Текст книги "Черный ветер"

Автор книги: Барадий Мунгонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава седьмая
«ЧЕРНАЯ ПАНТЕРА»

Начальник Баргузинского аймачного отдела милиции майор Николай Базаровнч Бастуев с нетерпением ждал возвращения старшего лейтенанта Большакова, направленного мм вместе с двумя сотрудниками в район Давшинской бухты. Директор заповедника еще вчера передал по телефону, что группой следопытов-школьников из улан-удэнской школы № 1 южнее центральной усадьбы найден исправный пулемет старого иностранного образца.

Это не могло не обеспокоить Бастуева.

Николай Базаровнч был погружен в свои мысли, когда на его столе резко зазвонил телефон. Сразу видно, что включилась междугородная линия. Бастуев быстро снял трубку. Звонил из Улан-Удэ подполковник Бадимбаев, работник республиканского Комитета госбезопасности. Он сообщил Бастуеву, что через час вылетает в Баргузин, и просил встретить его на аэродроме.

«Что-то серьезное»,– подумал Николай Базаровнч, направляясь к своему неказистому брезентовому «газику», на котором обычно ездил сам, без шофера.

Вскоре он уже крепко жал руку Бадимбаеву. Это был чуть выше среднего роста бурят лет пятидесяти, одетый в темно-серый костюм.

– Ну что ж, с прибытием вас на землю нашу баргузин-скую, Цыбен Будожапович! – говорил Бастуев.

– Привет, Николай Базаровнч! Мое почтение! – улыбался в ответ Бадимбаев.– Ну, как поживаете? Что беспокоит, кроме пулемета?

– Пожалуй… ничего… Если не считать автомобильной катастрофы на тракте, неподалеку от Усть-Баргузина.

– А что за катастрофа? – спросил Бадимбаев, садясь в машину.

Бастуев завел мотор, и машина помчалась вперед.

– На первый взгляд – обычная авария,– ответил он.– Водитель Афанасьев выехал из Усть-Баргузина поздним вечером. Ну, и правыми колесами соскочил с моста, перевернулся и полетел вниз. Метров десять летел. Упал на острые речные камни. Разбился вдребезги. Погиб.

– Опять это пьянство! – возмутился Бадимбаев.– Вот беда-то где! Вот и доверяй таким государственную машину и груз!..

– В том-то и дело,– сказал Бастуев,– что весьма воздержанный был человек насчет выпивки. Можно сказать, пил только по праздникам. И то очень немного. Считался одним из лучших шоферов Бурятского геологоуправления. Слыл хорошим семьянином, отец двоих детей… Одним словом, вроде бы и человек и работник неплохой… И вот на тебе, вдруг сорвался, спиртного перехватил и сел за руль!.. Честно говоря, история эта кажется мне странной и непонятной. Кое-какие подробности представляются таинственными… Идет следствие. Следователь молоденький, только что из института. Не знаю, справится ли он с этим делом.– Бастуев сделал паузу.– А труп водителя пришлось похоронить сегодня, то есть на третьи сутки. А машина все еще лежит на месте происшествия: чтобы вытащить ее, нужен мощный автокран. Цыбен Будожапович, вы старый, опытный следователь и юрист, и я очень надеюсь, что вы поможете нам разобраться в этом сложном и запутанном деле.

– М-да, надо подумать, посмотреть материалы, побывать на месте,– задумчиво проговорил Бадимбаев.– Кто знает, не связано ли это дело с тем, по которому я приехал к вам. Впрочем, о моем деле поговорим потом и поподробнее. А с водителем на самом деле странно получается: хороший, порядочный человек и как-то ни с того ни с сего напился, да еще угробил и себя и машину. Странно, очень странно… А какой груз был у него?

– Какие-то там детали для бурильной машины… Летом он обычно ездил с экспедицией, возил людей, продовольствие, запчасти, часто выезжал в город за грузом, а семья его живет здесь, в Баргузине.

– Ехал он один?

– Один. Если б сидел кто-нибудь с ним рядом, тоже разбился бы. А вообще-то кабина рассчитана на троих.

– Значит, «МАЗ» или «ЗИС-355»?

– Нет, «ЗИЛ-150».

– А сильно разбился водитель?

– Череп раздроблен, грудная клетка продавлена баранкой. Экспертиза считает, что погибший в последнюю минуту хотел выскочить из кабины, но тут-то его и прихлопнуло дверцей.

– Да-а, жаль человека. Семья, дети…

По обеим сторонам дороги замелькали деревянные дома: Бадимбаев с Бастуевым уже въехали в Баргузин.

– Цыбен Будожапович,– сказал Бастуев,– поехали ко мне. Отдохнете хоть часок с дороги.

– Да не-ет, я не устал, всего около часа летели. Лучше подкатим к столовой – обедать пора. Подзакусим – и к делу.

– А ко мне не хотите? – улыбнулся Бастуев.

– Спасибо. Я уж как-то к гостиницам привык.

Пообедав в небольшой столовской комнатушке для «начальства», Бадимбаев с Бастуевым поехали в отдел милиции, который находился не очень далеко от столовой.

И едва они очутились в кабинете Николая Базаровича, подполковник сразу же приступил к делу. Он открыл свой объемистый черный портфель, вытащил какой-то документ и отдал его Бастуеву:

– Вот, полюбуйтесь-ка этим сообщением из Москвы. За этим делом я и прилетел из Улан-Удэ.

И когда начальник милиции прочитал сообщение, подполковник продолжил:

– Дело, видимо, весьма хлопотное, придется приложить максимум усилий, чтобы разыскать этого «героя». Он, оказывается, сразу же после войны подался на восток, в самые глухие места, дабы уйти от возмездия. И конечно, за двадцать лет глубоко окопался, словно иголка в стогу сена, затерялся. И вот такую «иголку» мы должны любой ценой разыскать! Задача, как сами понимаете, не из легких… Тут сообщаются приметы преступника, приметы достаточно подробные: роста выше среднего, волосы каштаново-рыжие, нос с горбинкой и сильно раздутыми ноздрями, глаза голубовато-стальные. Биографические данные: фамилия и имя – Томисас Тоом, по национальности эстонец, год рождения – шестнадцатый или семнадцатый. Предатель, изменник Родины, в начале войны перешел на сторону фашистов, служил в концлагере Дахау начальником охраны, был повышен в чине за усердную службу и преданность фюреру, дослужился до чина обер-лейтенанта. На его совести сотни расстрелянных советских людей. После поражения гитлеровцев остался в тылу советских войск, в бандеровской банде, скрывался в заранее подготовленных бункерах – «схронах», из-за угла убивал советских людей, солдат и офицеров, организовывал диверсии. Был жесток и неуловим. Получил в этот период прозвище «Черная пантера». Пожалуй, и операцию по его поимке зашифруем «Черной пантерой». Как вы думаете?..

– Лучше «Черный ветер»,– сказал Бастуев.– Потому что ураганный, штормовой байкальский ветер сильнее пантеры. А враг, который прячется от нас, по-видимому, очень силен.

– Ну что ж, хорошо, «Черный ветер»,– откликнулся Бадимбаев.– Но хочу обратить ваше внимание, Николай Базарович, еще на одну деталь. Смотрите, вот здесь, внизу,– специальное примечание. Прямо указывается, что искать надо в наших местах.

– Да, да…– И начальник милиции воскликнул оптимистически:– Товарищ подполковник, имея такие точные приметы, не так уж трудно найти искомого матерого волка. Поднимем на ноги весь паспортный стол и адресное бюро, просмотрим документы первых послевоенных лет…

Бадимбаев покачал головой:

– А вы, товарищ майор, уверены, что Томисас Тоом живет под своей фамилией? И что он не изменил также и черты своего лица?

– Фамилию мог сменить. Но у нас есть на этот счет кое-какие данные… А вот пластическая операция – это да… Возможно… Это намного усложнит дело. Придется искать не только Томисаса Тоома, но проверить и многих других, прибывших в те годы с запада и осевших у нас. Не было печали, черти накачали!

– Ничего не поделаешь, брат. Надо искать да искать, приложить максимум усилий. Надо искать в колхозах и на предприятиях, в учреждениях и в охотничье-промысловых хозяйствах, в заповеднике и в геологических партиях,– короче говоря, всюду, где есть люди. Пока не поймаем зверя, не успокоимся. Это непримиримый и очень опасный враг Советской власти. Скорее всего, до сих пор продолжает вредить нашему делу.

– Ясно,– проговорил Бастуев.

– И знаете, Николай Базарович, меня все мучает вопрос: не связан ли Тоом с недавней автомобильной катастрофой в районе Усть-Баргузина? Может, и не связан, но уверяю вас, не следует пренебрегать ничем.

Подполковник притушил папиросу в массивной пепельнице, встал и неторопливыми шагами направился к окну, выходившему на главную улицу. Откинул тяжелую штору и невидящими глазами стал смотреть в раскрытое окно. Задумался. Думал о коварном фашисте, о волке в овечьей шкуре, который глубоко замаскировался под маской советского человека. Разоблачить его – прямой долг и дело чести работников госбезопасности и милиции. Помочь, как всегда, должна общественность. Именно она способна устранить, казалось бы, неустранимые препоны и трудности…

Хлопнула дверь, и подполковник обернулся.

В кабинет Бастуева вошел, а вернее, ввалился крепкого телосложения огромный розовощекий человек – старший лейтенант Большаков. Полное лицо Большакова было в поту. Вытирая лицо платком, старший лейтенант заговорил громко и сумбурно:

– Ну и жарища! Пока шел с берега, совсем сварился… Здравствуйте, товарищ!..

Большаков с любопытством взглянул на незнакомого человека в гражданской одежде, каким-то десятым чутьем угадывая в нем работника следственных органов.

– Подполковник Бадимбаев. Из Комитета госбезопасности,– познакомил Бастуев.– А это наш оперативный работник Большаков Исай Игнатьевич. Это он ездил в заповедник, туда, где ребята нашли пулемет.

– Здравствуйте, товарищ старший лейтенант! Очень рад!– Бадимбаев крепко пожал руку Большакову и добродушно улыбнулся.– Ну, привезли свой музейный экспонат? Покажите.

– Экспонат исчез,– сказал Большаков.

– То есть как?! – вскинул на него удивленные глаза начальник милиции.

– Кто-то ночью подкопался под камень и утащил… Нас опередили…

– М-да… Это уж совсем… интересно, очень даже забавно…– проговорил подполковник.

– И кому только могло понадобиться это старье? А может, кто-нибудь, кроме пионеров, случайно наткнулся на пулемет и повез куда-нибудь сдавать…– высказался Бастуев.

– Нет уж, не думаю… Скорее, после шторма пришел хозяин и забрал свое старье. А старье это может и стрелять, если к нему имеются патроны,– рассуждал Бадимбаев вслух.– Исай Игнатьевич, расскажите-ка обстоятельно, что вы там видели, где искали и что говорил этот… учитель.

– Значит, приехали мы туда утром, на центральную усадьбу заповедника, сразу же взяли с собой учителя – это Левский Георгий Николаевич-и директора заповедника Филимонова. И выехали на место,-начал рассказывать Большаков.– Выяснили: кто-то сделал подкоп, выгреб из-под камня гравий и песок, вытащил пулемет. Тут же, возле камня, лежал обломок продолговатого деревянного ящика длиной более метра, а содержимое исчезло. Мы все окрестности облазили, под камнями смотрели, под буреломом, в расщелинах скал, в распадке, в густых чащобах и не нашли. Видимо, похититель подобрался к месту ка лодке и увез куда-то, перепрятал, а может, даже и утопил в море…

– Почему вы думаете, что он мог утопить? – спросил подполковник.

– Потому что так надежнее. Кроме того, учитель говорит, что оружие было густо намаслено и вода ему, пожалуй, не повредит.

– Ого! Значит, оружие было покрыто техническим жиром?! Это очень знаменательно! Стало быть, кто-то специально хранил его, так сказать, на всякий случай. И этот «кто-то»– враг! Иначе зачем ему боевое оружие?

– А у меня,– сказал Большаков,– такое впечатление, что оружие попало под камень совсем недавно, после недавнего большого шторма. Думаю, что оно свалилось сверху, из ниши. А таковую обнаружили мы на отвесной грани скалы. На высоте тридцати метров от подножия.

– Вы хотите сказать, что неизвестный по отвесной стене взобрался туда, чтобы спрятать эту штуковину? – улыбнулся майор Бастуев.

– Нет, почему же? Он мог спуститься сверху на веревке, так как от вершины скалы до ниши всего каких-нибудь три или четыре метра. На скале, в аккурат над нишей, стояла громадная старая лиственница, и она, видимо, во время урагана упала вниз, увлекая за собой камни и разрушив нишу. Содержимое ниши полетело вниз и наполовину было придавлено обломком скалы. Тут же, около камня, лежит и эта старая лиственница, со страшной силой вонзившись верхушкой в песок и гравий. Причудливое корневище ее торчит наверху, прислонившись к отвесной скале.

– Вот это действительно похоже на правду! – воскликнул подполковник.– Видимо, так оно и было. Ну, а следов человека не видно?

– Нет, не обнаружили, товарищ подполковник, если не считать какого-то углубления на песчаном дне, на самом берегу, под водою. Будто большущими сапожищами кто-то на-ступил. Но оно так расплывчато… Прибрежный прибой, хотя он и незначительный, уже успел сделать свое дело – разрушить и размыть это углубление…

– Н-да! Что вы думаете по этому поводу? – Бастуев повернулся к подполковнику.

– Загадочная история,– произнес Бадимбаев.– Товарищ майор и вы, товарищ старший лейтенант, не подозреваете ли вы кого-нибудь? Все-таки вы люди местные… вам видней…

– На кого хошь можно думать,– ответил майор, глядя перед собой в одну точку.– Но кого именно возьмешь под подозрение из многих сотен людей? Разве вот этого? – Майор ткнул пальцем в бумагу, лежавшую перед ним.– Вот этого типа, к поиску которого мы только приступаем? Но опять-таки, как могло попасть в его руки оружие такой давности, времен гражданской войны? Чепуха какая-то… Исай Игнатьевич, ознакомьтесь с этим любопытным документом, присланным из Москвы.– И майор протянул Большакову бумагу, которую привез Бадимбаев.

Старший лейтенант принялся молча и внимательно читать. Прочитав, щелкнул пальцами и проговорил сквозь зубы:

– Вот ведь! Затаился где-то у нас под носом! Черт его дери! И как такого разыскать, ума не приложу…

– По-моему, надо срочно вызвать Улан-Удэ и запросить списки узников концлагеря Дахау,– сказал подполковник.– Может быть, они подскажут еще более подробные приметы этого палача. Николай Базаровнч, давайте закажем телефонный разговор с Улан-Удэ. Я переговорю с Комитетом.

Начальник милиции выполнил просьбу Бадимбаева, потом потребовал к себе начальника паспортного стола и сотрудницу адресного бюро. Когда те пришли, дал им задание в трехдневный срок поднять документы сорок пятого, а также двух последующих послевоенных лет, чтобы выявить людей, прибывших на Байкал в те годы из западных областей страны.

…Так началась кропотливая работа по розыску государственного преступника Томисаса Тоома.

Глава восьмая
СОБОЛЬ

Следопыты продолжали свой путь. Шли на север то по самому берегу Байкала, то, поднявшись в гору,– по темному дремучему лесу, огибая поверху отвесные скалы, свисающие над морем. В тени деревьев было прохладно, приятно пьянил ароматный хвойный настой. Солнце скрывалось за густыми кронами, лишь изредка озаряя дорогу сверкающими лучами.

Георгий Николаевич надеялся не сегодня, так завтра добраться до заимки Горбачука и повидать того старика, который, возможно, расскажет что-то очень интересное об Иване Бургэд. Впрочем, особенная спешка ни к чему. В конце концов, никто не торопит. Тем паче, что ребята попутно собирают образцы редких минералов и растения для гербария.

…Пока Георгий Николаевич думал обо всем этом, Цыден на ходу пристально оглядывал деревья и кустарники, стараясь поймать «на мушку» своего «Киева» каких-либо интересных животных. Но это оказалось не так-то просто. Снял красную белочку, спокойно сидевшую на ветке сосны и с любопытством глазевшую на него, потом – серого зайчишку, бежавшего почти рядом, в каких-то пяти шагах. И только. А хотелось Цыдену добраться до более крупных лесных обитателей. На самом деле: как же не заснять косулю, кабаргу, кабана, росомаху, рысь, медведя? И уж конечно, соболя! Этого баргузинского красавца во что бы то ни стало надо -зафиксировать. Но как? Цыдену даже казалось иногда, что хитрые зверьки прекрасно видят его из своего укрытия и посмеиваются в усы над его стараниями.

Близился полдень. Надо было найти для обеденного отдыха такое место, где были бы под боком и вода, и хворост для костра. Такое место знал Горбачук и вел к нему. Вот наконец и спуск в маленький распадок, на дне которого, по словам егеря, было все, что нужно. И в самом деле, из-под земли струился прозрачный ключ, а в ложбине лежала целая гора валежника.

Когда путники приблизились к ключу, внезапно из-за обгорелой кокоры, валявшейся возле него, выскочил какой-то черный зверек величиной с кошку, с короткими, широко расставленными ушами, повертел туда-сюда усатой мордочкой и стремительными прыжками бросился вверх по склону распадка. Цыдену казалось, что он увидел зверька первым. По и Горбачук тоже смотрел в сторону кокоры.

– Стойте, стойте! – закричал Цыден.– Это, наверно, соболь!

– Да,– коротко и почти неслышно ответил Горбачук.

Испугавшись крика, соболь с разбегу прыгнул на ствол высохшей и наполовину обломанной старой лиственницы, в мгновение ока взобрался почти до самой куцей вершины и оседлал толстый корявый сук, похожий на высохшую человеческую руку, протянутую в сторону словно за подаянием, и оттуда преспокойно принялся наблюдать за людьми. Ишь какой! И вовсе он не трусишка!

Цыден вытащил фотоаппарат и при помощи телеобъектива сделал три снимка, с разными выдержками. Но этого ему было мало: хотелось сфотографировать соболя с близкого расстояния. Стал потихоньку подкрадываться, прячась за деревьями. Продвинулся метров на пятнадцать и уже поднес было аппарат к глазам, но соболь учуял в его движениях что-то подозрительное, прыгнул на голую вершину сухой лиственницы и исчез внутри ствола, оказавшегося полым или дуплистым. Вот чертенок!

Когда подошли к ключу, Горбачук внимательно оглядел обгорелую кокору и сказал Цыдену:

– Поди-ка сюда, фотограф. Вот чем занимался твой соболь– пировал!

Цыден подбежал к егерю и увидел окровавленные кости и перья какой-то большой птицы. Подошли и другие ребята с Георгием Николаевичем.

– Что это за птица? – спросил Толя.

– Глухарь. Его у нас царь-птицей называют,– объяснил Горбачук.– И все-таки соболишка его свалил.

– Такую большую птицу? – удивилась Баярма.

– Да… Соболь нападает на глухаря, сидящего на дереве, вонзает в свою жертву острые зубы. Глухарь срывается с дерева и пытается улететь. Но соболь так вцепился и так крепко сидит на его спине, что делать нечего. Стремительно добирается соболь до горла глухаря, и тот, пролетев какое-то расстояние, падает на землю. Тут ему и славу ноют, всё, пропала царь-птица! Может, и с этим глухарем была такая история, кто знает. Или соболь напал на него, когда он прилетел к ключу воду пить… Так вот и живут жители леса: борьба, борьба за существование. Жестоко? Да. Но ведь и не только в лесу, а везде, даже и у людей идет борьба,– сказал Кузьма Егорович с каким-то холодно-возбужденным блеском в глазах. И, помедлив, добавил: – Историю изучали, сами знаете…

– Вот варнак! Вот зверюга! Какой кровожадный! – возмущенно проговорил Левский,

– Видите, вы добрый человек, Георгий Николаевич,– иронически улыбнулся Горбачук,– зверей и птиц жалеете, как настоящий вегетарианец.

– Пожалуй…– согласился учитель.– Но я думаю все же, что не всех зверей следует жалеть… Хищники недостойны сожаления…

Горбачук, видимо, не склонен был философствовать. Он пригласил ребят и учителя к костру и, угостив их вкусным, профессионально приготовленным обедом, понемногу разговорился и начал рассказывать разные лесные истории, одна интереснее другой.

Георгий Николаевич прилег после обеда под раскидистой березкой и задремал.

И опять почудилось ему во сне, будто слышит он тог неприятный, тот холодный и колючий голос, который что-то приказывал ему, заставлял бежать куда-то, падать и ползать по колени в грязи… А ноги словно приросли к земле, никак не хотели двигаться. Тогда его подхватили под руки и поволокли по цементному полу куда-то в сторону зияющей черной пастью пещеры, в глубине которой бушевало пламя. Вот-вот бросят в огненный ад, где полыхают, как дрова, человеческие тела…

Георгий Николаевич проснулся в холодном поту, прерывисто дыша. Вытер лицо платком. Прислушался. Кузьма Егорович с добродушной улыбкой на лице что-то рассказывал ребятам, а те, как говорится, смотрели ему в рот, стараясь не пропустить ни единого слова.

Георгий Николаевич поднялся. В голове стучало. Перед глазами замелькали разноцветные круги. Учитель подошел к ключу, освежился холодной водой. Присел под березкой и снова стал думать о неприятном сне, о знакомом или незнакомом неприятном голосе, который приснился ему уже второй раз. Нехорошо! Опять нервы сдают, как много лет назад…

Спускаясь в следующий распадок, ребята спугнули небольшую косулью семью, мирно спавшую на солнечной стороне распадка. Косули-родители стремительно кинулись вверх, а двое козлят отстали от них и тревожно запищали тоненькими голосами. Тогда косуля-мать вернулась назад и увела их за собой. Чувствовалось, что косули не очень-то боятся люден.

Цыден отчаянно рвал футляр фотоаппарата, стараясь открыть крышку, но так и не успел. Косули ушли. Какая досада! Но что поделаешь, бывают в жизни огорчения…

Двинулись дальше. Снова море, распадки, леса…

Летний день шел на убыль, а до заимки было еще далеко – километров семь. Впереди – горные тропы, а по ним пробираться не просто и опасно.

– Нет, сегодня нам заимки не видать,– сказал Горбачук.– Но надо прибавить шагу, чтобы найти ночлег.

В воздухе стало прохладнее, путникам в лицо подул свежий ветерок. В который раз блеснула впереди серебристо-белая гладь моря, рассеченная пополам золотыми бликами солнечной дорожки.