Текст книги "Неукротимая любовь"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Что касается меня, то я предпочитаю одиночество, – твердо заявил маркиз.

– Это неправда, – возразила Фортуна. – Вы бы не получили сегодня такого удовольствия от езды верхом, если бы я не поехала с вами. И хотя ваша светлость не захочет этого признать, но я уверена, что вы с удовольствием показывали мне свой замок и рассказывали о своих детских проделках. – Она помолчала. – Неужели во время нашей совместной прогулки не было ни одной минуты, когда бы вы почувствовали себя счастливым?

Маркиз отвел взгляд от ее умоляющих глаз.

– У вас на все готов ответ, – в раздражении произнес он.

– Какой тогда смысл разговаривать со мной, если бы я не знала, что ответить? – спросила Фортуна. – Вам не нравится, что я слишком много говорю, но в противном случае вы бы стали жаловаться, что со мной чертовски скучно.

Маркиз откинул назад голову и захохотал.

– Вы неисправимы! – воскликнул он.

В этот момент появился лакей с подносом, на котором стояли стакан вина и бокал, наполненный какой-то жидкостью. Маркиз посмотрел на нее с подозрением.

– Что это? – спросил он.

– Персиковый сок для мисс Фортуны, – ответил лакей. – Мистер Бейтсон подумал, что юная леди предпочтет вину сок.

– Как мило с его стороны! – воскликнула Фортуна.

– Еще один пример заботливости моих слуг, – заметил маркиз, подняв брови.

– Они все очень любили Гилли, – просто произнесла Фортуна. – И ко мне отнеслись с большой добротой.

– А разве я отнесся к вам по-другому?

В тоне его голоса не было привычного высокомерия, и Фортуна взглянула на него.

– Вы рады, что я приехала сюда? – тихо спросила она.

Ее серые глаза пытливо глядели на него, но в них он уловил глубоко запрятанный страх. Она же по выражению его лица не могла догадаться, что он чувствует.

Резкие линии по обе стороны его рта, придававшие лицу маркиза циничное выражение, не смягчились, но ей показалось, что на мгновение он забыл о своих бедах.

– Фортуна! – произнес он таким тоном, как будто собирался сказать что-то очень важное.

Но в эту минуту дверь распахнулась, и дворецкий торжественно объявил:

– Сэр Хьюго Хэррингтон, милорд!

Глава 7

Сэр Хьюго Хэррингтон был престарелым человеком, который когда-то отличался необыкновенной красотой. Он по-прежнему держался удивительно прямо, а цепочка карманных часов и алмазная подвеска в галстуке, завязанном элегантным узлом, сверкали в сиянии свечей.

– Как я рад снова видеть тебя в Тейне, – сказал он маркизу. Потом он взглянул на Фортуну, стоявшую у камина, и воскликнул: – Помилуй бог, ваша светлость! Я не ожидал увидеть здесь…

Он вдруг замолчал и в изумлении поднес к глазам лорнет.

– Я думал… – начал было он, но маркиз его перебил.

– Вряд ли вы знакомы с мисс Фортуной Гримвуд, – сказал он, подчеркнув фамилию девушки. – Фортуна, это мой старый друг, сэр Хьюго Хэррингтон, один из наиболее влиятельных людей в этом графстве.

– Ваш слуга, мисс Гримвуд, – вежливо произнес сэр Хьюго.

Он не мог оторвать взгляда от ее белых волос, больших серых глаз и маленького личика с заостренным подбородком.

– Невероятно! – услыхал маркиз.

– Лорд Тревор и генерал Рексфорд-Стирлинг, милорд, – доложил дворецкий.

Это были мужчины весьма преклонного возраста, и Фортуна не могла не заметить, что они тоже в изумлении уставились на нее, когда маркиз представил их ей.

– Как давно ты у нас не был, мальчик мой, – сказал генерал. – Я уже начал думать, что мебель так и останется навсегда в чехлах. Проезжая мимо замка, я всегда смотрю на башню в надежде увидеть развевающийся на ней флаг.

– Не думаю, что он будет развеваться очень долго, – ответил маркиз. – Тем не менее я не мог, вернувшись домой, не перемолвиться словечком со старыми друзьями.

– Мистер Колин Фицгиббон, милорд, – снова объявил дворецкий.

Маркиз с удивлением посмотрел на дверь. К нему подошел молодой человек и сказал извиняющимся тоном:

– Мы незнакомы, милорд, но мой отец, к сожалению, прихворнул и послал меня передать вам свои извинения и, если вы пожелаете, занять его место за ужином.

– Разумеется, мистер Фицгиббон, рад приветствовать вас у себя, – сказал маркиз, – но я очень огорчен, что полковник нездоров.

– У него приступ подагры, только и всего, – пояснил мистер Фицгиббон с улыбкой, – но в это время мой отец становится ужасно раздражительным и не желает ни с кем встречаться.

– Могу его понять, – сказал маркиз и повернулся к Фортуне. – Разрешите представить вам мистера Колина Фицгиббона. – Мисс Фортуна Гримвуд.

Фортуна сделала реверанс, молодой человек поклонился. Вскоре начался ужин.

Маркиз посадил Фортуну в конце стола – с генералом Рексфорд-Стирлингом по одну сторону и мистером Колином Фицгиббоном – по другую.

Ей нравилось видеть его во главе стола, и она подумала, как элегантно и непринужденно он держится в бархатном кресле с высокой спинкой, которое, по его словам, появилось в доме во времена королевы Анны.

Фортуна чувствовала, что он был искренне рад видеть своих друзей и потому держался раскованней, говорил свободней и смеялся их шуткам, не обращая внимания на то, что они подтрунивали над его веселой жизнью в Лондоне.

– Когда же тебе надоест блеск огней и прелести красоток, Сильванус? – услыхала Фортуна слова лорда Тревора. – Моя жена, как и многие другие дамы в графстве, надеялась, что ты вскоре приедешь сюда с Шателен и заживешь с ней в замке.

– Шателен? – спросил маркиз, подняв брови. – Мой дорогой Джордж, ты, должно быть, давно уже не в курсе последних светских сплетен, если думаешь, что я могу привезти сюда женщину того типа, который нравится леди Тревор.

– Ну, я не могу, мой мальчик, винить тебя в том, что сейчас у тебя другие интересы, – сказал лорд Тревор, взглянув на Фортуну.

Она ломала голову, что его светлость хотел этим сказать, когда Колин Фицгиббон спросил, надеясь завести с ней разговор:

– Вам нравится деревня, мисс Гримвуд?

– Вся моя жизнь прошла в деревне, – ответила Фортуна.

– По вашему виду этого не скажешь, – произнес он, глядя на нее восхищенными глазами.

– Неужели девушка, выросшая в деревне, должна являться на званый обед в запачканной грязью обуви и с подойником в руке? – спросила Фортуна.

Он улыбнулся.

– Да нет, доказывать свое крестьянское происхождение таким оригинальным способом нет никакой нужды, – ответил Фицгиббон. – Его выдают веснушки на носу.

– Их можно было бы не заметить, – сказала Фортуна, смеясь. – А вы чем интересуетесь?

– Вы и вправду хотите, чтобы я вам сказал? – спросил юноша.

– Конечно.

– Больше всего на свете, – произнес он, – я хотел бы создавать новые дома.

– Иными словами, вы мечтаете стать архитектором? – спросила Фортуна.

Он кивнул.

– Но думать об этом – все равно что мечтать о полете на Луну, – добавил он.

– Почему?

– Поскольку мой отец убежден, что я должен заняться политикой, к которой у меня нет ни склонности, ни способностей.

– А какие дома вы хотели бы создавать? – вежливо спросила Фортуна.

И хотя в его голосе звучала горечь, она поняла, что у нее нет сил выслушивать рассказы об огорчениях и разочарованиях еще одного мужчины.

На лице Колина неожиданно появилось выражение, которое она хорошо знала – с таким выражением мужчины раскрывали перед ней свою душу.

– Мой отец недавно пристроил к дому новое крыло и обновил фасад, – сказал он. – Я провел много времени с архитекторами и строителями и многому научился. И еще я понял, что могу этим заниматься и все у меня получится.

Он вздохнул, а потом продолжил:

– Но когда я спросил отца, могу ли я заняться изучением строительного дела, он ответил категорическим отказом. Но я продолжаю работать, только проектирую не большие дома, а коттеджи для рабочих.

– А что за коттеджи вы проектируете? – спросила Фортуна.

– Которые можно построить очень дешево, – ответил он, – поскольку я хорошо понимаю, что, когда население нашей страны вырастет, по всей Англии не будет хватать домов. И нам потребуются такие дома, которые выдержали бы испытание временем лучше, чем те, которые строятся сейчас.

– И у вас есть какие-то идеи на этот счет? – спросила девушка.

– Слишком много, чтобы пересказать их вам, – ответил мистер Фицгиббон.

– Ну, расскажите хотя бы об одной, – попросила Фортуна.

– Я подумал… – начал было он, но замолчал. – Прошу прощения, мисс Гримвуд, но вам это будет невероятно скучно.

– Между прочим, меня эта тема очень интересует, – сказала Фортуна. – Прошу вас, продолжайте.

В ее голосе прозвучала искренняя заинтересованность, и он с живостью начал рассказывать:

– Если не настилать пол прямо на грунт, а немного поднять его, чтобы воздух свободно циркулировал, можно будет избавиться от сырости, поднимающейся с земли.

– Ну, конечно! – воскликнула Фортуна. – Я уверена, что ваша идея верна. Два дня назад мы проезжали через Ламбет, и хотя я не входила в дома, которые теперь снова принадлежат маркизу… – Она вздохнула. – Я уверена, что из-за того, что они стоят недалеко от реки, все стены на первом этаже не только сырые, но и, несомненно, покрыты плесенью.

– Не сомневаюсь в этом, – сказал мистер Фицгиббон, – и верю, что воплощение в жизнь моей идеи позволит очень сильно уменьшить сырость.

Фортуна была так сильно увлечена разговором, что с трудом оторвалась от него, чтобы посмотреть, что делает генерал, сидевший по другую сторону от нее.

Она обнаружила, что он увлечен разговором с сэром Хьюго о недавно купленных лошадях, и снова повернулась к мистеру Фицгиббону – на лице ее был написан неподдельный интерес.

– Расскажите мне еще что-нибудь, – попросила она.

Они разговаривали, пока не был съеден десерт, после чего Фортуна поняла, что пора уходить. Она поднялась. Увидев это, сэр Хьюго на другом конце стола поднял свой бокал.

– Предлагаю выпить, – сказал он, – за самую красивую молодую женщину, которую я, благодарение судьбе, встретил за последние годы.

– Да-да, конечно, – согласился лорд Тревор. – Ваше здоровье, мисс Гримвуд.

Генерал и мистер Фицгиббон тоже подняли бокалы. Фортуна смутилась, отчего стала еще прелестней, поблагодарила их нежным голоском и направилась к двери.

К ее удивлению, маркиз встал и пошел рядом с ней.

– Мы будем скучать без вас, Фортуна, – произнес он, взяв ее руку и поднеся к губам.

Ее глаза расширились от изумления, но, когда лакей закрыл за ней дверь столовой, она сказала себе, что маркиз разыграл это представление, чтобы произвести впечатление на друзей.

Она отправилась в библиотеку, как он и велел ей. Камин уже горел, и собаки маркиза с удобством устроились на коврике перед ним. Она уселась среди них, и они радостно завиляли хвостами и громко залаяли, приветствуя ее.

Но когда собаки успокоились, она подумала, что званый ужин был каким-то странным.

Неужели жены джентльменов, присутствовавших на нем, скажем, леди Тревор или миссис Рексфорд-Стирлинг, не удивились, что маркиз не пригласил их к себе вместе с мужьями?

И за кого принял ее сэр Хьюго, когда она вошла в салон?

На лицах двух других престарелых джентльменов появилось похожее выражение удивления, когда они увидели ее.

Они в изумлении уставились на ее волосы, словно не веря, что они настоящие, и с кончиков их языка готово было сорваться множество вопросов, но мужчины были слишком воспитанными, чтобы задать их.

Только мистер Фицгиббон не увидел в ней ничего необычного; его лишь удивило, поразило, что она согласилась выслушать его идеи о новом методе строительства домов и посочувствовала ему, узнав, что отец не разрешает ему стать архитектором.

«Интересно, – подумала она, – почему никто не получает от жизни того, что он хочет получить?»

Тут она вспомнила слова Гилли: «Если чего-то очень сильно хочешь, всегда добьешься этого. Но будь осторожна – желай только хорошего».

Она подумала, что, быть может, мистеру Фицгиббону и удастся осуществить свою мечту. Когда к маркизу возвратятся его земли, разве не возникнет необходимость строить новые дома?

Обрадовавшись, что сможет помочь молодому архитектору, Фортуна взглянула на часы – было уже без двадцати одиннадцать.

Она подошла к столу и, взяв большое белое гусиное перо, вытащила из ящика стола лист бумаги. Интересно, понравился ли маркизу ее почерк? Гилли однажды сказала, что он очень четкий.

Она с большим трудом придумала одно предложение:

«Приходите быстрее, мне нужно сообщить вашей светлости нечто очень важное. Фортуна».

Слова были тщательно выписаны, а подпись украсила завитушка. Фортуна сложила записку, запечатала ее облаткой и стала с нетерпением ждать, когда стрелки часов дойдут до одиннадцати.

Когда это произошло, она потянула за шнур звонка.

Маркиз, однако, появился только через полчаса. Фортуна сидела на коврике у камина, на ее коленях лежала голова спаниеля, а две другие собаки спали, пристроившись по бокам.

Когда маркиз вошел в библиотеку, они тут же подняли голову и, бросившись к нему, принялись прыгать на него, махая от радости хвостами.

– Что-то вы долго… – начала было Фортуна, но слова ее замерли на губах.

Она взглянула ему в лицо и увидела, что он весь кипит от гнева.

Губы маркиза были плотно сжаты, а меж бровей залегла складка. Фортуна почувствовала, как упало ее сердце, и поняла, что сейчас он разразится самыми циничными и саркастическими высказываниями, на которые был только способен.

Ей показалось, что он слишком долго шел от двери до камина, а когда он наконец оказался рядом, то уставился на нее взглядом полным нескрываемого презрения.

– Разрешите сообщить вам, – произнес он, и его слова падали на нее, словно удары хлыста, – что, когда молодая женщина находится под покровительством одного джентльмена, ей не подобает принимать подарки от другого. Я полагал, что вам известны элементарные нормы поведения, но, как выяснилось, я ошибался.

Его голос стал глубже.

– Я полагал также, что вы не похожи на других женщин, – продолжал он, – чью жадность ничем нельзя утолить и чьи загребущие руки всегда готовы вытрясти из любого мужчины, который попадется им на пути, – кем бы он ни был – все до последнего пенни. Но и тут я ошибся.

Он помолчал, а когда снова заговорил, его слова прозвучали еще резче и оскорбительней.

– Потрудитесь сообщить мне, чем это я вас обделил и в чем это вы так остро нуждаетесь, что согласились принять подачку от первого встречного?

– Что вы такое говорите? – спросила Фортуна, когда маркиз замолчал, чтобы перевести дыхание. – Что я такого сделала? Почему вы сердитесь?

– Сержусь?! – воскликнул маркиз. – Это слишком мягкое слово. Я возмущен, если хотите, оскорблен и унижен тем, что женщина, живущая под моей крышей, клянчит подачки у гостя, сидящего за моим столом!

– Какая бессмыслица, – сказала Фортуна. – Клянусь, я не понимаю, о чем вы говорите!

– Тогда, быть может, вы объясните мне, что имел в виду мистер Фицгиббон, когда, прощаясь со мной, сказал: «Поблагодарите мисс Гримвуд и скажите ей, что я завтра же привезу ей то, что обещал»? Украшения? Какой-нибудь драгоценный камень, который вам приглянулся? И что вы пообещали ему взамен?

Выражение испуга на лице Фортуны начало понемногу исчезать. Ее глаза по-прежнему были темными и встревоженными, а щеки – бледными, но краски потихоньку возвращались на ее лицо, когда она сказала:

– Нет, я не просила у мистера Фицгиббона драгоценностей! Мне они совсем не нужны! Теперь я все поняла. Он приедет завтра, чтобы показать вам чертежи домов для рабочих, которые он составил. Дома эти будут дешевые, и люди, живущие в них, не будут страдать от сырости. – Она говорила медленно, чтобы маркиз ее понял. – И они будут стоить не дороже тех, что строятся сейчас. Нынешние дома плохо спроектированы и всего через несколько лет после постройки уже нуждаются в капитальном ремонте.

– Дома?! – воскликнул маркиз в изумлении, словно никогда не слышал этого слова.

– Да, дома, которые вы сможете построить в Ламбете, в деревушках вроде Уотерлеса и в других местах.

– Подумать только – дома, – чуть слышно произнес маркиз, садясь в кресло. – Так это вы так оживленно обсуждали за ужином?

В его голосе еще звучало подозрение, но в глазах больше не было гнева, и он уже не хмурился.

– Да, это, – ответила Фортуна. – Как выяснилось, мистер Фицгиббон всегда мечтал стать архитектором, но его отец настроен сделать из него политика. У мистера Фицгиббона много полезных идей, и он обещал мне завтра показать свои чертежи. Я думала, они вас заинтересуют.

– Наверное, я должен вам поверить, – неохотно произнес маркиз.

– Вы должны всегда верить мне, – ответила Фортуна, – поскольку я никогда не лгу.

– Надо думать, – медленно произнес маркиз.

– Вы такой подозрительный, – тихо сказала Фортуна, – что мне становится интересно, с какими женщинами вы общались до сих пор?

– Вероломство приходит с опытом, – сказал маркиз.

– Я еще никого в жизни не обманывала, – заявила Фортуна.

– Быть может, вы еще не оказывались в такой ситуации, когда удобнее или выгоднее солгать, – предположил маркиз.

– Нет, не оказывалась, – подтвердила она, – но думаю, что никогда не надо лгать тем, кого любишь. Ведь это было бы предательством, правда?

– А вы, конечно, любили очень многих, – заметил маркиз.

Она лукаво улыбнулась ему.

– Какой ответ вы хотели бы от меня услышать? Вам нравится выставлять меня дурочкой. Глупо с моей стороны спорить с вами.

– Но вы ведь только этим и занимаетесь, – сказал маркиз.

– В какой-то мере это доставляет мне удовольствие, – заметила Фортуна. – Мне всегда хотелось поспорить с мужчиной, поговорить с умным человеком, отстаивая свою точку зрения и выслушивая его аргументы. Ведь в споре рождаются идеи, о которых даже не подозревал.

– Умные женщины не пользуются успехом в обществе, – заметил маркиз.

– В каком обществе? – спросила Фортуна.

Но, произнеся эти слова, она поняла, что не надо было задавать этот вопрос. Маркиз, нахмурившись, отвел от нее взгляд и стал смотреть на огонь.

Он должен был радоваться – ужин удался. Все прошло так, как он задумал.

Он пригласил четырех самых влиятельных джентльменов в графстве, которые к тому же были самыми отъявленными сплетниками. Трое из них явились в замок, и он знал, что сейчас они оживленно обсуждают то, что им довелось здесь увидеть.

Самый старший из них сразу же заметил поразительное сходство Фортуны с герцогиней Экрингтон. Мерил-Парк находился отсюда всего лишь в двадцати милях, и маркиз был уверен, что по крайней мере один из его гостей завтра придумает какой-нибудь повод, чтобы ранним утром отправиться туда и рассказать, что он видел в замке Тейн.

Фортуна сумела очаровать всех своей грацией, изяществом и приятными манерами; маркиз прекрасно понимал, что и это не останется в секрете, когда гости начнут рассказывать о вчерашнем ужине.

И самой пикантной подробностью в их историях станет рассказ о записке Фортуны, принесенной дворецким как раз в ту минуту, когда бутылка портвейна пошла по кругу в шестой раз.

– От мисс Гримвуд, милорд, – объявил Бейтсон.

Маркиз открыл письмо, прекрасно понимая, что все четверо так и впились в него взглядом.

– Благодарю вас, Бейтсон.

Дворецкий удалился, и тогда сэр Хьюго задал вопрос, который вертелся на языке у всех.

– Хорошие новости, я надеюсь? – спросил он.

Маркиз рассмеялся и сунул записку в нагрудный карман.

– Неплохие, – сказал он, – вы ведь знаете, что очаровательные молодые женщины, осознающие свою красоту, часто бывают нетерпеливы.

– Вы хотите сказать, что мисс Гримвуд приглашает нас присоединиться к ней? – спросил лорд Тревор.

Маркиз удивленно поднял брови.

– Я думаю, – спокойно, но несколько неуверенно, словно вопрос показался ему бестактным, ответил маркиз, – что мисс Гримвуд уже легла.

Даже не взглянув на своих друзей; он знал, что на их лицах появились понимающие улыбки. Они тут же посмотрели на часы и принялись извиняться, что не могут задержаться, ибо должны пораньше вернуться домой – каждый из них придумал правдоподобный предлог, – словом, они подумали именно то, что он и хотел.

Он знал, что завтра утром половина графства будет судачить о том, как Тейн покинул обеденный стол, даже не дождавшись, когда разольют остатки портвейна, потому что прелестница, которую он привез из Лондона, позвала его к себе.

Он хотел, чтобы эти сплетни разлетелись по всему графству и дали богатую пищу для разговоров, но, глядя в серые глаза Фортуны, вдруг устыдился того, что сделал. Он уже много лет не испытывал этого чувства и сначала даже не понял, что это стыд.

И когда Фортуна дотронулась рукой до его колена, он вдруг почувствовал себя мальчиком, которого уличили в обмане.

– Вы ведь больше не сердитесь на меня, Аполлон? – мягко спросила она.

– Нет, не сержусь, – ответил он, – и должен сам попросить у вас прощения.

– Неужели вы и вправду подумали, что я смогу принять подарки от постороннего мужчины? – спросила Фортуна. – Да, вы подарили мне прекрасное платье, но вы – совсем другое дело. Гилли велела мне ехать к вам – значит, вы не посторонний. – Она умоляюще посмотрела на него. – Гилли так много рассказывала мне о вас, и я так часто о вас думала, что мне стало казаться, будто я знаю вас всю жизнь.

– Да, я для вас не посторонний, – согласился маркиз.

Фортуна вздохнула с облегчением.

– Значит, вы просмотрите чертежи, которые привезет завтра мистер Фицгиббон? – спросила она с надеждой.

– Если вы так этого хотите, – ответил маркиз. – Какое он на вас произвел впечатление, Фортуна?

– Мне показалось, что это интересный молодой человек, – сказала она.

– И он вам понравился?

– Да, наверное, – ответила она озадаченным тоном. – Но почему вы об этом спрашиваете?

– Захотели бы вы выйти замуж за такого мужчину?

Глаза Фортуны на мгновение расширились, но она тут же отвела взгляд и стала смотреть в камин.

– Я не собираюсь замуж, – ответила она.

– Но в один прекрасный день вы все-таки выйдете замуж, – настаивал маркиз.

– Только если… влюблюсь в кого-нибудь, – ответила она.

– Чего вы хотите от жизни? – поинтересовался маркиз. – Все женщины хотят замуж. Неужели вы об этом не мечтаете?

Фортуна ненадолго задумалась.

– Конечно, я мечтала о том, чтобы влюбиться в человека, который полюбит меня, и выйти за него замуж. Но если быть честной, то мне хочется большего: полюбить и стать женой такого человека, с которым можно было бы вместе делать что-то нужное и полезное. – Она замолчала, но, поскольку маркиз ничего не сказал, продолжила: – Мне трудно выразить словами, что я хочу. Любить – это так прекрасно. Но у женщины должны быть и другие интересы в жизни. – Она нахмурила лоб, стараясь поточнее подобрать слова. – Мужчины, как правило, не хотят, чтобы жены вмешивались в их дела, но ведь есть такие вещи, которые они могут делать вместе. А то ведь женщины занимаются домашним хозяйством, а мужья, развлекаясь, бросают их дома и совсем забывают о них.

– Откуда, интересно, вы все это узнали? – спросил маркиз.

– Я читала книги, слышала разговоры, да и Гилли рассказывала мне об этом, – ответила Фортуна. – Так что, выйдя замуж, я хочу, чтобы у нас с мужем были общие интересы.

– Неужели вы думаете, что он захочет разделить ваши? – спросил маркиз. – Ведь интересы женщин сводятся к нарядам, шляпам, сплетням, кухне и детям! Мужчине это не подходит.

– Вот об этом я и говорю, – сказала Фортуна. – Я не хочу провести жизнь, думая только о нарядах. Я ненавижу сплетни – они нагоняют на меня тоску. Я хочу делать что-нибудь нужное, что могло бы помочь другим. К примеру, как мистер Фицгиббон, строить дома для бедных.

– Так вот, значит, чего вам хочется, – резко произнес маркиз. – Быть может, я не так сильно ошибался вначале.

– Вы не правы, – заявила Фортуна, и в ее голосе послышались нотки гнева: – Вы намеренно извращаете смысл моих слов, вы пытаетесь добиться от меня признания, что я влюбилась в человека, которого видела сегодня первый раз в жизни и к которому не испытываю никаких чувств, кроме благодарности, ибо он потрудился объяснить мне то, что, как мне кажется, очень пригодится вам в будущем.

С этими словами она встала.

– Прошу вас, перестаньте извращать мои слова, – жестким тоном попросила она, – и не пытайтесь заставить признаться, что я неравнодушна к человеку, который никогда ничего для меня не значил и не значит! Почему вы такой злой? Почему вы все время выискиваете ошибки во всем, что бы я ни сделала?

Ее глаза полыхали огнем. Она стояла перед ним, сжав кулаки; грудь ее под тонким шелком платья бурно вздымалась. Она казалась в этот момент такой прекрасной и такой хрупкой, что гневные слова, вылетавшие из ее уст, никак не вязались с ее видом.

Маркиз вдруг улыбнулся своей неотразимой улыбкой и протянул ей руку.

– Я вижу, что рассердил вас, – мягко сказал он. – Простите меня, Фортуна. Еще раз приношу вам свои извинения.

Она взяла его руку и опустилась на колени перед ним.

– Прошу простить и меня, – сказала она. – Я знаю, что вспыльчива, но это бывает со мной довольно редко.

– У вас была причина сердиться, – сказал маркиз. – Это я во всем виноват. Просто иногда трудно поверить, что на свете есть женщины, совсем непохожие на тех, что я знал, женщины, совершенные во всех отношениях.

Фортуна, не веря ушам, в изумлении глядела на него, а потом спросила очень мягко:

– Я не ослышалась?

– Нет, не ослышались, – ответил он.

Она положила голову ему на колени, его лицо склонилось к ней. Фортуна взглянула на него и подумала, что ему достаточно только протянуть руки, чтобы прижать ее к себе.

Ее щеки покрылись румянцем, и, не осознавая этого, она придвинулась к нему поближе.

У Фортуны стеснилась грудь, и она почувствовала, что у маркиза тоже перехватило дыхание.

В эту минуту часы на камине пробили полночь, и чары развеялись.

– Вы хотите спать? – спросил маркиз низким глубоким голосом.

– Уже двенадцать, – ответила Фортуна. – Мне немного совестно, что заставляю вашу горничную ждать. Я смогу раздеться и без нее, но она сказала, что это ее обязанность – прислуживать мне.

– А не собирается ли она, подобно миссис Денвере, запирать вас на ночь? – спросил маркиз.

– Не думаю, – ответила Фортуна, – но миссис Саммерс сказала, что зайдет спросить, не принести ли мне стакан горячего молока. – Она наморщила свой маленький носик: – Терпеть не могу горячее молоко, но она так старается, что было бы неблагодарностью отказать ей в этом.

– Какие заботливые у меня слуги, – произнес маркиз.

– Но я не хочу еще ложиться спать, – сказала Фортуна. – Я бы с большим удовольствием осталась здесь и поболтала с вами.

– О жизни и, может быть, о любви? – спросил маркиз.

– Я хотела, чтобы вы когда-нибудь рассказали мне о любви, – промолвила Фортуна. – Ведь это, наверное, так прекрасно – быть влюбленным в кого-то.

– Я уже давно не пребывал в этом чрезмерно восхваляемом состоянии, – ответил маркиз.

– Давно? – спросила Фортуна.

– Да, уже много, много лет, – ответил маркиз.

В ее глазах вдруг вспыхнул свет, и маркиз почувствовал, как ее тело, прижимавшееся к его колену, напряглось.

– Значит, – прошептала она, – вы не влюблены во французскую даму из кордебалета… по имени Одетта.

– Ни в малейшей степени. Надо сказать, что после пирушки на площади Беркли я ее не видел.

Он заметил, как вспыхнуло от радости лицо Фортуны.

Она встала, но не отходила от его стула.

– Думаю, мне пора идти, – сказала Фортуна. – Завтра надо столько сделать, а я немного устала. Спокойной ночи, Аполлон.

Она склонилась в реверансе, а поднимаясь, приложилась своими мягкими и теплыми губами к его руке, лежавшей на подлокотнике кресла.

– Это мой… штраф, – прошептала она, и не успел он ответить или даже встать, как она вышла из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь.

Фортуна проснулась рано с ощущением необыкновенного счастья. В окно ее спальни лился солнечный свет, а из сада звучали птичьи голоса.

– Сегодня надо столько сделать, – подумала она.

Потом вспомнила, что, вернувшись вчера с верховой прогулки, маркиз велел слугам приготовить лошадей пораньше.

Она спустилась к завтраку и обнаружила, что он уже поел и ушел. Выйдя из дома, Фортуна увидела, что маркиз сидит на большом черном жеребце, на котором ездил вчера, и ее тоже ждет лошадь.

Он улыбнулся, приветствуя ее, и солнце засияло для нее ярче, и цветы в саду показались во сто крат красивее.

Дул освежающий ветерок, который унес прочь туман, окутывавший по утрам озеро.

– День будет прекрасным, – сказала себе Фортуна, когда они неслись галопом через парк. Он и вправду оказался волшебным.

Она еще ни разу не видела маркиза в таком прекрасном настроении. Они два часа катались верхом, а потом он посадил ее в лодку и повез по озеру, клянясь, что уже много лет не брал в руки весел, и в то же время прекрасно управляясь с ними.

Они видели диких уток, лебедей с выводком и парочку гусей с розовыми лапками, которые, как сказал Фортуне маркиз, очень редко встречаются в этих местах.

За обедом они много болтали и смеялись, и время пролетело так быстро, что, когда приехал со своими чертежами мистер Фицгиббон, Фортуна с изумлением обнаружила, что уже три часа.

Маркиз сердечно приветствовал его, и, когда чертежи были разложены на столе в библиотеке, между ними завязался оживленный разговор.

Они втроем обсуждали сроки строительства домов и какие улучшения или изменения надо внести в проект.

– Кроме того, – сказала Фортуна, – в будущем надо будет решать проблему с вывозом мусора из больших городов. Гилли была убеждена, что большая часть болезней возникает из-за того, что во время строительства домов никто не думает о том, куда отводить стоки, и они скапливаются, вызывая эпидемии брюшного тифа и других, еще более опасных, заболеваний.

– Вы правы, конечно же правы, – сказал Колин Фицгиббон. – Вы согласны, милорд?

– Да, этим вопросом надо заняться всерьез, – поддержал их маркиз. – Я знаю, что во многих районах Лондона, например Ламбете, дома строятся вокруг стоящей в центре двора колонки, и при этом на всех имеется одна уборная.

– Это же стыд и позор! – воскликнула Фортуна.

– На мой взгляд, вам не следует обсуждать подобные вопросы, – заметил маркиз.

– Чепуха, – ответила Фортуна. – Разве не женщина должна думать о здоровье своей семьи и о том, чтобы никто не заболел?

– Наверное, – сказал Колин Фицгиббон, – мы должны позволить женщинам участвовать в общественной жизни. Мне кажется, что они во многих вопросах гораздо практичнее мужчин.

– Спасибо, – улыбнулась Фортуна, – но боюсь, сэр, что ваш голос вряд ли кто услышит.

Колин Фицгиббон уехал около половины шестого, и, проводив его, маркиз вернулся в библиотеку. Фортуна стояла на лестнице из красного дерева и вытаскивала с одной из верхних полок книгу.

– Что вы ищете? – спросил он.

– Я только что обнаружила, что у вас есть Ювенал, – ответила она. – Я всегда хотела его почитать.

– Пока вы в моем доме, вы не будете его читать, – заявил он.