Текст книги "Все впереди"

Автор книги: Барбара Брэдфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Привет, миссис Кесуик, – сказала Дженни, выходя из-за угла дома.

– А, вот и вы, дорогая Джен, – сказала я, улыбаясь ей в ответ. – Мне будет не хватать нашей хорошенькой молодой помощницы, когда вы вернетесь к себе в Англию в ноябре. Надо поговорить с Дианой о том, чтобы она нашла вам замену; это будет нелегко, конечно.

Дженнифер была чудесная, необычная девушка, и мы все к ней очень привязались.

– Могу я что-нибудь сделать, чтобы помочь с ланчем? – спросила Дженни, подойдя к Джейми, стоявшему у стены.

Когда она посмотрела на флаги, на ее лице отразилось одобрение, и она поощрительно потрепала его по плечу.

– Тебе там уже совсем ничего не надо делать, Джен, – сказала я. – Последи за своими питомцами, чтобы они чего-нибудь не натворили. А вы…

– Мамочка сказала, что мы можем пойти поплавать, – перебила меня Лисса.

– Но я хочу, чтобы ты была в бассейне вместе с ними, Дженни, – сказала я.

– Разумеется, миссис Кесуик. Я никогда не пустила бы их в воду одних, вы это знаете. Сейчас зайду в дом и принесу купальники.

Лисса спросила:

– Нам ведь не придется сидеть за детским столом, а, мама?

– Конечно придется. – Я удивленно посмотрела на нее.

– Мы не хотим, мама, – сообщил мне Джейми.

– Почему не хотите?

– Мы хотим сидеть с тобой и папой, – объяснил он.

– Ох, Джейми, за нашим столом не хватит места, дорогой. В любом случае, вы должны быть вместе со своими маленькими гостями. Вы должны за ними ухаживать.

– Ванесса и Люк. Тьфу! – Он скорчил гримасу, закрыл глаза и снова скривился.

– Ты их не любишь?

Я была обескуражена этой внезапной вспышкой неприязни по отношению к детям наших соседей, с которыми в прошлом они часто играли и были вполне довольны этим.

Наконец Джейми пробормотал:

– Ванесса странно пахнет, мама, как прабабушкина шуба.

– Шариками от моли? – Я удивленно смотрела на него, подняв брови. – Как странно! Ты в этом уверен, Джейми?

Он энергично кивнул головой.

– Да. – Он усмехнулся мне. – Может быть, родители хранят ее с шариками от моли, мама, так же как прабабушка Эделия хранит свою меховую шубу? В этом ее странном деревянном шкафу. Ха-ха-ха-ха! – Он издевательски рассмеялся, как умеют это делать маленькие мальчики.

Мне самой стало смешно. Лисса хихикнула и запела:

– Старые пахучие шарики от моли, старые пахучие шарики от моли… Ванесса воняет старыми пахучими шариками от моли.

– Ш-ш-ш-ш! Не шали, – цыкнула я на нее, но поняла, что все еще сама смеюсь. Взглянув на Джейми, я спросила: – А почему ты внезапно разлюбил Люка?

– Он хочет быть главным, а главные – мы.

– Понимаю. Тем не менее, я думаю, вам придется сидеть с ними сегодня во время ланча. У вас нет выбора, дети. Ну, сделайте мне такое одолжение, пожалуйста.

– Могут ли бабушки хотя бы сидеть с нами? – спросила Лисса. – Пожалуйста, мамочка.

– Я не знаю… Хорошо, может быть. Ох, почему нет? Ладно, да.

– О, как здорово, нам это нравится, – сказал Джейми.

– Рада это слышать, – пробормотала я, подумав, как бы я вышла из положения, если бы они не любили своих бабушек.

– Мы их любим, – понравился Джейми.

– Они дарят нам много подарков, – сообщила Лисса.

– И денег, – добавил Джейми. – Кучу денег.

– Они не должны этого делать! – воскликнула я, качая головой и отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку. Не ничего более удивительного, чем детская честность; она может быть грубой, и все равно у меня захватывает дух.

Джейми дернул меня за руку.

– Да, дорогой, чего ты хочешь?

– Кому ты принадлежала до того, как папа получил тебя?

– Я думаю, твоей бабушке. Бабушке Джесс. Почему ты об этом спросил?

– Значит, мы принадлежим тебе и папе, да? – поинтересовалась Лисса.

– Конечно! – воскликнула я.

Присев на корточки, я притянула их обоих двумя руками и прижала к себе. Они так хорошо пахли, так по-детски, так свежо. Я люблю этот легкий детский запах – шампуня, мыла, талька, молока, сладостей и нежного дыхания. Я так их любила, моих маленьких боттичеллиевских ангелочков.

Джейми слегка отклонился назад, пристально посмотрел мне в лицо и дотронулся до моей щеки грязной теплой маленькой рукой.

– Мам, будет ли новый ребеночек принадлежать всем нам или только тебе и папе?

– Ребеночек? Какой ребеночек?

– Тот, которого вы с папой стараетесь сделать. – Его тонкие светлые бровки сошлись вместе. – А из чего вы его делаете, мам?

Я была настолько поражена, что с минуту не нашлась, что сказать. И прежде чем я смогла придумать ответ, Лисса объявила с некоторой уверенностью:

– Они делают его из любви.

Она улыбнулась мне, явно крайне гордая собой, и наклонила голову, став похожей на маленькую мудрую старушку.

– Что ты хочешь сказать, Лисса? – спросил ее брат, прежде чем я смогла что-нибудь вымолвить.

Я быстро вскочила.

– Ладно, мы пытаемся сделать ребенка, это верно. Когда ваш папа рассказал вам об этом?

– Когда он кормил нас завтраком сегодня утром, – ответил Джейми. – Он рассердился на нас, потому что мы очень шумели. Он сказал, что скоро нам придется самим о себе заботиться, и поэтому лучше, если мы начнем быстро взрослеть. Он сказал, что нам надо будет присматривать за новым ребенком, когда он появится, быть ответственными детьми и заботиться о нем. Чей он будет, мам?

– Наш. Если у нас получится, конечно.

– Ты хочешь сказать, что, может быть, вы не сумеете его сделать? – спросила Лисса.

– Боюсь, что так, – признала я.

– Хорошо, не делайте его. Мне и так нравится, когда только мы и Трикси! – воскликнула она.

– Если вы все же его сделаете, а он нам не понравится, сможем мы его отдать? – спросил Джейми.

– Конечно, нет, – возмутилась я.

– Но когда у Мисс Петигрю были котята, Анна отдала их, – напомнил мне сын.

– Это совсем разные вещи, Джейми, дорогой. Ребенок – это ребенок, а котенок – это котенок.

– Мы сможем назвать ребенка Ровер, мам?

– Не думаю, Джейми.

– Глупый, это же собачье имя! – вскричала Лисса.

– Но это мое любимое имя, – огрызнулся Джейми.

– Это имя для собаки-мальчика. Нельзя этим именем назвать ребенка-девочку, – сказала ему Лисса, всем своим видом подчеркивая превосходство.

– Если это будет девочка, мы сможем назвать ее Ровресса или Ровретта.

– Ты дурак, Джейми Кесуик! – вскричала его сестра, бросив на него презрительный взгляд. – Ты глупый мальчик.

– Нет, я не глупый, это ты глупая.

– Прекратите оба! – приказала я.

– Мам! – Джейми уставился на меня яркими голубыми глазами. – Пожалуйста, скажи мне, как вы делаете ребенка из любви?

Я было задумалась на мгновение, гадая, как наиболее успешно объяснить им это, не прибегая к сплошной лжи, а тем временем Лисса наклонилась к Джейми и сказала:

– Секс. Вот так делаются дети.

Пораженная, я воскликнула:

– Кто тебе это сказал?

– Мери-Джейн Эткинсон, девочка, которая сидит со мной за одной партой. Ее мама только что сделала ребенка при помощи секса.

– Понятно, а что еще сказала тебе Мери-Джейн?

– Ничего, мам.

– М-м-м…

К счастью, в этот момент как раз вернулась Дженни, и разговор о детях оборвался. На Дженни уже был надет купальник, и она несла купальники для близнецов.

– Надевайте-ка это, – сказала она, протягивая Джейми плавки, а Лиссе – ее крошечное бикини розово-желтого цвета, которое Диана купила ей в Париже.

– Я хочу, чтобы они были с надувными подушками для плавания, Джен, им не следует залезать в бассейн без них или без тебя, – предостерегла я.

– Не беспокойтесь, миссис Кесуик, я буду как следует за ними следить.

Сказав это, она повернулась к Лиссе и помогла ей надеть лифчик от бикини, а затем повела близнецов в мелкий конец бассейна. Взяв две пары надувных подушек, она надела их на руки Лиссе, а затем и Джейми.

Через мгновение все трое были в бассейне, смеясь и плескаясь в воде с заразительным весельем.

Я наблюдала за их барахтаньем несколько минут и собралась уже идти в кухню, чтобы посмотреть, что там происходит, как увидела Эндрю. Он подошел ко мне сбоку, поцеловал в щеку и вручил мне огромную охапку красных и белых гвоздик.

– К сожалению, у них не было синих гвоздик, чтобы следовать в точности цветам сегодняшнего праздника, – прошептал он мне тихо и снова поцеловал.

– Такие необычные цветы бывают только изредка. Чаще всего на Святого Патрика, когда их красят в зеленый цвет, – сказала я. – Спасибо, родной. – Я пристально посмотрела на него. – Близнецы озабочены тем, что мы стараемся сделать ребенка, Эндрю.

– Ну, мы стараемся.

– Они сгорают от любопытства по этому поводу. Зачем ты им об этом сказал?

Он засмеялся:

– Я не собирался, я нечаянно. Честное слово, котенок. У меня просто вырвалось. Сегодня утром они были просто невыносимы, а Лисса превратилась в Мисс Я-Все-Знаю. Я захотел их быстро остановить и поэтому прочел лекцию о том, что они должны быть более взрослыми и вести себя серьезнее. И вот тут-то я упомянул о будущем ребенке. Дети потеряли дар речи, и, таким образом, это возымело желаемое действие. На время. – Он снова усмехнулся. – Могу тебе сказать, бабушки были в восторге. В полном восхищении.

– Как ты меня только что назвал? – воскликнула Диана, появляясь в дверях террасы.

– Ой, привет, ма! – поздоровался с ней Эндрю. Он снова рассмеялся и прижал ее к себе. – Бабушка. Я назвал тебя и Джессику бабушками, мама. Но я должен признать, что вы самые шикарно выглядящие бабушки, которых я когда-либо видел. Самые прекрасные. И у вас обеих фантастические ноги.

– Твой муж – ужасный льстец, – сказала мне свекровь и подмигнула.

– Он говорит чистую правду, Диана, – ответила я и направилась в дом. – Я должна пойти и переодеться к ланчу, если вы не имеете ничего против.

– Иди, Мэл. Я посижу здесь и полюбуюсь на своих внуков, резвящихся в воде. – Она села в белое садовое кресло и стала смотреть в сторону бассейна.

– Я пойду с тобой, – сказал мне Эндрю.

Он взял меня за руку, и вдвоем мы вошли в створчатую дверь террасы. Трикси тут же последовала за нами.

Когда мы проходили через террасу, Эндрю прошептал мне на ухо:

– Попытаемся сейчас сделать ребенка? Или у тебя нет времени?

– Ох, ты совершенно невозможен! Неисправим!

Но, несмотря на эти слова, я улыбнулась ему.

Наклонившись надо мной, Эндрю поцеловал меня в кончик носа.

– Я люблю тебя, котенок, – пробормотал он, став внезапно серьезным. Затем его лицо снова переменилось, озорные искры запрыгали в глазах, и он произнес: – Слушай, я всегда хочу, в любое время, в любом месте. Скажи только слово.

Я засмеялась:

– Сегодня ночью?

– Считай, что тебе назначено свидание. – Он засмеялся.

10

Коннектикут, октябрь 1988

Опять прилетели птицы. Большая стая опустилась на лужайку неподалеку от бассейна точно так же, как вчера. Теперь они стояли здесь неподвижные, молчаливые, черными полосами выделяясь на фоне зеленой травы, усыпанной опавшими темно-красными и золотистыми осенними листьями.

Сквозь окно моей мастерской я могла их видеть очень отчетливо. Они были похожи на хищных птиц. Невольная дрожь пробежала у меня по позвоночнику при этой мысли, по шее и лицу тоже пошли мурашки.

Отложив кисть, я обошла мольберт открыла дверь.

Наблюдая за птицами с порога, я удивлялась, почему они все еще здесь. Несколько часов тому назад, еще в спальне, я видела, как они садились, и поразительно было то, что они задержались, не шевелясь и не издавая никаких звуков.

Краем глаза я заметила яркое цветовое пятно и обернулась, чтобы посмотреть на дом.

По ступеням террасы спускалась Сэра, неся поднос. Она тепло оделась, защищаясь от осеннего холода: на ней были серый свитер огромного размера, серые шерстяные брюки и черные замшевые сапоги. Длинный красный шерстяной шарф, обвивавший ее шею, и привлек мое внимание за секунду до этого.

– На что ты так пристально смотришь? – спросила она, подойдя ближе.

– Вон на тех черных птиц. – Я указала в ту сторону. – Они снова вернулись.

Остановившись, Сэра посмотрела через плечо и сделала гримасу.

– Они так странно выглядят, – пробормотала она. – Так… отвратительно.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала я и пошире открыла дверь, пропуская ее в мастерскую.

– Я думаю, ты не против чашки кофе? – осведомилась она. – Ничего, если я побуду с тобой? Или я буду мешать тебе работать?

– Нет, не будешь, и я хочу кофе.

Отвернувшись от странных птиц, я закрыла дверь и прошла за ней в комнату. Подвинув коробку акварели и банку с водой, я освободила место для подноса на маленьком столике, стоявшем около старой кушетки.

Сэра села и налила кофе. Подняв голову и взглянув в небо, она воскликнула:

– Господи, что же эти птицы делают на лужайке? Их там так много, Мэл.

– Я знаю, и в этом есть что-то потустороннее, не правда ли? То, как они сидят, я имею в виду. Здесь у нас кругом дикая природа. Болотистые луга ниже, рядом с бобровой плотиной, относятся к заповеднику; канадские гуси и кряквы прилетают и занимают весь пруд, а иногда голубая цапля оказывает нам честь и навещает нас. Эндрю даже видел несколько раз ястреба.

– А что это за черные птицы?

– Вороны, – сказала я. – Или, может быть, грачи. Как ты думаешь?

– Понятия не имею! Я ничего не понимаю в птицах.

Я засмеялась, сделала глоток кофе и откусила миндальное печенье.

Сэра сделала то же самое, затем взглянула поверх своей чашки кофе и спросила:

– Ты уже решила окончательно? Я имею в виду твою поездку в Лондон на следующей неделе, чтобы повидать Эндрю?

– Я думаю, что да. Я бы хотела поехать, Сэра, потому что он застрянет там еще на две недели. Это, если ты не возражаешь против того, чтобы приехать сюда с Дженнифер и близнецами. На самом деле, если тебе это больше нравится, ты можешь переехать в мою нью-йоркскую квартиру на те несколько дней, пока меня не будет.

– Ты ведь знаешь, как я люблю играть в мамочку, как я обожаю Джейми и Лиссу и в восторге от того, что мы приедем сюда. Честно говоря, эти спокойные уикэнды вдали от сводящей с ума толпы просто благодать. Мне кажется, здесь я действительно смогу подзарядить свои батареи. И только Бог знает, как я в этом сейчас нуждаюсь, – на работе такая гонка. Так что ты можешь рассчитывать на меня и строить планы. Я буду на посту, и все будет благополучно. В любом случае, я… – Она замолчала и посмотрела в окно, выходящее на лужайку.

Я посмотрела в том же направлении, затем вскочила и бросилась к двери. Я открыла ее настежь и встала на пороге. Все птицы разом, в едином порыве поднялись в воздух: в воздухе раздались хлопанье и свист крыльев. Я смотрела им вслед в серое хмурое небо. Было видно, что размах крыльев у них очень велик; это были большие птицы. Они поднимались выше, описывая круги и зигзаги в свинцовом небе, затем, описав круг над мастерской, бросили темную тень на ее крышу.

– Это не черные дрозды и не вороны, – сказала я. – Они намного больше. Эти птицы – вороны.

– Тень Эдгара Аллана По, – тихим голосом произнесла Сэра, стоя сзади меня.

Она меня испугала. Я не заметила, что она вслед за мной подошла к дверному проему. Я резко обернулась.

– Ты меня испугала! Я чуть не подскочила! – воскликнула я. – Я не знала, что ты здесь стоишь. И что ты имеешь в виду, говоря о тени Эдгара Аллана По?

– Ворон – это его излюбленный образ, – сказала она. – Всегда встречается в его рассказах. Считалось, что эта птица является дурным предзнаменованием, предвестником смерти, ты знаешь?

