Текст книги "Неукротимая любовь"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4

Садясь в экипаж, маркиз вдруг увидел полковника Алистера Мерил, спешащего по тротуару к нему.

– Доброе утро, Алистер, – сказал маркиз. – Я надеялся увидеть тебя вчера вечером у себя на обеде.

Полковник отвел маркиза в сторону, чтобы разговор не услышали слуги.

– Я ездил в Итон, – тихо сказал он. – Хотел посмотреть на своего кузена – виконта Мера.

– И какое же он произвел на тебя впечатление? – спросил маркиз.

– Размышляя о том, что ты мне рассказал и что было написано в письме твоей старой гувернантки, – ответил полковник, – я вспомнил, что хорошо знал Гримвуда. Когда меня считали наследником герцога, я частенько наведывался в Мерил-Парк. – Губы полковника на мгновение сжались, но потом он продолжил: – Помню, что не раз заезжал на ферму к Гримвудам, охотясь в тех местах. Однажды моя лошадь захромала, и я сидел в доме фермера, ожидая, пока мой конюх не приведет другую. Миссис Гримвуд угостила меня пивом и домашней ветчиной, а вскоре и Гримвуд вернулся с поля.

– А как он выглядел? – спросил маркиз.

– Это был крупный мужчина могучего телосложения с темными волосами, – ответил полковник. – Это был настоящий селянин – человек, родившийся и выросший в деревне.

Полковник замолчал, и маркиз, постукивая по табакерке пальцем, спросил:

– Ну и что дальше?

– Так вот, виконт Мер как две капли воды похож на него, – с живостью произнес полковник.

– Так я и думал, – сказал маркиз. – Теперь, надеюсь, ты убедился, что все это не блеф.

– Конечно! – воскликнул полковник. – Я тебе сразу поверил. Но я сам хотел взглянуть на мальчишку, и мне стоило большого труда не обвинить его в самозванстве. Когда я думаю, как моему дядюшке удалось обтяпать это дельце, да еще выйти сухим из воды, я…

Но тут маркиз поднял руку:

– Тише, Алистер, не кричи. Никто не должен знать об этом, пока у нас не появятся неопровержимые доказательства.

– Доказательства! – со злостью произнес полковник Мерил. – Да ты только взгляни на молодого Мера, и если сумеешь найти у него хоть какое-нибудь сходство со Старым Дьяволом или его женой, то я поверю в чудеса.

– А Фортуна? – мягко спросил маркиз.

– Фортуна – дочь моей тети, – заявил полковник. – Таким образом, она – ключ к решению этой проблемы. Ты придумал, что нам теперь делать, Сильванус?

– Когда придет время, я все тебе скажу, – уклончиво ответил маркиз. – Я ожидал, что ты придешь ко мне на вечеринку и будешь рассказывать всем о сходстве Фортуны с твоей тетей.

– Я вернулся слишком поздно, – ответил полковник. – Но я слышал, что вечеринка удалась. А правда, что итальянская балерина сняла с себя все одежды и предстала перед вами в живописной позе? По слухам, на континенте очень увлекаются подобными забавами!

– Ее представление было выше всяческих похвал, – холодно ответил маркиз.

– А Фортуна там тоже была? – спросил полковник. – Помилуй боже, Сильванус, неужели…

– Фортуна сказала мне, что вовсе не была шокирована, – перебил его маркиз.

– Не была шокирована – но ведь она еще совсем дитя! – воскликнул полковник Мерил.

Маркиз неприятно улыбнулся:

– Разве ты еще не понял, мой дорогой Алистер, что Фортуна – истинная дочь своего отца!

– Я в это не верю, – недоверчивым тоном произнес полковник. – Если она, как мне кажется, не понравилась тебе из-за того, что она дочь Старого Дьявола, не наказывай ее за его грехи! Я уверен, что она такая, какой выглядит, – чистая и невинная.

– Ты чересчур наивен, мой дорогой Алистер, – фыркнул маркиз. – Впрочем, нас должно заботить одно – как погубить Старого Дьявола, и Фортуна, как ты сам сказал, является не только ключом к решению проблемы, но также и нашим козырем, о котором герцог, запомни, даже не подозревает.

– И когда же ты собираешься выложить ему этот козырь? – спросил полковник.

– Когда буду готов, – ответил маркиз. – А сейчас скачи-ка лучше в Мерил-Парк. Герцог в Лондоне, а герцогиня должна узнать о существовании Фортуны и потерять покой еще до его возвращения.

Не ожидая ответа, маркиз резко повернулся, сел в свой экипаж и взял в руки вожжи.

Полковник пошел в сторону Сент-Джеймс-стрит.

Маркизу не долго пришлось подгонять лошадей. На Парк-Лейн он остановился у подъезда роскошного особняка и спросил, дома ли леди Шарлотта Хедли. Ему сказали, что ее светлость примет его немедленно.

Леди Шарлотта находилась в спальне – месье Антуан, самый модный в ту пору парикмахер, делал ей прическу. Два элегантно одетых ухажера развлекали леди, рассказывая ей последние светские сплетни.

В конце XVIII и начале XIX века среди светских дам было модным принимать своих поклонников во время утреннего туалета, когда над ними колдовали парикмахеры, портные, модистки и камеристки.

Во время войны с Наполеоном этот обычай был забыт. Теперь же война закончилась, и леди Шарлотта, с которой брали пример многие из ее подруг, снова стала принимать поклонников во время утреннего туалета.

Когда слуга объявил о прибытии маркиза, она с живостью вскочила на ноги.

– Сильванус! – воскликнула леди Шарлотта. – Я не ожидала, что ты приедешь в такой ранний час! Я тут слушаю рассказ о твоей вчерашней пирушке. Там было, должно быть, очень весело.

– Да, весело, – без особого энтузиазма ответил маркиз.

– Но я не хочу говорить о том, что было вчера вечером, – продолжала леди Шарлотта, – меня гораздо больше интересует сегодняшний день и, в особенности, ты.

Она кинула на него обольстительный взгляд, а потом повернулась к гостям.

– Простите меня, джентльмены, – сказала она, – но мне нужно поговорить с его светлостью. Надеюсь, вы не будете на меня сердиться, если я попрошу вас уйти.

– Всегда одно и то же, милорд, – проворчал один из поклонников, поднимаясь на ноги. – Все спелые плоды достаются вам, а мы вынуждены довольствоваться тем, что забраковали вы.

– Вы мне льстите, – сухо ответил маркиз.

– Он обижен, милорд, – воскликнул другой ухажер, – поскольку не получил вашего приглашения на вчерашнюю пирушку! А я хочу, со своей стороны, поблагодарить вас за прекрасный вечер.

– Рад был доставить вам удовольствие. – Ответ маркиза лишь следовал светским приличиям.

Джентльмены ушли, парикмахер, кланяясь, тоже удалился, и леди Шарлотта с маркизом остались одни. Она была неотразима в шифоновом пеньюаре цвета пламени, подчеркивавшем красоту ее темных волос.

Как только дверь за парикмахером закрылась, она с преувеличенной горячностью протянула маркизу руки, словно умоляя обнять ее, и он понял, что под пеньюаром ничего больше не было.

– Сильванус, – призывно прошептала она.

Он взглянул на нее с выражением, которого она не смогла понять.

– Я так страстно желала видеть тебя, – сказала она, – но теперь, когда ты здесь, не нахожу слов, чтобы выразить свои чувства.

– Ты должна быть более осмотрительной, Шарлотта, – с укором произнес маркиз. – Твой вчерашний разговор со мной в парке, без сомнения, вызвал неодобрение посетителей Альмака.

– Неужели ты думаешь, что меня волнует мнение этих старых куриц? – с жаром воскликнула леди Шарлотта. – Кстати, что делала в твоем фаэтоне эта куколка?

– Как по-твоему, она красива? – спросил маркиз.

Леди Шарлотта пожала плечами.

– Я таких девиц просто не замечаю, – ответила она, – и к тому же не принимаю их всерьез. Если тебе так нравится, Сильванус, можешь иметь сколько хочешь таких крошек, но я хочу занимать в твоей жизни особое место.

– Позволено ли мне будет высказать три догадки? – спросил маркиз.

Леди Шарлотта отвернулась от него и подошла к окну. Она прекрасно знала, что ее фигура очень четко вырисовывается под тонкой тканью на фоне солнца, и маркиз прекрасно понимает, что она специально для этого подошла к окну. Несколько мгновений она смотрела в окно, а потом снова повернулась к маркизу.

– Послушай, что я скажу тебе, Сильванус, – ответила она, – ибо это важно для нас обоих.

– Сегодня утром ты что-то не очень гостеприимна, – произнес маркиз. – Я могу сесть?

– Конечно, – ответила она.

Она отошла от окна и встала перед ним, опершись одной рукой о вырезанную из дерева позолоченную фигуру купидона, украшавшего изножье ее кровати.

– Так ты хочешь выслушать, что я собираюсь тебе сказать? – спросила леди Шарлотта, когда маркиз уселся и вытащил свою табакерку.

– Я слушаю, – ответил он.

– Ты сводишь меня с ума, Сильванус, – начала она низким от страсти голосом. Сделав над собой усилие, она продолжила: – Но мы поговорим об этом позже. Сейчас же я хочу тебе сообщить, что вопрос об имуществе бедного Джорджа, наконец, решился.

– На это ушла целая вечность, – заметил маркиз.

– Всего лишь три года, – сказала леди Шарлотта. – После того как Джордж был убит при Ватерлоо, мы обнаружили, что дела его так запутаны, что адвокаты с трудом сумели в них разобраться. Два дня назад мне сообщили окончательное решение.

– Надеюсь, приятное? – спросил маркиз.

– Да, – ответила леди Шарлотта. – Теперь я стала очень богатой женщиной. Это для тебя что-нибудь значит?

– А разве должно? – поинтересовался он.

– Сильванус, не притворяйся, что ничего не понимаешь! – воскликнула леди Шарлотта в нетерпении. – Я богата, ты понимаешь это? Возможно, я теперь одна из самых богатых женщин в Англии. Женись на мне, и все мои деньги станут твоими!

Маркиз со стуком захлопнул табакерку.

– Ты всегда шла напролом, – заметил он.

– Какое это имеет значение? – спросила она. – Я тебя люблю, Сильванус, и хочу тебя. Женись на мне, и ты сможешь забыть о своей бесконечной, изнуряющей борьбе за деньги и земли, которые герцог отобрал у твоего отца. У меня обширные поместья в Лейстершире, но если хочешь, мы продадим их и купим другие.

Маркиз поднялся на ноги.

– Мне впервые приходится получать столь многословное предложение руки и сердца, Шарлотта, – медленно произнес он.

– Неужели это так важно, кто из нас сделает предложение – ты или я? – спросила она. – Я хочу только одного, Сильванус, – стать твоей женой. Я знаю, что нравлюсь тебе, так что мы поладим. Я предлагаю тебе стать владельцем моих миллионов! Можешь сохранить при себе своих куколок, если будешь целовать меня, когда я об этом попрошу, и дашь мне почувствовать, как трепещет от страсти твое тело в моих объятиях.

Произнося эти слова, леди Шарлотта приблизилась к маркизу и, подняв руки, обвила его шею.

– Ну, так каков же будет твой ответ? – спросила она, приблизив свои губы к его губам.

Маркиз обнял ее, и по ее телу пробежала дрожь.

– Ну, говори же, – настойчивым тоном прошептала она, – говори.

– Моим ответом на предложение жениться, – учтиво ответил маркиз, – будет «нет», но ответом на второе предложение будет «да».

Он рывком притянул ее к себе и впился в ее губы страстным, грубым поцелуем. Не отрываясь от ее губ, он потянул ее за собой – она даже не ощутила этого. И только тогда, когда он повалил ее на кровать, она издала негромкий возглас удивления.

Но ее руки все еще обнимали его шею.

Фортуна весь день просидела дома в одиночестве, надеясь, что маркиз поедет кататься с ней или вернется к обеду. Не дождавшись его, она вышла во дворик и стала играть с далматинцами, которые тоже ждали его возвращения.

Мадам Иветт привезла кучу новых платьев, а Чамберс уже в шестой раз спрашивал, не хочет ли она что-нибудь съесть или выпить.

Не появился маркиз и после обеда. Фортуна чувствовала себя одинокой и позабытой. Грустно поднялась она наверх, чтобы переодеться к ужину.

Фортуна, только что с удовольствием принявшая ароматическую ванну, вытиралась у камина в своей комнате, как в дверь постучала горничная.

– Кто там? – спросила Фортуна.

– Это я, мисс, – ответила камеристка, входя в комнату и отвешивая поклон. – Его светлость передал вам привет и просил сообщить, что через полчаса намерен поужинать с вами.

– Значит, маркиз вернулся! – воскликнула Фортуна, и голос ее зазвенел от радости, как колокольчик.

– Да, мисс, его светлость только что вошли. И они просят вас, мисс, надеть свое самое лучшее платье.

– Это означает, что его светлость намеревается взять меня с собой, быть может, даже на прием! – воскликнула Фортуна. – Какое счастье! Быстрее, Мэри, открывай шкаф и давай решать, какое из платьев Иветт самое лучшее. Что же мне надеть?

– Быть может, я подскажу вам, что надеть, – послышался голос в дверях.

Фортуна вскрикнула от радости.

– Я так рада видеть вас, милорд, – сказала она. – Я уже думала, что вы обо мне забыли.

– Это невозможно, – ответил маркиз.

Он подошел к открытому шкафу и стал просматривать висевшие в нем платья.

И тут только Фортуна вспомнила, что на ней нет ничего, кроме белого банного полотенца, обернутого вокруг тела. Оно скрывало ее формы, и она чувствовала себя менее обнаженной, чем когда на ней было вечернее платье.

Она слегка покраснела, но не потому, что предстала перед маркизом в не совсем приличном виде, а потому, что боялась выглядеть непривлекательно.

Она бросила отчаянный взгляд на горничную и подошла к стулу, на котором лежало элегантное платье из бледно-розового атласа, рукава и ворот которого были обшиты широким кружевом.

Мэри поняла, что от нее требуется, и через секунду уже держала в руках платье, повернувшись к маркизу спиной. Фортуна просунула руки в широкие рукава; банное полотенце упало на пол, и платье плотно обхватило ее стройное тело.

Маркиз ничего не заметил. Он внимательно рассматривал наряды, висевшие в шкафу.

– Наденьте вот это, – коротко бросил он и вышел из комнаты так же быстро и неожиданно, как и вошел.

Фортуна смотрела ему вслед, и на ее лице появилось выражение разочарования. Но она справилась с собой и весело крикнула:

– Быстрее, Мэри, нельзя заставлять его светлость ждать!

Когда, наконец, она оделась к ужину, стало понятно, что маркиз был настоящим знатоком женских нарядов. Платье было насыщенного голубого цвета, какой бывает у гиацинтов; его украшали крошечные алмазы и бархатные ленты того же цвета.

С крошечными рукавами «фонарик» и сверкавшей алмазами бархатной ленточкой в светлых волосах она выглядела юной и удивительно красивой, словно ее платье было кусочком самого неба, украшенного звездами.

Когда Фортуна появилась в салоне перед обедом, маркиз ничего не сказал, но она, как всякая женщина, тут же заметила, что в глазах его загорелся огонек восхищения, которое он не сумел скрыть. Поняв, что понравилась ему, Фортуна позабыла о своей застенчивости и, кинув на него взгляд из-под темных ресниц, сказала:

– Неужели мне выпала честь поужинать сегодня с вашей светлостью наедине? Надеюсь, что после многочисленных развлечений вчерашнего вечера ужин вдвоем не покажется вам слишком скучным.

– Сожалею, что не могу обещать вам каждый вечер таких многолюдных пирушек, – ответил маркиз.

Фортуна рассмеялась:

– Вот и хорошо. А то под конец гости так разошлись, что, по моему глубокому убеждению, половина из них уже не понимала, какое вино они пьют – хорошее или плохое.

– В моем доме всегда подают только самые лучшие вина, – заметил маркиз, – сожалею, что они вам не понравились.

Фортуна улыбнулась, и на щеках ее показались ямочки.

– Вы, должно быть, видели, что Чамберс принес мне лимонад, – сказала она. – Он уверял, что шампанское мне вряд ли понравится, и оказался прав. Честно говоря, я совершенно равнодушна к винам.

– А вы, конечно, успели уже попробовать все марки вин, – с сарказмом произнес маркиз, – наряду со всем прочим.

– Вы несправедливы ко мне, – запротестовала Фортуна. – Гилли полагала, что каждая женщина должна знать кое-что о винах, и я могу составить меню обеда или ужина без грубых ошибок.

– Я смотрю, вы умеете все, – заметил маркиз.

Но его слова прозвучали вовсе не комплиментом.

– Ваш Чамберс – очень добрый человек, он понял, что мне не стоит много пить, – задумчиво произнесла Фортуна. – Впрочем, все ваши слуги очень внимательные и понимающие люди. Знаете ли, что миссис Денверс так боится грабителей, что запирает каждую ночь дверь моей спальни, чтобы меня ничто не беспокоило и не пугало, и не ложится спать, пока я не улягусь.

Говоря это, она взглянула на маркиза и, к своему удивлению, увидела, что он нахмурился и принялся потирать подбородок, а это означало, как она уже успела заметить, что он чем-то недоволен. И тут до него дошел весь юмор ситуации.

Ему как-то не приходило в голову, что его собственные слуги будут беречь и защищать Фортуну от него самого, и он криво усмехнулся. В эту самую минуту дверь в столовую открылась, и было объявлено, что ужин подан.

Блюдо следовало за блюдом, одно изысканнее и вкуснее другого, а Фортуна и маркиз не замечали, как бежит время. И только когда слуги убрали со стола, они с удовольствием обнаружили, что проговорили более полутора часов.

– Наверное, мне пора идти? – с тревогой спросила Фортуна.

– Если хотите, можете остаться, – ответил маркиз.

– Гилли учила меня, что после ужина следует отправляться к себе, – сказала Фортуна, – но, когда мы с вами вдвоем, это не имеет никакого значения. О, Аполлон, как здесь хорошо! Надеюсь, вам не было скучно?

– Нет, мне было интересно с вами, – искренне ответил маркиз.

Фортуна рассказывала ему о деревнях, расположенных вокруг Литл-Уотерлес, о том, как герцог управлял этими местами, и о том, как мисс Гиллингхэм лечила соседей своими травами.

Наконец, допив свой бокал портвейна, маркиз сказал:

– А теперь мы поедем во Дворец удачи.

– Там будет бал? – спросила Фортуна.

– Не совсем, – ответил маркиз.

Тон его изменился – он снова стал сдержанным и холодным.

– А что это за Дворец удачи? – спросила Фортуна. – Там играют в карты?

– Да, играют, – ответил маркиз, – и вообще это дворец для развлечений. Мне сказали, что сегодня там будет герцог.

– И я поеду с вами? – возбужденно спросила Фортуна. – А я смогу увидеть, как вы играете?

– Сможете, – сказал маркиз, – но я хочу, чтобы вы для меня кое-что сделали.

– Вы знаете, я сделаю все, что бы вы ни попросили, – быстро ответила Фортуна.

– Тогда, если хотите порадовать меня, выполните очень точно мои инструкции, – произнес маркиз. – Когда мы приедем во дворец, я сообщу вам, что нужно будет делать.

– Я встречусь с герцогом? – спросила она.

– Я представлю вас его светлости, – сказал маркиз.

– Полагаю, мне нельзя будет сказать ему, как сильно я его ненавижу? – спросила Фортуна. – Или как сильно презираю за то, что он измывался над бедными людьми из Уотерлеса и ничем не помог фермерам, которым на головы обрушились крыши домов и которым нечем было засевать свои земли?

– Об этом даже не заикайтесь, – ответил маркиз резким тоном. – Вы просто сделаете ему реверанс – я уверен, что его светлость не задаст вам много вопросов. А если все-таки задаст, будьте осторожны в своих ответах. И никаких грубостей, Фортуна!

– Понимаю, – тихо ответила она. – Но я испытываю к нему отвращение за все, что он сделал, вы это знаете.

– Наверное, в этом-то вся проблема, – загадочно сказал маркиз, поднимаясь из-за стола. – Наденьте плащ.

– Мы уходим сейчас? – спросила Фортуна.

– Да, сейчас, – ответил маркиз.

Они отправились во Дворец удачи в закрытом ландо маркиза, элегантном экипаже, очень удобном и освещенном свечой в серебряном фонаре.

– Какая красота! – радостно воскликнула Фортуна.

Маркиз заметил, что она была не в плаще, а закуталась в пелерину, отороченную перьями марабу, и напоминала маленького пушистого новорожденного цыпленка.

– Теперь вы должны в точности выполнить то, что я вам скажу, – напомнил ей маркиз.

Ей показалось, что он нервничает.

– Вы знаете, что у меня одно желание – угодить вам, – ответила она.

– Именно этого я и жду от вас, – сказал маркиз.

Ландо остановилось у массивного входа во дворец, где слуги с факелами помогали гостям выйти из экипажа. Повсюду сновали бесчисленные напудренные лакеи в огненно-красных ливреях, обшитых золотым галуном и украшенных сверкающими пуговицами, что придавало им несколько вульгарный вид.

Маркиз первым вышел из ландо и, взяв Фортуну за руку, прошел в открытую дверь мимо кланяющихся слуг. Не дав Фортуне рассмотреть настенные панно с изображением обнаженных богов и богинь, он быстро провел ее по узкой лестнице, покрытой ковром, которая вела на второй этаж.

Поднявшись наверх, они оказались на балконе, окружавшем огромный зал. На всех его четырех сторонах располагались двери с номерами, и только в дальнем конце симметрия нарушалась.

Именно туда и повел ее маркиз. Она пыталась разглядеть, что происходило внизу. Оттуда доносились взрывы смеха и шум разговоров.

Но не успела она понять, куда попала, как маркиз открыл дверь в крошечную комнату и ввел ее туда. Она была бы похожа на шкаф, если бы не окно, из которого хорошо был виден зал под ними.

– Это комната владельца дворца, – объяснил маркиз, заговоривший впервые после того, как они вышли из ландо, – но он разрешил мне воспользоваться ею сегодня вечером, так что вас никто не потревожит. Запритесь изнутри и ни при каких обстоятельствах не выходите, пока я не подам вам сигнал.

– Какой сигнал? – спросила Фортуна.

Маркиз подвел ее к окошечку в стене и велел посмотреть вниз. Она увидела шесть больших ниш, скорее даже комнат без одной стены, которые открывались в зал. В центре зала находился небольшой фонтан с ароматической водой, струи которого стекали в украшенную резьбой чашу.

В четырех нишах стояли столы для карточной игры: в одних большие, в других – маленькие, за которыми уже сидели люди, бросавшие золотые гинеи на зеленое сукно или смотревшие, как ложились карты и огромные суммы денег переходили из одних рук в другие.

В пятой нише, освещенной всего несколькими свечами, хитроумно замаскированными цветными ширмами, танцевали.

В шестой стояли столы, ломившиеся от яств, и лакеи, сновавшие среди гостей, наполняли до краев хрустальные бокалы, которые держали в руках.

Эта ниша была самой красочной, и Фортуна не могла отвести от нее взгляда, пока, наконец, не почувствовала, как рука маркиза нажимает на ее плечо, и поняла, что он хочет, чтобы она перевела взгляд на ту комнату, где стояли столы, рассчитанные лишь на четырех человек.

В ней сидело три человека – один из них был старик, расположившийся в дальнем конце ниши спиной к длинной красной занавеси.

Фортуна почувствовала, как напрягся маркиз, и без слов поняла, кто это.

Герцог был именно таким, каким она его представляла, – старый, уродливый и злой; его руки, похожие на клешни, лежали на столе, а глаза, прикрытые веками, не отрывались от карт. Он не играл, хотя по обе стороны от него сидело двое игроков.

Они ждут, поняла Фортуна, ждут еще одного человека.

– А теперь слушайте меня внимательно, – сказал маркиз. – Я сейчас спущусь вниз и сяду играть с герцогом. Вы будете наблюдать за мной. Примерно через час с небольшим я уроню на пол платок. Вы должны будете тотчас спуститься и подойти ко мне. Но не заговаривайте, пока я сам не обращусь к вам. Стойте рядом и молчите.

Он говорил отрывистыми фразами, словно капитан военного корабля, отдающий приказания.

– Я все поняла, – ответила Фортуна.

– И не забудьте запереть дверь, когда я уйду, – сказал маркиз. – И что бы ни случилось, что бы вам ни послышалось, ни в коем случае не открывайте ее до тех пор, пока вам не надо будет идти ко мне.

– Я запрусь, – пообещала Фортуна.

– И смотрите внимательно, – наставлял ее маркиз. – Не пропустите сигнал, поскольку, когда я уроню платок, лакей почти сразу же поднимет его. Не сводите с меня глаз, Фортуна.

– Обещаю, что буду смотреть не отрываясь, – заверила его она.

Маркиз открыл дверь комнатки и ушел.

Фортуна заперла дверь и, пододвинув к маленькому столику у окна жесткий стул, составляющий все ее убранство, уселась и стала смотреть вниз.

В зале царило веселье. Она заметила, что декольте у дам было еще более глубоким, чем у танцовщиц кордебалета, явившихся на пирушку маркиза. Наряды женщин были дешевыми и довольно безвкусными, а их манеры отличались кричащей вульгарностью.

Ей стало ясно, что некоторые джентльмены уже успели прилично нагрузиться. Они ходили, пошатываясь, и, когда какая-нибудь из дам обвивала их шею, они легко и без протестов валились на удобные диванчики, стоявшие, как уже успела заметить Фортуна, в укромных местах, прикрытые экранами из цветов.

Фортуна увидела маркиза, пересекавшего зал. Он был высок и красив, держался гордо и надменно.

Люди инстинктивно уступали ему дорогу, так что ему не пришлось проталкиваться сквозь толпу. Когда он подошел к игорному столу, за которым сидел герцог, два джентльмена встали, поклонились ему и пересели в глубь комнаты.

Герцог даже не поднял головы. Лакей положил на стол новую колоду карт, и он взял ее своими костлявыми пальцами.

– Аполлон должен выиграть сегодня, непременно должен, – пробормотала Фортуна, сжав руки.

Ей очень хотелось, чтобы он победил злобного старика, сидевшего перед ним. Она молилась об этом. Из ее комнаты ей не было видно, проигрывает ли маркиз или выигрывает, но ей казалось, будто бы какая-то сила идет от нее к Тейну, чтобы защитить его, принести ему удачу – удачу, которая, как он думал, стала сопутствовать ему с тех пор, как она появилась в Лондоне.

Фортуна была так поглощена своими мыслями, что не сразу поняла, что за дверью кто-то кричит:

– Помогите! Помогите же кто-нибудь!

В голосе звучала мольба. Это был вопль отчаяния молодой девушки.

– Помогите… пожалуйста… помогите!

Голос прерывался рыданиями, в нем было столько отчаяния. Фортуна попыталась отвлечься, чтобы не слышать его, – ведь маркиз запретил ей открывать дверь, что бы ни случилось.

– Помогите… п-помогите.

Фортуна встала. Маркиз будет сердиться, но она не могла оставаться глухой к столь отчаянной мольбе о помощи.

Она повернула ключ в замке и приоткрыла дверь. Там никого не было. Вдруг она увидела, что дверь, выходившая на балкон немного правее, наполовину открыта. В проеме стояла девушка.

– Помогите… помогите… помогите мне, – шептала она, и по ее лицу струились слезы.

Фортуна выскользнула на балкон и закрыла за собой дверь.

– Что случилось? – спросила она.

Плачущая девушка была совсем молоденькой. Ее круглое лицо было залито слезами, тушь потекла, помада на губах размазалась, а каштановые волосы, отливавшие золотом, в беспорядке падали на плечи.

– Чем я могу тебе помочь? – спросила Фортуна, поскольку девушке, по-видимому, было трудно говорить.

– Я не знаю… что мне… делать, – всхлипнула она. – Он… помер, точно помер. Но я в этом не виновата… клянусь вам, мисс, совсем… не виновата.

– Кто умер? – спросила Фортуна.

Девушка, прижимавшаяся к двери, словно надеясь найти в этом спасение, отступила, и Фортуна вошла в комнату.

Ей бросился в глаза стол, заставленный тарелками с едой и винными бутылками, кровать под пологом в дальнем конце, два перевернутых стула и опрокинутое ведерко для вина.

Среди этого разгрома лежало тело джентльмена.

– Я не собиралась… его убивать, клянусь… не собиралась, – закричала девушка. – Он схватил… меня, и я… испугалась. Я пыталась… оттолкнуть его. Я вырывалась, и… с ним вдруг что-то случилось. У него в горле… раздался такой звук… будто он подавился… и он упал… на пол… тяжело задышал… и вдруг… замер.

Рыдания сотрясали тело девушки.

– Он… помер… я знаю, что он… помер, и она скажет… что я убила его.

Фортуна стояла, глядя на человека, лежавшего на полу. Это был глубокий старик, совершенно седой, с жестким и неприятным лицом. Под его глазами набухли мешки, а тонкие губы искривились, обнажив гнилые зубы.

– Кто это? – спросила она.

– Не знаю, – ответила девушка, и по ее выговору Фортуна поняла, что она из деревни. – Мне велели… пообедать с ним… и делать то, что он велит. Я о нем… ничегошеньки не знаю. Я приехала в Лондон из Уотерлеса… три дня назад… и она держала меня взаперти. Я хочу назад к маме, больше мне ничего не надо. Но она скажет, что это я его прикончила… я знаю, что скажет.

И снова по ее лицу потекли слезы.

– Ты приехала из Уотерлеса? – спросила Фортуна. – Перестань плакать и расскажи мне о себе.

В ее голосе прозвучал приказ, и девушка попыталась справиться с рыданиями.

– Мы живем в Уотерлесе, – сказала она. – Но там для отца нет работы, а мне уже стукнуло пятнадцать, и я отправилась в Лондон, чтобы стать горничной или работать на кухне у какого-нибудь богача. Так вот, схожу я с дилижанса, и тут со мной заговаривает какая-то дама и заявляет, что у нее есть для меня работа.

«Я хорошо заплачу тебе, – говорит она, – и ты сможешь послать деньги своим родителям».

Она замолчала и закрыла лицо руками.

– Я не знала, что она приведет меня… сюда, клянусь, не знала. Дама дала мне выпить какую-то гадость, от которой мне ужасно хотелось спать, и я не понимала, что происходит. Сегодня вечером она одевает меня… говорит, что мне повезло, и приводит меня сюда… к нему.

Фортуна ничего не сказала, и, помолчав мгновение, девушка продолжила свой рассказ:

– Мне было страшно… очень страшно – он говорил мне такие ужасные вещи. Потом начал рвать на мне платье. За это мне тоже… достанется.

Фортуна увидела, что ее белое платье, отороченное грубым белым кружевом, было разорвано на груди, обнажив ее.

– Она скажет, что и в этом… виновата одна я, – сказала девушка все тем же напуганным, жалобным голосом, и Фортуна увидела, что она дрожит. – Не знаю, что она со мной сделает… другие девушки говорили мне, что она бывает очень жестокой… когда злится.

– И что ты собираешься теперь делать? – спросила Фортуна.

– Я хочу уехать… домой. Я хочу вернуться к своей матушке. Это плохое место… я и не знала, что бывают джентльмены, которые ведут себя так, как… он.

Она взглянула на мертвое тело, лежащее на полу, и снова зарыдала.

– Она скажет, что это моя работа, – всхлипнула девушка. – Но я пыталась спастись… пыталась…

– Я верю тебе, – сказала Фортуна.

И тут она решилась.

– Пойдем со мной, – велела она девушке.

Взяв ее за руку, она вывела ее на балкон, закрыв за собой дверь. Фортуна посмотрела направо, потом налево, но балкон был пуст, только снизу доносился шум, накативший на нее, как волна.

Фортуна затащила девушку в маленькую комнатку на другой стороне площадки. Она закрыла дверь и заперла ее на ключ.

– Садись, – велела она, показывая на единственный стул.

Девушка послушалась, вытирая слезы тыльной стороной ладони – у нее были сильные крестьянские руки, загорелые и загрубевшие от работы.

Теперь, когда слезы смыли косметику, она стала похожа на саму себя – крестьянскую девушку, потерявшуюся в этом странном мире, законов которого она не знала и не понимала.

– Я попытаюсь найти кого-нибудь, кто бы смог тебе помочь, – сказала Фортуна.

– Меня упекут в тюрьму… когда его обнаружат, – выдохнула девушка. – Она никогда не поверит, что я его… не убивала.

– Я найду человека, который заставит ее поверить, – пообещала Фортуна. – Жди меня здесь. Запрись, когда я выйду, и не впускай никого, пока не услышишь мой голос.