Текст книги "Локи Выдумавший обман (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава тридцать вторая: Локи

Я в какой-то странной и непонятной эйфории. То есть меня просто укрывает, и даже по фигу, что тварюшка притащил из прихожей мой туфель и разлегся посреди кухни, демонстративно поглощая его вместе с подошвой.

У меня сейчас только одна потребность: усесться как можно ближе к Овечке и просто смотреть, что она делает своими руками. Но у Александры на меня другие планы, потому что она торжественно вручает мне еще один нож, подталкивает доску с парой фруктов и командует:

– Их нужно нарезать для легкого салат. Я не успела сделать десерт.

«Я бы тебя съел на «сладкое», – мысленно мурчу я и чудом не отхватываю себе ножом кусок пальца. Я уже говорил, что на всяком колющем и режущем у нас специализируется Каин? А я даже с кухонным ножом на «вы». Но раз уж у нас с Александрой перемирие, то нужно хотя бы попытаться сделать вид, что я полезнее кухонного комбайна.

– Локи… – Александра привлекает мое внимание как раз, когда пытаюсь пыхтеть и раздуваться от количества прилагаемых усилий. – Прости, что сказала про руки. Ты столько раз меня спасал, а я веду себя, как черная неблагодарность.

Называется: начали за здравие, кончили за упокой.

Я-то раскатал губу минимум на «осознала – бери меня, я вся твоя». На худой конец на «готова выполнить супружеский долг». Черт, надеюсь, мою рожу не сильно перекосило, но на всякий случай вернусь-ка лучше к банану.

– Локи? – Овечке явно мало простого молчания.

– Не нужно было напрягаться из-за ерунды, – отвечаю спокойно и сдержано, но все-таки замечаю ее попытку притронуться к моему локтю.

И – оп! – увожу руку до того, как пальцы вцепятся мне в рукав.

Александра сосредоточенно смотрит на поймавший пустоту кулак и тут же воровато прячет его за спину. Краснеет до кончиков ушей, пару раз открывает и закрывает рот, явно перебирая варианты адекватных ответов. К такому повороту точно не готовилась, а то бы за словом в карман не полезла.

Прежде чем сесть за стол, Александра находит самую большую тарелку и водружает туда кусок мяса, который цербер старательно поджаривает огнем из пасти практически до полу обугленного состояния. Нужно купить ему посуду и все собачьи вещи, и…

Бля, а что я буду с ним делать, когда мы с Александрой разбежимся?

Нарочно стараюсь не думать о том, что мое «потом» и ее «потом» – это как расстояние длинною в вечность и отрезок на двадцатисантиметровой линейке. У меня точно нет желания соваться в дела отца и переиначивать его замыслы.

Но, блин, это просто как-то неправильно что ли.

К счастью, я слишком голоден, а моя Овечка очень хороша в готовке. И если тем о выяснении отношений я нарочно избегаю, что нахваливать другие ее таланты – запросто. И моя пустая тарелка – лучшее тому подтверждение. Мы говорим обо всякой ерунде, но в основном обсуждаем особенности содержания церберов в домашних условиях. И чем больше ужасов узнает Александра, тем ярче сверкают ее глаза. Точно бракованная малышка: тормозов у нее нет.

– Я назову его Рамштайн, – выдает она с таким видом, словно открыла еще одну планету.

– Мне нравится, – соглашаюсь я, мысленно утешаясь тем, что для меня он так и останется тварюшкой.

После ужина собираю посуду и степенно закладываю ее в посудомойку, пока Александра крутится рядом. Чувствую, что у нее уже закрались подозрения о моем нежелании получать даже ее случайные прикосновения: неуверенность носится в ее мыслях, словно разбуженная летучая мышь. Но Овечке нужны опровержения, поэтому она снова и снова пытается случайно задеть меня локтем или даже наступить на ногу. Но я всегда на шаг впереди и оставляю мой Бермудский треугольник ни с чем. Под конец, когда она тянется, чтобы поблагодарить меня за помощь чмоком в щеку, совсем уж откровенно ухожу в сторону и говорю:

– Считай, это был мой вклад в общее дело.

Пафос и идеализм этой фразы заслуживают революционного слогана!

Ну и чтобы добить ее окончательно – и себя заодно – демонстративно забираю подушку и верхнее покрывало с кровати.

– Буду спать на первом этаже, – говорю с самым безразличным видом, на который способен, а это, поверьте, не просто, потому что я прекрасно знаю, как утром меня будет ломать и выкручивать.

– Локи! – злится она и даже топает ногой.

– Никаких рук – ты же сама хотела. Завтра верну тебя домой целой и невредимой.

До ее вздоха облегчения я был уверен, что нащупал брешь в идеальной защите, но теперь, спускаясь по лестнице, чувствую, как за мной тянется поганый шлейф упущенных возможностей. Старею, разучился манипулировать женщинами.

Каким-то образом даже начинаю дремать, хоть на диване жестко и скучно, и я не привык спать так, чтобы ноги свисали на пол, как лапша.

Закрываю глаза.

А открываю, когда чувствую возню рядом.

– Блин, псина! – Слепо луплю ладонью по воздуху и слышу короткий судорожный вздох.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Между прочим, это ты на меня ошейник одел, – ворчит Александра и быстро, пока я продираю глаза ото сна, ныряет ко мне под покрывало.

Совершенно… голая.

В одних только испуганных мурашках по всему телу.

– Раз у нас уже все равно все было… – Она стыдливо подтягивает покрывало до самого носа и набирается смелости, чтобы продолжить. – То я хочу хотя бы знать, как это.

Ну ни ёб твою мать, а?

Наверное, надо мной уже громко ржет вся Тень, потому что, если бы в моей голове было чуть меньше пошлых мыслишек, там бы осталось место для искреннего и заслуженного хохота над самим собой. Я раздевал ее глазами, я устроил ей феерический оргазм, я буквально трахал ее сны всю ночь напролет, соблазнял своей классной задницей и даже, блин, купил долбаного щенка! И ничего из этого не подействовало. Зато стоило свалить из постели – и вот, пожалуйста, мой Бермудский треугольник решил сменить координаты, не придумав ничего лучше, чем разместиться на моем неудобном и узком диване.

Никогда не думал, что скажу это, но… Бля! Мне нужно подумать!

Вот только понятия не имею, как думать, если рука Александры запросто, как будто так и надо, ныряет под одеяло и недвусмысленно спускается вниз по моему животу.

– Полегче, детка!

Стоп.

Это я сейчас сказал?

Овечка смотрит на меня огромными перепуганными глазищами, одергивает руку, словно мой член вдруг превратился в ядовитую змею, которую она только чудом не успела схватить за голову.

– Пппп…пппп… – Овечку трясет на все десять балов по шкале Рихтера. Еще немного – и ее офигенная задница встретится с полом. – Ппп…прости! – с облегчением почти выкрикивает Александра.

Барахтается в покрывале в поисках пути к отступлению, но чем больше пытается, тем сильнее запутывается. А я даже вроде как пытаюсь ей помочь и понятия не имею, зачем.

– Сссс… Сссс… – Овечка закатывает глаза. – Сссспасибо!

Высовывает наружу сперва ноги, потом руки, а потом откидывает покрывало, совершенно забыв, что пришла ко мне абсолютно голая. Встает, всхлипывает, но пытается показать, что ее случившееся совсем не задевает. Ну и вот куда я, по-вашему, смотрю, когда передо мной сто шестьдесят сантиметров классного упругого тела с аккуратной грудью, дерзкой задницей и красивыми ножками? Исключительно в ее глаза, и даже для меня это что-то новенькое. Двести лет живу, а такого за собой раньше не замечал. Если бы у меня уже не стоял, как каменный, я бы побился об заклад, что и у демонов искушения бывают те самые досадные промашки, о которых мужики не рассказывают даже лучшим друзьям.

– Извини, что я тебя не возбуждаю! – орет эта фурия на весь дом. – И прихожу к тебе со всякими… поползновениями!

Что за на хрень она несет?

Откидываю покрывало – и Бермудский треугольник цепко хватает мой стояк взглядом, так сильно краснея, что румяные щеки хорошо видны даже в темноте комнаты.

– Похоже, что ты меня не возбуждаешь? Ну, Овечка? Ты же медик! Это все-таки эрекция или что-то с членом? Может, у меня аллергия на бананы, и я принципиально пухну в стратегически важных местах? – Отлично, зашибись. Вот теперь уже и я ору, а когда я ору, в квартире дребезжат стекла, и, поверьте, я не преувеличиваю.

Но Александру такая мелочь, как свирепый демон, совершенно не смущает и не успокаивает.

– Прикройся! – приказывает она.

– Я сплю голый, детка! И прекрати делать вид, что тебе не нравится вид.

– Тоже мне, видали и лучше!

А вот сейчас очень важный момент, и меня на нем «клинит». С одной стороны, я знаю, что ничего, кроме вялого недоразумения своего бывшего она точно не видела, иначе бы не смотрела на меня, как школьница, отрывшая под родительской кроватью свежий номер «Плейбоя». С другой стороны, это ее «видали и лучше» выкорчевывает к хренам собачьим все терпение. Я знаю, что Александра врет и говорит это для красного словца, но я уже сорвался с катушек.

Как бы там ни было, что бы ни случилось с нами через час, завтра или в следующем столетии, мой член – последний, какой она увидит в своей жизни! И никаких «лучше» у нее не будет, потому что я заглядывал в ее мысли – и там были не только отражения моих фантазий, но и ее пошлые мыслишки. И, кстати, в своей голове она ничего не прятала за стыдливыми квадратиками цензуры.

– Ты же хочешь меня трахнуть, – говорю я, опуская ладонь ниже пояса, стараясь по памяти воспроизвести маршрут моей Овечки. – У тебя это на лбу написано, женушка.

Она жадно следит за моими пальцами, а я нарочно не опускаю руку ниже пупка, хоть, честно, если Александра снова меня продинамит, уже морально смирился с тем, что буду дрочить, пока руку не сведет судорогой. Иначе мне сорвет крышу от воздержания, а другую женщину сейчас принципиально не хочу.

– Я… – Овечка сглатывает, перехватывает себя руками за плечи, чтобы прикрыть грудь. – Раз уж мы все равно это делали…

– Что «это», детка? – Опускаю руку еще ниже, беру себя в кулак, и Александра издает громкий, удивляющий даже ее саму, стон. – Называй вещи своими именами.

– У нас был… секс.

Вот же херня. Не было у нас никакого секса. И она пришла ко мне не потому что я корчил из себя недотрогу, увы. Необходимо это признать. Она пришла получить реальные воспоминания, и только поэтому такая смелая. Как только я скажу, что бессовестно ее надул, Александра больше не пойдет в мою постель, даже если я ей дорожку выложу ошметками своего раскаявшегося сердца. А если и дальше буду вешать лапшу на уши, она узнает правду через секунду после того, как я ей вставлю.

Отлично, Локи, даже у ужа на сковородке жопа горит меньше, чем у тебя сейчас.

Глава тридцать третья: Локи

– У нас ничего не было, – говорю, прикрывая глаза. – Никакого секса, Александра.

Ну вот, я это сказал. Ниже падать просто некуда. Еще немного, и уверую в то, что отец меня жестко наебал, и я стал смертным еще пару дней назад, потому что замашки у меня точно, как у простого смертного мужика. Даже совесть отросла, чтоб ее.

Поворачиваю голову – и офигеваю.

Александра вряд ли слышала мое судьбоносное для нашей интимной жизни признание, потому что буквально сжирает глазами каждое мое движение кулаком вверх и вниз.

Кстати, большая половина моих женщин любили смотреть, как я дрочу. При этом так заводились, что обычно заканчивали дело сами, да так горячо, что это точно того стоило. Вот такая статистика.

И моему Бермудскому треугольнику, кажется, очень нравится мое маленькое шоу. До такой степени, что она непроизвольно делает шаг вперед.

Хмм…

Медленно провожу вниз, до самого основания – Александра глухо выстанывает какую-то белиберду, но слово «еще» я слышу хорошо и четко.

Приподнимаю зад, двумя энергичными толчками «трахая» свой кулак – Александра вздрагивает и жестко втягивает губы в рот.

А вот теперь мне ни фига не смешно. Потому что, блин, я не хочу быть телом, куском сочного мяса, на которое моя вегетарианка пускает слюни. Не хочу лежать тут, прикидываясь отбивной, которую она, конечно же, съест.

Следующие поступки прошу считать официальным свидетельством моего помешательства.

Встаю.

Сдергиваю покрывало.

Заворачиваюсь в него до самого пупка.

Тычу пальцем в сторону двери и очень, ОЧЕНЬ громко ору:

– Пошла на хер отсюда, блаженная!

Александра моргает и смотрит на меня так, словно я превратился в говорящую морковь.

– Я тебе не член без мозгов! – Блин, обидно, кстати, когда в тебе видят только хорошую бицуху и жопу «орехом». – Решай свои маленькие проблемы сама.

– Что? – не понимает она.

– Порнуху посмотри, успокойся и нечего меня глазами облизывать.

После такого посыла любая среднестатистическая женщина сваливает указанным маршрутом. Но это же моя Александра, и когда она медленно идет в противоположную от посыла сторону, я нервно сглатываю.

– Что ты разорался? – спрашивает совершенно спокойно и без кокетства.

– Ты мне мозги вынесла, – пытаюсь хранить грозный вид, но все без толку, потому что Александра поднимается на носочки, обнимает меня за шею, и я на одних рефлексах подхватываю ее под бедра. – Ты вообще слышала, что я сказал?

– Ага, – загадочно улыбается она, ни на секунду не отпуская мой взгляд. – Утром устрою тебе скандал, возможно даже с битьем посуды, возможно даже об твою голову.

– На здоровье, – «оттаиваю» я.

– А теперь насчет «моей маленькой проблемы»… – Осторожно целует меня в щеку, а когда наши взгляды снова скрещиваются, она опять вся розовая от смущения. – Пошли в спальню, демон, я тебя любить буду.

– Вообще-то это была моя реплика, Овечка. – Не верю, что это делаю, но в точности повторяю ее жест: просто очень аккуратно чмокаю свой Бермудский треугольник в горячую щеку.

– Разрешаю сказать ее завтра. – Александра ерзает по моему животу, пока я иду в спальню и опрокидываю ее на спину.

Почему у меня такое чувство, что это я буду лишаться невинности?

– Локи? – Александра снова пытается прикрыться, хоть я уже и так все видел. – Я… что-то для тебя значу?

Вопрос, который вколачивает меня в ступор, словно сваю в рыхлую землю.

Что она для меня значит? Умру ли я, если завтра она уйдет? Вряд ли. Мой мозг перестанет работать? Тоже нет. Моя кровь станет синей, как у той бабы из фильма о людях с крутыми хромосомами? Вот уж точно нет.

Но если на мгновение представить, что это все-таки случилось – и Александра просто исчезла из моей постели и моей жизни, то у меня начинают чесаться запястья. Понятия не имею, почему, но такое чувство, будто мне вскрыли вены, и я до тошноты медленно истекаю кровью вместо того, чтобы сразу отрубиться. Но, что еще хуже, я не могу вот так взять и сделать вид, что она просто еще одна остановка на моем бессмертном пути. Даже ели в глубине души мне бы очень этого хотелось. Тогда бы все было намного проще: просто секс, просто еще одно разбитое сердце, наполненное фальшивой любовью. И никаких шальных мыслей о том, что я могу попытаться отобрать у отца ее душу после того, как получу свое лекарство от смертной жизни. Не думал бы о том, что спасти Александру для мужчины, который полюбит ее по-настоящему, с которым она заведет детей и поселится в доме с чертовыми милыми занавесками – справедливая цена за то, что один непутевый демон воспользовался ею в исключительно корыстных целях.

И, наконец, самое фиговое.

Я не могу ей врать. Не потому, что она оказалась эмпаткой, способной распознать мое вранье. Как раз сейчас я слишком громко слышу хаос в ее хорошенькой голове, водоворот самых разных и далеко неумных мыслей. Не хочу врать ей, потому что это будет неправильно.

Какое-то насквозь сентиментальное дерьмо, скажу я вам. Но вместо того, чтобы заткнуть ей рот поцелуем и приступить к делу, смотрю в глаза своему навязанному счастью и говорю, ни капли не кривя душой:

– Я не знаю, что ты для меня значишь, Александра.

Она поджимает губы, вздыхает, глубоко и ровно, и так же медленно выдыхает. Не устраивает истерику, не говорит, что я бездушная скотина. Наоборот, как будто только что услышала что-то важное, что-то такое, что хотела услышать. Потому что заводит руки за голову, больше не стесняясь лежать на моей кровати абсолютно голая.

– Я знаю, что мне нравится вкус твоего имени, – вдруг продолжаю я. – И еще вид тебя в очках. И то, как работает твой рациональный ум, и даже сбои в нем мне тоже нравятся. И нравится, что у меня жуткий стояк просто от твоего запаха.

Последняя фраза все же была лишней, потому что Александра издает милый писк и начинает лежа пятиться к спинке кровати с непрозрачной целью зарыться под одеяло и устроить мне всенощную осаду. К счастью, успеваю разгадать ее план и хватаю за лодыжку, чтобы в один рывок вернуть обратно к краю постели.

– Поднимешь руки, чтобы прикрыться, и я их привяжу, – предупреждаю я, а сам буквально киплю от одного лишь образа распятой и беспомощной малышки. Может, не стоило предупреждать?

Вместо того, чтобы прятать свою охеренную грудь, Александра закрывает лицо ладонями и мотает головой. Даже думать не хочу, что это значит, потому что возбуждение уже растеклось по венам самым невыносимо жгучим коктейлем из всех, что я пробовал за свою не такую уж и короткую жизнь.

Опускаюсь на колени между ее ног и закидываю лодыжки поверх своих бедер. Она пытается сжать колени, но стоит лишь немного надавить – и снова распускается передо мной, словно цветок. Боги, ее запах будоражит самые распутные из моих фантазий. Именно с ней, совершенно невинной, я хочу делать самые разнузданные вещи, полный порно-комплект всего, что только придет в мою больную голову. Видеть, как она каждый раз вспыхивает от стыда, а потом наслаждается и просит еще. Ни на секунду не сомневаюсь, что так и будет.

Она неожиданно протягивает руки, хватаясь за мои плечи, как за опору, и резко распрямляется, чтобы через секунду зарыться носом в мою ключицу, нежно и настороженно куснуть кожу, украдкой поднимая затуманенный взгляд. А я жадно, полным ртом глотаю ее запах и пьянею, как от крепкой затяжной оргии. Словно у нас уже случилось все то, что я пока допускаю лишь в своих извращенных фантазиях.

– Ты вкусный, – бесхитростно признается Александра, покрывая поцелуями только оставленные ею же царапины от ногтей на моих плечах.

– Это ты меня еще не всего распробовала. – Поверьте, я хочу сказать куда более пошлую вещь, но каким-то чудом сдерживаюсь.

В ответ на мои слова она нервно сглатывает, отрывает взгляд от моей груди и задирает голову, на хрен убивая мое терпение своими огромными жадными глазищами. От такого взгляда мурашки по позвоночнику, и хочется взять ее покрепче, чтобы протолкнуть хоть кусочек себе под кожу. Сделать себе дозу противоядия. Прививку Александрой от нее самой.

О чем я только думаю и зачем?

Подцепляю пальцем кольцо в центре ее ошейника и заставляю Овечку прижаться ко мне еще сильнее. Она дрожит, потому что мой возбужденный член прижимается к ее животу, и потому что вторая моя рука крепко держит ее затылок. Она полностью зафиксирована мной и, если попытается вырваться – я вгрызусь в нее зубами и вцеплюсь когтями.

– Лооокииии… – растягивает мое имя, словно жвачку.

Я слишком громко, до скрипа, стискиваю зубы и делаю несколько поступательных движений бедрами, наслаждаясь гладкостью ее кожи и тем, как дрожащая внизу бархатного живот артерия ритмично колотит по моему члену. Александра сбивчиво стонет каждый раз, как я задвигаю крепче и сильнее, и вряд ли понимает, что уже сама подается навстречу, пытается поймать ритм. Я чуть сильнее сжимаю ее голову, вынуждая распахнуть глаза, и как только она это делает – прижимаюсь лбом к ее лбу.

Нужно выдохнуть. Найти опору, пит-стоп, буй в штормящем море, потому что я готов плюнуть на все и просто насадить ее на себя до упора, пока она не захнычет, что больше принять уже не может. Не исключено, что так и будет. Она реально выглядит слишком маленькой и беспомощной.

Александра мотает головой, пытается боднуть меня затылком, пока я, наконец, не понимаю, что ей необходима свобода. Возможно, я пожалею о том, что разрешаю ей немного инициативы, но раз уж ей так хочется поиграть с новой игрушкой – кто я такой, чтобы отказывать?

Она переворачивается и на коленях, попой назад, отползает чуть дальше от края. Сворачивает растрепанные волосы в жгут и отбрасывает их за спину. Кусает губы, разглядывая мою грудь и живот, и всхлипывает, опускаясь взглядом еще ниже. Просто вид ее, стоящей передо мной на коленях, жадно поглощающей взглядом мой стояк, доводит меня до состояния, при котором мужик может запросто кончить без рук.

Слышу громкий ор ее мыслей, вижу ее фантазии, в которых она опускает голову ниже.

Чтоб его все, блядь, кто тут кого трахает?!

– Сделай это, – подталкиваю ее решимость, накручивая на кулак темную гриву и недвусмысленно двигаю бедрами навстречу распахнутому влажному рту.