Меня охватил озноб, и я почувствовала, что дрожу.

– Не говори таких вещей, Сэра, ты пугаешь меня.

– Не будь такой глупой, – засмеялась она. – Я просто шучу.

– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не любила ничего мрачного или потустороннего и никогда ничего не имела общего с оккультными науками… – Я не закончила фразу.

Сэра с удивлением смотрела на меня, и в ее глазах отражалось сочувствие.

– Что такое? – спросила я. – Почему ты на меня так смотришь? Так странно.

– Ты жутко побледнела, Мэл. Я прошу прощения, честное слово. Я забыла, что ты слегка чувствительна к такого рода вещам.

– А ты нет, – ответила я, пытаясь прийти в себя и даже стараясь засмеяться. Но до сих пор я чувствовала холод во всем теле и, как бы ни было это нелогично, чувствовала какой-то необычный страх.

– Совершенно верно, – согласилась Сэра. – Чем более мрачные и пугающие события изображают в кино и в книгах, тем больше мне это нравится. – Она снова засмеялась. – По был моим любимым писателем, пока не появились Стивен Кинг и Энн Райс.

– Боюсь, у меня совсем другие вкусы, – заметила я.

Закрыв за собой дверь, я вернулась на кушетку.

Сэра прошла к длинному столу под окном в задней части моей мастерской и остановилась, глядя на разложенные на нем акварели.

– Это просто замечательно, Мэлли! – закричала она с удивлением. Голос ее заметно оживился. – О! Мне нравятся рисунки этих зверюшек, живущих в стене! Вот Элджернон, черная змея, которая засунула голову в коробку с конфетами. О! Да это вишни в шоколаде. И какая миленькая Анджелика в своем пасхальном колпачке, будто на шествии на Пятой авеню, и бурундуки, готовящие колыбель для ребеночка, которого они хотят усыновить. – Она повернулась ко мне, на лице ее сияла улыбка. – Мэл, ты просто гениальна, это блестяще. Это изумительные рисунки, полные очарования и юмора. Ты выбрала не ту профессию. Ты должна была бы стать иллюстратором детских книг.

– Очень мило с твоей стороны говорить мне такие вещи, но у меня по горло других дел, не считая Эндрю и близнецов, – сказала я. – Но я рада, что они тебе понравились. Я получаю удовольствие, делая эти книжки, и Эндрю помог мне с редактурой.

– Дети будут очень рады, когда найдут их в своих чулках на Рождество, – сказала Сэра.

– Надеюсь, если учесть то время, которое я на них потратила.

– Ты должна попытаться их издать, Мэл.

Я отрицательно покачала головой.

– Я не уверена, что они настолько хороши.

– Поверь мне, они достаточно хороши для этого.

– Я писала и рисовала для Джейми и Лиссы – только для них, и это мне больше нравится.

…После того как Сэра ушла из мастерской, я снова взялась за кисть и подошла к портрету, стоявшему на мольберте. Это был портрет Дианы, и я его рисовала для рождественского подарка Эндрю.

Первые наброски я сделала в июле, когда она у нас гостила, и сделала много ее фотографий в той же позе и в то же время дня. Работая маслом последние два месяца, я почти уже закончила портрет. Я провела добрых полтора часа, сконцентрировавшись на Дианиных волосах, пытаясь уловить их медный оттенок, и когда я почувствовала, что получилось верно и уже больше я ничего не смогу улучшить, я отложила кисти. Мне необходимо было на пару часов уйти от портрета, чтобы получить новое восприятие; к тому же уже почти наступило время ланча, и я хотела сесть за стол вместе с Сэрой, близнецами и Дженни.

Взяв тряпку, я намочила ее в скипидаре и очистила кисти, которыми писала этим утром. Когда я кончила, то погасила свет, накинула на себя плотный вязаный жакет и направилась к двери. Но, не дойдя до нее, я услышала телефонный звонок и подняла трубку.

– Алло.

– Это я, любимая, – послышался голос Эндрю из Лондона.

– Привет, дорогой, как ты там? – спросила я, улыбаясь в трубку, довольная, что слышу его голос.

– У меня все в порядке, но я по тебе ужасно скучаю, и по близнецам тоже.

– Мы тоже по тебе соскучились.

– Ты ведь приедешь на следующий уик-энд, не так ли? – спросил он встревоженно.

– Ничто не сможет мне помешать! Сэра согласилась приехать с Дженни и близнецами сюда, и они будут здесь вместе развлекаться.

– И мы тоже, котенок, я тебе это обещаю, – сказал мой муж.

Часть вторая КИЛГРЭМ-ЧЕЙЗ

11

Лондон, ноябрь 1988

В четверг утром я вылетела в Лондон на «конкорде». Эндрю настоял на том, чтобы я летела сверхзвуковым рейсом, потому что это очень быстро, всего три с половиной часа; он рассуждал так: раз я еду всего на несколько дней, это даст нам возможность побыть вместе подольше. Все мои возражения он преодолел, заверив меня, что расходы на мой дорогой билет берет на себя его фирма.

И я убедилась, насколько это замечательно. Я едва успела перекусить в самолете, расслабиться и приняться за чтение моей Колетт, как мы уже приземлялись в Хитроу. Другим преимуществом полета на «конкорде» было быстрое получение багажа. Нанятый мной носильщик очень быстро погрузил мои чемоданы на тележку и пулей промчался вместе со мной через таможню. Когда мы вышли в зал прилета аэропорта, я еще не успела опомниться от той скорости, с которой все было проделано.

Я огляделась в поисках Эндрю и увидела его прежде, чем он заметил меня. Он стоял сразу за барьером и выглядел очень красивым и элегантным с небрежно брошенным на плечо плащом. На нем были серый в полоску костюм, бледно-голубая рубашка и одноцветный серый шелковый галстук; он, как всегда, выглядел безукоризненно, и не только в одежде, но и от макушки его ухоженной головы до носков, до блеска начищенных коричневых туфель.

При виде его я почувствовала волну возбуждения. Так всегда со мной бывает, когда мы в разлуке. Он был единственным мужчиной, которого я когда-либо любила, и единственным мужчиной, которого я когда-либо могла захотеть.

Вдруг он меня увидел, и его лицо расплылось в улыбке. Я подняла руку, приветствуя его, улыбнулась ему в ответ и поспешила навстречу. Через доли секунды он уже держал меня в объятиях, прижимая к себе и целуя. Крепко вцепившись в него, я вдруг подумала – как замечательно, что менее четырех часов тому назад, покинув аэропорт Кеннеди, я стою здесь, на английской земле и обнимаю мужа.

Наконец мы отодвинулись друг от друга и я сказала:

– Мои вещи на тележке. – Я показала через плечо на носильщика.

Эндрю взглянул в том направлении и кивнул.

– Добрый вечер, хозяин, – сказал носильщик. – Машина ждет?

– Да, на стоянке перед зданием, – сказал ему Эндрю.

– Прямо и вперед! – Носильщик пошел перед нами, катя перед собой тележку. Мы следовали за ним.

Эндрю обернулся ко мне и поднял брови:

– Ты приехала на весь срок, не правда ли?

– Какой срок?

– Моей командировки. Я полагаю, багажа тебе достаточно будет?

Я засмеялась:

– Всего два чемодана и сумка с косметикой.

– Однако большие чемоданы, – пробормотал Эндрю, слегка улыбаясь.

Я бросила на своего мужа кокетливый взгляд и сказала:

– Но если ты хочешь, я останусь.

– В самом деле, любимая? – Его лицо просияло, а в глазах появилось нетерпение.

Я тут же пожалела, что дразнила его, и объяснила более серьезным тоном:

– Я бы очень хотела остаться дольше, чем мы планировали, Эндрю, но ты же знаешь – я не могу. Я должна быть обратно в понедельник.

– Почему?

– Я не могу бросить детей дольше, чем на уик-энд.

– Конечно, можешь, дорогая. Близнецы будут в порядке – у них есть Дженни, твоя мать и Сэра.

– Сэра работает на неделе, – ответила я.

– Твоя мать не работает, и Дженни – очень надежная няня. С ней они, как за каменной стеной.

– Но мы же договорились, что я прилетела сюда только на уик-энд, – напомнила я ему. Потом пристально глядя на него, добавила: – Я не должна была с тобой начинать эту торговлю, и мне не следовало тебя дразнить, говоря, что останусь надолго. Честно говоря, это невозможно. Я буду чувствовать себя неспокойно, Эндрю.

Лицо его приняло угрюмое выражение, но он молчал. Мы продолжали идти, не говоря ни слова.

