355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Айзек Азимов » Второе Установление » Текст книги (страница 6)
Второе Установление
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 02:27

Текст книги "Второе Установление"


Автор книги: Айзек Азимов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Часть II
Поиск Установления

7. Аркадия[3]3
  Дарелл, Аркади – романистка. Родилась 11.5.362 Э.У., скончалась 1.7.443 Э.У. Работая в основном в жанре беллетристики, Аркади Дарелл, более всего известна, однако, как автор биографии своей бабки Бейты Дарелл. Основанная на полученных из первых рук фактах, биография эта веками служила основным источником информации относительно Мула и его эпохи…
  «Разомкнутые воспоминания», подобно другому ее роману – «Опять, опять и опять» – являются волнующим описанием блестящего калганского общества эпохи раннего Междуцарствия, основанным, как говорят, на впечатлениях от посещения ею Калгана в пору юности…
  ENCYCLOPEDIA GALACTICA


[Закрыть]

Аркадия Дарелл уверенно продекламировала в микрофон своего транскрибера: «Будущее Селдоновского Плана. Работа А. Дарелл», и затем мрачно подумала, что когда-нибудь она будет великой писательницей и станет подписывать все свои шедевры псевдонимом Аркади. Просто Аркади. Вообще без фамилии.

«А. Дарелл» подходило разве что в качестве подписи под работами по классу сочинения и риторики – так безвкусно! Точно так же подписывались все остальные ребята, за исключением Олинтуса Луха, потому что когда он сделал это в первый раз, весь класс расхохотался. «Аркадия» же было просто именем маленькой девочки, данным ей потому, что так звали ее прабабушку: решительно, у ее родителей не было никакого воображения.

Теперь, когда с момента ее четырнадцатилетия прошло уже два дня, следовало полагать, что все признают простой факт ее перехода во взрослое состояние и будут называть ее Аркади. Ее губы сжались, когда она представила, как отец отрывается от своего книгопроектора и произносит что-то вроде: «Но если ты хочешь делать вид, Аркадия, что тебе уже девятнадцать лет, то как ты поступишь, когда тебе будет двадцать пять, а все мальчики решат, что тебе уже тридцать?».

С того места, где она удобно развалилась в своем личном кресле, положив подбородок на руки, Аркадия могла видеть свое отражение в зеркале комода. Правда, несколько мешала нога, потому что шлепанец болтался на большом пальце. Тогда она натянула его как следует и уселась, неестественно выпрямившись и вытянув шею, каковая, по мнению Аркадии, удлинилась на целых два дюйма и приобрела царственное изящество.

Несколько секунд она задумчиво изучала свое лицо – увы, слишком полное. Сжав губы, она раздвинула челюсти на полдюйма и оглядела приобретенные таким образом следы ненатурального истощения под разными углами зрения. Потом она облизала губы кончиком языка и, когда те приобрели влажную мягкость, слегка надула их. Затем она позволила своим векам приспуститься в усталой, светской манере… Ох мамочки! если бы только ее щеки не были такими глупо-розовыми.

Она попробовала приложить пальцы к наружным уголкам глаз и немного оттянуть веки, так, чтобы приобрести ту загадочную, экзотическую томность, которая свойственна женщинам из внутренних звездных систем, – но руки загораживали вид, мешая как следует рассмотреть лицо.

Тогда она задрала подбородок и, разглядывая себя в полупрофиль – отчего глаза напряженно скосились, а шея слегка заныла, – сказала голосом на октаву ниже обычного тона:

– В самом деле, папа, если ты полагаешь, будто хотя бы один атом во мне интересуется тем, что думают разные глупые мальчишки, то ты просто…

Тут она вспомнила, что микрофон транскрибера все еще у нее в руке, и, сказав мрачно «Ой мамочки», выключила его.

На бумаге слегка фиолетового оттенка с ярко-розовым левым краем было написано следующее:

«Будущее селдоновского плана В самом деле, папа, если ты полагаешь, будто хотя бы один атом во мне интересуется тем, что думают разные глупые мальчишки, то ты просто Ой, мамочки.»

Она с раздражением выдернула лист из машины, и на его место с легким щелчком встал другой.

Но досада сошла с ее лица, и широкий ротик растянулся в самодовольной улыбке. Она осторожно принюхалась к бумаге. Как раз подходит. Надлежащий оттенок элегантности и шарма. И почерк ну просто по последнему слову моды.

Машину доставили два дня назад по случаю ее первого взрослого дня рождения. Она тогда сказала:

– Но, папа, у всех – буквально у всех в классе есть такие, у всех, кто пытается из себя что-нибудь изобразить. Ручными транскриберами не пользуется никто, кроме нескольких старых хрычей.

Продавец добавил от себя:

– Нет другой модели, столь же портативной и при этом столь же восприимчивой. Она будет следить за правописанием и пунктуацией в соответствии со смыслом предложения. Транскрибер, без сомнения, исключительно полезен в процессе образования, поскольку поощряет пользователя к соблюдению тщательной артикуляции и ударения для достижения точной орфографической передачи, не говоря уже о том, что верная пунктуация требует также правильного и изящного произнесения фраз.

И даже после всего этого ее отец собирался взять ту из машин, которая была настроена на письмо печатными буквами – точно Аркадия была какой-нибудь иссохшей в застарелом девичестве училкой.

Но когда машину доставили, она оказалась именно той модели, о которой мечтала Аркадия.

Правда, обретение ее привело к несколько большему объему взвизгов и всхлипываний, чем то пристало взрослой девице четырнадцати лет. Выдаваемые транскрибером листы оказались исписанными очаровательным, совершенно женственным почерком, с самыми замечательными и изящными заглавными буквами, которые только можно было представить.

Даже фраза «Ой, мамочки» источала чары, каким-то образом сообщенные ей транскрибером.

Однако, пора было начинать чистый лист, так что Аркадия уселась прямо, с деловым видом положила перед собой черновик и начала снова, четко и разборчиво; живот втянут, грудь приподнята, дыхание тщательно контролируется. Охваченная драматическим пылом, она диктовала нараспев: Будущее Селдоновского Плана.

Прошлая история Установления, как я уверена, прекрасно известна всем нам, имевшим счастье получить образование в высокоэффективной школьной системе нашей планеты, где работают лучшие учителя.

(Вот! Это отлично подойдет для злой старой карги госпожи Эрлкинг.)

Эта прошлая история представляет собой в основном прошлую историю великого Плана Хари Селдона. Обе – одно! Но в умах большинства людей сейчас встает вопрос: сможет ли План продолжиться во всей своей безмерной мудрости, или же он будет предательски разрушен – а может даже разрушен уже сейчас.

Чтобы понять это, лучше кратко пройтись по некоторым этапам Плана – в той мере, в которой они стали понятны человечеству к настоящему времени.

(Данная часть оказалась несложной, поскольку Аркадия семестром раньше изучала новейшую историю.)

Около четырех столетий назад, в те дни, когда Первая Галактическая Империя слабела, охваченная параличом, предвещающим гибель, лишь один человек – великий Хари Селдон – предвидел приближающийся конец. С помощью психоисторической науки, математические изощренности которой уже давно позабыты, (Слегка засомневавшись, она остановилась. Она была уверена, что «изощренности» пишется через «е». Орфография выглядела подозрительно. Ох, да ладно, машина не может ошибаться.)

…он и работавшие с ним люди смогли предсказать направленность грандиозных социальных и экономических потоков, захлестывавших тогда Галактику. Они смогли осознать, что будучи предоставлена самой себе, Империя расколется, и последуют по меньшей мере тридцать тысяч лет анархического хаоса – до того, как установится новая Империя.

Было слишком поздно, чтобы предотвратить великое Падение, но еще было возможно сократить, по крайней мере, промежуточную эру хаоса. И вот был разработан План, по которому лишь одно тысячелетие должно было разделять Первую и Вторую Империи. Мы завершаем четвертый век этого тысячелетия. Уже многие поколения людей жили и умерли, а План продолжает свой неумолимый ход.

Хари Селдон основал два Установления в противоположных концах Галактики, таким образом и при таких обстоятельствах, которые давали наилучшее математическое решение его психоисторической задачи. В одном из них – нашем Установлении, основанном здесь, на Терминусе, концентрировались физические науки Империи. И, обладая развитой наукой, Установление смогло противостоять атакам варварских королевств, отколовшихся от краев Империи и ставших независимыми.

Позже Установление, в свою очередь, смогло завоевать эти недолговечные королевства – под руководством сменявших друг друга мудрых и героических людей, таких, как Сальвор Хардин и Гобер Мэллоу, которые оказались в состоянии правильно интерпретировать План и провести нашу страну сквозь все (Здесь она тоже написала было «изощренности», но решила во второй раз не рисковать.)

…испытания. Все наши планеты по-прежнему чтят их память, невзирая на прошедшие века.

В конце концов Установление основало коммерческую систему, контролировавшую значительную долю Сивеннского и Анакреонского секторов Галактики, и даже разгромило остатки старой Империи, возглавляемые ее последним великим генералом Белом Риозом. Казалось, что ничто не сможет остановить ход Селдоновского Плана. Каждый из запланированных Селдоном кризисов наступал и разрешался в надлежащее время, и с каждым пройденным кризисом Установление делало очередной гигантский шаг к миру и Второй Империи.

И вот, (На этом месте у нее перехватило дыхание, и слова едва слышно срывались с ее губ, но транскрибер продолжал спокойно и изящно их записывать.)

…когда ушли в небытие последние остатки умершей Первой Империи, и когда только незначительные военные диктаторы правили осколками и черепками распавшегося колосса, (Она позаимствовала эту фразу из боевика, который передавали по видео на прошлой неделе, но старая госпожа Эрлкинг[4]4
  Одно из довольно часто встречающихся у Азимова «говорящих имен»: Эрлкинг, по Гете, имя злого Лесного Царя, похищающего маленьких детей (прим. перев.)


[Закрыть]
) слушала только симфонические концерты и лекции, так что она-то ни о чем не догадается.)

…появился Мул.

Этот непонятный человек не был учтен Планом. Он был мутантом, и предсказать его рождение было невозможно. Он обладал странной и загадочной способностью контролировать человеческие эмоции и управлять ими, и, таким образом, легко мог подчинить всех людей своей воле.

С захватывающей дух стремительностью он сделался завоевателем и строителем новой империи, пока наконец не победил само Установление.

И все же ему так и не удалось достичь всеобъемлющего владычества, ибо в ходе первого своего ошеломительного натиска он был остановлен мудростью и отвагой великой женщины, (Опять эта старая проблема. Папа настаивал, чтоб Аркадия никогда не выпячивала то обстоятельство, что она – внучка Бейты Дарелл. Но об этом все знали, а Бейта уж точно была одной из величайших из всех когда-либо живших женщин, и она действительно остановила Мула в одиночку.)

…но доподлинно и во всем объеме история эта известна очень немногим.

(Вот так! Если ей случится читать это в классе, последнюю фразу можно будет произнести замогильным тоном, и кто-нибудь обязательно спросит, какова же подлинная история, и тогда – что ж, тогда ведь она не сможет не рассказать правду, коли ее попросят, ведь так? В уме она уже беззвучно выпаливала поспешные и пространные объяснения строго вопрошающему родителю.)

После пяти лет сдержанной политики с Мулом случилась неожиданная перемена, причины которой неизвестны, и он оставил все планы дальнейших завоеваний. Последние пять лет он правил как просвещенный деспот.

Кое-кто говорит, что перемена в характере Мула была вызвана вмешательством Второго Установления. Однако ни один человек так и не смог обнаружить истинное местонахождение этого другого Установления, и никому к тому же не известны его подлинные функции, так что теория эта остается недоказанной.

Сменилось уже целое поколение после смерти Мула. Теперь, когда он появился и сгинул, что ждет нас в будущем? Он прервал Селдоновский План и, казалось бы, разнес его на клочья. И все же, как только он умер, Установление поднялось снова, подобно Новой звезде из мертвой золы гаснущего светила.

(Это она придумала сама.)

…И снова планета Терминус сделалась центром коммерческой федерации, почти такой же великой и богатой, как прежде, но более мирной и демократичной.

Планировалось ли это? Жива ли еще великая мечта Селдона, и будет ли спустя шестьсот лет основана Вторая Галактическая Империя? Лично я верю в это, потому что (Это являлось важным моментом. Госпожа Эрлкинг всегда красным карандашом царапала уродливые каракули: «Но это только описание. Где твои личные взгляды? Думай! Самовыражайся!

Проникни в свою душу!» Проникни в свою душу, как же. Можно подумать, она сама разбирается в душе, унылая, с неулыбчивым лимонно-желтым лицом…)

…Никогда политическая ситуация не была более благоприятна. Старая Империя совершенно мертва, а период правления Мула положил конец эре военных диктаторов. Большая часть соседних областей Галактики является теперь мирной и цивилизованной.

Более того, Установление ныне можно считать более здоровым, чем когда-либо. Деспотизм наследственных мэров эпохи перед Завоеванием уступил место прежним традициям демократических выборов. Нет больше раскольнических миров Независимых Купцов; нет больше и уродливых проявлений несправедливости, сопровождавшихся накоплением богатств в руках немногих.

Нет, следовательно, причин опасаться провала Плана, если только не обнаружится, что опасность представляет само Второе Установление. Однако те, кто так считает, не имеют доказательств, чтобы подкрепить свои утверждения, а одни лишь смутные страхи и суеверия. Я лично думаю, что наше доверие к самим себе, к нашему народу и к великому Плану Хари Селдона должно изгнать из наших умов всю неуверенность, и (Н-да. Это выглядело ужасно старомодно, но, в конце концов, надо было вставить что-нибудь подобное.)

…потому я говорю: «К моменту, когда раздалось осторожное постукивание в окно, „Будущее Селдоновского Плана“ добралось именно до этого места. Аркадия перевесилась через ручку кресла, и ее взору предстало улыбающееся лицо за стеклом; четкая симметричность этого лица дополнительно подчеркивалась вертикальной линией приложенного к губам пальца».

С легкой паузой, понадобившейся, чтобы принять озадаченный вид, Аркадия выкарабкалась из кресла, подошла к кушетке подле окна, заключавшего в себе это видение, и, встав на колени, задумчиво выглянула наружу.

Улыбка на лице человека быстро исчезла. Держась за подоконник стиснутыми до побеления пальцами одной руки, другой он сделал быстрый жест. Аркадия невозмутимо повиновалась и нажала задвижку, плавно убравшую нижнюю треть окна в стенную прорезь. Теплый весенний воздух вторгся в кондиционированную атмосферу комнаты.

– Внутрь вы забраться не сможете, – сказала она с деланно-утешительной интонацией. – Все окна экранированы и настроены только на своих. Если вы полезете в комнату, включатся сигналы тревоги.

После паузы она добавила:

– Вы очень глупо балансируете на этом карнизе под окном. Если вы не будете соблюдать осторожность, то упадете, сломаете себе шею и раздавите кучу дорогих цветов.

– В таком случае, – произнес человек за окном, который, по-видимому, раздумывал над той же перспективой, но при этом слегка по-иному расставлял прилагательные, – не будете ли вы добры отключить экран и пустить меня внутрь?

– На это не надейтесь, – сказала Аркадия. – Вы, вероятно, хотели забраться в другой дом, потому что я не из тех девушек, что пускают незнакомых мужчин в… в свою спальню в такое время суток.

Произнося это, она приспустила веки в знойной томности – или неуклюжем подобии таковой.

Все остатки шутливого настроения исчезли с лица молодого человека. Он пробормотал:

– Разве это не дом доктора Дарелла?

– А зачем я должна отвечать на этот вопрос?

– О Галактика… Всего хорошего.

– Если вы соскочите, молодой человек, то я лично включу тревогу.

(Это должно было прозвучать как отточенный и изощренный всплеск иронии, ибо, на опытный взгляд Аркадии, незнакомец был зрелым человеком лет по крайней мере тридцати – в сущности, очень пожилым мужчиной.)

После затянувшегося молчания тот натянуто спросил:

– Но послушай, девочка, если ты не хочешь, чтобы я остался, и не хочешь, чтобы я ушел, то чего же ты хочешь вообще?

– Вы можете войти, я полагаю. Доктор Дарелл действительно живет здесь. Я сейчас выключу экран.

Осторожно оглядевшись, молодой человек просунул руку в окно и вскарабкался внутрь.

Отряхнув колени несколькими сердитыми движениями, он обратил к ней раскрасневшееся лицо.

– Вы вполне уверены, что когда меня здесь обнаружат, ваша репутация не пострадает?

– В меньшей степени, нежели ваша, ибо как только я услышу шаги снаружи, я начну кричать и визжать, и скажу, что вы вломились силой.

– Да? – поразился незнакомец. – А как вы собираетесь объяснить отключение защитного экрана?

– Фи! Это как раз просто. Прежде всего, никакого экрана нет.

От досады глаза гостя расширились.

– Значит, это был блеф? Послушай, малышка, а сколько тебе лет?

– Я нахожу подобный вопрос весьма неуместным, молодой человек. И я не привыкла, чтобы ко мне обращались «малышка».

– Неудивительно. Вы, вероятно, переодетая Мулова бабушка. Вы не возражаете, если я удалюсь до того, как вы организуете званый ужин с публичной казнью и со мной в качестве исполнителя центральной роли?

– Вам лучше бы не уходить. Мой отец ждет вас.

Взгляд человека снова стал опасливым. Приподняв бровь, он как бы между прочим спросил:

– Ого! А что, у вашего отца кто-то находится?

– Нет.

– А еще кто-нибудь его спрашивал?

– Только торговцы – и вы.

– Происходило ли еще хоть что-нибудь необычное?

– Только ваше появление.

– Да позабудьте вы про меня! Хотя нет, не забывайте. Скажите, откуда вы узнали, что ваш отец меня ожидает?

– О, ничего сложного. На той неделе он получил Персональную Капсулу личной настройки, с самоокисляющимся посланием – ну, вы сами знаете. Капсулу он выбросил в ликвидатор, отправил вчера Поли – это наша служанка, понимаете – в месячный отпуск, чтобы та могла повидать свою сестру в городе Терминусе, а сегодня он застелил кровать в свободной комнате. Так что я поняла: он ждет кого-то, о ком мне не следует знать. Потому что обычно он мне все рассказывает.

– В самом деле? Я удивлен, что он так поступает. По-моему, вы и так все знаете заранее.

– Обычно так и бывает.

Тут Аркадия рассмеялась. Она чувствовала себя прекрасно. Хотя гость и был пожилым человеком, он обладал весьма впечатляющей наружностью – курчавыми каштановыми волосами и ясно-голубыми глазами. Кто знает, повзрослев, она, возможно, встретит кого-то похожего.

– Ну а как, – спросил гость, – вы узнали, что он ждет именно меня?

– А кого же еще он может ждать? Он разводит такую сверхтаинственность – понимаете, что я имею в виду, – и тут вы начинаете рыскать вокруг, стараясь пробраться через окно, вместо того, чтобы войти в парадную дверь, как поступили бы при наличии хоть капельки здравого смысла, – она вспомнила любимую фразу и тут же ею воспользовалась: – Мужчины так глупы!

– Вы, видно, страшно самодовольны, крошка? О, я хотел сказать – барышня. Но знаете ли, вы можете ошибаться. Что если я скажу вам, будто все услышанное от вас для меня новость и, насколько мне известно, ваш отец поджидал кого-то другого.

– О, я так не думаю. Я не приглашала вас в окно до того момента, пока не увидела, что вы бросили ваш портфель.

– Мой что?

– Ваш портфель, молодой человек. Я не слепая. Вы его уронили не случайно, поскольку сперва посмотрели вниз, чтобы убедиться, что он упадет куда надо. Потом вы, должно быть, сообразили, что портфель свалится в кусты и не будет заметен, так что вы бросили его и даже не обернулись вслед. Ну а раз вы полезли в окно, а не в парадную дверь, то это должно означать, что вы не очень доверяли обстановке в доме и решили разузнать все заранее. А после того, как вы столкнулись в моем лице с некоторыми трудностями, вы позаботились о своем портфеле прежде, чем о себе, а это означает, что вы считаете его содержимое более ценным, нежели собственную безопасность, а это, в свою очередь, означает, что пока вы здесь, а портфель там, и мы оба знаем, что он там, вы, по-видимому, совершенно беспомощны.

Тут она остановилась, чтобы наконец вдохнуть воздух, и гость, стиснув зубы, произнес:

– За исключением того, что, как мне кажется, я придушу вас до состояния средней мертвости и уйду отсюда вместе с портфелем.

– За исключением того, молодой человек, что у меня под кроватью лежит бейсбольная бита, до которой с того места, где сижу, я могу дотянуться в две секунды, и для девушки я очень сильна.

Последовала немая сцена. Наконец «молодой человек» с натянутой вежливостью проговорил:

– Раз уж мы так близко познакомились, мне следует представиться. Я Пеллеас Антор. А ваше имя?

– Я Арка… Аркади Дарелл. Рада встретиться с вами.

– Ну а теперь, Аркади, не будешь ли ты хорошей девочкой и не позовешь ли отца?

Аркадия задрала нос.

– Я не девочка. И считаю вас ужасным грубияном. Разве так просят о чем-нибудь?

Пеллеас Антор вздохнул.

– Очень хорошо. Не будете ли столь добры, дорогая старушечка, набитая лавандой под завязку, позвать вашего отца?

– Это тоже не то, что я имела в виду – но я его позову. Только не думайте, что я спущу с вас глаза, молодой человек, – и она с силой топнула ногой.

Послышался звук поспешных шагов, и дверь открылась настежь.

– Аркадия… – голос прервался шумным вздохом, и доктор Дарелл спросил: – Кто вы, сударь?

Не скрывая чувства облегчения, Пеллеас вскочил на ноги.

– Доктор Торан Дарелл? Я Пеллеас Антор. Думаю, вы получили записку насчет меня. По крайней мере, так сказала ваша дочь.

– Моя дочь?..

Он бросил на нее хмурый взгляд, отлетевший рикошетом от той непроницаемой сети изумления и невинности, которой Аркадия окутала себя при этом обвинении. Наконец, доктор Дарелл промолвил:

– Я действительно ждал вас. Не спуститесь ли вы со мной вниз?

И тут он остановился, краем глаза заметив какое-то движение. Аркадия уловила его одновременно с отцом и кинулась к транскриберу, что было совершенно бесполезно, ибо доктор Дарелл стоял совсем рядом с аппаратом. Он сказал, стараясь не выходить из себя:

– Так ты, оказывается, оставила его включенным на все это время?

– Папа, – пискнула она, терзаясь по-настоящему, – это очень неблагородно – читать чужую личную переписку, особенно когда это разговорная переписка.

– Ага, – сказал ее отец, – но «разговорная переписка» с незнакомым человеком в твоей спальне!

Как твой отец, Аркадия, я должен ограждать тебя…

– Ой, мамочки, но в этом не было ничего такого!

Пеллеас внезапно рассмеялся.

– О нет, было, доктор Дарелл. Юная дама намеревалась обвинить меня во всех мыслимых преступлениях, и я настаиваю, чтобы вы прочли текст, хотя бы для того, чтобы обелить себя.

– Ой!..

Аркадия с трудом сдерживала слезы. Ее собственный отец ей не доверяет. И этот проклятый транскрибер… она позабыла его выключить, потому что этот дурень пялился в окно. А теперь отец начнет произносить длинные увещевания насчет того, чего не полагается делать юным дамам.

Похоже, им вообще ничего не позволяется делать – разве что удавиться.

– Аркадия, – мягко сказал ее отец, – мне пришло в голову, что молодая барышня…

Так она и знала. Так она и знала.

– …не должна вести себя столь нагло по отношению к более старшим.

– А чего он подглядывал в мое окно? Молодая барышня имеет право на уединение… Теперь мне придется диктовать это проклятое сочинение с самого начала.

– Это не твое дело – выяснять, имеет ли он право лезть в твое окно. Ты просто не должна была пускать его внутрь. Ты должна была сразу же позвать меня – тем более если думала, что я жду гостя.

Аркадия раздраженно бросила:

– Лучше бы ты с ним вообще не встречался. Все это глупости. Если он будет лезть в окна, а не в двери, он выдаст все секреты.

– Аркадия, никому не требуется твое мнение о секретах, про которые ты ничего не знаешь.

– Очень даже знаю. Это Второе Установление, вот и все.

Наступило молчание. Даже Аркадия ощутила нервное покалывание в животе. Доктор Дарелл мягко спросил:

– Где ты об этом слышала?

– Нигде. А о чем еще можно так секретничать? Можешь не беспокоиться, я никому не расскажу.

– Господин Антор, – сказал доктор Дарелл, – пожалуй, мне следует извиниться.

– О, все в порядке, – ответ Антора прозвучал довольно фальшиво. – Если она продала себя силам тьмы, то это не ваша вина. Не будете ли вы возражать, если до того, как мы уйдем, я задам ей один вопрос. Госпожа Аркадия…

– Чего еще?

– Почему лезть в окна вместо дверей вы находите глупым занятием?

– Потому что вы демонстрируете как раз то, что пытаетесь скрыть, и очень глупо. Если бы у меня была тайна, я не стала бы заклеивать себе рот и тем самым всячески демонстрировать, что у меня есть тайна. Я бы говорила столько же, сколько всегда, но на другие темы. Вы никогда не читали афоризмов Сальвора Хардина? Он, знаете, был нашим первым мэром.

– Да, знаю.

– Так вот, он говаривал, что преуспеть может лишь та ложь, которая не стыдится себя самой.

Он также говорил, что ничто не обязано быть правдой, но все должно звучать правдиво. А когда вы лезете в окно, то это – ложь, которая стыдится самой себя и не звучит правдиво.

– Так что же сделали бы вы?

– Если бы я захотела увидеть своего папу по совершенно секретному делу, я бы открыто познакомилась с ним и встречалась по вполне обыденным поводам. А когда все знали бы о вас все, и ваши контакты с моим отцом сделались бы самым обычным делом, вы могли бы перейти к каким угодно секретным делам. И никто не подумал бы вас расспрашивать о чем бы то ни было.

Антор как-то странно посмотрел на девочку, потом на доктора Дарелла и сказал:

– Пойдемте. У меня есть с собой портфель, который нужно подобрать в саду. Погодите! Еще последний вопрос. Аркадия, у тебя под кроватью в самом деле есть бейсбольная бита?

– Конечно, нет.

– Гм. Я в этом не уверен.

В дверях доктор Дарелл остановился.

– Аркадия, – сказал он, – когда ты начнешь переписывать свое сочинение о Селдоновском Плане, учти, что не надо напускать излишней таинственности в связи с твоей бабушкой. И вообще о ней не стоило бы упоминать.

Он молча спустился по лестнице с Пеллеасом. Внизу гость спросил напряженным тоном:

– Простите меня, сударь – сколько ей лет?

– Позавчера исполнилось четырнадцать.

– Четырнадцать? Великая Галактика… Скажите, говорила ли она, что когда-нибудь намеревается выйти замуж?

– Нет, не говорила. Во всяком случае, мне.

– Что ж, если она возымеет такое намерение, пристрелите его. Я имею в виду того человека, за которого она соберется выйти, – он искренне посмотрел доктору в глаза и добавил: – Я говорю серьезно. Самое страшное, что может случиться с мужчиной – это жить бок о бок с таким существом, в которое она превратится по достижении двадцати лет. Разумеется, я не хочу оскорбить вас.

– Вы меня не оскорбляете. Я думаю, что понял смысл ваших слов.

Наверху нежный объект их критики, объятый навалившимся чувством усталости, обратился к транскриберу и уныло произнес:

– Будущееселдоновскогоплана.

С бесконечным апломбом транскрибер обратил это в элегантное, витое рукописное заглавие: «Будущее Селдоновского Плана».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю