Текст книги "Второе Установление"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Все это выглядит примерно так же, как попытка объяснить слепцу, что такое цвета – при том, что рассказчик так же слеп, как и его слушатели.

Смысл же заключается в том, что собравшиеся интеллекты полностью понимали ход мыслей друг друга – исходя не только из общей теории, но и из специфических приложений этой теории к отдельным личностям на протяжении долгого времени. Знакомая нам речь стала ненужной. Даже краткий фрагмент предложения был бы здесь избыточен. Жест, смешок, изменение черт лица, даже рассчитанная пауза – от всего исходили токи информации.

Итак, изложим происходящее со всей возможной свободой, даже рискуя упустить особенно тонкие нюансы. Расскажем о небольшой части заседания в тех предельно специфических комбинациях слов, которые необходимы для нормальных сознаний, с детства привыкших к естественно-научному мировоззрению.

Ведущим был «голос», принадлежавший личности, известной просто как Первый Спикер. Он сказал:

– Теперь, видимо, совершенно ясно, что именно остановило Мула в его первом бешеном натиске. Я бы не сказал, что это делает нам честь… ну, скажем, при подготовке этой ситуации.

Видимо, он почти отыскал нас с помощью искусственно стимулированной умственной энергии одного из тех людей, кого на Первом Установлении именуют «психологами». Этот психолог был убит как раз перед тем, как он успел сообщить свое открытие Мулу. События, приведшие к убийству, полностью согласуются с расчетами до Фазы Три. Полагаю, вы продолжите.

Смена тона указывала на Пятого Спикера. Тот произнес с оттенком некоторой угрюмости:

– Несомненно, ситуация была выпущена из рук. Мы, конечно, очень уязвимы для массированного нападения, особенно для нападения, возглавляемого таким ментальным феноменом, как Мул. Вскоре после того, как он, завоевав Первое Установление, достиг господствующей позиции в Галактике, через полгода, чтобы быть точным, он был на Транторе. За следующие полгода он отыскал бы нас, и наши шансы были бы поразительно малы – 96.3 % плюс-минус 0.05 против нас, если быть точным. Мы затратили значительное время, анализируя остановившие его силы. Мы знаем, разумеется, что в первую очередь двигало им. Внутренние воздействия его физического уродства и ментальной уникальности для всех нас были понятны. Однако лишь с проникновением в Фазу Три мы смогли определить, – уже после того, как сам факт имел место, – что существует возможность его аномального поведения в присутствии другого человека, испытывающего к нему искреннюю привязанность. А поскольку такие аномальные действия определяются присутствием подобного человека в соответствующий момент времени, весь ход событий в этом смысле сделался случайным.

Наши агенты уверены, что психолог Мула был убит одной девушкой – девушкой, к которой Мул испытывал сентиментальное доверие и которую он, таким образом, не контролировал ментально – просто потому, что нравился ей и без того. Для тех, кто желает знать все подробности, математический анализ данного происшествия помещен в Центральную Библиотеку, – происшествия, которое предостерегло нас. После этого мы начали сдерживание Мула неортодоксальными методами, тем самым каждодневно рискуя всей Селдоновской исторической схемой. Это все.

Первый Спикер помедлил, чтобы дать собравшимся в полной мере впитать в себя все следствия и неявные намеки доклада. Затем он сказал:

– Итак, ситуация очень нестабильна. Мы упускаем время. Я думаю, что нам остается только одно решение – но даже оно очень рискованно. Мы должны позволить Мулу найти нас – в некотором смысле.

Последовала еще одна пауза. Объединив реакции присутствующих, он добавил:

– Я повторяю: в некотором смысле!

2. Двое в отсутствие Мула

Корабль был почти готов к старту. Недоставало только конечной цели. Мул предложил опять начать с Трантора – мира, являвшегося остовом несравненной галактической метрополии самой крупной из когда-либо известных человечеству Империй, мертвого мира, бывшего когда-то столицей всех звезд.

Притчер не одобрял такого решения. То был старый путь, обглоданный дочиста.

Он обнаружил Беиля Чанниса в навигационной рубке звездолета. Курчавые волосы молодого человека были в меру растрепаны, один локон спадал на лоб, словно его аккуратно поместили туда – и даже сверкающие в улыбке зубы соответствовали прическе. Подтянутый офицер смутно уловил в самом себе растущее предубеждение.

Возбуждение Чанниса бросалось в глаза.

– Притчер, это не может быть совпадением.

– Я не в курсе темы нашего разговора, – холодно сказал генерал.

– Ох… Ну тогда придвиньте стул, старина, и усаживайтесь. Я просматривал ваши путевые заметки. Я нашел их превосходными.

– Как… приятно с вашей стороны.

– Но я задаюсь вопросом: приходили ли вы к тем же заключениям, которые сделал я? Вы когда-либо пытались проанализировать проблему с дедуктивной стороны? Я имею в виду, что это, конечно, очень впечатляюще – прочесывать звезды наугад. Все, что вы сделали в этих пяти экспедициях – это весьма широкие скачки от звезды к звезде. Это очевидно. Но подсчитали ли вы, сколько времени займет перебор всех известных миров при таких темпах?

– Да. Несколько раз, – Притчер не испытывал желания идти навстречу молодому человеку, но важно было уловить ход его неконтролируемой и, следовательно, непредсказуемой мысли.

– Что ж, тогда попробуем подойти к делу аналитически и постараемся для начала определить, что именно мы разыскиваем.

– Второе Установление, – угрюмо сказал Притчер.

– Установление психологов, – поправил Чаннис, – которое так же слабо в физике, как Первое Установление было слабо в психологии. Да вы же сами с Первого Установления, не я. Значит, выводы для вас должны быть очевидны. Мы должны отыскать мир, управляемый силой ментального искусства и, тем не менее, очень отсталый в научном смысле.

– Разве эта связь обязательна? – спокойно спросил Притчер. – Наш собственный Союз Миров не является научно отсталым, даже при том, что наш правитель своей силой обязан ментальным возможностям.

– Потому что он опирается на культуру Первого Установления, – последовал слегка нетерпеливый ответ, – оно же является единственным в Галактике вместилищем знаний такого рода.

Второе Установление должно питаться сухими крохами рухнувшей Галактической Империи. Им нечем там поживиться.

– Значит, вы утверждаете, будто они обладают ментальной силой, достаточной для распространения их власти на группу планет, и одновременно физически беспомощны?

– Относительно беспомощны. Они в состоянии защитить себя от соседей, пребывающих в упадке. Но против возрождающейся мощи Мула, с ее опорой на зрелую атомную экономику, они устоять не могут. Иначе зачем им, начиная с самого их основателя Хари Селдона, нужно было так тщательно скрывать свое местонахождение. Ваше собственное Первое Установление не делает секрета из своего существования, не делало и раньше, триста лет назад, когда представляло собой единственный беззащитный город на одинокой планете.

Гладкие черты смуглого лица Притчера искривились в саркастической усмешке.

– А теперь, когда вы завершили свой глубокий анализ, не хотите ли получить список всех королевств, республик, штатов и диктатур любого сорта в политической пустыне тех краев, которые соответствуют вашему описанию и вдобавок еще нескольким важным факторам?

– Так значит, вы уже размышляли над тем, что я сказал? – Чаннис ничуть не утратил нахальства.

– Здесь, в заметках, вы этого, естественно, не найдете, но мы разработали подробный перечень всех политических единиц Противолежащей Периферии. В самом деле, неужто вы полагали, что Мул будет действовать совершенно вслепую?

– Что ж, тогда, – голос молодого человека приобрел энергию, – как насчет Олигархии Ределла?

Притчер задумчиво потрогал себя за ухо.

– Ределл? О да, полагаю, что я знаю о нем. Но они ведь не на Периферии? Мне кажется, они находятся почти на трети пути к центру Галактики.

– Да. Ну и что?

– Имеющиеся у нас архивы помещают Второе Установление на другом краю Галактики.

Космосу ведомо, что больше нам не за что уцепиться. Но зачем вообще говорить о Ределле? Его угловое отклонение от радиуса Первого Установления составляет всего сто десять – сто двадцать градусов, но никак не сто восемьдесят.

– В архивах говорится и о другом. Второе Установление было основано у «Звездного Предела».

– Подобное место в Галактике никогда не было обнаружено.

– Потому что это было местное название, в дальнейшем, для большей секретности, сохраняемое в тайне. Или, может быть, специально изобретенное Селдоном и его группой. По-моему, между «Звездным Пределом» и звездой Ределл есть некая связь.[2]2
  В оригинале аналогичная игра слов: «Star's End» и «Tazenda» (прим. перев.)


[Закрыть] Вы так не думаете?

– Расплывчатое сходство в звучании? Этого мало.

– Вы когда-нибудь там бывали?

– Нет.

– Но он упоминается в ваших заметках.

– Где? О да, но это была просто остановка для того, чтобы запастись провизией и водой. На этом мире явно не было ничего примечательного.

– А вы садились на главную планету? Там, где центральное правительство?

– Вероятно. Точно я не могу сказать.

Чаннис некоторое время размышлял под пристальным, холодным взором Притчера.

– Не согласитесь ли вы на несколько минут взглянуть вместе со мной на Линзу?

– Разумеется.

Линза была, возможно, самым необычным устройством на межзвездных крейсерах нового времени. В действительности она представляла собой сложную вычислительную машину, которая могла отображать на экране блистание ночного неба в любой данной точке Галактики.

Чаннис установил указатели координат, и освещение стен пилотской рубки отключилось. В тусклом красном сиянии пульта управления Линзой лицо Чанниса отсвечивало бордовым. Притчер сел в пилотское кресло, скрестив длинные ноги. Голова его терялась в полумраке.

По мере завершения расчетов на экране медленно появлялись световые точки. Наконец они расположились ярко и кучно, отображая обильные группировки звезд близ Центра Галактики.

– Это, – пояснил Чаннис, – зимнее звездное небо, каким оно предстает с Трантора. Данный важный момент, насколько мне известно, пока не учитывался в ваших поисках. А ведь мы должны ориентироваться на Трантор в качестве исходной точки. Трантор был столицей Галактической Империи. И даже более в научном и культурном смысле, нежели в политическом. Следовательно, смысл описательного имени любого объекта в Галактике должен анализироваться, исходя из ориентации на Трантор – в девяти случаях из десяти. Припомните в этой связи, что хотя Селдон и был родом с Геликона, поближе к Периферии, его группа работала на самом Транторе.

– Ну и что же вы стараетесь мне показать? – размеренный голос Притчера ледяной струей ворвался в нарастающий поток энтузиазма его собеседника.

– Карта это пояснит. Видите темную туманность?

Тень руки Чанниса упала на экран, усеянный блестками звездных скоплений. Указательный палец уперся в крошечное пятнышко мрака, казавшееся дырой на искрящейся световой ткани.

– Стеллографические каталоги именуют ее Туманностью Пелота. Следите за ней. Я начинаю увеличивать изображение.

Притчеру и раньше приходилось видеть чудесное зрелище увеличения изображения Линзой. И у него при этом всегда захватывало дух. Это походило на обзорный экран звездолета, мчащегося, не входя в гиперпространство, сквозь толчею звезд Галактики. Звезды расходились перед ними, словно покидая единый центр, летели навстречу и падали за край экрана. Одиночные огоньки становились двойными, потом шарообразными. Туманные пятна распадались на мириады искр. Иллюзия полета не прекращалась.

Чаннис прямо по ходу дела продолжал:

– Обратите внимание, что мы движемся вдоль прямой линии от Трантора к Туманности Пелота, так что на деле мы по-прежнему смотрим на конфигурацию звезд как бы с Трантора.

Вероятно, из-за гравитационного отклонения света имеется небольшое расхождение. Я не владею математикой в такой степени, чтобы его учесть, но уверен в незначительности эффекта.

По экрану расползалась тьма. Скорость увеличения стала замедляться. Звезды, нехотя расставаясь с экраном, скользили к его краям. Сразу за сияющими кромками туманности резко вспыхивала сверкающая вселенная звезд, как бы знаменуя тот свет, который был просто скрыт клубами поглощающих атомов натрия и кальция, заполнявших целые кубические парсеки пространства.

Чаннис заметил снова:

– Жители данной части космоса именуют это «Пастью». Это важно, потому что такой облик она имеет только при взгляде с Трантора.

Он указывал на прогалину в теле Туманности, в форме зубастого, ухмыляющегося рта в профиль. Великолепие заполнявшего ее звездного света сообщало ей четкие очертания.

– Следите за «Пастью», – сказал Чаннис. – Следите за «Пастью» в области ее «глотки», там, где она сужается в узкую, прерывистую полоску света.

Вид на экране опять несколько увеличился. Туманность, отходящая от «Пасти», затмила почти весь экран, кроме указанной Чаннисом узкой струйки. Его палец медленно пополз по ней, пока та не пресеклась, а затем дальше, дальше, пока не скользнул к точке, где одиноко искрилась одна-единственная звезда, и не застыл там. Дальше простиралась одна непроглядная тьма.

– «Звездный Предел» – просто сказал молодой человек. – Ткань Туманности истончается здесь, и свет этой единственной звезды пробивается сквозь нее в одном только данном направлении – чтобы засиять на Транторе.

– Вы пытаетесь сказать мне, что… – голос Мулова генерала дрогнул.

– Я не пытаюсь. Это звезда Ределл – Звездный Предел.

Зажглось освещение. Линза исчезла. Тремя широкими шагами Притчер подошел к Чаннису.

– Что навело вас на эту мысль?

И Чаннис со странным, озадаченным выражением лица откинулся в кресле.

– Это было случайно. Я был бы не прочь приписать свою догадку собственному интеллекту, но это в самом деле была только случайность. Как бы то ни было, это вполне подходит. Согласно нашим справочникам, Ределл является олигархией. Он правит двадцатью семью населенными планетами. Он не обладает высокоразвитой наукой. И, что самое главное, это малозаметный мир, приверженный к строгому нейтралитету в местной политике и не отличающийся экспансионизмом. Я думаю, нам следовало бы ознакомиться с ним поближе.

– Вы информировали об этом Мула?

– Нет. И не будем информировать. Мы уже находимся в космосе и готовимся к первому прыжку.

Притчер во внезапном ужасе подошел к обзорной панели. Когда он переключил ее, глазам его предстал холодный космос. Притчер пристально, неотрывно смотрел на экран, потом обернулся. Его рука машинально потянулась к гладким, удобным обводам рукояти бластера.

– По чьему приказу?

– По моему приказу, генерал, – в первый раз Чаннис обратился к нему по званию, – пока я занимал вас здесь. Вы, вероятно, не почувствовали ускорения, потому что старт произошел в тот момент, когда я включил увеличение Линзы. Вы, без сомнения, вообразили, что это иллюзия, вызванная кажущимся движением звезд.

– Но почему? Что мы вообще делаем? В чем тогда был смысл этой вашей чепухи насчет Ределла?

– Никакой чепухи. Я был абсолютно серьезен. Мы направляемся именно туда. Мы отбыли сегодня, потому что наш старт намечался спустя три дня. Генерал, вы не верите во Второе Установление, а я верю. Вы просто следуете указаниям Мула; я же сознаю немалую опасность Второго Установления. Оно имело пять лет на подготовку. Как они подготовились, я не знаю, но что если у них есть агенты на Калгане? Если мое сознание будет содержать в себе информацию о местонахождении Второго Установления, они, пожалуй, это обнаружат. Моя жизнь более не будет в безопасности, а я очень привязан к своей жизни. Даже при самой крошечной и удаленной возможности подобного оборота дел я постараюсь вести игру осторожно. Так что о Ределле не знает никто, кроме вас, а вы узнали о нем, находясь уже в космосе. И даже в этом случае есть еще вопрос экипажа, – Чаннис снова улыбнулся – иронично, демонстрируя, что полностью владеет ситуацией.

Рука Притчера упала с бластера. На миг его пронзило смутное недоумение. Что мешало ему действовать? Что сдерживало его самого? Во времена, когда он был мятежным и не поощряемым начальством капитаном коммерческой империи Первого Установления, такую решительную и дерзкую акцию он предпринял бы куда быстрее Чанниса. Был ли Мул прав? Был ли его контролируемый разум так сосредоточен на повиновении, что потерял инициативу? Притчер чувствовал, как сгущающееся уныние ввергает его в непонятную апатию. Он сказал:

– Хорошо сделано! Однако в будущем, прежде чем принимать решения такого рода, вы будете советоваться со мной.

Его внимание привлек мигающий сигнал.

– Это в машинном отделении, – небрежно бросил Чаннис. – Они запустили прогрев с пятиминутной готовностью. Я просил их сообщить, если возникнут какие-либо проблемы. Хотите пока меня подменить?

Притчер безмолвно кивнул. Нахлынувшие внезапно мысли о подступающем пятидесятилетии вызвали какую-то опустошенность. Обзорный экран усеивали редкие звезды. Один его край затуманивало тело Галактики. Что если бы он был свободен от влияния Мула…

Но он в ужасе отогнал от себя эту мысль.

Главный инженер Гукслани пристально разглядывал молодого человека в штатском, который вел себя с уверенностью флотского офицера и, видимо, был облечен немалой властью. Гукслани, состоявший во флоте чуть ли не с детства, имел обыкновение путать власть с соответствующими ей внешними отличиями.

Но этого человека назначил Мул, а Мул был, разумеется, последней инстанцией. И все. Даже подсознательно он не сомневался в этом. Эмоциональный контроль уходил далеко вглубь.

Он без слов протянул Чаннису маленький овальный предмет.

Чаннис взвесил его на руке и ободряюще улыбнулся.

– Вы ведь человек с Установления, не так ли, шеф?

– Да, сударь. Я служил восемнадцать лет во флоте Установления, пока Первый Гражданин не взял верх.

– Инженерную подготовку проходили на Установлении?

– Дипломированный техник первого класса – Центральная Школа Анакреона.

– Неплохо. И вы нашли это в блоке связи, там, где я и просил вас посмотреть?

– Да, сударь.

– Данный предмет относится к этому блоку?

– Нет, сударь.

– Тогда что же это такое?

– Гипертрассер, сударь.

– Этого недостаточно. Я не с Установления. Что это такое?

– Это устройство, позволяющее следить за кораблем при движении в гиперпространстве.

– Другими словами, за нами можно следить повсюду.

– Да, сударь.

– Хорошо. Это ведь новое изобретение? Оно разработано одним из исследовательских институтов, организованных Первым Гражданином, ведь так?

– Полагаю что так, сударь.

– И его конструкция является государственной тайной. Правильно?

– Полагаю что так, сударь.

– И все же эта штука здесь. Любопытно.

Чаннис в течение нескольких секунд медленно перебрасывал гипертрассер из одной руки в другую. Потом он резко заключил:

– Тогда возьмите его и установите в то самое место, где вы его нашли, и именно в таком положении, в каком вы его нашли. Понятно? А потом забудьте об этом происшествии. Начисто!

Главный инженер механически, хотя и с трудом, отдал честь, круто повернулся и ушел.

Корабль мчался сквозь Галактику. Его путь среди звезд выглядел пунктирной линией с широкими пробелами. Штрихами являлись редкие отрезки от десяти до шестидесяти световых секунд, пройденные в нормальном пространстве, а между ними простирались пустоты в сто и более световых лет, представляющие собой «прыжки» сквозь гиперпространство.

Сидя у пульта управления Линзой, Беиль Чаннис снова ощутил невольный прилив почти благоговейного чувства при ее созерцании. Он не был уроженцем Установления, и сложная игра сил, побуждаемых каждым поворотом ручки или нажатием кнопки, не вошла для него в привычку.

По правде говоря, Линза вряд ли могла бы надоесть даже человеку с Установления. В ее невероятно компактном объеме размещалось такое количество электронных схем, которое было достаточно для того, чтобы аккуратно расставить сто миллионов отдельных звезд в надлежащем расположении друг относительно друга. И, хотя это и само по себе было верхом инженерного искусства, Линза вдобавок могла перемещать любой заданный участок галактического поля вдоль каждой из трех пространственных координат или же вращать его вокруг центра.

Именно эти свойства Линзы совершили революцию в межзвездных путешествиях. В раннюю эпоху таких странствий расчет каждого «прыжка» через гиперпространство означал работу объемом от суток до недели – и при этом большая часть этой работы представляла собой по возможности точное определение положения корабля в Галактической системе отсчета. На практике это означало точное наблюдение по крайней мере трех взаимно удаленных звезд, положение которых по отношению к заранее принятому Галактическому началу координат было известно.

И вся хитрость заключалась в слове «известно». Для каждого, кто хорошо знал облик небосвода в какой-то определенной точке, звезды были так же индивидуальны, как люди. Но стоило прыгнуть на десять парсеков – и даже собственное солнце становилось неузнаваемым или даже невидимым.

Выход давал, конечно, спектральный анализ. Основной задачей межзвездной технологии веками являлся анализ «световых подписей» все большего числа звезд во все больших подробностях.

Это, а также растущая точность самих прыжков позволили подготовить стандартные трассы для полетов по Галактике, и межзвездные путешествия сделались в меньшей мере искусством, и в большей мере – наукой.

И все же, даже во времена Установления, с улучшенными вычислительными машинами и новым методом автоматического сканирования звездного поля для поиска «световых автографов», в местах, незнакомых пилоту, иногда уходили дни на то, чтобы обнаружить три нужные звезды и затем рассчитать положение звездолета.

Линза изменила ситуацию. Во-первых, она требовала опоры только на одну известную звезду.

Во-вторых, даже такой новичок в космосе, как Чаннис, мог с ней управляться.

Ближайшей более или менее яркой звездой в данный момент, согласно предварительным расчетам «прыжка», являлась Винсетори, и на обзорном экране в центре как раз виднелась яркая звезда. Чаннис надеялся, что это именно Винсетори.

Дисплей Линзы был размещен рядом с обзорным экраном, и Чаннис аккуратно набрал координаты Винсетори. Затем он дал команду, и ярко вспыхнуло звездное поле. На нем в центре тоже виднелась яркая звезда, но в остальном сходство отсутствовало. Чаннис отрегулировал Линзу по Z-координате и расширил поле до тех пор, пока фотометр не показал, что обе звезды в центре имеют одинаковую яркость.

Чаннис поискал на обзорном экране вторую звезду поярче, и подобрал соответствующую ей звезду на дисплее Линзы. Он начал медленно поворачивать поле на дисплее на аналогичный угол.

Затем, скорчив гримасу, он сбросил результат и снова начал вращение, приводя на место другую яркую звезду, потом третью… И тут он улыбнулся. Третья звезда подошла. Возможно, специалист с наметанным глазомером угодил бы в точку и с первого раза, но Чаннис был вполне удовлетворен и тремя заходами.

Последовала подгонка. На заключительном этапе оба поля наложились друг на друга, образовав общее пространство, где звезды в большинстве своем выглядели как двойные. Но точная настройка длилась недолго. Двойные звезды слиплись, осталось единое поле, и данные о положении корабля можно было считывать непосредственно с индикаторов. Вся процедура заняла не более получаса.

Чаннис нашел Хэна Притчера в его личной каюте. Генерал явно собирался ложиться спать.

При виде вошедшего он, однако, поднял голову и спросил:

– Есть новости?

– Незначительные. Мы будем у Ределла на следующем прыжке.

– Я знаю.

– Я не желал бы вас беспокоить, если уж вам приспичило спать, но мне интересно: посмотрели ли вы пленку, которую мы получили на планете Силь?

Хэн Притчер бросил пренебрежительный взгляд на упомянутый предмет, лежавший в черном ящичке на его книжной полке.

– Да.

– И что вы думаете?

– Я думаю, что если История и была когда-то хотя бы отчасти наукой, то к данной части Галактики и в данное время это совершенно не относится.

Чаннис осклабился.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Очень сухо и бесплодно, не правда ли?

– Ну, если вы обожаете персональные хроники правителей… Впрочем, я бы сказал, что они, скорее всего, недостоверны. Там, где история занимается в основном личностями, их изображают либо в мрачных, либо в светлых тонах, соответственно симпатиям автора. Я нахожу все это бесполезным.

– Но там говорится о Ределле. Именно на это я и хотел обратить ваше внимание, передавая вам пленку. Данная пленка – единственная, где я нашел хоть какое-то упоминание о нем.

– Все нормально. У них были правители хорошие и плохие. Они завоевали несколько планет, выиграли несколько сражений, небольшое количество проиграли. В них нет ничего выдающегося. Я не очень многого жду от вашей теории, Чаннис.

– Но вы упустили несколько моментов. Разве вы не заметили, что они никогда не вступали в коалиции? Они всегда оставались совершенно вне политики этого завитка звездной спирали. Как вы отметили, они завоевали несколько планет, но затем остановились – и вовсе не потому, что потерпели какое-то страшное поражение. Просто они достаточно расширились, решив таким образом проблему собственной безопасности, а уж дальше им не было резона привлекать к себе излишнее внимание.

– Очень хорошо, – последовал бесстрастный ответ. – Я не возражаю против посадки. В худшем случае мы потеряем немного времени.

– О нет. В худшем случае – полный разгром. Если речь и в самом деле идет о Втором Установлении. Не забудьте: этот мир состоит из космос знает скольких Мулов.

– Что же вы думаете делать?

– Высадиться на какой-нибудь малозначительной вассальной планете. Сперва выяснить о Ределле все, что можно, а затем импровизировать, исходя из полученных сведений.

– Отлично. Возражений нет. Теперь, если вы не против, я хотел бы потушить свет.

Помахав рукой на прощанье, Чаннис ушел.

А в темноте крохотной комнатки, на мчащемся металлическом островке, затерянном в безбрежности космоса, генерал Хэн Притчер продолжал бодрствовать, следя за ходом мыслей, уводивших его в столь фантастические пределы.

Если все, до чего он с такими усилиями додумался, правильно – а известные факты пока вписывались в картину, – то Ределл действительно представляет собой Второе Установление. Иного не дано. Но каким образом? Как?

Почему Ределл? Обычный мир? Ничем не выделяющийся? Трущобы, затерянные среди руин Империи? Щепка среди осколков? Словно в отдалении Притчеру представилось сморщенное лицо Мула, высоким голосом рассказывающего о психологе бывшего Установления, Эблинге Мисе, единственном человеке, который, быть может, постиг тайну Второго Установления.

Притчер вспомнил, с каким напряжением звучали слова Мула: «Изумление овладело Мисом. Словно некий факт, связанный со Вторым Установлением, превзошел все его ожидания, увел в совершенно ином направлении от всего, что он предполагал заранее. Если бы я только мог читать его мысли, а не только эмоции! Но эмоции были доступны – и превыше всего было это безбрежное изумление».

Удивление: вот ключ к разгадке! Нечто, вызывающее предельное изумление! А теперь приходит этот мальчишка, этот ухмыляющийся юнец и радостно вываливает кучу слов насчет Ределла и его незначительности. И, видимо, он прав. Это не может быть ошибкой. Иначе все теряет смысл.

Последняя мысль Притчера была довольно мрачной. Гипертрассер все еще находился на своем месте. Он проверил его час назад, когда Чанниса не было поблизости.

Вторая интерлюдия

То была случайная встреча в вестибюле Палаты Совета – всего за несколько секунд перед тем, как войти туда, чтобы заняться текущими делами – и несколько мыслей быстро пронеслось в разные стороны.

– Значит, Мул уже на пути.

– Я тоже об этом слышал. Рискованно! Исключительно рискованно!

– Нет, если события будут развиваться в соответствии с рассчитанными функциями.

– Мул – не обычный человек; а людьми, которых он избрал в качестве своих орудий, трудно манипулировать без того, чтобы он это заметил. К Контролируемым сознаниям трудно прикасаться.

Говорят, он уже несколько раз улавливал эти следы.

– Да, и я не вижу, как этого избежать.

– Неуправляемые сознания проще в обращении. Но при нем среди облеченных властью таких почти нет…

Они вошли в Палату. За ними последовали прочие члены Второго Установления.