Текст книги "Неукротимая любовь"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Барбара Картленд
Неукротимая любовь

Глава 1

В комнату, где за бутылкой портвейна сидели члены «Белого клуба», заглянул мужчина.

– Дьяволы снова за столом, – шутливо проговорил он.

В ответ раздался взрыв смеха и гул голосов щегольски одетых молодых людей, которые сидели за столом, откинувшись на спинки кожаных кресел. Многие из них встали.

– Что случилось? – обратился к лорду Хорнблоттону сквайр из Нортумберленда.

В глазах его светлости, пожилого мужчины, сверкнул огонек, и он произнес:

– Неужели ты ничего не слыхал о Старом и Молодом Дьяволах? Да весь Лондон только о них и говорит! Впрочем, слух, должно быть, еще не достиг провинции.

– Нет, не достиг, – подтвердил сквайр. – Расскажи мне о них.

– Это весьма занимательная история, – начал лорд Хорнблоттон, наливая себе еще один бокал портвейна. – Старый Дьявол – это его светлость герцог Экрингтон, аристократ, к которому я, признаться, никогда не испытывал симпатии.

– Он что, и вправду исчадие ада? – спросил сквайр с ноткой веселья в голосе.

– Если ты хочешь, чтобы я ответил тебе не кривя душой, – да! Экрингтон очень странный человек. Я знаю его уже много лет и ни разу не слышал, чтобы он делал кому-нибудь добро. Зато знаю, что он совершил много поступков, которые, по моему мнению, вовсе не подобают человеку благородного происхождения.

– Что же он такого натворил? – спросил сквайр, уверенный, что недостатки сильно преувеличены.

– История, которую я хочу тебе рассказать, – начал лорд Хорнблоттон, – связана с именем маркиза Тейна, но не Молодого Дьявола, с которым герцог сейчас играет в карты, а его отца, человека, которого любили все, кто его знал, обладавшего обаянием, перед которым не могли устоять ни мужчины, ни женщины, ни даже дети.

– Значит, один хороший, а другой плохой, – с насмешливой улыбкой заметил сквайр.

– В данном случае так оно и есть, – согласился лорд Хорнблоттон. – Совсем молодым герцог Экрингтон унаследовал целое состояние и обручился с женщиной необыкновенной красоты. Она была столь прекрасна, что ее называли «несравненной». Другого слова просто не подберешь.

– Хотел бы я посмотреть на нее, – сказал сквайр. – Нахожу, что нынешние знаменитые красотки совершенно лишены привлекательности.

В ответ лорд Хорнблоттон издал низкий горловой смешок, от которого, казалось, затряслось все его крупное тело.

– Это потому, что ты стареешь, друг мой, – сказал он. – Когда ты молод, всякая женщина кажется пленительной загадкой. Но с годами они представляются тебе все менее привлекательными, и ты винишь в этом их, а не себя.

Сквайр закинул голову назад и громко рассмеялся.

– Быть может, ты и прав, – сказал он. – Но продолжай.

– Как раз перед тем, как был объявлен день свадьбы, – повел дальше свой рассказ лорд Хорнблоттон, – это прекрасное создание, которому принадлежали сердца мужчин почти всего высшего света, убежало с маркизом Тейном.

– Герцог, должно быть, был очень недоволен, – сухо заметил сквайр.

– Он был взбешен, – ответил лорд Хорнблоттон, – но лишь немногие винили во всем невесту. Герцог с юных лет пользовался сомнительной репутацией, кроме того, все знали, что этого брака желали ее родители, которые, естественно, хотели, чтобы их дочь составила выгодную партию.

– А что, маркиз был добычей похуже? – поинтересовался сквайр.

– Вовсе нет, и, хотя его титул стоит ниже титула герцога, он был не менее знатен и богат, чем Экрингтон, а может быть, даже богаче. И как я уже говорил, обладал редким очарованием. Думаю, ни одна женщина, если он любит ее, не смогла бы остаться равнодушной к его ухаживаниям, а в том, что он любил леди Гарриэт, не было никаких сомнений.

– И с тех пор они жили долго и счастливо, – с иронией в голосе произнес сквайр.

– Да, они были необыкновенно счастливы, – согласился лорд Хорнблоттон. – Через два года после разрыва помолвки герцог женился на ирландской красавице мисс О'Киари. Думаю, это она сумела убедить мужчин примириться друг с другом, поскольку когда-то ходила в школу для молодых леди вместе с вновь испеченной маркизой Тейн. Так вот, она находила весьма странным, что на каждом вечере, где бы она ни появлялась с герцогом, он лез из кожи вон, чтобы оскорбить маркиза или продемонстрировать всем, что не замечает его.

– А что случилось потом? – спросил сквайр.

Лорд Хорнблоттон сделал глоток из своего бокала.

– Полагаю, что те из нас, кто хорошо знал обоих мужчин, – сказал он, – даже не подозревали, какой силы ненависть и злоба таились в сердце герцога. Внешне они были друзьями. Впрочем, маркиз Тейн очень редко появлялся в Лондоне, предаваясь охоте в своих обширных поместьях и наслаждаясь жизнью с женой, которая подарила ему сына и наследника.

– А что же герцог? – спросил сквайр, чувствуя, что сейчас начнется самое интересное.

– У герцога и его ирландской герцогини родилось подряд семь дочерей, – произнес лорд Хорнблоттон. – И вот, когда они потеряли уже всякую надежду, на свет появился долгожданный сын.

– Итак, оба обзавелись наследниками, – заключил сквайр. – И что же было дальше?

– Маркиз во время охоты несколько раз падал с лошади, – продолжал лорд Хорнблоттон, – и после последнего падения он так и не сумел оправиться. Всем, кто любил его, было ясно, что он уже не жилец на этом свете, и всех его друзей, к которым принадлежу и я, охватило чувство глубокой скорби, ибо мы понимали, что уходит великий человек.

Помолчав секунду-другую, лорд Хорнблоттон медленно произнес:

– И тогда герцог нанес свой удар!

– Что же он сделал?! – воскликнул сквайр.

– В его сердце никогда не угасала ненависть к маркизу, – сказал лорд Хорнблоттон. – И когда он понял, что его враг умирает, то явился в замок Тейн и попросил маркиза оказать ему одну услугу.

После паузы он продолжил:

– Я забыл сказать, что их поместья располагались по соседству. Герцог сообщил, что собирается построить школу в маленькой отдаленной деревушке, которая находилась на границе его владений, а самое удобное место для нее располагалось на земле маркиза. – Лорд Хорнблоттон развел руками. – Просьба была пустяковая, и маркиз, не раздумывая, согласился ее выполнить. Герцог вместе со своим адвокатом, ожидавшим его в холле, тут же составили необходимый документ.

– Чувствую, что вся эта история плохо кончится, – заметил сквайр.

– Так оно и случилось, – кивнул Хорнблоттон. – Маркиз к тому времени уже почти ничего не видел. Герцог поднес к его лицу дарственную и попросил подписать ее. Маркиз заколебался, и герцог сказал:

«Я прочитаю вам, что здесь написано, мой дорогой друг, ибо вы вполне справедливо отказываетесь подписывать бумагу, содержание которой вам неизвестно».

«Мне ужасно неловко, что вынужден утруждать вас, – ответил маркиз. – Но мои глаза – увы! – отказываются мне служить. Давайте лучше позовем мою жену. Она читает мне каждый день».

«Мне не хотелось бы тревожить ее светлость, – ответил герцог. – Я сам прочитаю вам эту пустяковую бумажку».

И он прочитал вслух дарственную и снова поднес ее маркизу.

«Вы хорошо читаете, друг мой, – заметил маркиз. – Эх, мне бы ваши глаза и ваше здоровье!»

Герцог ничего не ответил, наблюдая, как на документе появилась требуемая подпись. Тогда он произнес:

«Не подпишете ли вы заодно и копию, которую нужно будет отослать в Школьную комиссию в Лондон? Умные люди всегда оставляют одну копию себе – вы ведь хорошо знаете, как легко теряются такие бумаги».

«Да уж, знаю», – улыбнулся маркиз и поставил свою подпись на другом документе.

Сквайр глубоко вздохнул, ибо уже догадался, к чему идет дело.

– Никто, конечно, не знал, что случилось, – продолжал лорд Хорнблоттон, – пока три месяца спустя маркиз не умер. Только тогда выяснилось, что вторая бумага была завещанием, отменявшим все его прошлые распоряжения и передававшим все его обширные владения, за исключением замка Тейн, герцогу Экрингтону.

– О боже, какой дьявольский обман! – воскликнул сквайр.

– Да, поистине дьявольский, – согласился лорд Хорнблоттон. – Это была месть, задуманная и спланированная еще тогда, когда маркиз увел у герцога невесту.

– И что случилось потом? – спросил сквайр.

– Молодой маркиз оказался разоренным. Правда, у него оставался замок и несколько акров земли вокруг него, но все богатства отца, источником которых была плата за аренду лондонских владений маркиза и богатых ферм в сельской местности, больше ему не принадлежали.

Он обратился в суд, но, поскольку герцог позаботился о том, чтобы покойный маркиз подписал бумаги в присутствии его адвоката, ему сказали, что суд здесь бессилен.

– Бедняга, какой же это был для него удар! – вскричал сквайр.

– Ты прав, – отозвался лорд Хорнблоттон. – Удар был так силен, что достойный, порядочный, прямодушный юноша на моих глазах за одну ночь превратился в того, кого совершенно справедливо называют Молодым Дьяволом.

– Почему? Что же он такого натворил? – с любопытством спросил сквайр.

– Ненависть – очень страшное чувство, – заявил лорд Хорнблоттон. – Это она заставила герцога отомстить своему другу и питала ядом его душу в течение тридцати лет…

– И никто из вас об этом не догадывался? – перебил его сквайр. – Очень странно!

– Как я уже говорил, лорда Экрингтона никто не любил, – ответил лорд Хорнблоттон. – Если бы мы знали его получше, если бы он хотя бы с кем-нибудь из нас делился своими чувствами, мы, быть может, сумели бы догадаться, что он задумал. Но так уж получилось, что он никому не доверял. Зато маркиз повел себя совсем по-другому.

– Как же? – спросил сквайр.

– С самого начала он дал понять, что положит свою жизнь на то, чтобы отомстить за подлость, совершенную герцогом, и вернуть земли, которые по праву принадлежали ему.

– И как же он собирается это сделать? – спросил сквайр.

– Я забыл тебе сказать, что старый герцог – заядлый игрок, – с улыбкой произнес лорд Хорнблоттон, – очень опытный, очень расчетливый и фантастически удачливый.

– Ну, если молодой маркиз решил вернуть свои земли игрой, то, мне кажется, у него очень мало шансов, – заметил сквайр.

– Мы сначала тоже так решили, когда узнали, что задумал молодой Тейн, – сказал лорд Хорнблоттон. – Но не прошло и года после похорон отца, как он исчез. Я навел справки и узнал, что он проводит время в компании карточных шулеров, убийц, шарлатанов и мошенников самого разного толка, иными словами, с отбросами общества, которые промышляют среди самых бедных и обездоленных обитателей ночного Лондона. – Он вздохнул. – Поначалу я думал, что Тейн решил утопить свое горе в вине и разврате. Но, узнав побольше, понял, что у него была веская причина общаться с этими подонками.

– Полагаю, он учился у них играть, – заметил проницательный сквайр.

– Совершенно верно, – ответил лорд Хорнблоттон. – Конечно, он не опустился до того, чтобы самому стать шулером, но я думаю, что, за исключением герцога, во всем королевстве сейчас нет человека, который разбирался бы в картах лучше, чем он. Карты заполнили всю его жизнь, его мысли и даже сны.

– Я хорошо понимаю, зачем он это делал, – задумчиво произнес сквайр.

– Я тоже, – согласился лорд Хорнблоттон. – И когда он вновь появился в свете, это был совсем другой человек.

– Какой же? – спросил сквайр.

– Он выглядел неизмеримо старше, циничнее, надменнее и сдержанней, чем раньше. Он не заводил друзей и не проявлял доброты; ничто его больше не занимало и никто не интересовал, кроме одного человека.

– Герцога! – воскликнул сквайр.

– Да, герцога, – ответил лорд Хорнблоттон.

Он наклонился, чтобы налить своему другу вина.

– Мне кажется, я забыл сказать тебе одну вещь, – произнес он. – Когда старый маркиз умер, его сын был помолвлен. Это была необыкновенно удачная пара. Невеста в течение нескольких сезонов считалась первой красавицей Лондона, все молодые люди только о ней и мечтали. Жених же, вне всяких сомнений, был самой выгодной партией в стране, и при этом был храбрым, красивым и любимым всеми, кто его знал.

– Я догадываюсь, чем кончилось дело, – заявил сквайр.

– Тут нет ничего удивительного, ибо такова человеческая натура, – ответил лорд Хорнблоттон. – Но в то же время я был бы лучшего мнения об этой женщине, если бы она осталась с ним.

– Значит, она отказала ему? – спросил сквайр.

– Да, как только узнала, что ему больше нечего ей предложить, кроме своей любви и замка, на содержание которого не было средств.

– Да, таковы женщины, – вздохнул сквайр.

– Истинная правда, – согласился лорд Хорнблоттон. – Мне кажется, это было самым сильным ударом для молодого Тейна, после которого он не смог оправиться и озлобился на весь мир. Порой, разговаривая с ним, я думаю, неужели это то самое беспечное дитя, которое я сажал к себе на колени, тот живой мальчуган, с которым я охотился на полях Тейна, или тот юноша, которого в армии называли прирожденным лидером, офицером того типа, который ценится в любом полку.

– Я обязательно должен увидеть этих людей своими глазами, – сказал сквайр. – Так ты говоришь, их называют дьяволами?

– Старым и Молодым Дьяволами, – подтвердил лорд Хорнблоттон.

– А маркиз по-прежнему бедствует? – поинтересовался сквайр.

– Нет, почему же, – ответил лорд Хорнблоттон. – Сейчас у него в кармане водятся деньжата, и немалые. Его познания в карточной игре принесли ему приличный доход. Он выиграл несколько состояний, принадлежавших юнцам-простофилям, которые явились завоевать Лондон, но вынуждены были вернуться домой поумневшими, но со значительно похудевшими кошельками. Он мог бы, если бы захотел, вернуться в Тейн и жить там в свое удовольствие, но его сжигает жажда мести.

– А женщины? – спросил сквайр.

Лорд Хорнблоттон пожал плечами.

– Женщины! – воскликнул он. – Ты когда-нибудь слышал о повесе, который не был бы окружен красивыми, решительно настроенными созданиями, уверенными в том, что любовь добропорядочной женщины исправит его? Впрочем, слово «добропорядочной» здесь совсем не подходит! – Он грустно улыбнулся. – Сильванус – молодой человек, и в глазах прекрасного пола является неотразимо привлекательным. В Лондоне имеется много мужей, которые поклялись, что всадят в него кусочек свинца, когда их женушки, охладев к нему, спустят его с лестницы. Однако Тейн живет себе припеваючи, укрепляя год за годом, или, вернее, месяц за месяцем, свою репутацию рокового обольстителя.

– И он по-прежнему играет в карты с герцогом? – улыбнулся сквайр.

– Герцог теперь не часто появляется в Лондоне, – ответил лорд Хорнблоттон. – Но не реже одного раза в неделю он бывает здесь, в «Белом клубе», или в каком-нибудь другом месте. Тейн, у которого везде есть шпионы, тут же узнает о прибытии его светлости. И стоит только герцогу сесть за карточный стол, как маркиз оказывается тут же.

– И кто же обычно выигрывает? – спросил сквайр.

– Они играют не на деньги, – ответил лорд Хорнблоттон, – а на земли. Однажды маркиз выиграл обширные территории в Лондоне, включая все площади и улицы Мейфэра, Белгравии и Челси. Но теперь, насколько мне известно, герцог потихоньку отыгрывает их назад, одну улицу за другой.

– Да, такой захватывающей истории мне еще не приходилось слышать, – заявил сквайр. – Отведи меня наверх, я хочу собственными глазами посмотреть на этих дьяволов, а то мои друзья на севере мне не поверят, когда я расскажу им эту историю.

– Уверяю тебя, все, что я сообщил, истинная правда, – сказал лорд Хорнблоттон.

Он с едва заметной неохотой поднял с кресла свое крупное тело – ему было тяжело подниматься по лестнице в комнату, где шла игра.

Оказавшись на площадке полукруглой лестницы, лорд Хорнблоттон и его друг пересекли ее и вошли в комнату, где за карточным столом, друг напротив друга, сидели двое мужчин. Вокруг них стояла большая толпа, хранившая молчание и жадно наблюдавшая за каждым их ходом.

Лорд Хорнблоттон остановился на пороге, поскольку пройти дальше не было никакой возможности, а его друг проскользнул в дверь и встал рядом с ним, поднявшись на цыпочки и впившись взглядом в игроков, не замечавших никого вокруг.

Старый герцог был худ, с одутловатым лицом, на котором от носа к уголкам рта тянулись глубокие темные морщины. В его презрительно искривленных тонких губах и надменном изгибе носа с горбинкой было что-то отталкивающее.

Он был похож на скелет, и его кожа и руки со вздутыми голубыми венами выдавали его возраст. Однако глаза герцога, по-прежнему яркие и проницательные, с неугасимым блеском заядлого игрока следили за каждой картой.

Маркизу, сидевшему напротив, было не более двадцати восьми лет, но выглядел он гораздо старше. Он с напускным безразличием, весьма оскорбительным для его соперника, сидел, откинувшись на спинку стула. Его можно было бы назвать красивым, если бы его лицо не портило выражение высокомерия и цинизма и следы разгульной жизни.

Трудно было поверить, что он умеет улыбаться или интересуется чем-нибудь. Только те, кто хорошо его знал, догадывались, что его глаза, прикрытые веками, внимательно следят за каждым движением противника.

Они играли в полной тишине. Наконец маркиз открыл туза, и с губ зрителей слетел вздох. Старый герцог не показал и виду, что проиграл, – он сидел неподвижно, пока официант, словно по сигналу, не принес ему бокал вина.

Герцог принялся потягивать вино, в это время другой слуга принес маркизу пачку документов, из которых он вытащил один.

Он положил его на стол, и тут же лакей подал герцогу чернильницу и длинное гусиное перо. Маркиз подтолкнул к нему документ, и герцог, поставив свою подпись, бросил перо на стол, посадив на зеленое сукно кляксу.

Маркиз взял бумагу и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Джентльмены, наблюдавшие за этой сценой, молча расступились, чтобы дать ему пройти.

– Добрый вечер, Сильванус, – произнес лорд Хорнблоттон, когда маркиз поравнялся с ним.

– Добрый вечер, милорд.

Голос Молодого Дьявола был низким и глубоким, и в то же время холодным и отстраненным – в нем не прозвучало ни радости, ни тепла. И прежде чем лорд Хорнблоттон успел сказать что-то еще, маркиз спустился по лестнице и исчез из виду.

– Что случилось? Почему он ушел? – тихо спросил сквайр.

– Я забыл тебе сказать, – ответил лорд Хорнблоттон, – что маркиз играет всегда только два часа, и ни минутой больше. Выигрывает он или проигрывает – не важно, как только истекает время, он встает и уходит. Они могут еще раз сыграть сегодня вечером, а завтра встретятся наверняка, раз уж герцог оказался в Лондоне. Но их игра продолжается ровно два часа, после чего Тейн уходит.

– А сегодня маркиз выиграл? – спросил сквайр.

– Да, выиграл, – ответил лорд Хорнблоттон.

Маркиз спустился с лестницы и уже надевал с помощью лакея свой редингот, как в дверь, выходящую на Сент-Джеймс-стрит, вошел высокий широкоплечий мужчина в форме королевского драгуна. При виде маркиза его добродушное лицо вспыхнуло от радости.

– Чем порадуешь, Сильванус? – спросил он.

– Я выиграл Челси – в третий раз, – ответил маркиз, – а также вернул себе Ламбет, чего мне еще ни разу не удавалось.

– Поздравляю тебя! – воскликнул драгун. – Старому Дьяволу чертовски не повезло. Жаль, что я не смог прийти пораньше, – обожаю смотреть, как проигрывает мой дядюшка. Проигрыш в картах – это единственная вещь на свете, от которой он по-настоящему страдает, хотя и делает вид, что ему нипочем.

– Поговорим об этом позже, – произнес маркиз скучающим тоном. – Я иду домой переодеться. Ты будешь вечером в клубе?

– Буду, ибо другие места мне теперь не по карману, – заявил полковник Мерил.

– Мы выпьем за погибель его светлости, – пообещал маркиз, но голос его прозвучал совершенно равнодушно. – И он повернулся к двери.

– Вам письмо, ваша светлость, – остановил его один из слуг клуба, протянув серебряный поднос.

Маркиз взглянул на конверт, подписанный, несомненно, женской рукой и издававший слабый экзотический аромат. Небрежным жестом он отодвинул поднос:

– Я прочту его позже.

Полковник Мерил рассмеялся.

– Как ты жесток, Сильванус! – воскликнул он. – Дама с замиранием сердца ждет ответа, а ты? Интересно, кто бы это мог быть?

Маркиз не ответил – он открыл дверь и спустился по ступенькам на улицу. Здесь он остановился, ожидая, когда подадут его высокий фаэтон.

Этот черно-желтый фаэтон с двумя великолепно подобранными гнедыми скакунами в упряжке узнавали на улицах Лондона с такой же легкостью, как и экипажи самой королевы.

И хотя он стоял у дверей «Белого клуба» всего несколько секунд, на улице уже успела собраться небольшая толпа, пожелавшая посмотреть, как маркиз взял вожжи и развернул коней в сторону Пикадилли.

В высокой шляпе, щегольски надвинутой на ухо, в рединготе с несколькими воротниками, с рукояткой кнута, зажатой в правой руке, он представлял собой впечатляющее зрелище. Кони, будто понимавшие, что ими управляет человек светский, изогнули дугой шеи и затрясли длинными гривами, словно желая показать, как они гордятся им.

– Ты глянь, какой лихач! – воскликнул один из зевак, когда фаэтон тронулся.

Кучер запрыгнул на свое место рядом с маркизом, а тот щелкнул кнутом, и лошади рванули так резво, что толпа зевак только рты разинула.

– Только он один умеет так ездить, – заметил старый джентльмен, шедший по Сент-Джеймс-стрит. – Современным-то юнцам и с парой мулов не управиться, не то что с такими прекрасными скакунами, как эти.

– Да, он великолепен! – заметила со вздохом его спутница.

Немало женщин смотрело вслед маркизу, проезжавшему по Беркли-стрит. В нем было что-то, поражавшее их воображение, и, быть может, когда он правил экипажем или просто ехал в нем, привычное выражение цинизма или скуки на его лице не так бросалось в глаза.

Улица была пустынной. Магазины уже закрывались, а представители высшего света отправились менять свои модные дневные одежды на еще более модные вечерние туалеты, собираясь на обеды, маскарады, рауты и ассамблеи.

Кони маркиза на большой скорости свернули с Беркли-стрит на площадь Беркли. Но когда они заворачивали на Чарльз-стрит, на мостовую с тротуара внезапно выбежала женщина.

Все, казалось, случилось в одно мгновение. Кони уже почти касались ее своими копытами, когда она поняла, что оказалась в опасности. Девушка повернулась, чтобы бежать, но поскользнулась на мостовой, грязной после недавнего дождя, и упала.

Только благодаря необыкновенному умению маркиза управлять фаэтоном его колеса не задели девушку. Он резко осадил коней и бросил вожжи кучеру.

Подбежав к упавшей девушке, маркиз увидел, что какой-то мужчина уже помог ей подняться.

Маркиз узнал в нем сэра Роджера Краули, повесу и распутника, которого он терпеть не мог. Он взглянул на женщину и увидел, что она еще совсем девочка. Она, по-видимому, не пострадала, но была оглушена случившимся.

На девушке было старомодное муслиновое платье, запачкавшееся при падении; поверх платья наброшена шерстяная шаль. Ее дешевая соломенная шляпка, украшенная веселенькими голубыми лентами, съехала набок, и девушка поправила ее своими маленькими ручками в митенках. Они слегка дрожали от пережитого ею шока.

– Надеюсь, вы не пострадали, мадам? – спросил маркиз.

– Она сильно напугалась, вот и все, – ответил за нее сэр Роджер. – Не беспокойтесь, милорд, я позабочусь об этой молодой леди.

– Спасибо, не надо… обо мне… беспокоиться, – произнесла девушка тихим и удивительно приятным голосом.

– Вам сейчас для успокоения нужен бокал вина, – сказал сэр Роджер. – Берите меня под руку.

Маркиз уже повернулся было, чтобы уйти, но тут услышал, как девушка испуганно произнесла:

– Прошу вас… оставьте меня в покое. Это из-за вас, сэр, я совершила глупость, выскочив на дорогу.

– Мы поговорим об этом в более спокойной обстановке, – тихо проговорил сэр Роджер.

И он положил свою руку на руку девушки, но она вырвала ее.

– Я никуда с вами не пойду! – крикнула она. – Мне нужно попасть в Тейн-Хаус.

Маркиз взглянул на нее.

– Вы сказали – Тейн-Хаус, я не ошибся? – произнес он, растягивая слова.

– Нет, не ошиблись, – с живостью ответила она. – Может быть, вы подскажете мне, как туда добраться? Я спросила об этом вот у этого джентльмена, но он, похоже, меня не понял.

– А может, просто не захотел понять, – бросил маркиз презрительным тоном.

– Я лучше вас знаю, что надо этой молодой девушке, – со злостью сказал сэр Роджер.

Это был краснолицый мужчина средних лет. Источником его богатств служили мельницы в Йоркшире, которых он в глаза не видел.

– По-моему, леди очень ясно выразила, что ей нужно, – ответил маркиз. – Она хочет, чтобы ей показали дорогу к Тейн-Хаус. А я, как мне кажется, как раз тот человек, который может это сделать.

Глаза мужчин встретились. С яростью, какой вряд ли можно было бы ожидать по такому ничтожному поводу, сэр Роджер произнес:

– Вы уже второй раз переходите мне дорогу. Хочу вам сказать, что вы вполне заслужили свое прозвище.

Маркиз иронически поклонился, а затем предложил девушке, с изумленным видом глядевшей на них, свою руку.

– Позвольте, мадам, проводить вас до Тейн-Хаус, – сказал он. – Это совсем недалеко – надо пройти всего несколько домов по этой стороне улицы.

– Спасибо… спасибо вам огромное, – задыхаясь, произнесла девушка, – но вам не надо сопровождать меня, я сама найду дорогу.

Сделав вид, что не замечает его руки, она быстро зашагала по тротуару. Маркиз, даже не оглянувшись на разъяренного сэра Роджера, пошел рядом с ней. Девушка была такой маленькой, что, несмотря на ее торопливый шаг, маркизу казалось, что он идет очень медленно.

– Мне… нужно… только найти… Тейн-Хаус, – нервно сказала она, словно его присутствие подавляло ее.

– А к кому вы идете? – спросил маркиз.

– Мне нужен… маркиз Тейн, – ответила девушка.

Маркиз поднял брови. К этому времени они уже подошли к его дому. Фаэтон прибыл раньше, и на тротуаре уже был расстелен красный ковер, дверь была открыта, и напудренные лакеи в своих бордовых с золотом ливреях уже выстроились, как обычно, у двери, чтобы встретить его.

Девушка замешкалась на мгновение, но потом, слегка вздернув подбородок, храбро подошла к двери.

– Доложите, пожалуйста, маркизу Тейну, что у меня есть письмо для его светлости, – сказала она лакею, стоявшему в дверях.

Тот удивился, видя, что его господин стоит рядом с ней. Но прежде чем он открыл рот, чтобы сказать ей об этом, маркиз произнес:

– Маркиз Тейн – это я.

Девушка обернулась и взглянула на него. Тут только он заметил, что ее маленькое лицо имеет форму сердца, а глаза очень большие. Она воскликнула:

– Так это вы маркиз! Как же это я не догадалась, когда вы налетели на меня в своем экипаже!

Маркиз изумленно уставился на нее. На мгновение его лицо потеряло свое скучающее выражение. Он сказал:

– Может быть, вы войдете? Я уверен, что если вы хотите со мной поговорить, то лучше сделать это наедине.

– Да… да… конечно, – согласилась незнакомка, только сейчас заметившая все великолепие дома, слушающих их разговор слуг и то, что ее платье запачкано грязью.

Маркиз отдал лакею шляпу и редингот, а потом провел ее через мраморный холл в библиотеку, которая тянулась по всей длине дома. Ее окна выходили во двор с каменным фонтаном, струи которого переливались в лучах заходящего солнца и падали в пруд с золотыми рыбками.

– Принесите прохладительные напитки, – велел он дворецкому.

– Сию минуту, милорд.

Дверь за ним закрылась, и девушка посмотрела на маркиза, широко раскрыв горящие от возбуждения глаза.

– Я так рада, что нашла вас, милорд! – воскликнула она. – Я так боялась, что вас не будет в Лондоне. А когда я спросила этого джентльмена, как пройти к вашему дому, он сказал мне такие странные и непонятные слова! Он, должно быть, чокнутый! И все-таки не надо было убегать от него. Я повела себя, как трусливая девчонка, и Гилли было бы за меня стыдно.

– Гилли? – переспросил маркиз, нахмурившись.

– Да, мисс Гиллингхэм, – ответила девушка. – Вы ее помните? Это она послала меня к вам.

– Мисс Гиллингхэм, Гилли! Конечно, я ее помню! – воскликнул маркиз. – Но я уже много лет ничего о ней не слышал.

– Она не хотела беспокоить вас, – ответила девушка. – Она думала, что вам не доставили бы особой радости письма старой гувернантки. Но она вас очень любила – любила до самой смерти. – Голос девушки дрогнул.

– И когда она умерла? – спросил маркиз.

– На прошлой неделе.

В ее глазах появились слезы, и маркиз тут же вспомнил о светских приличиях.

– Может быть, вы присядете? – предложил он. – Боюсь, что я не проявил должного внимания по отношению к мисс Гиллингхэм. Мне надо было давно уже справиться о том, как она жила.

– Она жила счастливо и ни в чем не нуждалась, – ответила девушка.

Она села на краешек огромного кресла, обитого парчой и стоявшего у камина, а маркиз устроился напротив.

Он откинулся на спинку, опустив веки и потихоньку наблюдая за своей гостьей. Это маленькое личико под простой шляпкой, большие глаза и маленький острый подбородок кого-то ему смутно напоминали, но он не мог вспомнить кого.

– Ваш отец подарил Гилли дом, кроме того, она получала пенсию. Я думаю, что ее тоже назначил ваш отец. Так что мы никогда ни в чем не нуждались.

– Мы? – спросил маркиз.

– Я жила с ней, – ответила девушка, – она меня и воспитала. Вот почему я к вам приехала.

– Быть может, вы расскажете все с самого начала? – предложил маркиз.

– Ваша светлость позволит мне снять шляпку? – спросила девушка. – После того как я упала, она помялась.

– Конечно снимайте! – ответил маркиз. – Может быть, вы хотите пройти в комнату переодеться? Я пошлю за своей экономкой.

– Нет, спасибо, – ответила девушка. – Просто я терпеть не могу эти шляпки. Боюсь, что выгляжу ужасно старомодно. В деревне я шляп не ношу.

Говоря это, она сняла шляпку, и маркиз уставился на нее с нескрываемым изумлением.

Ее волосы были совершенно необычными. Они были почти белыми, но в них попадались отдельные золотые пряди, которые делали их похожими не на седину, а скорее на очень бледные краски рассвета, когда первые лучи солнца появляются над горизонтом.

Но не только волосы девушки показались маркизу необычными, но и ее глаза, которые он теперь мог рассмотреть получше. Он ожидал, что они будут голубыми, но они оказались серыми с еле заметным зеленоватым оттенком. Темные от природы ресницы оттеняли белизну ее кожи, чистой, словно вода, которая течет по гравию, и каждый камешек сияет сквозь ее поток.

«Какая она милая, – изумленно подумал маркиз, – и к тому же ни на кого не похожа. И все-таки она мне кого-то очень напоминает». В его памяти мелькнуло какое-то воспоминание. Кто это был? Кто бы это мог быть?

Девушка положила шляпку и шаль на табурет, стоявший недалеко от кресла, в котором она сидела. Потом улыбнулась маркизу и сказала:

– Так-то лучше, теперь мы можем поговорить. Я так рада, что это вы спасли меня.