Текст книги "Второе Установление"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Через какое-то время происходящее стало походить на охоту на крыс.

Из трехсот калганских кораблей, красы и гордости флота, до Калгана добралось не более шестидесяти, да и то в основном с безнадежными повреждениями. Установление потеряло восемь звездолетов из ста двадцати пяти.

Прим Палвер высадился на Терминусе как раз в самый разгар празднеств. Весь этот ажиотаж его несколько раздражал, но, тем не менее, до отбытия с планеты он выполнил два дела и выслушал одну просьбу.

Выполненные им задания были: 1) заключение соглашения, по которому кооператив Палвера обязался поставлять по двадцать грузов разнообразного продовольствия в месяц на протяжении всего следующего года согласно ценам военного времени – что, благодаря последней битве, отнюдь не сопровождалось риском; и 2) передача доктору Дареллу четырех кратких слов Аркадии.

На какой-то миг Дарелл, широко раскрыв глаза, посмотрел на гостя, а потом изложил свою просьбу. Он всего лишь просил передать Аркадии ответ. Ответ был прост и имел смысл, что Палверу понравилось.

Ответ был таков: «Возвращайся обратно. Опасности больше не будет.»

Лорд Стеттин пребывал в ярости и отчаянии. Видеть, как оружие ломается в руках; ощущать, как прочная ткань военной мощи расползается, обращаясь в гнилые нитки – такое даже флегматика обратило бы в кипящую лаву. Но он был беспомощен, и знал это.

Уже много недель он толком не спал. Он не брился три дня. Он отменил все аудиенции. Его адмиралы были предоставлены самим себе, и никто лучше самого Лорда Калгана не знал, что очень скоро угроза внутреннего мятежа станет реальностью и без новых военных поражений.

Лев Мейрус, первый министр, вряд ли мог бы помочь. Он просто стоял, спокойный, неприлично старый, а его тонкие, нервные пальцы, как всегда, поглаживали морщины на пути от носа до подбородка.

– Ну сделайте что-нибудь! – заорал на него Стеттин. – Мы разгромлены, понимаете?

Разгромлены! А почему? Я не знаю, почему. Вот и все. Я не знаю, почему. Может быть, вы знаете?

– Полагаю, что знаю, – спокойно промолвил Мейрус.

– Измена! – слово это выскользнуло мягко, и так же мягко были произнесены последующие слова. – Вы знали об измене и помалкивали. Вы служили дураку, которого я скинул, лишив его Первого Гражданства, и думаете, что будете служить и той вонючей крысе, которая сменит меня.

Если вы действительно готовились к этому, я выпущу вам кишки и сожгу их перед вашими глазами.

На Мейруса это не произвело впечатления.

– Я старался внушить вам мои сомнения, причем неоднократно. Я вдалбливал их вам в уши, но вы предпочитали советы других, тех, кто больше льстил вашему «я». Дела же обернулись не так, как я опасался, а несравненно хуже. Если вы не желаете слушать меня и сейчас, сударь, то скажите об этом; я уйду и в должное время переговорю с вашим преемником, первой же акцией которого, без сомнения, явится подписание мирного договора.

Стеттин взирал на него налившимися кровью глазами. Огромные кулаки медленно сжимались и разжимались.

– Говорите, вы, седой слизняк. Говорите!

– Я часто намекал вам, сударь, что вы – не Мул. Вы умеете управлять кораблями и пушками, но вы не умеете управлять сознаниями ваших подданных. Понимаете ли вы, сударь, с кем вы сражаетесь? Вы сражаетесь с Установлением, которое нельзя победить, с Установлением, которое защищено Планом Селдона, с Установлением, которому суждено создать новую Империю.

– Плана не существует. Его больше нет. Мунн так говорил.

– Значит, Мунн ошибается. А если бы он и был прав, что из того? Вы и я, сударь – мы ведь не народ. Мужчины и женщины Калгана и его вассальных миров искренне и глубоко верят в План Селдона, подобно всем обитателям этого края Галактики. Почти четыреста лет истории учат тому, что Установление разбить невозможно. Ни королевства, ни военные диктаторы, ни сама старая Галактическая Империя не смогли этого сделать.

– Мул это сделал.

– Да, верно, но он выпадал из расчета, а вы – нет. Что еще хуже, об этом известно вашему народу. Поэтому ваши корабли идут в бой, опасаясь быть разгромленными по какой-то таинственной причине. Неощутимая пелена Плана нависает над ними, так что они ведут себя осторожно, оглядываются перед атакой и задумываются чуть больше, чем требуется. А с противоположной стороны та же неощутимая пелена наполняет врага уверенностью, придает бесстрашие, поддерживает дух перед лицом первых поражений. А почему бы и нет? Установление всегда сначала проигрывало и всегда в итоге побеждало. А ваш собственный дух, сударь? Вы все еще занимаете вражескую территорию. Ваши собственные владения еще не подвергались вторжению, эта опасность им даже еще не угрожает – и все же вы разгромлены. Вы даже не верите в возможность победы, потому что знаете, что таковой нет. Склонитесь, иначе вы будете поставлены на колени. Склонитесь добровольно, и вы спасете то, что еще можно спасти. Вы опирались на металл и на силу, и они поддерживали вас, сколько могли. Вы игнорировали дух и мораль, и они подвели вас. Примите мой совет. У вас есть человек с Установления, Хомир Мунн. Отпустите его. Отошлите его обратно на Терминус с вашими мирными предложениями.

Зубы Стеттина скрежетали, скрытые бледными, сжатыми губами. Но разве у него оставался выбор?

В первый день нового года Хомир Мунн покинул Калган. Больше шести месяцев прошло с того дня, когда он оставил Терминус, и за это время разразилась и угасла война.

Он прилетел один, а улетал с эскортом. Он прибыл простым частным лицом; он улетал хотя и неофициальным, но, тем не менее, фактическим послом мира.

Но наибольшие перемены произошли в его всегдашней озабоченности Вторым Установлением. Он смеялся, вспоминая свои страхи, и в мельчайших подробностях представлял себе, как возвестит итоговое откровение доктору Дареллу, этому молодому, энергичному, компетентному Антору, всем прочим…

Он знал. Он, Хомир Мунн, знал истину.

20. «Я знаю…»

Последние два месяца Стеттиновой войны не казались Хомиру слишком долгими. На своем необычном посту Чрезвычайного Посредника он оказался в самом центре межзвездных дел, и роль эту он не мог не находить весьма приятной.

Крупных сражений больше не было – несколько отдельных стычек в счет не шли, – и условия мирного договора содержали крайне незначительные уступки со стороны Установления. Стеттин сохранил свой статус, но и только. Его военный флот был демонтирован; его владения за пределами основной системы стали автономными и получили право решать путем голосования, хотят ли они вернуться в прежнее состояние, получить полную независимость, или вступить в конфедерацию Установления.

Война была формально завершена на астероиде в планетной системе Терминуса, где находилась старейшая космическая база Установления. За Калган договор подписал Лев Мейрус.

Хомир был весьма заинтересованным наблюдателем.

На протяжении всего этого времени он не видел ни доктора Дарелла, ни кого-либо другого из всей компании. Но это едва ли имело значение. Пусть его новости потерпят – и, как всегда, он улыбнулся этой мысли.

Доктор Дарелл возвратился на Терминус спустя несколько недель после победы, и в тот же вечер его дом сделался местом встречи пятерых мужчин, которые десятью месяцами ранее строили свои первые планы.

Словно не решаясь вернуться к старой теме, они тянули с обедом, а потом долго, молча, сидели за вином.

Пристально всматриваясь одним глазом в пурпурные глубины бокала, Джоль Турбор, наконец, произнес – или, скорее, пробормотал:

– Ну, Хомир, теперь, как я погляжу, ты государственный муж. Ты хорошо провел дело.

– Я? – Мунн громко и весело расхохотался.

По какой-то причине его заикание уже давно прошло.

– Я же не имею к этому никакого отношения. Все это дело рук Аркадии. А кстати, Дарелл, как она? Я слышал, она возвращается с Трантора?

– Все правильно, – спокойно сказал Дарелл. – Через неделю корабль, на котором она летит, зайдет на посадку.

Сквозь полуприкрытые ресницы он бросил взгляд на остальных. Последовали только радостные, неопределенные возгласы – и ничего больше. Турбор заявил:

– Тогда все в самом деле кончено. Кто бы мог предсказать такой поворот десять месяцев назад? Мунн отправился на Калган и вернулся. Аркадия побывала на Калгане и на Транторе, и теперь возвращается. Мы были втянуты в войну и выиграли ее, клянусь Космосом. Утверждают, что можно предсказать широкую поступь истории, – но мыслимо ли было предсказать все происшедшее с нами, все наши переживания?

– Глупости, – колко заметил Антор. – Что, собственно, приводит вас в такой восторг? Вы говорите так, будто мы и в самом деле выиграли войну, тогда как в действительности мы одержали верх в дурацкой ссоре, послужившей только отвлечению внимания от подлинного врага.

Наступило неловкое молчание. Общей атмосфере не соответствовала только слабая улыбка Хомира Мунна. Антор, полный гнева, стукнул сжатым кулаком по ручке кресла.

– Да, я имею в виду Второе Установление. О нем стараются не упоминать и, насколько я сужу, даже не думать. Не в этой ли комедии победы, кажущейся столь привлекательной этому миру идиотов, вы желаете участвовать? Тогда кувыркайтесь, бейтесь о стены, хлопайте друг друга по спинам и швыряйте в окна конфетти. Делайте что вам угодно, только уберите это настроение из своих мозгов, а когда вы натешитесь и придете в себя, возвращайтесь, и мы снова обсудим проблему, которая остается точно такой же, как и десять месяцев назад, когда вы сидели тут, озираясь через плечо, опасаясь неизвестно чего. Или вы и в самом деле считаете, что Владыки умов Второго Установления стали менее опасными оттого, что вы задали трепку глупому повелителю звездолетов?

Раскрасневшись, тяжело дыша, он замолк. Мунн спокойно сказал:

– Не хотите ли вы теперь послушать меня, Антор? Или вы предпочитаете играть роль напыщенного конспиратора?

– Говорите, Хомир, – произнес Дарелл, – но давайте мы все воздержимся от излишней цветистости в речах. Будучи к месту, это звучит превосходно, но в данный момент меня раздражает.

Хомир Мунн откинулся в кресле и аккуратно наполнил свой бокал из стоявшего рядом графина.

– Я был послан на Калган, – начал он, – чтобы выяснить, что можно раскопать в архивах Мулова дворца. Я занимался этим несколько месяцев. За это достижение я не требую награды. Как я уже указал, позволение на это, благодаря своей изобретательности, добыла для меня Аркадия. Тем не менее факт остается фактом: к моим первоначальным познаниям о жизни Мула и его времени, каковые, готов согласиться, были и так достаточно велики, я добавил плоды трудоемких поисков среди оригинальных документов, в настоящее время никому не доступных. Следовательно, я оказался в уникальном положении, получив возможность оценить подлинную угрозу со стороны Второго Установления, – в положении куда лучшем, нежели сидящий здесь наш взволнованный друг.

– И как же вы оцениваете эту опасность? – раздраженно бросил Антор.

– Как нулевую.

После короткой паузы Элветт Семик спросил тоном изумленного недоверия:

– Вы хотите сказать, что опасность равна нулю?

– Безусловно. Друзья, Второго Установления не существует!

Веки Антора медленно опустились. Он продолжал сидеть, лицо его было бледным и невыразительным.

Мунн продолжал, оказавшись, к своему удовольствию, в центре внимания:

– И более того, его никогда и не было.

– На чем, – спросил Дарелл, – основано ваше столь поразительное заключение?

– Оно отнюдь не поразительное, – сказал Мунн. – Все вы знаете историю того, как Мул искал Второе Установление. Но представляли ли вы интенсивность этих поисков, ту одержимость, с которой они велись? Мул имел в своем распоряжении колоссальные ресурсы и не щадил их. Он весь был сосредоточен на этой цели – и все же не достиг успеха. Второе Установление не было найдено.

– Но его вряд ли можно было отыскать, – подчеркнул Турбор с беспокойством. – Оно имело способы защитить себя от любопытствующих умов.

– Даже если любопытствующий ум обладает мутантной силой Мула? Думаю, что это не так.

Но полно, не ждите, чтобы я за пять минут представил вам суть отчетов, занявших пятьдесят томов.

Все они, кстати, согласно условиям мирного договора, должны стать частью Селдоновского Исторического Музея, и вы все сможете их проанализировать так же не спеша, как это сделал я. Вы обнаружите, однако, что вывод Мула сформулирован четко – и эту формулировку я уже изложил.

Второго Установления нет и никогда не было.

– Что же тогда остановило Мула? – вмешался Семик.

– Великая Галактика, а что же, по-вашему, могло его остановить? Разумеется, смерть – как остановит она и всех нас. Мнение, что Мул каким-то образом был остановлен на пути завоеваний некими мистическими существами, превосходившими даже его самого, является величайшим предрассудком века. Это результат взгляда на события с ложных позиций. Кто в Галактике не знал, что Мул был не только ментальным, но и физическим уродом? Он умер в возрасти тридцати с чем-то лет, потому что его плохо скроенное тело не могло больше служить оболочкой для разрушающейся физиологии. Уже за несколько лет до смерти он сделался инвалидом. Самое лучшее состояние его здоровья с точки зрения обычного человека считалось бы хрупкостью и слабостью. Так что все в порядке. Мул завоевал Галактику, а потом, согласно естественному ходу вещей, его постигла смерть.

Еще удивительно, что он вообще протянул так долго и достиг такого успеха. Друзья, все это ясно так, что дальше некуда. Вам только надо запастись терпением. Вам только надо взглянуть на все факты под новым углом зрения.

Дарелл задумчиво произнес:

– Хорошо, Мунн, попробуем. Это было бы интересной попыткой и, во всяком случае, помогло бы нам прочистить мозги. Ну, а эти обработанные люди, записи которых привез нам Антор почти год назад – как насчет них? Помогите тогда понять и их с правильной точки зрения.

– Все очень просто. Насколько стара наука энцефалографического анализа? Или, другими словами, насколько развито изучение нервных путей?

– Мы делаем только первые шаги. Это так, – согласился Дарелл.

– Правильно. Тогда насколько надежна наша интерпретация того, что вы с Антором именуете Плато Воздействия? У вас есть свои теории, но насколько вы в них уверены? Неужели настолько, чтобы считать их надежным основанием для веры в наличие некоей могучей силы, относительно которой нет иных достоверных данных? Неизвестное всегда просто объяснять, выдумав сверхчеловеческую и капризную силу. Это все очень естественно. На протяжении галактической истории уже случалось, что изолированные планетные системы впадали в варварство – и что же? В каждом таком случае дикари приписывали непостижимые для них силы природы – бури, мор, засухи – мыслящим существам, более могучим и более своенравным, чем люди. Это, кажется, именуется антропоморфизмом. В данной ситуации мы тоже прибегли к нему и оказались на одном уровне с дикарями. Зная слишком мало о науке, изучающей менталитет, мы сваливаем все выходящее за рамки нашего понимания на сверхлюдей – в данном случае на Второе Установление, – опираясь на брошенный нам Селдоном намек.

– О, – вмешался Антор, – наконец-то вы вспомнили о Селдоне. Я уж думал, что вы о нем позабыли. Ведь Селдон сказал, что Второе Установление существует. Припомните-ка эти слова.

– А вам известны цели Селдона? Знаете ли вы истинное содержание его расчетов? Второе Установление могло служить весьма полезным пугалом на разные случаи жизни. Как мы, к примеру, победили Калган? Что вы писали в последней серии своих статей, Турбор?

Мощная фигура Турбора зашевелилась.

– Да, я вижу, к чему вы клоните. Уже к концу войны, Дарелл, я побывал на Калгане, и создалось впечатление, что общее настроение на планете невероятно скверное. Я просмотрел их репортажи, и что же – они сами ожидали, что будут разбиты. Мысль о том, что в конце концов в игру вступит Второе Установление – и, естественно, на стороне Первого, – в сущности, совершенно лишила их присутствия духа.

– Абсолютно верно, – подтвердил Мунн. – Я находился там в течение всей войны. Я сказал Стеттину, что Второго Установления не существует, и он мне поверил. Он чувствовал себя в безопасности. Но заставить людей разувериться в том, чему они верили в течение всей жизни, не было никакой возможности, так что миф этот в конце концов сыграл очень благоприятную роль в космических шахматах Селдона.

Тут глаза Антора неожиданно открылись, и он с саркастической усмешкой уставился на физиономию Мунна.

– Я утверждаю, что вы лжете.

Хомир побледнел.

– Я не вижу причин, по которым я должен получать обвинения такого рода, а тем более – отвечать на них.

– Я утверждаю это без каких-либо намерений нанести вам личное оскорбление. Вы не можете не лгать; вы даже этого не осознаете. Но вы, тем не менее, лжете.

Семик положил свою иссохшую ладонь на рукав молодого человека.

– Опомнитесь, дружище.

Антор без особой вежливости стряхнул его руку и продолжал:

– У меня уже не хватает терпения на вас всех. За всю свою жизнь я видел этого человека не более полудюжины раз, но я нахожу перемены, происшедшие в нем, невероятными. Все прочие знают его годами и ничего не замечают. От одного этого можно сойти с ума. Вы считаете человека, которого слушаете сейчас, Хомиром Мунном? Он не тот Хомир Мунн, которого я знал.

Среди общего смятения раздался вопль Мунна:

– Вы утверждаете, будто я самозванец?

– Не в обычном значении этого слова, – еще громче закричал Антор, – но тем не менее самозванец. Тише, все! Я требую, чтобы меня выслушали.

Яростно хмурясь, он заставил их подчиниться.

– Кто-нибудь из вас помнит того Хомира Мунна, которого знал я – самоуглубленного библиотекаря, разговаривавшего всегда с явными затруднениями, человека с напряженным и нервным голосом, произносившего все фразы, заикаясь? Похож ли этот человек на него? Он красноречив, он уверен в себе, он полон теорий и, клянусь Космосом, он не заикается. Тот ли это человек?

Даже Мунн выглядел опешившим, а Пеллеас Антор продолжал:

– Ну что, проверим его?

– Как? – спросил Дарелл.

– И это спрашиваете вы? Ясно, как. У вас же есть его энцефалографическая запись десятимесячной давности, не правда ли? Получите еще одну и сравните.

Он указал пальцем на хмурого библиотекаря и добавил с яростью в голосе:

– Смею полагать, что он откажется подвергнуться анализу.

– Я вовсе не возражаю, – заявил Мунн с негодованием. – Я тот же человек, что и всегда.

– Откуда вы это можете знать? – с презрением бросил Антор. – Я пойду дальше. Я никому здесь не доверяю. Я хочу, чтобы каждый прошел анализ. Была война. Мунн был на Калгане. Турбор был на борту корабля, в зоне военных действий. Дарелл и Семик тоже отсутствовали… не имею представления, где. Только я оставался здесь в уединении и безопасности, и больше я не доверяю никому из вас. Чтобы играть честно, я тоже подвергнусь тестированию. Ну что, договорились? Или я сейчас удалюсь и пойду своим путем?

Турбор пожал плечами и сказал:

– Я не против.

– Я уже сказал, что я готов, – произнес Мунн.

Семик шевельнул рукой в молчаливом согласии, и Антор выжидающе взглянул на Дарелла.

Дарелл, наконец, кивнул.

– Начнем с меня, – сказал Антор.

Молодой нейролог сидел, застыв в откинутом кресле, пока иглы прочерчивали свои извилистые пути на диаграммах. Взгляд его полуприкрытых глаз был отягощен раздумьем. Дарелл достал из шкафа папку, в которой находилась прежняя энцефалографическая запись Антора. Он показал ее.

– Это ваша собственная подпись, не правда ли?

– Да, да. Это моя запись. Сравнивайте.

Сканер отбросил на экран все шесть кривых старой и новой записей. В темноте хрипло зазвучал голос Мунна.

– Вот, посмотрите. Есть разница.

– Это первичные волны передних долей. Это ничего не означает, Хомир. Дополнительные зубцы, которые ты заметил – просто гнев. В расчет идет другое.

Дарелл повернул ручку, и шесть пар слились воедино. Они по-прежнему слегка двоились из-за разной амплитуды.

– Вы удовлетворены? – спросил Антор.

Дарелл кивнул и сам уселся в кресло. Его сменили Семик и Турбор. В молчании собирались и сверялись кривые.

Последним был Мунн. На миг он поколебался, потом сказал с оттенком безнадежности:

– Но послушайте, я оказался последним, и я в таком напряжении. Надеюсь, в связи с этим будет сделана должная поправка.

– Будет, – заверил его Дарелл. – Все твои сознательные эмоции влияют только на первичные волны, а это не столь важно.

Потом наступило всеобщее молчание, которое продлилось, казалось, целую вечность…

В темноте Антор глухо произнес:

– Конечно, конечно, это только наложение на весь комплекс… Так что он нам говорил?

Никакого вмешательства, все это именуется антропоморфизмом; но взгляните-ка на это! Может быть, это совпадение?

– В чем дело? – взвизгнул Мунн.

Дарелл сильно сжал его плечо.

– Спокойно, Мунн… ты был управляем; они подвергли тебя воздействию.

Вспыхнул свет. Мунн озирался с потухшим взором, делая безуспешные попытки улыбнуться.

– Разумеется, вы не можете говорить такое всерьез. В этом есть своя цель. Вы меня проверяете.

Дарелл только покачал головой.

– Нет, нет, Хомир. Это правда.

Глаза библиотекаря внезапно наполнились слезами.

– Я не ощущаю никакой разницы. Я не могу в это поверить, – со внезапной убежденностью он вскричал: – Вы все заодно! Это заговор!

Дарелл попытался сделать успокаивающий жест, но его рука отлетела в сторону. Мунн зарычал:

– Вы намереваетесь убить меня! Клянусь Космосом, вы задумали убить меня.

Антор подскочил к нему. Последовал резкий удар костяшками пальцев, и Мунн осел в кресле.

На лице его застыл ужас.

Антор, шатаясь, выпрямился и сказал:

– Нам лучше связать его и заткнуть ему рот. Потом мы решим, что делать.

Он откинул назад свои длинные волосы. Турбор спросил:

– Как вы догадались, что с ним что-то не то?

В ответе Антора прозвучали иронические нотки.

– Это было нетрудно. Видите ли, я случайно знаю, где в самом деле расположено Второе Установление.

Повторяющийся шок всегда производит меньшее впечатление.

Семик спросил очень мягко:

– А вы уверены? Я хочу сказать, что с Мунном уже было нечто подобное…

– Это отнюдь не то же самое, – возразил Антор. – В тот день, когда началась война, я говорил с вами вполне серьезно, Дарелл. Я пытался заставить вас покинуть Терминус. Если бы я мог доверять вам тогда, я уже рассказал бы то, о чем скажу сейчас.

– Вы хотите сказать, что знали ответ уже полгода назад? – улыбнулся Дарелл.

– Я знал его с того момента, как услышал, что Аркадия скрылась, бежав на Трантор.

Дарелл, потрясенный, вскочил на ноги.

– Какое отношение к этому имеет Аркадия? На что вы намекаете?

– Все яснее ясного без всяких намеков. Аркадия отправляется на Калган и в ужасе бежит оттуда к самому центру Галактики, вместо того, чтобы вернуться домой. Лейтенант Диридж, наш лучший агент на Калгане, оказывается обработанным. Хомир Мунн попадает на Калган и оказывается обработанным. Мул, завоевав Галактику, неизвестно с какой стати делает Калган своей резиденцией.

Я иногда задумываюсь, был ли он завоевателем или орудием. На каждом шаге мы натыкаемся на Калган. Калган, один только Калган, мир, который как-то уцелел в неприкосновенности на протяжении века, пока военные диктаторы дрались друг с другом.

– Каковы же ваши выводы?

– Они очевидны, – взгляд Антора стал напряженным. – Второе Установление на Калгане.

Турбор прервал его:

– Я был на Калгане, Антор. Я был там на прошлой неделе. И если там было хоть что-то, похожее на Второе Установление, то я сумасшедший. Я лично думаю, что сумасшедший – вы.

Молодой человек в бешенстве обрушился на него:

– А вы – толстый дурак. Как, по-вашему, должно выглядеть Второе Установление? Как начальная школа? Или вы думаете, что слова «Второе Установление» написаны пурпурными и золотыми лучами вдоль трасс садящихся звездолетов? Послушайте-ка меня, Турбор. Где бы они ни были, они образуют тесную олигархию. Они должны быть так же хорошо скрыты внутри своего мира, как и сам этот мир – внутри Галактике.

Скулы Турбора выпятились.

– Мне не нравится ваше поведение, Антор.

– Ах, как я переживаю из-за этого, – последовал саркастический ответ. – Да оглянитесь вы, наконец, вокруг себя здесь, на Терминусе. Мы в самом центре, в ядре, в точке начала Первого Установления и всей его физики. Ну, какую долю населения составляют ученые-физики? Вы умеете управлять энергостанцией? Что вы знаете о работе гиператомного мотора? А? Количество настоящих ученых на Терминусе – даже на Терминусе, заметьте – составляет менее одного процента населения.

Что же говорить тогда о Втором Установлении, где должна соблюдаться секретность? Посвященных будет еще меньше, и они будут хорошо укрыты даже на своем собственном мире.

– Ну, вы скажете, – осторожно проговорил Семик. – Мы едва лизнули Калган, и тот тут же…

– Да, да, именно, – ответил Антор с иронией. – О, мы отпраздновали эту победу на славу.

Города все еще иллюминированы; все еще палят фейерверки; все еще орут телевизоры. Но теперь, теперь, когда поиски Второго Установления начнутся снова, где мы будем искать в последнюю очередь? куда вообще кто-либо заглянет в последнюю очередь? Правильно! На Калган! Мы же не нанесли им настоящего ущерба, сами знаете. Мы уничтожили несколько кораблей, убили несколько тысяч человек, развалили их империю, перехватили часть их торговой и экономической мощи, – но все это ничего не значит. Я готов биться об заклад, что никто из подлинных правителей Калгана не испытывает ни малейшего недовольства. Напротив, теперь они избавились от интереса к себе со стороны. Но не с моей стороны. Дарелл, а вы что скажете?

Дарелл пожал плечами.

– Любопытно. Я стараюсь увязать это с сообщением, которое я получил от Аркадии несколько месяцев назад.

– С сообщением? – спросил Антор. – Каким еще сообщением?

– Ну, я не вполне уверен, что… Четыре кратких слова. Но это примечательно.

– Послушайте, – вмешался Семик, охваченный беспокойством и одновременным любопытством, – кое-что для меня остается непонятным.

– Что именно?

Семик тщательно подбирал слова; его верхняя губа приподнималась, словно поодиночке и неохотно выпуская каждое слово наружу.

– Хомир Мунн утверждал сейчас, что Хари Селдон обманывал, говоря, будто основал Второе Установление. Теперь вы утверждаете, что это не так; следовательно, Селдон не обманывал?

– Конечно, он не обманывал. Селдон сказал, что он основал Второе Установление, и так оно и было.

– Что ж, отлично, но ведь он сказал кое-что еще. Он сказал, что основал два Установления на противоположных концах Галактики. Тогда, молодой человек, обман кроется именно здесь – ибо Калган не находится на противоположном конце Галактики.

Антор выглядел озадаченно.

– Это несерьезный вопрос. Эти слова вполне могли быть лишь прикрытием. Но подумайте, в конце концов… Какой реальный смысл был помещать этих властелинов сознания на противоположном конце Галактики? В чем состоят их функции? В сохранении Плана. А кто главные лица, участвующие в разыгрывании Плана? Мы, Первое Установление. Откуда же они могут лучше всего наблюдать за нами, следуя своим собственным замыслам? С противоположного конца Галактики? Смешно! На самом деле они в пятидесяти парсеках, что имеет куда больший смысл.

– Мне нравится эта аргументация, – сказал Дарелл. – В этом что-то есть. Поглядите, Мунн уже пришел в себя. Я предлагаю освободить его. Он не сможет принести вреда.

Антор выглядел недовольно, но Мунн энергично закивал. Через пять секунд он столь же энергично стал потирать запястья.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дарелл.

– Прекрасно, – сказал, надувшись, Мунн, – но это неважно. Я хотел бы кое-что спросить у этого молодого умника… Я слышал, что он тут говорил, и мне интересно, что мы будем делать дальше.

Наступила смущенная тишина. Мунн горько улыбнулся.

– Что ж, допустим, Калган и есть Второе Установление. Но кто именно из жителей Калгана – Вторые Установители? Как вы собираетесь их найти? Как вы собираетесь взяться за них, когда найдете? А?

– Ах, – произнес Дарелл, – как ни странно, на это могу ответить я. Так и быть, я расскажу, что мы с Семиком делали эти полгода. Вот вам еще одна причина, Антор, по которой я все это время так хотел оставаться на Терминусе.

– Во-первых, – продолжал он, – над энцефалографическим анализом я работал, имея в виду более обширные цели, о которых вы и не подозревали. Выявление сознаний Второго Установления оказалось задачей более трудной, чем простое нахождение Плато Вмешательства – и я в ней не преуспел по-настоящему. Но я подобрался достаточно близко. Знает ли кто-нибудь из вас, как действует эмоциональный контроль? Со времен Мула это явление стало популярной темой у беллетристов, и вокруг него написали, наговорили и отсняли немало чепухи. В основном оно рассматривалось как нечто таинственное и потустороннее. Разумеется, это не так. Каждому известно, что мозг является источником едва уловимых электромагнитных полей. Каждая мгновенная эмоция изменяет эти поля более или менее изощренным образом, и об этом тоже известно всем. Так вот, можно представить себе сознание, которое в состоянии ощущать эти изменчивые поля и даже входить с ними в резонанс. То есть в мозгу может существовать особый орган, воспринимающий картины полей. Как именно он будет это делать, я не имею ни малейшего представления, да это и не важно.

Будь я, к примеру, слепым, я все равно мог бы постичь смысл фотонов и квантования энергии и был бы в состоянии понять, что поглощение фотона определенной энергии вызывает химические изменения в соответствующем органе тела, тем самым позволяя его обнаружить. Но, разумеется, я бы не смог постичь сути цвета. Вам всем понятно?

Антор уверенно кивнул; прочие тоже закивали головами, хотя и с сомнением.

– Подобный гипотетический мозговой резонатор, настраиваясь на поля, испускаемые другими мозгами, мог бы осуществлять то, что обычно именуют «чтением эмоций» или даже «чтением мыслей». Последнее, конечно, дело еще более тонкое. Еще немного – и мы сможем вообразить себе подобный же орган, который мог бы силой осуществлять подстройку других сознаний. Он мог бы вызывать своим, более сильным полем ориентацию в нужном направлении более слабых полей другого мозга – примерно так же, как сильный магнит ориентирует атомные диполи в полосе стали, оставляя ее в намагниченном состоянии. Я разгадал математику Второго Установленчества – в том смысле, что вывел уравнение, которое предсказывает некую комбинацию нейронных цепей, приводящую к образованию только что описанного мною органа. К несчастью, уравнение слишком сложно, чтобы его можно было решить с помощью известного к настоящему времени математического аппарата. Очень печально, ибо это означает, что я никогда не смогу обнаружить Властелина сознаний по одной только его энцефалограмме. Но я был в состоянии сделать кое-что другое. С помощью Семика я смог соорудить устройство, создающее ментальные помехи.