Текст книги "Неукротимая любовь"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Ну конечно! – воскликнула Фортуна. – Я уверена, что, вернув все свои потерянные владения, вы попытаетесь улучшить жизнь не только обитателей Ламбета, но и тех фермеров, которые проживают на землях, принадлежавших когда-то Тейнам. Крестьяне ненавидят герцога и молятся о том, чтобы их господином снова стали вы.

– А как бы вы отреагировали, если бы я сказал вам, – произнес маркиз, – что у меня больше нет никакого желания заботиться о них, что меня не интересуют ни их проблемы, ни их беды? Ведь что бы ты для них ни сделал, они все равно будут недовольны. – Он помолчал. – Если бы я сказал вам это, вы бы мне поверили?

– Нет, конечно же нет, – ответила Фортуна. – Вы говорите так только для того, чтобы подразнить меня, поскольку считаете, что с моей стороны было слишком самонадеянно учить вас. Но вы гораздо лучше меня знаете, что надо делать. Подумайте, Аполлон, как было бы замечательно, если бы все эти люди снова стали счастливыми и довольными!

Фортуна, забывшись, назвала маркиза тем именем, которым называла его про себя, а он, хотя и заметил это, ничего не сказал. Он не отрываясь глядел на дорогу и, казалось, о чем-то глубоко задумался.

Они снова проехали по Вестминстерскому мосту, но теперь пересекли площадь, где проходили парады гвардии, и повернули на Сент-Джеймс-стрит.

Маркиз прекрасно видел, что джентльмены, заходившие в клубы и выходившие из них, останавливались посмотреть на них. В окне «Белого клуба», имевшем форму арки и недавно установленном Бо Бруммелем, он увидел лорда Хорнблоттона и понял, что члены этого заведения скоро начнут рьяно обсуждать, кто это ехал с ним в фаэтоне.

Фортуна прекрасно понимала, что вызывает всеобщий интерес. Она с удовольствием смотрела по сторонам, широко раскрыв горящие от возбуждения глаза. Солнечный свет подчеркивал изысканную белизну ее кожи и высвечивал золотые нити в ее белых волосах.

Когда они подъехали к Мерил-Хаус на площади Беркли, Фортуна импульсивно повернулась к маркизу.

– Спасибо вам, – произнесла она, – за эту замечательную прогулку. Я знаю, что вы только притворяетесь безразличным и что вы обязательно постараетесь облегчить жизнь этих бедных людей. Я чувствую, что скоро, очень скоро ваши дела пойдут на лад.

– Быть может, вы принесете мне удачу, – произнес маркиз глубоким голосом, и на лице его на этот раз не было пренебрежительного выражения.

– Я надеюсь на это, – мягко ответила она, – всем сердцем надеюсь.

Больше в тот день Фортуна не видела маркиза. Дома ее ждала мадам Иветт, и она провела полдня, стоя перед зеркалом и примеряя одно платье за другим.

– Мне не нужно так много платьев! – воскликнула она наконец.

– Вам понадобится гораздо больше, – произнесла мадам Иветт с приятным французским акцентом. – Вы ведь не хотите, чтобы наш красавец маркиз стыдился вас, правда?

– С такими платьями ему не придется меня стыдиться, – улыбнулась Фортуна. – Но вы правы, мадам, мне хочется сделать ему приятное. Он будет доволен, как вы думаете?

– Разумеется, – сказала мадам Иветт. – Милорд toujours [1]1
  Всегда (фр.).


[Закрыть]имел – как бы это выразить – глаз на красивых девушек!

Фортуна ничего не ответила, а мадам Иветт добавила с коротким смешком:

– А красивые девушки имеют глаз на него, правда?

Фортуна вспомнила страстную мольбу, с которой обращалась к маркизу леди Шарлотта. Это было глупо, но она слегка ревновала его ко всем этим женщинам, которые, как ей представлялось, протягивали к маркизу руки, желали его и томились, совсем как леди Шарлотта.

Но какое ей до всего этого дело?

Она жила в доме маркиза в качестве гостьи. Он потратил кучу денег на ее наряды и катался с ней в парке – такой привилегии давно уже не удостаивалась ни одна женщина. А сегодня будет прием.

Именно от мадам Иветт Фортуна узнала о том, что она должна будет присутствовать на обеде, на который, как она уже слышала, маркиз пригласил своих друзей.

– Это платье должно быть самым красивым из всех, – заявила мадам Иветт.

– Почему? – спросила Фортуна.

– Потому что первое впечатление важнее всего, – ответила француженка. – Стоит только внушить джентльмену, что vous êtes ravissante [2]2
  Вы очаровательны (фр.).


[Закрыть], как он – voila [3]3
  Вот в чем суть (фр.).


[Закрыть]– будет всегда в это верить.

– Тогда это должно быть совершенно особое платье, – серьезно ответила Фортуна.

Интересно, сможет ли она затмить красотой тех женщин, которые вздыхали по маркизу и жаждали его внимания? Быть может, он сейчас у леди Шарлотты, подумала она и тут же вспомнила, что в Лондоне находится герцог.

Нет, маркиз сейчас играет с ним в карты в «Белом клубе», в этом не может быть сомнений. При этой мысли ее настроение почему-то улучшилось.

Наконец пришла миссис Денверс и отослала мадам Иветт.

– Молодая леди еле держится на ногах от усталости, – сказала она. – И если вы не дадите ей отдохнуть, то ни ваше платье, ни чье-либо другое ей не поможет. Она должна поспать хотя бы часок, прежде чем мы начнем одевать ее к обеду. Не могу понять, почему все это должно делаться в такой спешке! Ну вот, наконец, и его светлость прибыл.

– Сколько человек будет на обеде? – поинтересовалась мадам Иветт.

– Тридцать приедут к обеду и столько же, если не больше, после него, – сообщила миссис Денверс. – А его светлость настоял, чтобы столы были накрыты в большом зале, которым не пользовались, насколько я знаю, уже девять или десять лет.

– А где этот большой зал? – спросила Фортуна.

– Дед его светлости пристроил его позади дома, – ответила миссис Денверс. – Хорошо, что я следила за тем, чтобы там всегда было чисто и туда можно было бы в любую минуту запустить гостей, а то представляю, какой бы я имела вид, когда его светлость велел мне подготовить большой зал к вечернему большому приему!

– Так и надо поступать! – улыбнулась Фортуна. – Гораздо интереснее устроить пирушку неожиданно, чем готовить ее в течение долгих месяцев.

– Мадемуазель права, – заявила мадам Иветт. – Самые лучшие события в жизни – это незапланированные события, вроде влюбленности например.

Миссис Денверс фыркнула:

– Меня заботит лишь одно, мадам, – отдых мисс Фортуны.

– Ну хорошо, отдаю ее вам, – согласилась мадам Иветт. – Я хочу, чтобы сегодня вечером она выглядела ravissante [4]4
  Очаровательная (фр.).


[Закрыть], и тогда у меня не будет отбоя от клиентов. Alors [5]5
  В этом случае (фр.).


[Закрыть]светские дамы решат, что мои платья и их превратят в красавиц. C'est fou [6]6
  Это глупо (фр.).


[Закрыть]– никто не будет выглядеть краше нашей мадемуазель!

– Постараюсь быть для вас хорошей рекламой, – улыбнулась Фортуна.

Миссис Денверс увела ее в комнату с опущенными шторами и велела лечь спать. Но Фортуна была так возбуждена, что не смогла уснуть.

Что это будет за прием? Будут ли там танцы? И если будут, то пригласит ли ее маркиз на танец? При мысли о том, что она окажется в его объятиях, у нее перехватило дыхание. Он так прекрасен, ее Аполлон, о котором она мечтала с самого детства!

«Как хорошо он управляет лошадьми, – подумала она сквозь сон. – Даже настоящий Аполлон не мог бы выглядеть прекраснее маркиза, когда он едет вот так, со сдвинутой набок высокой шляпой».

Перед тем как в гостиной, граничащей с большим залом, появился маркиз, одетый в новый роскошный сюртук из темно-синего атласа, в ней уже начали собираться приглашенные.

Гостям были предложены вина на самый разнообразный вкус, но, пока дворецкий объявлял одного джентльмена за другим, сэр Гай Шеррингтон задал вопрос, который был у всех на устах:

– Во имя всех святых, Сильванус, скажи нам, это что, мальчишник? Мы-то ожидали совсем другого.

– Надеюсь, вы не разочаруетесь, – ответил маркиз. – Я пригласил весь кордебалет оперного театра, и, как только спектакль закончится, балерины будут здесь. Многие из них только недавно приехали в Англию, и я надеюсь, что новые лица помогут прогнать унылое, я бы даже сказал, пресыщенное выражение с ваших физиономий.

– Ты гений, Сильванус! – воскликнул один из его друзей. – Ты всегда придумаешь что-нибудь оригинальное! Весь кордебалет! Во втором ряду там танцует одна малютка, которая, как мне говорили, просто неотразима – хотя осмелюсь предположить, мне она не по зубам.

– В этом-то вся и беда, – пожаловался мужчина постарше. – Эти иностранки думают, что все британцы – миллионеры. Эта большеглазая парижанка, которую я содержал в прошлом году, проделала в моем кармане такую огромную дыру, что я до сих пор не могу ее залатать.

– Лично я считаю, что женщинам нечего делать на обеде, – с манерной медлительностью проговорил одетый по последней моде франт. – Во время еды следует вести приятную и, по возможности, остроумную беседу. Женское хихиканье надо оставить на десерт.

– Пожалуй, ты прав, – согласился маркиз, – но на нашем обеде будет присутствовать дама – я пригласил одну леди, с которой вы, я уверен, будете рады познакомиться.

В ту же минуту дворецкий объявил с излишней помпезностью:

– Мисс Фортуна Гримвуд, милорд.

Все головы повернулись к двери, и со многих уст сорвался возглас удивления и интереса. В дверях стояла Фортуна.

На мгновение она застыла, в легком замешательстве разыскивая среди моря незнакомых лиц маркиза. Да, Иветт превзошла себя, подумал он.

На Фортуне было платье не белого цвета, как можно было ожидать, и не пастельных тонов, модных в то время, а изумрудно-зеленого оттенка.

Оно было расшито крошечными жемчужинами, отливавшими серебром и умело прикрепленными к воздушной материи, похожей на кисею.

Кожа и волосы Фортуны, оттененные насыщенным изумрудным светом, казалось, сверкали белизной. Платье с высокой талией, украшенное бархатными лентами под ее маленькой грудью, делало ее похожей на нимфу, возникшую из волн разбушевавшегося моря.

Она была так мила и необычна, что самая критически настроенная публика в стране, завсегдатаи клубов на Сент-Джеймс-стрит, и самые ядовитые сплетники прикусили на мгновение свои языки.

Наконец, Фортуна увидела маркиза, стоявшего неподалеку, и бросилась к нему, при этом лицо ее засияло, словно солнце, выглянувшее из-за туч. Это было импульсивное движение ребенка, бегущего туда, где он найдет безопасность и покой.

Но, поравнявшись с маркизом, Фортуна вспомнила о приличиях и резко остановившись, сделала реверанс и подняла на него свои серые глаза.

– Добрый вечер, Фортуна, – произнес маркиз официальным тоном. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули.

– Да, милорд.

– А теперь вы должны познакомиться с моими друзьями, – сказал он и, взяв ее за руку, подвел к своим друзьям, представив каждому.

– Мы уже виделись сегодня утром, – произнес сэр Гай Шеррингтон, – и клянусь, что я ни о чем больше не мог думать весь день. Я догадывался, что мы встретимся здесь сегодня вечером, и, если бы этого не произошло, я бы вызвал Сильвануса на дуэль за то, что он посмел лишить нас удовольствия общаться с вами.

Фортуна улыбнулась ему, и на ее щеках появились ямочки.

– Скажите, все джентльмены в Лондоне произносят такие вычурные комплименты? – спросила она.

– Только тогда, когда их вдохновляют на это такие прекрасные дамы.

Фортуна рассмеялась.

– Берегитесь этого человека, – сказал лорд Уорчестер, подошедший к ним во время разговора. – Предупреждаю вас, Фортуна, он очень опасен.

– Опасен? – переспросила девушка. – Чем же?

– Он попытается украсть ваше сердце, – пообещал лорд Уорчестер. – Но обещаю вам, что приму все меры, чтобы помешать ему.

– Не думаю, что чье-нибудь сердце можно украсть, – ответила Фортуна. – Сердце – если вы имеете в виду любовь – можно получить только в подарок, не так ли?

Джентльмены рассмеялись, как будто она сказала что-то очень остроумное, и, обмениваясь с ними репликами во время обеда, Фортуна почувствовала, что держится великолепно.

Освоившись за столом, она оглядела зал и не смогла сдержать возгласа восхищения – так он был красив.

Весь день флористы украшали его стены гирляндами цветов, а мажордом следил за тем, как накрывают большой стол, устанавливая золотые украшения и канделябры со свечами, расставляя тарелки севрского обеденного сервиза и эмалевые табакерки с алмазами.

– Как здесь красиво! Как страстно я желала, чтобы ваш дом оказался именно таким.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил маркиз.

– Все это золото, серебро, фарфор, дорогие вина и конечно же ваши гости – самый подходящий для вас антураж. Мне трудно это объяснить, но, слушая рассказы о вас, я думала, что вы живете в бедном доме и терпите нужду, а мне совсем не хотелось видеть вас в такой обстановке.

– Разве это имеет какое-то значение? – спросил маркиз.

– Для меня – очень большое. Понимаете, все, что окружает Аполлона, должно сиять и процветать. Он может ассоциироваться только с ярким, пылающим, славным Солнцем, дающим свет всякому, кто в нем нуждается. Вот так я о вас думаю.

– Будем надеяться, что не случится ничего, что могло бы разрушить картину, которую вы так живо описали, – произнес маркиз с сарказмом в голосе.

– А что может случиться? – озабоченно спросила Фортуна. – Неужели герцог будет вредить вам и дальше?

– Да уж, дальше некуда, – заметил маркиз с горечью.

– Тогда дела скоро пойдут на лад, – уверенно произнесла Фортуна. – Если человек достиг дна, то дальше опускаться уже некуда. Мы это знаем.

– Я уже говорил, что вы, быть может, принесете мне удачу, – ответил маркиз.

– Как я на это надеюсь, как надеюсь! – сказала Фортуна. – Вы выиграли сегодня? – Она спросила об этом очень тихо, чтобы никто не мог услышать.

– Я уже объяснял вам, что не… – начал было маркиз, но, увидев ее глаза, сказал: – Да, выиграл.

Выражение радости изменило лицо Фортуны почти до неузнаваемости, и маркиз на какое-то мгновение залюбовался им. Но потом резко сказал:

– Я полагаю, что вы не уделяете должного внимания сэру Гаю.

И девушка послушно повернулась к своему соседу.

Когда обед, состоявший из множества изысканных блюд, закончился, дверь неожиданно распахнулась и в зале появились танцовщицы из оперного театра. Замелькали разноцветные шелка, засверкали драгоценности, раздались звонкие голоса, – словом, создалось впечатление, что в комнату влетела стайка красочных колибри.

Маркиз поднялся, чтобы поприветствовать дам. Слуги принесли новые стулья, и танцовщицы, весело болтая и хохоча, распределили свои места за столом. Рядом с каждым джентльменом виднелось теперь хорошенькое личико и элегантная фигурка, облаченная в вечернее платье с вызывающе глубоким декольте.

Фортуне никто не сказал о том, что на обед приглашены танцовщицы, и теперь она с удивлением и интересом наблюдала за тем весельем и возбуждением, которое кордебалет оперы внес в их компанию. Слуги в напудренных париках и красочных ливреях едва успевали наполнять хрустальные бокалы из обернутых салфетками бутылок, которые хранились в большой ванне со льдом, стоявшей у входа в кухню.

– За твое здоровье, Сильванус! – воскликнул сэр Гай Шеррингтон. – Пусть у тебя всегда будет столько же хороших идей, как нас развлечь, как и сегодня!

– Я тоже выпью за здоровье милорда! – вскричала хорошенькая танцовщица с милым французским акцентом. – Ибо это тот самый храбрец, с которым я так давно мечтала познакомиться, le monsieur [7]7
  Тот самый господин (фр.).


[Закрыть], который, как говорят, такой нехороший, такой испорченный, что получил прозвище le jeune Diable [8]8
  Молодой Дьявол (фр.).


[Закрыть]! А я, Одетта, безумно люблю дьяволов!

Она вскочила с места, подбежала к маркизу, наклонилась и на французский манер расцеловала его в обе щеки.

– Voila, monsieur! [9]9
  Ну вот, месье! (фр.).


[Закрыть]– сказала она. – Теперь я, как это говорится, ученица самого дьявола!

Раздался взрыв смеха, и с этого момента гости стали вести себя более раскованно.

Некоторые джентльмены отодвинули стулья и принялись танцевать со своими дамами, закружив их в вихре вальса, который в начале века считался неприличным танцем, а теперь был принят даже в Альмаке.

Но польку, которая последовала за ним, вряд ли допустили бы в приличное общество. Но Фортуна об этом не знала. Она думала: «Какой сумасшедший танец; интересно, что бы подумала о нем Гилли?»

– Могу ли я пригласить вас на танец? – спросил сэр Гай, когда оркестр снова заиграл вальс. – Надеюсь, Сильванус не вызовет меня на дуэль за то, что я приглашаю вас!

– С чего бы это ему вызывать вас? – произнесла Фортуна с невинным видом.

Она была слегка задета тем, что никто не приглашал ее танцевать, не понимая, что друзья маркиза считали неприличным охотиться в его угодьях. Сэр Гай, однако, готов был пожертвовать давней дружбой.

Фортуна взглянула на маркиза, увлеченного разговором с резвушкой Одеттой.

– Я охотно станцую с вами, – сказала Фортуна, – но боюсь, что у меня плохо получится. Я брала уроки танцев, но это были медленные и, наверное, ужасно старомодные танцы, особенно в сравнении с теми, которые танцуете вы.

– Я научу вас, – с готовностью произнес сэр Гай.

Они закружились в вальсе, и Фортуна с радостью обнаружила, что танцует вполне прилично. Только один раз она сбилась, взглянув в конец стола и увидев, что Одетта снова целует маркиза, на этот раз в губы.

Когда сэр Гай отвел Фортуну на место, плотину, мешавшую другим мужчинам приближаться к ней, словно прорвало. У нее не было отбоя от приглашений на вальс или на польку, и она получила столько комплиментов, что залилась краской стыда и была несколько сконфужена.

– Вы просто восхитительны! – сказал лорд Уорчестер, когда она, наконец, согласилась на вальс.

– Мне кажется, вам не следует говорить мне такие вещи, – смутилась Фортуна.

– Пока его светлость меня не слышит, я буду говорить то, что думаю, – заявил лорд Уорчестер. – Может быть, я покажусь вам трусом, но должен сказать, что он по малейшему поводу хватается за пистолет.

Фортуна рассмеялась:

– Сэр Гай тоже боялся, что его светлость вызовет его, но я не думаю, чтобы маркиз стал из-за меня драться на дуэли.

– Вы слишком скромны, – сказал лорд Уорчестер, – и, вероятно, слишком молоды, чтобы понять, что мужчины из-за вашей красоты будут не только стреляться и умирать, но и изнывать от тоски – как придется изнывать мне, ибо вы для меня – недосягаемая звезда!

– Мне так хочется верить, что это правда! – воскликнула Фортуна. – Но благодарю вас, милорд, за эти слова. И хотя я знаю, что вы надо мной смеетесь, все же приятно думать, что я пользуюсь успехом у мужчин.

– Вы очень милая и неиспорченная девушка, – произнес лорд Уорчестер совсем другим тоном. – Жаль, что…

Но тут он замолчал и взглянул на маркиза. Губы его сжались, и до конца танца он не проронил ни слова.

Усаживаясь на свое место, Фортуна вдруг заметила, что почти все свечи потушены. В зале царил соблазнительный полумрак, и, хотя веселые танцы продолжались, многие уже разлеглись на диванах, стоявших вдоль стен, или сидели, положив руки на стол, словно им было трудно не только танцевать, но и стоять.

Неожиданно на середину зала выскочила танцовщица и принялась неистово кружиться. Юбки ее развевались как бешеные. Два джентльмена с хохотом преследовали ее, хватая за платье и разрывая тонкую ткань.

– Саломея под семью покровами! – закричал один из них. – Осталось только два!

Они пытались схватить ее в свои объятия, но поскальзывались на паркете, и скоро, под радостные возгласы друзей, сорвали с нее почти всю одежду. Но тут, с криками притворного возмущения, танцовщица убежала от них.

Она ловко увертывалась, лавируя между стульями и столом, но в конце концов была поймана и, крича от радости, отнесена в тень.

– Позы! Позы! – закричали несколько джентльменов, и в центр зала вышла красивая австриячка из Вены.

Она начала медленно раздеваться, снимая одну деталь одежды за другой и принимая картинные позы на манер «живых картин», от которых сходил с ума весь Париж и которые только недавно появились в Лондоне.

И только тогда, когда под взрывы аплодисментов и крики «Браво» она осталась почти совсем обнаженной, маркиз взглянул на часы. Повернувшись к Фортуне, которая широко раскрытыми глазами смотрела на это представление, он сказал:

– Я ухожу, у меня назначена встреча в «Белом клубе». Хотите остаться?

Он спросил это таким тоном, как будто его ни в малейшей степени не интересовало, что она будет делать, и Фортуна быстро произнесла:

– Я тоже хотела бы уйти, милорд.

– Нет, вы нас не покинете! – вскричал сэр Гай.

Он перестал флиртовать с красивой рыжеволосой венецианкой и вновь пригласил Фортуну на танец.

– Благодарю вас, но мне пора спать, – ответила девушка. – Пусть я покажусь вам неблагодарной, но за последние двадцать четыре часа произошло столько событий, что я еле держусь на ногах.

– О, не будьте такой жестокой! – вскричал сэр Гай. – Но я понимаю! Неужели и ты нас покинешь, Сильванус?

– Я думаю, вы и без меня прекрасно обойдетесь, – заметил маркиз.

– Вечеринка получилась просто бесподобной, – ответил сэр Гай. – И я не виню тебя за то, что тебе хочется побыть с Фортуной наедине. Она очаровательна! Жаль, что я не встретил ее первым!

Маркиз, ничего не ответив, отвернулся, словно эта тема нагоняла на него скуку.

– Доброй ночи, – сказала Фортуна сэру Гаю, – и большое вам спасибо.

Он поцеловал ей руку и хотел было прошептать что-то на ухо, но она бросилась за маркизом. Его светлость был уже у самой двери, когда Одетта быстро приблизилась к нему и взяла за руку.

– Вы придете ко мне завтра, месье? – услыхала Фортуна ее вопрос. – Я очен, оченсильно хочу вас видеть. Понимаете? Да? У меня никого нет – пока.

– Простите, но я очень тороплюсь, – ответил маркиз.

Он поднес ее руку к губам, но она обвила его шею руками и поцеловала.

– Я частлива,очень частлива! – вскричала Одетта. – A demain, mon brave [10]10
  До завтра, мой храбрец (фр.).


[Закрыть].

Фортуне показалось, что она вложила в эти слова какой-то иной смысл, но какой, понять не могла.

Они с маркизом прошли по длинному коридору, который вел из бального зала в основную часть дома. Когда они вошли в холл, сонный лакей поднялся на ноги.

– Вели подать мой экипаж, – приказал маркиз.

– Слушаюсь, милорд.

Лакей открыл дверь.

– Доброй ночи, Фортуна, – произнес маркиз. – Воображаю, как крепко вы будете спать после всех этих треволнений.

– Доброй ночи, Аполлон, – тихо сказала Фортуна. – Я буду молиться, чтобы вы выиграли.

Маркиз направился к дверям, но, заметив, что Фортуна не уходит, снова повернулся к ней.

– Вам понравился обед? – спросил он. – Вас не шокировало поведение гостей?

– Шокировало? – спросила Фортуна. – Н… нет, мне очень… понравилось. Но мне больше понравился вчерашний вечер, когда мы были с вами одни.

Она произнесла это без всякой задней мысли – просто констатировала факт. Но маркиз взглянул ей в лицо и нахмурился.

– Доброй ночи, Фортуна, – холодно произнес он и быстро вышел из холла.

Она смотрела ему вслед, и в ее глазах застыла обида – что она сказала такого, что не понравилось ему?