Текст книги "Порванный шелк"

Автор книги: Барбара Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Шрив не дала ей этих нескольких минут. Рывком подняв Карен на ноги, она толкнула ее к дому.

– Возьми ключи. Отопри дверь.

Карен выронила ключи. Револьвер больно ткнул ее в бок.

– Подними их. И больше так не делай.

Шрив не потребовалось подкреплять свою угрозу. В пелене проливного дождя, за зарослями кустарника можно сделать все что заблагорассудится, и это останется незамеченным с улицы и из окон соседних домов. Пропала еще одна возможность. Если бы только Александр...

Но когда Карен открыла дверь, пса нигде не было видно. Как, впрочем, и кого бы то ни было еще. Карен снова упала, поскользнувшись промокшими туфлями на гладком полированном полу прихожей. Шрив затолкнула ее внутрь. Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ, щелкнул засов. Вспыхнувшая над головой люстра оказалась такой яркой, что пол стал словно исчерчен тенями: съежившейся, на коленях Карен и длинной, возвышающейся над ней Шрив – тенями жертвы и убийцы.

– Ползи, если тебе так удобнее, – сказала Шрив. – Эта поза как нельзя лучше тебе подходит. Где оно, наверху?

– Я же сказала...

Нога Шрив попала ей под ребра, отбросив на бок. Свет обрушился вниз, вонзив ей в глаза острые пальцы. Карен пришлось закрыть их руками. Она услышала пронзительный хохот Шрив:

– Мне это начинает доставлять удовольствие.

«Ну хорошо, – подумала Карен. – Это решает дело».

Физически она чувствовала себя измученной, словно побитая собака, но яростный порыв налил ее тело сверхъестественной силой. Долго это продолжаться не могло, и ей надо скорее пользоваться этой энергией.

Что можно сказать Шрив, куда отвести ее, чтобы появился шанс на спасение? Только не наверх. Только не удаляться от дверей – парадной или задней. Теперь Карен не могла сравниться со Шрив силой, у нее не будет преимущества в рукопашной схватке, даже если ей и удастся выбить револьвер. Выбраться из дома – вот единственная надежда. На улице Карен будет в безопасности. Только на телеэкране нехорошие типы носятся по улицам, паля из пистолетов в убегающих героев.

Кухня оставалась одним из немногих мест, которые Шрив еще не успела обыскать. В кухне находился самый притягательный на настоящий момент объект – дверь. Но там не было никаких потаенных мест, которые Шрив не смогла бы осмотреть за минуту.

Сквозь пальцы Карен увидела, как Шрив перенесла вес, поднимая ногу. Мысль, которую она так ждала, наконец осенила ее:

– Я закопала его. В саду.

Выражение лица Шрив слегка прояснилось, но только на миг задержался пинок. Карен замямлила:

– Оно в консервной банке. Завернуто в полиэтиленовый пакет, заклеенный липкой лентой...

– Проклятье! В каком месте в саду?

– Между «Маркизой Лорн» и «Фрау Карл Друски». Это розы, – добавила Карен.

У Шрив скривилось лицо. Дождь превратил ее прилизанную прическу в невообразимые космы и смыл большую часть косметики. Льняное платье смялось и промокло, не только от дождя, но и от пота. Со сброшенной маской кожа выглядела сухой и неровной; нос оказался длиннее, чем думала Карен, а губы были тонкими и бесцветными.

– Хоть земля будет мягкой, – сказала Шрив. – Тебе легче копать. Пошли.

Карен не спеша поднялась на ноги. Неужели Шрив действительно позволит ей взять лопату? Это будет ее первой и при счастливом стечении обстоятельств последней ошибкой. Карен решила попытаться что-либо сделать, как только они выйдут на дождь. Шрив не сможет хорошо прицелиться после того, как ее огреют лопатой.

Изображая большую слабость, чем на самом деле, Карен заковыляла через прихожую, а Шрив следовала за ней по пятам. Дверь кухни была приоткрыта. Едва Карен прикоснулась к ней, чтобы открыть до конца, как внутри внезапно зажегся свет.

Прикрыв глаза, Карен услышала, как дыхание Шрив перешло в яростное шипение. На короткое волнующее мгновение ярко вспыхнула надежда. Затем Карен узнала фигуру, загораживающую заднюю дверь, и последние недостающие частицы ребуса встали на свои места.

В кои-то веки раз все было наоборот: Мириам была настолько же собранна и ухожена, насколько ее подруга растрепана. На ее платье не было ни одного мокрого пятнышка. Должно быть, она приехала сюда до начала дождя. Единственными мелочами, портящими ее внешний вид, были порванные чулки и большой нож в руке.

– Моя собака! – воскликнула Карен. – Что ты сделала с Александром?

Бледно-голубые глаза Мириам безучастно скользнули по ней и перешли на что-то другое.

– Удивляюсь тебе, Шрив, – мягко проговорила Мириам. – Ты действительно собиралась выпустить ее на улицу? Это же уловка, ясное дело. Она не закапывала платье.

Шрив ничего не ответила. Карен буквально чувствовала ее страх, словно прикосновение тяжелой тучи.

– Не стойте здесь, заходите, – сказала Мириам. Она учтиво махнула рукой, указывая на кресло, и нож описал гротескную пародию на любезный жест.

Шрив подтолкнула Карен. Ей пришлось еще раз подтолкнуть ее, и сильнее, чтобы та двинулась с места. Карен в жизни не видела ничего внушающего больший ужас, чем улыбающаяся, безукоризненно чистая бывшая однокурсница.

Прочистив горло, Шрив попыталась восстановить свой авторитет:

– Мириам, я же говорила тебе, чтобы ты не заходила в дом. Ты должна была ждать на улице, чтобы отвезти меня домой.

– Но это было бы глупо. Я хотела еще раз обыскать дом. Теперь я уверена. Его здесь нет. Должно быть, она его отдала кому-то на сохранение. Нам нужно заставить ее сказать, где оно.

– Она скажет, Мириам. Скажет. Позволь мне...

– Она уже наговорила тебе кучу вранья, Шрив. Ты не умеешь расспрашивать людей. В том, что они говорят правду, можно быть уверенной только тогда, когда делаешь им больно. Именно так я поняла, что Роб не лгал, говоря, что не знает, где мое платье.

Карен сделала быстрый непроизвольный шаг назад. Шрив не взглянула на нее. Она настойчиво повторяла:

– Мириам, положи нож, хорошо? Предоставь все мне. Ты же знаешь, что иногда... иногда начинаешь чрезмерно волноваться...

– Пожалуйста, не говори со мной так, Шрив, – пробормотала Мириам. – Мне не нравится, когда ты так говоришь со мной. Словно я не отвечаю за свои поступки.

– Отдай мне нож, Мириам, – шагнула вперед Шрив.

Сверкнувшее лезвие сделало одно стремительное движение. Шрив вскинула руки к груди, но они не смогли сдержать поток крови: он прорвался, испачкав перчатки, и хлынул на мятую ткань платья. Гулко ударилось упавшее тело; Карен показалось, что весь дом содрогнулся.

– Ей не нужно было так вести себя, – сказала Мириам. – Она чертовски любила командовать.

– Надо вызвать врача. Телефон...

– Боюсь, ничего не выйдет, – голос Мириам прозвучал виновато-вежливо. – Видишь ли, я перерезала провода. Почему бы тебе просто не отдать мне платье, Карен? Тогда я уйду, и ты сможешь делать со Шрив что хочешь. Не знаю, почему ты так беспокоишься о ней, она всегда вела себя отвратительно по отношению к тебе.

– Но, Мириам... – Карен замолчала. Неужели Мириам настолько оторвалась от действительности, что не понимала, что старое платье больше не имеет значения? Так ли обстоит дело в действительности, собирается ли Мириам убить ее в надежде, что именно ее обвинят в смерти Шрив, – это тоже не имело значения. Исход будет одинаковым, потому что она не может вернуть платье. Шрив еще была жива, но зловещее пятно растекалось, и она наверняка умрет от потери крови, если ей не помогут в ближайшее время.

Из кухни вело три двери – одна в гостиную, одна в прихожую и черный выход, ближайший к Карен. Но этот путь был закрыт: не только Мириам, но и – в ужасе осознала Карен – заперт намертво засовом. Для того чтобы отпереть эту дверь, нужны ключи, и это же верно в отношении всех окон первого этажа. Чтобы выбраться, надо выломать окно – не только стекло, но и деревянные решетки. В кино это делается просто, когда герой бросается в окно и оно разлетается на мелкие осколки, оставляя лишь маленький порез на щеке, но у Карен возникло предчувствие, что в жизни так не получится.

Значит, оставался только один доступный путь к спасению – через входную дверь. Карен была почти уверена, что Шрив заперла ее изнутри, но ключ наверняка остался в замке. Карен начала пятиться к двери гостиной.

Падая, Шрив уронила свою сумочку, рассыпав по полу ее содержимое. Мириам сгребла его ногой.

– Ей действительно не следовало так себя вести, – повторила Мириам раздраженным жалобным тоном. – Она это заслужила. Как и он. Знаешь, он годами так поступал. Это началось сразу же после того, как мама вышла за него замуж. Мне было тринадцать. Я говорила ей, но она мне не верила. Хотя, должно быть, она все знала. Но она не смела его остановить, потому что ее заботило то, что скажут люди, а не я.

– О Боже! – непроизвольно воскликнула Карен. – Так вот почему...

– Я думала, что после окончания школы смогу уехать в колледж и избавиться от него, – безучастным голосом продолжала Мириам. – Но он не отпускал меня. Он сказал, что мне лучше продолжать жить дома и учиться в Джорджтауне. Поэтому я вынуждена была это сделать. А потом, когда вошла она и увидела, что произошло, мне пришлось сделать то же самое и с ней, иначе она рассказала бы кому-нибудь, что я виновна.

Чувство, сковавшее Карен и едва не заставившее ее забыть об опасности, которой подвергалась она сама, было не страхом. Это была парализующая смесь потрясенной жалости и безумного ужаса – ужаса сверхъестественного и неизвестного. Мириам уже не поддавалась ни убеждениям, ни уговорам. Часть ее разума оставалась в прошлом, переживая заново те муки и последовавшее за этим двойное убийство. Даже голос ее изменился.

– Конечно же после всего этого я оказалась вся забрызгана кровью. Я знала, что главное – это платье. Я должна была избавиться от него. Тут я вспомнила, что по соседству находится Шрив, приехавшая в гости к своей бабке. Мы должны были потом ехать куда-то, чтобы праздновать... праздновать...

Внезапный омерзительный смех прервал речь Мириам, Затем она продолжила:

– Шрив заехала к старухе только потому, что та сказала, что у нее есть подарок к выпуску. Мы думали, это будет чек, но оказалась всего лишь булавка с камеей. Шрив привезла с собой смену одежды, потому что мы должны были встретиться в ресторане с ее родителями и нам хотелось как можно скорее избавиться от этих дурацких розовых платьев. Это так подло – заставлять всех носить одинаковые платья. Но для меня это оказалось счастливым совпадением, так что, полагаю, мне не стоит жаловаться.

Я пошла в сад и вызвала Шрив – у нас было особое место, где мы могли перелезть через забор; мы пользовались этим тогда, когда она гостила у бабки и мы хотели встретиться так, чтобы никто об этом не знал. Мы переоделись прямо там. В саду. Нас никто не видел, ведь там такие высокие стены. – Она снова хихикнула. – Шрив выглядела так смешно, стоя в одном нижнем белье и держа это отвратительное, грязное розовое платье на вытянутой руке. Ее бабка уже тогда выжила из ума, и Шрив знала, что сможет переодеться и спрятать платье в чулане так, что никто этого не заметит, – что она и сделала. Вернувшись домой, я поднялась по черной лестнице прямо в свою комнату. Горничной не было, она ушла в магазин за спиртным. Она и обнаружила их. С ней случилась истерика, и полицию пришлось вызывать мне. Думаю, у них возникли подозрения. Был там один отвратительный человек с большим толстым животом и круглыми выпученными глазами, который все задавал мне вопросы. Это он трепался перед газетчиками, именно от него они и узнали про преступление Лиззи Борден, но мой дядя пригрозил подать на газеты в суд, и все прекратилось. Понимаешь, эксперт-врач сказал, что убийца должен был быть весь забрызган кровью, а на моей одежде не смогли обнаружить ни пятнышка, кроме тех, которые появились, когда я опустилась на колени рядом с мамой после приезда полиции. Я поступила так, чтобы объяснить, откуда взялись пятна на моих туфлях и под ногтями. Хотя основное все же досталось платью.

Слабый булькающий стон нарушил тишину. Мириам мельком взглянула на неподвижное тело у ее ног. Выражение ее лица не изменилось, и Карен заставила себя в последний раз обратиться к ней с увещеваниями:

– Она же оставалась верной подругой, Мириам. Она помогала тебе. Она умрет, если не вызвать врача.

– Ты хотела сказать, верной самой себе. О да, сначала она помогла мне. Я думаю, она была очень удивлена и – как бы это сказать? – это ее захватило, она действовала не думая. Но потом она стала соучастницей, не так ли? Если бы история всплыла, это стало бы концом карьеры ее мужа. А Шрив хочет когда-нибудь стать Первой леди. Ты же знаешь, что в нашем городе каждое пятнышко грязи прилипает навечно. Интересно, что она сделала... – она пнула ногой сумочку Шрив.

Развернувшись, Карен бросилась бежать.

Дверь захлопнулась за ее спиной. Карен никогда не представляла себе, насколько длинна гостиная; казалось, ей потребовалась целая вечность на то, чтобы достигнуть противоположной двери. Она оказалась закрыта. Карен потеряла несколько секунд, потому что ее руки, скользкие от пота, не могли крепко схватить ручку. Дверь открывалась на себя; закрытая, она предоставила бы на какое-то мгновение защиту, но Карен не решилась остановиться; бросившись ко входной двери и протянув руку к ключу, она краем глаза увидела, что Мириам вышла из кухни и стоит в глубине прихожей.

Пуля ударила в дверь в каких-то дюймах от головы Карен, и от нее во все стороны полетели щепки. Тело Карен отреагировало быстрее, чем заторможенный рассудок; она упала, перевернувшись в падении и ругая себя за то, что не вспомнила про револьвер. Мириам о нем не забыла. Для сумасшедшей Мириам думала и действовала очень эффективно.

Стреляла ока тоже хорошо. Вторая пуля ударилась в пол в то место, где только что была Карен, которая, успев откатиться, теперь ползла в малую гостиную.

Куда теперь? Две двери, одна сзади, через которую она попала в комнату, другая в глубине, напротив двери на кухню. Это была какая-то ужасная игра – «женщина и тигр», выберешь правильный выход – победа, нет – смерть. Карен осталась на полу, спрятавшись за двумя большими диванами. Сквозь тонкие занавески ей был виден серый, залитый дождем сад. Более соблазнительно не могли выглядеть и врата рая. Если бы только выбраться из дома! Стены, служащие раньше защитой, теперь стали стенами тюрьмы, заперевшей Карен вместе с ее смертью. Выбравшись на улицу, она может попытаться убежать от пули. Карен вспомнила, как Пат говорил, что револьверы действенны только на близком расстоянии. Внутри дома все расстояния как раз близкие.

Раздались еще два выстрела. Сколько же патронов в этом чертовом револьвере? Карен совершенно ничего не знала об оружии, кроме одного, очень существенного обстоятельства: оно стреляет маленькими твердыми кусочками металла, убивающими людей. Если бы только Черил была здесь...

Слава Богу, Черил здесь нет. Все закончится так или иначе к тому времени, как Черил обыщет сельские дороги восточного побережья и поймет, что ее заманили в ловушку. Неудивительно, что голос по телефону казался таким знакомым.

В прихожей скрипнула половица. Карен пожалела, что не знает, какая именно. Их было несколько, протестовавших таким образом против нажатия ногой. Если у Мириам хватит ума оставаться на месте, победа за ней. Из прихожей она сможет держать под прицелом обе двери, отрезая путь к лестнице. Сейчас Карен с радостью воспользовалась бы возможностью попасть наверх. Окна второго этажа не заперты. До земли далеко, но кусты самшита под окнами спальни смягчат падение.

Опять скрипнула половица. Та же самая или другая? Мириам движется или стоит на месте, нетерпеливо переступая с ноги на ногу? Карен приказала себе думать. Надо что-то предпринять. Нельзя до бесконечности корчиться за диваном.

Но в неподвижной тишине была опасная иллюзия безопасности. Карен поняла, что чувствуют мышь или заяц, застывшие на открытом пространстве в надежде, что страшный взгляд хищника не заметит их. Она оглядела всю комнату, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы воспользоваться. На подставке перед камином среди прочих принадлежностей лежала кочерга. Толк от подобного предмета был лишь тогда, когда в руках у Мириам был нож. Теперь от нее никакого толка.

Обводя глазами комнату, Карен заметила что-то, наполовину скрытое розовыми занавесками. Это что-то походило на коврик или изъеденный молью меховой воротник, оторванный от одного из старых пальто, купленных Карен. Оно не шевелилось.

Порыв яростной боли, неожиданной и сильной, поднял Карен на ноги. Она схватила кочергу, и тяжелая бронзовая подставка с набором каминных принадлежностей с грохотом рухнула на пол. Услышала ли она выстрел? Наверное, да, сказать трудно; раскатистое эхо громыхающего железа заглушило остальные звуки. Карен ощутила, что ее губы плотно прижаты к стиснутым зубам; огибая диван по дороге к двери в глубине комнаты, она почувствовала мимолетное изумление от мысли, что именно Александр – не Шрив, даже не ее собственная избитая плоть – пробудил в ней настолько сильную ярость, что она поглотила страх. Даже когда третья или четвертая пуля разбила вазу, стоявшую в нескольких дюймах от ее локтя, она продолжала двигаться, прямо через дверь и дальше в прихожую.

Ее дальнейшее продвижение остановил не вид Мириам, стоявшей в дверях малой гостиной и смотревшей прямо на нее. Это сделал неожиданный стук в дверь.

Мириам пришлось повысить голос, чтобы он стал слышен сквозь канонаду стука.

– Они не смогут войти. Они скоро уйдут. Ты меня начинаешь раздражать, Карен. Почему бы тебе не прекратить всю эту ерунду?

Карен метнулась назад в спасительную дверь. Это последнее было уже слишком для ее кружащейся головы и ноющего тела. Она догадалась, кто за дверью, даже до того, как услышала настойчивый голос, требующий разрешения войти.

Миссис Гроссмюллер. Миссис Гроссмюллер пришла получить причитающиеся ей деньги – это она колотит в дверь, кричит...

Миссис Гроссмюллер просто так не уйдет. Увидит ли ее мистер ДеВото, а потом не подойдет ли спросить, что ей нужно? По-прежнему идет дождь, он, возможно, даже и не заметит миссис Гроссмюллер. А она сама сказала ему не вызывать полицию. Она решила, что надо как-то попытаться воспользоваться присутствием старой дамы; но мысли у нее оставались спутанными.

Мириам заводилась все больше. Еще одна пуля впилась в дверь; крик миссис Гроссмюллер перешел в пронзительный визг. Но ведь пуля не могла пробить массивную дверь. Старуха вскрикнула от удивления, а не от боли. Интересно, насколько выжила из ума миссис Гроссмюллер? Если она до сих пор не сообразила, что в доме происходит что-то странное, значит, у нее крыша здорово съехала. Хватит ли все же у нее ума, чтобы обратиться в полицию?

Нельзя на это полагаться, в отчаянии подумала Карен. Миссис Гроссмюллер потребуется целая вечность, чтобы убедить полицию, что она ничего не выдумывает. К тому же миссис Гроссмюллер может заглянуть в окно, предоставив Мириам отличную мишень.

Карен крикнула что есть силы:

– Уходите отсюда! Бегите! Уходите скорей!

Она услышала шаги Мириам, быстро бегущей в дальний конец прихожей. Упав на четвереньки, Карен поползла к ближайшему дивану. Никаких других звуков слышно не было, только шаги Мириам. Что случилось с миссис Гроссмюллер? Ушла ли она? Стоит ли под дождем, почесывая затылок и размышляя о том, что за чертовщина происходит в доме? Или же лежит на крыльце, истекая кровью?

Мириам еще раз выстрелила от двери. Пуля глухо ударила в диван, за которым пряталась Карен. Только тут она заметила, что все еще сжимает в руке кочергу. Конечно, это не самый лучший метательный снаряд, но все равно пригодится. Если бросить кочергу как копье и побежать в противоположную сторону...

Снова послышались стуки и крики, теперь уже далеко, приглушенные закрытыми дверьми. Прогрохотал еще один выстрел. На этот раз пуля пролетела где-то далеко от Карен. Впившись зубами в нижнюю губу, та боролась с истеричным смехом. Добрая старая миссис Гроссмюллер! Такая мелочь, как пуля, ее не остановит; старая дама обошла дом и теперь колотила в заднюю дверь. А

Мириам потеряла голову, стреляя вслепую на стук. Карен потеряла счет сделанным выстрелам. Хотя теперь это уже не имело значения, Настала пора действовать, дальше тянуть было нельзя.

Карен поднялась на колени и откинула руку назад, собираясь метнуть свое оружие. Но тут она услышала нечто такое, что заставило ее подумать, не лопнул ли в конце концов у нее мозг. Из глубины дома продолжал доноситься шум, но несомненно – несомненно в замке входной двери поворачивался ключ. Замок, как обычно, заело.

Только у одного человека были ключи от дома.

Карен поняла, что сейчас произойдет и как мало она может сделать, чтобы этому помешать. Крик или призыв о помощи только подтолкнут Черил. Карен заставила себя встать.

Мириам стояла в дверях малой гостиной. Ее лицо было неузнаваемо; каждый нерв непроизвольно подергивался, натянутые мышцы скривили все черты. Револьвер в руке безумно метался по дуге, от гостиной ко входной двери и в глубину дома, где продолжала осаду миссис Гроссмюллер. Входная дверь открылась.

Это была не Черил.

Марк сказал:

– Здравствуйте... миссис Монтгомери, не так ли? Кажется, мы встречались на каком-то приеме.

Мириам покачала головой:

– Я не...

– Рад новой встрече с вами, – любезно продолжал Марк. Дождь сделал темными плечи его плаща, стекал по лицу. Марк стоял не двигаясь.

Карен поняла, что он пытается сделать. Она также поняла, что из этого ничего не получится. Марк хорошо скрыл свое изумление; кого угодно ожидал он здесь встретить, но только не Мириам, и он понятие не имел о ее психическом состоянии.

Издав плаксивый звук, Мириам уверенно навела на Марка револьвер. Боек сухо щелкнул по стрелянной гильзе, и в тот же момент Карен бросила кочергу. Она попала Мириам в плечо, и та, пошатнувшись, дернулась вперед, напоровшись прямо на поднятый кулак Марка.

Тот даже не взглянул на упавшую Мириам, а сделал два больших шага и обнял Карен.

– Ты ударил ее, – выдохнула она. – Ты ударил...

– Ты чертовски права, я действительно ударил ее. Ты не ранена? С тобой все в порядке?

У Карен не было никакой возможности ответить, потому что Марк так крепко прижал ее к себе, что она едва могла дышать, не говоря о том, чтобы говорить. Но она тоже обвила его руками. Похоже, это и было ответом, который ждал Марк.

* * *

Платья так и не нашли. Черил выбросила его в мусорный бак, который увезли в назначенный срок, и ни у кого не возникло желания рыться во многих акрах отбросов в поисках рваных тряпок.

– Это не нужно, – сказал Тони. – У нас на Мириам есть достаточно материала и без реанимации этого преступления, доказать которое спустя десять лет было бы весьма хлопотно. В любом случае Мириам не попадет в тюрьму.

– Это почему? – потребовала ответа Черил. – Разве двух убийств недостаточно?

– Одного. Полагают, эта Гивенс все же выживет.

Вечером этого дня они сидели в гостиной. У Карен возникло подозрение, что кухня надолго перестанет быть ее любимым местом; вероятно, еще много времени она будет чувствовать необходимость хоть раз в день поскоблить пол.

Черил, уже успевшая поскоблить его, испытывала не столько страдание, сколько ярость. Выяснив, что указанного адреса не существует, она срочно вернулась в Джорджтаун и обнаружила, что улица перегорожена машинами «скорой помощи», полицейскими автомобилями и пожарной машиной, прибывшей по ошибке. В течение нескольких последующих минут она нуждалась во врачебной помощи больше Карен.

– Мириам проведет остаток дней в специальном заведении, – продолжал Тони. – Ее муж может позволить себе самое лучшее.

Он выглядел слишком подавленно для человека, узнавшего об успешном разрешении двух выдающихся криминальных дел, который вроде бы участвовал в праздновании чудесного избавления своей подруги.

– Ей нужно было помочь десять лет назад, – сказала Карен. – И ему – ее отчиму. Это же продолжалось пять лет до того, как она... она это сделала.

– Хорошая линия для защиты, – начал было Тони.

– Нет-нет, это действительно произошло. У меня нет в этом никаких сомнений. Мириам не пыталась ни в чем меня убедить, она просто вспоминала – переживала заново.

– Неважно, – снова начал Тони. – Она совсем свихнулась. Любой полукомпетентный адвокат добьется признания ее невиновной по причине невменяемости. Вероятно, ее признание сочтут недействительным.

– Она сделала признание?

Тони опустил плечи, словно пытаясь унять дрожь. Казалось, состояние Мириам беспокоило его больше, чем все омерзительные подробности, которые он повидал за свою службу.

– Это было скорее не признание, а катарсис. Ее не могли заставить заткнуться. Если бы вы видели ее – веселую, уверенную и жизнерадостную, вежливо спрашивающую стакан воды и объясняющую, что у нее от долгого рассказа пересохло горло... Господи Иисусе.

– Смешно, не правда ли? – через некоторое время сказала Черил. – Все наши романтические версии о давно забытых сокровищах. А в конце концов это оказалась не авторская модель, пропавшее завещание или украшения Долли – просто дешевое платье, испачканное кровью.

– Самое смешное заключается в том, что Мириам и Шрив сами навлекли на себя беду, – сказала Карен. – Если бы они оставили нас в покое, мы бы просто выкинули платье, и никто ничего бы не узнал.

– На воре шапка горит, – громко проговорил Тони.

– Я никогда раньше не могла полностью оценить эту фразу, – согласилась Карен. – Вспоминая разговоры с ними, я понимаю, что каждое слово было истолковано превратно с обеих сторон. Когда Мириам удивилась цене, которую я запросила за платья, на самом деле она посчитала, что это очень дешево. А когда я выразила надежду, что она будет еще покупать у меня вещи, Мириам решила, что это намек на новые требования денег, не только от нее, но и от Шрив. Действительно, это был бы гениальный способ шантажа: вот товар, а его цена, как я постоянно говорила, зависит только от того, сколько готовы за него заплатить.

– Я все-таки не понимаю, почему она убила Роба, – спросила Черил, не отрывая от Тони прозрачных голубых глаз.

И единственный раз ее внимательный взгляд и призыв к высшему разуму не улучшили настроения Тони. Он неохотно ответил:

– Она... э... это тоже объяснила. Дом обыскали несколько раз, и безуспешно; она решила, что Карен забрала платье на работу и спрятала его там. Она подкупила Роба, чтобы тот впустил ее. У них были интимные отношения – она это так назвала: интимные время от времени, – кроме того, она знала, что Роб сделает все ради денег.

В действительности же несчастного недалекого мошенника убила смесь любопытства и жадности. Мириам сказала ему, что у Карен есть принадлежащая ей вещь, – сделала упор на том, что эта вещь украдена. Но Робу этого было недостаточно, он продолжал спрашивать, что это за вещь. Мы так и не узнаем, догадался ли он обо всем. Мириам решила, что догадался, но, как имела возможность убедиться Карен, вина заставляет людей верить во всякие вымыслы. Хотя, возможно, у Роба и было предчувствие правды. В конце концов, он ведь только что описал это старое убийство, ему многое было известно о нем. Он знал, что именно Мириам была той девушкой, родителей которой убили; возможно, он подозревал, что это она совершила преступление. Он был не единственным, кто ее подозревал. Сколько бы он ни знал, для Мириам это было слишком много. Она считала, что ее уже шантажируют, и не собиралась допускать кого-либо еще к этой кормушке.

Закончив обыскивать магазин, Роб вместе с Мириам поехал в закусочную. Она уже закрылась, он оставил на стоянке свою машину и пересел к Мириам. Она не сказала, как ей удалось заманить его в лес. Просто стала хихикать и жеманничать... Боже, как это было ужасно. Но

Роб ее не боялся. Он гордился своими мускулами, силой, а Мириам – всего лишь слабая женщина.

– Возможно, она заставила его пойти вместе с ней, – предположила Черил, – под страхом пистолета.

– Его у нее не было – по крайней мере, револьвера мистера МакДугала. Его украла миссис Гивенс. Они обе побывали в доме, но в разное время; ни одна не верила полностью в честность и надежность подруги. Сначала это была Мириам – это она напала на Карен; как я и предполагал, она проникла через окно. Затем пришла миссис Гивенс, чтобы узнать, нельзя ли вернуть платье обычным путем, но реакция Карен убедила ее, что та знает, что именно попало к ней в руки, и полна решимости получить за него как можно больше денег. Она украла новые ключи и сделала дубликаты; Мириам вернула ключи на следующий день, и Карен не узнала, что они были похищены. За все действия, связанные с насилием, ответственна Мириам. Шрив – миссис Гивенс – не хотела этого, она только стремилась отыскать платье, а также поиграть у Карен на нервах. Думаю, она всегда боялась того, что может сделать Мириам. Она слишком хорошо знала, на что способна ее подруга.

– Значит, это Мириам едва не сбила Карен машиной? – спросила Черил.

Больше Тони терпеть уже не мог.

– Не спрашивай меня, спроси его! – Он повернулся к Марку, который, не сказав за все это время ни слова, сидел, опустив плечи, в кресле, угрюмо уставившись на носки своих ботинок. – Вот блестящий ум! Герой! Ну давай, дружище, просвети неведающих. Можешь приврать немного. Не обращай на меня внимания.

– Что? – поднял голову Марк.

– Ты герой дня, – едко сказал Тони. – Раскрыл дело, бросился на помощь, поспел вовремя – оставил фараонам только счищать со своих лиц тухлые яйца. Скажи, как ты это сделал. Ты просто обязан похвастать.

Марк обмяк еще сильнее и попытался спрятать подбородок в грудь.

– Ну конечно, издевайся. Я тебя не виню.

– Что значит издевайся? Ты же спас...

– Черта лысого я спас! – заорал Марк. – Карен спасла эта полоумная старуха! Вот твой благородный спаситель! Если бы она не сбила Мириам с толку и не заставила ее разрядить весь барабан, я был бы мертв. Я, а не Карен. Карен была готова напасть на Мириам с кочергой, в то время как я вошел в дверь. От меня толку было не больше, чем... чем от этого проклятого пса.

Александр, лежащий в обитой бархатом коробке, поднял морду и заворчал. Это было лишь слабым отголоском его былого рычания, так как пес все еще был напичкан снотворным, а его грудная клетка стиснута бинтами и пластырем.

Тони молча уставился на сердитого друга. Наконец его губы изогнулись в улыбке:

– Ну ладно, ладно. Мне, это не пришло в голову... Прости, приятель. Наверное, мне будет не очень обидно выглядеть ослом, если ты составишь мне компанию.

Черил, подняв брови, взглянула на Карен. Казалось, она говорила: «Мужчины, мужчины, я никогда их не пойму».

Так или иначе, после этого обстановка здорово разрядилась. Тони распустил галстук; Марк выпрямился и провел руками по волосам.