Текст книги "Рассказы (ЛП)"
Автор книги: Бентли Литтл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
– Папа? – сказала она.
– Ммм?
– Где ты взял этот свитер?
Опять свитер. Эд посмотрел на свою грудь, разгладил смятый материал. Он и не знал, что надел его. Обычно он не надевал одни и те же вещи два дня подряд.
– Наверное, твоя мама купила мне его. А что?
– Я его не покупала, – сказала Барбара.
Эд глянул на неё, затем повернулся к дочери.
– А что? – повторил он.
– Не знаю. Просто он… кое-что мне напоминает.
– Что?
Безуспешно пытаясь улыбнуться, она покачала головой:
– Ничего.
– Я не покупала этот уродливый свитер, – повторила Барбара. – И тебе бы не позволила купить такой. Наверное, он уже был у тебя до того, как мы встретились. – Она сердито смотрела на него. – Так куда же «недалеко» ты ездил?
Эд устало отстранил её.
– Поговорим об этом внутри. Я проголодался. Мне нужно что-нибудь съесть.
Барбара хлопнула за ним дверью.
И Барбара, и Лиза легли спать рано. Барбара – рассерженная, Лиза – испуганная. Эд в одиночестве сидел в гостиной и смотрел телевизор. Что-то происходило. Что-то нехорошее. Он мог понять гнев Барбары. Он был обоснованным и полностью оправданным. Но он не мог понять своё странное поведение и страх боявшейся его Лизы. Казалось, она боится оставаться в одной комнате с ним. Что, чёрт возьми, это было?
Началась реклама, и он пошел на кухню, чтобы взять что-нибудь попить. Взяв из шкафчика стакан, он бросил взгляд на кухонный стол возле раковины. По всей видимости, недавно сюда заходила Лиза и сделала себе сэндвич с джемом и арахисовым малом. Там лежал испачканный в масле нож, а рядом на столе были три параллельные линии клубничного джема стёкшие, скорее всего, с края хлеба.
Неподвижно, он стоял со стаканом в руке, разглядывая джем. Эти полоски на столе о чём-то ему напомнили, о чём-то лежащем чуть дальше края его сознания, о чём-то, что он почти мог вспомнить, но всё же не помнил. Эд разглядывал линии. Они выглядели как…
…кровавые раны на коже.
Он нахмурился. Почему это пришло ему в голову? Сглотнул комок в горле, Эд впервые подумал, что с ним на самом деле что-то не так. Сны с насилием, мысли о насилии, провалы в памяти? Всё это, безусловно, казалось серьезным. Он вспомнил о дяде Барбары, Джозефе, который считал, что из телевизора за ним следят инопланетяне. Они думали, что сошел с ума, что возможно его нужно положить в психушку, но врач сказал, что бредовые идеи дяди Джозефа вызваны химическим дисбалансом в мозге, и прописал лекарства, которые решили проблему.
Эд надеялся, что происходящему с ним есть такое же простое объяснение.
Он снова посмотрел на джем на столе и увидел…
…бритвенные разрезы.
Черт, да что с ним такое? Он заставил себя разглядывать линии, пытаясь увидеть их в другом, более невинном свете, но ужасный образ был у него в голове и от него невозможно было избавиться. Эд раздраженно вытер джем тряпкой и бросил её в раковину. Взял стакан и встревоженный пошел обратно в гостиную.
Шесть
После репетиции Кэти поехала домой, с Линкольн она свернула на улицу Вязов.
Но её дома там не было.
Она замедлила машину, вглядываясь в лобовое стекло. Её дом должен был быть здесь, но было очевидно, что найти его она не сможет, потому что все дома на улице выглядели одинаково: двухэтажные белые постройки с зеленой отделкой и штакетными заборами. Кэти медленно ехала по улице, выискивая почтовые ящики, детские игрушки, номера домов, что-нибудь, что позволит ей отличить один дом от другого, но сходство казалось неотличимым.
Она начала чувствовать страх. Внешне дома выглядели приветливо, но внешнее благополучие скрывало нечто тёмное и явно безумное, нечто заставляющее её нервничать и чувствовать себя крайне неуютно. Проезжая мимо, Кэти смотрела на дома, и их фасады неожиданно показались ей фальшивыми прикрытиями, симпатичными картинками скрывающими гниль и разложение.
Она была уверена, что из окон домов за ней наблюдают.
Теперь Кэти однозначно была напугана, и впервые заметила, что других машин на улице нет и признаков других людей тоже. Она почувствовала себя загнанной в угол, попавшей в ловушку. Кэти знала, что ей нужно бежать, даже если это означало бы возвращение в школу, и прибавила ходу, сворачивая на Вашингтон, но дома там выглядели точно также: типовые копии домов с улицы Вязов. Она сворачивала на Берч, на Джексон, Седар, но дома везде были одинаковые, и через некоторое время Кэти понятия не имела, где находится. Небо было безоблачным и сияюще-белым; на улице не было ни знаков, ни указателей. Вдоль каждой улицы стояли два ряда одинаковых домов.
Она остановила машину и увидела один дом непохожий на остальные. Невысокий, одноэтажный, покрашенный когда-то в ярко-розовый цвет, который давно выцвел в грязно-белый. Кэти вышла из машины и подбежала к дому; поднялась по крыльцу перешагивая через две ступеньки за раз и, распахнув сетчатую дверь, ворвалась внутрь.
В доме была одна комната, огромная, отделанная темными панелями комната, заполненная прекрасным антиквариатом. Возле дальней стены в кожаном кресле с высокой спинкой сидела старуха.
– Подойди ко мне, дитя, – сказала она. Её голос был старым и добрым, наполненным теплыми интонациями любящей бабушки.
Кэти направилась через комнату. На полпути к старой женщине она начала понимать, что прекрасные антикварные редкости вовсе не так уж прекрасны, как ей вначале показалось. Картины в рамках на стене представляли собой сцены пыток и извращений. На накрытых скатертями столиках располагались кандалы, тавро для клеймения и зловещего вида ножи. Сиденья кресел ощерились гвоздями, торчащими остриями вверх.
Старушка улыбнулась. Рядом с ней Кэти заметила металлическое сиденье, на котором покачивалась полная утка.
С неё медленно капало на пол.
– Привет, – неуверенно сказала Кэти.
– Здравствуй, – сказала старая женщина. Вблизи она уже не казалась такой уж ласковой, а её голос не казался добрым. – Хочешь куклу?
Она показала направо, и Кэти увидела сидящую на ковре девочку в белом платье. Девочка хихикнула порочным, знающим смешком. Хитро улыбнулась. «Раз, другой – Фредди идёт за тобой,» – запела она странно соблазнительным голосом. Что-то в том, как девочка выделила слово «идёт», заставило кровь Кэти застыть в жилах.
– А где кукла? – спросила Кэти.
– Я кукла, – сказала девочка, стыдливо опустив взгляд.
– Фредди идёт, – сказала старуха, и казалось, она получала удовольствие, заявляя это.
Тем же путём, мимо извращенных редкостей, Кэти помчалась обратно и выбежала из дверей.
И там был он.
На пороге Кэти остановилась. Неожиданно стало трудно дышать. Она уставилась на монстра на крыльце. Глубоких теней и искаженного света, которые раньше хотя бы частично оставляли его особенности в темноте, не было, и она ясно видела соединяющиеся друг с другом гладкие бугры ожоговых шрамов пересекающих его лицо, отвратительную сеть бесцветной расплавленной кожи видоизменившейся и повторяющей форму мышц его тощей безволосой головы. Он безжалостно улыбнулся: в безгубом разрезе рта – маленькие зубы, бесформенные и обгоревшие.
– Кэти, – прошептал он. – Я пришел за тобой.
Фредди, подумала она, его зовут Фредди.
Прежде чем она смогла пошевелиться, отпрыгнуть, уйти с его пути, монстр оказался возле нее. Рука бесцеремонно обхватила её грудь, и в живот вонзились бритвы, длинные острые лезвия с наслаждением втыкались ей в тело, беспорядочно пронзая органы и артерии. Ухмыляющийся Фредди втыкал свои пальцы-лезвия сильнее, быстрее, выше.
Снова.
Снова.
И снова.
Кэти чувствовала, как из ряда одинаковых разрезов горячими струйками мерно струится кровь, отражая замедляющееся биение её умирающего сердца. Она ощущала тошнотворный привкус крови во рту, чувствовала зловоние желчи в ноздрях. Сквозь головокружительную пелену охватившей её боли, Кэти посмотрела в маленькие безжалостные глаза Фредди Крюгера.
– Приятных снов, – прошептал он, улыбаясь.
Семь
Теперь он путешествовал, уезжая очень далеко. Миннесота. Айдахо. Невада. Аризона. Вел свой автофургон, останавливался в маленьких городках, убивал, ехал дальше. От каждого ребенка он оставлял что-нибудь себе на память. Ухо. Зуб. Палец. Он хранил их в маленьком холодильнике в задней части фургона.
Позже он их высушит и нанижет.
Кроме того, в кузове фургона в одинаковых коробках он хранил запас кукол Барби и грузовиков Тонка. Их он использовал для заманивания, предлагая детям игрушки, чтобы они прокатились с ним. Пока куклы Барби срабатывали лучше – девочек он заманил больше, чем мальчиков.
Он доехал до побережья, до самой Калифорнии, где натянул перчатку и вскрыл светловолосого подростка-серфера, выпотрошил его как рыбу и оставил на песке.
Коллекционируя пальцы, носы и коленные чашечки, он проделал путь обратно – Аризона, Невада, Колорадо, Айдахо.
Он вернулся домой довольный, использовал свой ключ, чтобы без предупреждения открыть дверь, заглянул в гостиную и увидел на полу Барбару, лежащую на спине и изогнувшегося над ней молодого мускулистого самца, целующего её в шею. «Наконец-то, мужчина!» – стонала она страстным и хриплым голосом, голосом который он помнил из прошлого, до аварии. «Наконец-то настоящий мужчина!» Эд уронил перчатку, пальцы нестройно звякнули, когда она упала на пол.
Вспотевший, он проснулся.
Тем утром он чувствовал себя виноватым, ему было стыдно за свой сон, и он был почти рад, когда Лиза не осталась на завтрак и уехала пораньше. Барбара вышла, поцеловала его как обычно и села за стол, но он почему-то не мог стряхнуть эмоциональный осадок своего сна и понимал, что немного агрессивен и зол на неё, словно она предала его не только во сне, но и в реальной жизни. В очередной раз Эд заметил, насколько она привлекательна, как хорошо выглядит, и вспомнил, как часто раньше они занимались любовью.
Она действительно этим пожертвовала?
Прекрати, сказал он себе. Ты становишься параноиком.
Но смотреть ей в глаза оказалось сложно, и они завтракали молча.
Прежде чем уехать в школу, Эд облил машину из шланга, чтобы смыть росу, и бумажным полотенцем протер лобовое и заднее стекла. Он открыл переднюю дверь машины, желая кинуть смятое полотенце под заднее сиденье, и увидел нечто заставившее сердце в груди екнуть.
Две коробки сзади, на сиденье.
Одна была наполнена куклами Барби.
Другая – грузовичками Тонка.
Нет, подумал он. Этого не может быть.
Но так оно и было. Там были коробки. Они были настоящими. Эд открыл заднюю дверь, собираясь взять коробку с куклами и отнести её в гараж, но подумал о Барбаре. Что если она её увидит? Как он это объяснит?
На мгновение он задумался, затем захлопнул дверь. Сел машину, выехал с подъездной дорожки и направился в школу. Эд пытался не замечать коробки, не думать о них, пытался притвориться, что у них нет ничего общего с его сном, но каждый раз, глядя в зеркало заднего вида, он видел коричневый картон и груды игрушек.
Казалось, куклы Барби улыбаются ему.
Атмосфера в школе отличалась от обычной. Заходившие дети, были тише и молчаливее, многие из них казались оторопевшими, чем-то испуганными. Обычную возню в коридоре, сменила тихая торжественность. Что-то случилось, и скоро от одного из учителей он узнал что.
Прошлой ночью, Кэти Эпштейн умерла во сне.
Сперва Эд подумал о Лизе. Собиралась ли его дочь ехать с Кэти этим утром? Он не был уверен, но, кажется, нет. Она бы вернулась домой, и он бы всё услышал.
– Это всегда потрясение, когда кто-то умирает таким молодым, – сказал учитель. – Особенно шокированы ученики, которые думают, что с ними не может случиться ничего подобного. Это всегда отрезвляет.
– Да, – признал Эд.
Почувствовав прикосновение к плечу, он обернулся и увидел стоящую позади него Лизу. Её глаза были красными и опухшими, по щекам катились слезы.
– Ох, папа! – сказала она, и напряженная неловкость, которая была между ними последние несколько дней, исчезла. – Кэти умерла!
Он обнял её, прижал к себе.
– Я знаю, милая.
– Ей было всего шестнадцать!
– Я знаю, – он погладил её по спине.
Мимо прошла компания футболистов. Один из них, самый здоровый – Хоган? так его звали? – ухмыльнулся.
– Инцест, – сказал он.
Его приятели засмеялись.
Зарывшись лицом в его плечо, Лиза заплакала еще сильнее, и Эду захотелось ударить парнишку по лицу. Чертов панк. Он свирепо уставился на ребенка, который быстро удалился.
Он понял, что думает о Кэти, о последнем разе, когда он её видел…
Где вы взяли этот свитер?
…и неожиданно вспомнил, что видел Кэти во сне прошлой ночью, что ему снилось, как преследует её, надевает перчатку и преследует её.
Ему снилось, как он её убивает.
Похолодев он с трудом сглотнул. Лиза продолжала плакать, но теперь он утешал её машинально, автоматически, не думая.
Эд гадал про себя: что если этой ночью другие дети умерли во сне.
Дети в Миннесоте, Айдахо, Аризоне…
Восемь
С тех пор как похоронили Кэти, Лиза не могла толком выспаться. Её ночи заполняли обрывки сна, ухваченные между старыми фильмами, дни – дремота в классе. Родители беспокоились, но относились с пониманием. Они сделали ей небольшую поблажку, когда она сказала, что слишком переживает, чтобы уснуть, что телевизор успокаивает её и помогает чувствовать себя лучше. Сказать им правду она не посмела.
Лиза не посмела сказать им, что боится заснуть.
Что боится увидеть сны.
Месяц назад, даже две недели назад она бы всем поделилась с родителями. По крайней мере, с отцом – с ним она всегда была ближе, чем с матерью. Но что-то случилось, что-то изменилось, и теперь Лиза всё больше и больше времени проводила одна. Она заметила, что другие люди, другие ученики в школе тоже избегают её отца. Он всегда был одним из самых популярных работников, один из немногих взрослых, которые не разговаривали со школьниками свысока, но в последнее время работал в одиночестве, без обычной свиты обожателей.
Это очень её беспокоило.
Ещё больше беспокоило то, что прошлой ночью она слышала, как отец разговаривал во сне. Его голос звучал иначе, ниже и грубее. Он напомнил ей…
Фредди.
Она поежилась. За прошедшую неделю она несколько раз пыталась обсудить свои сны с друзьями – Китом и Еленой, и с другими одноклассниками, которые в последнее время выглядели уставшими, словно не высыпались, но была слишком смущённой, не знала, как поднять эту тему.
– Лиза!
Она подняла взгляд с тротуара, чтобы увидеть машину Кита, медленно едущую рядом с ней по улице. Кэти прищурилась на солнце, помахала.
– Мы можем поговорить? – крикнула Елена.
Лиза подошла к машине, наклонилась к пассажирскому окну.
– Конечно, что случилось.
Елена посмотрела на Кита, затем снова на Лизу. Когда она заговорила, её голос был неуверенным и сомневающимся.
– Ты выглядишь уставшей, – сказала она.
– Толком не сплю в последнее время, – кивнула Лиза.
– А кто спит? – сказал Кит.
Елена облизнула губы.
– Не знаю, как сказать, – произнесла она. – Это так глупо звучит…
– Говори. – Пульс Лизы участился.
– Мы обсуждали это с Китом, и у нас обоих… ночные кошмары. Я знаю, что это звучит безумно, но… Ну, нам обоим снится одно и тоже…
– Фредди, – тихо сказала Лиза.
Кит и Елена посмотрели друг на друга.
– Я тебе говорила, – сказала Елена.
Кит кивнул.
– Садись в машину, – сказал он Лизе. – Нам нужно показать тебе кое-что.
– Это имеет отношение к происходящему?
– Садись в машину.
Пятнадцать минут спустя, «Хонда» Кита остановилась перед большим пустым заводом посреди городской промзоны.
– Мы приехали, – сказал он.
Все трое вышли из машины. Хотя температура в этот полдень была около восьмидесяти градусов[59]59
По Фаренгейту. Примерно 27° по шкале Цельсия.
[Закрыть], озябшая Лиза поёжилась. Она смотрела на здание перед ними. Лиза ничего о нём не знала и раньше никогда его не видела, но что-то в этом месте пугало её, заставляло чувствовать себя грязной, нечистой и отчаянно нуждавшейся в ванной. Это было почти физическое ощущение, и ей пришлось заставить себя смотреть на здание, не отворачиваясь.
– Ладно, – сказала она. – Мы здесь. Что всё это значит?
– Вот здесь его убили, – сказала Елена.
– Кого?
Кит посмотрел на нее.
– Фредди.
Теперь у неё была причина для страха, и, глядя на свежевыкрашенный фасад, она поняла, для чего это было сделано – обеление прошлого, попытка придать благополучный вид месту, которое вовсе не было таковым. Может здание и было всего лишь кирпичом и цементом, металлом и стеклом, строительными материалами; но было в нём и что-то от него тоже, от Фредди, и поэтому это место казалось неправильным, зловещим. Прищуриваясь на сияние полуденного солнца, Кэти разглядывала одно из фронтальных окон и думала, что может в новом здании разглядеть старую фабрику, ветхую, сожжённую и снесённую.
Кэти повернулась лицом к Киту и спросила.
– Что здесь произошло?
Он сглотнул.
– Нуу, думаю, сначала я должен сказать тебе, как мы разузнали об этом…
– Меня не волнует, как ты об этом узнал. Просто расскажи мне, что случилось.
– Хорошо. Знаю, что это звучит как в ужастиках, но Фредди был растлителем детей…
– Детоубийцей, – поправила Елена.
– …который из-за формальностей был освобожден в начале семидесятых. Наверное, родители детей посмотрели слишком много фильмов с Чарльзом Бронсоном или что-то в этом духе, потому что после освобождения они следили за ним. Они выследили его здесь. Он был в котельной, якобы играл с окровавленной одеждой одного из убитых им детей и разговаривал сам с собой. Он надел свою перчатку, ту, с пальцами-лезвиями, и он похоже разрезал одежду. Родители… ну, они прихватили с собой бензин… – Кит прочистил горло. – Они подожгли здание. Они его убили.
– Боже мой, – выдохнула Лиза.
– Самое ужасное, что ему, кажется, было всё равно. Он не сопротивлялся, ничего такого. Не знаю, правда это или нет, но его последними словами были: «Но много дел скопилось у меня, и миль немало впереди до сна». – Кит сделал глубокий вздох. – Он сказал это, когда горел, когда был объят пламенем.
– Господи Иисусе.
– А затем он начал смеяться.
– Но почему здесь? Почему он пришел сюда?
– Здесь было место, куда он приводил все свои жертвы. Здесь он их убивал.
– Да, но я хотела сказать, почему он приводил их именно сюда.
– У него были ключи. Он был уборщиком.
Уборщиком.
По рукам Лизы побежали мурашки. Он подумала об отце, о странном выражении, которое она замечала в последнее время на его лице.
Глядя друг на друга, они ненадолго замолчали.
И хотя никто из них не произнес ни слова, каждый чувствовал себя испуганным и почему-то очень уязвимым.
– Мы можем войти? – спросила Лиза. – Хочу кое-что увидеть.
Елена кивнула.
– Хочешь посмотреть выглядит ли всё так, как в твоём сне?
– Да.
– Я тоже.
Прогулявшись по усыпанной строительным мусором площадке, Кит поднял кусок бетона, лежащий среди обломков оставленных стройматериалов.
– Вот почему мы здесь, – сказал он и направился к зданию. – Пошли. Здесь должна быть задняя дверь, окно, или еще что-нибудь. Мы взломаем его.
Ничего взламывать не пришлось. Одна из боковых дверей была незаперта, они потихоньку открыли её, убедились, что никто не видит, и прошмыгнули внутрь. Электричества в здании не было, но откуда-то – из окон, от стеклянного потолка – исходил рассеянный свет, и они бродили по пустым помещениям.
– Постойте, – сказала Лиза, склонив голову. – Я что-то слышала.
– Я не…
– Тсс!
Теперь все они услышали. Колебания или вибрацию, ритмичный механический звук, исходящий от потолка над ними.
– Наверху, – сказал Кит.
Вниз, а затем вверх по ступенькам, они последовали за ним.
И оказались в котельной.
Лиза узнала её из своих снов, и по выражению лиц Кита и Елены, могла сказать, что и они тоже. Она стояла и не двигалась. Пахло углём, химикатами и медью, огнём, расплавленным металлом, и неявно, чем-то сладковатым и болезненно-тошнотворным. Ритмичный шум стоящего вокруг оборудования был громким и слегка гипнотичным. Над ней тянулась череда помостов, прямолинейно следующих за огромными трубами. Пол под ногами был скользким черным бетоном.
Лиза нерешительно шагнула вперед. Горячий и влажный воздух истекал конденсатом. Шипели паром разные трубы и манометры. Даже если бы она не знала, что здесь случилось, она бы почувствовала, что с этим местом что-то не так. Нечто пугающее было в этом помещении, явное ощущение неправильности, которое невозможно было ни спрятать, ни скрыть, на которое реагировал даже самый невосприимчивый человек. Здесь Фредди, когда был жив, убил множество невинных детей; здесь он медленно и нежно перерезал им глотки, играя в свои отвратительные кровавые игры.
Отсюда сейчас мертвый Фредди забирал детей в их снах.
– Давайте уйдём отсюда, – сказала Елена. Её голос был высоким и испуганным.
Кит сделал шаг вперед.
– Подожди минутку. Я хочу…
– Давайте уйдем отсюда! – крикнула Елена. Отозвавшись эхом, её голос исчез в гуле машин.
Лиза осмотрелась возле бойлера. Здесь бетон был темнее, чем в других местах, и на этой черноте она увидела клок белого.
Нагнувшись чтобы посмотреть, она нахмурилась и шокированная отпрянула назад.
Папин носовой платок. Это был папин носовой платок. Один из набора, подаренного ему на прошлый День Отца.
Нет, он просто похож на платок её отца. Это не может быть правдой. Это не может быть…
– Что это? – подойдя к ней сзади, спросил Кит.
Лиза повернулась, потрясла головой пытаясь унять тревогу в груди.
– Ничего, – сказала она. – Пойдем отсюда.
– Что ты увидела?
– Ничего!
Он оттолкнул её, поднял маленький квадрат белой ткани.
– Вот! Что это?
Не говори! предупреждала её часть мозга. Ты не знаешь наверняка!
– Это папин, – сказала она. – Это носовой платок моего отца.
Девять
Эти вечером Эд чувствовал себя странно. Не только из-за того, что Лиза смотрела на него с этим мерзким подозревающим выражением лица, с которым она ходила последнюю неделю. И не из-за того, что, когда он избавлялся от коробок в своей машине, они возвращались снова.
И снова.
Нет, было что-то ещё, его беспокоило нечто другое. Игнорируя совместные взгляды жены и дочери, Эд быстро поужинал, заглатывая еду. Он пытался читать, смотреть телевизор, но в итоге оказывалось, что он беспокойно расхаживает по дому, бродит туда-сюда.
Затем он понял, в чём дело.
Ему было скучно бодрствовать.
Ему хотелось лечь спать.
Следовало испугаться, он знал, что должен испугаться, но этого не случилось, ему было всё равно. Эд посмотрел на Барбару, сидящую на диване и смотрящую фильм по кабельному. Сегодня она выглядит иначе? Так и есть. Она выглядит более счастливой и жизнерадостной, что ли. Её кожа выглядела покрасневшей, словно она загорала.
Или занималась сексом.
Возможно ли это? Впервые примерно за неделю он почувствовал тревогу и неопределённость. Дерзкая, почти наглая самоуверенность, которую он испытывал с тех пор, как начал видеть сны, в которых он был…
Фредди
снова целым, ушла, сменилась былой неуверенностью в себе. Он изучал лицо Барбары. Боже, она была красивой. И всё еще молодой. Вполне естественно, что она хочет…
Нет, сказала часть его разума, холодная рассудочная часть, не терпящая возражений. Для нее неестественно хотеть чего-либо. И если она хотя бы задумается о другом мужчине, она заслужит…
Эд оборвал эту мысль, прежде чем она закончилась. Он всё ещё ощущал беспокойство и неловкость, но заставил себя сесть в кресло. Некоторое время безучастно смотрел какую-то чушь по телевизору, затем краем глаза глянул на Барбару и Лизу.
Боже, как ему хотелось лечь спать.
Эд фальшиво зевнул, громко и наигранно, чем тут же привлек внимание Лизы и Барбары.
– Я устал, – сказал он. – Наверное, отправлюсь на боковую.
– Хорошо, – сказала Барбара.
Лиза просто смотрела на него.
Раньше он поцеловал бы их обоих и пожелал спокойной ночи, но этим вечером желания целовать кого-либо не было. Эд прошел по коридору в спальню, где взял из шкафа купленные накануне свитер и шляпу.
Он надел их, залез в кровать и, улыбаясь, закрыл глаза.
Скорей бы заснуть.
Скорей бы увидеть сон.
Десять
У продавца в хозяйственном магазине было лицо форели.
Как у какого-то персонажа из журналов Рипли[60]60
Роберт Лерой Рипли (Robert LeRoy Ripley; 1890–1949) – составитель знаменитого сборника «Believe it or not!» («Хотите верьте, хотите нет!») о всякого рода курьезных случаях, малоизвестных фактах и явлениях, уникальных способностях людей.
[Закрыть].
Минуя кассу на пути к садоводческому отделу, Елена пыталась не глазеть, но проходя мимо продавца не смогла отвернуться в сторону. Из белого воротника рубашки торчала сияющая серой чешуей, вытянутая голова. Под аккуратным пробором волос выпирали два огромных студенистых глаза. Носа у человека не было, но его безгубый О-образный рот открывался и закрывался в ритмичном контрапункте звуку её шагов по плитке.
Отчаянно пытаясь спрятаться от продавца, Елена поспешила по проходу как можно дальше. Ей следовало развернуться и уйти сразу же, как только она его увидела, но во имя благовоспитанной жалости, ощущаемой к инвалидам, она не хотела ранить его чувства и решила притвориться, что уродства не заметила.
Это было решение, о котором она пожалела. В магазине было тихо, и других покупателей, как и возможности покинуть магазин, не привлекая внимание продавца, судя по всему, не было.
Елена посмотрела на полки перед собой, но там, где должны были быть винты, гайки, трубы и сантехника, увидела лишь ряды кукол Барби разного размера.
Её сердце заколотилось. Неожиданно она испугалась чего-то гораздо худшего, чем рыбоголовый продавец.
Елена развернулась и побежала по проходу обратно. Её шаги были громкими, но не настолько, чтобы заглушить тяжелый неуклюжий топот рабочих ботинок позади. Её преследовали.
Фредди.
Она не посмела обернуться. Если б она его увидела, её ноги превратились бы в желе и она не смогла бы бежать. Проход был свободен. Впереди она увидела выход.
И стоящего за кассой Фредди.
На лезвия пальцев была насажена окровавленная голова продавца.
Монстр лизнул один глаз рыбины, укусил его. Брызнула зеленая жидкость. Фредди обнажил в улыбке гнилые зубы, кривые и стертые, какие-то слишком маленькие для его головы.
– Вкуснятина, – сказал он. – Хочешь кусочек?
Елена поняла, что качает головой.
Беги! сказала она себе. Беги! Но тело её не слушалось.
Фредди медленно обошел стойку с кассой. Опустил руку – рыбья голова плюхнулась на пол. Поманил Елену окровавленным пальцем-лезвием, металл громко клацал в тишине магазина.
– Я люблю все сорта рыб, – сказал он.
Затем он оказался рядом, затем схватил её, затем она закричала.
Кит был в мексиканском ресторанчике, вместе с Хоганом и его приятелями-футболистами. Это было странно. Обычно Хоган, самый успешный и популярный спортсмен в школе, не тратил на него своё время. Но сейчас они сидели за самым большим столом в ресторане, болтая как старые друзья.
Судя по рождественской елке на видимом месте в центре комнаты, были каникулы. Сияющее разноцветными огоньками дерево было украшено сушёными жуками и головами грызунов.
Головы грызунов? Жуки? В этом было что-то неправильное, но Кит не мог понять, что конкретно ему кажется неуместным. Он повернул голову, чтобы посмотреть на кабину позади, и увидел, как двое сидящих ножами для стейка вырезают куски из плоти обнаженного мужчины лежащего на столе.
– …но он как-то изменился, – говорил Хоган. – Он не похож на мистера Уильямса. Недавно шёл мимо по коридору, только глянул на него и у меня мурашки по телу побежали.
Подошёл официант и поставил перед ними большие тарелки, на которых возвышались грузовички Тонка.
– Аккуратнее, – сказал официант. – Тарелки горячие.
Кит посмотрел на грузовик у себя на тарелке, затем поднял взгляд…
…и оказался в умывальнике рядом со школьной мужской раздевалкой. Вокруг стояли Хоган и другие футболисты, но все они молчали. Кит понял, что они напуганы.
Раздался глубокий басовый звук, низкий гул, и дверь в умывальник с грохотом распахнулась.
– Это тренер, – сказал Хоган. Его лицо побледнело.
Кит повернулся к двери.
И там был Фредди.
– Сегодня мы учимся гигиене, – сказал Фредди.
Ухмыляясь, он поднял зубную щетку, только вместо щетины из красного пластика ручки торчали сотни крошечных булавок и иголок. Он указал на Джимми Хита, самого низкорослого футболиста в команде.
– Держи, – сказал он.
Он усмехнулся, когда испуганный мальчик взял щетку из его руки.
– Ты должен чистить зубы после каждого приема пищи, – сказал Фредди. – Это единственный способ избавиться от этого налёта. И от этой эмали. И от этих дёсен.
Джимми начал чистить зубы. Иглы громко скребли по зубам. Изо рта на подбородок потекла кровь.
Смеясь, Фредди двинулся к Киту и приобнял его. Пальцы-лезвия многозначительно свисали с плеча Кита.
– Я покажу вам, как принимать душ.
Пока Фредди вел его через умывальник в раздевалку и к душевым, Кит хотел вырваться, убежать, но ничего не мог поделать. Он почувствовал, как с него сорвали одежду и толкнули на плитку, затем – болезненные струи обжигающей воды, бьющие ему в лицо.
Он закричал от мучительной боли.
– Мойся хорошенько, – сказал Фредди. Он пронзил кусок мыла одним из лезвий и начал скрести мылом и лезвием по груди Кита.
Кровь обильно стекала на плитку и, закручиваясь, медленно исчезала в стоке.
Одиннадцать
– Эд.
Громче:
– Эд!
Вздрогнув он проснулся и открыл глаза на звука голоса. Некоторое время тщетно пытался понять, где он. Эд думал, что всё еще находится в котельной. Затем замешательство прошло, и он понял, что он в подсобке. В дверях стоял мистер Кинни.
– Не высыпаешься в последнее время? – директор улыбнулся, заходя в офис. – Слушай, Эд, я хотел поговорить с тобой о… – Его голос замер, а на лице появилось жесткое выражение. – Где ты это взял? – спросил он, указывая.
Эд посмотрел вниз, на перчатку. Та была у него на руке, пальцы-лезвия нескладно лязгали, пока он снимал её.
– Это пустяк, – ответил он.
– Я знаю, что это, – возразил мистер Кинни, – и хочу, чтобы ты отдал это мне немедленно. – Его голос немного дрожал. – Я не знаю, шутка это или что-то вроде, но если это шутка, то очень дурная. Эд, не знаю, что по-твоему ты делаешь, но… – Он протянул руку.
Эд отпрянул.
– Она моя.
– Эд.
– Она моя. – Эд взял шляпу и надел. Пальцы громко лязгнули, когда он это сделал. Неожиданно он почувствовал злость и с удивлением понял, что ненавидит директора.
– Эд, я не знаю, что ты…
– Заткнись, Кинни, – выплюнул Эд. – Я не обязан тебя выслушивать. И не обязан делать то, что ты говоришь. Я больше на тебя не работаю, сукин ты сын.
– Что…
Он оттолкнул директора и вышел в коридор.
– Ты с ума сошел! – крикнул мистер Кинни ему вслед. – Я позвоню в округ. Я полицию вызову.
Эд развернулся.
– Только попробуй, и я убью тебя.
Он повернулся спиной к директору и пошел по коридору прочь из здания. На открытом воздухе он посочувствовал себя лучше, ближе к нормальному состоянию, и дезориентированный, на мгновение остановился на ступеньках, прищурившись на солнце и делая глубокий вдох. Эд посмотрел на руку, на безвольно покачивающиеся сияющие лезвия и почувствовал себя глупо и нелепо. Идя через парковку, он снял перчатку. Та легко соскользнула с руки, и он моргнул, не в силах вспомнить, почему чуть раньше так разозлился на директора, почему так сильно его возненавидел. Эд открыл дверь машины, бросил пальцы-лезвия внутрь.
