Текст книги "Кровавая Земля (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Пробило девять часов, когда кавалеристу позволили войти в прихожую, где очередной часовой спросил его имя.

– Фалконер, – ответил юноша. – Капитан Адам Фалконер.

Часовой сверился со списком, нашел имя Адама и велел ему оставить саблю в ножнах на подставке для зонтиков, а потом подняться на один лестничный пролет, повернуть налево и идти до самого конца коридора, где он найдет дверь, помеченную именем человека, который его вызвал. Часовой отбарабанил указания и вернулся к чтению "Ивнинг Стар", где объявлялось, что генерал-майор Джордж Макклелан вновь назначен командующим армии северян.

Адам Фалконер поднялся по лестнице и прошел по длинному мрачному коридору. Здание принадлежало Военному департаменту и было средоточием всех военных усилий Севера, но в этих темных проходах не чувствовалось никакой спешки, а шаги Адама отдавались так одиноко, словно он шел по заброшенному склепу. Основная часть окошек над дверями контор была темной, хотя в конце коридора виднелся огонек, и в этом тусклом свете Адам увидел имя "Полк. Торн", написанное белыми буквами на черной двери. Он постучал и получил приглашение войти.

Он оказался в неожиданно просторной комнате с двумя высокими окнами, закрытыми как от дождя, так и от мошкары, которая билась о ставни. Стены комнаты были увешаны картами, у окна стоял большой стол, а две маленьких конторки занимали остальную часть комнаты. Все столы были завалены бумагами, растекающимися по стульям и деревянному полу. Под высоким потолком шипели две чугунные газовые лампы, а между окон гулко тикали напольные часы. В комнате стоял высокий мужчина в мундире с прямой, как телеграфный столб, спиной, рассматривая видневшиеся над деревьями освещенные окна Белого дома.

– Фалконер, так? – спросил он, не повернувшись от окна.

– Да, сэр.

– Меня зовут Торн. Лайман Торн. Полковник Лайман Торн.

У него был грубоватый и очень низкий, почти сердитый голос, а его лицо, когда он резко повернулся к Адаму, вполне соответствовало голосу, потому что Торн оказался сухопарым человеком с седой бородой и горящими глазами, а загорелые щеки покрывали глубокие морщины. Больше всего выделялись совершенно белые волосы, густые и длинные, находящиеся в достаточном беспорядке, чтобы придавать Торну вид бородатого двойника Эндрю Джексона [3]3
  [3] Эндрю Джексон (1767-1845) – 7-й Президент США (1829-1837). Первый президент США, избранный как кандидат от Демократической партии; считается одним из её основателей.


[Закрыть]. Полковник держался гордо и прямо, хотя при ходьбе припадал на правую ногу, а значит, по всей видимости, получил ранение в левую. Он некоторое время рассматривал Адама, а потом снова отвернулся к окну.

– В последние два дня в Вашингтоне празднуют, – прорычал он.

– Да, сэр.

– Макклелан вернулся! Джона Поупа отстранили, а новому Наполеону снова отдали командование армией, так что Вашингтон празднует, – Торн сплюнул в латунную плевательницу и взглянул на Адама. – Вы не отмечаете это назначение, юный Фалконер?

Адам был ошарашен вопросом.

– Я не думал об этом, сэр, – наконец неуклюже заявил он.

– А я не праздную, юный Фалконер. Боже ты мой, вовсе нет. Мы дали Макклелану сотню тысяч солдат, переправили его на Виргинский полуостров и приказали взять Ричмонд. И что он сделал? Пошел на поводу у своих страхов. Просто нес всякую чушь, вот что он делал, болтал ерунду! Дрожал, пока мятежники наскребли кучку отвратительных солдат и выпихнули его обратно к морю. А теперь эта размазня снова наш главнокомандующий, и вы знаете почему, юный Фалконер? – вопрос, как и остальные слова Торна, был направлен скорее в сторону окна, чем Адаму.

– Нет, сэр.

– Потому что больше некому командовать. Потому что во всей великой республике мы не можем найти лучшего генерала, чем малыш Джордж Макклелан. Ни единого! – Торн снова сплюнул. – Я признаю, что мы можем вымуштровать войска, но при этом не знаем, как они должны воевать, не знаем, как ими командовать. Этот человек – просто плут! – Торн рявкнул последнее слово и резко повернулся, снова посмотрев на Адама. – Где-то в республике есть человек, который сможет разбить Роберта Ли, но положа руку на сердце, могу сказать, что мы его пока не нашли. Но найдем, Фалконер, найдем, и тогда сотрем в пыль так называемую Конфедерацию, камня на камне от нее не оставим. Камня на камне. Но пока мы его не нашли, наш долг – нянчиться с новым Наполеоном. С помощью кнута и пряника мы должны научить его не бояться призраков и не воображать врагов там, где их нет. Короче говоря, мы должны отнять его от груди Пинкертона. Вы знаете Пинкертона?

– Слышал о нем, сэр.

– Чем меньше слышали, тем лучше, – огрызнулся Торн. – Пинкертон даже не военный! Но Макклелан верит ему, и в то самое время, как мы с вами стоим и беседуем, Пинкертон вновь становится главой всего разведуправления. Он командовал им на полуострове, и что из этого вышло? Он выдумал мятежников из ниоткуда. Он заявил новому Наполеону, что там сотни тысяч людей, когда на самом деле была кучка голодных бродяг. Пинкертон проделает это снова. Помяните мои слова, Фалконер. Не пройдет и недели, как нам скажут, что у Ли двести тысяч солдат, и малыш Макклелан не осмелится атаковать из страха потерпеть поражение. Мы снова будем болтать всякие глупости, бояться, и пока мы все ссым в штаны, Роберт Ли нападет. Вас не удивляет, что Европа смеется над нами?

– Разве, сэр? – пробормотал Адам, придя в замешательство от этой тирады.

– Смеется, Фалконер, смеется. Американскую гордость посрамил мятеж, мы кажемся беспомощными, и европейцам это нравится. Они это скрывают, но если Роберт Ли уничтожит Макклелана, тогда, полагаю, мы увидим на Юге европейские войска. Французы с радостью бы присоединились, но они не двинутся без решения Британии, а Британия не вступит в игру, пока не увидит, чья сторона побеждает. Вот поэтому-то Роберт Ли и атакует нас, Фалконер. Глядите! – Торн подошел к карте восточного побережья, висевшей позади его стола. – Мы трижды пытались захватить Ричмонд. Трижды! И каждый раз нас разбивали. Ли контролирует всю Северную Виргинию, так что же помешает ему двинуться дальше на север? Сюда, Фалконер, в Мэриленд, а может, и еще дальше, в Пенсильванию. – Полковник продемонстрировал эту угрозу, проведя по карте рукой. – Он заберет наш богатый урожай для своих голодающих солдат, разобьет Макклелана и покажет европейцам, что мы не в состоянии защитить собственные земли. К весне, Фалконер, на стороне Конфедерации будет маршировать сто тысяч европейских солдат, и что мы тогда будем делать? Вести мирные переговоры, конечно же, и республика Вашингтона и Джефферсона просуществует всего восемьдесят лет, а следующие восемьдесят чудовищно ослабят Северную Америку, Фалконер, – Торн склонился над столом и пристально посмотрел на Адама. – Нельзя, чтобы Ли победил, Фалконер. Нельзя, – авторитетно заявил полковник, словно Адам был лично ответственен за спасение республики.

– Да, сэр, – ответил Адам и понял, что это был слабый ответ, но его заворожил напор Лаймана Торна. По лицу Адама струился пот. Ночь была душной, и дождь не избавил от влажности, а от горящих газовых ламп в комнате стояла удушающая жара.

Полковник указал Адаму на кресло, затем сел сам и зажег сигару от пламени настольного рожка, от которого тянулся длинный резиновый провод к ближайшей газовой люстре. Как только сигара разгорелась, он отодвинул рожок и бумаги в сторону, откинулся на спинку кресла и вытер лицо, словно неожиданно устал.

– Вы ведь скалаваг, так? – поинтересовался он.

– Да, сэр, – ответил Адам. Скалавагом назывался южанин, сражавшийся за Север, в противоположность перебежчикам.

– И три месяца назад вы были мятежником и служили в штабе Джонсона, я прав? – продолжал Торн.

– Да, сэр.

– И в то время, Фалконер, наш новый Наполеон маршировал в сторону Ричмонда. Нет, это неверный глагол. Он подползал к Ричмонду, пока сыщик Пинкертон, – язвительно произнес Торн, – убеждал малыша Джорджа, что у мятежников двести тысяч солдат. Вы отправили донесение, которое бы опровергло это заблуждение, но оно не дошло. Какой-то умный засранец с той стороны подменил вашу депешу своей, и Ричмонд выжил. Я чуть не поймал того засранца, Фалконер, я даже сломал ногу, но у меня ничего не вышло, – полковник скривился и затянулся сигарой. В комнате повис дым как от винтовочного выстрела.

– В то время, Фалконер, – продолжил Торн, – я работал в департаменте генеральной инспекции. Выполнял работу, которую никто не хотел делать. Теперь у меня более высокий пост, но от этого не стало больше сторонников, чем когда я инспектировал отхожие места или выяснял, зачем нужно столько канцелярских служащих. Но сейчас, Фалконер, у меня есть власть. Не у меня, а у моего хозяина, который живет в том доме, – он ткнул сигарой в сторону Белого Дома. – Вы понимаете меня?

– Думаю, да, сэр.

– Президент, Фалконер, полагает, как и я, что этой армией в основном управляют кретины. Армия, разумеется, считает, что страной правят дураки, возможно, и те, и другие правы, но сейчас, Фалконер, я бы поставил свои деньги скорее на дураков, чем на кретинов. Официально я всего лишь офицер связи, но на деле, Фалконер, я ставленник президента в армии. Моя задача – не допустить, чтобы кретины стали еще слабоумнее. Мне нужна ваша помощь.

Адам промолчал, не из-за того, что не хотел помочь, а потому что его удивил Торн и его слова. К тому же они приободрили Адама. Север, несмотря на всю свою мощь, казалось, беспомощно барахтался на фоне энергичности мятежников, и Адам считал это бессмысленным, но наконец появился человек, сила которого была под стать вызывающему поведению врага.

– Вам известно, Фалконер, что ваш отец стал заместителем военного министра Конфедерации? – спросил Торн.

– Нет, сэр.

– Что ж, теперь знаете. Со временем, возможно, это пригодится, но не сейчас, – Торн притянул к себе лист и повалил стопку бумаг, упавших рядом с газовым рожком. Загорелся уголок бумаги, который Торн энергично загасил, словно всё время занимался тушением случайных возгораний. – Вы покинули Конфедерацию три месяца назад и вступили в отряд Гэллоуэя? – спросил он, вычитывая сведения из выбранного им документа.

– Да, сэр.

– Он был достойным человеком, этот Гэллоуэй. Выдвинул пару блестящих идей, за что, конечно, эта армия оставила его без солдат и средств. Но с его стороны было чертовски глупо ввязываться в сражение. Предполагалось, что вы разведчики, а не ударные войска. Гэллоуэй погиб, верно?

– Боюсь, что так, сэр.

– А его заместитель пропал, может быть, мертв, а, может, в плену. Как его звали?

– Блайз, сэр, – резко сказал Адам. Он никогда не любил и совсем не доверял Билли Блайзу.

– Значит, отряд Гэллоуэя, как я понимаю, приказал долго жить, – произнес Торн. – Вам там нечего делать, Фалконер. Вы женаты?

Адама удивил этот неожиданный вопрос.

– Нет, сэр, – покачал он головой.

– Совершенно правильно. Ранняя женитьба – это ошибка, – Торн на мгновение смолк. – Я сделаю вас майором, – резко произнес он, затем жестом оборвал поток неуклюжих благодарностей Адама. – Я повышаю вас не потому, что вы этого заслуживаете, я еще этого не знаю, но если будете работать, вас будут без конца изводить безмозглые штабные офицеры, а чем выше чин, тем менее оскорбительными будут нападки.

– Да, сэр, – промолвил Адам.

Торн затянулся сигарой и посмотрел на Адама. Ему понравился его облик. Майор Адам Фалконер был молодым светловолосым человеком с бородкой и квадратным, заслуживающим доверия лицом. Торн знал, что Адам инстинктивно поддерживал Союз и был честен, но, быть может, размышлял полковник, эти качества не подходили для такого дела. Может, ему нужен был бродяга, но выбор зависел не от Торна.

– Итак, что вы должны делать, Фалконер? Я расскажу, – он снова встал и начал расхаживать взад и вперед позади стола. – У нас сотни приверженцев во вражеском тылу, но от большей части нет никакого толку. Они видят проходящий мимо полк мятежников и приходят в такой ужас от длины колонны, что сообщают о десятке тысяч солдат, когда на самом деле видели только тысячу. Они отправляют донесения, сыщик Пинкертон умножает это число на три, у малыша Джорджа подкашиваются ноги, и он просит прислать к нему еще один армейский корпус. Вот так мы и ведем эту войну, Фалконер.

– Да, сэр, – ответил Адам.

Торн поднял оконную раму, чтобы выпустить из комнаты сигарный дым. В комнату проникла вонь городской канализации и рой мошек, обреченно полетевший к желто-синим огонькам газовых рожков.

– Но у меня есть горстка собственных агентов, и один из них очень ценен, – Торн снова повернулся к Адаму. – Он ленив, и я уверен, что его преданность Северу – всего лишь циничный расчет касательно итогов войны, но он может сообщить нам планы мятежников, все! Сколько? Где? Когда? То же самое, что попытались сделать вы на полуострове. Но он робок. Его патриотические чувства не настолько велики, что он не боится того, что мятежники накинут ему пеньковую петлю на шею, поэтому он осторожен. Он будет отправлять нам донесения, но используя только собственные средства. Он не станет рисковать жизнью, пытаясь пересечь линию фронта, но сказал, что я могу послать к нему курьера, который возьмет на себя этот риск, настояв на том, чтобы это был человек, которому он может доверять, – Торн остановился, чтобы затянуться сигарой, а потом ткнул ею в Адама. – Он назвал вас.

Адам промолчал. Он пытался представить того, кто подходил под описание Торна, того, кого Адам хорошо знал в родной Виргинии, но не смог подобрать ни лица, ни имени из своих спутанных воспоминаний. На мгновение ему показалось, что это его отец, но он отогнал эту мысль. Отец никогда бы не предал Виргинию, как сделал Адам.

– Могу я узнать... – начал Адам.

– Нет, – перебил его Торн, – Я не назову его имени. Оно вам и не нужно. Если получите донесение, тогда, возможно, поймете, кто это, но сейчас вам это не поможет. По правде говоря, Фалконер, я не знаю, что вам поможет. Знаю только, что один слабый человек из Конфедерации сказал мне, что будет передавать донесения вам, всё остальное – загадка, – Торн развел руки в знак своего недовольства неудобными и непонятными условиями, которые он описал. – Я не знаю, как мой агент вас найдет. Я не могу понять, как вы найдете его. Он не станет рисковать, а вам придется. Могу сказать только одно. Неделю назад я отправил этому человеку послание с требованием найти любой предлог, чтобы попасть в штаб-квартиру Ли, и у меня нет причин думать, что он ослушается. Ему это не понравится, но он сделает то, о чем я прошу. Он будет держаться ближе к штабу Ли, а вы будете держаться ближе к штабу Макклелана. Малыш Джордж сочтет вас помехой, но у вас будут бумаги, говорящие, что вы работаете на генеральную инспекцию и готовите отчет об эффективности сигнальной системы армии. Если малыш Джордж попытается вам помешать, сообщите мне, и я вас спасу.

Торн на мгновение замялся, внезапно обеспокоенный беспомощностью своих действий. Он сказал Адаму правду, но не сообщил, насколько шаткой была вся затея. Несколько недель назад его человек в Ричмонде назвал ему Адама как надежного курьера, но не в связи с этим планом, и сейчас, находясь в совершенном отчаянии, Торн нанимал Адама в надежде, что его упрямый агент-южанин каким-то образом узнает о планах Ли и сообщит их Адаму. Шансы на успех были ничтожны, но надо было что-то делать, чтобы нейтрализовать пораженческие донесения Пинкертона и предотвратить ужасающую перспективу победы южан, которая побудит проклятых европейцев приехать и сплясать на развалинах Америки.

– У вас есть хорошая лошадь? – спросил Торн Адама.

– Очень хорошая, сэр.

– Вам понадобятся деньги. Вот, – он вытащил из ящика стола сумку с монетами. – Золото Соединенных Штатов, Фалконер, его хватит, чтобы подкупить мятежников и, возможно, чтобы избежать беды. Полагаю, хотя это лишь догадка, что мой человек пошлет вам весточку, сообщив, когда покинет место своего расположения. Это место будет находиться глубоко в тылу врага, Фалконер, так что вам понадобится хорошая лошадь и способность подкупить любого мерзкого мятежника, который будет вам досаждать. Завтра утром вы отправитесь в лагерь на острове Аналостин и встретитесь с капитаном Бидвеллом. Он расскажет вам всё, что вам понадобится относительно языка сигнальщиков, чтобы вы смогли со знанием дела разговаривать с малышом Джорджем о телеграммах и флажках. А потом вы последуете за малышом Джорджем и будете ждать сообщения. Возьмите с собой золото. Это всё.

Адам, хоть разговор и был явно окончен, медлил. У него осталось много вопросов, но резкость Торна не придавала ему мужества, чтобы их задать. Полковник открыл чернильницу и начал писать, так что Адам просто подошел к столу и поднял тяжелую сумку, и лишь когда он спустился в прихожую и застегивал ремень с саблей, ему пришло в голову, что Торн так и не спросил, хочет ли он рискнуть своей жизнью, пересекая линию фронта.

Но, может, Торн уже знал ответ. Адам был патриотом, и ради столь любимой им страны мог пойти на любой риск, и потому по требованию шпиона отправится навстречу предательству и будет молиться за победу.

***

Старбак принес бренди в контору, запер дверь и положил заряженный револьвер Адамса рядом с собой. Он слышал, как вернулся Холборроу, а потом четыре капитана отправились в свои постели наверху, и через некоторое время Нат заснул, но опасался мести капитана Деннисона, и потому спал урывками, хотя к тому времени, как горны нестройными голосами протрубили подъем, Старбак дремал и при этом звуке резко пробудился. Вид невыпитой бутылки бренди напомнил ему о стычке прошлым вечером, и он позаботился о том, чтобы засунуть револьвер за пояс, перед тем как пройти через весь дом к заднему двору, где он окатил себя ведром воды. Бунтующий Люцифер глядел на него из кухонной двери.

– Мы уедем через час или около того, – сказал ему Старбак. – Возвращаемся в город.

– Хвала небесам.

– Принеси мне кофе и воду для бритья, хорошо? И хлеб.

Вернувшись в бывшую контору Мейтленда, Старбак пробежал глазами бумаги, чтобы отыскать все полезные сведения о батальоне. Он решил, что в этот день откроет свою истинную личность, но только после того как выторгует взамен на найденные сведения кой-какую пользу для себя, а для этого ему понадобится тот, кто умеет торговаться. Ему нужен был адвокат, Бельведер Дилейни, и потому он провел рассветные часы, составляя длинное письмо Дилейни. Письмо помогло ему привести мысли в порядок. Он решил, что отправит с письмом Люцифера, а потом тот сможет подождать в квартире Салли. Составление письма заняло почти добрый час, но наконец с ним было покончено, и он позвал Люцифера. С побудки прошло немало времени, но в большом доме никто еще и не пошевелился. Похоже, ни Холборроу, ни четверо капитанов батальона не были ранними пташками.

Дверь за спиной Старбка отворилась.

– Можем идти, – произнес он, не поворачивая головы.

– Сэр? – раздался робкий голос в ответ.

Старбак резко повернулся. В дверях стоял не Люцифер, оттуда высунулось маленькое встревоженное личико, окруженное длинными каштановыми кудряшками. Старбак уставился на девушку, а та рассматривала его с явным ужасом в глазах.

– Мне сказали... – начала она, но запнулась.

– Да?

– Мне сказали, что лейтенант Поттер здесь. Мне сказал сержант, – девушка снова замолчала. Старбак услышал, как внизу Холборроу приказывает рабу принести ему воды для бритья.

– Проходите, – сказал Старбак. – Пожалуйста, проходите. Могу я взять ваш плащ?

– Я не хочу доставлять неприятности, – ответила девушка. – В самом деле не хочу.

– Дайте мне ваш плащ. Садитесь, прошу вас. Это кресло подойдет. Могу я узнать ваше имя, мэм? – Старбак чуть не назвал ее мисс, но увидел блестящее на левой руке дешевое обручальное кольцо.

– Я Марта Поттер, – очень тихо произнесла она. – Я не хочу никаких неприятностей. Правда не хочу.

– Вы их и не доставите, мэм, совершенно, – заверил Старбак.

Он подозревал, что это и есть настоящая миссис Поттер с той секунды, когда каштановые кудряшки робко появились в дверном проеме, и боялся, что настоящий лейтенант Поттер находится где-то неподалеку. Это станет досадной помехой, потому что Старбак собирался открыть свою подлинную личность в нужное время, а не под принуждением обстоятельств, но он скрыл свою тревогу, когда Марта боязливо примостилась на краешек кресла. На ней было домотканое платье, вывернутое наизнанку, так что нижняя юбка превратилась в верхнюю, чтобы скрыть изношенность материи. Светло-коричневое платье было сшито аккуратно, а шаль, хотя и потрепанная, – тщательно вычищена.

– Мы вас ждали, мэм, – сказал Старбак.

– Правда? – удивилась Марта, словно раньше никто не оказывал ей такой любезности. – Просто... – начала она и замолчала.

– Да? – попытался подбодрить ее Старбак.

– Он здесь? – с нетерпением спросила она? – Мой муж?

– Нет, мэм, его здесь нет, – ответил Старбак, и Марта начала всхлипывать. Слезы не были демонстративными, она плакала тихо, и эти молчаливые рыдания смутили Старбака. Он попытался нащупать в кармане кителя носовой платок, но не обнаружил его, как и не смог найти в конторе ничего подходящего, чтобы вытереть слезы. – Может быть, кофе, мэм? – предложил он.

– Я не хочу доставлять неприятности, – ответила она сквозь приглушенные рыдания, пытаясь промокнуть слезы бахромчатым краем шали.

Появился Люцифер, готовый к отъезду в Ричмонд. Старбак жестом велел ему выйти.

– И принеси нам кофе, Люцифер, – крикнул он ему вслед.

– Да, лейтенант Поттер, – отозвался тот из прихожей.

Девушка дернула головой.

– Он... – начала она и остановилась. – Неужели я? – опять попыталась она и снова разразилась слезами.

– Мэм, – Старбак сел напротив и наклонился к ней. – Вы знаете, где ваш муж?

– Нет, – зарыдала она. – Нет!

Он постепенно вытянул из худощавой девушки ее историю. Люцифер принес кофе и присел в углу конторы, своим присутствием постоянно напоминая Старбаку об обещании покинуть ненавистное место. Марта вытерла слезы рукавом, глотнула кофе и поведала печальную историю, как она выросла в маленькой деревушке Гамбург, штат Теннеси, в нескольких милях к северу от границы со штатом Миссисипи.

– Я сирота, сэр, – сказала она Старбаку, – меня воспитывала бабушка, но прошлой зимой она почувствовала недомогание и умерла на Рождество.

После чего, по словам Марты, ее отправили работать в одну семью в Коринфе, что в штате Миссисипи.

– Но я была там несчастна, сэр. Они плохо со мной обращались, действительно плохо. Хозяин, сэр, он... – она запнулась.

– Могу себе представить, – произнес Старбак.

Она шмыгнула носом и рассказала, как в мае в город вернулись войска мятежников и она повстречалась с Мэтью Поттером.

– Он так красиво говорил, сэр, так красиво, – сказала она. Брак с Поттером показался ей сбывшейся мечтой, как и побег от злобного нанимателя, так что через несколько дней после знакомства Марта стояла в гостиной дома баптистского священника, обвенчавшись с военным.

Потом она обнаружила, что ее новоиспеченный муж – пьяница.

– В первые несколько дней он не пил, сэр, но это потому, что все запасы спиртного заперли. А потом он где-то нашел выпивку и уже не останавливался. Он не так уж плохо себя вел выпивши, сэр, не как некоторые. В смысле, он никого не бил, когда был пьян, просто так и не протрезвел. Полковник Хардкасл вышвырнул его из полка за пьянство, и я не могу его в этом винить, но Мэтью на самом деле неплохой человек.

– Но где же он, мэм? – спросил Старбак.

– В том-то и дело, сэр, – она снова зарыдала, но смогла продолжить.

После того, как Поттера выгнали из Третьего миссисипского пехотного батальона, он воспользовался небольшими сбережениями Марты, чтобы добраться до своего дома в Джорджии, где его отец отказался принять как Поттера, так и его новую жену.

– Некоторое время мы пробыли в Атланте, сэр, а потом его папенька велел нам отправиться сюда и повидаться с полковником Холборроу. Он выслал денег, чтобы сюда добраться, сэр, с его стороны это был воистину христианский поступок. Мы с Мэтью приехали сюда три дня назад, и с тех пор я его не видела.

– Так он пьет где-то в Ричмонде? – сухо предположил Старбак.

– Полагаю, что так, сэр.

– Но где вы остановились? – поинтересовался Старбак.

– В пансионе у миссис Миллер на Благотворительной улице, только миссис Миллер говорит, что комнаты – никакая не благотворительность, если вы меня поняли, и если мы не заплатим к утру, она меня вышвырнет, сэр, вот я и пришла сюда. Но я не хочу доставлять неприятности, – она выглядела так, словно вот-вот снова расплачется, но вместо этого нахмурилась. – Вы ведь не полковник Холборроу, сэр?

– Нет, мэм, – Старбак помедлил и одарил Марту улыбкой, которая с его точки зрения, должна была ее приободрить.

Она ему нравилась, частично потому, что выглядела такой хрупкой и робкой, а частично, виновато признался он себе, потому что под маской страданий скрывалась удивительная красота. А кроме того, как он подозревал, в ней была та упрямая твердость, которая, вероятно, ей бы понадобилась, чтобы пережить брак с Мэтью Поттером.

– Я ваш друг, мэм, – сказал он ей. – Поверьте. Я притворялся вашим мужем и делал его работу, чтобы он не попал в беду. Понимаете? Но теперь нам нужно его разыскать.

– Аллилуйя, – пробормотал Люцифер.

– Вы делали его работу, сэр? – спросила Марта, не веря, что кто-то мог быть так добр к ее никчемному мужу.

– Да, – ответил Старбак. – А теперь мы все выберемся отсюда и найдем Мэтью. А если кто-нибудь с нами заговорит, мэм, то прошу вас молчать. Обещаете мне это?

– Да, сэр.

– Тогда пойдемте, – Старбак протянул Марте ее тонкий плащ, собрал бумаги, помедлил, дабы убедиться, что за дверью никого нет, и повел Люцифера и Марту через прихожую и веранду. День обещал быть жарким и солнечным. Старбак поспешил к ближайшему бараку, надеясь ускользнуть, не попадаясь никому на глаза, но со стороны дома его окликнули:

– Поттер!

Марта вскрикнула, и Старбаку пришлось ей напомнить об обещании молчать.

– Оставаятесь здесь, – сказал он, – вы оба.

Потом он развернулся и пошел обратно к дому.

Окликнул его капитан Деннисон, который теперь перепрыгивал через ступеньки крыльца. Капитан выглядел так, словно его подняли с постели – без кителя и натягивая на плечи ярко-красные подтяжки, спеша в сторону Старбака.

– Вы мне нужны, Поттер, – заявил он.

– Похоже, вы меня нашли, – сказал Старбак, вставая перед сердитым капитаном.

– Обращайтесь ко мне "сэр", – теперь Деннисон стоял совсем рядом со Старбаком, так что запах мази, которую капитан накладывал на покрытое болячками лицо, был почти непереносимым. Это был какой-то кисловатый запах, но не керосин, и внезапно Старбак его опознал, и вместе с рвотным позывом на него нахлынули воспоминания о ричмондской тюрьме. – Обращайтесь ко мне "сэр", – повторил Деннисон, ткнув Старбаку пальцем в грудь.

– Да, сэр.

Денисон поморщился.

– Прошлой ночью вы мне угрожали, Поттер.

– Правда, сэр?

– Правда, черт возьми. Так что либо вы немедленно вернетесь в дом и извинитесь перед лицом остальных офицеров, либо вам придется столкнуться с последствиями.

Старбак сделал вид, что обдумывает варианты, и пожал плечами.

– Полагаю, я предпочитаю последствия, капитан, сэр.

Деннисон мрачно усмехнулся.

– Вы жалкий глупец, Поттер, просто глупец. Вот и прекрасно. Знаете Кровавый ручей?

– Смогу его найти, сэр.

– Найдете его сегодня в шесть, Поттер, если потрудитесь спросить кого-нибудь, где в Ричмонде проводят дуэли. У Кровавого ручья, у подножия холма Чимборасо на другом конце города. В шесть. Приведите секунданта, если найдете какого-нибудь идиота, кто согласился бы вас поддержать. Мои секундантом будет полковник Холборроу. И еще кое-что, Поттер.

– Сэр?

– Постарайтесь быть трезвым. Нет никакого удовольствия пристрелить пьяного.

– В шесть, сэр, трезвым, – ответил Старбак. – Жду с нетерпением, сэр. И еще кое-что, сэр.

Деннисон обернулся.

– Да? – подозрительно спросил он.

– Поскольку вы меня вызвали, то оружие выбираю я. Это так ведь делается?

– Так выбирайте, – беспечно отозвался Деннисон.

– Сабли, – мгновенно произнес Старбак с достаточной уверенностью, чтобы Деннисон удивленно моргнул. – Сабли, капитан! – беззаботно повторил он, когда развернулся и пошел прочь. Запах лекарства выдал секрет Деннисона, и Старбак внезапно понял, что с нетерпением ожидает дальнейших событий.