Текст книги "Неукротимая любовь"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Я приведу сюда Иветт, – пообещал полковник, – и уверен, что ее швеи будут работать всю ночь.

Он посмотрел на Фортуну и, взяв ее руку, поднес к губам.

– Не могу выразить, как я рад знакомству с вами, – произнес он, и в его голосе прозвучала искренность. – Когда-нибудь вы поймете почему.

Мерил вышел из комнаты, не прибавив больше ни слова. Фортуна повернулась к маркизу и с удивлением посмотрела на него.

– Что он хотел этим сказать? – спросила она.

– Я объясню вам это как-нибудь в другой раз, – ответил маркиз. – С ним когда-то очень жестоко обошлись, Фортуна, и мне кажется, что он надеется с вашей помощью исправить нанесенный ему ущерб.

– Я бы с большим удовольствием помогла вам, – сказала Фортуна. – Гилли рассказала мне, как отвратительно обошлись с вами, и я представляла себе, как я помогаю вам вернуть свое состояние или даже спастись от смерти. А потом решила – ничто не может угрожать вашей жизни. Ведь вы же Аполлон, а Солнцу никто не страшен.

– Если память мне не изменяет, Аполлон к концу дня исчезает во мраке ночи, – заметил маркиз.

– Не совсем так, – возразила Фортуна. – Это мы перестаем его видеть, а он едет на своей колеснице на другой стороне Земли.

– Но мы-то остаемся во тьме, – произнес маркиз.

– О, как мне хочется вам помочь! Может быть, мои мечты осуществятся, и я сумею спасти вас и сделать так, чтобы исполнилось самое заветное ваше желание, каким бы оно ни было! – воскликнула девушка.

– Ну, для этого вам надо уметь творить чудеса! – циничным тоном произнес маркиз.

– Я совершу чудо, обязательно совершу! – вскричала Фортуна. – Я верю, если страстно хотеть достичь чего-то хорошего, желание непременно сбудется. А я хочу, чтобы вы были счастливы… всем сердцем хочу!

В голосе Фортуны прозвучала неподдельная искренность.

– Я не лгу, – сказала девушка.

Он посмотрел ей в глаза, будто не веря, что она говорит правду. Фортуна взглянула на него и застыла, словно завороженная.

Выражение лица маркиза не изменилось, но щеки девушки порозовели.

Но тут он резко повернулся к ней спиной и с силой дернул шнур звонка. Дверь почти сразу же открылась.

– Немедленно пошлите за багажом мисс Гримвуд. Она оставила его в гостинице «Белый медведь», если не ошибаюсь, на Пикадилли, – произнес маркиз.

– Да, «Белый медведь», – подтвердила Фортуна, – хорошо, что она вам известна, хотя, я уверена, вы ни разу там не были.

– Ее все знают, – небрежно бросил маркиз, – а потом, Чамберс, попросите миссис Денверс подойти сюда, да побыстрее.

– Слушаюсь, милорд.

Дверь за Чамберсом закрылась, и Фортуна с некоторым беспокойством спросила:

– А кто такая эта миссис Денверс?

– Это моя экономка, – ответил маркиз.

Глаза Фортуны вспыхнули.

– Слава богу, – сказала она. – А то я подумала, что это какая-то дама, которая живет в вашем доме.

– А вам это не нравится?

– Почему не нравится? – произнесла Фортуна. – Просто я хотела бы жить с вами одна. Я немного побаиваюсь женщин – мне кажется, что они меня осуждают. Они всегда смотрят на мои волосы такими глазами, будто я специально выкрасила их в такой цвет.

– Интересно, а как вы относитесь к мужчинам? спросил маркиз, и его рот искривила неприятная усмешка.

– Я знала не так уж много мужчин: одного сквайра, который разрешил мне пользоваться своей библиотекой, – ему скоро будет восемьдесят, викария и конечно же доктора. Он был очень добрым человеком.

– А как же ваши поклонники? – спросил маркиз. – Неужели вы думаете, что я поверю, будто не было молодых повес, готовых восторгаться вашими прелестями?

Он произнес эти слова таким неприятным тоном, что Фортуна взглянула на него с удивлением. Потом она неуверенно произнесла:

– Был один молодой фермер, заходивший к нам в гости. Он приглашал меня покататься с ним в экипаже, но Гилли однажды поговорила с ним, как мне кажется, очень резко, и с тех пор он перестал у нас бывать.

– А вам самой не хотелось с ним прокатиться? – спросил маркиз.

– Нет, он мне совсем не нравился, и к тому же он плохо управлял экипажем, а верхом ездил еще хуже.

– А вы, конечно, большой знаток этого дела, – язвительно произнес маркиз.

– Я умею ездить верхом, – просто ответила Фортуна, – и знаю, как надо управлять экипажем. Люди, живущие в деревне, тоже кое в чем разбираются.

Услышав легкий вызов в ее голосе и заметив огонек в ее глазах, маркиз скривил губы и учтиво произнес:

– Признаю, что был не прав.

– Я что-то сказала не так? – быстро спросила Фортуна. – Я вовсе не собиралась грубить вам, просто не люблю, когда людей, живущих в деревне, считают неотесанными болванами.

– Я никогда так не считал, – заверил ее маркиз. – Тем более тех, кто учился у Гилли.

– Жаль, что она вас не слышит, – то-то бы порадовалась! – Фортуна уже снова улыбалась. Она оглядела комнату. – И как бы она ликовала, узнав, что я очутилась здесь, в этом красивом доме. Она так часто рассказывала мне о сокровищах вашего замка.

– А вам не кажется, что Гилли нашла бы странным, что вы будете жить в одном доме с холостым мужчиной? – спросил маркиз, тщательно подбирая слова.

Фортуна повернулась к нему и взглянула на него широко раскрытыми от удивления глазами:

– Почему? Она же сама велела мне ехать к вам! Думаю, она не сомневалась в том, что после ее смерти вы позаботитесь обо мне. Она всегда говорила мне, что вы – замечательный человек, очень добрый и внимательный к людям, который никому никогда не отказывает в помощи. Гилли знала, что вы ее… не подведете.

Маркиз нахмурился. Фортуне показалось, что он собирается ей сказать что-то очень важное, но тут открылась дверь и вошла миссис Денверс.

Это была маленькая худая седая женщина, одетая, как и все экономки, в неизменное черное шелковое платье и черный фартук. С пояса свешивалась связка ключей, мелодично позвякивавших при ходьбе. Она присела перед маркизом в реверансе.

– Добрый вечер, миссис Денверс, – произнес маркиз. – Мисс Фортуна будет жить у нас. Пожалуйста, позаботьтесь о ней сегодня сами, а назавтра подыщите ей горничную.

– Жить… у нас, милорд?

Миссис Денверс вся напряглась, а ее голос свидетельствовал о том, что она считает это совершенно недопустимым.

– Такова моя воля, миссис Денверс, – сказал маркиз. – У нас ведь полно пустых спален, правда?

– Да, милорд.

– Тогда проводите мисс Гримвуд наверх, – распорядился маркиз, – и еще – с обедом придется подождать, пока не доставят ее багаж и она не сможет переодеться. Надеюсь, вы поможете мисс Гримвуд освоиться.

– Я выполню ваше пожелание, милорд.

Она произнесла эти слова ничего не выражающим тоном, но прямая спина красноречиво свидетельствовала о том, что она не одобряет решения своего господина.

– Прошу вас пройти сюда, мисс.

Услышав ледяной тон экономки, Фортуна взглянула на маркиза в поисках поддержки, но он рассматривал свою табакерку, потеряв, очевидно, всякий интерес к гостье. Фортуна сделала реверанс и подошла к миссис Денверс.

– Идите за мной, я покажу вам дорогу, мисс, – сказала экономка.

– Покажите, пожалуйста, – попросила Фортуна. – Какой огромный дом! Я никогда не думала, что человеческое жилище может быть таким впечатляющим!

Миссис Денверс ничего не ответила, и они стали молча подниматься по широкой двойной лестнице, покрытой мягким ковром. На втором этаже Фортуна увидела сквозь приоткрытые двери комнату, стены которой были увешаны прекрасными гобеленами, а позолоченная мебель обита голубым бархатом.

– Это салон? – спросила она. – Можно мне взглянуть? Я слыхала, что он необыкновенно элегантен.

– Раз уж вы будете здесь жить, мисс, то его светлость непременно покажет вам салон, – ответила миссис Денверс, поднимаясь по лестнице, ведущей на третий этаж.

Почувствовав холод в ее голосе, Фортуна поняла, что задавать вопросы больше не стоит. На следующей площадке миссис Денверс на мгновение задержалась, словно раздумывая, в какую комнату поселить девушку.

Поджав губы, она направилась к маленькой комнатке, окна которой выходили на задворки. Но когда она открыла дверь, Фортуна спросила:

– Скажите, а кровать, похожая на серебряную раковину, все еще здесь, в доме маркиза? Гилли часто рассказывала мне об этой удивительной кровати.

Миссис Денверс, рука которой лежала на ручке двери, вдруг застыла на месте.

– Гилли? Вы сказали – Гилли, мисс?

– Да, я говорила о мисс Гиллингхэм, – подтвердила Фортуна. – Быть может, вы помните ее. Правда, она жила в этом доме очень давно, когда была гувернанткой его светлости.

– Конечно же я помню мисс Гиллингхэм, – сказала миссис Денверс, – и часто задаю себе вопрос – где она и что с ней сталось.

– Она умерла на прошлой неделе, – грустно произнесла Фортуна. – Поэтому я и оказалась здесь. Это она прислала меня к его светлости.

– Умерла?! – воскликнула миссис Денверс. – Я об этом не знала. Так вы жили у мисс Гиллингхэм? Тогда вы будете для нас дорогой гостьей, мисс. Пойдемте, я отведу вас в другую комнату, в которой побольше света. Там вам будет гораздо лучше. Это очень удобная комната. А завтра, когда вы выспитесь, я покажу вам спальню ее светлости. Она стоит закрытой с тех самых пор, как умерла маркиза.

Фортуна поразилась происшедшей с миссис Денверс переменой. Теперь экономка улыбалась и разговаривала с ней по-доброму и с уважением.

«Наверное, Гилли здесь очень любили, – подумала Фортуна. – Вот почему миссис Денверс стала относиться ко мне по-другому».

Фортуна принялась рассказывать миссис Денверс о женщине, которая заменила ей родителей. За разговором время пролетело очень быстро, и, когда Фортуна, наконец, спустилась в столовую, маркиз уже в третий раз посматривал на свои золотые часы.

Он был удивительно элегантен в голубом сюртуке с лацканами из синего атласа. Галстук его был ослепителен, а пуговицы жилета, украшенные сапфирами и алмазами, сверкали в лучах тонких свечей.

Войдя в небольшой салон, примыкавший к столовой, Фортуна подумала, как не соответствует обстановке ее наряд. Платье почистили, но оно помялось после долгого путешествия и выглядело убого.

Правда, миссис Денверс нашла для нее кружевную муслиновую косынку, которую Фортуна набросила на плечи, а волосы ей причесали и уложили в модную прическу. Но когда она вбежала в комнату, маркизу бросилась в глаза не ее одежда, а сияющие глаза, улыбка на устах и ямочки на щеках.

– Я опоздала? – зачем-то спросила она. – О, прошу вас, не ругайте меня. Я боялась, что вы не станете меня ждать, но я никак не могла прийти пораньше. Ваши слуги обступили меня и засыпали вопросами – я не могла уйти, не поговорив с ними.

– Мои слуги? – изумленно спросил маркиз.

– Да, все те, кто знал Гилли, – объяснила Фортуна. – Оказалось, что миссис Денверс очень хорошо ее помнит – ведь они были подругами. Ваши горничные и дворецкий Чамберс тоже помнят ее. Он рассказывал мне, как Гилли однажды вылечила его от ревматизма с помощью травяного отвара, который она сама приготовила.

– Я помогал ей готовить, и, когда Чамберс жалуется на свой ревматизм, я делаю ему эти отвары.

– Я уже шла в столовую, когда миссис Денверс сказала, что повар, который служит у вас уже тридцать пять лет, очень обидится, если я не заскочу на кухню и не повидаюсь с ним. Все они так много хотели рассказать мне, а я им, но Чамберс сказал, что его светлость, наверное, уже кипит от гнева. И тогда я убежала.

– Очень мило с вашей стороны, – сказал маркиз, но в его тоне не было слышно привычного сарказма.

– Значит, вы не сердитесь на меня? – умоляющим голосом спросила Фортуна.

– Я рассержусь, если вы своей болтовней испортите мне обед, – ответил маркиз, и Фортуна, улыбаясь, произнесла:

– Постараюсь не испортить. А вдруг я расскажу что-нибудь интересное?

Ответить маркиз не успел. Двери в столовую распахнулись, и Чамберс зычным голосом объявил:

– Обед подан, милорд.

– Вот видите! – воскликнула Фортуна. – Всего на пять с половиной минут позднее обычного.

Не ожидая ответа маркиза, она пошла впереди него в столовую. Она не шла, а плыла, и в посадке ее головы было столько изящества, что маркиз, следуя за ней, совсем позабыл, что ожидание этой деревенской девчонки разозлило его до крайности.

В столовой прислуживали четыре лакея, а стол, освещенный двумя огромными канделябрами, был украшен золотым орнаментом. В вазе стояли пурпурные и белые орхидеи. Фортуну охватил благоговейный страх.

– Какая роскошь, – робко произнесла она, немного придя в себя. – Вы всегда здесь обедаете?

– Когда бываю дома, – ответил маркиз с привычным выражением скуки на лице, – что случается, уверяю вас, довольно редко.

– Я польщена, – сказала Фортуна, – что из-за меня вы сегодня остались дома. Ведь это же… из-за меня, правда?

– Правда, – кратко ответил маркиз.

– Впрочем, я вижу, что подобная перспектива вас, в отличие от меня, не очень радует, – задумчиво произнесла Фортуна. – Значит, я должна постараться вас развлечь. Только как мне это сделать? Я ведь совсем не разбираюсь в тех вещах, которые интересуют вас. – Она озабоченно взглянула на маркиза и вдруг свела вместе ладони. – Какая же я глупая! Гилли всегда внушала мне, что мужчины больше всего на свете любят говорить о себе. «Эта тема им никогда не наскучит, – говаривала она. – Заведи с мужчиной беседу о нем самом, и он будет доволен». Так что теперь я знаю, что делать. Я буду расспрашивать вас о вашей жизни, и вам не будет со мной скучно.

На мгновение воцарилась зловещая тишина.

И вдруг Чамберс изумился так сильно, что чуть было не выронил из рук серебряное блюдо, – впервые за много лет его хозяин смеялся!

Глава 3

Маркиз, управляя парой великолепных гнедых, запряженных в его фаэтон, проехал ворота Стэнхоуп и оказался в парке. Он был необыкновенно элегантен в своей лихо заломленной высокой шляпе и шейном платке, завязанном совершенно новым замысловатым узлом. Маркиз знал, что молодые франты, увидев этот узел, еще до исхода дня напустятся на своих камердинеров, коря их за то, что они сами до него не додумались.

Весь бомонд, а также менее значительные персоны, катающиеся в экипажах, верхом на лошадях или просто прогуливающиеся в парке, следили не за маркизом и его великолепными лошадьми, которых они уже много раз видели, а за его спутницей.

Алистер Мерил был прав, когда говорил, что швеям мадам Иветт придется работать всю ночь. Платье Фортуны прибыло всего лишь за несколько минут до того, как она спустилась вниз и отправилась на прогулку.

И хотя у нее почти не было времени хорошенько рассмотреть себя в зеркале, она поняла, что чутье парижанки не подвело Иветт – это Фортуна увидела по глазам маркиза, медленно спускаясь к нему по лестнице.

Только француженка могла додуматься до клубнично-розовой атласной шляпки, оттенявшей белизну волос Фортуны и в то же время подчеркивавшей расцветающую красоту юной девушки, подобную бутону дамасской розы. Платье с высокой талией было обшито по вороту полоской кружев; точно такие же кружева украшали и манжеты, а цвет лайковых перчаток гармонировал с платьем.

Фортуна была так хороша, что даже вышколенные лакеи в холле, позабыв на мгновение о том, что их учили никогда не демонстрировать своих чувств, взглянули на нее с одобрением.

– Вы довольны? – спросила озабоченно Фортуна.

– Я вижу, что Иветт в точности выполнила мой наказ, – был ответ маркиза.

И только тогда, когда они отъехали от дома и двинулись к площади, Фортуна решилась задать маркизу вопрос:

– А какой наказ вы дали мадам?

– Есть ли на свете женщина, которую не интересует ее внешность! – воскликнул маркиз. – Но раз уж вам интересно, то я скажу, что велел Иветт сделать так, чтобы вы выглядели блестяще.

– Надо думать, это вам влетело в копеечку, – тихо произнесла Фортуна.

– Я уже говорил вам, что это не имеет никакого значения, – ответил маркиз.

Немного помолчав, Фортуна спросила:

– А вы вчера вечером выиграли?

Маркиз быстро взглянул на нее.

– Откуда вы знаете, что я играл в карты, ведь вы отправились спать? – спросил он. – Кто вам сказал?

Фортуна тихонько рассмеялась.

– Вы и вправду думаете, что ваша прислуга ничего не замечает? – спросила она. – Естественно, слуги знают все. Гилли всегда говорила мне, что от них ничего нельзя скрыть. Сегодня утром ко мне в комнату вошла горничная и, раздвинув шторы, сказала: «Прекрасное утро, мисс, к тому же его светлости вчера повезло в картах».

На лице маркиза отразилось изумление.

– А я и не знал, что мои слуги так хорошо осведомлены о моих делах и интересуются ими.

– Разумеется, интересуются, – заметила Фортуна. – Неужели вы не понимаете, что они вас любят?! Я слышала, что ваши предки всегда были очень добры к тем, кто из поколения в поколение служил в вашем замке. А миссис Денверс говорит, что лондонские слуги тоже очень любили ваших родителей.

– Да, миссис Денверс со мной уже давно, – ответил маркиз. – Сколько я себя помню, она была у нас.

– Тогда почему же вы думаете, что ей безразлично, что происходит с вами и чем вы занимаетесь? – спросила Фортуна. – Да все ваши слуги очень переживают за вас. Сегодня утром миссис Денверс рассказала мне, что, когда случилось несчастье и ваш отец был подло обманут герцогом, они все очень расстроились. Но не потому, что боялись потерять место, а потому, что их потрясло то горе, которое свалилось лично на вас.

У маркиза, похоже, случилась какая-то заминка с лошадьми. Он не ответил, а Фортуна продолжала:

– Как я уже говорила, они вас любят, и потому очень обрадовались, узнав, что вы вчера выиграли.

– Значит, вы задали мне вопрос, уже зная на него ответ? – спросил маркиз.

Фортуне показалось, что он был рад придраться к ней.

– Я думала, вы сами захотите мне все рассказать, – ответила девушка. – Как миссис Денверс, Чамберс и вся ваша прислуга, я молюсь, чтобы вам удалось отыграть все свои владения. И я уверена, что наши молитвы будут услышаны, – ни капельки в этом не сомневаюсь.

– Хотел бы я иметь вашу уверенность, – сухо произнес маркиз.

К этому моменту они добрались до самой фешенебельной части парка, где гулявшие по аллее или сидевшие в своих открытых ландо и беседовавшие с друзьями элегантные леди и джентльмены повернули головы, чтобы поглядеть на них. Джентльмены сняли шляпы, а дамы собирались уже было сделать реверанс, но маркиз проехал мимо них, глядя в другую сторону и не приветствуя никого.

– Милосердный боже, с кем это катается Тейн? – воскликнули его друзья. – Это, должно быть, какая-то юная кокотка, но мы ее до этого никогда не встречали.

Дамы ничего не сказали, но их глаза, загоревшиеся при виде маркиза, сузились, а на некоторых хорошеньких личиках даже появилось выражение мрачного презрения.

– Может быть, это приезжая? – высказал предположение один из друзей маркиза. – Сейчас к нам из Франции прилетело множество миленьких пташек. Говорят, что улица Моттс вечером теперь очень сильно напоминает рю де ла Пэ.

– Ну, эта нимфа явилась сюда явно не с улицы Моттс.

Маркиз проехал по аллее и остановился у густых зарослей, и его друзья бросились к нему, чтобы все разузнать.

Прекрасно понимая, что они сгорают от любопытства, маркиз поболтал с ними о том о сем и лишь потом сказал:

– Фортуна, разрешите представить вам сэра Гая Шеррингтона, лорда Уорчестера, лорда Бойтона и сэра Джорджа Фримэна.

Джентльмены сняли шляпы. Фортуна со своего высокого сиденья смущенно улыбнулась им.

– Здравствуйте, – застенчиво произнесла она. – Мне полагалось бы склониться перед вами в реверансе, а не сидеть, возвышаясь над вами!

– Вы и без этого обворожительны! – сказал сэр Гай Шеррингтон, красивый молодой человек, одетый по последнему писку моды – углы его воротника упирались в подбородок так, что он, казалось, не мог пошевелить головой.

– Благодарю вас, – спокойно произнесла Фортуна.

– Какой избитый комплимент! – воскликнул лорд Уорчестер. – Хочу заметить вам, мадам, что у этого джентльмена, очевидно, совсем нет души. Я бы назвал вас богиней красоты и света, спустившейся на облаке с Олимпа, чтобы осчастливить нас, простых смертных, своим присутствием.

– Теперь я должна поблагодарить вас, – сказала Фортуна.

Но, говоря это, она зарделась от смущения и так похорошела, что джентльмены не могли отвести от нее восхищенных глаз.

– Мои лошади застоялись, – резко бросил маркиз. – Так что я должен проститься с вами, джентльмены.

– Нет, умоляем, не покидай нас! – вскричали его друзья чуть ли не в один голос.

– Сегодня вы получите от меня приглашение на обед, – сказал маркиз. – Надеюсь, вы сможете прийти.

И, не дожидаясь их ответа, он уехал. Но не успели Маркиз и Фортуна отъехать, как рядом с фаэтоном появилась леди верхом на горячей чалой лошади.

– Доброе утро, Сильванус.

– Доброе утро, Шарлотта, – ответил маркиз. – Тебе не следует разговаривать со мной.

– Но я хочу с тобой поговорить, – возразила всадница. – Послушай, Сильванус, я должна была тебя увидеть. Я ждала тебя прошлой ночью – и предыдущей тоже.

– Я был занят, – кратко ответил маркиз.

– Так я и думала. Конечно, игра с герцогом – это хорошая отговорка для прошлой ночи, но для предыдущей она не подходит, как и для твоего обещания приходить ко мне.

– Шарлотта, на нас обращают внимание, – сказал маркиз. – Поезжай, этот разговор ничем хорошим для тебя не кончится.

– Но я не могу без тебя, Сильванус! Неужели ты не понимаешь? Я не могу больше ждать, не зная, придешь ты или нет, изнывая от желания!

Фортуна, конечно, слышала этот разговор. Она глядела на женщину, говорившую с Сильванусом, и думала, что прекраснее дамы еще не встречала. У нее были черные как вороново крыло волосы, белая как снег кожа, темные глаза, полные страсти, и красные, зовущие губы.

Она была прелестна, и Фортуна не могла понять, почему маркиз сказал ей таким резким тоном:

– Мы поговорим в другое время, Шарлотта. Прошу тебя, будь более осмотрительной.

– Я ненавижу тебя, Сильванус! Ты слышишь меня? Ненавижу!

Слова были жестокими, но тон, которым они были произнесены, свидетельствовал совсем о другом. Леди развернула лошадь и легким галопом поскакала прочь.

– Кто это?

Фортуна не могла удержаться от вопроса, хотя и понимала, что маркиз может отчитать ее за любопытство.

– Имя этой дамы, – холодно ответил он, – леди Шарлотта Хедли.

– Она вас любит? – спросила Фортуна.

Лицо маркиза потемнело.

– Вам не подобает задавать такие вопросы.

– Прошу прощения, – извинилась Фортуна, – но это же естественно, не правда ли? Я имею в виду, что, когда мужчина столь привлекателен и красив, как вы, женщинам трудно перед ним устоять. Вы хотите на ней жениться?

– Я уже говорил вам, Фортуна, – произнес маркиз недовольным тоном, – что благоразумным молодым леди не следует задавать джентльменам такие вопросы.

Фортуна вздохнула.

– Но я ведь не леди, – ответила она, – то есть не настоящая леди. У меня даже нет собственной фамилии. Я ношу фамилию фермера, чья жена отказалась от меня сразу же после моего рождения, поскольку я ей не понравилась. – Она снова вздохнула. – Из письма Гилли к вам ясно, что я вовсе не дочь миссис Гримвуд. Я просто мисс Никто. Поэтому я думаю, что могу говорить вещи, которые не подобают настоящей леди.

– Такой необычной девушки я еще не встречал, – заявил маркиз. – Я уже начинаю подумывать, что Гилли воспитала вас совсем не так, как следовало.

Фортуна рассмеялась:

– Она очень старалась, уверяю вас. Она всегда говорила мне, что подобает делать леди, а что – нет. Но я считаю, что глупо рыдать по поводу того, что я живу среди простых людей, хотя в моих жилах течет голубая кровь. Я решила, что гораздо умнее было бы попытаться взять лучшее от обоих миров, к которым я принадлежу. Я знаю, как надо поступать, но если совершу ошибку, то никто этого не заметит.

Маркиз скривил губы.

– Я понял одно, – сказал он. – Похоже, я наживу с вами проблем.

Говоря это, он повернул лошадей и поехал назад по аллее.

– Вы хотите, чтобы меня получше рассмотрели? – спросила Фортуна.

– Что вы имеете в виду? – воскликнул маркиз, пораженный до глубины души ее проницательностью.

– Вы не сказали мне всего, что я хотела знать, – ответила Фортуна, – а я боюсь вас расспрашивать. Но я подумала, что вы не зря так разодели меня и привезли в парк. Миссис Денверс сказала мне, что вы уже больше года не катались здесь вместе с дамой. Она очень удивилась, когда узнала, куда вы везете меня сегодня утром.

– Я убежден, что мы найдем с вами общий язык, – сердито произнес маркиз. – Если вы не будете сплетничать со слугами или, по крайней мере, перестанете обсуждать с ними меня и мои поступки.

На мгновение наступила тишина, а потом Фортуна тихонько произнесла:

– Попытаюсь поступать так, как вы хотите, но, если вы не расскажете все, мне будет очень трудно это сделать.

– Что вы хотите знать? – холодно спросил маркиз.

– Во-первых, я хотела бы знать, что вам удалось вчера отыграть? – спросила Фортуна.

– Я никогда не обсуждаю мои карточные дела, – резко ответил маркиз.

– Как же вам трудно жить! – воскликнула Фортуна. – Неужели вам никогда не хочется рассказать обо всем кому-нибудь, кто болеет за вас, кто хочет, чтобы вы выиграли, одержали победу над проклятым герцогом!

– Ну хорошо, раз уж вам так хочется знать, – сдался маркиз, – скажу, что отыграл Ламбет.

Фортуна нахмурила брови.

– Я плохо представляю себе, где это, – сказала она.

– Хотите посмотреть? – произнес маркиз.

По его тону она почувствовала, что с этим приглашением связано что-то неприятное.

– Да, хочу, – с живостью ответила Фортуна. – Мы можем поехать туда прямо сейчас?

– Как пожелаете.

Они срезали угол Гайд-парка, спустились по Конститьюшен-Хилл и миновали аллею Беркейдж. Букингемский дворец разочаровал Фортуну – она думала, что он больше и красивее.

Здание же парламента, наоборот, оказалось точно таким, каким она и ожидала его увидеть, а когда они ехали по Вестминстерскому мосту, Фортуна не смогла сдержать возгласа восхищения при виде лодок, сновавших по Темзе туда-сюда, и кораблей с надутыми ветром парусами, которые шли вверх по реке вслед за приливом.

Они миновали несколько невзрачных прокопченных домов, после которых маркиз завернул коней в узкую улочку, уходившую прочь от реки. По обе стороны этой грязной убогой улицы тянулись высокие безобразные дома с разбитыми стеклами и покосившимися дверями.

На дороге играли дети, одетые в лохмотья; увидев лошадей, они с криком убежали. Некоторых малышей вытащили из заваленных мусором канав их матери или старшие братья или сестры. Все они были босы, а сквозь лохмотья просвечивали тела с торчащими ребрами.

Маркиз, с трудом лавируя между тележками, выехал на более приличную улицу, на которой в домах, по крайней мере, были целы стекла, а на грязной мостовой копошилось меньше детишек.

И тогда он повернулся к Фортуне, и ее поразило жестокое выражение его лица.

– Вот это все я и выиграл, – произнес он. – Надеюсь, теперь вы довольны.

Фортуна помолчала немного, а потом, словно взвешивая каждое слово, медленно произнесла:

– Дома конечно же ужасно перенаселены. И все это случилось из-за того, что плата за жилье непрерывно росла и жильцы не могли позволить себе иметь отдельную квартиру и вынуждены теперь ютиться по нескольку человек в комнате. Более того, на каждой улице я увидела только одну колонку. А вы ведь понимаете, что без воды эти бедняки не могут поддерживать чистоту.

Неприятное выражение лица маркиза сменилось искренним изумлением.

– Откуда вы обо всем этом знаете? – спросил он.

– В Уотерлесе условия жизни ничуть не лучше, – ответила Фортуна.

– В Уотерлесе?

– Да, разве вы не помните? Это маленький торговый городок, бывший прежде владением вашего отца. Но герцог разорил фермеров, обрабатывавших земли, и множество людей, бросив свои наделы, переселились в Уотерлес, надеясь найти здесь работу.

– И городок теперь перенаселен, – резко произнес маркиз.

– Конечно, – согласилась Фортуна. – Тихие улочки переполнены детьми, стариками и мужчинами, отчаявшимися найти работу, и измученными женщинами, которые не могут поддерживать в доме чистоту. В городе не хватает воды и царит голод – а это приводит к распространению болезней.

– Но как вы об этом узнали? – спросил маркиз.

– Даже сельские клуши, – произнесла Фортуна, сверкнув глазами, – интересуются, как живут окружающие их люди.

– Но грязь и нищета не должны интересовать настоящую леди, – сказал маркиз, словно пытаясь оправдать Фортуну в своих глазах.

Фортуна улыбнулась ему, как улыбаются дерзкой выходке ребенка.

– А вы разве не знали, чем все эти годы занималась Гилли? – спросила она. Но прежде чем маркиз успел ответить, она добавила: – Нет, конечно же не знали, да и зачем вам знать? Гилли изучала лекарственные травы. Она говорила мне, что травы всегда интересовали ее, даже в ту пору, когда она воспитывала вас. А ваша мама, насколько мне известно, выращивала лекарственные растения у себя в саду.

– Да, выращивала, – еле слышно произнес маркиз.

– Гилли собрала все рецепты, – продолжала Фортуна, – которые хранились в кладовой замка Тейн, а выйдя на пенсию, стала выискивать их в старых книгах. Она перерыла всю библиотеку сквайра – а в ней было очень много книг, – а потом библиотеки викария и доктора. После этого потихоньку, хотя я была еще слишком маленькой, чтобы знать об этом, она начала лечить жителей нашей деревни. Вскоре слух о чудодейственных лекарствах распространился по всей округе, и люди стали приезжать к Гилли издалека.

– Никогда бы не подумал, что она на такое способна! – воскликнул маркиз.

– Слава о ней распространилась далеко, – сказала Фортуна. – Раз в неделю мы с ней вместе ездили в Уотерлес, чтобы облегчить участь людей, живших на грязных улицах, вроде тех, которые мы только что проехали. Удивительно, как хорошо ее отвары и мази помогали детишкам от гнойничков и нарывов, женщинам – от язв, мужчинам – от ожогов и сыпи на коже. Но конечно же она всегда считала, что этим людям, в первую очередь, нужно нормальное жилье, пища и вода.

– И вы помогали ей! – воскликнул маркиз, глядя на Фортуну так, словно ему трудно было в это поверить. Эта изящная девушка с прозрачной кожей говорила так, как будто грязь трущоб, через которые он ее провез, вызывала в ней не дрожь отвращения, а желание решить эту проблему. – А что бы вы предприняли, чтобы изменить положение дел? – спросил маркиз.

– Я думаю, вы и сами знаете, – произнесла Фортуна. – Надо отремонтировать дома, снизить плату за жилье, установить колонки с водой и, если возможно, дать людям работу.

– Вы думаете, это так легко сделать? – спросил маркиз, и в его голосе снова прозвучали пренебрежительные, саркастические нотки.

– Нет, конечно, нелегко, – согласилась Фортуна, – но вполне возможно.

– Вы полагаете, что, если бы я был постоянным владельцем этих мест, если бы я не рисковал потерять их за карточным столом, я бы сделал все, о чем вы говорили? – спросил маркиз.