355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бентли Литтл » Рассказы (ЛП) » Текст книги (страница 7)
Рассказы (ЛП)
  • Текст добавлен: 19 апреля 2021, 15:31

Текст книги "Рассказы (ЛП)"


Автор книги: Бентли Литтл


Жанры:

   

Ужасы

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Не без некоторого волнения, но он оставил азиата позади. Что, если другой комнаты нет, что, если это она и есть, что, если ему суждено остаться здесь навсегда и он оставляет единственную возможность для общения?

Потом он вернется и найдет этого человека. И женщину. И всех остальных, кто еще может здесь быть.

Но это было не так, разве только ему будет нечем заняться.

Новая энергия, которую он ощущал с тех пор, как вошел в дверь, стала сильнее. Он все еще шел по своей почти прямой линии, когда впереди, прямо перед собой, увидел трех человек: двух мужчин и женщину, полностью одетых в деловые костюмы. Они не пытались спрятаться или убежать, а оставались на месте, ожидая его.

"Где они взяли одежду?" – первое, о чем он подумал. Но за этим почти сразу же последовал следующий вопрос: "Кто эти люди?" Потому что, в отличие от всех, кого он видел после смерти, у этих троих была цель. Они ждали не без причины.

Эта причина раскрылась сама, когда он приблизился, и человек справа сказал:

– Мы наблюдали за вами и думаем, что вы будете прекрасным пополнением нашего Совета.

– Совета? – тупо повторил он.

– Пойдемте с нами, – сказала женщина.

Не дожидаясь его ответа, автоматически предположив, что он последует за ними, они повернулись и начали уходить. Он последовал за ними, и они повели его вокруг машины, которая выглядела как модифицированная печь. Здесь находилась лестница, ведущая в отверстие в потолке. Она была почти невидима под любым другим углом и казалась частью печи. Первой поднялась женщина, за ней двое мужчин. Он замыкал шествие. Они вышли в помещение, которое можно было принять за зал заседаний – соответствующего размера, со стенами и углами, а также с полом и потолком. В его центре находился длинный стол, вокруг которого сидели от пятнадцати до двадцати мужчин и женщин, и все они были одеты в деловую одежду.

Трое, которые привели его сюда, заняли свои места за столом, сев на свободные места по обе стороны от седовласого пожилого джентльмена, который, судя по его положению во главе стола, был, очевидно, лидером, председателем.

– Добро пожаловать, – сказал старик.

Он знал, что нет ни рая, ни ада, но думал, что должен быть Бог. Кто-то определенно создал все это. Или люди в зале заседаний могли читать его мысли, или это был вопрос, который все задавали, когда приходили сюда, потому что первое, что сказал ему старик, было:

– Бога нет.

Он не отреагировал, но они вели себя так, как будто он это принял.

 – Все здесь мы построили сами, создали из подручных материалов. Это, по общему признанию, каннибализм по своей сути, потому что мы сами – все, с чем нам приходится работать. Но я думаю, вы согласитесь, что те, чьи материалы мы собираем, не только не в состоянии жаловаться, – сказал старик и сухо усмехнулся, – но это единственный возможный способ внести свой вклад в то, что мы пытаемся создать.

– Покажи ему, – настаивала женщина, которая привела его сюда.

Терпеливо улыбаясь, председатель кивнул. Гордо, торжественно, словно раскрывая тайны Вселенной, он наклонился и что-то потянул рядом со стулом. Часть стены отодвинулась в сторону, открыв разделенный телевизионный экран. На левой половине было изображено бесконечное пространство, в котором он изначально очутился. Как бесконечная Терракотовая армия, неподвижные тела стояли по стойке смирно, так далеко, насколько позволяла камера. На правой половине экрана азиат все еще стоял на одной из машин, тщетно пытаясь разобрать ее.

– Вот как мы следили за тобой, – сказала женщина.

– А вот и наше главное достижение, – объявил председатель. – Или прототип.

Он потянул что-то еще под столом, и на противоположной стороне комнаты открылась еще одна секция стены. На экране был ряд домов. Они были не очень велики и не очень профессионально сконструированы. Они напоминали декорации ситкома, внешний вид места жительства главной семьи, как это было задумано кем-то не обладающим ни вкусом, ни художественным чутьем. Он добавил: – Вот здесь мы живем.

– Скоро у нас будет парк, – взволнованно сказала женщина, которая привела его сюда.

– И магазин! – восторженно воскликнула другая женщина, сидевшая дальше за столом.

Поднялся мужчина средних лет с аккуратно подстриженной бородкой. – Я священник. Я могу женить людей!

Другие заговорили все разом, но председатель встал и поднял руку.

– Как видите, мы тут кое-что строим. И мы хотим, чтобы вы были частью этого. Мы хотим, чтобы вы присоединились к Совету.

Он посмотрел на ряд домов. Парк? Магазин? Браки? Он знал, что они пытаются построить. Общество... общество мертвых.

Он перевел взгляд на людей перед собой. Сказать наверняка было невозможно, но он догадался, что все они из двадцатого века. В противном случае, их работа продвинулась бы гораздо дальше. Кроме того, он никого не узнал. Ни одной знаменитости. Альберта Эйнштейна здесь не было. Или Мао Цзэдуна. Или Чарльза Дарвина. Или Наполеона. Или Джона Ф. Кеннеди. Или Гитлера. Они были никто. Среднее звено, а не лидеры.

Неудивительно, что они мыслили так мелко.

Он подумал о людях, которых убил до того, как его застрелили копы, и о тех, кто сидел в его подвале, за что его пытались арестовать, и о тех, о ком они не знали, о тех, кого он убил в других городах под другими личинами. Все они были где-то здесь, в первой комнате или во второй.

Председатель выжидательно улыбнулся.

– И это все, что вы хотите делать? – спрашивал он. – Строить дома, находить себе пару и притворяться, что все еще живы?

Мысль о таком мире угнетала его: пародия на мир, который они оставили позади, их ничто иное, как бессильные тени жизни живых.

– Какой в этом смысл?

– Мы пытаемся создать жизнь для себя.

Он покачал головой.

– Мы не едим. Мы не спим. Мы не гадим. Мы не трахаемся. Вы называете это жизнью?

– Мы не живем.

– Вот это в точку, – он посмотрел на них, встретившись с ними взглядом. – Вот почему я их ненавижу.

– Кого?

– Живых.

Потрясение на их лицах наполнило его удовлетворением. Он продолжил.

– Если бы вы были честны с собой, если бы у вас хватило смелости, вы бы чувствовали то же самое. Злюсь ли я, ожесточаюсь ли я, ревную ли я? Да! Я не просил об этом, и я не хочу  с этим мириться. Я этого не потерплю.

Он стукнул кулаком по столу.

– И никто из нас не должен.

Он переводил взгляд с одного члена совета на другого.

– Нам нужна армия. Нам не нужно создавать свой собственный мир из... старых тел или костей, или херни, которую вы тут используете. Мы должны захватить их мир. Это был наш мир. На самом деле, это был наш первый мир. Мы должны вернуть его. Мой отец знал Дугласа Макартура[37]37
  Douglas MacArthur (1880 – 1964) – американский военачальник, обладатель высшего звания – генерал армии США, фельдмаршал филиппинской армии, командующий войсками союзников в период Второй Мировой войны.


[Закрыть]
, и знаете, что сказал ему генерал? «Никогда не отступай и не сдавайся, бери, что можешь, и делай это своим». Мой старик был никем, рядовым, но он последовал этому совету и чего-то достиг в этой жизни. Так же, как и генерал.

– Более того, – продолжил он. – Они оба где-то здесь. Мы могли бы их использовать.

Председатель прочистил горло.

– Я не думаю...

– Ваши дома выглядят дерьмово, – перебил он. – И у вас будет магазин? У вас будет парк? Да вы могли бы жить в замке Херста[38]38
  Херст-касл (Hearst Castle, то есть «замок Херста») – Калифорнийский Тадж Махал, национальный исторический памятник США на тихоокеанском побережье Калифорнии, примерно на полпути между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско.


[Закрыть]
. Или в пентхаусе в Нью-Йорке. Или где угодно. Мы все могли бы.

Он поднял сжатый кулак.

– Нам просто нужно взять то, что мы хотим. У живых.

– Мы не знаем, где они находятся. Мы даже не знаем, где мы находимся!

– Мы это выясним. Мы добрались сюда, не так ли? Мы выбрались из той комнаты, где оказались после смерти. Вы, ребята, построили эту фабрику, это общество. Сейчас настало время, чтобы сделать следующий шаг.

Он видел страх в их глазах, и ему это нравилось.

Он помнил, каково это – быть застреленным, помнил выражение удовлетворения на лице того жирного ублюдка, который выбил пистолет из его руки, и больше всего на свете хотел мести. Он подумал о том, как Уитни Хьюстон выбивает дерьмо из Ричарда Никсона. Если бы они могли обуздать этот гнев – вернуться в комнату и собрать тех, кто был наполнен такой яростью, – они могли бы собрать боевую силу, которую было бы невозможно остановить, состоящую из солдат, которых нельзя было убить, потому что они уже мертвы.

Он улыбнулся про себя. У живых не будет ни единого шанса. Они были в меньшинстве, миллиарды к одному, и как только они умрут, они автоматически войдут в состав противника. Это был идеальный план.

Члены Совета склонили друг к другу головы, перешептываясь, совещаясь, и наконец председатель встал, откашлявшись.

– Мне очень жаль. Думаю, мы совершили ошибку, пригласив вас сюда. Мы бы хотели, чтобы вы ушли.

– Заткнись, мать твою.

Старик был застигнут врасплох.

– Прошу прощения?

– Ты слышал, что я сказал.

Он пересек комнату, схватил председателя за шиворот, швырнул его на пол и занял место во главе стола. Двое членов Совета встали со своих стульев, чтобы помочь старику, но он остановил их, подняв руку.

– Не трогайте его. Он может остаться или уйти, но теперь я главный, я командую.

Он оглядел сидящих за столом, не хочет ли кто-нибудь бросить ему вызов, но никто не смотрел ему в глаза.

Он глубоко вздохнул, чувствуя себя хорошо.

Так что, возможно, не было ни бога, ни дьявола.

Пока.

Но будет.

Он улыбнулся про себя.

О да, так и будет.

Перевод Игоря Шестака

Опоссум

Чтобы заплатить за отопление денег пособия не хватало, и в начале февраля Дедушка умер. Он замёрз в сарае, а Мама вроде как сошла с ума и не разрешила нам похоронить его. Папы не было – он работал на трубопроводе, а наших возражений Мама не воспринимала. Она нас даже не слушала.

Я, в общем-то, особо не возражал. Было здорово, что Дедушка, пусть и мёртвый, рядом. Он замерз, когда сидел и отдыхал в старом кресле-качалке, которое Мама вышвырнула из дома прошлым летом. Дуэйн и я усаживались у ног Дедушки и разговаривали с ним. Мы часами сидели рядом, болтали, и нам становилось лучше, даже несмотря на то, что он не отвечал.

Сомневаюсь, что люди за пределами семьи смогли бы понять нас. Но Опоссум смог. Он частенько приходил, ненадолго усаживался с нами у ног дедушки и разговаривал с ним, прямо как мы. Хоть мы никогда не уставали болтать с Дедушкой, иногда нам нечего было рассказать. И тогда Опоссум начинал разговаривать с нами. Опосум был счастливчиком – его Папа и Мама совсем за него не волновались, поэтому, даже зимой он бродил, где хотел и делал, что хотел. После того, как выпал снег, наша Мама даже из дома не разрешала выходить и единственные новости, которые мы получали из города, исходили от Опоссума. Я не жалуюсь. Хорошо, когда у тебя есть Мама, которая о тебе заботится. Но частенько я хотел, чтобы Мама позволяла нам чуть больше, или чтобы у меня были родители как у Опоссума.

Это Опоссум рассказал нам, что старый Кроуфорд, владелец рыболовного магазина у озера, сильно болеет и, наверное, не переживет зиму. «Врач думает, что возможно это рак», сказал Опоссум, «поговаривают о перевозе Кроуфорда в больницу в Атланте».

О том, что мистер и миссис О'Нил наконец-то разводятся мы тоже узнали от Опоссума. Услышав это мы удивились, но лишь потому, что думали, что ни одному из них не хватит смелости бросить другого. С тех пор, как поженились, эти двое дрались, кричали, спорили и бросались друг в друга вещами, и то, что они продержались вместе так долго, было просто чудом. Опоссум, как обычно, приписал все заслуги себе, рассказав нам, что это он уговорил мистера О'Нила принять окончательное решение. Дуэйн и я восприняли это с сомнением. Если послушать Опоссума, то он имел какое-то отношение ко всему, что случалось как в городке, так и в холмах, или на озере и на фермах. Кажется, он никогда не понимал, что был таким же ребенком, как и мы, и что взрослые никогда не обращают внимания на детей, и мы об этом знаем. Он просто продолжал рассказывать нам что происходит, врать и делать себя частью произошедшего.

