Текст книги "Затмение (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
глава 7
Все заботы с Мастерами я откладываю до завтрашнего дня. Сегодня у меня встреча с Эваном – и я должна быть полностью сосредоточена на ней. Без зазрения совести вышвыриваю из головы лишние мысли – по-другому мне с герцогом никогда не справиться.
Я приезжаю с небольшим опозданием и это тоже часть моего плана, потому что, если ничего кардинально не изменилось, любое промедление способно вызвать у Эвана целую бурю не самых приятных чувств. Он человек действия, даром, что мастер интриги и первый паук государства. Терпение точно не входит в список его добродетелей, хоть герцог научился худо-бедно с ним справляться.
Мой наряд тоже часть замысла. Как это может быть? Очень просто, ведь я, похоже, первая женщина на материке, которая надела брюки. Точнее – узкие кожаные штаны, обтягивающие мои ноги подобно второй коже, благодаря пикантной шнуровке по всей внешней стороне штанин. И в пару к ним – высоченные ботфорты на пикантных каблуках-иглах. Белая блузка, корсет и короткий – до талии – жакет. Там, где я отбывала свою вынужденную ссылку, женщины давно так одеваются, но здесь я буду законодательницей новой моды. Или проклятой ведьмой – для кого как.
На меня смотрят во все глаза – и это лишь подтверждает, что я все сделала верно. И когда слуга проводит меня в малый янтарный зал, я нарочно иду медленно, вымеривая цену каждому шагу, наслаждаясь зрелищем полного непонимания на лице великого герцога Росса.
Он обескуражен, взбешен и покорен, потому что, не отрываясь, смотрит на мои ноги.
Что ж, фору я себе обеспечила, а теперь можно приступать к игре.
Я присаживаюсь перед Эваном в неглубоком реверансе. Ровно настолько, чтобы соблюсти приличия, но и не дать ему удовольствия заглянуть в декольте моей блузки. А ведь прелесть корсета как раз в том, что он придает нотки соблазна женской груди.
– Что за наряд, Дэшелла? – без вступления налетает Эван.
Приходится отступить, чтобы не дать ему поймать меня за руку. Хмурюсь, выказывая негодование, хоть внутри кричу и ликую. Всю жизнь, сколько себя помню, даже сопливой девчонкой, я мечтала, что однажды настанет день, когда этот мужчина посмотрит на меня вот так – с трудом сдерживая восхищение.
Но это ведь Эван, и он был бы не он, если бы дал мне вкусить минуту триумфа. Выражение восторга улетучивается с его лица так быстро, что я начинаю сомневаться, а было ли оно вообще. Может, я приняла его за порождение своей болезненной фантазии?
– Ты похожа на одну из тех шлюх, которые раздвигают ноги за пару золотых в Веселом квартале. Понятия не имею, где ты нахваталась этой пошлости, Дэшелла, но тебе совершенно не идет.
Тяжело признаваться в этом, но слова Эвана ранят глубоко. Не в сердце, но прямиком в уязвленную гордость. Приходится мысленно ткнуть ему в глаз одной из купленных у аптекаря спиц и утешиться приятными, хоть и несколько кровавыми образами.
– Задеть меня не получится, герцог, – беззаботно улыбаюсь я.
– Эван, – с легкой руки разрешает он. – У нас слишком много одного на двоих прошлого, что расшаркивания и любезности можно отложить для публичного общения.
– Не знала, что игра в шахматы предполагает столь интимную атмосферу, – ерничаю я.
Герцог снисходительно посмеивается и жестом приглашает меня к столу. Накрыто на двоих. И от изобилия угощений во рту зреет комок слюны. Мы с Эваном садимся друг напротив друга и, как только слуги разливают вино, герцог их отпускает. Теперь мы совершенно одни и мне не по себе от того, насколько интимна повисшая над столом пауза. Забываюсь настолько, что чуть не отпиваю из кубка вопреки предупреждениям Блайта. К счастью, вовремя вспоминаю наставления головореза и делю вид, что пью. На самом же деле лишь смочила губы и тут же вытерла их салфеткой. Эван смотрит внимательно, и я замечаю, что он тоже почти не притронулся к еде.
– У меня к тебе деловое предложение, Дэшелла, – говорит Эван, когда я как бы ненароком роняю вилку с совершенно невыносимым «ох, я такая рассеянная!..»
– Вот так сразу? – хлопаю ресницами. – А как же партия в шахматы?
– Все взаимосвязано, – плотоядно ухмыляется он, напоминая, почему вот уже который год подряд носит титул самого красивого холостяка Абера. – Играть без стоящего заклада невыносимо скучно, не станешь же ты отрицать очевидное.
Вообще, еще как стала бы, но «захмелевшая Дэш» точно должна проглотить наживку. Пока я киваю, словно кукольный болванчик, Эван поднимается из-за стола и в один рывок ставит меня на ноги. Я пытаюсь оттолкнуть его, но в руках этого мужчины не только все ниточки интриг и заговоров, но и сила десятерых. И чем больше я сопротивляюсь, тем жестче его хватка у меня на запястьях.
– Ты делаешь мне больно, – возмущаюсь я.
– Тогда просто перестань дергаться, Дэшелла, и выслушай меня.
Ненавижу его за то, что он единственный, кто зовет меня полным именем. Это очень старомодно и чопорно и рушит всю атмосферу кокетства, которую я, будем честны, и так почти испортила.
– Если я выиграю, ты станешь моей маленькой ручной кошечкой, ДэшеллаМеррой, герцогиня Аберкорн.
– Что? – не верю своим ушам.
Эван лишь ухмыляется.
– Не делай вид, что не понимаешь. Я выразился предельно ясно.
– Думаешь, нацеплю ошейник со звоночком и буду прыгать перед тобой на задних лапках?
– Думаю, меня вполне устроит вид тебя совершенно голой в моей постели, – без запинки поясняет герцог.
Да уж, он, в самом деле, выразился совершенно однозначно.
– Только дуры играют на собственное тело с противником, у которого невозможно выиграть, – отвечаю я, изо всех силы пытаясь унять громко скачущее сердце.
Это же Эван: мужчина, о котором я мечтала еще девчонкой и, чего греха таить, позже, намного позже, просыпаясь посреди ночи в пустой супружеской постели. Я бы даже назвала это одержимостью – мечтать о мужчине столько лет, представлять его в самых порочных фантазиях и воображать, какими бы могли быть наши общие дети. Маленькая Дэш мечтала не о принце, невестой которого была, а о его несносном дяде. И верила, что однажды он перестанет смотреть важные письма и шептаться со шпионами, а поднимет голову и посмотрит на нее так, как мужчине положено смотреть на женщину.
Что ж, можно сказать, своей цели я добилась: сейчас герцог Росс действительно смотрит только на меня, но вряд ли в этом есть хоть капля радости, ведь он смотрит на меня как на продажную девку. И мы оба знаем, что это нарочитый взгляд и нет за ним никакого интереса, кроме желания уложить меня в постель и доказать, что его невозможно обмануть и им нельзя манипулировать при помощи красивых ног и соблазнительно стянутой корсетом груди.
В самом деле, это ведь Эван – он всегда, чтоб его, на шаг впереди.
– Ты струсила? – Эван снисходительно приподнимает уголок губ. Нет, конечно же, это далеко не улыбка, а лишь свидетельство того, что он ожидал более азартной игры. – Дэш, Дэш… Маленькая испуганная девочка. Семь лет прошло, а ты все так же не научилась делать большие ставки. – Он берет меня за подбородок большим и указательным пальцами, приподнимает лицо и пристально всматривается в несуществующий узор на коже. – Я знаю обо всех твоих планах, маленькая глупая девочка, и очень советую – пока еще во мне жива капля памяти о старой дружбе между нашими семьями – не делать ничего из задуманного. Поверь, мне не доставит радости зрелище твоей хорошенькой головки, которую палач поднимет над толпой.
Он наклоняется мучительно медленно, словно время действительно можно растянуть, как свежую карамель. На мгновение мне даже кажется, что вся эта бравада была лишь для того, чтобы лишить меня уверенности, выбить почту из-под ног и подчинить, но я быстро беру себя в руки.
– Ты просто боишься проиграть сопливой девчонке, Эван, – говорю с насмешкой. Никогда в жизни мне не было так сложно притворяться, но сейчас, когда в синих глазах герцога вспыхивает гнев, я понимаю – удар пришелся точно в цель.
Он быстро разжимает пальцы и делает вид, что тянулся ко мне лишь для того, чтобы провернуть очередной гениальный кульбит своего таланта играть человеческими чувствами, но мы оба знаем – мгновение назад он жаждал поцелуя так же сильно, как и я.
Маленькая победа придает мне сил, и я, чтобы укрепиться в своем положении, медленно иду к подготовленному для шахматной игры столу.
– Ты не так умна, если всерьез полагаешь, что я боюсь тебе проиграть, – немного нервно бросает Эван, но минутная слабость быстро проходит – он снова холоден и собран и лениво следит за моими пальцами на короне фигурки белой королевы. – Впрочем, я слышал, старый герцог был большим любителем устроить славную войну на доске. Полагаю, этому-то он тебя и обучал долгими неинтересными ночами за дверью супружеской спальни.
– Полагаешь? – Я отрываю взгляд от доски и смотрю на герцога из-под полуопущенных ресниц. Знаю, что этот взгляд сводит мужчин с ума, а мягкая полуулыбка в довесок никогда не будет лишней. – Разве твои шпионы не знают этого наверняка? Я была уверена, что видела чей-то любопытный глаз в замочной скважине.
– Мои источники, Дэшелла, куда более изящные и достоверные. Например, письма самого герцога, в которых он сокрушается, что не может объездить молодую кобылку.
Я не верю ни единому его слову, потому что если и было что-то, что держало нас с мужем крепче брачных обетов, так это взаимная ненависть к герцогу Россу. Ведь и моему старому герцогу прилично досталось от интриг этого манипулятора.
– Надеюсь, те письма тебя развлекли? – Я изящно присаживаюсь на краешек стула. – И надеюсь так же, что и ты меня развлечешь, потому что, признаться, у меня есть куда более интересные дела, чем пикироваться словами с великим герцогом Россом.
Он присаживается к столу и жестом передает мне право первого хода.
Нужно сказать, не единожды за время игры я с благодарностью вспоминаю советы Блайта. Понимаю, что мне не выиграть, ведь Эван буквально на ходу рушит все мои попытки предугадать его тактику, но несколько раз неприятно удивляю его, успешно избегая ловушки на доске. Когда партия подходит к середине, я жалуюсь на жажду – и Эван приносит мне кубок. Снова делаю вид, что пью, и потихоньку начинаю строить из себя захмелевшую. Даже если в моем кубке нет никакого «особенного» эликсира, я всегда могу списать болтливость на неумение пить. Кстати, пить я и правда не умею. Вина на островах все до невозможности кислые, чтобы утолять жажду в палящий зной, и во рту от них отвратительное послевкусие. Старый герцог говорил, что это дело привычки, но за семь лет я ее так и не обрела.
Я понимаю, что Эван все-таки разыграл свою партию, когда становится ясно, что каждый мой ход теперь лишь совершенно предсказуемая последовательность ведущих к поражению шагов.
– И ты еще хотел, чтобы я играла с тобой на всякие гнусности, – «хмельно» смеюсь я, забрасывая ногу на ногу на мужской манер.
Герцог отрывает взгляд от доски и скользит им по моей ноге. Нарочно покачиваю носком. Что бы там ни говорили, но лучшие помощники женщины: соблазн, кокетство и хитрость. А умная женщина умеет пользоваться всеми тремя одновременно.
– Хотел, Дэшелла, и до сих пор хочу. Без всяких шахмат.
Он так резко смахивает фигуры с доски, что я на миг вздрагиваю, чуть было не «уронив» свою маску притворства. Костяные королевы, короли, советники и конницы, солдаты и офицеры, башни и лучники дождем падают на пол, разряжая тишину мелодичным постукиванием.
– Тебе незачем уезжать в своей неприспособленный для жизни замок.
– Он очень даже приспособлен.
– Обманывать меня? – Эван поднимается и уходит в противоположный конец зала. Сбегает он от меня что ли? Или я выдаю желаемое за действительное? – Ты зачем-то вернулась, Дэшелла. Ради мести? Ради Триединых, это же абсурд. Ты на шахматной доске не можешь со мной справиться, а в искусстве плетения интриг мне нет равных. Ты это знаешь, я это знаю, король это знает и даже безмозглый принц. Это мир взрослых мужских игр, и сопливую девчонку здесь просто растопчут.
– Ну, так попробуй, – предлагаю я. – Прекрати угрожать и распускать хвост и попробуй так же легко смахнуть меня с доски.
Я поднимаюсь и иду прямо на него. Медленно, самую малость качая бедрами. Эван неотрывно следит за каждым шагом и, когда мы оказываемся на расстоянии прикосновения, скрещивает руки на груди. Что это: попытка уберечь себя от меня или барьер, которым он разделяет наше внезапно вышедшее за все дозволенные рамки общение? Я не могу его прочитать.
– Я никогда не стану любовницей великого герцога Росса, – говорю, цепляясь пальцами в его черный бархатный камзол. – Я никогда не лягу в твою постель на твоих условиях, Эван. И в тот день, когда решу, что готова разыграть свое тело в дурацкой возне черно-белых фигурок, ответной ставкой будет титул герцогини Росс. И ты проиграешь. Добровольно.
– Ты ненормальная, – говорит Эван.
– Поэтому я тебе и интересна.
– Зачем ты приехала, Дэшелла? Кроме очевидно глупой затеи устроить государственный переворот?
– Я богата, у меня есть все, о чем может мечтать молодая красивая вдова, – делаю широкий жест рукой. – Тебе не приходило в голову, что иногда женщины просто развлекаются без всякого тайного умысла?
– Только не ты. – Эван все-таки разжимает руки и почти нежно обхватывает мое лицо ладонями. Большие пальцы гладят «яблочки» щек, а взгляд скользит по губам с неприкрытой потребностью. – Что? Тебе. Нужно?
Провожу кончиком языка по губам, отчаянно стоя на смерть против его сумасшедшего обаяния. Он не красавец, далеко не красавец, но сила и власть делают его невообразимо желанным. Кажется, он способен управлять одним щелчком пальцев не только Абером, но и всем миром. Мы две стихии, и рано или поздно наше столкновение неизбежно. То, что происходит сейчас – лишь разминка перед основными событиями. Мы как два бойца на арене, кружим вокруг друг друга, присматриваемся, осторожничаем, боясь показать свои слабые стороны и надеясь увидеть такие у противника. Опасность распаляет обоих. И в тот момент, когда зрачки Эвана сужаются, и он тянется к моим губам, я произношу:
– Понятия не имею, о каком перевороте ты говоришь, я лишь приехала сделать некоторые инвестиции.
– Куда же? – настораживается он, и я не без горечи осознаю, что желание поцелуя улетучивается с его лица, словно и не было.
– В банк «Империал», – говорю и тут же прикусываю губу.
– Какое… выгодное вложение, – произносит Эван. – Надеюсь, у тебя все выгорит.
«Я тоже очень на это надеюсь, великий герцог Росс».
глава 8
Самое паршивое, что на следующий день у меня просто зверски болит голова, как будто я не притворялась пьяной, а, в самом деле, упилась до беспамятства. Встать с постели невероятно трудно, но еще тяжелее справиться с желанием послать все к демонам и бесам и вернуться обратно в уютное тепло сна. Игра в шахматы с герцогом отняла все силы, а взамен я получила лишь еще одно подтверждение своей от него зависимости. Даже если он виновен во всех моих бедах, даже если я для него всего лишь зарвавшаяся девчонка, я все равно мечтала о его поцелуе. И всем том, что могло последовать за ним.
Завтрак безвкусный настолько, насколько вообще может быть безвкусной еда, но корить кухарку мне за что – дело в моей голове и в том, что она забита ненужными мыслями. Приходится вытолкать их силой, напомнить себе, кто я и зачем вернулась. А еще поблагодарить холодные сквозняки за то, что напоминают о еще одной нерешенной проблеме.
– Уверена, что это стоит делать сегодня? – с недоверием спрашивает Грим, когда мы спускаемся в подвал, и я начинаю чертить на полу круг. – Выглядишь паршиво.
– Еще пара дней – и потолок рухнет нам на голову, – говорю я, и в подтверждение моих слов нам на головы стекают ручейки песка. Грим ерошит волосы: сперва свои, потом – мои. – Если я не избавлюсь от лишнего Мастера, Шиира так и будет дуться где-то в пустой башне и пальцем об палец не ударит, чтобы приступить к своим обязанностям.
Верный страж кивает и отходит на безопасное расстояние, когда я выкладываю клубок в центр круга. Нарисованные мелом контуры загораются голубоватым светом, и по коже ползет неприятный холодок.
«Ты меня не поймаешь!» – гудит в голове неприятный старческий голос.
– Я вынуждена это сделать, – устало говорю я, пытаясь убедить себя в том, что у меня просто нет другого выхода.
Мастер шипит и очень громко ругается самыми грязными бранными словами, так что приходится убедить себя пропускать их мимо ушей вместе с пониманием того, что моя проблема решится через несколько минут и я, наконец, смогу заняться более важными делами. Клубок слегка раздается, нити вспучиваются, наполненные сизым туманом.
«Не прогоняй меня, – молит незваный гость. – Я пропаду сам. Ты же знаешь».
– Грим найдет тебе подходящую обитель. Ты остаешься жив и должен быть благодарен за это.
«Я слишком старый, чтобы хватило сил на новую привязку».
В унисон его мольбам раздается злой смех Шииры. Она у меня Мастер со скверным характером, как и все женщины с островов. В голове возникают образы того, как несчастный бездомный Мастер превращается в бесцветный туман и растворяется в снежной вьюге. Я знаю, что так и будет.
Но у меня правда нет выхода. Похоже, мысль об этом достаточно четкая и понятная. Потому что незваный гость перестает упрашивать и замолкает, лишь изредка вздыхая и охая.
Я должна быть сильной. Я должна быть решительной и не поддаваться на ерунду, которая не принесет мне ничего, кроме лишних хлопот. Но…
– Кто были твои предыдущие хозяева? – спрашиваю, ставя носок сапога на контур круга.
«Я не помню», – отвечает он.
«Так не бывает, чтобы Мастер не помнил, кому служил!» – закипает Шиира, и мне приходится призвать на помощь все свое терпение, чтобы не заткнуть ей рот. Тогда она точно обидится – и «Тихий сад» в итоге загнется, превратится уже не в руины, а в пыль на ветру.
– Хоть что-нибудь должно было остаться. Если твои навыки могут быть полезны, я бы могла попытаться… – Не верю, что собираюсь совершить такую глупость, но это факт.
Шиира шипит – и факелы на стенах вспыхивают синим, длинными языками поднимаются до самого потолка, разбрасывая снопы искр.
В ответ незваный гость рисует образы огромных залов, галерей, каменных арок и величественных витражей. Белый мрамор и серебро, ледяные статуи в искристом сиянии полнолуния. Шпили без знамен, заснеженные равнины, по которым бредет одинокий белоснежный саблезуб.
Кому бы ни служил прежде этот бедолага, его предыдущий дом был далеко на севере, в той части материка, которая теперь существует за непроходимой цепочкой гор и спрятана в завесе острой, как бритва, вьюги.
– Твое имя? – спрашиваю я, снова игнорируя вспышки гнева Шииры.
«Его я тоже не помню».
– Тогда буду звать тебя… Снайг[1].
Носком стираю фрагмент контура, и синева постепенно гаснет. В голове одновременно раздаются вздох облегчения и целая цепочка угроз. Знаю, что Шиира мне этого не спустит, но, в конце концов, я здесь главная.
– Шиира, ты займешься декором и внешним двором, Снайг – на тебе строительство. Завтра приезжает Райль, она привезет все необходимое вам в помощь. Предупреждаю, – грожу пальцем пустоте перед собой, – никаких ссор, драк и попыток насолить друг другу. Вы оба от меня зависите, и в моей власти превратить вашу жизнь в кошмар. Поэтому предлагаю засунуть амбиции в одно место и потрудиться на общее благо. Как и положено вести себя послушным Мастерам.
В голове возникают образы двух призрачных фигур, которые после короткой пикировки взглядами расходятся в разные стороны. Увы, уже сейчас я знаю, что это временное перемирие, и, вероятно, еще до обеда раз десять пожалею о том, что не проявила твердость характера, но переигрывать уже поздно. Тем более, у меня и без них куча дел.
Шиира посылает образ грязного сопливого мальчишки-беспризорника, который важно топает по центральной аллее, и я довольно потираю ладони. Надеюсь, у него для меня хорошие новости.
Пока я неторопливо спускаюсь по лестнице, Грим идет первым и успевает завести мальчишку в дом. Паренек, высоко задрав голову, смотрит по сторонам. Ручаюсь, в той подворотне, где он вырос, об этом месте ходят всякие небылицы. Именно поэтому он пятится в ответ на любую попытку Грима подтолкнуть его в сторону кухни. Мой верный страж не знает страха ни перед бандитами, ни перед смертельной опасностью, но рядом с детьми становится совершенно беспомощным, и паника на его лице превращается в острова красных пятен. Прячу смешок в кулак и жестом показываю, что уж с этим-то гостем я точно справлюсь сама.
Мальчишка шмыгает носом и утирается рукавом грязного, явно не по размеру кафтана.
– Ты принес мне новости? – спрашиваю строго, но спокойно.
Он кивает и без зазрения совести протягивает ладонь в молчаливой просьбе сперва заплатить. Я делаю вид, что раздумываю, а потом качаю головой.
– Видишь ли, маленький атир[2], я никогда не плачу за воздух, но всегда держу свое слово. И заплачу, как обещала, целый золотой за любую полезную информацию.
Он смотрит недоверчивым взглядом звереныша, которому подобные вещи говорили не раз.
Я мысленно – хоть и не люблю этого делать – приказываю Снайгу подбросить с кухни аромат готовящегося обеда, и почти сразу все пространство вокруг нас наполняется запахами, от которых даже у меня текут слюнки. Паренек сглатывает слюну и пытается сделать вид, что громкое урчание в животе – не его вовсе, а просто фантомный звук.
– Моя кухарка готовит жаркое, не хочешь снять пробу? – предлагаю я, не особо усердствуя, чтобы не напугать маленького гостя еще больше.
Но в этот раз паренька не нужно просить дважды: он уже готов бежать хоть на край света.
Пока мы сидим в кухне, я невольно вспоминаю себя и Райль. Мы вот так же жадно глотали еду, хватали обжигающе горячие картофелины и мясо прямо руками и едва ли слышали строгое неодобрительное фырканье кухарки. Я никогда не верила, что однажды познавший чувство голода, больше никогда не сможет его забыть, но это сущая правда. Даже сейчас я просыпаюсь посреди ночи, вспоминая все ужасы тех дней, когда мы питались гнилыми яблоками и кореньями, а черствый, выброшенный булочником сухарь, об который можно было сломать зубы, считали за милость Триединых.
– Есть два места, где играют благородные таалисы, – говорит мальчишка, немного отъевшись. Удивительно, как в маленьком теле поместилась порция взрослого мужчины, но я делаю жест кухарке, и та ставит перед ним еще одну порцию. На этот раз он ест неторопливо, со смаком и чавканьем слизывая с пальцев гусиный жир. – Играют… по-крупному, – добавляет, чуть понизив голос.
Я наклоняюсь к нему, прислушиваясь со всей возможной серьезностью. Маленькие беспризорники – лучшая сеть осведомителей, какую только можно найти. Они всюду суют свои любопытные носы и уши. Они везде, как маленькие мышата, на которых никто не обращает внимания, и которые знают каждый шепот в подворотне, каждую тень. Если вам нужно знать, что творится на улицах, где заключаются сделки и кто навещает по ночам вдову бронника – никто не расскажет об этом подробнее, чем серая невидимая гвардия. И я собираюсь сделать наше сотрудничество долгим и плодотворным.
Через полчаса я знаю все, что нужно: куда может пойти принц и с кем он, скорее всего, будет играть. И главное – когда. Бесценная информация.
Когда мой маленький шпион заканчивает есть и вразвалку выбирается из-за стола, я вручаю ему подготовленную корзину с угощениями и лично – кошелек с монетами. Там куда больше, чем я обещала, но паренек все равно проверяет – и его глаза становятся огромными, как плошки.
– Спасибо, тали’са, – бормочет он, сглатывая и почему-то опасливо поглядывая по сторонам. Наверняка пару раз его детское доверие обманывали вот таким гнусным образом.
– Это вам на всех, – строго предупреждаю я. Строгость, вопреки расхожему противоположному мнению, лучший способ расположить к себе детей. Они сразу знают, кто главный, и не лезут на шею. Все тонкости воспитания я изучила на собственной сестре. – Как тебя зовут?
– Прошмыга.
– Меня интересует ваше настоящее имя, маленький атир.
– Люка Фини, – говорит он после небольшой заминки, явно с непривычки.
– Так вот, Люка Фини, я бы хотела, чтобы ты и твои друзья оказали мне еще одну услугу.
– Какую? – настораживается он, спешно пряча кошель с монетами за пазуху, как бы намекая, что все следующие поручения – за отдельную плату.
– Я хочу знать, что за человек Блайт.
Люка делает шаг назад, натыкается спиной на Грима и мотает головой, совершенно испуганный. Честно говоря, я рассчитывала на какую-то другую реакцию, а не вот этот ужас в детских глазах, будто я произнесла вслух имя Князя теней[3]. И это открытие меня совершенно не вдохновляет.
– Знакомое имя? – уточняю я осторожно, боясь испугать мальчишку еще больше.
– Кто ж его не знает, – глухо говорит мой маленький помощник. – Он страшный человек, тали’са, с ним лучше не знаться вовсе.
– Почему?
Люка озирается по сторонам, пальцем манит меня наклониться ближе и шепчет в самое ухо:
– Он – Зверь Шагарата[4], тали’са. Лучше с ним не связываться.
Зверь Шагарата? Разве так не называют тех, в ком живет самая кровожадная частица Безликого? Его самых верных убийц?
Честно говоря, от такой новости ползет мороз по коже, но я держу себя в руках. Нельзя показать слабость перед детьми, иначе они на всю жизнь запомнят ее.
– Наверняка это просто выдумка, – сдержано улыбаюсь я. – И мне бы хотелось узнать, что еще говорят об этом человеке. Считай, это шанс для тебя и твоих друзей заслужить мое доверие. Взамен я выкуплю для вас Приют радости.
На самом деле, сиротский приют уже принадлежит мне: закладная перешла вместе с ломбардом, купленным через подставных лиц еще месяц назад.
Паренек сразу перестает трястись, а я пытаюсь уговорить себя не обращать внимания на Грима, который всем своим видом спрашивает: «Какого беса ты творишь?!»
Люка-Прошмыга уходит, заверив меня, что я буду знать все, что о Блайте говорят на улицах.
– И не надо на меня так смотреть, – говорю Гриму, устав от его немого вопроса. – Я лишь возвращаю долг судьбе, которая подарила нам с Райль пару добрых душ.
[1] На забытом языке приблизительно означает «одиночка в снежной пустоши»
[2]Атир (атир) – обращение к людям, невысокого происхождения. В данном случае Дэш использует слово с завышенной оценкой, чтобы польстить своему маленькому гостью
[3] Князь теней – сущность без лица, которая, согласно мироустройству, приходит отбирать души грешников. Называть его имя вслух – значит, обращать на себя ненужное внимание
[4]Шагарат – одна из ипостасей Безликого, бога смерти (Безликий, как и Триединые, состоит из трех ипостасей: Шагарата, Идис и Баэн)