Внезапно приняв решение, я снова остановилась, повернулась к нему и сказала:

– Послушай, я останусь до вторника, дорогой. Я думаю, там все обойдется. Ладно? Ты на это согласен?

Улыбнувшись, он кивнул и воскликнул:

– Мэл, это великолепно, просто великолепно!

Затем, крепко взяв меня за локоть, он повел меня к выходу.

Мы вышли через стеклянную дверь аэровокзала, пересекли улицу и пошли на стоянку, где нас уже ждал носильщик с моими чемоданами на тележке.

Я вздрогнула. Стояла туманная ноябрьская ночь, и была холодная, типичная для поздней английской осени погода.

Темно-зеленый «роллс-ройс» медленно тронулся навстречу нам и затормозил. Шофер в униформе выскочил из машины, кивнул мне и сказал:

– Добрый вечер, мадам.

Он пошел помогать носильщику засунуть чемоданы в багажник, прежде чем я успела ответить.

Повернувшись к носильщику, я поблагодарила его за помощь и направилась к машине. Эндрю дал ему на чай и последовал за мной. Усадив меня, Эндрю залез в автомобиль следом за мной и закрыл дверцу. Он немедленно заключил меня в объятия и поцеловал долгим поцелуем, затем отодвинулся и сказал:

– Так хорошо, что ты здесь, Мэл.

– Я знаю. Я чувствую то же самое, – ответила я. – Замечательно оказаться здесь, рядом с тобой.

Шофер сел за руль и включил зажигание. Несколько секунд спустя мы оставили здание аэропорта позади и направились в сторону магистрали, ведущей в Лондон.

Я взглянула на мужа. Задержав взгляд на его лице, я обнаружила, что он выглядит намного более усталым, чем мне показалось при встрече. Под глазами у него залегли тени, и в спокойном состоянии его лицо показалось необыкновенно утомленным. Он выглядел крайне усталым.

Нахмурившись, я спросила:

– У тебя были намного более напряженные дни, чем ты мне сказал, не правда ли?

Эндрю быстро кивнул, сжал мою руку и указал глазами на шофера, давая понять, что не желает говорить при нем. Он пробормотал вполголоса:

– Потом.

– Хорошо.

Открыв сумку, я достала два конверта, подписанные печатными буквами неровным детским почерком: «Папе». Я передала их Эндрю.

– Лисса и Джейми написали тебе по открытке.

Он достал очки в роговой оправе, распечатал письма и с видимым удовольствием принялся их читать.

Я откинулась на мягкую кремового цвета кожаную обивку сиденья и стала смотреть в окно. Было уже шесть тридцать утра, но еще не рассвело, так что ничего за окном не было видно. Дорога блестела от дождя, и движение в этот час было напряженным. Но «роллс-ройс» спокойно двигался вперед с немалой скоростью, и я знала, что, несмотря на дождь, который теперь превратился в ливень, мы приедем в «Клеридж» через час или около того.

Позже, тем же вечером, после того как я позвонила Дженни в Нью-Йорк, распаковалась, приняла душ, снова сделала макияж и переоделась, Эндрю повел меня обедать в «Коннот Отель».

– По сентиментальным причинам, дорогая Мэл, – сказал он, когда мы шли из «Клериджа» в другую гостиницу» расположенную на Карлос-Плейс.

Было по-прежнему холодно и сыро, но сильный ливень давно уже прекратился, и я была рада немного подышать воздухом после перелета в душном салоне самолета. В любом случае, я любила ходить пешком по Лондону, особенно в районе Майфер в околообеденное время.

Движение транспорта становилось гораздо менее напряженным, и на улицах было меньше народа; в действительности они были почти пустыми в это время дня. Есть что-то очаровательное в этой старой красивой части Лондона. На некоторых улицах Майфера дома все еще жилые, хотя часть элегантных особняков в георгианском стиле заняты под офисы; но, независимо от этого, Майфер имеет для меня особый смысл и хранит в себе множество дорогих воспоминаний о том времени, когда Эндрю ухаживал за мной.

Как только мы сели за наш столик в ресторане «Кон-нота», Эндрю заказал бокал белого вина для меня и очень сухой мартини для себя. Пока мы ждали, когда принесут вино, он начал рассказывать о лондонском отделении «Блоу, Эймса, Бреддока и Заскинда» даже без какой бы то ни было просьбы с моей стороны.

– Я думаю, что довольно скоро покончу здесь с делами, – объяснил он, наклонившись ко мне через стол и пристально глядя на меня. – Здесь такая неразбериха, как я тебе вроде бы уже говорил по телефону. Последние несколько лет руководства здесь никуда не годится. Зять Джо Бреддока не может отличить свою задницу от локтя, и нам с Джеком Андервудом приходится вертеться, чтобы удержать лондонское отделение на плаву.

Я слушала с недоверием. Это предприятие всегда было очень выгодно в финансовом отношении. По-видимому, до недавнего времени. Пораженная, я воскликнула:

– Ты хочешь сказать, что вам, возможно, придется закрыть лондонское отделение?

Он энергично закивал головой:

– Да, безусловно, я буду вынужден. Малколм Стенли – один из величайших дураков, которых я когда-либо встречал. Я не знаю, что случилось с Джо? Доверить управление ему европейскими делами фирмы – это больше, чем простая глупость, это преступление. И это затрагивает все европейские дела, не только лондонское отделение, поскольку большинство наших французских, немецких и континентальных дел затевается и управляется отсюда.

– Да это самый настоящий непотизм, – согласилась я. – Вот почему Малколм занимает эту должность. – Потом спросила: – Но что конкретно такого он сделал, Эндрю?

– Он устроил чертовскую неразбериху, это совершенно точно, – пробормотал Эндрю, замолчав, как только официант подошел к столику, неся напитки.

После того, как мы чокнулись бокалами, Эндрю продолжал:

– Недостаток Малколма Стенли заключается в том, что он не смог найти общего языка со своим персоналом. Одним словом, он не может им управлять, и, по моему мнению, это из-за того, что он натравливает своих сотрудников друг на друга. Во всяком случае, моральное состояние коллектива ужасающее, и все его ненавидят. Кроме того, он жуткий крохобор и все время старается сэкономить деньги, причем самыми дурацкими путями. Например, он нанимает не слишком талантливых исполнителей, вместо того чтобы найти лучших и способнейших. В результате мы теряем на многих проектах, которые мы делаем для наших клиентов, потому что качество исполнения посредственное. – Эндрю покачал головой. – Он допустил множество ошибочных действий на самых различных уровнях.

– Но что можно с этим поделать? В конце концов, Малколм Стенли женат на дочери Джо, Эллен, а ей нравится жить в Лондоне. Поэтому я готова держать пари, что Джо не переведет или не уволит ее мужа, как я понимаю.

Эндрю задумался и молча потягивал свой мартини.

Наконец он произнес:

– Да, я тоже не думаю, чтобы Джо что-нибудь такое сделал с Малколмом, поэтому Джеку и мне придется устроить так, чтобы мерзавец стал безвредным, а для этого надо лишить его власти.

– И как же вы планируете это сделать? – Я вопросительно подняла брови.

– Назначим кого-нибудь еще управляющим лондонским отделением, добьемся этого прямым путем.

– Но Джо может с этим не согласиться. И Малколм, бесспорно, тоже, – вставила я.

Эндрю понимающе улыбнулся:

– Джо согласится с некоторыми вещами, Мэл. Джек, Харви и я говорили с ним недавно об уходе на пенсию, и не абстрактно, и поэтому он согласится на наше предложение, для того чтобы самому остаться в агентстве. Он боится самой мысли об уходе от дел, как ты понимаешь.

Я кивнула, но промолчала. По моему мнению, Джо Бреддок почти впал в детство и давно уже должен был уйти от дел.

Эндрю продолжал:

– Конечно, ты права в том, что Джо не понравится, если его зятя лишат места и переведут куда-нибудь. Не понравится это и самому Малколму Великому. Он будет бороться до последнего, в этом нет ни малейшего сомнения, если мы скажем ему, что хотим, чтобы он ушел. Но мы не собираемся это делать. Вместо этого мы надеемся протолкнуть его наверх, дать ему какой-нибудь фантастический титул. – Эндрю сделал театральную паузу, а затем закончил: – И мы свяжем ему руки, если понадобится, наденем на него наручники. – Он заговорщицки усмехнулся. – Это откроет дорогу для нового опытного профессионала, который вытащит компанию из болота, поставит ее на прежние рельсы и поведет к финансовому благополучию. Мы надеемся.