Текст книги "Рассказы (ЛП)"
Автор книги: Бентли Литтл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Город
Он держал их на верхнем этаже – восстановленные скелеты всех женщин, которых он убил. Первый он положил в кабинет рядом со своим столом. И второй. И третий. Но вскоре они заполнили гостевую спальню, ванную, холл, пока не заняли весь верхний этаж дома.
Он часто думал о том, чтобы нанять профессионала, способного покрыть кости "живым" латексом, сделать скелеты реалистичными копиями женщин, которых он убил, но он знал, что не может попросить кого-то сделать это, не вызвав подозрений. И уж точно в городе не было никого, кто мог бы выполнить такую детальную работу.
Кроме того, он любил своих женщин такими, какие они есть. Каждую ночь, за час до сна, он стоял у подножия лестницы, глядя вверх в темноту, видя молочные очертания костей в темноте. Он снимал с себя одежду – сначала ботинки, потом носки, потом рубашку, брюки, нижнее белье – и шел наверх, где бродил среди рядов скелетов, тихо бормоча что-то, позволяя голой плоти касаться холодной гладкости костей, прежде чем выбрать себе спутницу на ночь.
Шериф Уокер Хейман был счастливым мужчиной.
**
В дверь постучали, и Хейман оторвался от своих бумаг.
– В чем дело?
Дверь открылась.
– Шериф?
Джим Притчард вошел в кабинет и нервно откашлялся.
– Мы задержали одну, сэр.
– Женщина?
– Да.
– Взрослая или ребенок?
– Взрослая.
– Отлично.
Шериф встал и отложил ручку.
– Проводи меня к ней.
Он последовал за своим заместителем по коридору к первой камере, где хорошо одетая женщина лет тридцати пяти гневно расхаживала из угла в угол. Она подняла глаза, когда двое мужчин вошли, и Хейман увидел под прядью светлых волос рану на лбу, куда ее ударили рукояткой пистолета.
Он надеялся, что это не оставит вмятины на ее черепе.
А он мог сказать, что у нее хороший череп.
– Что все это значит? – потребовала объяснений женщина. – По какому праву вы задерживаете меня?
Хейман улыбнулся.
– Добрый день, маленькая леди.
– Я не маленькая леди. Я большая леди. С большими деньгами. И я могу себе позволить оплатить крупного талантливого юриста, – она сердито погрозила ему пальцем. – Я собираюсь представить вас перед наблюдательным советом так быстро, что у вас голова пойдет кругом. А эти обезьяны, которые работают на вас... – Притчард угрожающе шагнул вперед, но шериф удержал его. – ...это худшее проявление полицейской жестокости, которое я когда-либо видела. Я даже не превышала скорость. Меня остановили за... я не знаю, за что именно. За то, что я женщина...
– Да, – сказал Притчард.
– Вы это слышали? – она обратилась к шерифу. – Он сам признался.
Хейман кивнул, улыбнулся и достал пистолет.
– Вы хотите, чтобы это было здесь или на публике?
Женщина в шоке уставилась на него. – Что?
Он всадил ей пулю в живот и наблюдал, как она рухнула на пол, держась обеими руками за кровоточащую рану, ее рот превратился в круг боли и недоумения. Он повернулся к Притчарду.
– Разберись с этим бардаком, – сказал он. – И притащи ее ко мне, когда она будет чистой.
Он вернулся в свой кабинет, чувствуя себя хорошо.
Он надеялся, что пуля не задела кость.
**
Мэр Джим Джонсон открыл дверь на четвертом звонке и был удивлен, увидев шерифа, стоящего перед ним с коробкой в подарочной упаковке в руке.
– Джим, – сказал Хейман, кивая в знак приветствия.
Мэр жадно разглядывал коробку, зная, что в ней находится, даже не спрашивая.
– Ты добыл еще одну, не так ли? – спросил он, ухмыляясь и хлопая шерифа по спине. – Ах ты, старый проходимец!
Хейман протянул пакет. Мэр с нетерпением разорвал его и открыл коробку, вытаскивая зеленое деловое платье последнего фасона. Под ним он нашел соответствующие туфли, золотые серьги-гвоздики, маленькую сумочку, колготки, нижнюю юбку, черный кружевной лифчик и белые хлопчатобумажные трусики.
– Я не могу в это поверить! – воскликнул он.
Шериф рассмеялся.
– В платье есть небольшое пулевое отверстие, но кроме этого, все в идеальной порядке. Кровь отмыли без проблем.
– Анне это понравится! – мэр виновато посмотрел на Хеймана. – Извини, я должен дать Анне примерить все это. У нее так давно не было новой одежды, и...
– Я понимаю, – сказал шериф. – Мне в любом случае нужно домой.
– Спасибо тебе! – крикнул мэр, когда Хейман, махнув рукой, уходил по подъездной дорожке. Он закрыл дверь и побежал наверх.
– Анна! – позвал он. – У меня есть кое-что для тебя!
Он распахнул дверь спальни. Его жена свисала с потолка, слегка вращаясь, хотя ветра не было. За год, прошедший с тех пор, как он вздернул ее, веревка погрузилась в разлагающуюся плоть ее шеи. Ее одежда, в последний раз переодетая два месяца назад, была грязной, испачканной и воняла впитанными трупными выделениями.
Взволнованный мэр сорвал с жены платье и стащил с нее нижнее белье. Он с любовью погладил новую одежду.
– Нам будет так весело, – сказал он.
**
Хейман хорошо спал, зная, что проделал хорошую работу. Части тела женщины были розданы тем в городе, кто принесет наибольшую пользу, а ее обнаженное тело теперь пропитывалось растворяющим средством в пожарной части. К завтрашней ночи у него будет еще один скелет, который пополнит его растущую компанию.
Утром он проснулся бодрым и счастливым и, насвистывая веселую мелодию, приготовил себе блинчики, слушая по радио репортаж Пола Харви[49]49
Пол Харви – консервативный американский радиокомментатор для радиосетей ABC. Он выходил в эфир по будням утром и в середине дня, а также в полдень по субботам в программе «Новости и комментарии».
[Закрыть]. Телефон зазвонил во время приготовления завтрака. Он снял трубку одной рукой, пока другой переворачивал блины.
– Алло?
– Шериф? У нас еще одна!
Хейман рассмеялся.
– Я сейчас приеду.
Он повесил трубку, проглотил оладьи и поставил грязную посуду в раковину.
Уже можно было сказать, что это будет замечательный день.
**
Вокруг машины, припаркованной перед офисом шерифа, собралась толпа. Свет и сирена были выключены, но, очевидно, новость просочилась наружу. Хейман протиснулся сквозь море возбужденных лиц и увидел девушку на заднем сиденье машины. Ей было не больше пятнадцати или шестнадцати. Ее лицо было разбито, одежда порвана, а на красивом лице застыло выражение паники.
– Слишком молода, – объявил шериф, глядя на девушку. – Она еще не женщина. Она не готова умереть.
Он сделал знак одному из своих заместителей.
– Отведите ее к остальным.
Помощник шерифа кивнул, вытаскивая девушку из машины. Хейман внимательно взглянул на нее. Она была худой, почти анорексичной, ее кости проглядывали в нескольких местах. Это были красивые кости, хорошо сформированные, и он почувствовал, что начинает возбуждаться.
– Забудь, – сказал он, хватая подростка за руку. – Я сам отведу.
Он почувствовал жесткое запястье сквозь ее тонкую кожу.
Толпа рассеялась, когда он повел ее к зданию позади офиса шерифа, где содержались несовершеннолетние. Крепко держа ее за руку, чувствуя под пальцами успокаивающую твердость костей, он потащил ее по узкой тропинке через поле.
– Не делай мне больно! – сказала она испуганным голосом. – Я сделаю все, что ты захочешь!
Он не обращал на нее никакого внимания.
– Я сделаю это прямо здесь, если хочешь! И как хочешь!
Потрясенный, он ударил ее по лицу. Она разрыдалась и подняла руку, растирая красное пятно на коже. Еще даже не женщина, а уже шлюха. О, от нее будет весело избавиться. Черт возьми, он мог бы даже задушить ее собственными руками, если бы ему представилась такая возможность.
Теперь перед ними был дом для несовершеннолетних, фальшивые стекла на его кирпичных окнах отражали яркое утреннее солнце. Хейман кивнул Тиму Фельдспуру, охраннику, который встал и вытащил связку ключей.
– Нашли нам новую, да?
Шериф кивнул.
– Открывай.
Фельдспур отпер целый ряд замков и засовов, которыми была надежно закрыта металлическая дверь. Держа пистолет наготове, он распахнул дверь.
В темном, лишенном мебели интерьере дома для несовершеннолетних шериф увидел кучу кишащих, извивающихся друг на друге малолетних тел.
– Нет! – воскликнула девушка. Она попыталась вырваться, но его хватка была слишком сильной. Она умоляюще посмотрела на Фельдспура.
– Я сделаю для тебя все! – сказала она. – Все, что захочешь!
Хейман втолкнул ее в дом и закрыл дверь.
– Запирай, – сказал он охраннику.
Он улыбнулся.
– Я вернусь за ней через несколько лет.
**
Он провел эту ночь с первой женщиной, которую убил, Титией Реалто. Сначала ее кости были холодными и неподатливыми, но он согрел их, и под одеялом она ожила для него. Это было восхитительное чувство, и, как всегда, он наслаждался тем, что было невозможно до Перемены.
Он заснул, довольный и спокойный.
А проснулся, чувствуя нож у своего горла.
Это была девушка, которую он отправил сегодня утром в дом для несовершеннолетних. Ее лицо было покрыто свежей кровью, и он сразу понял, что она каким-то образом убила Фельдспура. Холодная рациональность и паническое помешательство боролись за главенство на ее лице.
– Вставай! – приказала она. – Сейчас же!
Он медленно откинул одеяло, стараясь не задеть кости Титии, пытаясь вспомнить, куда положил револьвер.
Нож сильнее прижался к его горлу. Он почувствовал резкую вспышку боли и из раны потекла кровь.
– Делай в точности то, что я говорю, или я тебя прямо здесь и порешу.
– Ладно, – прохрипел он.
Она заставила его спуститься по лестнице, все еще голого, и сесть в машину. Выключив свет, он следовал ее указаниям, покидая город. Она, казалось, хорошо знала дорогу, и он понял, что она, вероятно, жила здесь до Перемены.
Он ожидал увидеть полчища бродящих по городу других девушек, освобожденных из заточения, но улицы были пусты. Он все-таки еще надеялся увидеть какого-нибудь мужчину. Тогда он немедленно разобьет машину и будет надеяться на лучшее, уверенный, по крайней мере, хоть в какой-то помощи, но никого не было. Город был мертв.
Затем они выехали за пределы города и помчались через пустыню. Она разрешила включить свет, но он только подчеркивал одиночество дороги. Хейман понимал, что если она оставит его здесь, то скорее всего, он не сможет вернуться.
Уже почти рассвело, когда он увидел огни другого города. Каков был ее план? Неужели она собирается сдать его властям? Они никогда ничего ему не сделают. Он посмотрел на нее. В постепенно увеличивающемся свете зари и мягком сиянии ламп приборной панели она выглядела безумной, сумасшедшей. Он только надеялся, что она не собирается подвергать его какому-то самосуду.
– Притормози, – приказала она. Она протянула руку и дважды нажала на клаксон.
Машина миновала пустую заправку и закрытый киоск с гамбургерами.
Впереди он увидел черные очертания на дороге, что-то большое и темное.
Девушка велела ему снова притормозить, и когда черная фигура приблизилась, он увидел, что это была группа женщин.
**
Женщина оглядела свою коллекцию голов, выстроенных в ряд по размеру, с высунутыми языками. Ну, на самом деле это были не языки. Она велела Бет Кандински, медсестре, пришить фальшивые придатки из красной резины, но зато они хорошо смотрелись и соответствовали ее потребностям. Она прошла вдоль ряда полок, ее глаза остановились на новой добыче – шерифе, которого захватила Кейт.
Он был мерзким гадом, но это с лихвой компенсировал очень длинный язык, который Бет прикрепила к его рту.
Она задумалась на мгновение, затем подняла голову за волосы. Она возьмет ее в постель сегодня вечером, попробует. Дрожь предвкушения пробежала по ее телу. Прошло уже много времени с тех пор, когда у нее была свежая добыча. Она отнесла голову в спальню и, откинув одеяло, положила ее на подушку. Она выключила свет и сняла ночнушку.
Мэр Дебора Джонс была счастливой женщиной.
Ⓒ The Town by Bentley Little, 1991
Ⓒ Игорь Шестак, перевод, 2019
Машина
– Ваш гараж такой крутой, – сказал Мэтт, оглядываясь по сторонам. – У вас в нем столько барахла. В нашем ничего такого нет. Мой папа всегда говорит, что мы должны оставить место для машины, хотя он и паркует ее на подъездной дорожке вместо гаража.
Это было действительно круто, должен был признать Дерек. Он никогда не думал об этом раньше, но у его отца действительно были некоторые довольно офигенные вещи, хранящиеся здесь. На стене над граблями, метлой и газонокосилкой висел зеленый уличный знак с Андерсон-Лейн, который его отец украл с проселочной дороги во время поездки в Кливленд. Их фамилия была Андерсон. В углу, рядом с папиным верстаком, находился гипсовый лось со сломанной ногой, которого отец нашел на свалке. Единственная причина, по которой лось мог стоять, заключалась в том, что верхняя половина ноги покоилась на бревне, которое было распилено так, чтобы выглядеть как медвежья лапа. По периметру гаража стояли различные оранжевые и желтые дорожные конусы, а также пустые деревянные кабельные катушки размером со столы, на которых находились различные части сломанной техники, которую его отец подобрал и со временем планировал починить. Центр переполненного пространства был занят коробками, сундуками, стеллажами и книжными шкафами, забитыми остатками вещей из дома, которые не поместились там и хранились здесь. С открытой потолочной балки свисали воздушный змей, несколько удочек и каяк.
На полке они нашли кучу старых примитивных видеоигр, небольших портативные устройств, на крошечных экранах которых были нарисованы разметки для американского футбола, стойки ворот, бейсбольные поля и теннисные сетки. Большинство игр были мертвы, но у одной все еще сохранились работающие батарейки. Они оба засмеялись, когда Дерек включил ее. Она издавала электронные звуковые сигналы, когда маленькие красные точки судорожно перемещались по футбольному полю, имитируя игроков.
– Это то, с чем играл мой отец? – удивленно спросил Дерек. – Это же отстой!
Они пришли сюда в поисках насоса, чтобы накачать полупустой баскетбольный мяч, который все еще лежал на подъездной дорожке, но, отвлекшись на все это барахло, что они нашли в переполненном гараже, закончили тем, что копались среди огромного количества разнообразных вещей, пока не пришло время Мэтту идти домой.
После того, как его друг ушел, Дерек продолжил свои исследования. В старом сундуке он обнаружил детские игрушки, о которых совсем забыл, но которые тут же всколыхнули его память. В картонной коробке лежали видеокассеты со старыми фильмами 1980-х годов. Открыв шкафчик, расположенный за картонной фигурой Принцессы Леи[50]50
Принцесса Лея – вымышленный персонаж вселенной «Звёздных войн».
[Закрыть] в натуральную величину, он обнаружил три жестяные полки, пустые, за исключением грязного, странного на вид устройства, которое стояло точно в центре шкафа. Это была какая-то машина. Чуть больше обувной коробки, она была сделана из тусклого некогда золотого металла и имела кнопку и тумблер по бокам от пыльного куполообразного фонаря. Рядом с фонарем был маленький колебательный клапан, а на одном уровне с верхом корпуса располагалась единственная шестерня, сцепленная с колесом со спицами. Не было никакого шнура питания, и он не мог найти место, где могли бы поместиться батареи. На боковой поверхности машины, в ее центре, находилось отверстие.
Что делала машина? Или для чего она предназначалась? Он повертел ее в руках, но не смог придумать никакого возможного назначения для устройства. Возможно, потому что она была явно сломана. Какой-то старый радиоприемник? Это было лучшее, что он мог придумать, хотя, просто взглянув на нее, он понял, что это неправильно. Он щелкнул тумблером, нажал кнопку, пальцем повернул колесо и шестерню, но ничего не произошло.
Что действительно заинтриговало его, так это дыра. Он боялся сунуть туда палец, боялся, что машина вдруг оживет и отрубит его или покалечит до неузнаваемости, но все же поднял устройство так, чтобы отверстие было на уровне глаз и он мог заглянуть внутрь. Но даже при включенном свете в гараже было темно, и дыра была совершенно черной; в ней ничего не было видно.
Ранее они с Мэттом наткнулись на фонарик, и Дерек вернулся и забрал его. Когда он включил фонарик, луч был ярким, но когда направил его в отверстие, чернота, казалось, поглотила свет, оставив внутренность машины такой же темной, как и прежде. Взяв отвертку с папиного верстака, крепко ухватившись за пластиковую ручку, Дерек вставил в отверстие конический металлический стержень, но ничего не произошло. Машина не включилась, не было ни искр, ни звуков, отвертка не вибрировала в руке. Однако было странно, что кончик отвертки не ударил в противоположную стенку устройства, хотя должен был, так как инструмент был почти такой же длинны, как ширина машина.
Странно.
– Дерек!
Он услышал, как мама зовет его и, прежде чем поспешно выбежать из гаража, отложил машину и отвертку, выключил фонарик и оставил его на цементе рядом с устройством.
– Иду! – крикнул он.
Было время ужина, и когда он вышел, солнце уже почти село. Он с удивлением обнаружил, что уже так поздно. Бросив последний взгляд назад, он помчался через лужайку, через задний дворик в дом.
В ту ночь, лежа в постели, он прокручивал в голове события в гараже и, думая о машине, вспоминая круглую черную дыру в ее боку, чувствовал странное покалывание, дрожь возбуждения, охватившее все его тело, с эпицентром между ног. Его пенис затвердел и торчал, прижимаясь к пижамным штанишкам, как это иногда уже бывало, и у него мелькнула мысль, каково было бы засунуть его в отверстие машины. Идея была совершенно безумной и не имела никакого смысла, хотя он для себя отметил, что отверстие было как раз подходящего размера для этого.
Утром он проснулся задолго до родителей, как делал это каждые выходные, только на этот раз не разбудил маму, чтобы она приготовила ему завтрак. Нет, на этот раз он осторожно надел тапочки, затем прошел по коридору в прачечную, где тихо повернул замок и открыл дверь на задний двор. Он остановился на мгновение, чтобы убедиться, что ни один из его родителей не проснулся, затем на цыпочках прошел через внутренний дворик и бесшумно поспешил по траве к гаражу.
Прошлой ночью ему приснился гараж. Точнее, машина. Он все еще не был уверен, был ли этот сон кошмаром. В нем он стоял голым на коленях на цементном полу, держа машину обеими руками, и вставлял свой орган в отверстие. Ощущение было потрясающим, и когда он проснулся, его член торчал вверх, пульсировал и был таким твердым, что это причиняло боль.
У него все еще был стояк, и именно поэтому он тайком пробирался в гараж.
Он хотел вставить член в машину.
Дерек понимал, насколько глупа эта идея и насколько опасным может быть такое действие. Он понятия не имел, что произойдет, когда он вставит свой член в отверстие. Но импульс был сильным, и, движимый его опытом во сне...
кошмаре
... он открыл маленькую дверь гаража и пробрался сквозь мрак туда, где оставил машину на цементе. Отвертка и фонарик лежали там же, где он их и оставил. Он включил фонарик, направив луч на сторону с отверстием.
Пожалуй, его член стал еще тверже. Как и во сне, он стянул штаны, опустился на колени на холодный твердый пол, положил фонарик, поднял устройство, расположил отверстие перед промежностью и медленно просунул туда свой член.
Ощущение было поразительным, непохожим ни на что, что он когда-либо испытывал, намного лучше, чем мог себе представить даже его спящий мозг. Отверстие вокруг него было мягким, гладким, как будто выстланным шелком, и был легкий намек на давление, которое усиливало его ощущения в члене. Действуя инстинктивно, крепко удерживая машину на месте, он начал двигать свой пенис, внутрь и наружу, медленными ровными движениями. С каждой секундой он чувствовал себя все лучше и лучше, увеличивая интенсивность все больше и больше. Он ускорил движение своего таза, становясь все более жестким и больше возбужденным, пока, наконец, в финале, толчок экстаза не пронзил его, заставив все его тело задрожать. На верхней части устройства вспыхнул зеленый огонек, и маленький клапан задвигался вверх и вниз, испуская низкий приятный свист.
Затем машина снова замерла и замолчала.
Теперь его пенис был мягким, и Дерек внезапно наполнился всепоглощающей печалью, чувствуя себя одновременно виновным и разочарованным, измученным и опустошенным.
Он вытянул член, встал и подтянул штаны. Теперь он с трудом мог смотреть на машину. Сама мысль о ней вызывала у него отвращение. Он осторожно поднял ее, держа на расстоянии вытянутой руки, и вернул в шкаф, в котором ее нашел. Посветив фонариком, он повесил отвертку и вернулся в дом, где, к счастью, его родители еще не проснулись.
Он пошел в гостиную, включил телевизор и свою приставку Вии, и играл в Марио, пока его мама не встала и не спросила его, что он хочет поесть.
За завтраком его родители не разговаривали друг с другом, хотя они оба говорили с ним. Как долго это продолжается? Он попытался вспомнить то время, когда они общались друг с другом за завтраком, и понял, что, возможно, они никогда этого и не делали. Он не мог припомнить, чтобы они когда-нибудь разговаривали за едой, и ему было интересно, с чем это связано, и почему он не замечал этого до сегодняшнего дня.
Он чувствовал себя иначе, чем до использования машины. Что-то изменилось, хотя он и не знал, что именно.
Дерек перевел взгляд с матери на отца. Между ними не было никакой вражды, но и ничего другого тоже не было. Мама спросила его, что он планирует делать сегодня, отец спросил его, становится ли его бросок в прыжке лучше, и оба они ободряюще улыбнулись его ответам.
Мэтт пришел около 11 утра. Дерек хотел показать ему машину, спросить своего друга, что он думает об этом, но в то же время он хотел сохранить это в секрете, и вместо того, чтобы взять Мэтта в гараж, они вдвоем играли в баскетбол в переулке.
Его мама пригласила Мэтта остаться на обед, но у них были только остатки вчерашней еды, а Мэтт ненавидел такую пищу, поэтому он сделал вид, будто его родители заставляют его возвращаться домой на обед. Дерек пообещал прийти после того, как поест. Мэтт сказал, что они могут поиграть в новую игру, которую он получил для своей приставки Икс-бокс.
Однако после обеда Дерек прокрался в гараж. Он сказал маме, что идет к Мэтту, и он собирался это сделать, в конце концов, но сначала он хотел снова увидеть машину.
Она была точно там, где он ее оставил, в шкафу, хотя за долю секунды до того, как открыть деревянную дверцу шкафа, он был полностью уверен, что она сдвинулась, что она спряталась от него в другой части гаража. Однако машина стояла там же, спокойно покоясь в одиночестве на средней полке, ее металл был таким же тусклым, как и всегда, а конструкция такой же загадочно старомодной.
И ее дырочка так же тепло манила.
Неужели он поставил ее в такое положение, чтобы отверстие было обращено наружу? По какой-то причине он думал, что нет, хотя и не был уверен в этом. Сомнения тревожили его, и это удерживало его от того, чтобы протянуть руку и взять устройство, а он очень хотел это сделать.
В чем был смысл этой машины? Хотел бы он знать. Для чего она нужна? Кто ее сделал и почему? У него не было ответов ни на один из этих вопросов. Он даже не был уверен, что ему нужны ответы, поэтому закрыл дверцу шкафа, вышел из гаража и поспешил к дому Мэтта.
Обычно день у Мэтта пролетал незаметно, но даже Икс-бокс не могла отвлечь его разум от мыслей о машине и эмоциональных воспоминаний о том, что он мог сделать с ней этим утром, а день тянулся и тянулся. Больше всего на свете ему хотелось вернуться домой, в гараж, но он заставил себя остаться у Мэтта даже дольше, чем обычно.
Когда он вернулся домой, было уже почти время ужина. Его мама готовила на кухне, отец сидел в гостиной и смотрел новости. После того, как он выпил воды и объявил им обоим, что вернулся, Дерек выскользнул наружу, на задний двор и в гараж. Он решил принести машину в свою спальню и спрятать ее в шкафу, даже не представляя, когда эта мысль пришла ему в голову. Тем не менее, он загорелся этой идеей, поднял машину и понес ее к открытой двери гаража. Прежде чем перебежать к дому, проверил, чтобы его мама не смотрела в окно кухни.
Он нес машину перед собой, держа ее обеими руками, и ее положение было почти таким же, как и тогда, когда он использовал ее. Дырка была на уровне промежности, и когда он торопливо шел по траве, она ритмично стукалась о его пах. Он осознавал эту ситуацию, и представлял, что если бы был голым, то мог бы засунуть свой член в машину во время такого перемещения. От этой мысли его член сразу стал твердым.
Войдя в дом, он проскользнул из прачечной в коридор, а затем в свою спальню, где сунул машину под кровать. И как раз вовремя, потому что через несколько секунд его мама крикнула:
– Пора кушать!
Он вымыл руки в раковине в ванной и пошел в столовую, куда мама принесла тарелки со спагетти. Его родители по прежнему игнорировали друг друга, и только расспрашивали его, как он там повеселился у Мэтта.
Завтра был учебный день, поэтому ему пришлось принять ванну и лечь спать пораньше. Он не был уверен, что сможет заснуть, зная, что машина находится под его кроватью. Хотелось бы ему знать, что заставило его принести ее в дом первым делом. Но он почти сразу же задремал и не просыпался до тех пор, пока на следующее утро в шесть часов не пришел отец и не сказал ему, что пора собираться в школу.
День был длинный, и ему хотелось, чтобы наступило лето. Его мысли постоянно возвращались к машине, и однажды, когда он думал об этом на перемене, его член встал. Чтобы не смущаться, ему пришлось прятаться в туалете, пока он не опустился.
Когда он вернулся домой, мама уже ждала его на диване.
Машина стояла перед ней на кофейном столике.
Увидев это, Дерек наполнился смесью страха и ужаса. Он должен был догадаться, что она может найти ее. В понедельник она стирала белье и всегда проверяла пол в его комнате, в том числе и под кроватью, чтобы убедиться, что он не оставил там рубашек или носков вместо того, чтобы положить их в корзину. Во рту у него пересохло, он внимательно наблюдал за ней. Она не выглядела рассерженной, но он по-прежнему молчал, ожидая, что она заговорит первой.
Мама с улыбкой указала на аппарат.
– Так где же ты ее нашел?
Он неловко поежился.
– В гараже.
– Это семейная реликвия. Ты знал, что она принадлежала твоему дедушке? Он сказал мне, что раньше она принадлежала его дедушке, так что она очень старая.
Судя по всему, у него не будет неприятностей, и ему удалось немного расслабиться.
– Для чего она? – спросил Дерек.
Может быть, его мама знала.
– Что она делает?
Она взяла устройство и повернула его.
– Видишь эту дыру? Тебе надо засовывать в нее свой хер.
Дереку стало холодно. Он никогда раньше не слышал, чтобы мама произносила такие слова. Он был потрясен, узнав, что она вообще знает это слово. И она, конечно, не должна была использовать его перед ним. Что подумает его отец, если услышит, что она говорит?
Это машина, подумал он. Это она заставила ее сказать это.
Она протянула ему устройство.
– Почему бы тебе не спустить штаны и не попробовать?
– Нет! – крикнул он и выбежал из комнаты. Его сердце колотилось как бешенное. Он выскочил из дома тем же путем, каким вошел и остановился, глубоко дыша, рядом с их автомобилем на подъездной дорожке. Он оглянулся на окно гостиной, радуясь, что с этого ракурса оно казалось темным, радуясь, что не может видеть маму. Он не был уверен, почему так остро отреагировал, почему ее предложение вызвало в нем такую бурную реакцию, но он знал, что не хочет, чтобы она была в курсе, что он уже использовал машину.
В чем он не хотел признаваться себе, и в чем никогда не признался бы своей маме, так это в том, что он хотел сделать это снова. В тот первый раз, в гараже, он чувствовал себя ужасно после этого, низко, чем когда-либо в своей жизни, но высота перед низостью была настолько удивительной, что стоило страдать от разочарования, и правда заключалась в том, что с тех пор в его мозгу было мало места для любых других мыслей. Вот почему он тайком пронес устройство в свою спальню, вот почему ему пришлось прятаться в ванной на перемене. Даже сейчас его член был твердым.
Что же будет дальше? Неужели его мама собирается оставить машину себе? Положить ее обратно в спальню, где она ее нашла? Вернуть ее в гараж? Рассказать об этом отцу? Он не знал, чувствуя тревогу от этой неопределенности.
Не зная, что делать, боясь возвращаться в дом, он пошел на задний двор, нашел свой баскетбольный мяч и бросал по кольцу в переулке, пока через два часа мама не послала отца сказать ему, что пора ужинать.
Машины больше не было на кофейном столике, и мама ничего не говорила ему об этом ни до, ни во время, ни после ужина. Когда он позже лег спать, сделав домашнее задание и посмотрев телевизор с отцом, он нашел устройство под кроватью.
Не в силах заснуть, он лежал, размышляя, планируя, всякий раз закрывая глаза, когда родители заходили проверить его. Позже, гораздо позже, когда он был уверен, что они спят, он вытащил машину, поставил ее на край матраса с дырой наружу, стянул пижамные штаны и нижнее белье, засунул свой уже твердый член в отверстие и начал трахаться.
Он кончил.
Загорелся зеленый свет, клапан затрепетал и свистнул.
И снова следом – восторг и экстаз, депрессия, грусть, сожаление.
Он начал использовать ее каждую ночь, а когда не использовал – постоянно думал о ней. Не раз, возвращаясь из школы, он замечал, что машина была перемещена, но он предпочитал верить, что она двигалась сама по себе, потому что альтернатива состояла в том, что мама входила в его спальню, пока его не было, и осматривала машину, чтобы увидеть, что он с ней делает. Это заставляло его чувствовать отвращение и тошноту.
Постепенно он стал храбрее. В субботу утром он использовал машину, пока его отец косил газон, а мама выдергивала сорняки на своей клумбе. Однажды, в будний вечер, он принес ее с собой в ванную посреди ужина, извинившись за столом, и быстро воспользовался ей, пока его родители ели. Это была мания. Увеличение частоты не уменьшало его желания, а усиливало.
В следующую пятницу он сдал экзамен по математике. В связи с этим, Дерек решил вознаградить себя, использовав машину сразу после школы, – мысль, которой он будоражил себя весь день. Он побежал прямо домой, опередив Мэтта и их друга Ника, держа учебник перед явно заметной выпуклостью в передней части штанов. Сбросив рюкзак и бросив книгу на кофейный столик, он помчался в спальню, надеясь закончить до того, как мама узнает, что он вернулся.
Она сидела на его кровати и ждала его.
Дерек вздрогнул, чуть не вскрикнув от неожиданности.
– Ищешь свою маленькую игрушку?
В ее тоне было что-то обвиняющее.
– Нет, – солгал он.
– Твой отец ею пользуется.
Дерек наполнился чувством отвращения. Одна только мысль о том, что его отец засунул свою... штуку... в отверстие машины, вызвала у него тошноту, ему захотелось выбежать из дома и никогда не возвращаться. Но за отвращением скрывалось другое чувство. Ревность? Не совсем, хотя и что-то близкое. Это было больше похоже на вторжение в его личное пространство, что-то похожее на ограбление. Машина принадлежала ему, и как отец посмел забрать ее себе? Устройство пролежало в гараже много лет. Почему отец не использовал ее раньше? Почему он ждал, пока Дерек найдет ее, чтобы... делать то, что он делал?
