Текст книги "Перекресток"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Это была единственная голограмма, которая у него осталась от друга – тот рассказывал эту нелепую историю о мальчишеских проказах и юношеских выходках. Варос знал, ему должно быть стыдно, что он до сих пор копается в этой кровоточащей ране.

Но друзья не забывают друзей.

Маккеннон позволила ему умереть.

Консилиум позволил ему умереть.

Маккеннон заставила его, Вароса – верного друга Дейла, его кровного брата, человека, чью жизнь он спас в мерзких болотах Денеба – отвернуться от Дейла, когда тот лежал и умирал, раскромсанный на клочки, но не безнадежный. Его еще можно было спасти, если быстро положить в морозильную камеру.

Но ей нужен был Дилан Ариос, нужен был Джеймс Кирк. А начальников службы безопасности во Флоте много.

Ненависть – это горькое пламя из самых глубин ромуланской натуры отдавалось железом в его желудке, серой и солью в рваных ранах его сердца.

Консилиум заплатит. У них есть над ним власть удовольствия и боли, но он знал, что есть способ это преодолеть. Его воля была его собственной.

Ярость – это самая суть воли, сказал как-то его дед. Друзья не забывают друзей. Варос всегда думал о себе в первую очередь как о капитане Флота, а потом уже как о ромуланце. Теперь он понимал, что это не так.

Шаги в коридоре принадлежали Каресе, и он дотронулся до выключателя, как только неровные шаги остановились. Многие в экипаже, особенно подчиненные, последнее время все больше и больше ее боялись. Дейл никогда этого не делал. Входите, – сказал Варос приветливым голосом.

Она начала было шипеть приветствие, потом поправилась. Вскинула голову и глаза снова стали глазами женщины. Старой, усталой и озабоченной женщины; она куталась в мягкое черное одеяние, которое носила вне службы, черные волосы были заплетены в косу, как перед сном. Она присела в кресло, которое обычно занимал Дейл, и села – прямо, а не сгорбившись, как делала иногда, забывшись.

Она сказала: – Я скорблю с тобой, капитан, – он кивнул и протянул руку. Ее ногти были похожи на длинные крючковатые когти. Она и Кези – так называли в их мире самых маленьких песчаных ящерок – играли в свои царапающие игры, и ей не нравилось всегда ему уступать.

–Ты поздно поднялась наверх.

Она вздохнула и пробежалась когтями по волосам. – Я немного поспала после прыжка, – сказала она. Пальцы ее были перепачканы шоколадом, а на одежде виднелись следы кофе. Много лет назад она была опрятнее. – Во время прыжка – и потом – Кези...был со мной из-за того, что узнал от яггхорта мятежников.

–Яггхорта мятежников? – Варос выпрямился, переводя странное, иносказательное выражение, которым она обычно описывала свое проникновение в мыслительный процесс своего лишенного чувств партнера.

Только оглушить, сказала Маккеннон, как будто большее причинило бы ему боль.

Кареса кивнула. -Я не знала, что Кези по-своему скучает по своей сущности, – мягко сказала она. – Он...Кези... – Она нахмурилась, как всегда не в силах выразить, что яггхорт сказал или подумал. За эти годы Варос выяснил, что большинство эмпатов вырабатывают собственный язык, собственные термины для связи со своими двойниками, и слово быть часто заменяет говорить или думать. Он пришел к выводу, что им трудно размышлять в каких-то вразумительных терминах, кроме изменения цветов и запахов звезд.

Она шевельнула рукой, слабым эхом движения когтей вытянула пальцы. – В любом случае он это не только он сам, – сказала она. -Как и я. В его разуме есть...ромуланская часть, как и во мне уже приличное количество от яггхорта. Да, я это понимаю, – сказала она, и ее улыбка была грустной улыбкой женщины.

–Ему было...приятно...столкнуться с Немо, яггхортом мятежников. Мысли переходили прямо из разума в разум. Кези...-Она заколебалась, заставляя себя сказать то, ради чего пришла.

–Кези присоединится к мятежникам. – Она произнесла это очень тихо, словно надеялась, что Варос просто не расслышит. Потом она вздрогнула, словно ожидая удара, а то и хуже. Она знает, подумал Варос, что сказать подобное любому капитану Флота значит подписать Кези смертный приговор – Кези, чья жизнь значила для нее намного больше, чем ее собственная.

Он знал также, что будучи капитаном Флота, он должен бы тут же стукнуть по кнопке вызова, пока яггхорт не исчез, как пропал из красноватой тьмы склада "Саваши" яггхорт "Наутилуса".

Он молчал, слушая и наблюдая.

–Кези...хотел, чтобы я сказала тебе, – мягко сказала она. – Я не знаю, зачем ему нужно, чтобы ты знал.

Да, подумал Варос, откидываясь в кресле. Под его спокойствием неслась горячая, обжигающая река ярости. Но Кези понял. Кези, чье сердце было сердцем "Саваши" и чье небрежное сознание проходило сквозь ткань корабля подобно паутине болотного паука, которая в своей обманчивой хрупкости могла покрыть сорок квадратных километров.

Он уже не в первый раз задумался, что же на самом деле знает Кези.

–А ты? – мягко спросил он. – Чего хочешь ты? – Они разговаривали на внутреннем ромуланском диалекте, которым владели оба. После многих лет по стандартам Федерации это все еще был язык их сердец.

–Конечно, я иду туда, куда идет Кези, – сказала Кареса. – Если он выберет мятежников, мятежницей стану и я.

–Он знает, как их найти?

–Не знаю. Думаю, он может снова пойти к Немо.

–А, – мягко сказал Варос и взял ее за руку. – Ну что ж, мой старый друг, как только мы доберемся до Земли и этот экипаж сойдет на берег, мы вместе станем мятежниками, я, ты и Кези. А тогда, – добавил он, понизив голос почти до шепота, – Консилиум пожалеет даже о том, что просто приказал "Саваши" войти в Перекресток или связаться с капитанами и кораблями из прошлого. Сейчас они все забыли – Кирк и его экипаж, которые подчиняются не мастерам, а долгу, как они его понимают, велению справедливости и своих сердец. Так и должно быть. Но я не забыл. И не забуду, пока жив.

Нам было бы нелогично протестовать против собственных натур, как-то сказал ей Спок. Тогда она подумала, что он ссылается на проблему, которую они тогда обсуждали – ужасающее влияние вулканской физиологии, заставляющей его возвращаться домой, на родную планету ко времени, назначенному вулканскими звездами и вулканскими генами.

Лежа на сумрачной границе сна и бодрствования, Чейпл осознала, что тогда он говорил о взаимоотношениях между ними.

А это именно взаимоотношения, поняла она. Просто не те, к которым она стремилась.

И такими они никогда не будут.

За прошедшие четыре года она иногда думала, что если бы ей только удалось заглянуть за эту неприступную стену, она бы увидела настоящего Спока. Но сейчас она знала, что обойдя эту стену, она увидит лишь ее обратную сторону.

Когда она заснула, ей привиделся этот исчезающий сон, странный сон о прогулке в холле десятой палубы с юношей-вулкунцем, юношей с длинными черными волосами и небольшими шрамами на руках; юношей с лицом, как у юного принца.

В этом нет стремления к душевному единению, сказал он ей о дружбе вулканцев. А еще Я не истинный вулканец.

Истинный вулканец или нет – а она не могла даже вспомнить, почему он так сказал – но она наконец поняла всю глубину различий между собой и вулканцами.

Когда я вернусь в свое время, сестра Чейпл, я все равно останусь вашим другом, хотя мы никогда не встретимся снова. А еще Любовь это нечто иное.

Ее взаимоотношения со Споком были далеки от завершения. Но они были такими, какими были, и продолжаться будут, поняла она, именно на вулканский лад – дружба, становящаяся временами более сдержанной, когда они физически удаляются друг от друга, но длящаяся всю жизнь.

Она уже от слишком много отказалась, поняла она, гоняясь за призраками в мрачных пространствах меж звезд. Девять лет преследовала одного мужчину, потом другого, такого же, и только для того, чтобы добравшись до них, обнаружить, что мечтает не об этом.

Наверное, в каком-то смысле ей хотелось, чтобы Спок был Роджером...и только богу известно, чего она хотела от Роджера. Но Роджер был только Роджером...и Спок был только Споком.

Пришло время вернуться к собственной работе. Маккой ей поможет – да и помог уже. Господи! Весь практический опыт, который она приобрела в ксенобиологии...! Спок бы с порадовался от души, получи она степень доктора медицины и диплом по специализации, и сейчас – или уже давно? – она поняла, что Роджер бы никогда так не сделал. Спок остался бы ее другом, поддержкой, где бы он ни был.

Не совсем то утешение, которого она в глубине души искала – но тем не менее утешение.

После ужина, почувствовав себя сильнее, Кристина попросила ридер и пробежалась по бланку "окончание миссии", который откладывала день за днем.

Возвращение к гражданскому статусу?

Да Нет

Цель после увольнения?

Сан-Франциско – Земля

Альфа Мемори

Вулкан -Центральный порт

Другое

Она набрала Научный Институт Федерации и выбрала форму заявления для этого университета. Она подсчитала, что если повезет, утвердительный ответ придет как раз к тому времени, как "Энтерпрайз" через три месяца вернется на Землю, выполнив задание.

Эпилог.

Это случилось вскоре после начала вечерней вахты.

Чем бы "это" ни было.

Кирк помнил, как боксировал с Лао в спортзале, помнил – смутно помнил, словно в каком-то туманном сне – как кто-то позвал его к линии связи, когда пришло сообщение с мостика.

А следующее, что он помнил четко – как проснулся в четыре утра в холодном поту от жуткого сна. В этом сне нечто темное, смутно мерцающее, покрытое хитином, безглазое, со щупальцами и крыльями, с привычной легкостью разрывало людей на куски.... Это был сон о яггхорте, которого можно было хорошо разглядеть при ярком свете и который был непохож на смутное, мигающее изображение предупреждающих записей.

Но никто из экипажа не пропал и не получил повреждений, за исключением Лао и Чейпл, которые находились в лазарете с тяжелым фазерным шоком.

А дальше этого его воспоминания не шли. Сидя в одиночестве в своей каюте, Кирк изучал сводку сообщений.

Спок провел героическую работу. Как только были выявлены отдельные несоответствия – вскоре после восьми утра, когда он сам пришел на мостик Кирк приказал каждому на борту, от Спока до имеющего сомнительную репутацию работника прачечной Бруновски, описать все, что они помнят о последних пяти днях. Большинство четко помнили, что занимались обычными делами, но к несчастью, когда всю эту информацию сопоставили, рассказы не сошлись. Большую часть дня Спок трудолюбиво извлекал из них все данные, которые мог, пытаясь уравнять с косвенными свидетельствами и прийти к логичным выводам насчет того, что же здесь произошло на самом деле.

И продвинулся в этом совсем немного.

В лазарете были найдены листы флимсипласта, на которых от руки были записаны краткие данные о Кристине и Лао – там перечислялись фазерный шок у обоих, в случае с Лао осложненный еще и расстройством сна и нервным истощением; звездная дата приходилась как раз на конец пятидневного "Перерыва". Записки были сделаны рукой Маккоя. Маккой не помнил ничего.

Ровно 189 человек – почти половина экипажа – помнили, как проснулись в четыре утра или около того, и более ста из них сообщили о беспокойных снах и о чувстве, что все идет совершенно неправильно.

Фазерные склады разрядились на сорок процентов, хотя не пропало ни одной торпеды и оружие было совершенно не повреждено.

Выяснилось, что тридцать процентов магнитных замков на люках ручного управления дверей и в аварийных комплектах были размагничены и беспомощно болтались на петлях. А один – на двери инженерного отсека по левому борту был явно открыт сделанным вручную нейтрализатором, который соорудили из панелей управления электоронными полями – видимо, судя по отпечаткам пальцев, лично мистером Скоттом, но для какой цели, даже он сейчас не мог определить.

Мистер Брайант, офицер связи третьей смены, по слухам, осторожно расспрашивал женскую часть экипажа о некоторых предметах одежды, которые нашел в своей каюте.

Старшина Зинк из исторического отдела сообщила, что она помнит ощущение, будто ее отделили от тела и вспоминала поразительные открытия насчет своих прошлых жизней. Лейтенант Бергдал из гео-антропологической лаборатории предоставил длинный и подробный рассказ о том, как он побывал на инопланетном корабле с маленькими, светящимися существами неизвестного происхождения, которые силой заставили его пройти медицинские процедуры. Адамс, его помощница, сообщила, что Бергдал возложил на нее разбор экспериментов, о которых нет никаких записей, и артефактов из таких регионов галактики, которые они никак не могли посетить за последние пять дней.

Старшина Вольфман, Ватанабе и Чавез сообщили, что всем им снятся сны о яггхорте, хотя никто из них не знал, как это существо называется и не видел имеющегося видео.

–Не понимаю, Спок, – сказал он, когда сразу после чириканья дверного звонка вулканец вошел в комнату. – Все это что-то значит...

Когда он развернулся в кресле, заболела его правая нога, как будто у него свело мускулы...или, понял он вдруг, как будто он и сам получил сильный удар фазера.

Мистер Спок протянул ему желтый инфо-диск. – Мои окончательные выводы, капитан, – сказал он. Глаз Кирка уловил розоватый цвет ладоней – искусственная кожа, которая выделялась на фоне чуть зеленоватого цвета кожи офицера по науке. Даже глубокий гипноз не смог раскопать воспоминаний об этой травме. Маккой сообщил, что искусственной кожи пропало больше, чем требовалось рукам Спока, а также исчезло огромное количество редкого, но безвредного соединения Д 7.

–Есть какие-то выводы?

Спок немного помолчал, вертя в двухцветных руках диск.

Что-то случилось. Что-то случилось вскоре после окончания первой вахты, в звездный день 6251.1, и это что-то коснулось в какой-то степени каждого на борту...

Даже листья на небольших растеньицах, сидящих в горшках на его палубе которые его личный старшина, неуклюжий юноша по имени аль-Джазир, имел привычку подрезать каждый день – и то были подрезаны. Судя по виду, вчера. Что такого пагубного произошло за время Перерыва?

–Я не нашел ничего, -сказал Спок. – Только некоторые весьма необычные размышления.

Он уже некоторое время стоял, задумчиво склонив голову, с видом человека, пытающегося мысленно систематизировать некую странную информацию.

–Район туманности Перекресток уже давно считается зловещим, склонным к необъяснимым событиям, – продолжал вулканец. – Как вы знаете, стандартные предупреждения об опасности содержат в себе условие – перепроверять все данные, имеющие отношение к биохимическим или биологическим экспериментам, которые выполнены в этой части квадранта.

–Отлично, -сказал Кирк, скривив рот. – Мне всегда хотелось войти в исторические головидео; вот только внесение примечаний в стандартные предупреждения – не совсем то, о чем я думал.

–Возможно, не нужны будут даже примечания, – спокойно сказал Спок. Общаясь с экипажем, я в целом охарактеризовал Перерыв как долгосрочное воздействие взрыва Тау Лиры, но все свидетельства указывают на своего рода аккуратное и тщательное удаление следов происшествия. Возможно, лучше будет закрыть это дело.

Кирк удивленно взглянул на вулканца. – Закрыть это дело? – Он видел, как Спок подходил к самому краю смерти ради того, чтобы восстановить мельчайшие детали информации или незначительные артефакты просто из неискоренимого вулканского любопытства. – Не выяснив, что же произошло на самом деле?

–Не уверен, капитан, что мы можем выяснить, что произошло. – Спок вздохнул. – И я не совсем уверен, что должны. Помимо удаления – или изменения – воспоминаний всех на борту, кто-то или что-то стерло также все корабельные журналы за время Перерыва.

Кирк кивнул. Его собственный кончался на 6251.1, упоминанием об отправке в туманность Перекресток этим утром нескольких приборов, и комментарием насчет стандартного предупреждения.

–И не только официальные журналы, но и все резервные и внутренние журналы систем, даже личные дневники экипажа. Я только что закончил изучать микрокомпоненты следов, сохранившихся от тех дневников и от вашего личного журнала. Во всех случаях отпечатки голоса и сетчатки тех, кто уничтожил информацию, принадлежали их владельцам. Все свидетельства, которые я могу найти, показывают, что я единственный, кто занимался стиранием всего подряд даже рутинных передач и данных об энергии – из резервных копий и бортжурналов корабля, а корабельный и личный бортжурнал капитана уничтожили вы сами.

Он положил диск на стол Кирка, на вершину стопки твердых книг в бумажном переплете, которые были страстью Кирка.

–Возможно, это было сделано под воздействием насилия, – сказал он. – Но возможно также, что в то время мы полностью понимали, что делаем; лучше, чем понимаем это сейчас. И по-моему, это стоит учесть.

После того, как Спок ушел, Кирк какое-то время сидел, крутя в руке диск.

Искать новые формы жизни, новые цивилизации.

Смело идти туда, где не ступала нога человека.

И только в последнее время ему начало приходить в голову, что возможно, существуют места, куда идти не стоит.

Он вздохнул и покачал головой, отогнав эти мысли прочь. Что бы там ни случилось, это подействовало на многих: когда Маккой в первый раз после Перерыва пришел на мостик, он выглядел старше лет на десять – следы сильнейшего утомления, мучительной бессонницы только сейчас начали исчезать с его лица. Первые двадцать часов после того, как пришел в себя энсин Лао, он молчал, сражаясь с воспоминаниями о снах, которые не мог описать; какое-то время Кирк опасался даже – не за его жизнь, а за тот бурлящий энтузиазм, который словно бы совсем погас.

И только сегодня вечером, когда Кирк прошел в лазарет, чтобы поболтать с Лао и Крис Чейпл, молодой энсин стал больше походить на себя. Он уже разразился полудюжиной теорий насчет Перерыва и болтал о том, как соединить световые волны и визуальные передачи – это было совершенно невозможно нигде, кроме чистой теории -чтобы на самом деле выяснить, что же случилось. Даже вулканское слияние разумов, которое Спок произвел и с Кирком, и с Лао, не принесло дальнейшей информации.

Кирк усмехнулся про себя юношескому энтузиазму мальчика, и встал. Через несколько месяцев "Энтерпрайз" закончит эту миссию. Через несколько месяцев ему будет сорок, и что? Что это была за проклятая миссия.

А на подходе иные, подумал он.

Он подобрал книгу, которую читал – Ксенофонт "Воспитание Кира" – и направился к кровати. И тут из страниц выскользнул сложенный кусок флимсипласта, медленно, подобно огромному, бледно-зеленому листу опускаясь на пол.

Там было написано три строки.

Было так необычно, что кто-то написал это от руки по пластику, что Кирк развернул его и прочел раньше даже, чем поинтересовался, кто же и когда был в его каюте. Там говорилось:

Вы мое прошлое, но я не обязательно ваше будущее. Существуют тысячи возможных будущих, и если переменить траекторию всего лишь на градус, звездолет может изменить курс на тысячи парсеков и уничтожить мир или спасти его. Мы можем только попытаться.

Тысячи возможных будущих. И в одном из них можно отправиться в пятилетнюю миссию в тридцать четыре года и вернуться в тридцать девять, интересуясь, что же принесет будущее.

Чем бы это будущее в действительности ни было.

Мы можем только попытаться.

Кирк не узнал почерк. В конце концов он сличил его с почерком всех на корабле по компьютеру. Так не писал никто из четырехсот тридцати человек.