Текст книги "Локи Выдумавший обман (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Глава двадцать шестая: Локи
Стол, за которым сидит Лжетворец, находится в другой части зала, и оттуда совершенно не видно стол, за которым играют Александра и У, так что приходится верить, что пока я буду выдворять вон назойливого смертного, ничего страшного не случится. Например, не случится проигрыш моей Овечки, в уплату которого У может потребовать танец голышом на столе. Думаете, преувеличиваю? Ну, со мной же она такой номер провернула, и тот случай я до сих вспоминаю как самые длинные сто восемьдесят секунд позора в моей жизни.
Без лишних прелюдий и разговоров – я тут хозяин, в конце концов – усаживаюсь напротив Лжетворца, забрасываю ногу на ногу и выразительно смотрю на его пустой стакан. Он всегда пьет только водку, причем без закуски, чистую. Вот ухнет полстакана, крякнет, занюхает огрызком веревки – и идет играть. Судя по характерному запаху, он сделал уже минимум три круга и спустил либо все, либо почти все. Набирается смелости перед финальным заходом? Думает отыграться? Смешной.
Если хотите быть успешны в любой игре, запомните три простых правила, и они уберегут вас от многих печалей. Правило первое: никогда не заходи в казино, обходи этот рассадник порока, быстрых денег и молниеносного банкротства, и на всякий случай окропи его святой водой. Правило второе: если мимо пройти не удалось, и даже святая вода не помогла, никогда не играй больше двух партий. Неважно, даже если игра идет и карта прет, а кости ложатся как надо, и шарик не пакостит – две ставки и финал. Правило третье, самое главное: если после двух ставок не притормозил – вспомни, что и на улице живут люди. Даже в коробках из-под бытовой техники. Оптимизм согреет тебя даже в февральский мороз. Правда, не накормит.
– Я привлек внимание самого Локи. – Лжетворец салютует мне пустым стаканом.
– Ты же снова у меня трешься, как кот у валерьянки. Валил бы, а?
Мне незачем перед ним расшаркиваться. Здесь он никто, просто наглый смертный, которого, как кучу на пути, лучше обойти и не трогать, чтоб не воняла. И здесь он не представляет для меня никакой опасности. Я его не трону, но и он меня не достанет. А вот в сером мире эта хитрая тварь собрала вокруг себя воинственных фанатиков и пару раз они уже устраивали неприятности мне и Феру. Поэтому предпочитаю просто держать долбоеба на расстоянии и делать все, чтобы наши пути не пересекались и даже не сходились.
– Я слышал, ты женился, – заявляет Лжетворец и теперь уже совсем недвусмысленно ударяет дном о стол.
Продолжаю игнорировать этот жест, молча жду продолжения фразы. Даже не удивлен, что он в курсе моей скоропалительной женитьбы, но вообще надеялся, что к тому времени, как он узнает, мы с Александрой уже разбежимся каждый по своим углам. У Лжетворца целая сеть шпионов, и часть из них целыми днями только то и делает, что целенаправленно следит за нашей троицей, разыскивая проколы, которыми нас можно подцепить, как молодых. Зачем? Ну, потому что думает, что мы трое – яйца со смертью Кощеевой. В том смысле, что Создатель разделил свою жизнь между нами тремя поровну, и если, предположим, убить меня и выпить мою кровь, то можно стать немножко ближе к тому, за кого этот гад себя выдает. Само собой, своей пастве он промыл мозги, мол, надо искоренить бесовское отродье, всадников апокалипсиса и все такое. Люди, фанатично готовые во что-то верить, поверят в любую чушь. Увы, но факт.
– Прости, я решил в этот раз обойтись без кровавых ритуалов и девственниц, – откровенно глумливо развожу руками, – так что не беспокоил тебя понапрасну. Все было, как у вас, смертных, и даже без черного петуха и жертвенного козла.
– Тебе бы все потешаться, – кое-как проглатывает мою насмешку Лжетворец. Вот забыл, как его звать-то? Дионисий? Диоген? Имя такое, что вообще не представляю, чем думали его родители, когда называли младенца. Может, под кайфом были.
Я вот, к примеру, дам своим пацанам красивые имена: пафосные, но чтоб все цыпочки сразу в лужу. Магию имени, между прочим, никто не отменял.
Интересно, почему мысль о детях повернула мою голову в противоположную от смертного сторону? Как раз по направлению к столику, где играет моя Овечка?
– У меня для тебя хорошая сделка, Локи.
Нехотя снова перевожу взгляд на Лжетрворца. Чтоб не усохнуть со скуки, мысленно перебираю самые дурацкие имена на букву «Д». Даурен? Декабрин? Дормидонт?
– Ты мне деньги, а я не объявляю охоту на твою курицу.
Обычно, я не обижаюсь на идиотов, потому что над больными даже смеяться не интересно.
Но он назвал мой Бермудский треугольник «курицей».
И он посмел шантажировать меня угрозами ее жизни.
Если бы я мог раздавить клопа, то бы, поверьте, с превеликой радостью просто вырвал ему сердце. Но я, мать его, не могу!
Придется выкуривать гада старым проверенным способом.
– Давай так, Дормидонт, – делаю знак – и вышколенный персонал уже несет карты и фишки. – Я ставлю, что ты валишь отсюда, а ты ставь… что угодно.
– Твою жену? – не сдается расчетливая тварь.
– Ты можешь поставить ее душу? – Конечно, он не может, он же, блядь, просто смертный-выскочка. Но не могу отказать себе в удовольствии посмотреть, как немощность корчит его рожу до состояния сгнившей сливы. – Не можешь, да? Тогда любая другая ставка меня устроит.
В Тени нельзя играть на абстрактные вещи – такой закон. Нельзя сказать: «Я ставлю на то, что буду мучить твою жену» и при этом быть неготовым выполнить сделку. Здесь Александра под моей защитой, и точно так же, как я не могу тронуть его, он не сможет тронуть ее.
Поэтому… я с усмешкой смотрю, как он тычет локтем в маленькую горсть собственных фишек и скупо отсчитывает несколько в качестве начальной ставки.
Он знает, кто я, но все равно думает, что может меня обыграть.
Смеетесь? А мне вот скучно.
Спросите меня, что самое интересное в игре? И я, не моргнув глазом, скажу: азарт и хождение по грани. Меня заводит хождение по грани, напряжение, попытка разгадать в глазах противника блеф или страх. Это вкуснее выигрыша. Деньги – просто деньги, когда уже есть все, что хочется, и есть все, что не нужно, то большой куш – совсем не то, что тянет меня за игорный стол.
Поэтому я люблю играть с Удачей – с ней не работает ни один мой фокус. Потому что стоит нам взять карты – и от моих способностей остается шиш с маслом. То есть, одним взглядом пики на трефы не заменить, а даму не сделать королем. Кроме Удачи, единственный «человек, с кем я просто не рискую блефовать, а играю по-честному – мой старший брат Каин. Однажды я попробовал всунуть ему не ту масть, за что получил забористых оплеух, после которых неделю жил с осиным ульем вместо головы.
Кстати, только эти двое у меня и выигрывали.
Играть с Лжетворцом – скучно до оскомины. Что мне с его фишек, когда я себе щелчком пальцев таких кучу до потолка нарисую? Поэтому мы просто делаем пару ставок, и он сразу же продувает вдрызг, потому что решил, что своими двумя «парами» перебьет мои карты. Самое смешное, что в этот раз карта мне, в самом деле, идет, даже ничего подделывать не нужно: сижу с хорошей комбинацией, как дракон на золоте, и от скуки давлюсь зевками.
– Ты мухлевал! – Лжетворец срывается с места, когда мы «вскрываемся».
Я побил его ставку вдвое только чтобы посмотреть на триумф, с которым он выложит свое добро на стол, думая, как круто меня поимел. Даю ему каплю радости жизни, а потом лениво выкладываю на стол свой стрит – и смотрю, как победитель превращается в грязь. Он с минуту вообще не мог понять, что происходит, и скреб карты ногтем и даже откусил кончик картонки, на что я не без издевки предложил ему в качестве утешительного приза нераспечатанную колод «на заесть проигрыш».
Вот тут-то Лжетворец и вспылил.
– Ты подделал карты! – Он разоблачительно тычет в меня пальцем, но всем моим гостям глубоко насрать на вопли одного блаженного. Они приходят сюда спустить деньги, а не смотреть дешевый комедийный сериал под названием «истерика проигравшего».
– Я никогда не мухлюю, – отвечаю я. И нарочно делаю все, чтобы эта возомнившая себя богом мелюзга испытывала жуткую жопоболь. – На аркане за стол тебя не тянул, ставку ты сам сделал, я просто… – обвожу взглядом стол, – играл.
Лжетворец смахивает карты и фишки со стола. Приходится дать знак охране, чтобы не трогали его, потому что это может плохо кончиться. Да и незачем марать руки, в особенности, когда убогий сам вложил оружие мне в руки.
Помните, я говорил про то, что в Тени нужно ставить только на то, что сможешь выполнить? Так вот – это правило над всеми правилами. Не спрашивайте, что было в голове моего отца, когда он завел такой порядок, но, грубо говоря, это та истина, которая расхерачит рулоном туалетной бумаги стальной борт самолета вопреки законам физики.
Да, в обычное время я не могу тронуть Лжетворца или причинить ему вред, но теперь, раз он сам дал мне это право…
Лениво поднимаюсь на ноги, наклоняюсь вперед – Лжетворец так зол, что забыл о главном правиле этого мира и даже не пытается сбежать. Схватить его за грудки вообще не составляет труда.
Секунду жду удивленный выкат его глаз – и рывком поднимаю на вытянутой руке, словно соломенную куклу. Встряхиваю, так что бедняга немощно трясет руками, – и что есть силы впечатываю в стол. Жаль портить мебель, но лопнувшая надвое столешница и щепки, щедро засыпающие голову незваного гостя, с лихвой покроют мои убытки. А уж стоимость удовольствия от созерцания поганой рожи и не передать. Лжетворец пытается что-то сказать, но я, присвистывая на ходу, волоку его к двери, перебрасываю через порог – и, напевая на ходу только что выдуманный победный марш, не без удовольствия протаскиваю спиной по всей длинной лестнице вниз. Уверен, он долго будет помнить каждую из семидесяти семи ступеней.
– Ну и как, Дормидонт? – издеваюсь я в конце нашего пути? – Приятно чувствовать себя половой тряпкой на стиральной доске?
Он даже не мычит, только ошалело водит глазами.
Ну вот и славно.
Делаю разрыв и, пожелав удачного пути, зашвыриваю туда Лжетворца. Надеюсь, что прицелился верно, а то когда делал это в спешке в прошлый раз, «счастливчика» унесло в австралийские джунгли.
Ну вот, теперь, когда все готово, можно вернуться в зал и прилипнуть к моей Александре и ее бесконечным ногам.
Одна проблема: ее там нет.
И У, кстати, тоже.
Глава двадцать седьмая: Александра
Я даже не успеваю понять, что происходит, когда У вдруг хватает меня за руку и тащит куда-то вглубь зала. Причем делает это так ловко, что когда мы проносимся мимо охранников, которые в казино на каждом шагу, они нас будто не замечают. И пожилая дама, разодетая в меха, тоже на замечает, хоть я случайно задеваю ее плечом, и она роняет все фишки на пол, словно дорогое конфетти.
– Локи… – пытаюсь сказать я, но мелкая несется вперед, словно взявшая след гончая. Кажется, ее не остановит не то что каменная стена, а даже смертельное заклятие, помноженное на вечное «остолбеней!»
Каким-то образом мы оказываемся на улице.
Каким-то образом, меньше, чем через минуту – в салоне дорого авто, и У приказывает водителю ехать. Даже в машине она не сидит по-человечески: упирается ногами в заднее сиденье, локтями наваливаясь на спинку переднего.
– Локи будет очень недоволен, – говорю я, и когда машину встряхивает на каком-то ухабе, несильная боль в ягодицах напоминает, как именно я расплачусь за эту выходку.
Интересно, а эту мелкую он тоже по заднице обхаживал? Что-то подсказывает, что нет, и меня заедает злость: ну вот почему, а? Потому что я простая смертная?
– Локи может засунуть свои нервы в задницу, – отмахивается У. Снова теребит медальон, а потом, вдруг спохватившись, снимает его и протягивает мне. – Вот, подарок. Одень немедленно.
Я оторопело смотрю на медальон в форме большой буквы «У».
– И что будет? – не спешу выполнять ее приказ. – Мне одного украшения выше крыши.
Оттягиваю в сторону плотную лаковую кожу ошейника.
– Это просто подарок, – и не думает обижаться на мою осторожность девчонка. – Ты мне нравишься. И, говорят, этот медальон приносит удачу. Она тебе понадобится.
Да уж, капелька удачи мне бы не помешала, в особенности после падающих посреди бела дня деревьев и люстр.
Надеваю медальон, сжимаю его в кулаке и бормочу:
– Может быть, он подарит мне удачу избавиться от одного приставучего демона.
– Тебе бы этого хотелось? – У вытаскивает край жвачки, растягивает на всю длину руки и заталкивает обратно.
Открываю рот, чтобы сказать уверенное «да».
И закрываю, не проронив ни звука.
Как говорила Скарлетт: «Я подумаю об этом завтра»[1].
– Значит, – хлопает в ладоши Фугу, – мы будем просто отрываться. Покажу тебе пару мест: там такие горячие демоны, что если к концу ночи ты еще захочешь быть рабыней Локи, я буду очень разочарована.
Меня царапают две вещи. Первая – У назвала меня рабыней. И вторая – она сама заинтересована в Локи и, наверное, не просто так старается спихнуть меня с пути?
И именно эти мысли не дают мне покоя весь вечер, хоть, если честно, я уже не понимаю, где мы и что делам. Танцем, пьем, играем на автоматах, снова пьем, несемся куда-то, выставив ноги в окно, снова танцуем и снова пьем, едим прожаренные до хруста жгучие кусочки мяса, танцуем, пьем. Снова куда-то едем, и черный город плавится перед моим затуманенным взглядом, превращаясь в россыпь драгоценностей на темном бархате.
И опять вокруг энергичная тяжелая музыка, от которой закладывает уши. У мелькает в толпе танцующих, а у меня уже подкашиваются ноги, и все мысли только о том, как бы избавиться от туфель. Кажется, я немного «перебрала», потому что только с третьей попытки могу сфокусировать внимание на парне, который нахально укладывает ладони мне на бедра и подтягивает к себе. Говорит, что я красивая и сладкая, как леденец, и тянется к моей шее.
– Это у тебя что, детка? – спрашивает немного оторопело, но еще крепче прижимает к себе.
Блин, вот это твердое, что упирается мне в живот – это то, о чем я думаю?
– Да, блядь! – слышу грохот мне в ухо. – Это именно то, о чем ты думаешь!
И дальше – кавардак. Мой незадачливый поклонник вдруг исчезает в толпе, откинутый на спину одним точным ударом кулака. Пьяная толпа верещит в предвкушении хорошей драки, и когда обиженный встает, Локи – откуда он тут взялся?! – наносит ему еще пару ударов. Парень их блокирует и даже пытается дать сдачи, но его кулак лишь вспарывает воздух, не причинив Локи вреда.
– Мой демон слишком быстрый для тебя, улитка! – сложив ладони «рупором», кричу я.
И толпа тут же придумывает дурацкую кричалку почти без рифмы.
Локи бьет еще раз, на этот раз в живот. Парня скручивает, но он до сих пор твердо стоит на ногах и даже порядочно таранит моего демона в челюсть. Судя по разрезу глаз – он тоже демон, и не самый слабый. Во всяком случае, на голову выше Локи и конкретно шире в плечах. Мой демон только со смешком смазывает кулаком кровь – и снова идет в наступление, на этот раз подпрыгивая в воздухе, обрушивая на голову противнику целую серию точных методичных ударов. Когда приземляется на ноги, нарочно красуясь, одним легким толчком опрокидывает парня на спину и срывает бурные овации.
Пока собираюсь с силами, чтобы прокричать виват его победе, из толпы вылетают какие-то нахальные девицы и вешаются на него, словно клещи: две, три, четыре… Господи, с таким количеством мне точно не справиться.
Мне, наверное, должно быть все равно, что к Локи так липнут девушки, но я просто зверею. Это чувство так сильно меня разъедает, что единственная трезвая эмоция в голове: злость и потребность оторвать каждую девицу и сделать с ней примерно то же, что Локи сделал с моим несчастливым поклонником.
К счастью, он и сам прекрасно от них избавляется, стряхивая так небрежно, словно кошачью шерсть.
– Я предупреждал, Александра, – говорит тихо, но у меня мурашки по коже размером со спичечную головку.
Когда идет ко мне, не могу не любоваться на его тело, выставленное напоказ в разорванной рубашке. И не думать о том, что все-таки мне достался, наверное, самый красивый демон из всех.
Я точно перебрала. И куда делась У?
Локи хватает меня за руку и очень грубо волочит вон из зала. Просто не понимаю, как до сих пор не падаю: я и трезвая на шпильках точно бы уже перерыла носом весь асфальт, а уж с таким бардаком в голове и когда колени выписывают восьмерки – и подавно.
На улице, где нет грохочущей музыки, потных тел и убийственных запахов, Локи тянет меня за локоть, прижимая к себе.
– Кто-то очень злой демоняшка, – не очень твердым голосом говорю я, улавливая все острые, как бритва, грани его бешенства.
– Кто-то будет затрахана до смерти, – обещает он. – До состояния «хрен встану, чтобы сбежать из постели»! Это достаточно понятное объяснение моих намерений на эту ночь? Прости, любимая, что я без цветов: подустал немного, разыскивая тебя по всей Тени!
Обаятельный он просто космос, но злой – это…
Не успеваю продолжить мысль, потому что в голове щелкает невидимый рубильник, и свет медленно гаснет под мелодию из «Спокойной ночи, малыши».
Когда открываю глаза, то первое, что приходит в голову: я нахожусь в горизонтальном положении. И лежу на чем-то мягком, уютном, теплом. И чувствую это не просто руками и ногами, но и спиной и тем, что пониже спины.
Вторая мысль врезается в голову одновременно с тем, как рука сама укладывается на живот.
Так и есть: я лежу на кровати в одном белье. То есть, в одних трусиках, потому что декольте в платье было слишком глубоким и открытым, чтобы простить даже намек на бюстгальтер. Мотаю головой по сторонам и с облегчением перевожу дух, потому что все-таки эта постель и эта комната мне знакомы. Пробую сесть, но голова тяжелее, чем земной шар, и поднять ее одними усилиями мышц шеи я не смогу.
Ладно, если сбежать не получится, то хотя бы прикроюсь.
Следующие десять минут моей жизни можно смело назвать театральной постановкой «Муха в меду». Акт первый и второй я барахтаюсь без намеков на пользу этих движений – и только после третьей попытки все-таки вытаскиваю из-под себя край покрывала. Подтягиваю колени к груди, еще немного стаскиваю покрывало и в конце концов со счастливым стоном ныряю под него. Да я когда экзамен сдавала так не радовалась успеху!
Сонно нащупываю болтающийся на груди медальон. Хорошая вещица, когда мелкая рыба-фугу появится и потребует его обратно, пожалуй, скручу ей фигу.
И прежде, чем уснуть, думаю, что все-таки Локи неплохой парень: спас меня от демона, привез домой и даже почти не ругался за побег, а ведь я мысленно смирилась с мыслью о новой порке. Ведь она могла закончится тем же, чем и прошлая. А я бы хотела еще разок полетать вместе с ним.
Решено: утром попрошу у него прощения за то, что ослушалась. Он ведь такой… милый.
[1] Цитата из книги «Унесенные ветром»
Глава двадцать восьмая: Локи
Спокойно, Локи, просто спокойно дыши через нос и не пытайся понять женскую логику. Например, ту ее часть, по которой девчонка, явно ощущая опасность своей жизни, да еще и в незнакомом месте, все равно бежит из уютной безопасной опеки своего мужа навстречу долбаным приключениям.
Рывком вынимаю голову из-под лупящей из-под крана воды и смотрю на себя сквозь потеки на зеркале, оставленные моими мокрыми волосами.
Это все проделки У.
И то, что на шее моей Александры медальон самой богини Удачи – единственное разумное объяснение, почему я нашел Овечку так вовремя, хоть Тень огромная и злачных мест в ней больше, чем сот в пчелином улье. Не было ни единого шанса, что я смогу отыскать Александру в ближайшие сутки, и что, когда я сделаю это, она вообще будет жива!
Никогда в жизни я не был так близок к тому, чтобы униженно просить отцовской помощи. А между прочим, ни разу за двести лет не делал этого и не собирался изменять правилу даже когда монахи похоронили меня в святой земле в каменном гробу. А ведь, между прочим, пролежал там целых семь месяцев, пока поблизости не поселилось одно пуританское семейство. Сорванная девственность младшей дочки вернула мне силы, а ее старшей сестрой и матерью я просто закусил, чтобы сбить аппетит.
Когда возвращаюсь в комнату, надеюсь увидеть Александру голой и устроить ей сладкое пробуждение в моих объятиях.
Хотя, к черту! После ее выходки она у меня сладкое еще долго не увидит.
Но, увы, Александра, свернувшись клубком, спит без задних ног под одеялом. И самозабвенно посапывает, изредка смешно ворочая носом, почему-то похожая на отъевшегося ежа.
Нет, я буду сильным и верным слову. Обещал устроить ей траходром – устрою, и спать она будет потом, под утро, обессиленная и готовая ублажать все мои демонические пристрастия. В особенности те, в которых ее голова оказывается в области моего живота.
Выбираюсь из штанов и голым залезаю под одеяло. Тяну Овечку к себе, разворачивая так, чтобы она уткнулась грудью в мою грудь, и недрогнувшей рукой собираюсь вытряхнуть из нее весь сон. Но совершаю непростительную ошибку: даю себе минуту, чтобы рассмотреть умиротворенное спящее лицо. И Александра, словно чувствуя мои намерения, забрасывает ногу мне на бедро, одновременно настойчиво обнимая обеими руками.
Она теплая, упругая и мягкая одновременно. Сам не замечаю, как уже глажу ее колено, веду ладонью по бедру и обхватываю ягодицу. На ней в самом деле стринги – и нужно всего одно усилие пальцев, чтобы тонкая полоска кружев лопнула, разваливаясь на бесполезный теперь лоскуток. Овечка вздыхает, немного откидывает голову. В полумраке комнаты контур ее подбородка кажется тонким, а кожа – почти прозрачной.
Отшвыриваю план устроить ей еще одну порку и феерическое лишение невинности, потому что куда интереснее будет скользнуть в ее чувственный сладкий сон. Первый же образ, на который наталкиваюсь, заставляет член стать твердым до болезненной тяжести.
– Ты плохая девчонка, – ухмыляюсь в ее полураскрытые губы, потому что сейчас, в уютной безопасности своего сна, Александра сама мечтает опустится на колени.
Она облизывает во сне губы и я, проглатывая стон, вталкиваю между ними большой палец.
– Соси его, – чуть тверже, чтобы она и не думала отказать.
Губы смыкаются на мне так плотно и горячо, что я грубо подтягиваю ее к себе, устраивая член на гладком девичьем животе. Овечка втягивает мой палец в глубину горячего рта – и я толкаюсь бедрами, увеличивая трение.
Это просто полная херня, потому что кончать я согласен только либо в нее, либо в ее классный рот, тем более после того, как она так сочно сжимает губами мой палец. В своем сне Александра еще колеблется, но я подталкиваю ее мысли в нужную сторону.
– Мне будет классно, если ты откроет рот шире, – подсказываю ее несмелым губам, пока она совершает поступательные движения, словно пробует на вкус совсем не мой палец.
Черт! Черт!
– Глубже, Овечка. – Проталкиваю палец до самого основания, поглаживая нёбо кончиком ногтя.
Александра стонет, подмахивает бедрами, уже выдавая себя влагой, которую оставляет на моей коже. Проталкиваю ладонь между нами, нахожу ее лобковую кость и провожу пальцами по горячей гладкой коже. Александра замирает, стоит мне раскрыть ее и погладить клитор одним случайным касанием.
– Не отвлекайся, работай ртом, – напоминаю я и грязно матерюсь, потому что она сильно, до крови, прикусывает фалангу острыми зубами.
Перевернуть бы ее сейчас на спину, забросить обе охеренных ноги на плечи и вставить так, чтобы в голове зазвенело!
Но Александра как будто чувствует, быстро меняет тактику – и теперь ее язык порхает над местом укуса, слизывая пару капель крови. И там, в ее сне, она глотает все, что я ей дал, жадно и голодно, словно была создана именно для этого. Если бы я только мог, я бы похоронил себя в ее мыслях на всю ночь и наслаждался если не реальным поревом, то хотя бы тем, как сладко она выпрашивает еще немного меня.
Овечка недвусмысленно потирается напухшими складками о мою руку, и я чувствую, каким тугим под моими пальцами стал ее клитор, как она шумно втягивает воздух каждый раз, когда я чуть сильнее на него надавливаю. Иду дальше: сжимаю узелок двумя пальцами и чуть оттягиваю вверх. Александра вонзает ногти мне в затылок, ее пятка таранит копчик и притягивает еще сильнее, чтобы между нами совсем не осталось свободного пространства.
– Хочешь кончить? – Жаль, что она не может ответить. – Понравилось сладкое, да, малышка?
Ее губы шумом выдыхают короткое и такое зовущее «да!»
– Тогда твое наказание будет для меня особенно приятным, – ухмыляюсь и в ответ одновременно убираю оба пальца: и тот, что у нее между ног, и тот, который она продолжает самозабвенно посасывать.
Отодвинуться тяжело, но это единственный способ удержаться и не взять ее, особенно когда она практически просит об этом, пусть лишь в своих развратных фантазиях.
Поворачиваюсь к ней спиной и триумфально скалюсь, когда Овечка прижимается к моей спине, устраивая нос между лопатками. Сама заводит ладони мне на грудь и все-таки хищно царапает прямо по соскам. Между прочим, это тоже мои эрогенные зоны, и сейчас это… ну все равно, что сжать мошонку с членом во рту.
Что ж, по крайней мере этой ночью она точно никуда от меня не сбежит, а утром… О, мою Овечку ждет самое херовое в мире утро, которое называется просто и без изысков: «Недотрах».
Как проходит моя ночь?
Я бы сказал, что она – лучшая в моей жизни, если бы все-таки произошло чудо – и у нас с Овечкой случился секс. Но моя женушка спала без задних ног, и ее мозг был так непредусмотрительно распахнут для моих мыслей, что я не мог этим не воспользоваться. В общем, пока Александра тискала меня во сне, словно плюшевого медведя, я драл ее всю ночь, во всех позах и всеми доступными способами. Ну а что? И не нужно меня осуждать, просто поставьте себя на мое место: у меня острая нехватка женщины, а в кровати лежит самое что ни на есть невинное сокровище. Тот факт, что я не обрушиваю на нее весь потенциал своих демонических штучек, даю время к себе привыкнуть и даже кое-как ухаживаю, уже говорит в пользу необходимости возвести мне памятник за терпение.
Поэтому утром я просыпаюсь довольный если не физической близостью, то хотя бы тем, что Александра сидит в кровати совершенно голая и совершенно красная. Еще бы. Я лишил ее невинности трижды, и – о, да – если вы покопаетесь в своих развратных фантазиях, вы без труда поймете, что я имею ввиду.
Язык чешется спросить, был ли я хорош, и не хочет ли она повторить что-то особенно… приятное, но теперь самое время сменить тактику и оставить мой Бермудский треугольник на голодном пайке. Правда, пока не знаю, на сколько меня хватит.
Пока я от души потягиваюсь и ничуть не комплексую по поводу того, что одеяло сползло ниже пупка, а утром у меня, как положено, нормальный мужской стояк, Александра потихоньку отодвигается на другой край кровати. Если бы не необходимость делить со мной одно на двоих одеяло, уже бы вылетела прочь, как пробка из бутылки. Но вынуждена терпеть. И чем больше терпит, тем напряженнее думает и сопит, бросая на меня то злые, то испуганные взгляды.
– Доброе утро, Овечка, – растекаюсь в улыбке. – Как спалось, малышка?
Волшебные слова. С одной стороны, не значат абсолютно ничего, с другой – абсолютно все. Я могу просто интересоваться, по душе ли ей упругость моего матраса, или, скажем, как она себя чувствует, лишившись невинности.
– Доброе, – немного заикаясь, бормочет Александра.
Я перекатываюсь набок, подпираю голову кулаком и продолжаю ломать комедию:
– Обычно, Овечка, я не говорю это смертным, потому что ни одна из них не делала для меня того, что сделала ты прошлой ночью, поэтому в качестве исключения: ты была просто восхитительна. Особенно меня впечатлили твои… губы.
Кстати, правда впечатлили: никто и никогда не спал в моей постели, пуская слюни мне на спину. Пару раз я был готов оставить ее сексуальную фантазию и проснуться, чтобы перевернуть Александру на другой бок, но потом оказалось, что, в общем, мне и со слюнями нормально. Ну точно не настолько странно, чтобы ради этого вытащить два пальца из ее восхитительной задницы. И за терпение мне воздалось.
Александра, почуяв неладное, со странным писком выскакивает из постели, рывком заматываясь в одеяло. Отбегает на середину комнаты и жжет меня гневным взглядом.
– Только не говори, что ты… Господи, Локи! Ты не мог бы…
Она закрывает ладонью глаза.
– Не мог бы, потому что ты забрала одеяло.
– Тогда оденься.
– Хватит мне приказывать, Овечка. – Зеваю и из чистого сострадания переворачиваюсь на живот. – Ну, считай, можно открыть глаза.
Судя по вздоху, вид моей голой задницы все так же производит на нее неизгладимое впечатление.
– Локи, ради бога, скажи, что мы… что я…
– Сказать, что ты была просто – арррр! – как хороша? – Хорошо, что лежу мордой в подушку, а то бы точно ржал в голосину. Ее мысли скачут, как сумасшедшие аборигены вокруг костра, но еще забавное ее бесконечное смущение. – Так я вроде сказал.
Александра издает судорожный вздох и прячется в душе.
Эх, трусиха. Ну кто же так быстро капитулирует?