Казалось странным, что Мама не возражала, когда мы с Дуэйном ходили в сарай и болтали с дедушкой (иногда она и сама так делала), но была против того, чтобы мы водились с Опоссумом. Почему-то она терпеть его не могла. «Он мне не нравится», сказала Мама однажды. «И мне все равно, как вы к нему относитесь. Я не хочу, чтобы вы приглашали его сюда. Ему не место в моем доме. Это понятно?»

Дуэйн и я согласно кивнули, но оба не всерьёз. После этого, мы просто встречались с Опоссумом в лесу, на краю нашего участка; либо ходили к нему домой, или еще как-нибудь. А потом, когда Дедушка умер и Мама типа чокнулась, она, кажется, больше не замечала его. Опоссум приходил, и мы вместе навещали дедушку в сарае. Мы даже заходили пару раз на кухню взять немного горячего какао, но Мама так ничего и не сказала.

Затем стало немного теплее. Снег ещё укрывал землю, но снегопады уже прекратились, и маме, кажется, стало немного лучше: она стала больше походить на прежнюю себя.

Субботним утром, закончив прибираться на кухне, мы с Дуэйном отправились из дома в сарай, чтобы рассказать дедушке об утренних событиях. Опоссум, прибежавший через поле, а не по дороге, присоединился к нам чуть позже и рассказал, как он помог Джуниору Кэмпбеллу продать дрова, которые тот всю зиму пытался сбагрить старой миссис Монтгомери. Вдруг внезапно дверь в сарай распахнулась, и влекомые ветром снежинки запорошили застывшее лицо дедушки.

В дверях, тёмным силуэтом на фоне утреннего солнца стояла Мама.

В руках она держала метлу.

– Я же говорила вам, что не хочу, чтобы вы приводили сюда эту тварь, – сказала она, подняв метлу и быстро направляясь к Опоссуму. – Они разносят заразу.

Мама ударила Опоссума метёлкой, приплющив мех на спине. Опоссум съёжился, попытался пробежать у неё между ног и выскочить за дверь. До нас доносилось сбивчивое дыхание и топот лап, но он ничего не сказал.

– Богом клянусь, я начну ставить ловушки, если вы двое это не прекратите. – Мама попыталась ударить Опоссума еще раз, промахнулась, и он выбежал за дверь.

Разозлившись, я встал:

– Опоссум – наш друг.

– Я не разрешаю тебе играть с грызунами. Играй с Дуэйном.

– Мне тоже нравится Опоссум, – поднялся Дуэйн.

Мама покачала метлой, как своим пальцем:

– Если я ещё раз увижу эту тварь поблизости, то поставлю на неё ловушку, ты меня слышишь? – она оглядела сарай, остановив взгляд на дедушке.

– А его мы похороним. Началась оттепель, очень скоро он оттает и начнет гнить.

Мама повернулась и вышла за дверь.

Не говоря ни слова, Дуэйн и я посмотрели друг на друга. В дверь украдкой зашел Опоссум.

– Извини, – сказал Дуэйн. – Не знаю, что на неё нашло.

– Просто не обращай на неё внимания, – сказал я подбежавшему ко мне Опоссуму.

Опоссум поднял взгляд и посмотрел мне прямо в глаза:

– Слишком поздно. Она хочет избавиться от меня и… – он кивнул в сторону неподвижно сидящего на стуле Дедушки, – хочет похоронить его.

Я мельком глянул на Дедушку. Я привык к нему такому. Мне нравилось, как он смотрел на меня всякий раз, когда я с ним разговаривал, нравилась постоянная неподвижная полуулыбка, в которой застыл его рот. Нравился голубовато-серый цвет его кожи. И я не хотел Дедушку терять. Почувствовал неожиданный прилив злости на Маму, я снова посмотрел на Опоссума.

– Ну и что мы может с этим поделать?

– Да, – сказал Дуэйн.

Опоссум посмотрел на нас, и какое-то странное выражение пробежало по его лицу. Он вроде как улыбнулся, но не по-настоящему.

– Помните, что я сказал Джоуи сделать со своим папой? – спросил он.

Я покачал головой. Я помнил, что, по его словам, он сказал Джоуи, но мотал головой потому, что не хотел слышать то, что Опоссум скажет следом. Дуэйн закрыл уши.

Опоссум ухмыльнулся и его голос стал по-настоящему тихим:

– Мы избавимся от неё, – сказал он. – Она должна уйти.

Через несколько дней я свыкся с этой идеей. Дуэйн – тоже. И мы начали планировать.

Поначалу, Опоссум хотел, чтобы мы разлили по всему дому что-нибудь вроде бензина и подожгли его, чтобы Мама сгорела, но я сказал ему, что тогда нам негде будет жить. Опоссум ответил, что мы можем жить у него в доме. Но, несмотря на то, что ходить к нему в гости было здорово, жить там я бы не хотел. И я не думал, что его родителям это понравится.

Мы решили её отравить.

Через несколько дней Опоссум кое-что принёс нам. Крысиный яд. Он сказал, что взял его в магазине старого Кроуфорда. Возможно, именно с помощью этой отравы Мама собиралась избавиться от Опоссума.

Дуэйн положил яд в её овсянку.

Опоссум ждал снаружи, наблюдая за всем через окно, и когда она съела овсянку наполовину, он вошёл.

– Что..? – начала Мама, а затем закашляла. – Что это существо делает здесь? Я же вам говорила… – Её лицо изменилось, его обычный цвет сменился на красный и белый. Мама посмотрела на меня, открыла рот и начала задыхаться. На мгновение я почувствовал сожаление и вину, я захотел выбежать из дома и позвать на помощь. Но затем Опоссум захихикал и, посмотрев на Маму, я увидел, что она выглядит довольно забавно. К этому времени она отбросила стул и стояла на полу на четвереньках. Маму тошнило, и изо рта выходила красная жижа похожая на кровь.

Опоссум всё смеялся и смеялся. Мама посмотрела на него, и он очень тихо что-то ей сказал – я не расслышал что. Она попыталась отодвинуться, но её руки обессилели, и Мама свалилась на пол, а Опоссум всё продолжал хохотать.

После того как Мама умерла, мы оттащили ее в сарай и примостили рядом с дедушкой. Оттепель была не очень сильной, и примерно через день кровь на мамином лице совсем замерзла, а лицо немного посерело.

Опоссум выгнал меня и Дуэйна из сарая.

– Дайте мне позаботиться об этом.

Мы ушли, сделали пару сэндвичей, а затем вернулись. Мама выглядела милой, хорошей и счастливой – совсем как живая. Опоссум гордо улыбался:

– Она продержится, пока последние оттепели не закончатся.

Дуэйн и я уселись на пол между мамой и дедушкой. Опоссум сел рядом с нами.

И мы болтали до вечера.

Ⓒ Possum by Bentley Little, 1987

Ⓒ Шамиль Галиев, перевод

Встреча с Джоанной

Посвящается Ричарду Лаймону...


Одинокая белая женщина, выпускница колледжа, некурящая, люблю ездить на велосипеде, путешествовать, романы Ричарда Форда, фильмы Вуди Аллена и фаст-фуд. Ищу интеллигентного одинокого мужчину, некурящего, который ценит то же самое.

Рон увидел объявление только потому, что оно было заключено в рамочку и располагалось прямо под его собственным. Хотя он поклялся, что никогда не ответит на еще одно частное объявление – особенно после 290-килограммового бегемота, после женщины, которая выглядела как мужчина, после женщины, которая оказалась мужчиной, – он ничего не мог с собой поделать.

Во-первых, его объявление висело уже три месяца подряд, и не было ни единой поклевки. Ничего. Вообще ничего. Зип-а-ди-ду-да.[39]39
  «Zip-a-Dee-Doo-Dah» – строчка из припева одноименной песенки из анимационного фильма Песня Юга 1946 года ( Song of the South) в исполнении Джеймса Баскетта. В этом фильме мультяшки развлекают публику вместе с живыми актерами. В 1948 году фильм получил премию Оскар за лучшую музыку. Единственный фильм, не доступный на канале «Disney +» – за политнекорректность и даже расистский подтекст, не говоря уже о пренебрежительном отношении к темнокожим. На создание данной композиции повлиял припев народной песни «Zip Coon», вариация «Turkey in the Straw»: «Zip duden duden duden zip duden day».


[Закрыть]

Во-вторых, это объявление говорило с ним. Он знал, как это звучит глупо. Только полный лох мог бы увидеть смысл в трехстрочном кратком описании предпочтений для свидания. Можно подумать, что он способен распознать истинную природу женщины по анонимному объявлению в конце мелкой газетенки.

Но, черт возьми, почему бы не быть честным? Вот кем он был. Лохом. Неудачником. А иначе почему он был совершенно неспособен по своей воле приглашать на свидания? Иначе зачем бы ему понадобилось прибегать к платной саморекламе, последней отраде неизлечимых придурков?

Он говорил себе, что тратил эти деньги на свои личные нужды, предпочитая быть одним из тех, кто сам выбирает ответные предложения, а не одним из претендентов, кто надеется быть выбранным. Хотя это и было не то, чем он гордился, и не то, в чем он когда-либо признался бы своим родителям или друзьям, у него было чертовски больше шансов познакомиться с кем-нибудь именно таким образом, чем склеить кого-либо в барах для одиночек.

Но это была слишком оптимистичная рационализация. Правда заключалась в том, что он перепробовал все остальное – от приглашения на свидание коллег по работе до посещения групп для одиноких, – и это была его единственная надежда когда-нибудь найти хоть кого-то.

Но ведь это он раньше ошибался.

Он набрал платный номер в нижней части объявления, оставил короткое сообщение, повесил трубку и тут же отругал себя за то, что упустил такую реальную возможность. Это была его единственная попытка, его шанс захватить инициативу и ослепить свою потенциальную спутницу остроумием, обаянием и умом. А так это прозвучало просто глупо. Он только что пересказал ей Ричарда Форда, Вуди Аллена, предпочтения в фаст-фуде, не добавив ничего своего и, без сомнения, стал первоклассным болваном. Он должен был записать то, что хотел сказать, отрепетировать и прочитать это. Но нет, он не продумал все до конца, а теперь упустил свой шанс.

Она перезвонила ему на следующий вечер.

Ее звали Джоанна, и, как ни странно, именно эта неподготовленная спонтанность его звонка заинтриговала ее. Она сказала, что хотя уже получила десятки ответов, его сообщение было первым, на которое она ответила. Они сразу же нашли общий язык и проговорили почти два часа. Может быть, она была чудовищем, может быть, она была мужчиной, но она ему понравилась так сильно, что он готов был рискнуть. Конечно, у других тоже были хорошие голоса – по голосу ничего не скажешь, – но у него почему-то было хорошее предчувствие насчет этой девушки и, собравшись с духом, он пригласил ее на свидание.

Она согласилась.

– Дело в том, – сказала она, – что я собираюсь уехать на эти выходные. У  моих друзей есть хижина в Биг-Беар, и они пригласили меня туда. – Она сделала паузу. – Они сказали, что если я захочу, то могу взять с собой кого-нибудь.

Он не знал, что ответить.

– Мы можем сделать это нашим свиданием. Если ты не думаешь, что я слишком тороплюсь.

– Нет, конечно же, нет.

Но она, должно быть, услышала неуверенность в его голосе, потому что рассмеялась.

– Если хочешь, мы можем поехать отдельно и встретиться там с остальными. Тогда ты бы смог слинять, если я окажусь отвратительной или начну действовать тебе на нервы.

– А что насчет меня? Я могу быть Рондо Хэттоном[40]40
  Рондо Хэттон (1894—1946) – американский солдат, журналист и киноактёр. Заболевание акромегалия, проявившееся в зрелом возрасте, вызванное чрезмерной выработкой соматотропного гормона передней долей гипофиза, изуродовало его лицо, из-за чего он получил прозвище «самый уродливый киноактёр». Считалось, что толчок заболеванию дало отравление ипритом во время Первой мировой войны. Став актёром, играл уродливых злодеев в фильмах ужасов.


[Закрыть]
. Черт возьми, я могу быть серийным убийцей, к примеру.

– Любой, кто знает, кто такой Рондо Хэттон, не может быть совсем уж плохим. Я готова рискнуть.

– Я тоже, – сказал он.

– Значит, это свидание?

Он рассмеялся.

– Это свидание.

– Уф! – Она преувеличенно вздохнула с облегчением. – Моя машина нуждается в небольшом ремонте, и я не очень-то доверяю ей подниматься в горы.

– Не проблема. Я заеду за тобой.

Они тщательно продумали логистику: адреса, время, маршрут движения, домашний и рабочий телефоны.

– Увидимся в субботу, – сказал он, прощаясь.

– Я буду ждать, – сказала она ему. – Затаив дыхание.

Будильник зазвонил в субботу в четыре часа утра. Джоанна жила всего в десяти минутах езды, но он не собирался заезжать за ней раньше шести. Рону нужно было время принять душ, побриться, сварить чашку кофе и полностью проснуться перед встречей. Первое впечатление было очень важно, особенно на свиданиях вслепую, и он хотел быть на пике формы.

В пять двадцать он уже загружал вещи в машину. Много он не брал, но, будучи бывшим бойскаутом, верил в то, что должен быть хорошо подготовлен, и с вечера собрал сумку, взяв одежду для теплой и холодной погоды, бритвенный набор и средства первой помощи, а также пару книг для чтения.

Он решил, что будет лучше захватить с собой какой-нибудь подарок для хозяев, и накануне купил в бакалейной лавке пакет апельсинов.

Он также купил несколько презервативов.

На всякий случай.

Джоанна попросила его взять с собой переносной холодильник в дополнение к его личным вещам, и это было последнее, что он собирался упаковать. Он вытащил его из шкафа в прихожей, бросил туда две упаковки льда Блю Айс и понес неудобный громоздкий предмет через кухню, ногой закрыв за собой дверь. Впереди, через открытую заднюю калитку, ведущую в переулок, он увидел, что дверь с пассажирской стороны его "Сатурна" открыта, а внутри горит свет.

Он был уверен, что закрыл дверь машины и подумал, что, возможно, он закрыл ее недостаточно сильно, и наклон парковочного места заставил ее распахнуться, как вдруг сквозь ветровое стекло заметил какое-то движение. Он остановился. В слабом свете, отбрасываемом потолочным фонарем автомобиля, он увидел темный силуэт, копошащийся на заднем сиденье.

Горбун.

Его сердце дрогнуло в грудной клетке. Горбун пододвинул пассажирское сиденье вперед, вылез, осторожно закрыл дверцу машины и заковылял прочь, исчезая в темноте переулка.

Рон молча стоял, держа холодильник, не зная, что делать.

Естественной реакцией было бы накричать на этого человека, сказать ему, чтобы он убирался к черту от его машины и дома, объявить, что звонит в полицию.

Но...

Но Рон даже не был уверен, что это человек. Логика подсказывала ему, что горбун был всего лишь бродягой или вором с ужасным дефектом, но что-то в движениях и действиях этой фигуры, а также в том, как он скрылся в тени, заставило Рона встревожиться, вызвало в нем вспышку страха. Утреннее время, а также тот факт, что солнце еще не взошло, придавали всей этой ситуации пугающий, нереальный вид.

Поэтому он постоял в ожидании еще несколько мгновений, чтобы убедиться, что фигура исчезла и больше не вернется, а затем вышел в переулок и осторожно подошел к машине.

Он поставил переносной холодильник на землю и открыл пассажирскую дверь, пододвинул сиденье вперед и заглянул в заднюю часть, где копался горбун.

Он оставил Рону подарок.

Это была мертвая собака. Животное положили на пол у заднего сиденья и неумело прикрыли сумкой Рона. На меху виднелась матовая кровь, но она была засохшей. Похоже, собака уже давно была мертва. Животное окоченело, ноги поджаты под себя, почти как в позе эмбриона.

Это еще что такое? Хотел бы он знать. Что-то вроде жертвоприношения?

Нет.

Обмен.

Его пакет с апельсинами исчез.

Он быстро посмотрел вверх по переулку, затем вниз, почти ожидая увидеть покачивающуюся бесформенную фигуру, несущую пакет апельсинов, проходящую через одну из полос тусклого света, отбрасываемого активированными движением лампочками безопасности некоторых гаражей. Но там ничего не было. Только темнота и неподвижность.

Он задрожал, озябнув от иррациональности всей этой ситуации.

Но он отбросил это чувство в сторону. Сегодня утром у него не было на это времени. В любой другой день он позвонил бы отцу, позвонил бы друзьям, позвонил бы в полицию, прошел бы через пошаговые процедуры, которые требовал такой инцидент. Но у него был свой план, у него были дела.

Он пошел в гараж, нашел пару старых рабочих перчаток и надел их. Он был рад, что проснулся рано, дав себе дополнительное время. Поморщившись, он залез в машину и поднял тело собаки. Он почувствовал тяжесть в своих руках, и так близко унюхал сладкий тошнотворный запах, исходящий от меха. Он отнес труп животного за угол гаража и бросил его в один из мусорных баков. Быстро опрыскав салон автомобиля лизолом и загрузив в него переносной холодильник, он отправился в путь, ведя машину с открытыми окнами и включенным на полную мощность кондиционером, чтобы избавиться от сохранившихся остатков запаха.

Он довольно легко нашел ее улицу. Хотя он и считал номера домов в ее квартале, ему не нужно было беспокоиться. Почти в каждом доме горели фонари на крыльце, но только в ее доме свет был включен и внутри.

Он свернул на подъездную дорожку позади маленькой "Хонды" и вышел из машины, чувствуя странную нервозность – и не только из-за того, что произошло. Если раньше он беспокоился, будет ли она соответствовать его стандартам, то теперь его беспокоило, что он не сможет соответствовать ее стандартам.

Парадная дверь дома открылась еще до того, как он прошел половину пути, и оттуда вышла молодая стройная блондинка.

– Вы, должно быть, Рон, – сказала она, широко улыбаясь. – Я Джоанна.

Она действительно была очень привлекательна. Можно сказать, не из его лиги, но он не почувствовал разочарования в ее глазах, когда она впервые увидела его, не услышал фальши в ее восторженном приветствии.

–  У меня есть несколько вещей, которые нужно упаковать в машину, – сказала она ему. – Дорожная сумка и продукты. Ты взял переносной холодильник?

– Да, – сказал он, и она тут же нахмурилась, когда его голос выдал его.

– Что случилось? В чем дело? О Боже, ты не поедешь.

– Нет, – успокоил он ее. – Не в этом дело.

И он рассказал ей все.

Он рассказал, что когда вытаскивал переносной холодильник, то увидел, как кто-то копошится на заднем сиденье машины. Мужчина исчез в темноте, а Рон обнаружил, что вместо пакета с апельсинами, который он собирался преподнести в подарок хозяевам, лежала мертвая собака.

– Апельсины?

Джоанна смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Это был горбун? – прошептала она.

Он почувствовал невольную дрожь от страха. Почему она спрашивает это? Почему она вообще что-то знает об этом?

– Да, – ответил он ей.

Она начала трястись и плакать.

– О Боже. О Боже.

– В чем дело? – спросил он.

– О Боже!

Он чувствовал себя беспомощным и растерянным.

– Ты хочешь, чтобы я что-то сделал?

– Да!

Она вытерла глаза, лицо ее просветлело.

– Мы отрежем собаке ногу, – сказала она. – И сварим ее. А потом мы скормим ее моему отцу.

Он моргнул.

– Что?

– Если только ты не хочешь, чтобы твой отец съел ее.

– Н-н-нет! – сказал он, и его голос прозвучал для него как плохая пародия на Джимми Стюарта[41]41
  Джеймс Мэйтленд Стюарт ( известный под именем Джимми Стюарт (Jimmy Stewart); 1908 – 1997) – американский киноактёр, лауреат премии «Оскар» (1941) за лучшую мужскую роль в картине «Филадельфийская история». Один из величайших актёров в истории кино.


[Закрыть]
.

– Тогда поехали.

Она была самоуверенна и держала все под контролем, ее голос и манеры были пронизаны деловой точностью, а слезы исчезли.

Он не понимал, что происходит. Он был ошеломлен, словно двигался во сне сквозь толщу воды. Когда она подошла к пассажирской стороне машины, он открыл водительскую дверь и сел.

– Поторопись. Нельзя терять ни минуты.

Они поехали к нему домой. Он достал из гаража перчатки и ножовку, пошел к мусорным бакам и отпилил одну из негнущихся собачьих лап, скрещенных в позе эмбриона.

Он бросил отрезанную конечность в багажник вместе с пилой и перчатками, и они молча вернулись к дому Джоанны.

Они сидели на кухне и варили ногу в кастрюле Vision Ware, разговаривая о Вуди Аллене. Рон был поражен болезненной абсурдностью всего этого, но фильмы Вуди были одним из их общих интересов, и, возможно, в данный момент было лучше всего полагаться на то, что они вместе разделяли. Видит Бог, ему не хотелось ни говорить, ни думать о том, что кипит на плите. Их тривиальная беседа служила если не отвлечением его мыслей от абсурда, то хотя бы временным перенаправлением их на другие, более здоровые, более нормальные пути.

Джоанна включила таймер, и когда прозвенел звонок, напугав их обоих, она встала со стула и подошла к плите. Он сопровождал ее. В воде плавал мех; выглядело как волосяной суп в кастрюле. Из этого отвратительного месива она выудила голую мускулистую собачью лапу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю