Текст книги "Электрическое тело (ЛП)"

Автор книги: Бет Рэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

До того, как она погибла во взрыве с андроидами.

Я прочитываю ту малость, которую нашёл интерфейс. Её звали Эстелла Беллес, и ей было восемь. Я продолжаю изучать фотографию. Теперь я узнаю в женщине из новостных статей её маму – ещё одну жертву взрывов. Беллес и его сын Маркос – тощий мальчик приблизительно пятнадцати лет. Они единственные из семьи, кто остались в живых.

В новостях Эстелла одета в ярко-розовое платье с шоколадным пятном на передничке. Её сфотографировали в полоборота.

«Невинная жертва террористической атаки,»– гласят заголовки.

Это не просто фото девочки, идущей к Триумфальным Башням. Это дочь Представителя. Она не ходила на встречу с Премьер Министром – она шла к своему отцу. И они покидали здание, а не подходили, когда я шла мимо них, значит, у них было достаточно времени на побег. И единственное фото в новостях показывает, как она кружилась, задолго до атаки.

Потому… Потому что у них нет других фотографий. Я закрываю глаза и пытаюсь восстановить в памяти площадь до того момента, когда произошел взрыв. Маленькой девочки там точно не было.

Я сворачиваю новости, и пытаюсь осмыслить все на свежую голову. Если смерть Эстеллы Беллес не была несчастным случаем, это наверняка было убийством. ПМ Янг знала, что Представитель Беллес планировал восстание и, вероятно, уже сотрудничал с террористами. У них не было причин убивать его семью… но, возможно, были у ПМ Янг.

Вздрагиваю при мысли об этом и обхватываю себя руками. Готова ли я обвинить государство в убийстве Белесс, а не террористов? Следовательно, государство использовало террористическую атаку, чтобы скрыть спланированное ими убийство двух невинных людей, включая ребёнка… или же взрыв андроидов изначально был подстроен самим государством.

Я инстинктивно тянусь к наручу, чтобы позвонить Акиле и обсудить с ней мои опасения, как я делала это всю свою жизнь при любой проблеме. Но останавливаюсь. Благодаря Джеку я даже не знаю, могу ли теперь доверять своей лучшей подруге.

Едкий запах сожжённого метала проникает в мою комнату, он исходит от остатков второй половины дома. Роузи не взорвалась вместе с другими андроидами. Она сломалась позже – потому что она была занята взломом системы интерфейса. Взрывающиеся андроиды по всему городу были отличным отвлекающим маневром для всех, включая нас, пока взламывали интерфейс.

Был ли взрыв андроидов прикрытием для террористов, чтобы они смогли украсть мамины данные, или это государство пыталось припугнуть Представителя Беллеса?

Но, без сомнения, война продолжается.

И я больше не уверена, что нахожусь на правильной стороне.

Глава 27

Я накидываю на плечи свою сине-коричневую защиту из дамасской ткани, не смотря на то, что она еще не остыла. Краем глаза я улавливаю мерцание справа от себя, и подбираю цифровую фотографию в рамке, которую храню у кровати. На ней мы с Акилой плаваем, тем летом нам исполнилось по двенадцать. Акила заставила свою маму заснять этот момент, потому что мы устроили соревнование, и эта запись была бы свидетельством её неминуемой победы надо мной. Но всё закончилось иначе.

Мы плыли и плыли по морю, заплывая все дальше, чем когда-либо ранее. Акила была намного быстрее меня, но я была выносливее, так что, в конце концов, мы были наравне.

– Погоди, остановись! – прокричала Акила, переставая плыть. Мы были так далеко от берега, что волны казались лишь тихим плеском. Акила откинула голову назад и закрыла глаза от слишком яркого солнца.

Я подплыла и натолкнулась на неё, от чего она удивлённо вскрикнула. Мы засмеялись и начали брызгаться, а затем Акила оглянулась на берег.

– Мы заплыли так далеко, – сказала она.

Её волосы расплывались в воде, а крошечные капли, словно кристаллы, были спрятаны в плотных локонах. Она замечает мой взгляд и, взмахивая головой, окатывает меня водой.

Я подпрыгиваю, чтобы получше разглядеть берег. Её родителей едва видно на скалистой береговой линии. Это место сплошь усыпано камнями и раньше было известно, как Лазурное Окно. Один из родителей, наверное папа, машет нам.

– Давай не будем возвращаться, – предлагает Акила.

Она качается на воде, после чего переворачивается на спину и растягивается.

– Давай, – соглашаюсь я, и, следуя её примеру, откидываю голову назад и позволяю телу всплыть на поверхность.

– Я имею в виду никогда.

Приподнимаю голову над водой, чтобы видеть её. Акила могла перейти от веселья к серьёзности без предупреждения. Её отец только что оставил семью, а мать поговаривала о переезде в район Фокра. Я никогда там не бывала, но этот район располагался в нижней части города, в бедном секторе. Мои родители предупредили меня, что если они переедут, Акиле придётся самой навещать меня. Мне будет запрещено приезжать к ней.

– Закрой глаза, – попросила она.

Я молча выполняю её просьбу.

– Хорошо, не правда ли? Притворяться, будто бы мы здесь в безопасности. Только солёная вода и мы, двое, навсегда.

Я украдкой кидаю на неё взгляд. Сейчас она кажется свободной. Моей маме уже диагностировали болезнь Хебба, но она пока ещё не причиняла вреда. Даже не смотря на то, что я знала, что такое страх и потеря, я также знала о сильной любви и о безопасности моих родителей. Думаю, именно тогда я и осознала, что у Акилы этого не было. Её отец ушёл, и даже прежде её родители часто ссорились. Акила осталась с беспокойным, разбитым родителем и долгом, который вынудил её отдалиться от меня. После того, как её девушка порвала с ней, я была одной из немногих, кто у неё остался.

– Мы продолжаем отправлять колонии в космос, – говорит Акила, – и даже не знаем, что находится на морском дне.

– Но мы знаем, – возражаю я. – Рыба и всякое такое прочее.

Акила смеётся.

– Мы почти не исследовали море. Есть места настолько глубокие, что свет никогда не проникает туда, – она вздыхает. – Я бы хотела оказаться в таком месте. Я бы хотела опустится вниз, ниже, ещё ниже, и увидеть, что спрятано там, на дне.

Море – опасное место, потому что оно заставляет поверить в вечность. Я оглядываюсь на береговую линию, где тяжёлая валуны загромождают берег, как напоминание об атаке времен Гражданской войны. Из сотен тысяч людей, убитых на войне, большинство погибли и исчезли под покровом моря. Я отталкиваю воду и медленно разворачиваюсь так, чтобы остров находился позади меня, а все, что я могла видеть, были лишь сине-зелёные воды. Море безгранично. А мы – крошечные, почти невидимые пылинки. Оно запросто может поглотить нас. Мы меньше ярких звёзд в ночном небе, по сравнению с бескрайностью моря.

И именно в этом крошечном месте, едва заметном пятне, Акила чувствует себя в безопасности.

Возможно, быть в одиноком море, с его неизведанными глубинами и цепкими волнами, на самом деле безопаснее, чем на земле, где есть люди, зло и смерть.

Глава 28

На следующий день город погрузился во мрак. Самодельные чёрные флаги украшают окна магазинов, повсюду свидетельства произошедшей атаки: это не только дыра в моей квартире или выжженные следы от взрыва, но и разбросанный по улицам мусор – андроиды больше не убирают дороги; больше не торгуют уличные продавцы; в Цетральных Садах, где обесточили всех продавцов-андроидов – царит хаос. Люди мельтешат по центральной площади, ожидая, когда разорённые рабочие выпустят билеты для лифта.

Общественная лестница располагается у небольшого магазина подарков на краю площади. Двое мужчин, облаченных в чёрную военную униформу, проверяют наручКОМы проходящих по ней людей – теперь это самый востребованный проход с тех пор, как лифты превратились в сущий кошмар. Один из мужчин тормозит меня, заметив зелёную повязку и приняв меня за мальтийку.

– Цель посещения Нижнего города? – грубо спрашивает он.

