Текст книги "Локи Выдумавший обман (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Глава тридцать четвертая: Локи
Она словно только того и ждет: шире разводит колени, практически усаживаясь на задницу, одной рукой цепляется в мое бедро, подтягивая ближе к своему рту.
Неведомая сила заставляет меня все-таки закрыть глаза и запрокинуть голову. Иначе просто сдурею и кончу от одной мысли об этих невинных губах.
Ее вторая рука у меня на животе, ногти жестко скребут часто сокращающиеся под кожей мышцы пресса. В мою голову стреляет поток ее слишком очевидной потребности попробовать меня языком, погладить каждую выступающую часть, насладиться тем, каким твердым я буду в ее ладонях.
– Овечка, ты слишком много думаешь, – бормочу я, хоть вряд ли мое негодование что-то изменит. – Хочешь что-то попробовать – пробуй.
Я знаю, чего она хочет. Помогите мне все демоны и дьяволы, но если она прямо сейчас не возьмет меня в рот, я сойду с ума. Воздержание и этот сладкий запах не оставили ничего от моего скудного терпения, и теперь я должен взять из невинного тела моей Овечки даже больше, чем она готова дать.
– Я не знаю… как…
Да ну блядь!
Хорошо, что ее волосы у меня в кулаке, и я могу подтянуть ее к самому лицу.
– Мой язык, Александра, – размыкаю пальцами искусанные от волнения губы. – Попробуй.
Она даже не успевает вздохнуть, потому что я накрываю ее губы и выманиваю ее в поцелуй. Она пытается дышать носом, срывается, но я держу крепко, дразню ее кончиком языка, поглаживая ее губы изнутри и смело очерчивая край острых зубов. Несколько движений внутрь ее рта – и она сама обхватывает губами мой язык. Смыкается на нем плотным кольцом. Всасывая с такой жадностью, что в рту появляется металлический вкус крови. Если она сделает то же самое с моим членом, я не выдержу и тридцати секунд приличия.
Она так входит во вкус, что приходится с силой отрывать ее от себя. Александра громко глотает воздух, словно вынырнула в шаге от утопления.
– Теперь знаешь как? – спрашиваю, кажется, слишком хрипло.
Вместо ответа она опускает голову ниже, дрожащими пальцами обхватывает меня у основания. Прикусывает губу. Снова. Блядь, прикусывает свою чертову губу, и я все-таки подталкиваю ее голову вниз. Немного отклоняюсь назад, чтобы видеть, как она прижимается губами к уздечке.
В ушах громко звенит, кровь распирает вены.
Ее губы широко распахнуты для меня.
Еще немного.
Несмелое движение ладонью вверх и вниз.
Я уже практически разучился думать, и мое тело живет лишь на чистых инстинктах.
Под таким углом очень хорошо вижу, как она облизывает меня сверху, как острый язык смахивает пару капель влаги, как будто я долбаная конфета с густой начинкой.
В груди все горит, и я только через секунду понимаю, что просто, мать его, не дышу! Что моему сердцу не хватает глотка воздуха, чтобы продолжать биться дальше.
– Хочу кончить тебе в горло.
Александра выгибает спину от моей грубой откровенности.
Опускает голову, вбирая меня так глубоко, как только может.
Полные губы обхватывают меня, рвут потребность растянуть удовольствие. Не хочу тянуть, хочу глубже в этот невинный рот. Что-то совершенно тупое и первобытное долбит в затылок: «Она твоя, демон! Никто не трахал этот оухенный рот! И никто не трахнет!»
Чувствую, как упираюсь в ее скользкое нёбо. Увожу бедра, чтобы Александра смогла выдохнуть – и вхожу снова. Быстрее и резче, глубже. Она сглатывает, но берет все, только до адской боли вонзает ногти мне в бедро.
Мой Бермудский треугольник пошло думает о том, что хочет отдать мне ведущую роль.
Я все-таки благословлен, хоть и не знаю, за что.
Приходится опереться на вторую руку, чтобы не упасть, когда начинаю двигать бедрами ей навстречу.
Я матерюсь, как сапожник, ускоряя собственные толчки.
Она не сразу, но ловит ритм, прячет зубы за губами и громко дышит носом. Но в ее маленькой груди урчит похоть, разбуженная ощущением власти надо мной.
Опустить взгляд на нее – плохая идея. Потому что от одного вида скользящего между ее губами на хрен почти лопающегося стояка я окончательно «еду».
Покорная. Послушная. И все же – главная сейчас.
Если откажется продолжить – я буду валяться у нее в ногах, как щенок, и выпрашивать еще порцию в обмен на все звезды того и этого мира.
У меня зудит между позвонками, потому что я все-таки слишком сильно выгибаюсь назад, проталкивая член в ее горло так глубоко, как только возможно. И снова не способен дышать, потому что тяжело кончаю ей в рот. Раз и еще раз, и еще. Как будто делаю это впервые в жизни. А когда она глотает, я понимаю – ни хрена мне не легче, мне еще хуже, чем было.
Мне мало.
Мне теперь всегда будет мало моего Бермудского треугольника.
Обхватываю Александру двумя руками, увлекаю за собой, потому что заваливаюсь на бок, почти уверенный, что моему бессмертию давно крышка, и через пару секунд сердце просто на хрен лопнет в груди. Тяжелые частые удары лупят по венам, как будто кто-то большой и сильный использует меня вместо музыкального инструмента, только вместо мелодичных звуков я то рычу, то хриплю.
Овечка поджимает ноги, пытается свернуться в комочек, так что приходится почти силой втиснуть колено ей между ног и осторожно переложить на себя.
– Что ты… – пытается отвернуться она, когда завожу волосы ей за спину, но непослушные пряди все-равно валятся с плеч.
– Хочу на тебя смотреть, – плотоядно улыбаюсь я.
Ее мысли настолько очевидны, что приходится уложить обе ладони ей на задницу и выразительно сжать, пока она не начинает пищать от негодования. Вот теперь, когда я привлек внимание своего Бермудского треугольника, самое время сделать внушение. Сейчас, после ее чумового рта, для этого не самое подходящее время, но Овечке нужна передышка. И я убежден, что разговор станет большим шагом к нашей дальнейшей благополучной половой жизни.
– Овечка, то, что ты сделала – это было просто охуенно, – говорю без обиняков и поглаживаю пальцем ее припухшие губы. В башку снова лезет образ ее невинного рта вокруг моего члена, и я с трудом держусь, чтобы не поерзать возбуждением об ее плотно прижатый живот. Одного только минета, даже такого классного, мне точно мало, чтобы утолить «голод».
– Я не очень хороша в этом, – хмурится она, косо поглядывая мне в глаза.
– И поэтому я кончил как пацан, героически продержавшись примерно минуту. – На самом деле для меня это действительно позор, но в тот момент я не хотел издеваться над своим членом, пытаясь сдерживаться и растягивать удовольствие. Вероятно, ни хрена бы не смог все равно. – Когда девушка «не очень хороша», – передразниваю ее угрюмость, – мужчина не хочет трахнуть ее рот так, словно это последний секс в его жизни.
– Ты в курсе, что женщинам не нравятся матерящиеся мужчины? – Вот теперь она смотри глаза в глаза и щурится, явно собираясь наставлять меня на путь истинный.
– Да ладно, правда? – Перекладываю ладонь ей на талию и фиксирую в одном положении, все-таки поддавшись искушению сделать несколько выразительных толчков. – Расскажи-ка мне, маленькая девственница, что там еще не любят женщины.
Она на полном серьезе открывает рот – и я нагло гашу ее попытки движением бедер, посылая член в район ее интимности, но не входя внутрь.
– Ну раз моя малышка сегодня не в голосе. – издеваюсь я, – то придется быть за нее. Так вот, Александра, о том, кому и что нравится.
Она на миг как будто «прозревает». С таким лицом таращится на мои губы, словно вот-вот достанет из-под подушки блокнот, волшебное перо и начнет конспектировать.
– Есть разные степени допустимого, Александра. Кто-то любит молчаливое сопение во время секса, кто-то мычание, кто-то размышляет о цвете потолков и о ремонте. Нельзя знать наверняка, какая у тебя степень допустимого, пока не попробуешь перешагнуть границы, установленные чьими-то предрассудками.
Она так очаровательно хлопает глазами, что хочется свернуть свое нудное философствование и просто насадить ее на себя, чтобы раз и навсегда покончить с девственностью и открыть для Овечки очень приятный мир под названием «секс с демоном искушения». Но, в конце концов, я же должен проникнуть в ее хорошенький мозг и испортить невинность пороком, иначе это будет и в половину не так интересно.
– Тебе не нравится, когда я говорю, что хочу трахнуть тебя? – Отталкиваю ее от себя, вынуждая сесть мне на живот. Александра влажно вздыхает, прикрывает глаза. – Овечка, я жду ответ.
Видно, она бы лучше еще раз вязла меня в рот, чем говорить о неудобных вещах, сидя на мне голом – голой. Но в том и суть искушения. Просто взять тело – это скучно, банально и давно «не вставляет». Поиметь мозг, вселить развратные фантазии, бережно вложить самые разнузданные мечты и потребности – в этом вся соль.
– Кажется… меня не пугают эти слова, – не очень аккуратно уходит от ответа моя женушка.
– Тебе не нравится, что я откровенно говорю о том, что хочу тебя?
Усложняем задачу: запускаю большой палец между ее влажными складками, надавливаю на сердцевину и еще раз, строго и требовательно повторяя вопрос:
– Не ответишь, Овечка – больше ни единого грязного словечка для тебя. Буду, блядь, цитировать сонеты Шекспира и говорить исключительно о твоем лунном лике и прочую высокопарную хероту.
Нажимаю чуть сильнее, чувствуя, как она буквально растекается по моей ладони.
Если вставить ей прямо сейчас, это будет просто идеально.
Но… сперва я изящно подготовлю к вторжению ее трезвый мозг. Будет ей то еще «двойное проникновение».
Глава тридцать пятая: Александра
Я не знаю, как говорить о том, чего хочу.
Как говорить о том, что само вертится в голове и щекочет кончик языка искушением: «Просто скажи – и получишь все…»
Откуда я знаю, что Локи сделает это «все» для меня? Потому что чувствую каждую его потребность, иногда так глубоко ныряя в темноволосую голову, что не хочется выныривать, потому что чужие мысли становятся собственными, а чужие откровенные фантазии становятся своей навязчивой идеей. Все это настолько глубоко внутри меня, что не хочется копаться в метафизике и искать корни «проблем» среди его умелого манипулирования.
Я стала женой демона искушения, и даже если он ведет себя, как свинья, невозможно не признать, что все в нем, от пальцев до макушки – чистый секс. И стоит лишь подумать о том, что его трогали другие женщины точно так же, как и я, гладили твердые мускулы и гладкую кожу – и грудь словно разрывает живущий внутри инопланетный монстр. Глупо ревновать к прошлому. Глупо вообще ревновать демона искушения!
Но… я все-таки ревную. Так сильно, что мне становится страшно.
– Глаза на меня, Александра, – снова командует этот тиран, и я проглатываю слюну, потому что хочу вцепится в него зубами, чтобы не был таким… засранцем.
– Мне нравится то, что ты говоришь, – признаюсь, как перед судом.
– Тебе нравится, как я это говорю?
Пока я готовлю гневную тираду о том, куда бы ему пойти с идиотскими вопросами, Локи чуть сильнее потирает меня между ног, и от моей решимости не остается и следа. Не быть мне пафосной амазонкой, не рвать в клочья его терпение. Но разве так плохо быть просто маленькой женщиной, оседлавшей самого роскошного мужчину на свете?
– Это риторический вопрос? – ухмыляется демон, соблазнительно прикусывая нижнюю губу.
– Пошел вон из моей головы, – предлагаю еще раз, но сейчас это звучит совершенно безразлично, потому что, кажется, части меня приятно его вторжение.
– И не подумаю, Александра. Так приятно видеть, как ты даже сейчас хочешь облизать губы, чтобы еще раз вспомнить мой вкус. Хочешь, еще раз попробуем? Я бы умер с членом у тебя во рту, если бы у меня был выбор, как закончить свои грешные дни.
Хочу сказать, что он просто похотливый гад, но ловлю себя на том, что действительно облизываю губы и вспоминаю все, что делала с ним, и вкус на языке. Это было так… естественно и правильно, как будто именно так мы и должны были начать наши отношения. И не было никакого морального насилия, потому что я хотела этого – и он дал мне себя.
– Овечка, подумай так еще немного – и я буду готов кончить просто от того, как сладко ты думаешь, чтобы еще раз мне отсосать.
Он запрокидывает голову, немного выгибается в груди, и мои пальцы сами бегут вверх по натянутой шее. Есть что-то невыносимо-сексуальное в том, как этот мужчина смотрится на темно-синих простынях. Как его голова упирается в подушку, а зубы оставляют на губах красные полосы.
– Попроси меня поласкать тебя, Александра, мне нужно… – Звучит, как мольба.
Я перехватываю его руку за запястье, тяну вверх к своим губам. Локи распахивает глаза, и я сама не верю, что буквально раскаляюсь под его взглядом, облизывая большой палец, словно мороженное. Опускаю обратно, подталкиваю прикоснуться ко мне еще раз, сильнее и жестче.
Почему-то не хочется ни милого, ни нежного, хоть мы оба точно знаем, что в эту ночь я точно пойду до конца. Страшно ли мне? Нет. Хотела бы я, чтобы это был какой-то другой, обычный мужчина, кто-то вроде Виталика или просто хороший парень? Нет, нет и нет.
На минуту мне кажется, что Локи продолжит и дальше издеваться, требуя озвучивать каждую мысль и желание, но он лишь ухмыляется и скользит влажным пальцем по моему клитору, подталкивая за бедра то к себе, то от себя. Выуживает из меня странный ритм, который мне нравится просто до одури. А как только я расслабляюсь и начинаю ловить остро-сладкую тяжесть внизу живота, вдруг поднимает за талию, опуская ниже так, что теперь я буду тереться об его член.
Жгучий стыд огнем опаляет щеки. Пытаюсь сбежать, но Локи крепко прижимает меня за бедра себе навстречу и обратно.
– Ты так меня хочешь, мой Бермудский треугольник, что я уже на хрен весь мокрый.
Хочет наорать на него, чтобы не смел так меня смущать, что это просто естественная реакция организма на то, что ему приятно, что именно так женское тело…
– Овечка, шли эти мысли подальше из головы! Ты меня хочешь, ты от меня течешь, у тебя голова кругом. На хуй медицину и физиологию. Давай, малышка, поимей меня, как тебе хочется. Вот он я.
Кажется, внутри меня сейчас громко срывается с тормозов газующий до самого предела гоночный болид. И где-то сзади остаются мысли о том, как должно быть правильно, и почему я не должна отдавать свою невинность такому, как Локи.
Есть лишь одна правда – я хочу именно этого демона. Именно сейчас и именно так. Без лепестков роз, без прелюдии длинною в вечность, без всяких признаний. Я хочу, как сейчас, потому что это настоящее – какое-то до безумия правильное и не наигранное.
Когда пытаюсь распрямится на коленях, Локи больше не держит меня. Только медленно водит пальцами по моим бедрам, из-под прикрытых век наблюдая за моими попытками расположиться над его членом. Не торопит, но стоит мне скользнуть промежностью по влажной головке, вздрагивает, покрываясь мурашками. И это так… сексуально и по-настоящему, что я готова верить во что угодно, даже в ерунду о том, что такому, как он, может нравиться такая, как я.
– Тебе будет больно, Овечка, – вдруг сглатывает он, когда я готовлюсь опуститься. – Я бы хотел сказать, что не хотел быть тем, кто причинит эту боль, но это будет сраное вранье, потому что ты должна была стать моей рано или поздно. И ни с кем другим. Никогда.
И вдруг хмурится, как будто сказал что-то такое, что стало откровением для нас обоих.
Я медленно опускаюсь на него. Мне не страшно. Мне вообще плевать, потому что Локи врезается пальцами мне в бедра – и его трясет, словно это и его первый раз тоже. Его артерия на шее вытягивается в струну, грудь часто поднимается и опускается, и я почти слышу грохот сердца, которое вдруг обрывается, когда я, прикусывая губы, резко насаживаюсь на всю глубину.
Это больно. Как будто раскололи надвое, проткнули, сожгли и воскресили.
Сжимаю зубы, отчаянно цепляюсь в каждый непрошенный крик, но Локи тянет меня еще ниже, хоть кажется, что больше принять я просто не смогу. Вбивается одним резким ударом, выколачивая из меня громкий стон и всхлипы. Его ладони держат крепко, не позволяя мне сделать ни единого движения.
– Александра, я, блядь, на хер, сейчас взорвусь!
Он такой злой, что туман растекается за пределы глазниц. Злой, взведенный, обездвиженный мною.
И во всем этом водовороте его мыслей я вдруг напрочь теряю и свою боль, и свой страх.
Мне нужно насладиться им – это единственное, что имеет значение.
– Хочу еще глубже, – мой совершенно развязный шепот.
– Не сдуреешь? – Локи скребет кончиком языка по чуть удлинившимся верхним клыкам.
Но ему не нужен мой ответ, чтобы рвануть меня вверх, словно я просто пушинка, и опять войти до самого конца. Несколько раз, быстро и методично, задерживаясь на секунду, чтобы оттянуть толчок до моего требовательного стона.
– В тебе так охуенно хорошо, Александра, – шепчет Локи, продолжая ударяться в меня все быстрее. – Долбил бы тебя всю ночь, как проклятый.
– Не молчи, пожалуйста.
Я сама тянусь к нему пальцами, как будто могу хватать его пошлости горстями и прятать в личную сокровищницу. Мой предел возможного, так он, кажется, говорил? Не хочу молчащего мужчину, тихого и спокойного, ласкового, как одуванчик. Хочу только этого, который ругается матом, говорит похабщину и не носится со мной, как с марципановой куклой.
– Кто-то распробовал грубости? – Он сгибает ноги в коленях, приподнимается, опираясь на одну руку, и жадно, кажется, до крови, кусает меня за губу. – Маленькая Овечка хочется быть грубо оттраханной? В жопу нежности, Александра?
Я дурею.
Мне нужно все это: целая лавина таких невыносимо порочных мыслей, что в них хочется заблудиться.
– Локи… – Тяну его за волосы, в ответ практически вгрызаясь в его рот. – Хочу с тобой… все.
Хочу вобрать его всего, сама тянусь бедрами навстречу, как будто этот демон – моя единственная ось, и если мы разомкнемся – я потеряю орбиту.
Наши движения теряют остатки плавности. Мы просто безумно рвемся в тела друг друга, словно дорвались до последнего в жизни лакомства. Я жмурюсь, чтобы спрятать слезы, потому что он убивает и воскрешает одновременно, прокалывает, протыкает, разрезает на части и наполняет до краев.
Локи звереет окончательно: ужесточает ритм, как будто от этого зависит его жизнь. Берет меня, словно свою вещь, владеет, подчиняет. А мне хочется просить еще и еще:
– Пожалуйста, пожалуйста… – Готова умолять. – Еще.
Он с шумом всасывает воздух, прижимаясь так, чтобы с каждым движением жестко надавливать мне между ног. Трение кажется таким невозможно грубым, но я хочу именно так. Клитор пульсирует, наливается кровью. Острое желание поймать заветный кайф заполняет грудную клетку мольбами и криками. Локи почти размыкает нас, я остервенело мотаю головой, до крови царапаю его напряженную крепкую спину, и в ответ он резко входит с грязным мокрым шлепком, вбиваясь в меня, словно берет лучшую в жизни неизведанную высоту.
Простыня вспенивается вокруг наших влажных тел.
В пустоте комнаты оживают ритмичные терпкие шлепки, короткие проклятия, мои голодные мольбы и его сдавленное:
– Сожми меня сильнее, малышка… я весь твой буду.
Инстинктивно напрягаю живот и мышцы внутри, практически лопаясь на кусочки, потому что чувствую каждый сантиметр внутри себя.
Локи вздрагивает, давит мне на плечо, буквально насаживая на себя, словно игрушку.
Мы так тесно друг к другу, что это последнее движение опрокидывает мою выдержку на лопатки.
Хорошо. Оргазм накрывает от смазанного движения пальцем у меня между ног.
Толчок, судорога, касание. Два громких стона в унисон, звук рвущейся в кулаке Локи простыни. Мы цепляемся губами друг в друга, и под моими ладонями спина моего демона раздается вширь, словно крылья вдруг стали ему малы. В темноте комнаты позвонки горят, будто зажженные изнутри.
Не хочу останавливаться.
Не боюсь боли.
Готова взять еще столько же, лишь бы еще разок увидеть, как мой самый невозможный демон вот так же прикусит губу и спрячет взгляд за длинными ресницами.
Он глубоко дышит, медленно падает на спину, одной рукой ероша прилипшие ко лбу волосы. Крылья раскинулись на всю кровать, голова расслабленно запрокинута, грудь поднимается так часто, что я чувствую себя щепкой на палубе корабля в штормящем море.
Локи поглаживает меня по спине и несильно сжимает бедро одной рукой. И хоть я распласталась на нем, как морская звезда – голая и липкая – не хочется ни прикрыться, ни сбежать от стыда. Да я вообще вряд ли в состоянии пошевелить рукой или хотя бы пальцем.
– Александра? – Вторая рука Локи перемещается мне на спину, палец скользит по позвоночнику. – Ты спишь?
Я бы рада сказать, что мне совсем не спится, и что не буду его девочкой для тисканья и хорошего утреннего самочувствия, но мне так хорошо и тепло. И безопасно, хоть его ладонь очень недвусмысленно сжимает мою задницу.
– Не сплю, – сонно ворчу я. – И не усну, если и дальше буду лежать животом на… сучке.
Демон издает ленивый смешок и перекатывается набок, устраивая меня у себя на плече. Оплетается змеем – и не вырваться. Да и не очень-то хотелось, если быть честной.
– Овечка, я не отвезу тебя завтра домой, – слышу его шепот мне в макушку, и руки сжимаются так сильно, что становится тяжело дышать.
– Так и знала, что ты неисправимый лгун, – зеваю я, ворочаясь, чтобы получить немного свободы. Заодно как бы невзначай устраиваюсь поудобнее, забрасываю ногу ему на бедро, и крохотная часть моей женской сущности радуется, что его член снова в боевой готовности и прижимается к моему бедру.
Локи что-то говорит, но я уже не разбираю ни слова. Кажется, это что-то о семье и о его матерях. Странно, что в множественном числе, но я подумаю об этом утром.
