Текст книги "Сборник.Том 5"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 48 страниц)

Глава восемнадцатая
Поражение академии

Атмосфера в Склепе была странная – что-то было не так, а что именно – непонятно. Не то чтобы заброшенность или запустение – нет, помещение было хорошо проветрено и освещено, стены отбрасывали мягкий рассеянный свет. Как прежде, стояли ряды удобных кресел, поставленных здесь, казалось, на вечные времена. Ни снаружи, ни внутри Склеп не производил впечатления архаичной постройки – три столетия как будто прошли без следа. А вот ничего вроде благоговения и трепета не было и в помине – приглашения были разосланы самые что ни на есть скромные и будничные – ещё немного, и вся церемония отдавала бы равнодушием.

Однако, несмотря на это, что-то неуловимо торжественное всё-таки сохранилось. Наверное, это был стеклянный куб, занимавший почти половину помещения Склепа, привлекавший к себе внимание хотя бы своими колоссальными размерами. Четырежды за три столетия живая копия покойного Гэри Селдона появлялась там и говорила… Дважды он говорил, когда в Склепе не было ни души…

Старик пронес свой образ через три столетия, через девять поколений. Он, свидетель величайшего расцвета Империи, до сих пор знал о происходящем в Галактике больше, чем его пра-пра-правнуки.

Куб был пуст.

Первым в Склеп прибыл мэр Индбур Ш на парадном автомобиле, с трудом пробившемся по запруженным взволнованной толпой улицам. С ним вместе прибыло его собственное кресло – оно было выше и просторнее тех, что стояли в Склепе. Кресло поставили перед остальными, так что Индбур возвышался над всеми, а над ним – только стеклянный куб.

Раздувшийся от важности чиновник низко поклонился мэру, церемонно взмахнул рукой.

– Ваше Сиятельство, для самой широкой трансляции вашего заявления вечером всё готово.

– Хорошо. А пока пусть продолжается межпланетная трансляция церемонии открытия Склепа. Никаких, конечно, критических выступлений и вообще никаких мыслей по этому поводу. Реакция населения по-прежнему одобрительная?

– Ваше Сиятельство, весьма одобрительная! Злобных нападок становится всё меньше. Доверие к правительству растет.

– Прекрасно.

Индбур жестом отослал чиновника и поправил яркий шейный платок.

До полудня оставалось двадцать минут.

По одному и парами входили избранные – опора правительства, тузы торговых организаций. Напыщенность и торжественность их представления зависела от величины их капитала и от того, насколько к ним благоволил мэр. Каждый из них кланялся ему, получал в ответ два-три благосклонных словечка и садился в предназначенное для него кресло.

Откуда ни возьмись, на редкость невзрачный на фоне высшего света Академии, появился хейвенец Ранду и пробрался, не будучи представленным, к креслу мэра.

– Ваше Сиятельство, – пробормотал он, кланяясь.

Индбур недовольно нахмурился.

– Вам не была назначена аудиенция!

– Ваше Сиятельство, я ожидаю её уже целую неделю.

– Сожалею, однако государственные дела, связанные с открытием Склепа Селдона…

– Ваше Сиятельство, я тоже сожалею, но прошу вас отменить ваш приказ относительно того, чтобы корабли, переданные Независимыми Торговцами, были распределены между подразделениями Флота Академии.

Индбур, раздражённый тем, что был прерван на полуслове, покраснел.

– Сейчас не время для обсуждения подобных вопросов.

– Ваше Сиятельство, это единственное время, когда это возможно обсудить, – мягко прошептал Ранду. – Как представитель Независимых Торговых миров, я заявляю вам, что такой приказ не может быть выполнен. Он должен быть отменён до того, как Селдон решит за нас наши проблемы. Если мы упустим время, потом будет слишком поздно вести мирные переговоры, и наше сотрудничество попросту распадется.

Индбур смерил Ранду ледяным взглядом.

– Вы отдаёте себе отчет в том, что я – Главнокомандующий Вооруженных Сил Академии? Имею я право определять военную политику своего государства или не имею?

– Ваше Сиятельство, имеете, но кое-какие действия представляются нецелесообразными.

– Не вижу никакой нецелесообразности. Мне как раз представляется опасным позволять вашим кораблям расщепить Флот Академии в теперешней экстренной ситуации. Раздельные действия – на руку врагу. Мы должны действовать сообща, посол, как с военной, так и с политической точки зрения.

У Ранду пересохло в горле. Он, опустив официальное обращение, выпалил:

– Конечно, сейчас вы чувствуете себя в безопасности, полагая, что Селдон всё решит за вас, и позволяете себе выступать против нас. Месяц назад вы были сговорчивее, когда наши корабли разбили Мула при Тереле. Позволю себе напомнить вам, сэр, что корабли Академии пять раз проиграли в открытых боях и что не кто иной, как Флот Независимых Торговых миров одержал все ваши победы.

Индбур угрожающе нахмурился.

– Ваше дальнейшее присутствие на Терминусе нежелательно, посол. Вы будете официально отосланы сегодня вечером. Кроме того, сейчас мы занимаемся расследованием ваших преступных связей с подпольными демократическими силами на Терминусе. И мы продолжим расследование.

– Как только я буду отослан, вместе со мной уйдут и наши корабли. Я понятия не имею о ваших демократах. Зато мне известно, что ваши корабли сдались Мулу в результате измены высшего командного состава, а никак не простых солдат – не знаю, кто они – демократы или кто ещё. Повторяю: двадцать кораблей флота Академии сдались Мулу при Хорлеггоре по приказу контр – адмирала – целые и невредимые. Контр – адмирал был вашим ближайшим приспешником – это он председательствовал в трибунале, когда здесь судили моего племянника, как только он вернулся с Калгана. Это не единственный случай, известный нам, и мы не собираемся рисковать своими людьми и кораблями ради потенциальных изменников!

– Вы будете арестованы, как только выйдете отсюда! – прошипел Индбур.

Ранду отошёл в сторону, сопровождаемый ледяными взорами придворной камарильи.

До полудня оставалось десять минут!

Байта и Торан уже прибыли. Они приподнялись с кресел в последнем ряду и помахали Ранду.

– Ну, и вы здесь! Как вам это удалось?

– Нашим дипломатом был Магнифико, – усмехнулся Торан. – Его Сиятельство изволили пожелать, чтобы он сочинил нечто торжественное на тему открытия Склепа Селдона – для видеосонора, причем в главной роли, естественно, – Его Сиятельство. А Магнифико наотрез отказался идти сюда без нас. Ему не смогли отказать. Эблинг Мис тоже здесь, по крайней мере, – был здесь. Бродит где-то, видимо.

Торан спросил, заметно волнуясь:

– Дядя, что-нибудь произошло? Ты что-то неважно выглядишь.

Ранду кивнул.

– Наверное, неважно. Дела плохи, Торан. Боюсь, как только они разделаются с Мулом, тут же примутся за нас.

Неожиданно перед ними возник высокий мужчина в белом костюме и поклонился, прищелкнув каблуками. Байта просияла и протянула ему руку.

– Капитан Притчер! А я думала, вы воюете! Капитан пожал её руку и склонился ниже.

– Что вы! Я так понимаю, это доктор Мис постарался, чтобы я попал сюда, но, увы, это временное послабление. Завтра возвращаюсь под домашний арест. Который час?

Было без трёх минут двенадцать.

Магнифико являл собой зрелище крайней растерянности и удрученности. Он скрючился в кресле, как обычно, стараясь спрятаться от посторонних глаз. Сморщив длинный нос, он испуганно стрелял во все стороны тёмными глазами из-под полуприкрытых век.

Схватив Байту за руку, он прошептал ей на ухо:

– Как вам кажется, моя госпожа, все эти высокопоставленные люди были в зале, когда я играл на видеосоноре?

– Все были, я просто уверена, – подбодрила его Байта и ласково погладила его руку. – И ещё я уверена, что они считают тебя самым прекрасным музыкантом в Галактике. Думаю, твой концерт – самое удивительное зрелище из всех, что им доводилось когда-либо видеть и слышать. Поэтому перестань бояться, выпрямись, сядь как следует. Мы гордимся тобой.

Он вяло улыбнулся в ответ на её комплименты и неуклюже вытянул ноги.

Пробило полдень!

И стеклянный куб ожил!

Вряд ли кто-нибудь точно заметил, когда это произошло. Только что в кубе было пусто, и вот…

Внутри куба возникла фигура человека в инвалидном кресле. Фигура старика, лицо которого избороздили бесчисленные мелкие морщинки. Его ярко-голубые глаза сияли живым, молодым светом. Было полное впечатление, что он такой же живой, как и все, кто собрался в Склепе. На коленях у него лежала книга, Послышался мягкий, тихий голос:

– Я – Гэри Селдон!

Голос звучал в гробовой тишине.

– Я – Гэри Селдон. Я не знаю, присутствует ли здесь кто-нибудь, не могу даже догадываться об этом. Но это и не важно. Пока у меня нет оснований опасаться за провал моего Плана. Процент вероятности его успешного выполнения за первые триста лет составляет девяносто четыре и две десятых.

Он замолчал, улыбнулся и дружелюбно добавил:

– Кстати, если кто-то из присутствующих стоит, может присесть. Если кто-то желает закурить, я не против. Можете не церемониться, меня как бы здесь по-настоящему нет.

А теперь давайте рассмотрим положение дел на сегодняшний день, Сейчас впервые Академия столкнулась, или только начинает сталкиваться, с такой проблемой, как гражданская война. До сих пор все атаки извне успешно отражались, и это было неизбежно по законам психоистории. Теперешняя атака осуществляется со стороны чересчур независимых внешних групп населения Академии по отношению к чересчур авторитарному внутреннему правительству. Это необходимо, и результат очевиден.

Помпезность высокородной аудитории заметно поколебалась, Индбур привстал в кресле.

Байта встревоженно подалась вперёд. О чём говорит великий Селдон? Она так разволновалась, что пропустила несколько слов.

– …чтобы прийти к компромиссу. Это необходимо по двум причинам. Бунт Независимых Торговцев привносит элемент очередного недоверия к правительству, которое, по всей видимости, стало слишком переоценивать себя. Снова возродился дух противоречия. Несмотря на репрессии, всплеск демократического движения…

Послышались возмущенные голоса. Сначала перешептывались, потом стали переговариваться вес громче – люди были взволнованы, испуганы.

Байта шепнула Торану:

– Почему он не говорит ни слова о Муле? Какой бунт? Торговцы не восстали!

Торан пожал плечами.

Голос Селдона спокойно звучал поверх шума возмущенной аудитории:

– …новое, более сильное коалиционное правительство стало необходимым и позитивным итогом логично разразившейся гражданской войны в Академии. Теперь на пути экспансии Академии стоят только остатки старой Империи, но с ними, по крайней мере, в течение нескольких ближайших лет проблем не будет. Безусловно, я не вправе раскрывать перед вами суть следующей проб…

Голос Селдона пропал, утонув в реве. Губы его двигались беззвучно.

Эблинг Мис неожиданно появился рядом с Ранду. Лицо его побагровело. Он кричал:

– Селдон сошёл с ума! Он не о том кризисе говорит! Разве вы, Торговцы, замышляли гражданскую войну?

Ранду тихо ответил:

– Да, замышляли. Только отложили – из-за нападения Мула.

– Значит, Мул – фигура, психоисторией не запланированная. Что же это такое?

Стояла ледяная, мертвая тишина. Взглянув на куб, Байта с удивлением обнаружила, что он уже пуст. Погасла матовая подсветка стен, затихло урчание кондиционеров.

Откуда-то издалека донесся пронзительный визг сирены. Ранду онемевшими губами проговорил:

– Воздушная тревога!

Он поднес к уху наручные часы и закричал:

– Остановились, чёрт подери! У кого-нибудь часы идут?

Двадцать человек, как по команде, поднесли к ушам свои часы. Не прошло и двадцати секунд, как стало ясно, что все часы остановились.

– Так… – обреченно проговорил Мис. – Это означает, что подача атомной энергии в Склеп прекращена и Мул атакует.

Пытаясь перекричать общий шум, Индбур визгливо завопил:

– Всем сесть!! Мул от нас в пятидесяти парсеках!

– Был! – рявкнул в ответ Мис. – Неделю назад! А сейчас он бомбардирует Терминус!

Байта почувствовала, что силы покидают её. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело налилось свинцом, стало больно дышать.

С улицы донесся гул огромной толпы. Двери были сорваны, на пороге появилась фигура насмерть перепуганного человека. Ему навстречу кинулся Индбур.

– Ваше Сиятельство! – прохрипел вбежавший. – В городе остановился весь транспорт, не работает ни одна линия внешней связи. Десятый Флот разбит, и корабли Мула – над планетой. Верховное Главнокомандование…

Индбур согнулся и как подкошенный упал на пол. Все онемели. Панический ужас сковал всех.

Индбура подняли с пола. К его губам поднесли бокал с вином. Губы его начали двигаться, когда он ещё не мог раскрыть глаза. Он выдавил из себя единственное слово:

– Капитуляция!

Байта была готова разрыдаться – настолько сильным было состояние всеобщего отчаяния. Эблинг Мис дёргал её за рукав.

– Пойдёмте, барышня!

Ее пришлось просто-таки вынимать из кресла.

– Мы улетаем, – сказал он. – И берём с собой вашего музыканта.

Пухлые губы старого ученого были бледны и дрожали.

– Магнифико… – только и смогла выдавить из себя Байта.

Паяца трясло мелкой дрожью. Глаза его выпучились и остекленели.

– Мул! – хрипел он. – Мул пришёл за мной!!

Байта вялой рукой коснулась его плеча, и он дико отпрянул, Торан крепко взял его за руку. Магнифико потерял сознание. Торан взвалил его на спину и поволок к выходу.

На следующий день неуклюжие, закопченные в сражениях корабли Мула опустились на космодром Терминуса. Генерал, руководивший операцией захвата, проследовал по пустынным улицам Терминуса в шикарном автомобиле мимо безжизненно замерших у обочин атомных машин.

Заявление об оккупации было передано ровно через двадцать четыре часа – минута в минуту после того, как Селдон произнес речь перед бывшими правителями Академии.

Из всех миров, входивших в состав Академии, держались только Независимые Торговцы. Против них был весь флот Мула – покорителя Академии.

Глава девятнадцатая
Начало поисков

Маленькая планета Хейвен – единственная вращавшаяся вокруг одинокой звезды в Секторе Галактики, окруженном межгалактическим вакуумом, была в осаде.

Она действительно была в осаде в строго военном смысле слова – на двадцать парсеков вокруг не осталось ни одной населённой звёздной системы, где не были бы размещены военные базы Мула. Через четыре месяца после позорной капитуляции Академии все связи Хейвена с внешним миром были прерваны, как паутинка лезвием бритвы. Хейвенские корабли спешили домой, и Хейвену больше ничего не оставалось, как воевать в полном одиночестве.

На самой планете осада ощущалась ещё сильнее – преобладало ощущение тоски и беспомощности…

Байта пробиралась к своему месту между рядами столиков, покрытых молочно-белым пластиком. Свой столик она нашла чисто автоматически. Она забралась на высокий стул без спинки, механически ответила на тихие приветствия, потёрла слезящиеся от бессонницы глаза усталой рукой и потянулась за меню.

Байта огорченно отметила обилие блюд из парниковых грибов, которые на Хейвене считались непревзойденным деликатесом. На её вкус они были просто несъедобными. Услышав, что рядом кто-то всхлипывает, она оторвала взгляд от меню и оглянулась.

Плачущую девушку до сегодняшнего дня она видела всего пару раз. Звали её Джуди – простенькая, курносая блондиночка, – и обычно она сидела в столовой по диагонали от столика Байты. Сейчас Джуди плакала, сморкаясь в мокрый от слез платочек и изо всех сил сдерживая рыдания.

Личико её покраснело и стало ещё более некрасивым. Куртка от противорадиационного костюма была наброшена на её плечи, а прозрачный защитный экран для лица упал в тарелку с десертом, да так там и лежал.

Байта подошла к трем девушкам, которые, сменяя друг друга, подходили к плачущей Джуди, безуспешно пытаясь утешить её, гладя по головке и бормоча жалостливые слова. Эти приёмы во все времена обречены на неудачу и вызывают только новые потоки слез.

– Что случилось? – шёпотом спросила Байта. Одна из девушек обернулась и, пожав плечами, призналась:

– Не знаю… – Отведя Байту в сторону, добавила: – Может просто устала. Вообще-то, она очень волнуется за мужа.

– Он в космическом патруле?

– Да.

Байта мягко коснулась плеча Джуди.

– Может быть, тебе лучше домой пойти, Джуди?

Голос Байты по сравнению с голосами подруг прозвучал трезво и спокойно, так что Джуди перестала всхлипывать и оторопело взглянула на Байту.

– Я уже была дома один раз на этой неделе.

– Ну, значит, надо ещё денек передохнуть. Если ты не отдохнешь сейчас, на следующей неделе тебе придётся отдыхать три дня. Надо отдохнуть, Джуди, даже из патриотических соображений. Девушки, кто-нибудь из вас работает вместе с Джуди? Ну, тогда позаботьтесь о её отпуске. Пойди, Джуди, умойся и приведи себя в порядок. Ну, быстренько, давай, давай!

Байта вернулась за свой столик и облегченно продолжила изучение меню. Такие настроения заразительны, думала она. Одной плачущей девушки в её отделе хватит, чтобы залихорадило всех сотрудниц.

В конце концов она выбрала наиболее съедобные на её взгляд блюда, нажала соответствующие кнопки справа на столике и положила меню в предназначенное для него углубление.

Высокая, эффектная брюнетка напротив проговорила сквозь зубы:

– Конечно! Что нам ещё осталось? Только плакать! её пухлые губы были искусно подкрашены, и казалось, будто она всё время улыбается.

Байта мельком взглянула на неё, сделав вид, что фраза к ней не относится, и принялась за еду. Раскрыла судок и стала ждать, пока еда немного остынет. Брюнетка пристально глядела на неё. Не выдержав, Байта спросила:

– Я думаю, тебе-то есть чем заняться, Хелла?

– О да! – резко ответила Хелла. – Есть!

Она нервно погасила сигарету. Та вспыхнула и моментально исчезла в глубине маленького дезинтегратора, вмонтированного в край столика.

– Например, – сказала Хелла, опершись подбородком на тонкие холеные руки, – я думаю, что я бы давно уже договорилась с Мулом и вся эта чепуха давно бы закончилась. Потому что когда он нас захватит, делать будет точно нечего.

Лицо Байты не дрогнуло. Голос по-прежнему был мягок и спокоен:

– Наверное, у тебя нет брата или мужа, которые сейчас воюют?

– Нет. И всё равно я считаю, что незачем рисковать братьями и сыновьями. Даже я так считаю!

– Капитуляция принесет нам ещё большие жертвы.

– А как же Академия капитулировала – и там всё тихо и спокойно? А наши мужчины – неизвестно где, и против нас – вся Галактика!

Байта пожала плечами и улыбнулась.

– У меня есть маленькое подозрение, что первое тебя волнует больше.

Байта стала завтракать и с радостью отметила, что вокруг все молчат. Цинизм Хеллы остался без ответа.

Покончив с едой, Байта ушла, нажав кнопку, после чего её столик был быстро прибран, и её место заняла другая девушка. Глядя вслед Байте, она спросила:

– Кто это?

Губы Хеллы презрительно скривились.

– Племянница нашего координатора. Ты что, её не знаешь?

– Правда?

Девушка ещё раз взглянула вслед Байте.

– А что она здесь делает?

– А… не знаю. Развивает какую-то деятельность. Сейчас же модно играть в патриотизм. Такие все демократы, тошнит просто.

– Ну, Хелла, – возразила пухлая девица, сидевшая справа, – пока ведь она дяде на нас не жаловалась. Чего ты вредничаешь?

Хелла равнодушно скользнула взглядом в сторону девушки и закурила новую сигарету.

Та, что сидела напротив Хеллы, изо всех сил прислушивалась к тому, что говорила ясноглазая официантка за соседним столиком.

– …говорят, она была в Склепе, в самом Склепе, представляешь? Ну, когда Селдон говорил… а ещё говорят, что мэр был просто вне себя, ну и там были волнения, и всякое такое… Ей удалось смыться оттуда до того, как Мул высадился, в общем удирали они па-а – трясающе… прорывались через блокаду, ну, сама понимаешь!.. Удивляюсь, как это она до сих пор не написала про это книжку какую-нибудь, ведь теперь книжки про войну – просто нарасхват. А ещё говорят, она была в том мире, где Мул – ну, в Калгане, представляешь, и…

Раздался звонок, означавший окончание перерыва, и столовая опустела. Голосок официантки всё ещё звенел, а слушавшая её девушка прерывала её рассказ короткими возгласами типа «Да ну!» или «Потрясающе!».

Огромные прожекторы в пещерном городе уже гасли, и город постепенно погружался во мрак, когда Байта наконец добралась до дома. Хейвен укладывался спать после тяжелого трудового дня.

У дверей её встретил Торан, дожевывая бутерброд.

– Где это тебя носило? – спросил он с набитым ртом. Прожевав, добавил: – Я тут сам кое-что приготовил на скорую руку. Не сердись, если не очень вкусно.

Байта смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Тори! Почему ты не в форме? Почему в гражданском?

– Приказ, Бай. Ранду заперся у себя с Эблингом Мисом, и, откровенно говоря, я ничего не понимаю. Вот, садись ешь.

– Я тоже лечу? – спросила она, порывисто прижавшись к нему.

Поцеловав её, он ответил:

– Наверное. Но это будет опасно.

– Где теперь не опасно?

– Тоже верно. Да, я уже послал за Магнифико – наверное, он тоже полетит.

– То есть его концерт на заводе ядерных двигателей отменяется?

– Видимо, да.

Байта прошла в соседнюю комнату и села за стол. Ужин действительно был приготовлен на скорую руку. Она быстро располовинила толстенные бутерброды и задумчиво проговорила:

– Плохо, что концерт отменили. Девушки на заводе так ждали его. Да и Магнифико тоже.

Она покачала головой.

– Странный он всё-таки какой-то. Но очень милый.

– Байта, у тебя неудовлетворенный инстинкт материнства. Когда-нибудь у нас родится ребенок, и ты забудешь Магнифико.

Байта, откусив кусок бутерброда, отшутилась:

– Для удовлетворения материнского инстинкта мне вполне хватает тебя.

Она отложила бутерброд и неожиданно стала серьёзной.

– Тори!

– М – м – м?

– Я была сегодня в Бюро Промышленности. Потому и задержалась.

– Что ты там делала?

– Ну… – она немного растерялась. – Понимаешь, я почувствовала, что не могу больше на заводе. Девушки начинают лить слезы без всяких причин. Те, кто не болен, заболевают. Просто эпидемия! Непосредственно в моём отделе производство не составляет и четверти от того, что было, когда я туда пришла. И не бывает дня, чтобы все были на работе.

– Понятно… – протянул Торан. – Ну, а в Бюро Промышленности ты что делала?

– Задала кое-какие вопросы. Тори, такое творится везде, по всему Хейвену. Падает производство. Начальник Бюро только плечами пожимает, а ведь я у него в приёмной целый час прождала, да и принял он меня только потому, что я – племянница координатора, и сказал что это не в его компетенции. Честно говоря, мне показалось, что ему нет до этого никакого дела.

– Бай, не уходи от главного.

– Ему просто нет дела! – распалялась Байта. – Говорю тебе, тут что-то не так! Тут что-то очень похожее на чувство прострации, которое охватило меня тогда, в Склепе Селдона. Ты же сам тогда что-то такое почувствовал!

– Да, почувствовал.

– Вот! А теперь опять! – продолжала она. – И все мы скоро будем бессильны перед Мулом. Будь у нас даже те материалы для работы, которых так не хватает сейчас, что-то случилось. Нет воли к победе, нет воодушевления, желания бороться… Тори, бороться бесполезно!

Торан не мог припомнить, чтобы Байта когда-нибудь при нём плакала. Сейчас она тоже не плакала. Торан ласково положил руку ей на плечо и прошептал:

– Давай не будем об этом, малышка. Я понимаю, о чём ты. Но нам нечего…

– Да, нам нечего делать! Все об этом говорят! А мы сидим и покорно ждем, пока нож гильотины опустится нам на шею!

Она принялась за бутерброд, отпила остывшего чая… Торан, стараясь ступать потише, пошёл стелить постель. На улице было совсем темно.

Ранду, новоиспеченный координатор конфедерации городов Хейвена (этот пост был изобретен исключительно на время войны), поселился, по его личной просьбе, в верхней комнате, из окон которой он любил смотреть на зелень и крыши соседних домов. Любоваться ему пришлось недолго. В призрачном свете фонарей город казался нагромождением причудливых теней. Однако у Ранду не было времени задумываться о символике смены пейзажа.

Он обратился к Эблингу Мису, которого сейчас, казалось, интересовало только одно – наполненный рубиново-красным вином бокал, который он осторожно вертел в руках, глядя сквозь него на свет.

– На Хейвене есть пословица, суть которой состоит в том, что, когда в городе гаснет свет, тот, кто славно потрудился, может славно отдохнуть.

– Да? И много вы спите в последнее время?

– Мало! Простите, что побеспокоил вас так поздно, Мис, но в последнее время я чувствую себя лучше ночью. Не странно ли? Мы на Хейвене привыкли к тому, что темнота означает сон и только сон. И я тоже привык. Но теперь всё иначе.

– Вы не договариваете, Ранду, – мягко проговорил Мис. – Просто днём вас окружают люди. Они смотрят на вас с надеждой. Это мучает вас. Когда все спят, вам легче.

– Значит, вы тоже это чувствуете? Это всеобщее отчаяние?

Эблинг Мис задумчиво кивнул.

– Да. Это – массовый психоз. Паника, чёрт бы её побрал, извиняюсь за выражение, всеобщая. Ранду, а вы чего, собственно, ждали? Ведь людям с пеленок прививается мысль о том, что существует великий герой прошлого, который всё за них спланировал и придумал и позаботился обо всех мелочах их проклятущей, извиняюсь за выражение, жизни! В результате сформировался образ мышления, близкий к религиозному, а вы понимаете, что это значит.

– Не очень, если честно.

Мису явно не хотелось пускаться в пространные объяснения. Он этого не любил. Поэтому он недовольно буркнул под нос какую-то фразу, в которой Ранду разобрал только «извиняюсь за выражение», поглядел на кончик длинной сигары и сказал:

– Видите ли, такой тип мышления характеризуется типичными для фанатиков реакциями. Веру трудно поколебать, если только не произойдет что-нибудь вроде повального шока. В этом случае произойдет общее умопомрачение. Обычно мы имеем дело либо с мягкими проявлениями психических колебаний – истерией, болезненным страхом, либо с более тяжелыми – сумасшествием и самоубийствами.

Ранду покусывал ноготь на большом пальце.

– Если я правильно вас понял, это означает, что, если Селдон обманул нас, мы лишимся единственной точки опоры, а мы настолько крепко за неё держались до сих пор, что, как только она исчезнет, мы просто не сможем больше существовать. Образно говоря, как будто мышцы атрофировались.

– Именно так. Не очень удачная метафора, но близко по смыслу.

– Ну, а как себя чувствует ваша мускулатура, Эблинг?

Психолог глубоко затянулся сигарой и рассеянно уставился на облачко дыма.

– Ослабла, собака, но не атрофировалась. Просто моя профессия вынуждает сохранять некоторую независимость суждений.

– И вы знаете выход?

– Нет. Но он должен быть. Может быть, Селдон не предвидел появления Мула. Может быть, он не гарантировал нашей победы. Но, в таком случае, он не гарантировал и поражения! Он просто вышел из игры, и мы должны действовать сами. Мула можно победить.

– Как?

– Единственным способом, которым можно победить любого. Применив силу там, где противник слаб. Ну, посмотрите, Ранду, Мул – не сверхчеловек. Когда он будет окончательно разбит, все в этом убедятся воочию. Главное в том, что он непонятен, неизвестен, а неизвестность порождает легенды, а легенды быстро распространяются. Предполагают, что он мутант. Ну, и что из этого? «Мутант» для большинства невежд означает «сверхчеловек». Да ничего подобного!

Установлено, что в Галактике ежедневно появляется на свет несколько миллионов мутантов. Из этих миллионов все, за исключением одного-двух процентов, ничтожно малы, так что их можно разглядеть только под микроскопом или выявить путем химических анализов. Из одного-двух процентов макромутантов, то есть тех, что видны невооруженным глазом, все, опять-таки… за исключением одного-двух процентов – жалкие уродцы, которые годятся разве что для кунсткамер и лабораторий да вдобавок нежизнеспособны. Из крошечного числа макромутантов, мутация которых протекает успешно, почти все представляют собой безвредные артефакты, необычность которых заключается, как правило, в чём-то одном, а во всём остальном это нормальные, абсолютно нормальные существа. Некоторые свойства у них порой даже ниже нормы. Понимаете, Ранду?

– Да, понимаю. И как, по-вашему, обстоит дело в этом смысле с Мулом?

– Если предположить, что Мул – действительно мутант, мы должны допустить, что у него есть некое качество, вероятнее всего, связанное с особенностью деятельности мозга, которое позволяет ему овладевать мирами. В других отношениях у него обязательно должны быть какие-то недостатки, которые мы должны выявить. Недостатки должны быть, иначе он не был бы столь скрытен, не прятался бы столь упорно от посторонних глаз. Значит, эти недостатки очевидны и смертельны. Повторяю – если он мутант.

– Альтернативы есть?

– Могут быть. Сведения о мутации сообщил капитан Притчер из бывшей Разведки Академии. Он сделал свои выводы на основании туманных воспоминаний тех людей, которые заявили, что помнят Мула – или того, кто мог быть Мулом, в детстве. Притчер пользовался отрывочной информацией, и полученные им данные запросто могут быть из области специально распространяемых Мулом – его военным успехам в немалой степени способствовал шквал слухов о том, что он мутант – супермен.

– Это интересно. Долго вы над этим голову ломали?

– Вовсе не ломал, и не могу сказать, чтобы я сильно верил в это. Просто вариант, который нужно учесть и рассмотреть. Ну, например, Ранду, представьте, что Мулу удалось открыть некий тип излучения, способный угнетать умственную деятельность мозга, – нашёл же он нечто способное угнетать ядерную реакцию? Что тогда, а? Можно этим объяснить, что поражает нас теперь – гибель Академии?

Ранду погрузился в тоскливое раздумье. Подумав, он спросил:

– А как успехи в обследовании шута Мула?

Тут настала очередь Эблинга Миса растеряться.

– Увы, пока безрезультатно. Да, я бравировал, хвастался перед мэром незадолго до нападения Мула на Академию – в основном из соображений поддержки его, извиняюсь, мужества, по частично и для того, чтобы не утратить собственное. Но понимаете, Ранду, если бы мои математические методы годились для этого, я бы уже давным – давно расщелкал и шута, и Мула в придачу. Тогда бы он у нас заплясал! Тогда бы мы точно установили причину странных аномалий, которые не так давно просто поразили меня.

– То есть?

– А вы подумайте, старина. Мул с необычайной лёгкостью захватил Академию, разбил их Флот в пух и прах. Однако почему-то ему не удалось победить в сражениях с гораздо более слабыми силами Независимых Торговцев. Академия пала от первого удара. Независимые Торговцы держатся, противостоя всей мощи Мула. Впервые он применил депрессор ядерного поля против кораблей Независимых Торговцев при Мнемоне. Они были потрясены, растеряны, и именно из-за этого проиграли сражение, но депрессор-то они нейтрализовали! Получается, что ему так ни разу и не удалось применить это оружие против Флота Независимых Торговцев!