиться от дурной кармы, которую собрал, сотворив мир. Но может ли он разрушить мир? Может ли он сказать: «Слушайте! Да настанет конец света!» Так, вначале он сказал: «Да будет свет!», и вспыхнул свет. Разве он не может объявить о воцарении тьмы? Ведь тогда наступит тьма.

Разве Бог онемел? Должно быть, он немой с самого начала, иначе для чего ему создавать этот мир? В нем так много несчастий и страданий; каждый человек пытается избавиться от своих горестей.

Даже Девагьян чувствует, что у него нет жизненной силы и вдохновения. Какой мир создал Бог? Он должен был поучиться у грека Зорбы, у которого было много жизненной силы и вдохновения. Бог должен был поучиться смеху до того, как приступить к сотворению мира. Он создавал мир слишком серьезно. Недостаток Бог заключается в том, что он слишком серьезен.

Девагьян, ты говоришь мне, что ничем не интересуешься. Я тоже ничем не интересуюсь. Но я не вижу в этом никакой трудности. На самом деле, после того, как я утратил интерес ко всему на свете, я стал глубоко радоваться. Теперь каждый миг я шучу. Все мне кажется смешным, и я могу бесстрашно шутить о Боге, потому что не вижу к тому никаких препятствий.

Одно точно: если я когда-либо встречу Богу, то больно стукну его по голове и скажу: «Зачем ты создал мир? Почему ты создал Девагьяна? У него нет жизненной силы и вдохновения, его ничто не может взволновать!»

Меня тоже ничто не волнует. Нас с Девагьяном ничего не выводит из себя. Его ничто не возбуждает... Девагьян, ты без пяти минут просветленный. Именно так человек достигает просветления. Если делать нечего, остается только достичь просветления. Человек думает: «Стану я просветленным. Я не ощущаю в себе жизненной силы, вдохновения, волнения, возбуждения, энтузиазма... Почему бы мне ни достичь просветления?»

Именно там я сам стал просветленным. Однажды я увидел, что мне больше ничего не остается. Поэтому я сказал: «Хорошо бы сейчас достичь просветления. Все закончилось, завершилось. Я могу достичь просветления и успокоиться». Я остаюсь просветленным, потому что ничто не могло сбить меня с этой мысли».

Жизнь в самом деле бессмысленная, но именно поэтому ею можно наслаждаться. Если вы начнете спрашивать о смысле, то живете себе неприятности. Целуя женщину, вы первым дело думаете: «Какой смысл в поцелуях?» В них нет никакого смысла.

Во многих дикарских племенах люди никогда не целовались, они просто трутся носами. Вам это кажется глупым, а они считают глупыми поцелуи. Мне кажется, они правильнее ведут себя с точки зрения гигиены, лучше тереться носами. Соприкасаться губами опасно. А французский поцелуй очень опасен! Исследовать рот партнера языком бессмысленно. Вы ничего не найдете, поверьте мне. Это пустой труд. Вы можете найти там лишь несколько болезней, вы просто обменяетесь множеством вирусов. Говорят, что в одном поцелуе миллионы вирусов.

Если люди жили много веков без поцелуев, то неужели вы не можете обойтись без них? Если бы от поцелуя был какая-то польза, то первобытные люди применяли бы его. Если вы обходились трением носов... Будь в этом методе какой-то смысл, вы открыли бы его. На самом деле, смысла нет. Все дело в желании ума.

Есть ли смысл в чем-либо? Если вы начнете спрашивать об этом, то непременно утратите все вдохновение, всю жизненную силу. Утром вы просыпаетесь и задаете себе вопрос: «Зачем я встал? Какой в этом смысл? Я встаю по утрам вот уже тридцать, сорок, шестьдесят лет. Какой в этом смысл? Я встаю каждое утро, но ничего не происходит. И надо снова ложиться спать. Если вы в очередной раз легли в постель, то почему бы вам ни остаться там? Вы утратите жизненную силу, вдохновение. Спрашивайте в отношении всего, зачем вам этим заниматься, какой в этом смысл.

Девагьян, спрашивай вот так на протяжении суток. Разумеется, тебе останется лишь совершить самоубийство. Но помни о том, что ты должен задать себе тот же вопрос: «Почему я должен совершить самоубийство? Какой в этом смысл?» Это спасет тебя.

Если вы будете задавать глупые вопросы, то разрушите свою жизнь. Я пытаюсь указать на то, что весь вопрос о смысле глуп. Радуйтесь, любите, пойте, танцуйте! Если смысла нет, то почему бы просто ни радоваться? Если бы смысл был, это означало бы, что жизнь машинальна.

У автоматов есть смысл. У автомобиля есть предназначение, потому что он перевозит вас из одного места в другое. У еды есть смысл, как и у дома (он защищает вас от солнца и дождя), как и у одежды, но у жизни нет смысла. Поэтому жизнь это свобода. Смысл станет тюрьмой, пленом. Только у машин есть смысл, а у человека его нет.

Но для этой свободы... Когда вы откажетесь от бесполезной идеи смысла, то ощутите абсолютную свободу. А у этой свободы будет жизненная сила и вдохновение.

Ты говоришь, что всю жизнь так чувствовал. Довольно! Ты достаточно жил по-своему, теперь же испытай мой метод. Ты испытал свой метод, ступай же по моему пути. Забудь о смысле и начни жить бессмысленно. Совершай бессмысленные поступки и смотри, что происходит. Ты сразу же станешь живым, полным беспредельной жизни, потому что у жизни нет смысла. И в тот миг, когда ты теряешь смысл, ум исчезает и жизнь овладевает тобой.

Ты говоришь: «Почему я должен практиковать что-либо, если меня ничто удовлетворяет?» Не то чтобы тебя ничто не удовлетворяло. Все дело в том, что твое «почему» создает неприятности, приносит беды миллионам людей. По сути, все так называемые религии занимаются такими же глупостями, как и ты. Они постоянно спрашивают, почему.

У Тургенева есть замечательный рассказ.

В одной деревне жил человек, которого считали болваном. Вся деревня смеялась над ним. Даже когда он говорил что-то серьезное, над ним смеялись, его речи считали идиотскими. Люди были убеждены, что любое его высказывание тупое. И болвану это надоело.

Мимо деревни проходил какой-то старец. Болван пошел к нему, упал на колени и сказал: «Спаси меня! Вся деревня считает меня глупцом. Как мне избавиться от ярлыка деревенского дурачка? Все крестьяне говорят мне в глаза, что я глуп».

Старец ответил: «Все очень просто. Семь дней ничего не говори, чтобы никто не мог назвать тебя болваном. Лучше начни спрашивать людей, почему так, почему сяк. Если кто-то скажет, что роза прекрасна, спроси его, почему она прекрасна, на каком основании он говорит это. Потребуй от него доказательств. Тогда этот человек будет выглядеть болваном, ведь никто не может доказать такие вещи. Если кто-то скажет, что вечер хорош, что в небе полная луна, не теряя ни секунды, сразу же спроси его, почему он так решил. Семь дней ничего не говори, чтобы у людей не было возможности потребовать у тебя какие-то разъяснения. А сам жди, когда что-то сделает утверждение, и требуй причину. Если кто-то говорит, что Пушкин талантливый поэт, спроси, с какой стати. Заяви, что Пушкин писал глупости, никчемные стишки, что ты не видишь в его поэзии красоты и высоты духа».

Семь дней этот болван вел себя так, как посоветовал старец. Все жители деревни не могли надивиться на него. Своим видом он словно говорил, что его окружают одни лишь болваны. Разумеется, все они начали считать его мудрецом. По прошествии семи дней он пришел к старцу в приподнятом настроении. Он сказал: «Я подшутил над ними. Я не думал, что у меня что-то получится, но теперь все жители моей деревни поклоняются мне».

