355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бентли Литтл » Рассказы (ЛП) » Текст книги (страница 6)
Рассказы (ЛП)
  • Текст добавлен: 19 апреля 2021, 15:31

Текст книги "Рассказы (ЛП)"


Автор книги: Бентли Литтл


Жанры:

   

Ужасы

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Стук в комнате

Тук-тук… тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Я слышу это даже сейчас, стук, похожий на биение моего сердца. Но издает его не сердце. И не кровь, бегущая по венам, хотя исходит он изнутри.

Или может быть снаружи.

Сложно сказать.

Мне хочется думать, что этот звук исходит из той части моего сознания, которая называется памятью, но, в отличие от обычных воспоминаний, его появление внезапно, и слышу я его гораздо чаще.

Когда я впервые пришел на работу, я не знал чего ожидать. Неделей ранее я прошел собеседование и сразу же после сердечного рукопожатия меня приняли. Мне дали понять, что у меня будет свой офис, но еще не решено, какого он будет размера и будет ли у меня секретарь. На самом же деле еще многое не было решено. Моя должность официально называлась «корпоративный посредник», но это была абсолютно новая вакансия, и что входило в мои должностные обязанности, было непонятно. Я и мой работодатель должны были разобраться с этим, когда я приступлю к работе.

Поэтому я понятия не имел, чем буду заниматься.

Компания производила компьютерные детали; не микрочипы и высокотехнологичные устройства, но простые и более практичные системы и приборы. Она была одной из крупнейших компаний такого типа на всем Западном Побережье, и одна только автостоянка была огромной. Я проехал через ворота и сказал мужчине в кабинке, что я новый сотрудник. Он сверил мое имя со списком в своем компьютере и махнул рукой. Еще не было восьми, но стоянка была почти заполнена, поэтому я припарковался в самом дальнем месте и стал выбираться оттуда. Какая-то блондинистая фифа на красном «Фиате» выехала из ряда и чуть не сбила меня, успев затормозить в последний момент, но я не собирался мешать ей проехать, и поклялся, что на следующий день я приеду раньше и займу приличное место на парковке.

Фасад главного здания был оформлен в стиле ар-деко, и хотя я и видел других сотрудников, входящих через боковую дверь, я решил войти в холл через переднюю дверь.

Мне не сообщили, куда я должен явиться, и поэтому я посчитал, что будет правильнее вести себя по старой схеме. Я толкнул створку двойной стеклянной двери и вошел в громадный холл, подошел на ресепшн к симпатичной чернокожей девушке с телефонной гарнитурой. Откашлялся.

– Извините, – сказал я. – Меня зовут Чарльз Николз, я новый корпоративный посредник.

Девушка посмотрела на распечатанный лист, улыбнулась мне:

– Рады приветствовать вас здесь. Мистер Гиббонз сейчас спустится и отведет вас.

– Спасибо, – сказал я.

Девушка нажала на кнопку консоли, расположенной перед ней, затем указала на один из симпатичных диванчиков пастельного цвета, которые стояли по всему холлу.

– Присаживайтесь.

Я направился к ближайшему из них. Мистер Гиббонз. Из четырех интервьюеров, которые проводили со мной собеседование, Гиббонз нравился мне меньше всех, хотя для этого не было конкретной причины. Он был невысоким, полным мужчиной с тонким заостренным носом, и одевался как денди. Мистер Гиббонз вел себя высокомерно и самодовольно, а его скучный голос полностью соответствовал его манерам. Я уселся на диванчик, но не успел взять журнал с соседнего столика, как из-за двери позади приемной вышел мистер Гиббонз.

– Добро пожаловать на борт, – поприветствовал мистер Гиббонз. Он радушно потряс мою руку и улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.

– Рад находиться здесь, – улыбнулся я в ответ.

Гиббонз повел меня через ресепшн и дверной проем в зал, украшенный фотографиями компьютеров и компьютерных деталей. Он помахал рукой проходящим мимо женщине и мужчине в деловых костюмах.

– Готов поспорить, вам очень любопытно, что вас ожидает сегодня, – сказал он.

Я кивнул:

– Думал об этом.

– Ну, хорошо. Мы еще не определились с вашими должностными обязанностями, но у нас есть множество дел, которыми вы временно можете заняться. – Гиббонз остановился перед дверью без таблички и открыл ее. Хорошо освещенная лестница вела вниз. – Нам сюда.

Я последовал за ним по ступеням. Свет стал сильно тускнеть, когда мы повернули за угол, и совсем исчез к концу лестницы. Снизу я слышал резкие, ритмичные, приглушенные звуки.

Тук-тук … тук-тук … тук-тук …

Я почувствовал легкую тревогу, но Гиббонз не обращал внимание на стук и темноту, и я продолжил идти за ним во мрак.

– Вашим первым заданием в качестве корпоративного посредника, – сказал он, – будет взаимодействие с …

Но я не расслышал следующее слово, так как мы дошли до основания лестницы и Гиббонз толкнул деревянную дверь.

Открывшаяся комната была немногим больше обычного офиса, темной и маленькой.

Пол был земляной, голые стены и потолок сделаны из старых неокрашенных досок, душный влажный воздух впитал в себя запах пота. В центре комнаты стоял длинный черный стол, вокруг которого сидели шестнадцать или семнадцать человек.

На них не было рубашек, их потные тела блестели даже в этом приглушенном свете, а на головы были надеты коричневые бумажные мешки с двумя вырезанными дырками для глаз. Они держали в руках небольшие камни и одновременно ударяли ими по поверхности черного стола. Это и было источником звука.

Тук-тук … тук-тук … тук-тук …

Гиббонз обошел стол, я пошел за ним. Люди продолжали бить камнями об стол, как будто не видели, или не замечали нас.

Через прорези для глаз они могли наблюдать как мы идем, но сами мешки никуда не поворачивались. В передней части комнаты, на маленькой платформе, стоял грязный трон, обитый красным бархатом.

Гиббонз указал на трон.

– Вот ваш офис, – сказал он.

– Это шутка? – спросил я.

Гиббонз покачал головой, и по выражению его лица я понял, что он не понял моей реакции.

– Простите, – начал я, отступая. – Я нанимался на должность корпоративного посредника, а это не… Я не думал, что мне придется…

– Мы же предупреждали, что это новая должность, мистер Николз.

– Да, но вы убеждали меня, что я буду… То есть, я указывал должность, которую ищу.

– Мистер Николз…

– Я думал, что это будет нормальная работа! – я уставился на Гиббонза.

Все это время люди продолжали стучать. Из-за ритмичного стука у меня затрещала голова, боль накатывала волнами и всё, что я хотел сделать – это выбежать из комнаты и вернуться на лестницу. Я обернулся, чтобы посмотреть на людей. Их положение не изменилось. Они оставались абсолютно неподвижными и только синхронно работали руками. Несмотря на то, что камни постоянно опускались и поднимались, я не заметил на поверхности стола ни царапины. Я посмотрел на потолок. Из дыры от сучка свисала маленькая лампочка в форме факела.

– Садитесь, – мягко сказал Гиббонз. Он положил руку мне на плечо, и что-то в этом прикосновении заставило меня подняться на платформу и усесться на трон. Перед собой я мог видеть всех присутствующих, мешки на их головах, непрекращающееся движение рук. Я попытался устроиться поудобнее, но сидение трона было твердым и бугристым, будто под обивкой были камни.

Гиббонз вручил мне короткий величественный скипетр из латуни с наконечником, сделанным из такого же красного материала как обивка трона.

– Держите, – сказал он.

Я взял скипетр.

– У вас будут пятнадцатиминутные перерывы в десять часов и в три, а так же полчаса на ланч в двенадцать часов.

– У меня нет …

– Я скажу вам время, – ответил Гиббонз, повернулся и направился к выходу. – Удачи! – крикнул он.

Дверь закрылась.

Я остался наедине с людьми. Несмотря на то, что был день и мы находились в огромном современном комплексе, я был напуган. Стук не стал громче – он оставался таким же, каким и был, но я стал воспринимать его по-другому. Без присутствия Гиббонза, который отвлекал меня, все мое внимание было приковано к происходящему передо мной. Нереальность, непонимание происходящего загоняли меня в тупик. Я чувствовал себя испуганным маленьким мальчиком, ожидающим что монстр вот-вот набросится на меня, но не знающим где, или когда. Я не думал, что кто-то действительно бросится на меня, но чувствовал такой же страх и нарастающую тревогу.

Тук-тук … тук-тук … тук-тук …

Я пытался думать о чем-нибудь другом, сконцентрироваться на моей квартире, фильме, который я посмотрел вчера, или о чем-нибудь еще, лишь бы не думать об этой комнате, но мое внимание постоянно возвращалось к странному действу, разворачивающемуся передо мной.

И снова стук, стук, стук. Должно быть, подобные звуки можно услышать в машинном отделении корабля, или при работе отбойным молотком. Я не понимал, как кто-то может выдерживать такой грохот на протяжении столь длительного времени. Казалось, он доносился отовсюду и оглушал. Мои мысли и внутренний диалог подстроились под доносящиеся звуки и приходили мне в голову по два подхода, прерываясь короткой паузой.

Тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Не знаю, почему я не встал и не ушел. Возможно, я думал, что Гиббонз запер дверь. Знать это наверняка было бы гораздо хуже, чем просто подозревать. Или, возможно, я думал, что это шутка, розыгрыш, который устраивают для тех, кто только устроился на работу. Или, возможно, я думал, что это было частью сложного психологического теста, чтобы увидеть мою реакцию в стрессовой ситуации, и что мое поведение снимали скрытой камерой. Я не знаю, о чем я на самом деле думал. Но знаю, что я боялся сойти с платформы, боялся встать с трона, боялся выпустить из рук скипетр.

В комнате было восемнадцать человек. Я посчитал их. По девять с каждой стороны стола. Только я не был полностью уверен, что это люди. Я мог видеть их потные тела, но их головы были скрыты за мешками, и у меня сложилось ужасающее ощущение, что под этими мешками спрятаны не головы людей. Я думал о том, чтобы поговорить с ними, закричать на них, но что-то останавливало меня. Я боялся с ними заговорить. Я боялся, что они не ответят.

Я боялся, что они ответят.

В комнате было невыносимо жарко, мои подмышки стали потными, я чувствовал, как рубашка прилипает к влажной спине. С неприятно мокрых волос на лицо стекали струйки пота.

А стук по-прежнему продолжался. Не заканчивался. Не изменялся.

Тук-тук … Тук-тук …

Стук, должно быть, загипнотизировал меня, убаюкал, потому что я встал с трона и отложил скипетр. Я сошел с платформы. Двигаясь медленно, словно под водой, я приблизился к человеку, сидящему у края стола, и схватил надетый на него мешок. Между пальцами я почувствовал грубую шершавую бумагу. Рука человека продолжала двигаться вверх-вниз, кулак плотно сжимал камень. Он по-прежнему не шевелился, когда я медленно стянул мешок с его головы.

Это был мой отец. Серо-желтое лицо, глаза закрыты, белая пудра на усах. Он выглядел точно так же, когда умер. Старое лицо перетекало в потное туловище, что выглядело нелепо, почти смешно, если бы не тот факт, что голова была мертвой, а тело с сильными руками, несомненно живым.

Мои холодные руки тряслись, но я подошел ко второму человеку и стянул мешок с его головы. Это была моя мама. Ее кожа была бледной, худое лицо мертвым, а глаза и губы сомкнуты. Мешок, похоже, поддерживал ее голову, и когда я его снял, голова неуклюже завалилась на правое плечо. Ее рука, сжимающая камень, продолжала бить им о деревянный стол.

Я приложил ладонь ко лбу матери и внезапно ее глаза открылись, загоревшись ярким красным цветом.

Тогда я вернулся на платформу, сел на трон, сжал скипетр и уставился на людей, на чьих головах все еще были надеты мешки.

В дальнем конце комнаты открылась дверь, и я подумал, что наверное настало время перерыва. Хотя нет, не может быть, ведь Гиббонз вышел совсем недавно.

Он подошел ко мне:

– Пять часов. На сегодня все.

Я уставился на него. Это должно было быть шуткой, но она не была смешной и я задался вопросом, в чем же подвох.

– Вы вышли несколько минут назад, – ответил я.

Гиббонз рассмеялся:

– Когда развлекаешься, время летит быстро. Пойдемте.

Он забрал у меня скипетр, положил его на деревянную платформу у трона, и я последовал за Гиббонзом из комнаты, за дверь и вверх по лестнице. Когда я вернулся в реальный мир, покинув жаркий ад оставшейся позади комнаты, я увидел, как люди собирались домой. Маленькие группки мужчин и женщин надевали куртки, доставали ключи, шарили в сумочках и карманах по пути к выходу. Я взглянул на настенные часы.

Четыре сорок пять.

Когда день успел закончиться? Что со мной произошло?

Хотя я вышел из комнаты и находился в современном, хорошо освещенном холле компании, я чувствовал как меня пробирает дрожь. Я повернулся к Гиббонзу, стараясь придать голосу как можно больше невозмутимости:

– Я думал, вы пришли, чтобы сказать мне о перерыве или ланче. Вы оставили меня там на весь день.

– Что? – Гиббонз озадаченно посмотрел на меня:

Проходящая мимо женщина улыбнулась мне:

– Чарльз, – кивнула она.

Это было приветствие, знак внимания от знакомого человека, но я никогда не видел эту женщину прежде. Смятение, должно быть, отразилось на моем лице, потому что она рассмеялась. Ее смех был звонким и музыкальным:

– Джуди, – напомнила она. – Ланч?

Я кивнул, притворившись, что понял. Похоже, я встречался с этой женщиной за ланчем.

Что за дьявольщина со мной случилась?

– Неплохой первый день. – Гиббонз протянул руку. – Вы отлично подходите. Увидимся завтра.

Я молча пожал его руку. У меня не было ни малейшего желания возвратиться сюда еще хоть раз в жизни. В одиночестве я добрел до парковки, сел в свою машину и поехал домой.

Всю ночь я не мог уснуть, думал о жаркой комнате, видел перед глазами неподвижные тела людей с мешками на головах, слышал стук, и я знал, что мне необходимо туда вернуться. Я не мог просто так оставить все это. Я мог бы провести остаток жизни, мучаясь любопытством, пытаясь разобраться с тем, что видел. Мне нужно было узнать кто эти люди, что скрывалось под мешками. Я хотел прийти завтра и узнать, что все это было тестом, шуткой, обрядом посвящения, и теперь я являюсь счастливым обладателем уютного офиса с кондиционером, однако я знал, что это всего лишь мечты.

На следующее утро я прибыл в офис Гиббонза. Казалось, он не удивился, увидев меня, и вел себя так, будто вчера не произошло ничего необычного. Он просто пожал мою руку, поприветствовал и провел вниз по лестнице в комнату.

Ничего не изменилось.

Я снова хотел спросить о моих должностных обязанностях, но в этом не было смысла. У меня не было желания оставаться здесь дольше, чем требовалось. Он вручил мне скипетр, я взобрался на платформу и сел на трон.

Тук-тук … тук-тук …

Гиббонз вышел, не сказав ни слова, и я остался один наедине с людьми. Стол, об который они ударяли камни, казался новее, чем был вчера, а единственная лампочка светила тусклее. Но, возможно, мне просто показалось.

Мне было страшно, но я заставил себя отложить скипетр и сойти с платформы. Мое сердце колотилось, пот стекал по лицу. Я медленно приблизился к первому человеку и на какое-то мгновенье остановился, уставившись на его блестящие мышцы. Он был достаточно крупным и мог бы выбить из меня все дерьмо, но об этом я не беспокоился. Такой исход меня не пугал.

Камень в его руке в едином ритме ударялся об стол.

Я подошел на шаг ближе. Мужчина не пытался остановить меня, когда я протянул руку к мешку. Он не вздрогнул, не пошевелился, не подал никаких признаков, что заметил меня, его неутомимые руки продолжали бить камень об стол.

Я снял мешок.

На больших мускулистых плечах располагалась маленькая голова, размером со сморщенное яблоко. На лице застыло выражение ужаса. Маленький рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Вдруг глаза закрылись, голова упала на левое плечо. Рука, которая непрерывно била камнем об стол, замедлилась и затем остановилась, камень выпал из разжавшихся пальцев.

Остальные люди стали стучать быстрее, как будто собираясь наверстать упущенное, но они даже не взглянули на меня, и тем более не оторвались от своего ритуала. Мешки не двигались; тела оставались на месте, лишь только руки работали как поршни.

Я дотронулся до тела мужчины, с которого снял мешок. Я убил его? Был ли он мертв? Потная кожа была теплой и упругой на ощупь. Я наклонился ближе к его маленькой голове.

Хотя она была сморщенной и помятой, черты лица были смутно знакомы, как будто я знал этого человека, но не мог вспомнить. Я долгое время смотрел на него.

И тут я понял.

Франклин Рузвельт. Лицо под мешком было похоже на лицо Франклина Рузвельта.

Я быстро сдернул мешок с головы сидящего рядом мужчины. Сморщенный облик Альберта Энштейна. Он жадно хватал воздух губами, выпучив глаза, и затем умер.

Стук ускорялся с каждым снятым мной мешком.

Уинстон Черчилль.

Уильям Клод Филдс.

Все они были известными людьми, многие – могущественными мировыми лидерами. Наконец, остался всего один человек, сидящий во главе стола. Он яростно, с нечеловеческой скоростью выбивал ритм, стук единственного камня об стол напоминал автоматную очередь. Я подошел к мужчине, готовый снять мешок, но что-то остановило меня. Никогда раньше я не испытывал такого страха, не испытывал и потом. Я посмотрел на мешок и подумал, что вижу очертания рельефной головы, слегка касающейся грубого бумажного материала.

Спереди из-под мешка выглядывала одинокая ветвь папоротника.

Я выскочил из комнаты, не обернувшись. Я понимал, что потом захочу узнать, что скрывалось под мешком, но так же понимал, что не смогу спокойно спать.

О некоторых вещах лучше не знать.

Я поднялся по лестнице, прошел холл и вышел из здания.

Я больше никогда туда не возвращался. Я даже никогда больше не ездил по этой улице, а спустя несколько месяцев вообще переехал в другой город.

В последующие годы я часто думал о том, что все это значило, если это действительно имело какое-то значение. Если бы я прочитал о подобном в романе, повести или другом произведении, я мог бы проанализировать символы и найти метафоры, мог бы изучить все детали той комнаты и произошедшие события, и придать им какое-то значение. Но все случилось не в книге, и я не мог найти какой-то высший смысл в том, что я испытал.

И всё-же…

И всё-же мне интересно: что же произошло. Это были роботы или генетически модифицированные создания? Компания каким-то образом клонировала или воскрешала знаменитых людей? Готовили ли тех людей для каких-то целей? Для какой-то публичной кампании или для покорения мира? Я не знал ответов тогда, не знаю и сейчас, но ни одно из этих объяснений не кажется мне адекватным. Я не могу избавиться от чувства, что этот… ритуал… был в какой-то мере неотъемлемой частью компании, такой же необходимой для ее функционирования, как менеджмент или персонал. Я не думаю, что они были людьми, но я так же не думаю, что они были созданы человеком. Я бы не хотел говорить, что они являются чем-то сверхъестественным, но это описание соответствует как нельзя лучше.

Я все еще размышляю о времени, проведенном на этой странной работе и вижу ту комнату в кошмарах, как наяву. Я слышу ритмичный стук, стук, стук. Иногда он вторгается в мою жизнь, исходя из глубин, становясь громче и перекрывая текущий момент, и я гадаю: может это всё мне приснилось и я схожу с ума? А может, что гораздо страшнее, я все еще нахожусь в этой комнате и никогда из нее не выходил. Может я просто уснул, и все, что произошло после, мне приснилось; или стук загипнотизировал меня и я никогда не смогу выйти из комнаты.

Тук-тук… тук-тук… тук-тук…

Ⓒ The Pounding Room by Bentley Little, 1990

Ⓒ Анастасия Алибандова, перевод

Мой отец знал Дугласа Макартура

Некоторые люди рождаются лидерами. Для них почти не имеет значения: на правое, или неправое дело используется эта способность – они будут на передовой той стороны, которую выберут. «Мой отец знал Дугласа Макартура» – боевой клич человека, которому не нравится как устроена загробная жизнь.

***

Не было никакого рая.

Не было никакого ада.

Он не знал этого до своей смерти – очевидно, никто не знал, – но теперь он в курсе. Было только это место, эта комната, если ее можно так назвать. И хотя он не видел стен – был потолок, был пол. Насколько он мог видеть, во всех направлениях, между двумя этими поверхностями, находились мертвые – сидящие, стоящие, лежащие, – тесно прижавшиеся друг к другу.

Все они были обнажены, включая его самого. Что было вполне логично. В конце концов, когда человек умирает, его одежда вместе с ним нет. В штанах нет души. Не может быть души и в рубашке.

Справа от него Уитни Хьюстон[34]34
  Whitney Houston – американская певица, актриса, продюсер, фотомодель. Одна из самых коммерчески успешных исполнительниц в истории мировой музыки. Известна своими музыкальными достижениями, вокальными способностями и скандальной личной жизнью. Умерла в 2012 году.


[Закрыть]
пинала Ричарда Никсона[35]35
  Richard Nixon – 37-й президент США. Первый и единственный президент США, ушедший в отставку до окончания срока. Умер в 1994 году.


[Закрыть]
в лицо, в то время как опальный экс-президент пытался выцарапать глаза неизвестной женщине, лежащей рядом с ним на полу. Они занимались этим с тех пор, как он прибыл, хотя он понятия не имел, сколько времени прошло, поскольку здесь не было часов, а рассеянный свет, который каким-то образом освещал комнату, никогда не менялся по интенсивности. Казалось, прошел, по крайней мере, день с тех пор, как он внезапно появился в этом месте, но это было просто ощущение, ни на чем существенном не основанное. После его прибытия он тупо стоял на месте, слишком оцепеневший, чтобы пошевелиться, и слишком испуганный, чтобы узнать, сможет ли он это сделать. Какое-то время он пытался отсчитывать минуты, просто чтобы чем-то себя занять, но подсчет был таким же скучным, как и бездействие, и через час он это бросил.

Поэтому он понятия не имел, как долго был здесь.

Но он был одним из вновь прибывших. В этом он был уверен.

Остальные были здесь уже довольно давно. Самые старые были изношены и больше не имели каких-либо индивидуальных особенностей или узнаваемых черт. Они выглядели как манекены и обладали теми же безликими стандартными признаками, что и манекены в магазине одежды. Казалось, у этих старых мертвецов вообще отсутствовало сознание. Подобно растениям в своей пассивности, они казались сделанными из гипса или глины, и не реагировали или не могли реагировать на то, что происходило вокруг них.

В отличие от тех, кто умер в течение недавнего времени.

Эти мертвецы казались либо тупыми, либо злыми. Часто одновременно. Уитни Хьюстон, например, была в бешенстве, в ярости, в то время как Ричард Никсон был достаточно зол, чтобы напасть на женщину рядом с ним, но слишком глуп, чтобы понять, что Уитни бьет его по лицу.

Сам он не испытывал никаких эмоций и, насколько мог судить, был единственным, кто, казалось, знал, где он и что с ним случилось. Могли быть и другие, но не в его ближайшем окружении. Все его крики, все его попытки общаться были встречены молчанием и безразличием, чем враждебностью, что, возможно, было лучше в ближайшей перспективе, – по крайней мере, Уитни Хьюстон не нападала на него, – но в дальнейшем было бесполезно.

Ему нужно выбраться отсюда. Сейчас. Пока он не застрял. Пока он не забыл, что хочет уйти. Прошло уже слишком много времени. Он должен был сразу же уйти, попытаться найти выход, но почему-то не сделал этого; он просто стоял и смотрел, сам не зная почему.

Он все еще просто стоял там. Потребуется огромное усилие, чтобы заставить себя покинуть это место. Может быть, это место было тем, где он и должен быть, может быть, это было его предназначение в загробной жизни, но это делало еще более необходимым, чтобы уйти, прежде чем он закрепится здесь навсегда.

Подняв ногу и шагнув в сторону, он внезапно почувствовал слабость, как будто у него иссякла энергия. Ему потребовались все его силы, чтобы продолжать идти. Он сделал это, заставил себя целенаправленно двигаться вперед, проходя сквозь неподвижную толпу.

Впереди, справа, было еще одно лицо, которое он узнал: Пол Ньюмен[36]36
  Paul Newman – американский актер, кинорежиссер, продюсер, которого называют одним из столпов Голливуда. Умер в 2008 году.


[Закрыть]
, мельком увиденный позади толстой латиноамериканки. Смерть не делала различий, и было странно видеть, как знаменитое и печально известное смешивается с неизвестным.

Он шел.

И шел.

Он шел по бесконечной, слабо освещенной комнате, должно быть, дни, а может, и недели, скользя между людьми, вокруг людей, всегда двигаясь в одном направлении, надеясь наткнуться на стену. Куда бы он ни шел, мертвые на различных стадиях смешивались. Он думал, что дойдет до того момента, когда встретит только тех, кто был здесь веками или тысячелетиями, и, конечно, он видел их, но всегда были новоприбывшие, вперемешку с этими изношенными выцветшими фигурами.

Однако, как бы далеко он ни забирался, как бы сильно ни кричал, он не встречал никого, похожего на себя: ни шагающего, ни говорящего. Никого с какой-либо целью.

Слабость, охватившая его, когда он впервые попытался отойти от своего первоначального места, не уменьшалась, а, скорее, стало еще сильнее, но он продолжал идти, боясь, что если остановится, то не сможет начать снова. Как ни странно, он не нуждался в пище. Он не испытывал ни голода, ни жажды, ему не хотелось спать. Была только постоянная слабость. И стремление, которое заставляло его двигаться, несмотря ни на что.

В конце концов, он начал замечать разницу в своем окружении. Он не был уверен, когда это началось, но он оказался в месте, где все мертвые стояли и смотрели в одну сторону. У него появилось отчетливое чувство, что он приближается... к чему-то.

Много бесконечных часов спустя он обнаружил, что это было.

Дверь.

Она была закрыта, но казалось, что она вот-вот откроется. Это чувство исходило скорее от него самого, чем от неподвижных зомби вокруг, но тем не менее оно было. Он протиснулся между стоящими телами, пытаясь рассмотреть ее поближе. Он обнаружил, что мертвые здесь сильнее, и пройти мимо них труднее. Они не двигались, но у него было ощущение, что они могут.

Что они будут.

Если дверь откроется.

Он был почти у стены, и теперь мог видеть дверь более отчетливо. У нее не было ручки, и своей плоской металлической поверхностью она напоминал вход в лифт, хотя и не было центральной разделительной линии. Петли заподлицо на левой стороне указывали, что она распахивается, а не скользит. Он поймал себя на том, что размышляет о том, как долго эти люди стояли перед дверью. Дни? Недели? Месяцы? Годы? Десятилетия? Столетия? Он не мог представить себя, стоящим там, как и другие, ожидая, когда откроется дверь. Движение все еще отнимало у него последние силы – если бы он не заставлял себя идти дальше, каждый шаг был бы последним. Он боялся, что если будет стоять на одном месте, то останется там навсегда. Даже сейчас перспектива остановиться и отдохнуть наполняла его приятным предвкушением, почти страстным желанием.

Нет.

Он рванулся вперед, решив открыть дверь, хотя понятия не имел, как это сделать, и, посмотрев направо, увидел первого знакомого мертвеца, которого он действительно знал.

Свою бабушку.

Внезапно дверь открылась.

И сразу начал закрываться.

Там было место только для одного, и, раздумывая и двигаясь так быстро, как только мог, он оттолкнул бабушку в сторону и протиснулся в сужающийся проем, прежде чем дверь полностью закрылась.

Он должен был чувствовать себя виноватым, но не чувствовал. Он ощутил, что другие тоже пытаются войти, хотя, сколько именно, сказать не мог, потому что дверь за ним закрылась с громким металлическим лязгом.

Если она будет пошустрее, то, может быть, в следующий раз бабушка сможет войти.

Но когда будет следующий раз? Как долго ей придется ждать? Как долго она уже ждала? Пятнадцать лет? Двадцать?

Он выбросил эту мысль из головы и огляделся, пытаясь понять, где находится. Это была другая комната – его босые ноги стояли на полу, а высоко над ним был потолок – но здесь вместо людей были машины. Похоже, он находился на какой-то фабрике, хотя понятия не имел, что она производит и производит ли вообще.

Он чувствовал себя сильнее, чем в той первой комнате, более бодрым и энергичным, чем когда он только прибыл сюда, как будто приложенное усилие для прохода, само стремление что-то делать дало ему силу. Он прошел через Дарвиновскую полосу препятствий, где только те, кто был достаточно мотивирован, преодолевали ее, а все остальные оставались позади... что бы?

Разрушиться? Постепенно исчезнуть?

Он не знал.

Перед ним бежал ленточный конвейер. Он подошел к нему, обрадованный этой новой легкостью передвижений. Ожидая увидеть какой-нибудь товар, он с удивлением обнаружил, что лента пуста. Нет, не совсем... Из дальнего конца машины появилось что-то похожее на большую бежевую тряпку, впрочем, когда предмет приблизился, он увидел, что это была пара небрежно сшитых коротких штанов.

Машина остановилась.

В комнате вдруг стало гораздо тише.

Он поднял плохо сшитые брюки. Очевидно, они предназначались ему, и, после недолгого колебания, он надел их. Одна нога была короче другой, и они слишком туго обхватывали талию, но так хорошо не быть полностью голым. Он почувствовал себя лучше и огляделся, пытаясь сориентироваться, пытаясь понять, что происходит. Как и прежде, комната была огромной, и единственной видимой стеной или дверью была та, через которую он только что вошел. Машины были большими, но стояли далеко друг от друга, и в них, казалось, было что-то странное. Импульсивно он протянул руку и коснулся ленты конвейера...

и почувствовал волосы.

Он с отвращением отдернул руку. Присмотревшись к черной ленте, он увидел, что то, что он принял за резину, действительно было волосами. Из любопытства он потрогал металлическую часть под ремнем. Как он и подозревал, это был не металл. На ощупь он больше походил на гипс. Он подумал о древних людях, мимо которых проходил в соседней комнате, о тех, чья манекенова кожа была похожа на глину.

Он понял, что эти машины были сделаны из поврежденных тел мертвецов.

Боковым зрением он уловил движение справа и, вовремя обернувшись, увидел пожилую женщину, убегающую и исчезающую за большим элементом оборудования, похожим на доменную печь. Он не успел разглядеть ее лица, но заметил, что у нее всколоченные седые волосы, и обратил внимание, что, хотя она и обнажена внизу, сверху была одета в плохо сидящую блузку из материала, похожего на его брюки.

Он побежал за женщиной, но к тому времени, когда он достиг того места, где видел ее в последний раз, она исчезла. И снова ему показалось, что он совсем один на этой бесконечной фабрике. Продолжая искать ее, он подумал, что это может быть еще одним испытанием, что, возможно, есть комната за этой, и первый, кто достигнет ее... и что? Можно будет продолжить?

Это имело такой же смысл, как и все остальное.

Решив, что именно он сможет выбраться отсюда, он попытался сообразить, в каком направлении ему следует двигаться. Комната, казалось, простиралась перед ним бесконечно, с этими, беспорядочно расположенными, массивными частями промышленного оборудования. Единственной неподвижной точкой была дверь позади него. Он оглянулся, отметил ее как ориентир, затем двинулся вперед, удаляясь от нее, насколько это было возможно, по прямой линии.

Он снова увидел женщину, далеко справа, нырнувшую за прямоугольную машину, увенчанную несколькими токарными станками. Примерно через час, еще дальше, он увидел стоявшего на вершине одной из машин азиата, примерно его возраста, что-то кричащего себе под нос на незнакомом языке, явно пытающегося найти способ разобрать ее на части. Он подумал, не окликнуть ли его, но какой в этом смысл? Ни один из них не сможет понять другого, и, в конце концов, они, вероятно, соперники, соревнующиеся друг с другом, чтобы выбраться из этой комнаты.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю