Текст книги "Рассказы (ЛП)"
Автор книги: Бентли Литтл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Игра чисел
Он целует экран компьютера. Приятно ощущается холодное и твердое стекло под его теплыми мягкими губами. Он позволяет своему языку двигаться вперед, и тот тоже натыкается на преграду из холодного стекла, упирается в ту же твердую плоскость. Его руки ласкают терминал, ощущая непрерывную гладкость пластиковой рамы, окружающей экран, переходя к ребристым вентиляционным отверстиям сбоку и текстурированной поверхности большого корпуса.
Он чувствует, как член становится твердым, и расстегивает брюки, освобождая свою растущую эрекцию. Высвободившись из тесноты штанов, его твердый пенис устремляется вверх к компьютеру. Он отстраняется от терминала и поворачивает его так, чтобы задняя сторона была обращена к нему, наклоняет его вперед, пока не появляется круглая соблазнительная дырочка. Кабель, который должен быть вставлен в отверстие, намного меньше его пениса, но мысль плотно вставить возбуждает его еще больше. Он смазывает свой эрегированный член слюной и прижимает к отверстию.
Когда он всовывает, электрошок вырубает его.
Потом он приходит в себя, позже, гораздо позже. Сперма на ноге и на терминале высохла. Он видит несколько небольших луж на полу между краем рабочей станции и местом, где он упал. Кончик его пениса почернел, обожжен, а агония ужасна.
Но он все равно хочет еще.
Пять, думает он. Шесть, восемь, один...
Купер отвел взгляд от экрана компьютера и незаметно сдавил свой эрегированный член, пытаясь заставить пенис вернуться в состояние покоя. Он медленно и небрежно оглядел комнату, чтобы убедиться, что никто из других программистов или научных сотрудников не видел его. Никто не видел. Все они пристально смотрели на свои терминалы или писали заметки на разрозненных листах блокнотной бумаги. Он подумал о своей матери, подумал о рэпе, подумал о неприятных вещах, пока его эрекция не утихла. Он снова посмотрел на экран.
Его член мгновенно встал.
Как такое возможно? Он снова прочитал светящиеся зеленые цифры, внезапно появившиеся на его терминале. Тот факт, что там вообще появились цифры, поразил его – насколько он знал, защита никогда прежде не взламывалась и никто не проникал так глубоко в систему, – и когда его экран опустел и появились цифры, он просто ошеломленно уставился на них, читая серию чисел.
И у него появилась эрекция.
Он заставил себя отвести взгляд от экрана. С усилием. Купер хотел продолжить чтение, хотел, чтобы и новое чувство внутри него, и орган между ног продолжали расти, но что-то здесь было не так, и он знал, что должен выяснить, что именно. Он еще раз оглядел комнату.
Должен ли он рассказать об этом Дитсу?
Должен. Он должен сообщить своему начальнику, попросить отследить нарушение безопасности, выяснить, было ли оно внутри или снаружи организации, отследить взлом через выделенную телефонную линию, если она для этого использовалась.
Но…
Но он хотел оставить все как есть.
Он замер на мгновение, а затем крутанул регулятор на своем терминале, убавив интенсивность изображения, чтобы никто не мог видеть, что было на экране. Он наклонился вперед, читая числа.
Пять, шесть, восемь…
– Господи. Какого черта он делает?
Розенталь посмотрел туда, куда указывал Дитс. Джил Купер сидел перед своим терминалом, с расстегнутыми брюками и ширинкой, держал пенис в руке и яростно мастурбировал, пристально глядя на экран.
Его первой мыслью было, что Купер спятил, обезумел от чрезмерной нагрузки. Но это не было похоже ни на одно расстройство, которое он когда-либо видел или читал. Розенталь последовал за Дитсом, когда начальник двинулся вперед, резко выкрикивая имя математика.
– Купер! Купер!
Поток белой спермы вырвался из пениса Купера, брызнул на его брюки и обнаженные бедра, но он, казалось, не заметил этого, а его движения даже не ослабли. Он продолжал гонять свой орган в том же быстром темпе, не сводя глаз с экрана перед собой.
– Купер!
Розенталь последовал за начальником через комнату под пристальными взглядами других научных сотрудников. Купер вел себя тихо, и до сих пор никто не замечал, чем он занимается; но Дитс обратил внимание на его действия, и теперь все смотрели в ошеломленном молчании.
– Купер!
Математик не подал виду, что слышал их или даже знал об их существовании. С такого близкого расстояния Розенталь увидел, что пенис Купера кровоточит, кожа натерта до крови.
Дитс схватил его за руку и рывком поднял со стула. Остекленевшие глаза Купера на секунду вспыхнули. Рука, все еще дрочившая член, остановилась и отдернулась.
– Экран... распечатка... – сказал он, а потом снова принялся мастурбировать, тихо бормоча. – Один, три, девять…
Прежде чем войти в комнату Купера, Розенталь постучал в дверь. Медсестра сказала ему, что он может просто войти, но он хотел хотя бы вежливо предупредить своего друга. Он не хотел застать его в неловкой ситуации.
Хотя вряд ли что-то могло быть хуже того, что он уже видел.
– Войдите! – крикнул Купер.
Он вошел в больничную палату. Дитс уже был там, как и Кигельман. Двое мужчин кивнули ему.
Купер криво усмехнулся.
– Боялся, что застукаешь меня за тем, как я гоняю лысого?
Розенталь улыбнулся.
– Чего мне бояться. Я уже достаточно насмотрелся.
– Собираешься сообщить мне – я-же-рассказывал-тебе о нумерологии, верно?
Дитс пристально посмотрел на него.
– Что?
– О, да. Наш Фред очень верит в силу чисел, – его улыбка медленно угасла, взгляд стал менее сосредоточенным. – Я тоже так думаю. Теперь.
– Я не верю в нумерологию, – попытался объяснить Розенталь. – Я просто изучаю ее. Это мое хобби, мой интерес, – он перевел взгляд с Дитса на Кигельмана и пожал плечами. – Что тут скажешь? Мне нравятся цифры.
– Черт, – сказал Кигельман. – Астрология.
– Если это не сделает нас всех верующими, – сказал Купер, – тогда нам не стоит называть себя учеными. Трудно найти лучшую причину и следствие, чем то, что случилось с..., – он замолчал и посмотрел на Дитса, внезапно о чем-то подумав. – А... А кто-нибудь еще читал эти цифры?
Начальник мрачно кивнул.
– Тот же результат?
Дитс кивнул.
– Тот же.
Розенталь откашлялся.
– Я думаю, мы тут кое-что обнаружили. Что-то действительно важное. Нумерология может быть полным дерьмом, но мне кажется, что это доказывает раз и навсегда, что числа – это не просто числа, это не просто письменные символы для количественной оценки. У них есть своя собственная сила. Дело в том, что в культурах на протяжении всей истории числа влияли на все – от способа строительства зданий до образа мышления людей...
Кигельман фыркнул.
– Образ мышления людей, ничего себе? Говоришь как истинный математик.
– Это единственное, в чем нумерологи превзошли математиков. Они осознали философское и социологическое значение чисел. Нумерологическая символика всегда была и остается очень важной. Три, например, связано с Троицей: Отец, Сын, Святой Дух. Три также важны в сексуальном плане. Мужские гениталии состоят из трех частей – один член, два яйца. У самки две груди и одно влагалище...
– Или три дырки, – сказал Купер.
– Типа того. Женский лобок покрыт треугольником лобковых волос. Треугольник имеет три стороны. Эти символы повторяются на протяжении всей истории, во всех культурах, и они обладают силой...
– Хорошо, Крескин[7]7
Джордж Джозеф Крескин (George Joseph Kresge, 1935) – признанный менталист № 1 нашего времени. Многие называют Крескина «Нострадамусом двадцатого столетия».
[Закрыть]. Хватит уже этой психической белиберды, – Кигельман пересек комнату и направился к нему. – Какое отношение все это имеет к тому, что произошло?
– Ну…
– Какое социологическое значение имеет то, что Купер занимается дрочкой на своем гребаном терминале? Мы здесь не говорим о курсовой работе или журнальной статье. Это дерьмо из реального мира. Черт возьми, это же национальная безопасность.
Дитс кивнул.
– Верно. И что это за "мы"? Мы тут что-то открыли? Я не думаю, что мы что-то открыли.
Они помолчали.
– Как вы думаете, кто передал эти цифры? – спросил Розенталь. – Кто мог получить доступ к системе?
– Гликман, – тихо сказал Купер.
Остальные посмотрели на него.
– Я удалил его идентификатор и пароль из системы безопасности, но когда я просмотрел отчет сегодня утром, то увидел, что он вернулся в систему...
– И ты ничего не сказал? – Дитс впился в него взглядом.
– Я собирался, но вас еще не было, и... а потом числа появились на моем экране.
– Гликман. Дерьмо.
Кигельман покачал головой.
– Я знал, что мы должны были позаботиться об этом парне, когда он ушел из Агентства. Долбаный псих.
Розенталь взглянул на Купера, увидел встревоженный взгляд друга, подумал о Гликмане, и впервые с тех пор, как все это началось, его пробрала холодная дрожь, и он испугался.
Расчеты выполняются автоматически, встроенные в программу. Ему даже не нужно видеть цифры.
Он взламывает новый код доступа, проникает в Агентство. Терминал Розенталя, если он правильно помнит, но он не уверен.
Он посмеивается про себя, задумывается на мгновение, затем делает себе подарок, вызывая короткую, ограниченную последовательность цифр на своем собственном экране.
Тридцать пять, восемнадцать, шестьдесят два...
Он кричит, прижимаясь эрегированным членом к дисководу, и кончает.
Розенталь сидел в кабинете Дитса вместе с Дитсом, Кигельманом, Лэнгли и еще одним неназванным членом высшего звена Агентства. Вопросы задавал Дитс, но явно человек из Агентства дергал за ниточки. Он знал, что Купера уже допрашивали в больнице. После него вызовут Гамильтона и Грина.
Они хотели знать о Гликмане.
Не так уж и много он может им рассказать. Не так уж и много он знает. Конечно, он работал с Гликманом в течение своих первых четырех лет в Агентстве, но в целом он был чуть больше, чем мальчик на побегушках, и даже с большущей натяжкой они не могли считаться приятелями.
Черт, он считал Гликмана психом еще до этого “инцидента".
Дитс откашлялся.
– Еще один вопрос, прежде чем вы уйдете: у вас нет сомнений в том, что Гликман мог придумать что-то подобное?
Розенталь покачал головой.
– Если кто-то и мог придумать что-то настолько сложное, не говоря уже о том, чтобы реализовать это, так это Гликман. Может он и сумасшедший, но он гений. И... и у него был мотив играть с нами вот так.
Человек Агенства заговорил в первый раз.
– А вы не думаете, что он мог разработать эту штуку, а потом продать ее конкурирующей стране?
Розенталь пожал плечами.
– Понятия не имею. Я не знаю симпатий этого человека. Я знаю, что он имеет зуб на Агентство, и я понимаю, что он делает что-то подобное, пытаясь отомстить нам, – он сделал паузу. – Мне просто интересно, что будет дальше.
Дитс мрачно кивнул.
– И мне тоже.
– Спасибо, – сказал Кигельман. – Мы позвоним вам, если нам понадобится что-нибудь еще.
Розенталь встал, пошел на выход, потом медленно обернулся.
– Еще одна вещь. Вы никогда не думали, что, возможно, это как раз то, что заставило Гликмана свихнуться? Я имею в виду, если эти цифры могли заставить Купера... делать то, что он делал, как насчет всех цифр, которые есть у Гликмана в голове? Я имею в виду, что он сидел здесь, думая об одних числах, думая о других, отбрасывая некоторые, добавляя новые. Может быть, это похоже на компьютерный вирус в его мозгу. Может быть, формулы и последовательности, которые захватили его разум, поработали над ним. Может быть, они заставили его... сделать то, что он сделал.
– Может быть, – рассеянно сказал Кигельман. Он кивнул в сторону двери. – Спасибо.
Розенталь вышел из кабинета, чувствуя себя немного раздраженным. Он не ожидал, что будет в этом участвовать. Понимал, что он человек маленький, вовлечен в это дело лишь постольку, поскольку был свидетелем. Но если они хотят узнать его мнение, то, по крайней мере, могли его выслушать.
Кроме того, нравится им это или нет, но это была математическая задача. Если они действительно хотят знать, что происходит и почему, вместо того, чтобы просто знать – кто, им придется посвятить в это ученых.
В противном случае они упустят всю суть.
Он вернулся к своему рабочему месту, достал папку с проектом А-986 и включил терминал.
И увидел цифры на экране.
Он кончил мгновенно. Это был самый мощный оргазм в его жизни. Его пенис мгновенно перескочил из вялого состояния в эрегированное и выплеснул, казалось бы, бесконечное количество горячей спермы в штаны. У него хватило здравого смысла быстро отвести взгляд, неуклюже потянувшись к выключателю, даже когда на него накатил второй оргазм.
Он заставил себя думать о чем-то еще, кроме чисел. Он видел цифры на экране в течение доли секунды, но боялся, что все еще сможет вспомнить их, поэтому намеренно очистил свой разум от всех математических мыслей.
Его первой реакцией было вбежать обратно в кабинет Дитса и сказать этим самонадеянным придуркам, что он стал мишенью, и им, черт побери, лучше посвятить его в это дело. Сначала Купер, потом он сам? Здесь была какая-то закономерность. У Гликмана был план. Он знал, что делает, и пробирался вверх по служебной лестнице Агенства.
Но его второй мыслью было то, что он должен распечатать скриншот экрана и сохранить его для себя.
Кто-нибудь понял, что произошло? Он украдкой оглядел модульные стены своего рабочего места, но никто не смотрел в его сторону. Никто этого не заметил.
Он посмотрел себе между ног. Темное пятно на промежности его светло-серых брюках было огромным и заметным. Внутри нижнего белья сперма загустела и стала холодной. Опустошенный пенис болезненно пульсировал.
Что, черт возьми, с ним случилось?
Политика гласила, что все полученные данные должны оставаться в лаборатории. Любое нарушение правил было поводом для увольнения и основанием для судебного иска. Вся работа была собственностью Агентства. И он это знал. Он согласился с этим. Он каждый год подписывал обновленные инструкции на этот счет и до сих пор даже не мог вспомнить случая, когда у него возникло бы хоть отдаленное искушение нарушить свою клятву.
До сих пор.
Было что-то пугающее в этой внезапной перемене его преданности и чувств.
Он подумал о силе этих двух оргазмов.
Что там говорил Фрейд о том, что секс является движущей силой всех человеческих устремлений?
Он распечатает себе скриншот, а потом расскажет Дитсу, и пусть Агентство возьмет все на себя. Какой от этого может быть вред? Он не собирался делиться этой информацией. Он не собирался продавать ее другому правительству или пытаться извлечь из нее выгоду.
Он просто сохранит его. Для…
Для своего личного пользования.
Он задумался на мгновение, затем повернул регулятор интенсивности на своем экране в сторону уменьшения. Снова включил аппарат и нажал на клавиатуре клавишу "Print Screen”. Принтер, подключенный к терминалу, выплюнул распечатку цифр. Он взглянул на несколько первых чисел и член мгновенно встал. Быстро сложив листок, Розенталь засунул его в карман.
Позже он сложит его в еще меньший квадрат и спрячет в бумажник, прежде чем покинуть здание.
Он глубоко вздохнул, снял трубку и позвонил Дитсу.
Когда он вернулся с работы, Эми была на кухне. Розенталь поставил портфель в прихожей, достал из кармана распечатку и прочитал первые десять цифр, закрыв рукой остальные шесть. У него мгновенно встал, но до оргазма оставалось еще одно число. Он снова сложил листок, положил его обратно в бумажник и повторил про себя десять цифр, пока шел на кухню.
Жена обернулась на звук его появления и сразу же увидела эрекцию, натягивающую испачканные брюки.
– Что ... – начала она.
Он подошел к ней, расстегнул ремень, молнию на брюках и позволил им упасть на пол. Он начал расстегивать верхнюю пуговицу на ее джинсах. Она попыталась вырваться. Крепко держа ее, он стянул с нее брюки.
– Я готовлю ужин! Что ты себе удумал...
– Пять, – тихо прошептал он. – Шесть, восемь, один, три, девять...
* * *
Анализы были нормальными, никаких физиологических проблем не было обнаружено даже после проведенной изнурительной серии обширных обследований, и вскоре, после девяти вечера, Купер был выписан из больницы. Дитс и Кигельман хотели, чтобы он зашел к ним, хотели обсудить с ним новую информацию, полученную после обнаружения следов на внешних линиях, но он сказал, что устал, хочет пойти домой и немного поспать, и они согласились отложить все до следующего утра.
Но они все же прислали машину, чтобы отвезти его домой. Купер был благодарен за этот жест и принял его.
Вернувшись домой, он быстро съел разогретый в микроволновке ужин, принял душ и лег в постель, но заснуть никак не мог. Он ворочался с боку на бок в течение получаса, показавшемся десятью часами, прежде чем, наконец, сдался. Купер направился в свой кабинет и сел в кресло перед столом.
Гликман.
Что этот псих сейчас делает?
Купер уставился на десять цифр, которые он записал, на десять цифр, которые он запомнил, и задумался, было ли это просто физическое расположение цифровых символов, вызвавшее такую реакцию, или это было человеческое восприятие их значения и последовательность мыслей, спровоцированных их расположением в таком порядке. Повинуясь внезапному порыву, он переписал цифры на другой лист бумаги, и с каждым росчерком пера его член становился все больше и больше. Он встал, взял листок бумаги и вышел на задний двор.
– Альберт! – позвал он.
Из заросшего кустарником темного угла двора донесся собачий зевок.
– Альберт!
Собака подбежала к нему.
Купер погладил своего любимца по голове, взъерошил ему шерсть и заставил сесть. Одной рукой он держал голову Альберта, а другой поднес листок бумаги к глазам собаки.
И почувствовал, как собачья сперма брызнула на его босые ноги.
– Ушел, – сказал Кигельман. – Он, должно быть, знал, что мы его выслеживаем – или что его можно выследить – и смылся.
Розенталь откашлялся.
– Вы что-нибудь нашли...
– Херню. Мы нашли всякую херню. Продукты, предметы мебели, всякая всячина. Он забрал с собой компьютеры, диски, все бумаги, которые у него были.
– Но его машина должна быть зарегистрирована. Должно быть хоть что-то...
– Что? Что должно быть? Вы думаете парень, который может взломать нашу систему безопасности и заставить вас трахнуть себя, прочитав кучу цифр, достаточно глуп, чтобы оставить кредитный след или отслеживаемый компьютерный путь? Мы имеем дело с Гликманом.
– И что мы можем сделать? – спросил Купер.
– Мы ничего не можем сделать. Люди из бюро снаружи готовы прищемить ему задницу, если мы отследим еще одно проникновение. Вы, ребята, можете узнать, что означают эти цифры и как мы можем использовать их в будущем, – он покачал головой. – Черт возьми, если бы они были у нас во время Холодной войны, мы могли бы сбросить листовки на Москву, и русские бы затрахали себя до смерти. В этом есть мощный военный потенциал.
– Кто еще...
– Вы двое. И точка. Ни слова, ни намека остальным. Поняли меня?
– Гамильтон и Грин...
– Ни хрена не знают. Вы. И точка. Поняли?
И Розенталь, и Купер кивнули.
– Тогда все в порядке. За работу.
Разберутся они в этом, и если да, то кто именно? Купер, думает он. Купер более сообразительный.
Но он надеется, что это Розенталь.
В любом случае это не имеет значения.
Что с этим будет делать Агентство?
Достаточно ли у них смелости, чтобы использовать это?
Он смотрит на забинтованный обрубок того, что раньше было его пенисом, жалеет, что не вырвал яички, но думает о Шестом ряде чисел, повторяя цифры, как мантру, и почему-то не имеет значения, есть они или нет.
Он все еще может чувствовать удовольствие.
– Господи. Как мы могли быть такими придурками?
Розенталь заглянул Куперу через плечо, стараясь не обращать внимания на собственную сводящую с ума эрекцию.
– Посмотри на них, – сказал Купер. – Они входят в ряд Фурье. Не знаю, почему мы не заметили этого раньше. Каждый шаг возбуждения характеризуется новым набором. Умножьте первый набор на косинус целых кратных переменной, и вы получите следующий набор. И усиление первоначального эффекта.
– Итак, – медленно произнес Розенталь. – Мы умножим их еще пару раз. И он...
– ...умрет, – закончил за него Купер.
– Если мы сможем отправить их обратно.
– Ты шутишь? Если он пошлет нам еще одну последовательность, мы запрограммируем сервер на мгновенный ответ. Нам даже не придется самим с этим трахаться.
– У него не будет времени сбежать. Они отследят звонок и найдут его мертвым.
– Именно.
– Ты просто гений.
Купер усмехнулся.
– А разве были какие-то сомнения?
Состояние тела потрясло даже Кигельмана.
Розенталь лишь бегло взглянул на фотографии, и этого ему было достаточно. Повсюду была кровь – черная на черно-белых снимках, поразительно алая в цвете. Обе руки были засунуты в полость тела через живот.
Все шестеро мужчин в комнате молчали.
– Это никогда не должно покинуть стены этого офиса, – сказал мужчина из Агенства. – Я достаточно ясно выразился?
Все дружно закивали.
– Теперь за эти цифры отвечает сектор "Г". Теперь они не в вашей компетенции. Я хочу, чтобы вы передали все данные и начисто стерли все ваши записи. Затем вы возвращаетесь к тому, над чем работали, и забываете, что это вообще произошло.
Розенталь поймал взгляд Купера, и не сумев прочитать выражение его лица, отвел глаза.
– Есть вопросы? – спросил мужчина из Агентства.
– Цифры исчезли, – тихо сказал Купер.
– Что? – удивленно спросил Дитс.
– Я случайно удалил их, когда программировал отправку сообщения Гликману.
– Ну, они все еще на машине Гликмана...
– Нет, это не так, – покачал головой Лэнгли. – Мы уничтожили его машину, когда вломились внутрь. Безопасность страны. Мы не знали, скольким из этих людей из Бюро можно доверять, и решили, что здесь есть резервная копия.
– У самого Гликмана наверняка был резервный диск, или какие-нибудь заметки или распечатки.
– Здесь он никогда этого не делал, – сказал Розенталь. – Он был настоящим параноиком по поводу того, что кто-то другой получит доступ к его информации. Большую часть ее он держал в голове.
– Черт побери! – Кигельман сердито посмотрел на Купера. – Ты вернешь нам эти цифры. Мне все равно как. Ты сообщишь их нам, даже если нам придется загипнотизировать тебя, чтобы заставить вспомнить их.
– Я постараюсь, – сказал Купер.
Розенталь подождал, пока все остальные уйдут, прежде чем решился подойти к своему другу. Он небрежно огляделся, затем наклонился рядом с Купером.
– Почему ты солгал?
– Слишком большая сила.
– Слишком большая сила?
– Я не думаю, что кто-то должен иметь доступ к такой силе. Я не думаю… Я не думаю, что человек должен знать эти цифры.
– Ты пытаешься навязать мне мораль Франкенштейна?
– Оставь мистику нумерологам, чудикам и маргиналам. Пусть правительства опираются на науку.
– Но они пересекаются. Я имею в виду, черт возьми, это может избавить от необходимости в любом виде оружия. Мы на войне? Передавайте числа на терминалы, транслируйте их по телевидению, зачитывайте их по радио. Черт возьми, как сказал Кигельман, бросайте листовки над городами. Ты хоть понимаешь, какая у нас здесь сила? Бескровные перевороты, внешнеполитический контроль...
– Мировая диктатура? – он обернулся. – Что-то я не слышал, чтобы ты мне возражал.
– Я не хотел, чтобы у тебя были неприятности.
– Ты же знаешь, как это опасно.
– Да, знаю. Но я также знаю, что при правильном использовании эти цифры могут изменить мир. К лучшему. А это ты знаешь?
– Да, – ответил Купер.
Он увеличил интенсивность на своем экране. Цифры были на месте.
Он выключил терминал.
– Твою мать! – Розенталь подбежал к своей машине и включил ее.
– Не волнуйся, – сказал Купер. – Он уничтожен. Его нет в системе. Его больше нет.
– Кретин, – сказал он. Розенталь старался, чтобы его голос звучал сердито, но он не был сердит. На самом деле. Распечатка все еще лежала у него дома. Он мог посчитать дальше. Он мог… он мог править миром.
Нет, это было не то, чего он хотел. Не поэтому он хотел сохранить цифры.
Наверное, у Купера тоже есть распечатка, подумал он. Может быть, он планировал сохранить все это для себя, контролировать все, использовать цифры, чтобы убрать его с дороги.
У Дитса и Кигельмана тоже была распечатка, не так ли? Они могли бы попросить другого математика вычислить следующую последовательность. И следующую. И следующую.
Возможно, они планируют использовать цифры.
Они, конечно же, не упомянули о своей распечатке Лэнгли и сотруднику Агентства.
– Так будет лучше, – сказал Купер.
– Да.
Розенталь отошел в сторону. Он на мгновение задумался над этой аксиомой – о силе и аморальности, абсолютной силе и абсолютной аморальности, затем подумал о цифрах: пять, шесть, восьмь, один, три, девять…
И сжимая свою растущую эрекцию, вышел из лаборатории, из здания и через парковку направился к своей машине.
Ⓒ The Numbers Game by Bentley Little, 1994
Ⓒ Игорь Шестак, перевод, 2020