Старец ответил: «Продолжай в том же духе. Они будут поклоняться тебе, потому что есть вещи... По сути, все поистине значимое бесполезно».

Словари называют синонимами слова «значимость» и «смысл», но в жизни они не синонимы, а антонимы. Смысл – от ума, а значимость это естественное явление. Его нельзя доказать, а можно лишь ощутить сердцем. Когда вы чувствуете, что роза прекрасна, это ощущение возникает не в голове, поэтому вы не можете доказать его. Когда вы говорите: «Эта женщина красива», то не можете аргументировать свою позицию. То же самое верно в отношении привлекательного мужчины.

Вы не можете доказать это, поскольку это чувство не от ума, просто ваше сердце начинает биться быстрее.

Знаменитая актриса Сара Бернхардт постарела и поселилась на пятом этаже. В те дни не было лифтов, поэтому людям приходилось подниматься к ее квартире по длинной лестнице. Им приходилось преодолевать пять этажей. Потом гости стояли у ее двери и долго отдувались.

Как-то раз к ней пришла подруга. Она спросила актрису: «Зачем ты живешь на пятом этаже? Разве нельзя жить на первом этаже? К тебе приходит много народа, ты зря мучаешь их. На первом этаже есть свободная квартира. Я могу сейчас же обо всем договориться».

Сара ответила: «Нет, я не могу сделать этого по двум причинам». А надо сказать, что в те времена пятый этаж был последним. Она объяснила: «Во-первых, надо мной только Бог, больше никто. Во-вторых, теперь я уже не молода, и мне нравится слышать, как люди пыхтят. Когда я была молода, у мужчин сбивалось дыхание при виде меня, а теперь то же самое происходит от ходьбы по лестнице. Я не хочу видеть спокойных людей. Когда мужчины отдуваются, когда у них бьются сердца, я чувствую прежний трепет».

Когда ваше сердце трепещет, оно пребывает в совсем другом измерении, а именно в измерении значимости.

Девагьян, если ты можешь отказаться от поиска смысла, то обретешь великое множество значимых переживаний. Но если ты ищешь смысл, то потеряешь всю значимость и никогда не найдешь смысл.

Ум это самое бессильное орудие в мире. Он может создавать машины, может придумывать технологию, может выполнять научную работу, но не может сочинять стихи, любить, давать значимые вещи. Это не работа ума. Для этого у вас существует совсем другой центр, а именно сердце, которое может открыться. Когда лотос сердца открывается, вся жизнь приобретает значение, но я не скажу, что она становится осмысленной. Запомните различие. Я учу вас не смыслу, а значимости.

И ты говоришь, что всегда притворяешься, будто чувствуешь... Вот яды, которые наверняка убивают всякое чувство.

Ты пишешь мне: «Я все время пытаюсь радоваться, притворяюсь взволнованным, заинтересованным, полным жизненной силы».

От одной только этой мысли ты уже признал, что ты мертв, равнодушен, безразличен, бесчувственен, лицемерен. Если ты пытаешься радоваться, это означает, что ты прекрасно осознаешь свою печаль. Ты можешь обманывать других людей, но разве ты сможешь провести себя? Ты пытаешься радоваться. И все-таки ты хорошо понимаешь, что тебе грустно. И каждый раз, когда ты прикладываешь усилия, ты подчеркиваешь свою печаль. Каждый раз, когда ты пытаешься чувствовать, ты еще больше удаляешься от чувства. Каждый раз, когда ты пытаешься волноваться, ты лицемеришь. И ты попадаешь под гипноз речитатива о своей заинтересованности и жизненной силе.

Ты избрал самоубийственный путь. Если ты печален, то будь печальным. В печали нет ничего плохого. Грусти по-настоящему, радуйся. У печали есть своя красота, свое безмолвие, своя глубина. И если ты можешь быть поистине печальным, тогда рано или поздно вы сможешь выйти из этого состояния. Но ты не будешь притворяться, а просто освободишься от печали.

В детстве я любил плавать. Река у моей деревни становится очень опасной в сезон дождей, когда она разливается. Эта река течет с гор, поэтому в ней очень много воды, она прекращается чуть ли не в океан. У нее есть несколько опасных мест, где погибло много людей. Там бушуют водовороты. Если попадешь в него, тебя утащит на дно. Тебя засасывает все глубже. Разумеется, ты стараешься вырваться, но водоворот сильнее тебя. Ты борешься, но сил у тебя не хватает. В борьбе ты теряешь силы и тонешь.

Но я нашел метод, которому все удивлялись. Я прыгал прямо в водоворот и выплывал из него целым и невредимым. Мой метод заключался в том, чтобы не бороться с водоворотом, а сотрудничать с ним. На самом деле, надо помогать ему тянуть вас на дно, чтобы вы не успели потерять силы, просто погружайтесь все глубже. Вы движетесь вниз так быстро, что борьба с водоворотом не возникает.

Водоворот на поверхности широкий, но внизу он очень узкий. Выплыть легко там, где он слаб. Внизу водоворот столь слабый, что вы просто отталкиваетесь от дня и всплываете. Вам не надо бороться с потоком, вы просто выскальзываете. Я научился своему искусству освобождения с помощью этих водоворотов. Я очень многим обязан своей реке.

Затем я стал применять это искусство освобождения в жизни. Если я ощущал печаль, то просто погружался в нее и с удивлением отмечал, что мой метод действен. Если вы погружаетесь в печаль, то вскоре «всплываете» с новыми силами, не чувствуя усталости, поскольку вы не боретесь со своим настроением, не притворяетесь, поэтому и вопрос о борьбе не возникает. Вы полностью приняли свое состояние, всем сердцем. И когда вы полностью принимаете что-то, в самом этом приятии вы преображаете его характер.

Никто не принимает печаль, поэтому она остается в вас. Примите ее и созерцайте. Самим приятием вы преображаете ее качество. Вы привнесли в нее новый элемент, приятие, что необычно. Принимая печаль, вы начинаете видеть ее красоту. У нее есть красивые стороны.

У смеха нет такой глубины, как у печали. Радость не может быть такой безмолвной, как грусть.

Итак, почему бы нам ни радоваться этим сторонам печали, которые она предлагает вам, чем бороться с ними, притворно вести себя противоположным способом? И помните главный закон, о котором говорил Будда. «Все рано или поздно меняется». Вы просто радуетесь своему состоянию, пока длится печаль, потому что рано или поздно все меняется.

Гераклит говорит: «Невозможно войти в одну и ту же реку дважды. Она все время движется». Жизнь движется как река. Зачем тогда беспокоиться? Если возникает печаль, радуйтесь ей, пока она не исчезла. И скоро она уйдет. И если вам нравится сама суть печали, она наделит вас новой силой, молодостью, радостью. И тогда радость будет естественной и спонтанной.

Ты говоришь, что устал. Ты неизбежно устанешь, потому что ты борешься. Расслабься, освободись, и тогда вся усталость слетит с тебя.

Ты говоришь неправильно. Ты борешься с существованием вместо того, чтобы быть ее частью, радушно принимать его дары, какими бы они ни были... Иногда это грусть, иногда радость, иногда тьма, иногда свет, иногда зима, иногда лето. Радуйся всем временам года! Все сезоны нужны. Нам нужно солнце, дождь, ветер, тьма, свет. По сути, у всего существующее есть свое место в жизни. Используй это, и тогда вы не будешь чувствовать усталость, ощутишь прилив энергии. Ты почувствуешь в себе танец энергии.

Но тебе придется изменить весь свой подход к жизни. Я сообщил тебе именно мое определение саньясы.