355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Айзек Азимов » Второе Установление » Текст книги (страница 9)
Второе Установление
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 02:27

Текст книги "Второе Установление"


Автор книги: Айзек Азимов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

10. Приближаясь к кризису

На Втором Установлении миновала неделя, и Первый Спикер вновь улыбнулся Ученику.

– Должно быть, вы принесли интересные результаты, иначе вы не были бы так преисполнены гнева.

Ученик положил руку на взятую с собой пачку распечаток и спросил:

– Вы уверены, что эта задача основана на реальности?

– Все предпосылки истинны. Я ничего не менял.

– Тогда я обязан смириться с результатами, а я не хочу этого делать.

– Естественное нежелание. Но что могут поделать наши чувства с реальностью? Ладно, расскажите мне, что именно вас так встревожило. Нет, нет, отложите ваши расчеты в сторону. Я проанализирую их потом. А пока изложите их мне. Я хочу судить о вашем проникновении в суть вопроса.

– Что ж, тогда, Спикер… Ясно, что в базисной психологии Первого Установления произошли крупные изменения. Пока они знали о существовании Селдоновского Плана в общих чертах, не представляя себе дальнейших подробностей, они были доверчивы, хотя и пребывали в неуверенности.

Они знали, что должны преуспеть, но не знали, когда и в чем. Следствием этого являлась атмосфера постоянной напряженности и усилий – как раз то, чего желал Селдон. Другими словами, можно было рассчитывать, что Первое Установление действует с максимальным потенциалом.

– Сомнительная метафора, – отметил Первый Спикер, – но я вас понял.

– Но теперь, Спикер, о существовании Второго Установления им известно нечто более существенное, нежели туманные намеки старика Селдона. Они склонны считать Второе Установление стражем Плана. Они знают, что существует некая организация, наблюдающая за каждым их шагом и не позволящая им потерпеть крах. Поэтому они оставили свою решительную поступь и позволяют тащить себя на носилках. Вот вам еще одна дурная метафора.

– Продолжайте, тем не менее.

– И вот этот самый отказ от усилий, эта растущая инертность, эта растерянность и сползание в декадентскую и гедонистическую культуру означают гибель Плана. Установление должно, обязано двигаться само.

– Это все?

– Нет, есть еще кое-что. Реакция большинства соответствует описанной. Но имеется высокая вероятность, что меньшинство будет реагировать иначе. Знание о нашей опеке и нашем контроле пробудит среди немногих не самодовольство, а враждебность. Это следует из теоремы Кориллова…

– Да, да. Теорему я знаю.

– Простите, Спикер. Совсем без математики едва ли можно обойтись. Во всяком случае, согласно полученному результату усилия Установления не только начнут распыляться, но часть их обратится против нас, причем весьма активно.

– У вас все?

– Остается еще один фактор, вероятность которого сравнительно низка…

– Очень хорошо. Какой же?

– Пока энергия Первого Установления была направлена только на создание Империи, пока их единственными врагами были огромные махины, уцелевшие от прошлого, вполне очевидно, что их занимали только физические науки. Но ныне, когда выяснилось, что новую и притом значительную часть их окружения составляем мы, вполне можно ожидать перемен в их мировоззрении. Они могут попытаться стать психологами…

– Эта перемена, – холодно произнес Первый Спикер, – уже имела место.

Губы Ученика сжались в бледную линию.

– Тогда все кончено. Вот оно, главное расхождение с Планом. Скажите, Спикер, знал бы я об этом, живи я… живи я снаружи?

Первый Спикер серьезно сказал:

– Вы чувствуете обиду, мой юный друг, поскольку думали, что так хорошо разбираетесь во многих вещах, но вдруг обнаружили, что кое-что важное и очевидное вам неизвестно. Полагая себя одним из Властителей Галактики, вы внезапно осознали, что стоите на пороге уничтожения.

Естественно, ваше негодование будет обращено против той башни из слоновой кости, в которой вы живете, против изоляции, в которой вы воспитывались, против теорий, служивших фундаментом вашего обучения. Я некогда испытал то же чувство. Это нормально. Но, увы, на протяжении всей вашей подготовки вам ни в коем случае нельзя было иметь прямых контактов с Галактикой; вы должны были оставаться здесь, где все знания отфильтровываются для вас, где ваш разум тщательно отшлифовывается. Мы могли бы продемонстрировать вам этот… этот частичный провал Плана еще раньше и оградить вас от теперешнего потрясения, но тогда вы бы не осознали его значения в полной мере – не то, что ныне. Итак, вы вообще не нашли решения проблемы?

Ученик покачал головой и безнадежно произнес:

– Никакого!

– Что ж, неудивительно. Тогда послушайте меня, молодой человек. Разработана определенная методика действий, и мы следуем ей уже десять лет. Это необычный курс; но мы вынуждены его придерживаться. Он включает малые вероятности, опасные предположения… Временами нам даже приходится принимать в расчет индивидуальные реакции, поскольку это единственное, что оставалось, а вы ведь хорошо знаете, что психостатистика по самой своей природе не имеет смысла, будучи приложена к количеству людей, меньшему, нежели население целой планеты.

– И нам сопутствует успех? – выдохнул Ученик.

– Пока этого утверждать невозможно. Пока мы удерживаем ситуацию в состоянии стабильности, – но, впервые за всю свою историю, План может быть уничтожен неожиданными действиями одного индивида. Мы подправили до нужного состояния рассудки минимального числа посторонних лиц; мы имеем своих агентов – но их действия запланированы заранее. Они не рискнут импровизировать. Для вас это должно быть очевидным. И я не буду скрывать самого худшего: если мы будем обнаружены здесь, в этом мире, будет уничтожен не только План, но и мы сами – я хочу сказать, физически уничтожены. Так что, как видите, наше решение не так уж идеально.

– Но то немногое, что вы описали, звучит вообще не как решение, а как отчаянная попытка угадать его.

– Нет. Скажем лучше, разумная попытка угадать.

– Когда же наступит кризис, Спикер? Когда мы будем знать, добились ли мы успеха?

– Без сомнения, до конца текущего года.

Подумав, Ученик кивнул и пожал Спикеру руку.

– Что ж, узнать все это было полезно.

Он круто повернулся и ушел.

Первый Спикер молча смотрел из постепенно приобретающего прозрачность окна, мимо огромных строений, на спокойные, теснящиеся звезды.

Год пройдет быстро. Будет ли кто-либо из них, кто-либо из наследников Селдона, жив к тому времени?

11. Безбилетница

Прошло чуть более месяца, и можно было утверждать, что лето началось по-настоящему. То есть началось в том смысле, что Хомир Мунн написал финансовый отчет за год, проследил, как библиотекарь, присланный ему на замену правительством, разбирается во всех тонкостях библиотечного дела – к примеру, человек, назначенный в прошлом году, никуда не годился, – и провел необходимую подготовку к тому, чтобы его маленькая яхта «Юнимара», названная так в память о нежном и таинственном эпизоде двадцатилетней давности, была извлечена из опутавшей ее за зиму паутины.

Покидая Терминус, он был сердит и расстроен. Никто не провожал его в космопорту. Так бывало и в прошлом, а значит, проводы выглядели бы ненатурально. Мунн отлично знал, что необходимо сделать все, чтобы данное его путешествие никоим образом не отличалось от предпринятых в прошлом, и все же в нем бродило смутное негодование. Он, Хомир Мунн, рискует своей головой, совершая отчаянные, из ряда вон выходящие подвиги – и при этом должен лететь в одиночестве.

По крайней мере, так он полагал.

Но именно ввиду ошибочности его мнения следующий день был отмечен смятением в равной степени и на борту «Юнимары» и в загородном доме доктора Дарелла.

Вначале, если придерживаться точного хода событий, смятение поразило дом доктора Дарелла при непосредственном участии служанки Поли, месячный отпуск которой ушел к этому времени в далекое прошлое. Она сбежала по лестнице взбудораженная и едва способная связать пару слов.

Добрый доктор усадил ее, и Поли, тщетно пытаясь облечь свои эмоции в членораздельную речь, в итоге протянула ему листок бумаги и какой-то небольшой кубический предмет. Он недоуменно взял их и спросил:

– Что случилось, Поли?

– Она исчезла, доктор.

– Кто исчез?

– Аркадия!

– То есть как исчезла? Куда исчезла? О чем вы говорите?

Поли топнула ногой.

– Я не знаю. Она исчезла вместе с чемоданчиком и кое-чем из одежды, а осталось вот это письмо. Почему вместо того, чтобы прочесть письмо, вы стоите как истукан? Ох уж эти мужчины!

Доктор Дарелл пожал плечами и раскрыл конверт. Письмо было кратким. За исключением угловатой подписи «Аркади», листок был исписан изящным и плавным почерком транскрибера: «Дорогой папочка!

У меня разорвалось бы сердце, если бы мне пришлось прощаться с тобой лично. Я могла бы расплакаться как маленькая девочка, и ты бы меня стыдился. Поэтому я пишу это письмо, вместо того, чтобы прямо сказать, как мне будет недоставать тебя, несмотря на такие великолепные летние каникулы с дядей Хомиром.

Я буду следить за собой и вернусь домой через непродолжительное время. Кстати, оставляю тебе кое-что из моего имущества. Теперь им можешь воспользоваться ты.

Твоя любящая дочь Аркади.»

Доктор перечел письмо несколько раз, и выражение на его лице становилось все более и более недоуменным. Он сдавленно спросил:

– Вы это читали, Поли?

Поли немедленно перешла к обороне:

– Меня в этом никак нельзя винить, доктор. На конверте было написано «Поли», и я никак не могла бы догадаться, что внутри лежит письмо, адресованное вам. Я не лезу в чужие дела, доктор, и за все эти годы…

Дарелл успокаивающе поднял руку.

– Хорошо, хорошо, Поли. Это неважно. Я просто хотел убедиться, что вы понимаете все происходящее.

Он быстро прикидывал в уме. Не стоило советовать ей забыть обо всем. Учитывая, с каким врагом они имели дело, само понятие «забыть» теряло смысл; совет же, подчеркнув важность события, привел бы к противоположному результату. Вместо этого он сказал:

– Она девочка необычная, вы же знаете. Очень романтическая. С того самого момента, как мы решили устроить для нее космическое путешествие этим летом, она чрезвычайно волновалась.

– А почему никто не сказал об этом космическом путешествии мне?

– Мы договаривались о нем, пока вы были в отъезде, а потом просто забыли. Ничего особенного тут нет.

– Ничего особенного, как же! Бедная цыпочка уехала с одним чемоданчиком, без приличной одежды, одна-одинешенька. Как долго ее не будет?

– Поли, вам совершенно не нужно беспокоиться. На корабле для нее приготовлена куча одежды. Все заранее обговорено. Не скажете ли теперь господину Антору, что я хотел бы его увидеть? О да, кстати: это и есть тот предмет, который для меня оставила Аркадия?

Он повертел куб в руках. Поли замотала головой.

– Я точно не знаю. Письмо лежало на этой штуке. Я вам все рассказала в точности. Подумать только, забыли мне сказать! Была бы жива ее мать…

Дарелл отмахнулся.

– Пожалуйста, позовите господина Антора.

Точка зрения Антора на данный вопрос радикально отличалась от мнения отца Аркадии.

Фоном для его первоначальных реплик служили сжатые кулаки и взъерошенные волосы, затем он перешел в подавленное состояние.

– Великий Космос, чего же вы ждете? Чего дожидаемся мы оба? Соединитесь с космопортом, и пусть они вызовут «Юнимару».

– Успокойтесь, Пеллеас. Она все-таки моя дочь.

– Но это не ваша Галактика.

– Да погодите вы! Она разумная девочка, Пеллеас, и она все тщательно просчитала.

Посмотрим лучше на все это трезво. Знаете ли вы, что это за штука?

– Нет. А какое она имеет значение?

– Это звукоуловитель.

– Вот эта штуковина?

– Он самодельный, но работает хорошо. Я проверял его. Разве вы не понимаете? Этим она хотела показать, что подслушала наш разговор. Она знает, куда направляется Хомир Мунн и зачем.

Она решила, что прогуляться с ним было бы восхитительно.

– О Великий Космос, – простонал молодой человек. – Еще одно сознание на поживу Второму Установлению!

– За исключением того обстоятельства, что у Второго Установления нет ни малейшего повода априорно подозревать четырнадцатилетнюю девочку. Если только мы не привлечем к ней внимания сами, отозвав корабль обратно лишь для того, чтобы снять ее с борта. Вы забыли, с кем мы имеем дело? Насколько тонка грань, отделяющая нас от обнаружения? И как беспомощны окажемся мы после обнаружения?

– Но мы не можем допустить, чтобы все дело зависело от свихнувшегося ребенка.

– Она не свихнулась, а другого выбора у нас нет. Ей не было нужды оставлять письмо, но она это сделала, чтобы мы не заявляли в полицию о пропавшем ребенке. Ее письмо намекает на необходимость свести всю историю к дружескому предложению со стороны Мунна взять дочь старого друга с собой в недолгое путешествие. А почему бы и нет? Мы с Мунном дружны почти двадцать лет. Он знал Аркадию с трехлетнего возраста, когда я только привез ее с Трантора. Это выглядит абсолютно естественно и, в сущности, только поможет рассеять подозрения. Шпион не таскает с собой четырнадцатилетнюю племянницу.

– Так. А что сделает Мунн, обнаружив ее?

Доктор Дарелл слегка насупился.

– Точно сказать не могу, но склонен думать, что Аркадия с ним справится.

Однако дом ночью почему-то казался опустевшим, и доктор Дарелл обнаружил, что судьба Галактики стала волновать его куда меньше, чем частный вопрос об опасности, грозящей жизни его взбалмошной дочери.

На «Юнимаре» ажиотаж был куда интенсивнее, хотя и охватил меньшее число участников.

Находясь в багажном отсеке, Аркадия обнаружила, что имевшийся у нее опыт, с одной стороны, немало помог ей, а отсутствие такового, с другой стороны, изрядно помешало.

К примеру, стартовое ускорение она перенесла достаточно хладнокровно, а незначительную тошноту, сопутствовавшую переходному моменту первого прыжка через гиперпространство – с исключительной стойкостью. И то, и другое ей уже приходилось испытывать в космических странствиях, так что она настроилась соответственно. Она знала также, что багажный отсек подключен к системе вентиляции корабля, и что его даже можно залить светом стенных панелей. От последнего она, однако, отказалась, как от чего-то напрочь лишенного романтики. Как и приличествовало заговорщику, она оставалась в темноте, затаив дыхание и прислушиваясь к тихим разнородным звукам, окружавшим Хомира Мунна.

Звуки были плохо различимыми, из рода тех, которые производит человек наедине с собой: шарканье туфель, шелест ткани, скрип кресла, резкое щелканье переключателей, мягкий хлопок ладони о фотореле.

И все же в конце концов Аркадию подвело именно отсутствие опыта. В видео и книгофильмах путешествие «зайцем» всегда представлялось как нечто, дающее неограниченные возможности для укрытия. Конечно, всегда сохранялась опасность что-нибудь задеть, произведя при этом немалый шум, или чихнуть – в видео все почти обязательно чихали; но это разумелось само собой. Она все это знала и вела себя осторожно. Она сознавала также, что может столкнуться с жаждой и голодом. К этому она подготовилась, стащив из буфета банки с рационами. Но оставались вещи, в фильмах не отраженные, и Аркадия была немало потрясена, уяснив, что, несмотря на самые лучшие в мире намерения, прятаться в кладовой она сможет лишь ограниченное время.

А на одноместной яхте вроде «Юнимары» жилое пространство состояло, в сущности, из одной-единственной комнаты, так что возможности выскользнуть из багажного отсека, пока Мунн будет занят делами в другом месте, просто не существовало.

Превозмогая отчаяние, она ждала, когда раздадутся звуки, сопутствующие сну. Если б она только знала, храпит ли Мунн! По крайней мере Аркадия представляла, где расположена койка, и она смогла услышать, как та протестующе заскрипела. Донесся долгий вздох, потом зевок. Она ждала в тишине, размеченной мягкими скрипами койки при смене позы или движении ноги.

Дверь багажного отсека легко открылась после того, как Аркадия нажала на нее пальцем, и ее вытянутая шея…

Послышались неопределенные звуки, явно создаваемые человеком и почти сразу же оборвались.

Аркадия застыла. Тишина! Опять тишина!

Она попыталась протолкнуть свои глаза за дверь без участия головы и не преуспела в этом.

Голова последовала за глазами.

Хомир Мунн, конечно, не спал – лежа в кровати под мягким, концентрированным сиянием ночника, он держал в руке книгу. Широко открытыми глазами он уставился во тьму и крадучись, полез одной рукой под подушку.

Голова Аркадии отпрянула назад. Тут свет погас, и голос Мунна произнес с дрожью и решимостью:

– У меня бластер, и я буду стрелять, клянусь Галактикой!..

Аркадия отчаянно завопила:

– Это я! Не стреляйте!..

Хрупок, очень хрупок цветок романтики. Оружие в руках нервного стрелка может все испортить.

Свет вновь зажегся, озарив корабль и Мунна, сидящего в кровати. Седеющие волосы на впалой груди и редкая однодневная щетина на подбородке придавали ему, совершенно некстати, не очень-то грозный вид.

Аркадия ступила наружу, одергивая свою куртку из металлена, которая якобы гарантированно не сминалась.

Как ошпаренный, Мунн чуть не выскочил из кровати, но, опомнившись, тут же натянул одеяло на плечи и проговорил, захлебываясь:

– Ч… чт… что…

Он был в полнейшем смятении.

Аркадия кротко произнесла:

– Извините, я на минуточку. Мне надо помыть руки.

Зная географию яхты, она быстро выскользнула. Вернувшись, она обнаружила, что Хомир Мунн успел слегка придти в себя и стоял, закутанный в потертый халат и полный ослепляющей ярости.

– Ради черных дыр Космоса, что т… ты д… делаешь на этом корабле? К… как ты сюда попала?

Ч… что, по-твоему, я должен с тобой делать? Что тут вообще происходит?

Он мог бы задавать вопросы до бесконечности, но Аркадия прервала его нежным голоском:

– Я просто хотела отправиться с вами, дядя Хомир.

– Почему? Я никуда не отправляюсь.

– Вы отправляетесь на Калган за информацией о Втором Установлении.

Мунн издал дикий стон и закатил глаза. На один страшный миг Аркадии показалось, что с ним случится истерика или же он начнет биться головой об стенку. Он все еще держал бластер, и у Аркадии похолодело под ложечкой, когда она это заметила.

– Да погодите… Ничего серьезного… – эти невразумительные слова были единственными, пришедшими ей в голову.

Но Мунн с трудом вернулся в относительно нормальное состояние и швырнул бластер на койку с такой силой, что тот по чистой случайности не разрядился и не пробил дыры в корпусе корабля.

– Как ты сюда пробралась? – спросил он, медленно цедя слова сквозь зубы, стараясь придать речи твердость.

– Это оказалось легко. Я просто вошла с чемоданчиком в ангар и сказала: «Багаж господина Мунна!», а тип, который там стоял, только ткнул пальцем и даже не посмотрел в мою сторону.

– А знаешь, мне ведь придется доставить тебя назад, – сказал Хомир.

При этой мысли в нем вдруг пробудилось необузданное веселье. Космосу ведомо, что то была не его вина.

– Вы не сможете, – спокойно заметила Аркадия, – это привлечет внимание.

– Что?

– Вы же сами знаете. Весь смысл вашего путешествия на Калган состоит в том, что для вас было естественно отправиться туда и попросить разрешения ознакомиться с архивами Мула. И вам надо держаться естественно, чтобы не привлекать к себе внимания. Если вы вернетесь с девочкой, забравшейся на корабль без спроса, это, чего доброго, попадет даже в сводку теленовостей.

– Откуда ты в… взяла эти фантазии насчет Калгана? Это… ох… это все детские… – опровержения Мунна выглядели слишком несерьезно даже для человека менее информированного, нежели Аркадия.

– Я подслушала, – она не могла полностью скрыть гордость, – звукоуловителем. Я знаю об этом все – так что вам придется взять меня с собой.

– А твой отец? – козырнул Мунн. – Он думает, что ты похищена… мертва…

– Я оставила ему записку, – сказала она, побив его карту, – и он, наверное, понимает, что не должен поднимать лишнего шума, и вообще… Вы, вероятно, получите от него космограмму.

Спустя две секунды это предсказание волшебным образом сбылось: взвыл сигнал приемника.

– Могу спорить, это мой папа, – заметила Аркадия, и так оно и оказалось.

Сообщение не отличалось пространностью и было адресовано Аркадии.

В нем говорилось: «Благодарю тебя за твой замечательный подарок. Я уверен, что он послужил тебе как следует. Желаю хорошо провести время.»

– Видите, – сказала она, – вот вам инструкции.

Хомир постепенно привык к ней. В конце концов, он был рад, что Аркадия оказалась здесь.

Он даже удивлялся, как это вообще можно было обойтись без нее. Она лепетала! Она переживала! И, главное, она совершенно не беспокоилась. Она знала, что Второе Установление – это враги, но это ее не тревожило. Она знала, что на Калгане Мунну придется иметь дело с недружелюбно настроенными чиновниками, но едва сдерживала нетерпение.

Возможно, всему виной был ее возраст.

Во всяком случае, для Мунна время недельного перелета оказалось заполненным не самосозерцанием, а беседами. Правда, то были не очень-то умные беседы, так как они почти целиком состояли из рассуждений девочки о том, как нужно обходиться с Лордом Калгана – нелепых, забавных, и все же излагаемых обдуманно и веско.

Хомир обнаружил, что может даже улыбаться, слушая все это и пытаясь угадать, из какого перла исторической беллетристики она почерпнула столь искаженные представления о великой Вселенной.

Наступил вечер перед последним прыжком. Калган был яркой звездой в едва мерцающей пустоте внешних пределов Галактики. В телескопе корабля он казался крошечным искрящимся пятнышком.

Аркадия сидела в лучшем кресле, закинув ногу на ногу. На ней была пара штанов и не слишком просторная рубашка, принадлежавшие Хомиру. Ее собственный, более женственный наряд был выстиран и выглажен перед посадкой. Она сказала:

– Знаете, я собираюсь писать исторические романы.

Она была чрезвычайно довольна путешествием. Дядя Хомир охотно слушал ее, а разговор становится куда приятнее, когда ты общаешься с действительно интеллигентным человеком, серьезно относящимся к сказанному тобой. Она продолжала:

– Я прочитала кучу книг обо всех великих людях в истории Установления. Ну, вроде Селдона, Хардина, Мэллоу, Деверса и всех прочих. Я даже прочитала большую часть того, что вы написали о Муле, хотя читать те места, где Установление проигрывает, не очень-то весело. Не лучше ли читать историю, где все глупые и трагические места выпущены?

– Лучше, – серьезно заверил ее Мунн. – Но это будет неправильная история, не так ли, Аркади?

Если не излагать все целиком, ты не приобретешь академического уважения.

– О, фу! Кому нужно академическое уважение?

Она находила Мунна восхитительным. Он уже несколько дней говорил ей Аркади.

– Мои романы будут интересными, их все будут покупать, и они станут знаменитыми. Какая польза писать книги, если они не продаются и не приносят тебе известность? Я не хочу, чтобы обо мне знали только несколько старых профессоров. Меня все должны знать.

При этой мысли глаза ее затуманились от удовольствия, и она свернулась в более удобную позу.

– В сущности, как только я смогу убедить папу отпустить меня, я намереваюсь посетить Трантор, чтобы собрать материал о Первой Империи. Я родилась на Транторе, знаете ли вы об этом?

Он знал, но произнес с должным оттенком изумления:

– В самом деле?

Он был вознагражден чем-то средним между ослепительной улыбкой и хихиканьем.

– Угу. Моя бабушка… ну знаете, Бейта Дарелл, вы же слышали о ней… вот, она некогда жила на Транторе с моим дедушкой. В сущности, именно там они остановили Мула, когда вся Галактика была уже у его ног; и мои папа и мама, когда только поженились, тоже отправились туда. Я родилась там. Я даже жила там, пока мама не умерла, но мне тогда было только три года, и я мало что помню.

А вы когда-нибудь бывали на Транторе, дядя Хомир?

– Нет, не могу этого утверждать.

Он лениво слушал, прислонив голову к холодной переборке. Калган был уже рядом, и Мунн чувствовал, как опять подступила неуверенность.

– Разве это не самый романтичный мир? Папа говорил, что при Станнелле V там жило людей больше, чем на любых десяти современных планетах, вместе взятых. Он рассказывал, что это был один огромный металлический мир, один бесконечный город, который являлся столицей всей Галактики. Он показывал мне снимки, которые сделал на Транторе. Там сейчас одни развалины, но все это по-прежнему изумительно. Ну я бы просто мечтала увидеть все это еще раз. В сущности…

Хомир!

– Да?

– А почему бы нам не отправиться туда, когда мы покончим с делами на Калгане?

На лице Мунна вновь появилось испуганное выражение.

– Что? Не начинай снова. Это дело, а не развлечение. Не забывай.

– Но это тоже дело, – пискнула она. – На Транторе может находиться немыслимое количество информации. Вы так не думаете?

– Нет, не думаю, – он поднялся на ноги. – А теперь отцепись от компьютера. Мы должны сделать последний прыжок, а потом ты пойдешь баиньки.

Хорошо хоть, что скоро посадка: хватит с него попыток заснуть, расстелив пальто на металлическом полу.

Расчеты были несложными. «Справочник по космическим трассам» описывал маршрут Установление – Калган весьма подробно. Последовал моментальный рывок прохождения через гиперпространство, и последний световой год улетел прочь.

Солнце Калгана теперь было настоящим солнцем – большим, ярким, желто-белым; вскоре оно скрылось за иллюминаторами, автоматически закрывшимися с освещенной стороны.

До Калгана оставалась только ночь пути.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю