Текст книги "Порванный шелк"

Автор книги: Барбара Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Мы же должны узнавать такие вещи. Большинство торговцев, с которыми я разговаривала, были очень милы и хотели помочь.

Агент по недвижимости был любезен и жаждал помочь, но не мог. Как они и подозревали, плата за аренду в центре города была не по карману, а все предложенные помещения на окраинах имели какие-то недостатки. Карен и Черил покинули агентство с кипой бумаг, которые добавились к их и без того пухлой папке.

– С меня довольно, – заявила Карен, когда они вернулись к машине. – Давай на сегодня закончим.

– Как ты отнесешься к предложению возвратиться домой сельскими дорогами? Так мы избежим оживленного движения автострад, а заодно и разведаем местность.

– Ты за рулем, – откинулась на спинку Карен. – Боже, как жарко! Включи кондиционер, хорошо?

Вся окрестность была в дымке марева. В уютной прохладе салона автомобиля она казалась очень привлекательной; буйная зелень деревьев и пастбищ образовывала великолепную оправу для белых колонн и нежно-красного кирпича фасадов изящных старинных особняков. Черил вела машину спокойно и уверенно, не обращая внимания на медлительные сельскохозяйственные машины, временами заставлявшие их тащиться с черепашьей скоростью. Созревшие нивы пестрели разноцветным ковром; колосья пшеницы поднимались до уровня груди, а за белыми изгородями на зеленых лугах паслись кони, чьи черные и рыжие спины сияли в лучах солнца.

– Вот бы так жить, – сказала Черил, разглядывая особняк, стоящий на холме у дороги.

– Даже если такая жизнь потребует охраны с доберманами, – сказала Карен, указывая на закрытые ворота и двух свирепых псов за ними.

Черил включила сигнал поворота.

– Я сверну на ближайшую дорожку, чтобы пропустить этот «кадиллак». Последнюю пару миль он буквально тычется в нашу выхлопную трубу, а рисковать машиной твоего дяди я не хочу.

Как только она свернула, следовавший за ними автомобиль внезапно набрал скорость и пронесся вперед, едва не задев машину Пата за задний бампер. Черил выругалась, а Карен воскликнула:

– Мне показалось, это Мириам Монтгомери!

– Это твоя подруга, которая купила воздушное платье? Водит она отвратительно.

– Она вовсе не моя подруга. Просто знакомая и, надеюсь, хорошая клиентка. Она говорила, что живет в Мидлбурге.

– Тогда я не буду говорить ей, что она отвратительно водит. Сейчас я развернусь и поеду на автостраду. У меня нет ни малейшего представления, где мы находимся.

* * *

Заехав в чистку одежды, домой они вернулись уже под вечер.

– Давай сегодня вечером обойдемся без развлечений, – сказала Черил Карен, когда та открывала ворота. – У нас действительно уйма дел.

– Я намеревалась пригласить на коктейль президента, но раз ты настаиваешь...

– Карен... миссис Невитт!

Обернувшись, Карен увидела соседа, стоящего у дверей своего дома. Он быстро засеменил к ней, и солнце сверкало на его лысине и стеклах очков.

– Здравствуйте, мистер ДеВото.

Представив Черил, Карен добавила:

– Миссис Рейхардт, моя компаньонка.

– А, понял. Счастлив слышать это. А то я гадал, что это за девушка. – Взглянув сквозь очки на Черил, он начал объяснять серьезным голосом: – Мы здесь присматриваем друг за другом, миссис Рейхардт. Мы очень заботливые граждане. В такое время, как теперь, когда рушатся старые ценности, растет преступность, смещаются нравственные и этические устои, – и молодая женщина живет одна... Уверен, вы меня понимаете. Я был рад заверить ее тетю и дядю, что буду держать глаза открытыми.

Вспомнив замечание Пата, что сосед – суетливый назойливый старый зануда, Карен едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала она. – Как поживает миссис ДеВото?

