Текст книги "Все впереди"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
– На Сорок первом шоссе. Прямо рядом с нашей дорогой, – объяснила Сэра, улыбаясь мне.
– Что тебя так забавляет? – спросила я.
– Встреча, которая там произошла.
– Когда у тебя спустила шина?
– Да, ты знаешь, это произошло прямо перед каким-то домом. К счастью для меня, иначе я до сих пор бы сидела там со спущенной шиной. Там был маленький «кейп-код» за белым частоколом, и я вошла и постучала в дверь. Я спросила у мужчины, который открыл, не мог бы он мне помочь, и он ответил, что был бы рад. Мы вместе сменили колесо. Представь себе, Мэл, он сделал большую часть работы. Во всяком случае, пока мы работали, я сумела выяснить о нем массу вещей. Включая номер его телефона.
– Значит, он был симпатичный, Сэш?
– Неплох, совсем неплох. – Сэра помолчала, посмотрела на меня странным взглядом и добавила: – Я пригласила его к обеду.
– Быть того не может.
– Да, пригласила.
– Когда?
– Сегодня вечером.
– Сэш!
– Не говори «Сэш» таким тоном, Мэл. И я думаю – это потрясающая мысль.
– Но, Сэш, сегодня…
– Чем сегодня тебя не устраивает? Ты хочешь сказать, что у нас не хватит еды, потому что все ею забито?
– Это верно.
– Послушай, почему бы его не пригласить? Он живет по соседству, а среди наших соседей не так много привлекательных мужчин. На самом деле, ни одного – по меньшей мере, ни одного доступного.
– Есть Питер Андерсон, – напомнила я ей.
– Мистер Отвратительная важная персона! – воскликнула она. – Напыщенный дурак. Он проморочил мне голову в течение двух лет по поводу этих проклятых амбаров, а потом в конце концов сказал «нет». В конечном счете, он не хочет их продавать, сказал он. Это некрасиво, Мэл.
– Да, должна признать, он со странностями. Эрик сказал мне, что в последние годы в его жизни произошли драматические события. В любом случае, мы сумели обойтись, и мы всегда теперь сможем поставить амбар из готовых деталей рядом с новой автомобильной стоянкой, если нам это понадобится.
– Я думаю, что да. Но Питер и в самом деле меня разочаровал. Поначалу он казался таким приятным.
– Как его зовут? Человека, который приедет к обеду.
– Ричард Марксон.
Я сидела, нахмурившись, и пила кофе.
– Это странно, Сэра, но его имя мне кажется знакомым. Я думаю, может быть, я его встречала?
Она энергично замотала головой.
– Нет, ты не могла его встречать. Я его спрашивала. Он очень известный журналист и часто выступает по телевидению, поэтому, вероятно, ты и знаешь его имя.
– Журналист в какой области? – спросила я, все еще встревоженная.
– В основном политика.
– Когда он придет?
– Я сказала в восемь, но могу назначить и на более поздний час, если ты предпочитаешь, Мэл. Я сказала, что позвоню, чтобы уточнить время.
– Восемь часов нормально. А теперь об обеде. Мы можем взять одну из Нориных запеканок домой, и лоток ее куриного бульона с овощами. Можно сделать зеленый салат, есть сыр бри и фрукты. Как тебе это нравится?
– Замечательно, Мэл. Единственная вещь, которую ты забыла, это каравай домашнего Нориного хлеба.
Я должна признаться, что мне понравился Ричард Марксон в тот же момент, когда он вошел в дом.
Он был высокий, хорошо сложенный мужчина с темными карими глазами, темными волнистыми волосами и приятным лицом.
Почти немедленно он наполнил весь дом своим присутствием. Было ясно, что он свободно и одинаково естественно держится в любом обществе, у него были спокойные, уверенные манеры, и его сдержанность понравилась мне.
– Это Ричард Марксон, Мэл, – сказала Сэра, приведя его в кухню, где я наполняла ведерко для шампанского льдом. – Ричард, познакомься с моей самой лучшей подругой Мэллори Кесуик.
– Спасибо за то, что так внезапно меня пригласили, – сказал он, когда мы пожимали друг другу руки. – Очень приятно познакомиться с вами, миссис Кесуик.
– Пожалуйста, зовите меня Мэл; и я рада с вами познакомиться; добро пожаловать в мой дом.
Он улыбнулся, оглядевшись вокруг.
– Похоже, это очень приятное место, и надо сказать, я очень неравнодушен к старым зданиям в колониальном стиле, в них заключено такое же очарование, как в старых коннектикутских фермах.
– Да, в самом деле. Чего бы вы хотели выпить, мистер Марксон?
– Бокал белого вина, благодарю вас, и надеюсь, что вы начнете называть меня Ричардом.
Я кивнула и принесла ведерко со льдом на комод, который обычно служил баром.
– А как ты, Сэш? Ты что будешь пить?
– Я? Ох, я не знаю, Мэл. Белое вино, я думаю. У тебя есть бутылка в морозилке?
– Да, – ответила я ей через плечо и достала три бокала для вина.
– Давайте я, – сказал Ричард Сэре, увидев, как она борется с пробкой и штопором, и через секунду он подал мне бутылку вина. – Вот, Мэл.
– Благодарю, – я наполнила бокалы. – Пойдемте в маленький кабинет. Там уютно. Некоторое время тому назад Сэра развела огонь, потому что к вечеру уже становится холодно.
Когда мы все уселись перед искрящимся огнем, Ричард поднял бокал и предложил тост за нас обеих.
– Будьте здоровы, – сказали мы с Сэрой одновременно, а потом снова замолчали.
Первым заговорил Ричард. Позже я поняла, что он умел преодолеть неловкость, заставить людей чувствовать себя непринужденно. Вероятно, именно этим он был обязан своим большим журналистским успехам.
Глядя на меня, он произнес:
– Какого фантастического успеха добились вы в «Индейских лужайках». Это замечательно и для всех нас, никто теперь не понимает, как мы могли раньше без этого обходиться.
– О, значит вы бываете в наших магазинах? – Сэра подняла брови.
– Конечно. В прошлом году я купил здесь все рождественские подарки и собираюсь сделать то же самое и в этом году. Я очень часто захожу и разглядываю товары.
– Удивительно, мы вас никогда не видели, – пробормотала Сэра.
Я сказала:
– Приятно встретить удовлетворенного покупателя. Ведь вы довольны, не правда ли?
– И очень даже, – улыбаясь заверил меня Ричард. Он сделал глоток вина, затем продолжал: – И мне нравится Нора и ее стряпня. Сказать по правде, я не знаю, что бы я делал без нее. Большую часть еды я покупаю в кафе и беру домой – ее супы, салаты и вкуснейшую запеканку.
Мы с Сэрой обменялись встревоженными взглядами, и прежде чем я смогла слово произнести, она воскликнула:
– Очень хорошо, что она вам нравится, потому что именно это у нас сегодня на обед. Норин куриный суп и запеканка.
– О, это великолепно. Великолепно. Как я уже сказал, я ее самый большой поклонник.
– Я могла бы приготовить что-нибудь еще, спагетти «примавера», если хотите! – быстро предложила я, испытывая некоторое замешательство.
– Нет, что за ерунда. Запеканка – это замечательно.
– Готова спорить, что вы ели ее вчера вечером? – Сэра придала фразе вопросительную окраску.
– Нет! Не ел! – запротестовал Ричард и внезапно замолчал. Его губы расплылись, и он начал хохотать. Взглянув на меня, он пожал плечами. – Но, честное слово, я с удовольствием буду есть ее снова.
Он выглядел так комично, что я рассмеялась вместе с ним. Между взрывами смеха я сказала Сэре:
– Нам придется снова начать стряпать дома. У нас нет выбора.
– Ты права, Мэлли. – Она посмотрела на меня долгим взглядом.
Ричард начал меня расспрашивать об «Индейских лужайках», как мне пришло в голову начать этот бизнес с магазинами, и я стала ему рассказывать.
Он упомянул дневник Летиции и признался, что нашел его очень интересным.
Сэра слушала, как мы разговаривали, иногда тоже принимала участие, иногда выходила и Приносила бутылку вина из кухни и наполняла наши бокалы.
В какой-то момент она вернулась из кухни и сказала:
– Я поставила запеканку разогреваться в духовку. – Сэра состроила забавную гримаску. Мы все рассмеялись.
Позже, когда я сама вышла на кухню, чтобы посмотреть, как разогревается обед, Сэра последовала за мной.
– Я могу это сделать, действительно могу, – сказала я. – Иди и составь Ричарду компанию.
– Он не скучает. Он рассматривает книги на полках. Послушай, я хочу тебе что-то сказать.
Ее голос звучал очень странно, я повернулась, чтобы посмотреть на нее.
– Что такое?
– Очень приятно слышать, что ты снова смеешься, Мэл. Я не слышала твоего смеха годами. Это все, что я хотела сказать.
Я стояла и смотрела на нее любящим взглядом, понимая, что она говорит правду.
Получилось так, что смех был лейтмотивом того вечера.
Ричард Марксон обладал хорошим чувством юмора, так же как и Сэра, и их пикировка была стремительной и бурной. В какой-то момент они были такими забавными, что заставили меня смеяться до слез, и мне пришлось даже подождать с подачей запеканки из опасения уронить ее.
Я присела на секунду за стол, стараясь успокоиться, и посмотрела на них обоих, подумав, какими они кажутся подходящими друг другу. Меня поразило, что он был самым приятным человеком, которого Сэра когда-нибудь привода в наш дом, и было явно заметно, что она ему нравится. А почему бы и нет? Моя Сэш прекрасная и обаятельная, иногда просто неотразимая, например, сегодня. Она был неподражаема.
Поднявшись, я снова пошла к духовке и принесла запеканку.
Сэра предложила:
– Почему бы не поставить блюдо в середину стола, Мэл? Мы можем сами себе положить куски.
– Хорошая идея, – согласился Ричард.
Я сделала, как предложила Сэра, и села за стол.
Выпив глоток вина, я наблюдала, как Ричард положил себе на тарелку кусок запеканки с блюда. Как ужасно, что у нас с Сэрой на большее не хватило фантазии. Но откуда мы могли знать, что он постоянный клиент отдела «Блюда на вынос»? Я склонилась над своей тарелкой, и немного позже, когда взглянула краем глаза на него, заметила, что он ел запеканку с удовольствием.
Уже когда мы приступили к сыру и зеленому салату, Сэра снова обрушила на него огонь своего остроумия. Откинувшись на стуле, она спросила внезапно:
– Как давно вы стали проводить уик-энды в этих местах, Ричард?
– Почти год назад.
– Ваш «кейп-код» выглядит снаружи очаровательно. Он вам принадлежит?
Он отрицательно качнул головой.
– Нет, это аренда. Кэти Саунд нашла его для меня и…
– Кэти тоже была нашим брокером при покупке «Индейских лужаек», – вмешалась я. – Она поразительная женщина, не правда ли?
Он улыбнулся.
– Да, и я начал говорить, что она искала мне дом, который я хотел купить, но все оказались для меня слишком большие.
– О, значит вы живете здесь один? – Сэра взглянула на него вопросительно.
– Я одиночка, – сказал он. – И естественно, не хочу большой дом, чтобы блуждать в нем одному.
– Это понятно, – пробормотала Сэра. – Я бы чувствовала то же самое. Но, конечно, я приезжаю сюда каждый уик-энд, чтобы пожить здесь с Мэл. – Она помолчала, а потом добавила: – Я никогда не была замужем, а вы были женаты?
– Нет, не был, – сказал он. – В качестве журналиста я путешествую по всему свету, до последнего времени был заграничным корреспондентом, и, я полагаю, слишком поглощен своей работой, чтобы думать о том, чтобы остепениться. Я вернулся в Штаты три года тому назад и стал работать в «Ньюсуик». – Он сжал губы и пожал плечами. – Я решил, что довольно мотаться по заграницам. Меня потянуло домой, в старый маленький Нью-Йорк.
– Вы родом из Нью-Йорка? – спросила я.
– Родился и учился в нем. Вы тоже, не так ли, Мэл? А вы, Сэра?
– Да, – ответила я. – Мы обе.
– Мы дружим с младенческого возраста, – засмеялась Сэра. – На самом деле, можно сказать, что мы неразлучны с детской коляски. Кстати, что вас занесло сюда, в этот лесной край?
– Перед тем как поступить в Йель, я учился в Кент-Скул и всегда любил эти места. По моему мнению, северо-западные холмистые окраины Коннектикута – это Господня земля.
41
Коннектикут, январь 1993
В тот вечер, когда я встретила Ричарда, я была уверена, что он интересуется Сэрой, а не мной. Но не прошло и нескольких недель с начала нашего знакомства, как он абсолютно дал мне понять, что его привлекаю я. Он сказал, что ему нравится Сэра как личность, что он находит ее восхитительной, но и только.
Я была так поражена, что неуверенно проговорила, что она будет расстроена и обижена этим. Ричард убедил меня в обратном: он заметил, что она также не испытывает к нему особого интереса.
Это тоже меня несказанно удивило; в конце концов, она моя самая старая и лучшая подруга. Я очень близко ее знала, так же хорошо, как себя самое. Я была совершенно уверена, что он плохо понял ее.
Но он был прав.
Когда я спросила Сэру о Ричарде, она подтвердила, что он не в ее вкусе.
– Славный мужчина, слишком славный, Мэл, – так она сказала. – У меня ужасное подозрение, что я всегда влюбляюсь в таких подонков, как Тони Престон.
Придя в себя от удивления, я обнаружила, что согласна продолжать с ним видеться. Но я действовала очень осторожно. Я понимала, что еще нескоро смогу впустить его в свою жизнь. Вот уже четыре года я была одна и не видела причин что-нибудь менять.
Но, как сказала Сэра, Ричард был славным мужчиной, добрым, пылким и внимательным, и он меня веселил. Его характерный суховатый юмор постоянно вызывал у меня улыбку, и я обнаружила, что живу в ожидании его визитов в пятницу, субботу, а иногда и в воскресенье, когда он приезжал на уик-энд. И тем не менее, мне приходилось себя сдерживать.
Конечно, я знала, что он понимает это. Он был слишком проницательным, чтобы не понять, что я боюсь завязывать более близкие отношения, и по многим причинам.
Он знал обо мне все – и то, что случилось с моей семьей. Он никогда не говорил об этом прямо, только исподволь. Но он был газетчик, и очень хороший, и в декабре 1988 года жил в Лондоне. Известие об убийстве моего мужа и детей было и там напечатано во всех газетах, так же как и здесь.
Одно его качество мне нравилось больше всего: способность сопереживать. Субботним вечером в январе, когда мы были знакомы уже три месяца, я застала его на застекленной террасе рассматривающим фотографию Джейми и Лиссы.
Он держал ее двумя руками и пристально изучал; его взгляд был настолько нежен, что я была тронута.
Я застала его врасплох, и он выглядел удивленным и обескураженным, когда заметил меня. Он быстро поставил фотографию обратно на стол, все еще чувствуя себя неуютно, и слегка застенчиво мне улыбнулся. Казалось, он что-то хотел сказать, но промолчал.
– Говори. – Я подошла к нему. – Все в порядке, в самом деле. Скажи, что ты думаешь, Ричард.
– Какие красивые они были…
– Да, красивые. Я называла их маленькими боттичеллиевскими ангелочками, и они такими и были. Они были прелестными, озорными, конечно, временами, но очень умными и забавными… просто замечательными. Они были замечательные, Ричард.
Он протянул руку и нежно положил ее на мою ладонь.
– Должно быть, тебе это тяжело, вызывает глубокую печаль… я уверен, до сих пор.
– Временами невыносимо, и я думаю, так будет всегда. Но я научилась как-то продолжать жить.
В его глазах мелькнуло беспокойство и он произнес:
– Послушай, Мэл, я сожалею, что ты застала меня, когда я разглядывал их фотографию. Я ни в коем случае не хотел причинить тебе боль и заставить тебя говорить о них.
– Ох, но это не причиняет мне боли, – сказала я быстро. – Я люблю о них говорить. На самом деле большинство людей думает, как ты, и избегает упоминать Джейми и Лиссу. Но я хочу вспоминать о них, потому что, делая это, я сохраняю их живыми. Эти дети были рождены, они существовали на этой планете шесть лет. И они были такими радостными маленькими существами, дали мне столько любви и удовольствия, что я хочу продолжать их вспоминать, делиться своими воспоминаниями с родными и друзьями. Я знаю, что всегда буду их вспоминать.
– Я понимаю и рад, что ты высказала мне это, Мэл, что ты делишься этими воспоминаниями. Для меня это важно. Я хочу узнать тебя лучше.
– Мне была нанесена тяжелая душевная травма, – прошептала я и села на диван.
Он сел на стул напротив меня.
– Ты очень храбрая.
– Я очень хрупкая. Некоторые мои части очень изношены, Ричард.
– Я это знаю, Мэл. Я буду осторожен… Буду обращаться с осторожностью, я обещаю тебе.
Мне казалось, что после этого разговора мы стали слегка ближе, но не слишком, потому что я бы этого не допустила. Глубоко внутри я боялась вступать с ним в отношения на эмоциональном уровне, если только я на такое была способна. Но я в этом не была уверена.
Но по мере того, как проходили недели и мы продолжали видеться, когда он приезжал на уик-энды, наши отношения развивались, и мы обнаруживали все больше общего – того, что нас связывало.
Он видел могилу под старым кленом недалеко от моей мастерской, хотя я ему ее не показывала. Может быть, Сэра показала. В любом случае, однажды апрельским днем он принес мне кучу фиалок и попросил положить их на могилу.
– Эндрю и детям, – сказал он.
Это был еще один жест внимания с его стороны, и он сильно меня растрогал.
После этого я начала понемногу расслабляться, доверять ему еще больше, по крайней мере, до некоторого предела. Но возведенную мной стену было трудно преодолеть, а еще труднее разрушить. По мере того, как я чувствовала, что он все больше привлекает меня физически, я обнаружила, что я все еще неспособна открыть ему мое сердце.
Именно Сэра указала мне на то, до какой степени Ричард мною увлечен, но я отнеслась к этому со смехом.
– Мы нравимся друг другу, находим друг друга привлекательными во многих отношениях, мы рады побыть вместе. Но это и все, Сэра. Мы просто хорошие друзья.
Она бросила на меня скептический взгляд и переменила тему, втянув меня в обсуждение каталога и некоторых новых товаров, которые мы в него включали.
Намного позже, тем особым апрельским вечером, когда я уже готовилась лечь в постель, я снова думала о ее словах. И я была убеждена, что она не права, что она преувеличивает. Она так сильно меня любила и хотела, чтобы я была счастлива, а по ее мнению Ричард Марксон частично решил эту проблему. Но она заблуждалась на этот счет. Он был милый мужчина, и я первая готова была это признать, но я знала, что никогда не станет он мне дорог так, как он этого заслуживал. Это просто было невозможно.
В мае Ричард пришел меня навестить утром в день моего тридцативосьмилетия, и я была очень удивлена, увидев его. В этом году мой день рождения выпал на вторник, и я готова была увидеть кого угодно, но не его, спокойно приближавшегося в восемь часов утра к кованой скамейке под яблоней, на которой я сидела.
– Почему ты не в Нью-Йорке? Не на работе? – воскликнула я, когда он подошел и сел рядом со мной.
– Потому что я взял недельный отпуск, чтобы поработать над книгой.
– Ты собираешься написать Великий Американский Роман?
– Нет, это не художественная книга. – Он улыбнулся мне, – Во всяком случае, Мэл, это тебе. С днем рождения. – Он наклонился ближе ко мне и поцеловал меня. – Я надеюсь, тебе это понравится.
– Я уверена, что да. – Я смотрела на него и улыбалась, распаковывая подарок. – Ох, Ричард, как мило с твоей стороны подумать об этом. Я тебе так благодарна. – Я сидела, глядя на темно-красную кожаную обложку «Избранных поэм» Руперта Брука. Открыв ее, я заглянула внутрь, медленно перевернула страницы. – Что за прекрасное издание. Где ты сумел его разыскать?
– В букинистическом магазине в Нью-Йорке. Это очень старая книга, как ты можешь заметить. Дай мне ее, пожалуйста, на мгновенье, Мэл.
– Конечно, – я протянула ее ему.
Он перелистал книгу, нашел нужную ему страницу и сказал:
– Это одно из моих любимых, Мэл. Можно я прочту тебе несколько строк?
– Да, пожалуйста.
Ричард начал читать стихи, потом остановился и некоторое время не произносил ни слова.
Я сказала тихо:
– Как замечательно…
– Мэл… – Ричард дотронулся до моей щеки и улыбнулся своей застенчивой улыбкой.
Некоторое время я молчала; просто тихо сидела, а затем сказала:
– Спасибо, Ричард, не только за подарок ко дню рождения, но за то, что ты его делишь со мной.
– Можно я поведу тебя сегодня поужинать? – спросил он, откинувшись на спинку скамьи. – Мы могли бы поехать в Уэст-Стрит-Грилль в Литчфилде.
– Спасибо, я была бы рада.
– Тогда увидимся позже, – ответил он с явным удовольствием. – Я заеду за тобой около семи, – добавил он, вскочил и быстро удалился.
Позже на той неделе, в пятницу утром, прибыли ящики книг из типографии, и я тут же позвонила Ричарду.
– Только что прибыл том дневников Летиции Кесуик. Сотни экземпляров, – сообщила я ему. – А поскольку ты ее поклонник, я хочу, чтобы ты одним из первых получил экземпляр.
– Спасибо, Мэл, это колоссально, – сказал он. – Когда мне лучше прийти за ней?
– Хоть сейчас, если хочешь. Я угощу тебя чашкой кофе.
– Увидимся через полчаса, – ответил он и повесил трубку.
Когда он пришел, я повела его на застекленную террасу.
– Здесь тебя ждет кофе и книга. Надеюсь, тебе понравится. Я думаю, они хорошо поработали, но меня интересует твое мнение.
Ричарду понадобилось всего несколько минут, чтобы внимательно просмотреть дневник от корки до корки и сказать мне, что я на пороге еще одного успеха.
– Макет книги сделан замечательно, и пара страниц, которые я прочитал, просто захватывают. Я надеюсь, что и остальная часть дневника в том же духе.
– В большой степени. Это такая чудесная летопись повседневной жизни в Англии в семнадцатом веке. Они были такие же, как мы, у них были те же надежды и мечты, несчастья и волнения.
– Люди не слишком-то изменились за столетия, – заметил он, кладя книгу на стол. – И ты, без сомнения, натолкнулась еще на что-нибудь особенное, когда нашла эти дневники.
– Есть еще две книги, – призналась я.
– Дневники? – Он удивленно взглянул на меня, – Ты хочешь сказать, что у тебя есть еще эти сокровища?
Я покачала головой.
– Нет, больше нет, к несчастью, потому что дневники – это лучшее, что она написала. Но у меня есть садовая книга и кулинарная книга, написанные ею, и я планирую их опубликовать вслед за этой.
– Я полагаю, «Килгрэм-Чейз Пресс» будет долго еще занят, – сказал Ричард, улыбаясь мне.
Я пожала плечами.
– Надеюсь.
Выпив кофе, Ричард спросил:
– Что за садовая книга?
– Интересная, потому что содержит подробные планы садов в Килрэм-Чейзе, а также список растений, цветов и деревьев. Но я не думаю, что она будет так же привлекательна, как эта.
– А может, и будет. В наше время интерес к садам у публики возрос, Мэл. Вспомни об успехе книги Рассела Пейджа о садах, а также Гертруду Джекилл и ее писания.
– Может быть, ты и прав.
– В ней много иллюстраций?
– Да, скоро я начну их копировать.
Он засмеялся.
– «Садовая книга Летиции Кесуик» может оказаться таким же хитом, как и ее первая книга дневников. А эта… – Он постучал по ней и продолжил: – Я бы хотел показать ее редактору отдела книг нашего журнала, ты не возражаешь?
– Нет, это замечательно. Перед уходом я подарю тебе еще один экземпляр, – сказала я.
Мы сидели, пили кофе и разговаривали несколько минут, в основном о «Килгрэм-Чейз Пресс» и о книгах вообще. Я и сама себе удивилась, когда произнесла:
– Однажды я сама написала книгу, Ричард.
На его лице отразился живой интерес.
– Она была опубликована? – спросил он.
Я покачала головой.
– Это в некотором роде особенная книга.
– Она у тебя здесь, Мэл?
– Да. Ты хотел бы на нее взглянуть?
– Хотел бы. Надо признаться, я очень заинтригован.
Я кивнула и заспешила с террасы.
Вернулась я через несколько минут.
– На самом деле это две книги, – сказала я. – Я написала и иллюстрировала их для Джейми и Лиссы. Я собиралась положить их в чулки для них на Рождество, но к тому времени они уже умерли.
– Ох, Мэл, – сказал он, и в его темных глазах отразилась боль.
– Одна называется «Друзья, живущие в стене», а другая «Чаепитие друзей, живущих в стене». Ну, посмотри. – Я протянула ему обе книги.
Ричард долго рассматривал книги. Когда он отложил вторую книгу, у него было странное выражение лица.
– Что такое? В чем дело? – спросила я, пристально глядя на него.
Он покачал головой.
– Ни в чем. Но, Мэл, эти книги необыкновенные, просто прекрасные. Они замечательны – так впечатляют; а твои рисунки просто великолепны. Ты, конечно, собираешься их издать?
– Ох, нет, я не смогла бы! Я никогда не смогла бы это сделать! Они написаны для моих детей. Они… они для меня в некотором роде священны. Книги предназначались Джейми и Лиссе, и я хотела, чтобы они такими и остались.
– Ох, Мэл, ты не права. Это же маленькие… шедевры. Маленькие дети полюбят их, и подумай о радости и удовольствии, которые они получат.
– Нет! Я не могу, я не буду их публиковать, Ричард. Как ты не понимаешь? – повторяла я, глядя на него. – Они священны.
– Жаль, что ты так это понимаешь, – сказал он тихо.
– Может быть, когда-нибудь, – прошептала я, внезапно желая его смягчить.
– Я надеюсь. – Он улыбнулся.
Я взяла книги с кофейного столика и прижала к себе.
– Я пойду отнесу их, буду через минуту.
Я поспешила наверх, положила книги в ящик и заперла комод. Я удивилась: почему я показала их Ричарду Марксону? Только Эндрю и Сэра видели их. Я хранила их долгие четыре года спрятанными. Я даже не вынимала их, чтобы показать Диане или маме.
Почему я показала ему что-то настолько личное, настолько тайное, настолько для меня значительное? Я спрашивала себя об этом, когда спускалась вниз на террасу. Я не могла ответить на этот вопрос, и это меня весьма обескуражило.
42
Коннектикут, август 1993
Отправляясь в Боснию, Ричард сказал, что едет на десять дней.
Но на самом деле он отсутствовал почти месяц. Он очень аккуратно мне звонил, и в какой-то степени я была ему благодарна, что регулярно получала от него известия и знала, что у него все в порядке. Но в то же время я чувствовала, что постепенно попадаю в опасное положение.
Всегда, когда он звонил мне из Сараева, я смущалась, становилась почти косноязычной, была уверена, что он ждет от меня ответа на свое предложение, которое он мне сделал перед отъездом.
А я не могла ему дать этот ответ.
Я все еще не могла разобраться в своих чувствах к нему. На самом деле он мне нравился, я была к нему неравнодушна. В конце концов, он был хорошим человеком, и за те десять месяцев, пока я была с ним знакома, я убедилась, что он хороший друг. К тому же мы были совместимы, у нас были общие интересы, и нам нравилось проводить время вместе. Однако, по моему убеждению, этого было недостаточно для брака, или хотя бы для пробного брака, который он мне предложил.
Я боялась – боялась обязательств, привязанности, ежедневной связи, близости. А больше всего я боялась любви. Что будет, если я полюблю Ричарда, а потом он меня бросит? Или умрет? Или будет убит на своем журналистском посту? Что тогда будет со мной? Я не смогла бы вынести еще одной потери.
А если, как он того хочет, я бы вышла за него замуж, не любя его, возможно, нет, наверняка у нас появились бы дети. Как я могла бы иметь других детей? Лисса и Джейми были такими… совершенными.
Вот такие мысли роились у меня в голове в то утро, когда я шла по направлению к холмам и несла кружку черного кофе. Я подняла глаза и, как обычно, посмотрела на небо.
Было облачное утро, все было затянуто тучами, и дождь над холмами угрожал пролиться в любой момент. Однако цвет неба был очень необычным – оно было бледным, как будто вылинявшим, почти белым. Не было слышно раскатов грома; но, несмотря на это, воздух был тяжелым и густым, и я чувствовала, что сейчас погода должна измениться. Во всяком случае, дождь был нам необходим.
Усевшись под старой яблоней, я пила кофе и рассеянно рассматривала все кругом. Ненадолго мой взгляд задержался на группе красных амбаров, ставших теперь моими маленькими магазинами, и я почувствовала, как во мне слегка зашевелилась гордость, – ведь они имели огромный успех. Затем я перевела взгляд на длинную лужайку, немного ее поизучала, а затем стала смотреть на пруд. У края его сгрудились кряквы и канадские гуси; а на дальнем берегу гордо стояла на длинных ногах самая изящная птица – голубая цапля. Мое сердце забилось прерывисто. Эта картина меня очень порадовала.
Я улыбнулась сама себе. Все длинное лето мы ждали, когда нас посетит голубая цапля. Ее все не было, но вот сегодня утром она появилась и выглядела так, как будто никуда отсюда и не улетала.
Закончив пить кофе, я откинулась назад, закрыла глаза и погрузилась в свои мысли. Не прошло и нескольких минут, как я уже знала, что мне надо сделать, что я должна ответить Ричарду.
Нет.
Я должна сказать ему «нет» и расстаться с ним.
Кроме того, зачем ему женщина, которая больше не может полюбить? Женщина, влюбленная в своего покойного мужа?
«Жизнь для живых», – услышала я голос Дианы, говорящей эти слова.
Я не стала обращать внимание на голос, но сама мысль меня захватила. Я прогоню Ричарда Марксона, как и намеревалась это сделать.
Но, может быть, он уже и сам ушел от меня. Вот уже неделю я не имела от него никаких известий. В действительности, он перестал мне звонить регулярно сразу после того, как покинул Боснию.
Он оставался в этой измученной войной стране десять дней, как и намеревался. А затем он переехал в Париж. Это был его любимый город – он сказал мне об этом, когда позвонил. Он когда-то там работал корреспондентом «Нью-Йорк Таймс» и с любовью вспоминал каждую минуту своего четырехлетнего пребывания во Франции. Четыре года – это большой срок. Без сомнения, у него там много друзей.
Может быть, Босния и Париж излечили его от меня.
Может быть, мне не придется его прогонять, в конце концов.
Это было бы большим облегчением, если бы мне не пришлось говорить «нет» ему в лицо, если он никогда не вернется и будет оставаться вдалеке или если даст нашим отношениям прекратиться самим по себе.
Может быть, у него вспыхнул какой-нибудь старый роман. Это тоже было бы облегчением. Не так ли?
– Привет, Мэл.
Я выпрямилась, настолько испуганная, что уронила пустую кружку из-под кофе, которую держала в руке. Она упала в траву и исчезла, скатившись по склону холма.
Я молча смотрела на него.
– Прости, что я так тебя напугал, – сказал Ричард, стоя надо мной.
– Я даже подскочила от страха! – воскликнула я. Глубоко вздохнув, я спросила: – И откуда же ты появился?
– Из своей машины. Я оставил ее у дома.
– Нет, я имею в виду, когда ты вернулся из Парижа?
– Вчера ночью. Я приехал сюда прямо из аэропорта Кеннеди. Собирался тебе позвонить, но было очень поздно. Так что я решил приехать и увидеть тебя лично утром. – Он помолчал, посмотрел на меня пристально. – Как ты, Мэл?
– У меня все в порядке, – ответила я. – А ты?
– Замечательно, – сказал он. – Но я бы хотел выпить кофе. Пойдем в кафе.
Я позвенела связкой ключей перед его носом.
– Еще не открыто. Только восемь тридцать. Я как раз иду открывать двери.
– Ох, Господи, у меня парижское время… для меня уже середина дня.
– Пошли, – сказала я. – Проводи меня до магазинов. Я открою их, а потом мы вернемся вместе в дом за чашкой кофе.
– Годится. – Он протянул мне руку.
Я приняла ее и вскочила на ноги.
