Текст книги "Одна душа, много воплощений"

Автор книги: Б. Уайсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Она наблюдала, как перед ней разворачивалось несколько сценариев будущего. В одном из них не было проекта вообще. Она была рядовым сотрудником одной из архитектурных фирм и воплощала в чертежах идеи других. Во втором сценарии проект жилого комплекса был закончен, хотя включал в себя только некоторые из ее идей. Проект был несовершенным, во всяком случае – не таким, каким она его замышляла. Она видела именную дощечку в фойе, на которой были указаны фамилии тех, кто работал над проектом, но среди них ее фамилии не было.

Третий сценарий – настоящий триумф! Комплекс целиком построен по ее проекту. Ее имя значится первым на архитектурных чертежах и именной дощечке. Однако она сообщала мне об этом с каким-то грустным видом. (Были также и несколько других возможных сценариев, но не такие отчетливые как эти три.)

– Во всем виноват страх, – призналась она мне, когда я вернул ее в настоящее. – Боязнь признания, боязнь успеха. Я понимаю, что могу пойти по любому из этих путей, но третий пугает меня больше всего. Я не хочу, чтобы мое имя значилось на именной дощечке.

На самом деле, именная дощечка здесь являлась не признаком эго, а символизировала отсутствие страхов и приступов паники. Ее имя не появится на ней до тех пор, пока она боится. И теперь, чтобы запустить процесс исцеления, нам нужно было заглянуть в прошлое.

В своей первой регрессии Энн была мальчиком, жившим среди кочевников Центральной Азии, для которых самым главным делом было скакать верхом, размахивая саблей. У вождя кочевников был сын на два года старше Энн, который гораздо хуже, чем Энн скакал на коне, стрелял из лука и владел саблей. «Я не нравлюсь ему» – сообщила Энн. Этому другому мальчик', предстояло стать преемником своего отца, и старика повергало в ярость то, что кто-то постоянно лучше его сына. Энн не сознавала возможны); последствий своего успеха, хотя ее успехи все больше и больше унижали сына вождя.

«Все мальчики из этой деревни должны были состязаться в верховой езде. В этих соревнованиях мне предстояло победить, – и я победил. Все жители деревни, мужчины и женщины, праздновали мои достижения. Я слишком много выпил и уснул в поле возле деревни. В это время ко мне незаметно подкрался сын вождя и перерезал мне горло. Я не сразу умер, но наблюдал, как из меня вытекает кровь, красная как вино».

Вернувшись в настоящее, Энн сказала мне, что для нее остается непостижимым то, что ее успехи могут оборачиваться для нее смертельной опасностью. «Конечно! – воскликнула она. – Работая с вами, не так уж трудно было найти связь между внешним успехом и колоссальным физическим ущербом. Не удивительно, что я боюсь».

В своих следующих регрессиях она видела калейдоскоп последовательно сменяющих друг друга образов, в которых прослеживалась одна и та же схема: успех порождает опасность. В одной из регрессий она была одаренным музыкантом, которого погубил конкурент, чтобы выдать его произведения за свои. В другой регрессии она была девушкой, жившей в одном из ближневосточных царств около двух тысячелетий назад. Мальчиков из знати в ее возрасте обучали тайнам аркана и ритуалам, запрещенным для девушек, но Энн тайком пробралась на эти закрытые занятия и узнала, чему там учат. Однажды, когда мальчишки дразнили ее, она выболтала один из секретов. «Видишь, – сказала она, – я знаю не меньше тебя». За свое высокомерие ей пришлось поплатиться жизнью. На нее донесли. Ее заточили в темницу, где вскоре убили, поскольку за нарушение табу полагалась смертная казнь.

В процессе нашей обработки этих переживаний, Энн сумела очень точно определить все неизвестные в уравнении. Успех означал для нее насилие. Публичная известность означала наказание. Гордость означала смерть. В процессе терапии она постепенно смогла осознать, что и в настоящей, и в будущих жизнях ей нечего бояться, поскольку ее панический страх оказаться в центре внимания был лишь следствием переживаний, относящихся к прошлым жизням. Поскольку этот страх глубоко коренился в ее прошлом, избавиться от него ей удалось не так быстро. Наконец, она начала подписывать свои работы. Затем построила большой макет своего жилого комплекса и выиграла приз за «самый продвинутый проект». Она признавалась, что пока ей не удается выступать с речами на публике, но приз, серебряная табличка, стоит на ее полке.

У нас обоих есть представление о будущем, которое Энн выберет для себя. Какой станет Энн в будущем, зависит от ее выбора. Но теперь ее больше не бросает в пот, когда к ней возвращается Учитель, чтобы напомнить ей о том, кто она есть на самом деле.

Глава 8

БРЮС: ОТНОШЕНИЯ

Хотя для нас, воплощенных в человеческом теле, конечная цель – слияние с духом, с единой душой, все же, основой нашей жизни служит физическое, эмоциональное и духовное взаимодействие с окружающими нас людьми. То, как мы осуществляем это взаимодействие, во многом определяет наше будущее.

Помню, как одна женщина жаловалась мне, что так и не научилась медитировать, несмотря на то, что провела всю сознательную жизнь в ашраме и была человеком духовным. В одной из своих медитаций я понял, почему это с ней произошло: просто ей нужно было вернуться в социум, поддерживать отношения с людьми, пережить потерю и скорбь, радость и любовь. Несмотря на всю её духовность, ей предстояло усвоить еще много крайне важных уроков.

Все мы поддерживаем множество самых разнообразных отношений: отношения с самими собой, с нашими семьями и любимыми, с коллегами но работе, с друзьями, а также с учителями и учениками. Те, с кем мы связаны па протяжении многих жизней, могут воплощаться в разных телах, соответственно, могут меняться и наши отношения с ними, но мы все равно продолжаем извлекать из этих отношений важные для себя уроки, возвращаясь снова и снова в этот мир с той же самой душой.

Возможно, ваша мама много жизней подряд нажимает на ваши кнопки. Не исключено, что в других жизнях вы приходились ей матерью или нее кем-то другим, и вас не связывали отношения «мать-ребенок». Рано или поздно нам придется исцелить все наши отношения, и чтобы сделать это, нам нужно будет использовать все наши приобретенные качества и навыки, особенно сочувствие, сострадание, ненасилие и любовь. Общение – ключ к любым отношениям. Для этого процесса самое важное – любовь и открытость, а также безопасность, поскольку, если какие-то из ваших отношений могут представлять для вас угрозу, то вам не следует их поддерживать.

Как вы создаете среду для безопасных отношений? В первую очередь, знанием того, что существует много способов общения – слова, мысли, язык тела, выражение глаз и лица, прикосновение, и каждому из них следует уделять внимание. Кроме того, вы должны понимать, что душа, с которой у вас отношения, возможно, была важна для вас многие века, на протяжении многих прежних жизней, и так же может оставаться важной для вас в века грядущие.

Одну мою недавнюю пациентку повергала в трепет одна лишь мысль о том, что ее созависимые отношения с оскорблявшим ее мужчиной, от которого ей удалось сбежать, еще не закончились. Она понимала, что этот человек может вернуться к ней в будущей жизни. «Как мне этого избежать? – спрашивала она. – Я не хочу, чтобы он возвращался».

Ответ таков: обеспечить, чтобы в вас не оставалось никаких внутренних зацепок, которыми вы можете притянуть его обратно – ни гнева, ни насилия, вообще ничего негативного. Если вы выходите из отношений с любовью, сочувствием и состраданием, без каких-либо мыслей о мести, ненависти и страхе, то делаете правильно.

Вы можете решить для себя навсегда порвать отношения с этим человеком или с этими людьми, и взаимодействовать только с теми, с кем чувствуете родство, – только с теми, кого вы любите в самом широком понимании этого слова. В будущих жизнях вы окажетесь вместе со многими из ваших близких, встретите родственные души, поскольку вы функционируете как семья душ. Другие, прежде чем влиться в ваше сообщество душ, будут догонять вас, стараясь усвоить уроки, которые усвоили вы.

Один из наиболее трогательных примеров отношений в действии – это история Брюса. В прошлом году Брюс пришел ко мне в ужасном виде. Как он сам говорил мне, он страдал от симптомов хронической тревоги: бессонница, учащенное сердцебиение, внезапные вспышки ярости, периодические попойки. Ото был человек неопределенной внешности, с влажными глазами и руками, с темными, коротко стриженными волосами, в которых начала проглядывать лысина. В его речи проел вживались каденции, характерные для Среднего Запада: он был родом из Милуоки, хотя последние два года жил в Майами вместе с Фрэнком, продюсером, который был на пятнадцать лет старше ого (Брюсу было тридцать пять). Фрэнк имел связи с одним из наших региональных театров, и когда-то сделал себе блистательную карьеру, однако череда неудач подорвала его репутацию и снизила доход, заставив перебраться из особняка в Лос-Анджелесе в скромный дом в Корал Гэйбле. Эти обстоятельства превратили его из остроумного и жизнерадостного человека в нытика, который отчасти выплескивал свою депрессию на Брюса, позволяя себе язвить в его адрес и унижать его перед людьми. В последнее время они часто пускались друг с другом в перепалки, как один на один, так и публично, хотя ни один из них не хотел рвать отношения.

Брюс был костюмером. Они познакомились, когда Фрэнк нанял его для изготовления костюмов. Они быстро вступили в физическую связь. Они оба предпочитали держать свои отношения в тайне, из-за этого жили порознь в Лос-Анджелесе и поселились вместе, только переехав в Майами.

Когда я спросил Брюса, почему он не порвет с Фрэнком, если характер Фрэнка так сильно изменился в худшую сторону, он ответил:

– Я люблю его, каким бы он ни был.

– Да, но если вы разъедетесь с ним, это ведь не будет означать, что вы вообще перестанете видеться. Просто ваш разъезд ослабит влияние Фрэнка на вас, – сказал я. – И это могло бы в некоторой степени снизить вашу тревожность. Каким образом он вас унижает?

– Называет меня в присутствии друзей гомиком или своей барышней, а также, когда мы остаемся один на один, заставляет меня делать то, чего я не люблю – в отношении секса.

– И вы не даете ему отпор?

– Иногда даю. В последние месяцы чаще. Порой мой гнев находит другие способы выражения. Но, чаще всего, я держу свой гнев в себе, не выплескивая наружу. Особенно в постели.

Говоря, что гнев находит другие способы выражения, вы имеете в виду попойки, так?

– Я срываюсь на барменов и проституток.

– Проституток мужского пола?

– Разумеется, – ответил он, слегка содрогнувшись, видимо, при мысли о самой идее спать с женщиной.

– Вы часто их посещаете?

– Нет. Время от времени.

– И зачем они вам?

– Когда я устаю от боли, которую причиняет мне Фрэнк, я хочу сделать больно кому-то другому.

– Физически больно?

Он снова содрогнулся.

– Я заставляю их делать то, что был вынужден делать с Фрэнком.

Странная месть, подумал я.

– А почему бы вам не оставить их в покое и не перенаправить свой гнев на человека, который провоцирует его в вас?

Минуту помолчав, он ответил:

– Я не уверен, что смогу показать Фрэнку всю глубину моего гнева. Это слишком опасно. Но теперь я больше не сплю с проститутками.

– Что ж, хорошо. Это уже начало.

Его и без того влажные глаза наполнились слезами.

– Нет. Для меня все плохо, – ответил он, покачав головой.

– Почему? Кажется…

Тут он прервал меня.

– У меня СПИД. 51 не хочу никого заражать.

За последние месяцы общее состояние Брюса сильно ухудшилось. У него обнаружили язву желудка. Кроме того, недавно по непонятным причинам начало кровоточить родимое пятно на животе. Ему сделали биопсию, но рака не обнаружили, после чего его паника слегка поутихла. Тем не менее, большой шрам, образовавшийся в том месте, время от времени становился свекольного цвета, и из него немного сочилась кровь. Он снова обратился к врачу и ему поставили диагноз СПИД. «Скорее, подтверждение моих страхов, чем просто диагноз» – признавался он. У него взяли анализы. Диагноз был подтвержден две недели назад. Именно поэтому Брюс и договорился со мной о встрече.

Я сказал, что могу помочь избавиться от тревоги и разобраться в отношениях с Фрэнком, но не могу его вылечить от его болезни, хотя сейчас широко используются «коктейли», которые замедляют этот процесс и продлевают жизнь.

Его лицо отметила глубокая печаль.

– Зачем мне жить лишние годы, когда я не могу наладить свою жизнь.

– Тогда позвольте задать вопрос: Ваши родители знают о том, что вы – гомосексуалист?

– Теперь знают. Я долго скрывал от них, даже выдумал девушку из Калифорнии, о которой им писал. Но когда мы с Фрэнком переехали сюда и начали жить вместе, родители узнали всю правду.

– Какова была их реакция?

– Шок. Отвержение. Верите или нет, они говорили: «Неужели от этого нет никакого лекарства?» Думаю, что они больше всего обеспокоены тем, как бы их друзья не узнали об этом. Прежде всего, это – Средний Запад, который отстал от всей страны на сотню лет. – Брюс театрально схватился за лоб. – Какой позор!

Я невольно рассмеялся.

– Они – хорошие добрые люди, просто не сведущие в этом вопросе, – продолжал он. – Когда я приезжаю к ним домой, они встречают меня с любовью и уважением. Проблема в моем брате.

– В вашем брате?

– Я видимо забыл упомянуть о нем. Бен – важная птица в Милуоки. Его жизнь бьет ключом: деньги, друзья, влиятельные персоны. Стоило республиканцам поддразнить его словечком «конгрессмен», как у него слюни текут, словно у голодного пса.

– Как он отреагировал, узнав, что его брат – гей?

Брюс пожал плечами.

– Прощай, Вашингтон. Он заезжал около года назад и даже просил меня изменить мое имя. Я послал его к черту. «Было бы лучше, если бы ты на некоторое время исчез, – настаивал он. – Хотя бы никому не говори, что ты – мой брат». Это задело меня. Как он смеет! Я ничем не хуже его, даже лучше, несмотря на то, что люблю мужчину. Помню, как он тогда понос свою злосчастную задницу прочь от меня по Корал-Уэй.

Если это был один из его приступов ярости, то он вполне оправдан. Я так ему и сказал.

– Да, но когда я думаю об отношении Бена ко мне, я так же взрываюсь, как когда злюсь на Фрэнка, – где бы я ни был и с кем бы я ни был. Бен – просто тупой и жадный делец, любящий славу и деньги. Мне жаль его, и это смешно, что я хочу его убить. Я – лучший, а лучшие не держат в себе злобы.

Его приступы ярости казались такими неистовыми, что вряд ли могли объясняться исключительно обстоятельствами его жизни. И хотя, учитывая диагноз «СПИД» его тревога была естественной, я подумал, вдруг эта тревога преследует его всю жизнь.

– Да, – признался он. Когда я спросил его об этом. – Даже в школе, когда я имел все для полного счастья – хорошая успеваемость, любящие родители, и многое другое – я всегда испытывал тот же самый ужас. Теперь, когда у меня есть реальные основания бояться, страх усилился, но не намного.

– Возможно, он уходит корнями в то, что произошло с вами в прошлом, – предположил я.

– В мое детство? Нет. Как я уже сказал вам, мое детство было на удивление нормальным.

– Не в детство, но в далекое прошлое.

Он нагнулся ко мне.

– Поясните.

Я всё объяснил Брюсу, и он согласился на регрессивный гипноз. Хотя я думал, что Брюс, не желая становиться еще более уязвимым, начнет сопротивляться гипнозу, он вошел в более глубокое состояние, чем многие другие мои пациенты. Его воспоминания были очень живыми и яркими.

«Я в древнем Египте. Египтом правит великий Фараон, реализующий свои честолюбивые стремления в строительстве храмов и дворцов, которые прославляли бы его могущество и величие. Там уже строили храмы, но не настолько грандиозные. Я – инженер, и Фараон избирает меня для работы над двумя проектами: создание святилища и возведение соединительных колоннад.

Я лично встречался с самим Фараоном, и он описывал мне свои планы. Разумеется, быть избранным – великая честь, и если у меня все получится, то любые мои просьбы будут выполняться до конца моей жизни. Когда я сказал ему, что мне потребуются пять сотен рабов, он предложил мне тысячу. Там не считались ни с какими затратами: никто не жалел человеческие жизни для осуществления великой цели. Эти здания предназначались для служения верховному божеству и должны были отражать его величие.

Все же Фараон строго приказал, чтобы само святилище было готово через семь лет, а колоннады – через три года после окончания строительства святилища. Использовался самый лучший мрамор. Доставлялись самые крепкие камни. Мы должны были сделать так, чтобы этот храм прославил Фараона на века.

Трудная задача. Существовала проблема транспортировки камней и мрамора, поскольку рядом не было ни воды, ни дерева для сооружения рельсов, чтобы поднимать камни. Далее зимой стояла изнуряющая жара. Нам постоянно мешали песчаные бури. Другие архитекторы и инженеры, которые, по мнению Фараона, были таким же талантливыми как я, проектировали и строили другие здания, другие колоннады. Разумеется, среди нас проводился конкурс, поскольку, даже учитывая богатство Фараона, ресурсы все равно были ограниченными.

Было еще одно препятствие – двоюродный брат Фараона, эгоист и лицемер, который, не имея ни таланта, ни вкуса, любил совать свой нос во все дела. Он был надсмотрщиком на этом строительстве. Я, так же как и все остальные архитекторы и инженеры, должен был ему подчиняться. Его слово – слово Фараона и, стало быть, закон. Я боялся его. Он мог загубить все дело».

Брюс даже побледнел, когда вспомнил этого надсмотрщика. Этот человек продолжал напрягать его даже в спокойной обстановке моего кабинета. Я был поражен формальностью языка Брюса, очень отличавшегося от разговорной речи, которую он обычно использовал. Когда я позднее спросил его, был ли он когда-нибудь в Египте, он заверил меня в том, что никогда не был. Путешествия и посещение исторических мест не входили в его интересы.

Я новел его по этой прошлой жизни, чтобы увидеть, что было дальше.

«Мои беспокойства подтвердились, – продолжил Брюс. – Он везде сует свой нос. Кажется, я ему особенно не нравлюсь. Как бы я ни скрывал свое отвращение к нему, думаю, он все равно его чувствует. Почти весь день он крутится возле меня со своими нелепыми предложениями, отменяет мои указания, жалуется, что мы с товарищами медленно работаем, хотя именно он сам не дает продвигаться делу. Учитывая установленные Фараоном ограниченные сроки, это увеличивало во мне напряжение до такой степени, что порой я был готов взорваться. Каждый день мне приходилось бороться с самим собой за то, чтобы вопреки всем его неисполнимым требованиям и язвительным насмешкам сохранять спокойствие.

Примерно через год после начала работы этот мерзавец настаивает на том, чтобы святилище сделали не в этом храме, а в другом. Когда я напоминаю ему, что это полностью противоречит распоряжениям Фараона, он обзывает меня дураком в присутствии коллег и собирается уходить.

И тут происходит то, чего я так боялся: я взрываюсь и говорю ему, что он сам дурак и безмозглый болван. ‘Давайте обратимся с этим вопросом к Фараону, – предлагаю я. – Пусть он решает, кому быть главным авторитетом’.

На мое предложение кузен Фараона отвечает самым худшим образом: вместо того чтобы пойти со мной во дворец, он подговаривает другого инженера, моего соперника, чтобы тот подложил яд в вино, которое я пью за обедом. У меня сразу начинается рвота и невыносимая боль в животе. Меня укладывают в постель. В ту ночь в мою палатку проникает один из стражников и вонзает мне нож в живот. И я умираю. Последнее, что я вижу – это как возле моей палатки стоит фараонов кузен и смеется.

Я возвращаю его в настоящее и вижу, как он потрясен.

– Можете выразить, что вы чувствуете? – спросил я.

– То… то место на животе, куда он вонзил нож, – произнес он заикаясь. – Именно там у меня шрам, оставшийся после биопсии, рана, которая время от времени кровоточит безо всяких причин.

– Что-нибудь еще?

Он в экстазе от своего откровения.

– Надсмотрщик, который мучил меня в той прошлой жизни в Египте – теперь он мой брат.

Как я и предполагал, негативным фактором в настоящей жизни Брюса являлся гнев. И этот гнев больше всего проявлялся в общении с братом, который даже просил Брюса отказаться от его личности и исчезнуть из виду.

Когда мы решили посетить еще одну прошлую жизнь, я тревожился не меньше самого Брюса. Это снова был древний Египет, но другое время.

– Я – жрец и целитель, один из очень немногих посвященных, к которому обращаются богатые и власть имущие. В отличие от других врачей, которые используют травы и примочки, мое лекарство – аркан. Мой метод целительства включает в себя использование того, что жрецы называют жезлами энергии. Когда эти жезлы повернуты в нужную сторону, они испускают целебные звуковые и световые вибрации. Они используются не случайным образом: существует установленная последовательность света и звука, замысловатая схема того, как Воздействовать этими жезлами на участки тела человека. Это тайное мастерство. Оно включает в себя энергию и свет, а также их накопление, хранение и передачу.

– Где вы практикуете эту медицину? – спросил я.

Он сверкнул глазами.

– В тайных помещениях целительских храмов. Лишь немногим жрецам известно их местонахождение. Даже те, кто выполняет умственную работу в храмах, не знают о них. Настолько мастерски они скрыты от глаз человеческих.

– И вы можете творить чудеса?

– Точно! Мы лечим многие болезни. Более того, мы способны восстанавливать органы и конечности, утраченные в бою.

– Используя жезлы?

– Да. Жезлы.

– Поразительно.

Я читал о целительских методах и медицине древних культур, и хотя мне не попадалось никаких сведений о жезлах, которые описывал Брюс, мне приходилось слышать о том, что египетские врачи умели восстанавливать конечности и органы, и что они буквально творили чудеса в лечении болезной крови, иммунной системы, кожи и мозга. В одном из храмов Луксора действительно есть внутренняя комната, которая использовалась как медицинский кабинет. Ее стены покрыты рисунками, изображающими врачей за работой.

Наша следующая встреча с Брюсом состоялась через месяц. В этот промежуток у него развилась пневмония (распространенное побочное следствие СПИДа), и ему пришлось лечь в больницу. Он выписался оттуда совершенно бледный и истощенный, тем не менее, когда я предложил ему прекратить наши сеансы, он стал настаивать на их продолжении.

– Они для меня – как целебный бальзам, – сказал он. – Я не могу объяснить, почему, но я чувствую, что нахожусь на грани чего-то жизненно важного. И, прежде чем я умру, мне крайне необходимо понять, что все это значит.

Вместо того чтобы снова отправлять его в прошлую жизнь, хотя такое перемещение могло принести ценную информацию, я решил сначала попробовать облегчить его физические симптомы, используя связь ума и тела.

– Я хочу провести эксперимент, – сказал я ему. – Вы готовы?

– Конечно. Пожалуйста.

– Тогда я попрошу вас мысленно поменяться ролями. Представьте, что вы – египетский больной, получающий энергию света и звука. Я хочу, чтобы вы переносили эту энергию в свое настоящее тело и ум.

Разумеется, такой метод не был ортодоксальным, но я применил его, потому что Брюс был ВИЧ-инфицированным, и его мучили боли в том месте, где была сделана биопсия.

– Как вы считаете, кто должен быть вашим врачом? – спросил я.

– Фрэнк, – ответил он, не колеблясь. – Хотя у нас с ним разногласия, в глубине души он все равно любит меня.

– Фрэнк вместе с вами в той жизни в Египте, – сказал я. – Он – жрец-целитель, сведущий в науке аркана. Позвольте ему применить свои знания в отношении вас.

Брюс закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Я видел, как мышцы его лица расслабляются и щекам понемногу начинает возвращаться естественный цвет. – Это помогает. Я чувствую себя лучше.

– Отлично. Ваш врач умеет пользоваться этими жезлами. Он знает структуру и порядок света и звука. Это – высочайший уровень исцеления. Будьте благодарны ему за это.

– Я благодарен, – шептал он. – О, как я благодарен.

Остаток сеанса прошел в молчании. Когда Брюс уходил, я посоветовал ему медитировать дома:

– Свет и исцеление будут с вами и там. Этот процесс не ограничивается стенами данного кабинета.

Он вернулся ко мне не только потому, что стал себя лучше чувствовать, но чтобы поделиться со мной своими откровениями.

– Мой брат был вместе со мной в обеих прошлых жизнях, – сказал он. – В первой жизни он был надсмотрщиком, а во второй – другим жрецом-целителем, служившим вместе со мной. И когда вы просили меня вернуться в ту жизнь и быть пациентом, то моим врачевателем оказался не Фрэнк, а Бен.

– Уверен, что это так. Теперь поставьте себя в обеих жизнях на место Бена. Перенесите себя в его тело и смотрите на вещи с его позиции.

Несколько минут он усиленно сосредотачивался, затем открыл глаза, и его лицо осенила ослепительная улыбка.

– Он завидует мне! Как в прошлой жизни, так и в этой. Хотя он – сильный мира сего, администратор и политик, он все равно завидует, и от этого страдает. Страдания сделали его таким жестоким.

Брюс утверждал, что, хотя его брат принадлежал к египетской знати и правящей верхушке, он все же негодовал по поводу того, что сам не обладает такими талантам и умениями, и не может их приобрести. Он был воспитан в атмосфере абсолютной привилегии власти и, когда Брюс резко высказался в его адрес в присутствии других, он решил отомстить за свое унижение.

– Яд сделал свое дело, – сказал Брюс. – Удар ножом был лишним. Яд, усиленный гневом, завистью и стыдом.

Было очевидно, что Брюс искренне сочувствует своему брату. Я редко видел, чтобы пациент был настолько тронут.

– А в настоящей жизни брат тоже завидует вам? Из-за чего завидует?

Ответ пришел незамедлительно:

– Из-за любви моих родителей. Я был более хрупким ребенком, и поэтому они мне уделяли больше внимания, чем ему. ‘Бен сильный. Он сможет справиться сам’. А для него это означало, что они меня любят больше, хотя я не уверен, что это правда. Это мое откровение. Теперь я хочу поскорее все узнать.

И тогда я задал любимый для психиатров вопрос:

– Какие чувства это в вас вызывает?

– Прощение. Любовь. Он – не сильный мира сего. Он такой же, как я – сочетание силы и слабости. Как славно!

– Как думаете, может быть, он чувствует то же самое?

– Конечно. Если эти чувства возникают во мне, то почему бы и ему не чувствовать то же самое. Этому меня научила моя вторая жизнь в Египте.

– А вы можете его этому научить?

– Могу попытаться.

Хотелось бы отметить колоссальный прогресс Брюса. Его рана на животе зажила – больше не краснела и не кровоточила. Язва желудка тоже его не беспокоила. Они с Фрэнком решили свои сексуальные проблемы и перестали сражаться, хотя мелкие ссоры происходят между ними до сих пор. Думаю, что им обоим это даже нравится. Благодаря своим путешествиям в прошлые жизни и полученному духовному опыту, он перестал бояться смерти. Он не считает своего брата всемогущим, и понимает, что это чувство отчасти порождается его собственными проекциями на Бена. Из всех уроков, которые он извлек из сеансов регрессии, самым впечатляющим для него было то, что глубокие отношения могут по– настоящему устанавливаться только между людьми, которые считают себя ровней друг другу, а также, если мы научимся почитать друг в друге силу и прощать слабость. Когда понимаешь, что и сила, и слабость присуща каждому из нас, то можно надеяться, что в наши отношения рекой вольется любовь. Теперь Брюс с братом часто видятся и каждый день общаются.

– Он обратил мою гомосексуальность в политический плюс, – сказал мне Брюс с ухмылкой. – Теперь он – «либеральный республиканец» в Висконсине. Чего еще желать!

На одном из последних сеансов Брюс рассказывал мне, что, когда он был жрецом-целителем в Египте, там был человек, помогавший проводить ему целительские церемонии с применением жезлов. На этих церемониях использовались целительные энергии, свет и звук, при помощи которых во времена древнего Египта осуществлялась связь с энергией божеств. Теперь Брюс знает, что все это – атрибуты одного бога, или Всеединого. Кроме того, теперь он знает, что он бессмертен, и был бессмертным всегда, и что все мы навечно взаимосвязаны и объяты любовью.

Глава 9

ПАТРИК: БЕЗОПАСНОСТЬ

Каждый день мы слышим слово «безопасность». Финансовая безопасность, социальная безопасность, национальная безопасность: все это очень важно для нас. Но здесь мы обсуждаем безопасность на более глубоком уровне – ту безопасность, которая дает нам возможность полноценно взаимодействовать с нашими семьями, с нашими любимыми, с нашими друзьями, а также с обществом и цивилизацией.

Эта безопасность происходит из нашей любви к себе, из восприятия себя как души, из понимания того, что ты присутствовал в прежних жизнях, и во все времена будешь существовать в жизнях грядущих. Настоящая безопасность происходит из знания того, что ты бессмертен, что ты вечен, и что тебе ничто не может повредить.

Я лечил очень богатых людей, которые, несмотря на то, что в этой жизни были всем обеспечены, в глубине души оставались несчастными, потому что чувство внутренней безопасности у них полностью отсутствовало. Безопасность не гарантируется нашим материальным благосостоянием. Вы не можете взять свое материальное имущество в следующую жизнь, но можете взять свои деяния и поступки, свой рост – все, чему вы научились и то, насколько вы продвинулись как духовное человеческое существо. Кроме того, вы можете взять с собой свои таланты. У меня есть мысль, что Моцарт был прекрасным музыкантом в какой-то из своих прежних жизней, чем и объясняется столь раннее проявление его гениальности в восемнадцатом столетии.

Между безопасностью и самооценкой существует тесная взаимосвязь: адекватной самооценки порой трудно достичь, хотя без нее любовь к себе невозможна. Многие из нас усваивают (обычно бессознательно) внушенное нам родителями, учителями или сообществами представление о том, что мы в чем-то неполноценны, в чем-то не такие, какими должны быть. Если мы сумеем избавиться от негативного представления о себе, то обретем любовь к себе. Религиозные традиции, утверждающие, что нужно любить в первую очередь других, не улавливают сути данного момента, ибо основой любви к другим служит любовь к себе. Именно с этого начинается настоящее милосердие. Когда ты любишь себя, твоя любовь будет изливаться наружу. Когда себя не любишь, твоя энергия сознательно или бессознательно будет сосредотачиваться на том, как бы тебе себя полюбить, и у тебя не останется времени на любовь к другим.