– Как всегда, бодра духом. – Мистер ДеВото снова повернулся к Черил: – Моя жена прикована к постели. Но всегда бодра, всегда интересуется окружающей действительностью. Кстати, именно ее надо благодарить за то, что она видела то небольшое происшествие, о котором я как раз собираюсь поведать. Жена настояла, чтобы я рассказал вам о нем, как только вы вернетесь домой. Она всегда так интересуется молодыми людьми. И Карен – одна из ее любимиц.

Так как за последние десять лет Карен видела миссис ДеВото лишь дважды, это заявление она восприняла с недоверием, но тут же принесла извинения, которые, судя по всему, от нее требовались:

– Я собиралась навестить ее, но все время ужасно занята. Вы знаете, я ведь работаю.

– А что это за происшествие? – спросила Черил.

– Сегодня днем к вашему дому подходила одна очень странная личность. Так случилось, что миссис ДеВото находилась у окна. Она – проницательный исследователь человеческой породы, и ей доставляет удовольствие наблюдать за проходящими по улице людьми...

Наконец мистера ДеВото удалось заставить перейти к делу. Очень странная личность была женщиной – «пожилой женщиной, убого одетой; одной из тех, кого называют уличными торговцами, как мне показалось, так как она держала в руках несколько свертков».

Позвонив несколько раз, женщина заколотила во входную дверь, дергая за ручку. Затем, обойдя дом, она потрясла заднюю дверь. Когда мистер ДеВото обратился к ней из своего садика – «жена позвала меня к окну, и я, разумеется, счел себя обязанным узнать, что здесь делает эта женщина», – та ответила грубостью и ушла.

– Возможно, мне следовало бы вызвать полицию, – закончил он. – Но поскольку я незнаком со всеми вашими друзьями...

– Очень хорошо, что вы этого не сделали, – сказала

Карен. – Кажется, я знаю, кто это был. Эта женщина совершенно безобидна, но немного эксцентрична. Нам не следует заставлять вас оставаться на солнце, мистер ДеВото. Я очень ценю ваше участие.

От мистера ДеВото не так просто было отделаться, но когда стало очевидно, что он выяснил все, что мог, он ретировался к себе домой, чтобы пересказать все жене.

– Какое облегчение, – сказала Карен, закрывая дверь. – Я опасалась, что он начнет читать лекцию о развешанном по всему двору белье.

– А я не испытываю облегчения, – заявила Черил. – Привет, Александр, ты по нас соскучился? Мне не нравится, что эта безумная старуха слоняется вокруг дома.

– Какая в этом беда? Она не сможет войти. Мистер ДеВото и его жена, конечно, страшно любопытны, но, полагаю, беднягам нечем больше заняться. О Александр, ну так и быть, хоть еще и рано, но, думаю, ужином тебя можно накормить и сейчас, ты ведь все равно будешь приставать ко мне, пока его не получишь. Я жду не дождусь, когда смогу залезть под душ!

– Так лезь, я покормлю Александра.

Когда Черил поднялась наверх, Карен уже сидела в своей комнате, держа в руке фен для волос.

– Что ты делаешь? – спросила Черил.

Вместо того чтобы сушить феном свои влажные волосы, Карен тщательно водила им над платьем, разложенным на кровати.

– Борюсь с плесенью. Это атлас, его нельзя стирать; если верить этой книге, плесень можно высушить, а затем счистить щеткой или пылесосом.

– Новая книга? – взяв ее, Черил начала листать страницы.

– Я ее заказывала. Книгу принесли с сегодняшней почтой.

– Гм. Конечно, я понимаю, интеллектуальная половина нашего содружества – это ты, но мне кажется, что это все – пустая трата времени. Люди, написавшие эту книгу, так категоричны! Только послушай: «Исторические костюмы нельзя носить ни при каких обстоятельствах». Если мы будем следовать этому правилу, то ничего не продадим.

– Большинство подобных книг написано для музейных работников и реставраторов, – сказала Карен. – Но знаешь... – Рассеянно направив фен на голову, Карен потянулась за щеткой. – Я понимаю, что чувствуют эти люди. Конечно, по большей части одежда, с которой нам предстоит иметь дело, не будет представлять музейную ценность, но, как только я подумаю о платьях миссис Мак, у меня начинает щемить совесть. Они – действительно произведения искусства, единственные в своем роде. А я продаю их богатым идиоткам, неспособным оценить их красоту, которые испортят их, надев лишь раз, а потом выбросят.

– Если бы это были мои платья, я хотела бы, чтобы их кто-нибудь носил, и выглядел бы в них красиво, и получал удовольствие, – сказала Черил. – Я бы не хотела, чтобы платья пылились в шкафу какого-нибудь музея.

– Это все потому, что ты безнадежно романтична, – улыбнулась Карен. – Моя романтическая половина с тобой согласна. Я бы не так возражала, если бы платья достались кому-то, знающему в них толк. Но Мириам интересует только их цена.

– Если ты вправду так переживаешь по этому поводу...

– И не думай их оставить. Мы просто не можем себе это позволить. Возможно, когда-нибудь, когда мы станем богатыми и преуспевающими, я смогу начать собирать свою коллекцию. Но пока нам нужен каждый цент, который мы можем заполучить.

– Я просто собиралась сказать, – когда меня так грубо прервали, – может быть, мы сможем продать эти платья коллекционерам. Например, в музей.

Карен прекратила расчесывать волосы, и они остались торчать в разные стороны, делая ее похожей на невесту Франкенштейна.

– Не знаю, как мне это не пришло в голову. В любом случае, надо попробовать. Нью-йоркский институт одежды обладает громадным собранием авторских моделей.

– В одной из твоих книг есть список музеев. Мы напишем туда или позвоним.

– Сенсация! – просияла Карен.

– Хе, так ведь это моя работа – создавать сенсации.

Я еще великолепно умею составлять списки, чем сейчас и займусь. Я хочу закончить описывать товар, который у нас есть.

Она пошла к себе в спальню, но тотчас же вернулась.

– Карен...

– Не думаю, чтобы что-нибудь получилось, – пробормотала Карен, медленно водя феном по платью. – Может быть, просто нужно больше времени... Что?

– Ты сейчас не трогала вещи в гардеробе своей тетки?

– Нет, я даже не заходила туда. Что-нибудь не в порядке?

– Похоже, все в порядке. Но могу поклясться, что вещи кто-то трогал. Вчера вечером голубой пеньюар висел с краю. Сейчас его тут нет.

Карен прошла за ней в соседнюю комнату.

– Я не замечаю никаких изменений, – после беглого осмотра сказала она.

– Возможно, мне почудилось.

– Это губительное влияние миссис Гроссмюллер, – со смехом произнесла Карен. – Но она не могла проникнуть в дом, Черил.

– Наверное, да.

– Пропало что-нибудь?

– Как я могу определить? Вот почему я хочу поскорее завершить составление описи. Без нее мы не сможем застраховать наш товар. Когда закончишь чудить со своим заплесневевшим атласом, приходи и помоги мне.

Карен не обиделась на резкий тон; она видела, что мысли Черил были поглощены миссис Гроссмюллер. Похоже, у нее возник какой-то комплекс по поводу старухи. Для Карен миссис Гроссмюллер была, скорее, трогательна, чем пугающа, и не столько забавляла, сколько вызывала жалость. Вероятно, это было потому, что она лучше понимала те годы отчаяния, которые довели миссис Гроссмюллер до такого состояния. Если бы Карен продолжила жить вместе с Джеком, испытывая раздражение от каждого его движения и слова, не закончила бы и она через сорок лет подобной бредовой идеей? Необязательно в точности такой же, но также отражающей долго сдерживаемые гнев и разочарование? Скорее всего, миссис Гроссмюллер не убивала Генри, но... о, как часто она хотела это сделать!

Сегодня, по крайней мере, развод может принести избавление. Но у миссис Гроссмюллер такой возможности не было; в ее время пристойные женщины среднего класса не разводились. С точки зрения общественной морали приличнее было убить ненавистного супруга, предполагая, что это сойдет с рук, чем вызвать скандал с разводом. Но ей было проще, рассеянно подумала Карен. Достаточно было потолстеть и перестать следить за собой...

У нее помимо воли раскрывался рот по мере того, как до нее доходила правда – ответ на вопрос, который несколько недель назад ей задал психиатр. Вот почему она позволила себе опуститься. У нее не хватило духа прийти к Джеку и сообщить, что она хочет от него уйти; у нее даже не хватило мужества признаться в этом себе. Поэтому она подтолкнула его сделать решающий шаг, подтолкнула тем, что превратилась в неряшливую и непривлекательную?

Не предавалась ли она той слабости, в которой ее обвинила Черил, – винила себя во всем, с ней происходящем? Нет, есть разница между чувством вины и признанием ответственности. Она вела себя глупо и трусливо, но это не снимало с Джека его доли вины.

Телефонный звонок прервал нить размышлений Карен. Она не очень-то этому огорчилась; новую мысль необходимо было вначале прокрутить так и этак, и лишь потом та могла утвердиться в ее сознании.

Телефонный разговор никоим образом не улучшил ее настроения. Когда Карей спустя некоторое время присоединилась к Черил, теперь уже та спросила:

– Что-то случилось?

– Ничего, – Карен выдавила улыбку. – Это была Шрив.

– А... Что ей нужно?

– Хороший вопрос. Она так усиленно бросала двусмысленные намеки, что я не могла понять, к чему она ведет. Наконец я сказала: «Так ты хочешь что-нибудь купить или нет?» – и она призналась, что хочет.

– Хорошо, еще одна крупная сделка, – сказала Черил. Убрав белую ночную рубашку, она взяла следующий предмет. – А это у тебя откуда?

Карен нахмурилась:

– Кажется, это принадлежало Рут. Да, это ее размер.

– Синий шерстяной костюм, шестой размер, метка Гарфинкеля, – Черил проговорила вслух то, что писала. – И какое платье ты собираешься продать этой мисс Гивенс?

– Не знаю. Думаю, она захочет какое-нибудь платье миссис Мак, чтобы не отставать от моды, – в данном случае от своей дорогой подруги Мириам. Но я ничего не продам ей до тех пор, пока не узнаю, что музеи ничем не заинтересовались.

– Разумно, – пробормотала Черил, не поднимая головы от книги.

Когда Черил смущалась или волновалась, это можно было определить сразу. Карен мгновенно поняла, почему ее подруга отвернулась, а ее реплики стали краткими и жесткими. Карен не сожалела о том, как она ответила Шрив, когда та ее пыталась поддеть в присутствии других людей, но сплетничать за спиной – такого проявления недоброжелательства она стремилась по возможности избегать. Она не хотела, чтобы у Черил сложилось превратное впечатление о причинах ее нелюбви к Шрив.

Карен продолжила – голосом, который постаралась сделать спокойным и бесстрастным:

– Я сказала ей, что лучшие платья в чистке. И это действительно так.

– Я забыла сказать тебе, что остальные вещи еще не готовы. Мастер предложил зайти завтра. Но он не очень-то извинялся, вел себя так, словно делает одолжение, занимаясь нашими вещами.

– В какой-то степени это так. Он «свой» мастер для избранного круга. Я собираюсь обращаться к нему только с действительно хорошими вещами – все-таки не хочется рисковать, чтобы какой-то дилетант испортил ценный товар.

– Это тоже принадлежит твоей тетке? – Черил протянула летнее платье из розового крепа. Она была полна решимости продолжать работу, и Карен с удовольствием присоединилась к ней. Она не хотела говорить и думать о Шрив больше, чем это было необходимо.

– Да. Кажется, на этом вещи Рут закончились. Теперь вот это...

Они работали неустанно в течение нескольких часов, прервавшись лишь ради того, чтобы быстро перекусить. Они существенно продвинулись вперед, хотя телефон, казалось, звонил непрерывно – сначала это был Марк, спросивший, не ограбили ли их снова, а также желавший знать, куда подевала Черил его черные носки; затем звонила агент по недвижимости из Гейтерсберга, которая хотела предложить новый список помещений; наконец, Джули, вся в слезах, раскаявшаяся и извиняющаяся. Звонок Джули застал их на кухне, где они изучали опись обследованных вещей; и когда Черил поняла, кто звонит, она не стала притворяться, что не слушает. Не успела Карен положить трубку, как она взорвалась:

– Знаешь, Карен, у тебя воли меньше, чем у крольчихи. После всего того, что сделала тебе эта женщина, ты сказала, что вернешься к ней на работу!

– Я не говорила ей ничего подобного – я только сказала, что буду помогать время от времени, если это не помешает моим занятиям. По крайней мере один раз мне придется сходить к ней – за расчетом.

– Гм, – сказала Черил, испытывая лишь частичное облегчение. – За большим жирным чеком. Кажется, ты говорила, что у тебя минимальный оклад?

– Любые крохи помогут.

– Что ж... полагаю, если бы ты не была в душе простофилей, я не захотела бы с тобой сотрудничать.

Телефон зазвонил снова.

– Я больше не положу эту чертову трубку на рычажки! – раздраженно воскликнула Карен. – Алло? О, привет, Тони. Черил здесь рядом, так что... А...

Перемена в ее голосе и выражение лица вызвали у Черил легкую улыбку. Собрав бумаги, она удалилась в гостиную, тщательно прикрыв за собой дверь.

Это проявление такта заставило Карен только еще больше смутиться.

– Нет, сегодня вечером я не могу. Да, я понимаю, я знаю, что ты не всегда можешь сказать заранее... Дело не в этом. Просто я... Завтра вечером? Полагаю, да. Хорошо. Да.

Положив трубку, она пошла в гостиную и так стремительно распахнула дверь, что успела заметить, как Черил сунула в стопку бумаг один лист.

– К чему все это?

– Я подумала, что уединение...

– Не надо! – сказала Карен. Глаза Черил широко раскрылись, а Карен продолжала: – Ты знала, куда он собирается меня пригласить. Это ты подбила его на это, не так ли? Бедняжка Карен, она не была на стоящем свидании уже лет десять, почему бы тебе не порадовать девчонку? Мне ты не нужен, так что...

– Черт возьми, минуточку! – воскликнула Черил, вскакивая с кресла. У нее вспыхнули щеки, глаза сверкнули. – Какие гадости ты говоришь!

– Но это же правда, не так ли? Тебя он не интересует, поэтому ты любезно отдаешь...

– Отдаю? Тони Кардосу? Ты думаешь, я могу отдать Тони, словно... словно устрицу? Тони?

Ее голос, поднявшийся на невообразимую высоту, перешел в колоратурный писк. Александр, вскочив с места, безумно залаял. Рот Черил скривился.

– Эй, – выдохнула она. – Посмотрите-ка на нас. Вот у нас и произошла первая стычка. Из-за Тони Кардосы.

Карен почувствовала, что не может больше возмущаться. Сотрясаясь от смеха, они бросились друг другу в объятия.

– Прости, – через некоторое время сказала Карен. – Не знаю, что это вселилось в меня.

– Суть скорее в том, что из тебя вышло наружу, – назидательно сказала Черил. – Все тот же комплекс неполноценности... Я хочу сказать, ты только посмотри на нас двоих. Какой мужчина предпочтет коротышку с куриными мозгами и толстыми ляжками тебе?

– Я подозреваю, Тони Кардоса поступил именно так, – серьезно ответила Карен. – Черил...

– Слушай, не дави, ладно? Я рада, что мы поссорились, а то мы так чертовски любезничали друг с другом, как не бывает; но одной ссоры в день достаточно.

– Более чем достаточно. Давай вернемся к работе. Что это за бумагу ты хотела спрятать?

Поскольку один угол листа торчал из стопки, Карен без труда нашла его, несмотря на шутливые попытки Черил помешать ей. Как она и думала, это оказался проспект дома в Лисбурге.

– Я только хотела посмотреть, – стала объяснять Черил. – Ведь в этом нет ничего плохого?

– Как и в том, чтобы помечтать. Мне он тоже понравился. Если бы мы могли...

– Возможно, хозяин все же надумает сдать дом. Надо ему предложить.

– Почему бы и нет?

На этот раз их прервал не телефон, а звонок в дверь. Карен выругалась – несдержанный язык Черил определенно оказывал на нее влияние, – а Черил сказала:

– Если это Джули, не впускай ее.

– Я никого не впущу, – сказала Карен, направляясь к двери.

Помимо всего прочего памятуя об Александре, она оставила дверь на цепочке. Сначала ей показалось, что у нее галлюцинации. Но в следующее мгновение она поняла, что глаза ее не обманывают. Волнистые, серебряные с сединой волосы, аристократические черты лица, даже слегка нахмуренное выражение, с которым он обычно смотрел на нее...

– Джек? – прошептала Карен.

– Карен? Это ты? Черт возьми, что ты делаешь? Открой дверь.

– Я не открываю дверь, предварительно не посмотрев, – сказала Карен. – Недавно на меня напали, если помнишь.

– Ах, да. Что ж, я не собираюсь ни на кого нападать. Впусти меня.

– Когда ты прибыл в Вашингтон?

– Сегодня днем. Я сохранил билет, чтобы иметь возможность доказать это, так что не пытайся меня в чем-либо обвинить. Я приехал, чтобы поговорить с тобой, в надежде, что мы сможем урезать часть юридической волокиты... Ради Бога, Карен, ты впустишь меня или же тебе хочется, чтобы вся округа узнала о наших личных отношениях?

– Ты действительно хочешь войти?

– Нет, я предпочитаю оставаться здесь и кричать через щель, – неуклюже сострил ее муж.

– Хорошо, – сказала Карен. Открыв дверь, она отступила в сторону.

После того как Черил, поймав Александра, унесла его на кухню, Карен провела Джека в гостиную. Усевшись, он посмотрел на жену тем ледяным взглядом, который так часто ввергал ее в болезненное молчание.

– Надеюсь, это детское представление улучшило твое настроение?

– Да, улучшило, – призналась Карен. – Что тебе нужно, Джек?

Открыв чемоданчик, Джек достал пачку бумаг. Разложив их на журнальном столике, он с любопытством оглядел Карен.

– Ты выглядишь как-то по-другому. Не могу понять, что именно изменилось... Ты сбавила в весе?

– Да. Я очень занята, так что, пожалуйста, давай прямо к делу.

– Я хочу, чтобы ты подписала бумаги, которые я принес. Раз уж ты решила не отвечать на письма моего адвоката... – он умолк, выразительно взглянув на дверь, и Карен, обернувшись, увидела Черил, стоящую в нерешительности, не зная, нужно ли ее присутствие.

– Заходи, – сказала она.

– Знаешь, Карен, это все же касается только нас двоих, – возразил Джек.

– Я хочу, чтобы она была здесь, – сказала Карен. – Это мой... э-э... бухгалтер.

Она намеревалась сказать «адвокат», но решила, что это будет слишком большим бременем для способности Черил к перевоплощению. Когда Джек взглянул на ситцевое платье Черил и ее босые ноги, его брови поднялись вверх, придав лицу хорошо знакомое и такое ненавистное выражение. Растянув рот в улыбке, Черил закинула ногу на ногу так, что стала видна ее грязная ступня.

– Привет, – сказала Черил. – Смелее, не обращайте на меня внимания.

– Бухгалтер, – повторил Джек. Обдумав возможные подходы, он выбрал обаяние. В конце концов считалось, что он для женщин неотразим. – Я рад, что Карен нашла человека, способного дать ей совет в деловых вопросах, – доверительно сказал он. – Вы сможете подтвердить, какой ошибкой было бы позволить личной обиде ослепить ее, заставив позабыть о собственных интересах. Чем скорее мы решим этот неприятный, но совершенно необходимый вопрос о деньгах, тем будет лучше для нас обоих. Адвокаты в делах о разводе лишь усугубляют взаимные страдания. Чем дольше они тянут процесс, тем больше денег зарабатывают и тем меньше остается самим сторонам.

– Думаю, это правда, – сказала Черил, широко раскрывая глаза.

– Так что тебе лучше просто подписать вот здесь и здесь, – Джек предложил Карен свою ручку.

Та взяла ее. Легкая тень озабоченности промелькнула на лице Черил, но она не шелохнулась и не сказала ни слова.

Карен не знала, что делать. Противоборствующие чувства нахлынули на нее с такой стремительностью, что она не могла сконцентрироваться ни на одном из них.

Разжав пальцы, она уронила ручку на пол.

– Должно быть, ты лишился разума, – сказала она. – Неужели ты действительно считал, что сможешь одурачить меня, заставив совершить подобную глупость?

– Но послушай... – сердито начал Джек.

– Извини, – Карен поднялась. – Кто-то звонит в дверь.

Уходя из комнаты, она услышала, как Черил совершенно серьезным голосом сказала:

– Сами видите, как обстоят дела, мистер. Я ничего не смогу заставить ее сделать. Вам нет смысла торчать здесь, не правда ли? Эй, Карен, наверное, это твой друг, тот милый полицейский.

Карен тоже хотелось, чтобы это был он. Она не стала утруждать себя накидыванием цепочки; услышав за спиной шаги Джека, быстрые и тяжелые от ярости, она широко распахнула дверь.

Карен непроизвольно отступила в сторону, и мужчины столкнулись лицом к лицу. Марк заговорил первым:

– Уже уходишь, да? Не стану тебя задерживать.

Какое-то мгновение Карен казалось, что Джек собирается с яростным отчаянием ударить Марка своим чемоданчиком, но все же он сдержался. Марк был без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, и сухожилия на его руках вздулись.

Не сказав ни слова, Джек прошел мимо Марка. Очутившись в безопасности на тротуаре, он обернулся, но до того, как он успел что-либо сказать, Марк затолкал Карен внутрь и закрыл дверь.

– Я не уверен, что смог бы сдержаться, если бы он начал высказываться, – извиняющимся тоном сказал он. – Моим избирателям не понравилось бы, если бы меня задержали за рукоприкладство и показали бы в вечернем выпуске новостей...

– Не уверена, что сама смогла бы сдержаться, – сказала Карен, сплетая руки. – Что ты здесь делал?

– Просто случайно проходил мимо... Ладно, наверное, на это ты не попадешься. Итак, я сидел в машине напротив твоего дома. Я увидел, как он вошел, и, когда он не вышел, я начал беспокоиться.

– А кто уполномочил тебя беспокоиться за меня?

– Гм, Карен... – сказала появившаяся в дверях гостиной Черил.

– Не вмешивайся, – сказала Карен. – Я не виню тебя, Марк, за то, что ты заботишься о Черил. Это ваше дело. Но если ты думаешь, что можешь захаживать сюда всякий раз, как только решишь, что я не могу справиться со сложившимся положением... Я вовсе не нуждалась в тебе. Ситуация была в моих руках.

– Это правда, Марк, – сказала Черил. – Тебе следовало бы видеть ее. Она...

– Не вмешивайся, – сказал Марк. Подняв руки вверх, Черил скрылась. – Хорошо, ты не нуждалась во мне. Чудесно. Великолепно. Скромно приношу извинения.

– Разве ты не видишь, что стало только хуже! Он и так уже вел себя грубо и оскорбительно, а теперь подумает...

– Я понял, – прервал ее Марк. – Не беспокойся, отныне я буду держаться от него подальше. Не хочу осложнять твое положение, Карен. Всего хорошего.

Хлопнула дверь, а Карен осталась стоять с раскрытым ртом и протянутой рукой – в запоздалом порыве остановить его.

Марк все неправильно понял. Неудивительно: Карен не дала понять, что в первую очередь была озабочена теми словесными помоями, которые мог бы выплеснуть на него Джек. Его избирателям не очень-то понравилось бы услышать в вечерних новостях, что их представитель в конгрессе задержан за рукоприкладство? Не слишком они обрадовались бы и тем грязным сплетням, которые мог бы наговорить прессе Джек. Он способен превосходно изобразить ранимого преданного мужа. Живущие «внутри кольца», как нередко называли Вашингтон, снисходительно-цинично относились к внебрачным связям, маленький городок на Среднем Западе воспринимал все иначе.

Карен взялась за ручку двери. Она не хотела, чтобы Марк или кто бы то ни было постоянно бросался к ней на помощь. Участливая забота так же разрушительна для независимости, как и давящая презрительность Джека. Карен должна научиться сама решать свои проблемы. Но ей следовало бы изложить это поучтивее, выразив признательность за намерения, если не за сами действия. Безрассудный романтический поступок как раз в духе Марка – не хладнокровного расчетливого политика, которым он стал, а донкихотствующего мальчишки, которого помнила Карен. Не может же он постоянно стоять на страже, должен же он хоть когда-нибудь спать! Наверное, сейчас он на улице, сидит в машине, изнемогает от жары и духоты. Он не уедет, как бы плохо с ним ни обошлись. Карен знала, что будет ворочаться полночи, осыпая себя упреками, если сейчас же все не уладит.

На улице было очень темно. Карен остановилась в нерешительности у калитки, разглядывая вереницу припаркованных машин. Наконец на противоположной стороне она увидела его – шевельнувшуюся тень, но пятно светлой рубашки и характерность движения не оставили никаких сомнений. Окликнув его, Карен шагнула на проезжую часть. Пройти между припаркованными машинами было очень трудно. Многие из них стояли буквально бампер к бамперу. Быстрым шагом Карен вышла из тени в полосу желтого света от фонаря и снова скрылась в тень и только тут нашла место, где можно было перейти улицу.

Машину она в общем-то и не видела. С выключенными огнями та показалась лишь пятном более густой темноты, которое внезапно начало увеличиваться в размерах. Однако она ее услышала – визг покрышек, рев резко набиравшего обороты двигателя. Посредине улицы, которая в этом месте оказалась суженной до ширины одной полосы, Карен потеряла несколько жизненно важных секунд, решая, отступить или идти вперед. Раздался крик; затем, когда автомобиль уже навис над ней скалой, она оказалась сбита с ног и отброшена в сторону. Карен почувствовала боль от рук Марка, стиснувших ее; боль пронзила ее бедра, втиснутые в слишком маленькое пространство между стоящими вплотную машинами. Порыв жаркого воздуха ударил ей в лицо, взъерошив волосы.

Затем не осталось ничего, кроме быстро затихающего звука двигателя и скорченного тела у ее ног. Карен потребовалось какое-то время на то, чтобы выбраться из узкого промежутка, где она была зажата между металлом и твердым пластиком. Склонившись над телом и ощупывая его непослушными онемевшими пальцами, она почувствовала липкую влагу крови и услышала кричавшую Черил, зовущую ее по имени.

* * *

– Отстань от меня, – Марк не слишком вежливо отстранил свою сестру. – Я не собираюсь идти завтра на Капиталийский холм весь в бинтах. Это пустяковые царапины.

– Как тебе угодно, – сказала Черил. – Это твое лицо. Точнее, то, что от него осталось.

Ее бледность извиняла ее резкий тон. Неожиданно она тяжело опустилась, сев и подобрав под себя ноги.

– Боже мой, я в жизни так не пугалась. Услышала визг покрышек, спустилась вниз, а дверь открыта и вас обоих нет... – Она закрыла лицо руками.

Карен захотелось подойти к ней, постараться утешить, но она не могла шелохнуться. Казалось, воздух в комнате стал неестественно холодным; ей приходилось стискивать зубы, чтобы они не стучали.

– Успокойся, – сказал Марк. – Никто не пострадал. Упав, я на секунду отключился и слегка ободрал лицо. Только и всего, могло бы быть хуже.

«Могло бы быть хуже, если бы ты не бросился под машину». Эти слова уже сформировались в голове у Карен, но что-то забивало ей горло, мешая произнести их вслух. Черил отняла руки от лица. Она все еще была бледна, но уже овладела собой.

– Пьяный водитель? – предположила она.

– Возможно. – Марк хотел было пожать плечами, но вместо этого вздрогнул, пытаясь воссоздать картину пережитого. Упал он тяжело; завтра все тело должно быть в синяках и с болящими мышцами.

– У него не горело освещение, – сказала Карен.

Черил и Марк удивленно уставились на нее, словно это заговорил камень или стол. Она не произнесла ни слова с того момента, как Черил обнаружила их – Карен, сидящую в тупом оцепенении на мостовой, и Марка, пытающегося поднять ее на ноги.