Я стараюсь быть как можно любезнее: – Моя мама работает в Казино Комино, – лгу я, – ей сказали, что придётся остаться работать на всю ночь, поскольку их андроидов отключили.

Военный пожимает плечами. – Мне жаль, но вам нет нужды спускаться туда. Мы пытаемся ограничить доступ к Нижнему городу. Людям лучше оставаться дома как можно дольше.

– Но ей нужно лекарство! – настаиваю я, – она не сможет проработать без него всю ночь.

Я шарю в карманах. У меня всегда есть парочка таблеток мофема на случай, если у мамы случится приступ на улице. Такое случалось, но очень редко.

Военный выхватывает флакончик из моих рук и изучает бирку. Его лицо бледнеет.

– У вашей матери заболевание Хебба? – осторожно спрашивает он. Я киваю. Слёзы, выступившие на глазах, – искренние. На свете нет ничего хуже чужой жалости.

– Сочувствую, – говорит военный, возвращая мне флакон, – проходите.

Я бросаюсь к двери, убирая таблетки в карман и взбегая по ступеням. Здесь намного больше людей, чем я ожидала. Заброшенная лестница покрыта грязью и влагой, а голоса людей и громкий топот эхом отзываются от стен. После утренней атаки туристы лишь хотят вернуться в свои отели в Нижнем городе.

Верхний город возвышается над морем практически на четыре тысячи пятьдесят метров – сравниваясь по высоте с восстановленным Эмпайр-стейт-билдинг в Нувэ Йорке. Самая большая из Триумфальных Башен, стоя на ее смотровой вышки, вы оказываетесь почти в ста метрах над уровнем моря. На такой высоте можно разглядеть южное побережье Африки, если использовать телескопы или скачать бот-приложение для глаз.

В любом случае, даже несмотря на то, что Нижний город находится столь далеко, спуститься к нему по лестнице вполне возможно. Но не прошла я и полпути, как мои ноги взвыли от усталости. Кругом туристы и прочие прохожие сидят на ступеньках, вытянув ноги и тяжело дыша. Я пробираюсь вперёд. Мне нужны ответы.

Лестничная шахта встроена в колонны, что служат опорой для моста Верхнего города, и хотя окна здесь есть примерно на каждом этаже, они едва ли пропускают свет, отражающийся от потолка Нижнего города с солнцезащитным покрытием. Если наверху лестницы пахло затхлостью, то теперь меня сводит с ума запах пота. Футболка прилипает к телу, и мне остаётся только мечтать, чтобы море оказалось достаточно чистым, когда я, наконец, спущусь вниз и нырну в него. Выползая через дверь на причал, оглядываюсь на сотни ступеней, по которым только что спускалась.

Я очень-очень сильно надеюсь, что к тому времени, как я разберусь с Джеком, лифты починят, потому что я ни за что в жизни не стану подниматься по этим ступеням. Лестница вывела меня на западную часть пристани. Огромный экран позади доков высвечивает непрерывный поток новостей, снимки жертв крупным планом до катастрофы, журналистов, пытающихся предугадать реакцию правительства, печальные показания очевидцев.

И каждую секунду транслируют фотографию Эстеллы Беллас. О том, что она – дочь представителя, умалчивалось. Это было бы крайне ошеломительной новостью, однако кто-то позаботился о том, чтобы её личность оставалась в секретей. Интересно, неужели это тоже часть плана. Скрыть имя девочки, погибшей во время атаки, умолчать некоторые факты. Она могла быть кем угодно. Даже вашей дочерью.

Разве это не терроризм? Заставлять людей испытывать ужас? Все вот эти манипуляции. Словно военная пропаганда.

Нижний город заметно опустел. Видно большинство людей расходится по домам, и хотя авиарейсы отложены, а морское сообщение не работает, некоторые люди по-прежнему бродят по док-станции, направляясь к границе города. Каникулы никто не отменял. Всегда найдётся время для шоппинга.

Я ускоряю шаг, а ближе к центральной площади перехожу на бег. Странно видеть улицы без андроидов. В Нижнем городе их всегда было меньше – это производит на туристов большое впечатление – но чтобы их не было совсем…

Механические голуби теперь высиживают на пустых местах, где раньше были андроиды и толпы туристов. У Верхнего города есть множество способов, как проследить за безопасностью граждан. На потолке с солнцезащитным покрытием есть камеры – записывающие устройства, настолько маленькие, что их просто не увидеть невооружённым взглядом, спрятаны в каждом уличном фонаре. И, конечно же, не стоит забывать о трекере в моём наруче. Государство ежеминутно знает, где я нахожусь. Механические голуби спроектированы таким образом, чтобы город напоминал Старую Венецию, но их глаза записывают всё, что они видят, ещё один трюк государства по поддержанию безопасности. Они оборудованы лучше, чем обычные трекеры и сканеры. Случись какая беда – слишком большое скопление людей, нарушение порядка, серия краж – механические голуби сразу слетаются в это место. Их присутствие также опасно, как и записывающие устройства. Они – постоянное напоминание о том, что государство наблюдает за нами.

Я перехожу на шаг. Дюжина, две дюжины – все сорок механических голубей поворачивают металлические головы на меня. Мне кажется, что там, высоко наверху, на крыше, голуби настоящие, а конкретно эти – нет. Они наблюдают за мной. Записывают. Меня.

Я пытаюсь внушить себе, что это просто паранойя. Учитывая недавнюю атаку, конечно, меры безопасности сейчас повышены. Но их стеклянные глаза сосредоточены именно на мне, и я не могу от них избавиться.

Я мысленно всё прокляла. Я ничего плохого не сделала… но, чувствую, Джек сделал. Мало того, что он дезертир, так если ещё и окажется, что он связан с террористами, подстроившими взрыв андроидов, то он представляет большую опасность. И я не хочу, чтобы государство добралось до него раньше меня, и уж точно не хочу, чтобы государство посчитало меня его сообщницей, если он действительно террорист, каким я его подозреваю.

Я забегаю в ближайшее здание. Какой-то стеклодув демонстрирует своё мастерство маленькой группке туристов, которых, похоже, ничуть не смущает, что вся андроидная система в Мальте сломалась. Поразительно, как люди умудряются игнорировать угрозы окружающего мира, просто притворившись, что их не существует. Я смотрю на них с отвращением. Как они могут просто… просто стоять здесь? Это кажется настолько неправильным.

Одна из женщин, очевидно почувствовав на себе мой презрительный взгляд, оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Мы встречаемся взглядами. И я вижу её страх, который так противоречит действиям. Она опускает руку на плечо маленького мальчика – своего сына. Настолько крепко сжимает его, что он корчится от боли.

Она знает об атаке. Конечно же знает, все знают. Но она должна двигаться дальше, жить своей жизнью. Ей придётся притворяться – ради сына. Может, если она будет достаточно хорошо играть свою роль, то и сама поверит, что этот мир безопасен для него.

Я ухожу из демонстрационной комнаты, пряча лицо. Отсюда есть проход в магазин подарков – ну, конечно же, – я прохожу дальше, расталкивая туристов в магазине. Здесь есть несколько работ настоящего искусства – круговорот цветных блестящих кристаллов. Но есть и целый ряд прилавков с абсолютно одинаковым содержимым: стеклянная роза, стеклянная лошадь, миниатюрная стеклянная статуэтка Триумфальных Башен. Вот что в основном покупают туристы, и всё это изготавливается на фабриках андроидами и машинами в южном конце Мальты, далеко от посторонних глаз.

– Здравствуйте, – приветствует меня одна из продавщиц, когда я пролетаю мимо неё, едва не опрокинув по пути к выходу полку с хрупкими статуэтками. Оказавшись на улице, сразу замечаю, как три головы механических голубей оборачиваются на меня, тогда я проскальзываю в следующий магазин. Несколько женщин сидят в креслах у окон, плетя изысканные кружева. Ещё одно шоу для туристов – все товары на столах этого магазина заводского приготовления.

– Кажется, у вас продаются джеммеры (Прим. перев. *Джеммер – глушитель, подавитель GPS сигнала)? – спрашиваю я у продавца, больно ударяясь бедром об угол сенсорного стола, маневрируя сквозь толпу в демонстрационной комнате. Девушка удивленно подняла брови.

– Я просто… пытаюсь встретиться с парнем, но не хочу, чтобы об этом узнала моя мама, – добавляю, смущенно опуская взгляд в пол, надеясь, что выгляжу влюблённо.

Один из огромных недостатков наручей таков, что у родителей есть доступ к гео-локатору, до тех пор, пока вы не достигнете совершеннолетия. Маме навряд ли придёт в голову такая мысль, но это хорошее оправдание.

Продавщица кривит губы.

– Мы такого не продаём. Это незаконно, – говорит она, заходя за прилавок. Она открывает панель сзади витрины и выдвигает тонкую подставку, спрятанную под чёрной тканью. – А даже если бы и продавали, они стоили бы безумно дорого, – многозначительно добавляет она, поднимая ткань и показывая набор джеммеров. Я указываю на один из самых дешёвых – такой только сможет создать ложную гео-локацию на моём наруче. Продавщица вводит число в свой сканнер – 250 кредитов – после чего протягивает джеммер мне. Не говоря больше ни слова, она задвигает поднос назад в потайной отдел, а я выскальзываю из магазина через чёрный ход.

Как только открывается дверь, до меня доносится звонкое клацание металлических крыльев. Я прокрадываюсь в общественный туалет, прилепляя тонкий чёрный прямоугольник на запястье. Перед тем как выглянуть из-за двери, мне нужно заплатить пятнадцать кредитов за право помыть руки и остаться здесь насколько я захочу.

– Поторопитесь, – просит женщина в очереди.

Я обмениваюсь с ней местами. На горизонте никаких голубей. Должно быть, джеммер сбил их с пути. Плохие новости: теперь я знаю, что они ищут меня. Птичье преследование было не случайным. Кто-то следит за мной.

Глава 29

С широко распахнутыми глазами я стараюсь держаться поближе к стенам, пока скольжу по переулку к двери с облупившейся краской. Слева от меня плывут лодки луззу. Я стараюсь выглядеть непринужденно, пока они не проходят мимо, затем ныряю в переулок. Сердце дико колотится, когда я сворачиваю за угол к зданию, где я впервые нашла Джека. Прямо напротив крыльца стоит черно-желтый ауто-луззу – катер, запрограммированный, чтобы перевозить туристов с одного адреса на другой без помощи луззольера. Однако он пуст, покачивается на воде, мягко ударяясь о каменный и бетонный фундамент города.

Вот оно. Я знаю. Это определенно дверь Джека – все та же старая бордовая краска, хотя теперь гораздо более поцарапанная и облупившаяся, тот же потускневший дверной молоток, сбитый набок. Я тянусь к нему, разбрасывая мусор на крыльце.

– Я могу отвести тебя туда, куда тебе нужно! – слышу за спиной веселый голос. Я подпрыгиваю от неожиданности и случайно опрокидываю пустую банку. Стекло разбивается о каменную ступеньку.

Но, обернувшись, я никого не обнаруживаю. Только авто-луззу.

– Я могу отвести тебя туда, куда тебе нужно! – снова повторяет электронный голос. Просто реклама. За пятьдесят кредитов лодка автоматически доставит меня в любую точку Нижнего города.

Я хватаю серебряное кольцо дверного молотка и позволяю ему стукнуть в деревянную дверь. Никто не отвечает. Я кручу ручку. Заперто.

– Я могу отвезти тебя туда, куда нужноооооо!

Лодка подпрыгивает, кажется, издеваясь надо мной. Я понятия не имею, что на самом деле собираюсь сделать – проклясть лодку? Но почти добравшись до нее, я уже практически готова заплатить, лишь бы она просто убралась отсюда.

И затем я замечаю глаза.

Все лодки луззу раскрашены гигантскими глазами на носу – традиция, оставшаяся с давних времен, которая нравится туристам. Но это… это настоящие глаза. Или, по крайней мере, механические. Я наклоняюсь ближе, почти ложусь на теплый бетонный выступ у воды, вглядываясь в электронный глаз. Линза за стеклом расширяется, уставившись на меня.

– Идентификация: Элла Шепард. Борт доставит вас туда, где вам нужно бы-ы-ыть.

Отползаю назад; я даже и не заметила, что электронный глаз просканировал меня, пока я смотрела на него. И он каким-то образом узнал меня.

Лодка луззу продолжает повторять свое сообщение. Я оглядываюсь здесь больше никого нет. Часть меня хочет сесть в лодку – может, это приведет меня к ответам, которые я так отчаянно ищу. Но я не могу ей доверять. Я оглядываюсь на дверь, которая когда-то вела в дом Джека Тайлера. Джек Тайлер – человек с золотой булавкой в виде шмеля. Кувшин с медом, который был на днях у двери, тот, который сейчас пуст, и ничего, кроме битого стекла на ступеньках. Черно-желтые полосы на лодке и то, как запрограммированный голос произносит «би-и-и-и-и». Пчела. Пчела.

Эта лодка от Джека.

Я стою на краю дорожки, одной ногой уже переступив через борт черно-желтой лодки. Я понятия не имею, куда она меня привезет, будет ли это безопасно, и было бы так глупо просто попасть внутрь и узнать. Но если я сейчас позвоню ПМ Янг, она пришлет копов. Если Джек увидит копов, он больше никогда мне не поверит. Эта лодка может не привести меня прямо к Джеку – это может быть только первый шаг на карте сокровищ, где он зарыл золото.

Кроме того, я больше не уверена, что могу доверять ПМ Янг.

Я позволяю своему телу сместиться и забираюсь в лодку. Как только я сажусь, пропеллеры мотора начинают взбивать воду. Я немедленно начинаю программировать манжету. Я не хочу, чтобы тот, кто следит за мной, нашел меня, поэтому я держу джиммер включенным… но в то же время я не совсем уверена, во что ввязываюсь. Я настроила манжету, чтобы запрограммировать мои наноботы на запись всего, а затем сделала сообщение системы сигнализации – если я не выключу его через час, все, что было записано, отправится прямо в манжету мамы, и мисс Уайт, на всякий случай.

Авто-лодка несет меня вниз по водным путям, в них настолько тесно, что я могу коснуться каменных стен по обе стороны от меня. Мимо проплывает мусор, ударяясь о деревянные борта лодок. Здания вокруг нас не имеют богато украшенных фасадов; вот что находится за красивой маской города.

Я ахаю, хватаясь за борта лодки, когда она покидает главные водные пути города и набирает скорость. Мы пересекаем Большой канал – отрезок воды, отделяющий воссозданный Венецианский город от острова Комино, единственной части Нижнего города, не созданной человеком. Но вместо того, чтобы повернуть на запад, где находятся Казино Комино и Голубая лагуна, лодка идет на восток. Мы держимся поближе к берегу, как будто праздно бродим вдоль острова.

Лодка замедляет ход, когда мы достигаем южной части острова Комино. Двигатель начинает барахлить, а мое сердце подпрыгивает к горлу, когда лодка скользит за естественным образованием скалы.

– Где мы? – я вздрагиваю, но мой голос затихает. В известняковой стене острова виднеется пещера, арочный зияющий проем. Через мгновение мы погружаемся во тьму.

– Где мы? – снова тихо спрашиваю я, зная, что лодка не ответит. Мой голос звучит странно. Большая часть Нижнего города вызывающая, спроектированная так, чтобы внушать благоговейный трепет и захватывать дух, но именно здесь, в тихой темной пещере, я чувствую благоговение. Это реально. Эта пещера не построена, это как раз то, что бьющиеся о скалы волны создавали столетиями.

Вглядываюсь в темноту. К стене пещеры пристроен небольшой деревянный пирс, а в темноту ползет выщербленная каменная тропинка. Лодка ударяется о пирс, двигатель глохнет.

– Не-ет, – говорю я вслух. Это слишком жутко и слишком опасно. Я ни за что не стану бродить по пустынной пещере в необитаемой части острова, где никто не услышит моего крика.

Лодка, очевидно, не собирается отвечать и не двигается в принципе. Я пытаюсь найти рычаги управления, но я не умею управлять лодкой, даже если бы я смогла разобраться в системе. Луззу покачивается, пока я пытаюсь встать, и я едва не падаю в воду, карабкаясь по сгнившим доскам пирса и громко ругаясь.

Неровные ступени уходят прямо в гладкий известняк, уходя все выше и выше, в темноту. Ступени неровные, и большинство из них изогнуты посередине от многолетнего износа. Вдоль стены вделаны металлические кольца, а между ними натянута колючая толстая веревка в виде импровизированного поручня.

– Отлично, – подвожу итог, глядя в глубину пещеры, где лестница исчезает в темноте. – Что теперь?

Ответ один.

Вверх.

Глава 30

Я использую тусклый свет от манжеты, чтобы осветить себе путь, убедившись, что геолокатор и диктофон все еще включены. Мои бедра кричат на меня, когда я достигаю вершины лестницы. Я толкаю старую сломанную деревянную дверь и вхожу в заброшенное, полуразрушенное здание. Видны едва заметные очертания каменных стен. Солнечный свет льется из трещины в потолке, такой большой, что сквозь нее растет маленькое дерево. А под деревом, прислонившись спиной к стене и наполовину спрятав лицо в тени, сидит Джек Тайлер.

Я пересекаю комнату прежде, чем он открывает глаза, и бью ногой. Джек вздрагивает от неожиданности, и только тогда я понимаю, что он спал.

Спит.

Я слышу движение позади себя и настороженно оборачиваюсь. Из тени появляется крупный мужчина с кожей почти такой же черной, как и его одежда. Он выше шести футов, а его бицепсы размером примерно с мою голову. Рядом с ним, щелкая жвачкой, стоит гораздо меньше в размерах по сравнению с ним белокожая девочка со смеющимися глазами и ухмылкой на губах. На ней желтый сарафан и сандалии на ремешках, которые совсем не скрывают огромное множество татуировок. Яркие краски струятся по ее рукам, и единственное слово каллиграфическим почерком нацарапано у нее на груди тяжелыми чернилами. Понятия не имею, что это значит или даже на каком языке, но это странно зловеще для такой маленькой красивой девушки.

Пока я рассматриваю татуировку анаконды на ее правой руке, та начинает двигаться: голова поворачивается на ее плече и щелкает, обнажая два длинных клыка. Татуировка нанобота.

Джек кивает им, и они молча направляются к двери в дальнем конце комнаты – той, что ведет наружу.

– Значит, ты взял с собой телохранителя? – спрашиваю я.

– Я ждал, что ты начнешь драться, – замечает Джек. – Но пинок – это что-то новенькое.

– Телохранитель, – повторяю я, качая головой. – Ты считаешь меня такой опасной? Он довольно грозный.

– Да, – говорит Джек. – Так и есть.

Я делаю двойной дубль. Девушка оборачивается, продолжая идти к двери, и ухмыляется мне, прежде чем последовать за гигантом. Понятия не имею, где она хранит свое оружие, и не знаю, зачем там ее неуклюжий спутник, и, собственно, выяснять не собираюсь. Они вдвоем выходят за дверь, но дальше не идут. Оглядываясь на них, я проверяю манжету, чтобы убедиться, что она все еще записывает все, что мы с Джеком говорим.

Я поворачиваюсь к Джеку. Я устала. Я так устала: от лестницы, от погони за ним, от попыток все выяснить.

– Вчера андроиды самоуничтожились, – говорю я, сразу переходя к делу.

Лицо Джека мрачнеет. Впервые я замечаю темные круги под его глазами, то, как он сидит, будто он еще более измучен, чем я.

– Да, – говорит Джек, подтверждая мои слова.

– Одним из них был андроид, которого моя мать использует в качестве медсестры, – говорю я. Я заставляю Джека смотреть мне в глаза, почти не моргая. Чем больше я говорю, тем сильнее во мне нарастает ярость. – Моя мать – больна, ты знаешь? Болезнь Хебба.

– Я понимаю, – теперь в его голосе нет улыбки, даже намека на нее.

– Она была в соседней комнате, когда андроид взорвался – если бы я пришла на несколько минут позже… – я не могу заставить себя произнести эти слова. – Даже сейчас, стресс от бомбы… она слаба. Она не может справиться с андроидами, взрывающимися в ее квартире. – Я не могу прочитать выражение лица Джека. – Это могло убить ее, – все-таки заставляю себя сказать. Мое правое плечо приподнимается, как будто я стряхиваю с себя произошедшее, как пустяк. Но это не так.

– И тебя, – голос Джека текучий, но мрачный. Как медленно льющийся мед.

Я снова пожимаю плечами. На этот раз я серьезна.

– Это был ты? – спрашиваю я. Я должна услышать это от него. Мне нужно его признание. Мне нужно это записать.

Джек поднимает голову и прищуривается.

– Пчелы, – говорю я. – Это твой символ, не так ли? Булавка, которую ты носишь, мед у двери, черно-желтая лодка. И… – я просто осознаю это, только сейчас, в этот момент. – И звук, который издавали андроиды. Как раз перед тем, как взорваться. «Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж», – мой голос дрожит от шума, и я ощущаю вкус желчи, воссоздавая звук. – Жужжание, – отвечаю я. – Андроиды жужжали, как пчелы. А потом они взорвались. И все, кто стоял достаточно близко к ним, тоже взрывались.

Когда я сейчас смотрю на Джека, я знаю, что он чувствует всю силу моего обвинения. Я перевожу взгляд на его воротник. К крошечной золотой пчелиной булавке, которая там приколота.

– Нас зовут Зунзана, – говорит Джек. Он проводит пальцами по волосам и начинает расхаживать по комнате, его ботинки стучат по пыльному каменному полу и отдаются эхом под сводчатым потолком.

– Зунзана? – мои шестеренки пришли в движение. – Разве это не старое мальтийское слово, обозначающее шмеля?

Джек кивает.

– Какое милое название для террористической организации.

– Мы не террористы! – Джек останавливается и поворачивается ко мне. – Элла, мы не…

Я оборвала его: – Взрывать людей – это то, что делают террористы, Джек. Это в их духе.

– Мы этого не делали! – ревет он.

Я скрещиваю руки на груди. – Докажи это.

– Ты действительно веришь, что я террорист? Я?

Я фыркаю. Да. Вообразить это на удивление легко. Джек делает паузу. – Ты действительно меня не помнишь? – спрашивает он, заглядывая мне в глаза. – Да?..

Я отскакиваю от него, когда он протягивает ко мне руку, и мы оказываемся в паре метров друг от друга.

– Я и подумать не могу, что они и до тебя доберутся, – тихо говорит Джек.

Я ухмыляюсь. – Никто до меня не добирался, – огрызаюсь я. Я не какая-то жертва с промытыми мозгами, как думает Джек.

Джек печально качает головой. – Хотел бы я, чтобы это было правдой.

– Это правда! – кричу я. Делаю глубокий вдох, заставляя себя сосредоточиться не на своей ярости, а на ответах, которые мне нужны.

– Кто-то заставил тебя забыть меня, Элла, – грустно говорит Джек. – Забыть нас.

Глава 31

– Нас? – недоверчиво переспрашиваю я, размахивая руками. – Нет. У меня нет времени на твои игры разума. Ты ответишь на мои вопросы, а потом я уйду, и мы больше никогда не увидимся.

Джек смотрит на меня настороженно, словно я смертельный хищник. – Но… – начинает он.

Я обрываю его:

– Ваша маленькая террористическая организация ответственна за взрыв андроидов? – прямо спрашиваю. Я незаметно поворачиваю запястье к Джеку. Все что мне нужно – это признание, и я могу идти.

– Мы не террористы, – повторяет Джек тяжелым голосом.

Я отвергаю это. – Это вы? – настаиваю на своем.

– Нет, – решительно говорит он.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Если бы он уже сознался, мы бы закончили. – Ладно, ты не признаешься в нападении андроидов. А кто, как вы думаете, это сделал?

– Очевидно, правительство.

– О, очевидно, – огрызаюсь я. – А почему же правительство? Не похоже, что у нас есть идеально действующая террористическая группировка, чтобы сделать это.