Текст книги "Локи Выдумавший обман (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава двадцать девятая: Александра
О таком я читала только в книжках для взрослых и еще видела в парочке бестолковых американских комедий. Имею в виду, когда героиня утром просыпается в постели с посторонним мужчиной и последнее, что она помнит: выпитая одна на двоих бутылка шампанского, а то и не одна, или двадцатый шот[1] текилы.
Только с Локи я точно не пила и точно помню, что засыпала одна в постели.
Почему тогда волнуюсь?
Потому что у меня стойкое ощущение, что всю ночь напролет мы с ним… То есть он со мной… И иногда я с ним…
Господи…
Открываю вентиль горячей воды и скукоживаюсь на дне просторной душевой кабинки, пока упругие струи воды бьют меня по плечам и спине. На всякий случай заглядываю себе между ног, чувствуя себя форменной извращенкой. Крови нет. Смешно даже допускать мысль, что я могла потерять девственность в настолько бессознательном состоянии, что даже не почувствовала этого, но нужно быть объективной. Медик во мне занудным тоном напомнил, что болезненная и излишне «кровавая» потеря невинности – это скорее исключение, чем правило, а тем более в двадцатилетнем возрасте.
Но разве я могла потерять невинность вот так, чтобы совсем ничего не помнить?
Хотя, конечно, я не «не помнила совсем ничего». Я помнила даже слишком много, и большая часть моих воспоминаний были с огромной красной пометкой «18+».
Я вымыла голову, выскребла себя мочалкой до красноты, почистила зубы, снова вымыла голову и снова вымылась. В общем, даже Локи понял, что я просто боюсь выходить из ванной, потому что начал выразительно покашливать за дверью, намекая, что ему тоже нужно на «водные процедуры».
Вышла я хмурая и злая, как грозовая туча. Жаль, что мы с ним в разных весовых категориях, а то бы сшибла, как кеглю. Ладно я! Мало ли что я по незнанию пила вчера, и какой эффект местный алкоголь имеет на неподготовленные умы и тела смертных, но Локи ведь был трезв, как стекло!
Пока он громко плещется и поет – скорее, орет – в душе, я еще раз скептически осматриваю гардероб и снова понимаю, что вчерашнее платье было еще приличным, даром, что декольте растянулось почти до пупка. Придется выбрать меньшее зло, то есть – единственные шорты во всем арсенале. Брюк нет вообще. И в пару к ним – обтягивающий пушистых свитер канареечного цвета. Шорты, кстати, вот прямо «как я люблю» – задница разве что не вываливается из двух джинсовых огрызков. И попытки одернуть их хоть немного не дают результата, потому что одергивать нечего.
Локи выходит из душа ожидаемо совершенно голый, энергично вытирая волосы полотенцем. Я отворачиваюсь, жду, пока он натянет хотя бы трусы, и строго спрашиваю:
– Что произошло ночью?
Он выглядывает из-за дверцы шкафа, удивленно вздергивает бровь:
– А ты не помнишь? Правда? Чееееерт.
Почему у меня чувство, что он издевается? Наверное, потому, что он проклятый похотливый демон!
– Александра, я тут подумал… – не дает подготовить новый вопрос. – Хочешь погулять?
– Погулять?
– Я могу показать тебе Тень. Понимаю, что вы с У прошлись по злачным местам, но мы могли бы сходить в ресторан, или в парк аттракционов, или на выставку домашних любимцев. Если будешь хорошей девочкой, – подмигивает и снова прячется за дверцей, – подарю тебе породистого щенка цербера.
– Ты ведь шутишь? – Нервный смех скоро станет моей единственной адекватной реакцией на любую его реплику.
– Совсем не шучу. Не все могут позволить себе породистых церберов, Овечка. Я бы на твоем месте срочно переставал быть скучной занудой и вспоминал, что порядочная жена должна начинать утро мужа поцелуем… ниже пояса.
– Ты думаешь о чем-нибудь, кроме секса?
– Я демон искушения, Овечка, я и есть секс.
Пока он возится с одеждой, потихоньку забираюсь на кровать и внимательно изучаю простынь. Никаких намеков на следы, но искать их на темно-синей ткани почти бессмысленная трата времени.
Выразительный свист застает меня врасплох.
– Дьявол, Александра! Вид сзади просто вышибает мне мозг. Могу я забрать свои слова назад и перенести прогулку на завтра? Прости, малышка, но сейчас точно могу думать только о том, как бы…
Я как сумасшедший кузнечик выпрыгиваю из кровати и выношусь за пределы спальни под громкий аккомпанемент демонического хохота.
Завтрак уже накрыт, так что, не дожидаясь, пока Локи натешится своим хорошим утром, пододвигаю тарелку и остервенело вгрызаюсь в омлет. Внутренний голос настойчиво шепчет, что этот зверский голод – естественная реакция на большую потерю энергии. Если хотя бы часть воспоминаний – правда, а не сон, то мне до конца своих дней можно больше не ограничивать себя в еде.
Локи присоединяется ко мне через пару минут: в щегольской голубой рубашке, темных брюках и модных туфлях. Хмыкает, оценив мой аппетит, и не притрагивается к своей тарелке. Вместо этого лениво потягивает кофе и что-то ищет в телефоне.
– Симпатичные шортики, – говорит, когда я протягиваю вилку за черт знает каким по счету куском бекона. – Тебе в них… комфортно?
Я подозревала, что Локи не просто так сказал про шорты.
Его интересует состояние моей… задницы?
Если бы люди могли гореть от стыда, я бы уже минимум трижды воспламенилась.
Надо ли говорить, что после такого вопроса от моего зверского аппетита не остается и следа? Откладываю вилку и на всякий случай ерзаю на стуле, как будто вдруг «вспомню», было у нас что-то, в конце концов, или нет.
Локи внимательно следит за моими движениями и даже не пытается скрыть ухмылку.
– Так что с шортиками, Овечка?
– Не твое дело. – Задираю нос и резко встаю из-за стола. – Я готова идти на прогулку.
На самом деле я вообще не готова и единственное, чего хочу – зарыться под одеяло с головой, закрыть глаза и, открыв их спустя, узнать, что все это время просто спала и видела дурные сны. Ну… ладно… не всегда дурные, а иногда даже немножко приятные.
– Уверена, что тебе не нужно полежать?
– Я знаю, что ничего не было, – выразительно и стараясь, чтобы голос звучал уверенно, говорю я. – Поэтому можешь и дальше ломать комедию, а меня этими утками из младшей школы не провести.
Локи на минуту задумывается, а потом одним махом допивает кофе и аккуратно опускает чашку на блюдце без единого звука. Поднимается, сует руки в карманы и, чуть подавшись вперед, говорит громким шепотом:
– Самообман, Александра, мой любимый грех.
– Это не грех, – пячусь я.
– Ну мне-то не рассказывай.
Не успеваю ничего сделать, потому что он снова делает тот самый трюк, который уже проделывал пару раз, и который я до сих пор так и не смогла разгадать: исчезает прямо у меня перед носом, чтобы через мгновение оказаться за спиной. Обнимает за талию так крепко, как будто мой живот создан, чтобы греться под его ладонями. Подбородком упирается в ключицу, посылая за ухо струйку теплого дыхания, от которого и щекотно, и странно приятно. Приходится вспомнить, что я циничный медик и меня не взять такими подростковыми нежностями, и только поэтому не поддаюсь искушению отклонить голову набок, чтобы открыть больше доступа к шее.
Это просто демонические штучки.
– Овечка, у меня деловое предложение… – Его губы проходят по чувствительной шее над ошейником. – Давай сегодня не воевать.
Открываю рот, чтобы выдохнуть невыносимо искреннее «да», но снова приходится напомнить себе, с кем имею дело, и что ему ничего не стоит просто усыпить мою бдительность, а потом превратить в одну из тех безликих теней-рабынь, которые выслуживают перед ним старые грехи.
– Допустим, я соглашусь. Твои предложения?
– Мои предложения? – Его ладонь сползает ниже по моему животу, палец нарезает круги на пуговице шорт.
– У делового соглашения должны быть предложения и договоренности. Я не юрист, но это ведь элементарщина.
Локи издает разочарованный стон, но вместо того, чтобы отлипнуть от меня, крепче подтягивает к себе. Еще немного – и я просто не смогу дышать.
– Мое предложение: хороший день вдвоем. Ты не шарахаешься от меня, как от чумы, а я держу руки при себе. Но оставляю за собой право брать тебя… за руку и иногда обнимать. – Фыркаю и отрицательно мотаю головой. – Совершенно невинно, Александра! После вчерашней ночи…
Он осекается, потому что я выворачиваюсь из его хватки, отхожу подальше и на всякий случай ладонью рисую перед собой невидимую стену, чтобы он видел: дальше – закрытая территория.
– Никаких рук, демон. Вообще.
– Эммм. – Он поднимает ладони и медленно сует их обратно в карманы брюк. – Вот так?
– Именно. – Вздергиваю бровь. – Просто проведи мне экскурсию.
– Ладно, Овечка, как скажешь. – Приглашающим жестом указывает в сторону двери. – После тебя.
Я, окрыленная внезапным первым триумфом, гордо вышагиваю к двери и вскоре понимаю, что где-то все-таки прочиталась, потому что задницу жжет огнем. Оглядываюсь – и чуть не захлебываюсь от возмущения, потому что этот демон самым бесстыжим образом пялится мне пониже спины, и его мысли написаны на лбу огромными буквами черным маркером.
– Ты… – начинаю я, но он не дает продолжить, выразительно шевеля пальцами в карманах.
– Овечка, руки до сих пор при мне, а насчет того, что мне нельзя смотреть на твою задницу, уговора не было. Поэтому… Предлагаю начать с прогулки в музей современного искусства. Тебе понравится, я уверен.
Что ж, с его глазами я, пожалуй, как-нибудь справлюсь, а посещение музея – это, кажется, самое не интимное, что только может быть.
[1] Шот – посуда, которая, имеет ёмкость 45 мл, для употребления напитка «залпом», одним глотком
Глава тридцатая: Александра
На будущее: нужно запомнить, а еще лучше – написать на лбу несмываемой краской «Никогда не верить Локи!»
Что вам приходит в голову при словосочетании «музей современного искусства»? Какие-то странные статуи, сюрреалистические картины, сооружения из пустых консервных банок и пакетов, собранных со дна океана. Ничего такого, что могло бы заставить нормального человека краснеть, бледнеть и хотеть сбежать через минуту после знакомства с первым же экспонатом.
Вероятно, где-то в Тени есть именно такой музей, но Локи либо не знает о его существовании, либо – в это я готова поверить – нарочно обошел его вниманием. В итоге мы пришли в музей… секса.
– Не секса, а разнообразия и красоты интима, – мурлычет у меня из-за плеча Локи, когда я на скорости света проношусь мимо статуи, где две девушки склонились над пахом какого-то крылатого рогатого мужика.
– Выметайся из моей головы, – раздраженно шепчу я, стараясь вообще не смотреть по сторонам.
– Не могу, Александра. – Нужно признать, он держит обещание и не протягивает руки. Сделал это единственный раз, когда помогал выйти из машины. И даже сейчас, в музее, предусмотрительно держится на два шага позади. – Ты слишком громко и выразительно думаешь. Знаешь, если раньше я только чувствовал твои эмоции, то теперь, кажется, слышу каждую мысль.
Я нарочно думаю о том, что если бы он провалился, мой день стал бы лучше.
– Да ну брось, Овечка, ты бы заскучала без меня через пять минут. Потому что, хоть я и треплю тебе нервы, со мной интересно. Уж точно интереснее, чем с твоим малахольным студентом, который думает, что поцелуй – это обмен слюнями, а женский клитор – ручка от геймпада.
Я заливаюсь краской и ускоряю шаги. Только когда он остается в соседнем зале, разрешаю себе передохнуть и подумать, что все-таки демон прав: и насчет слюней, и насчет геймпада. Но по крайней мере у нас были настоящие свидания, прогулки и что-то… человеческое, в отличие от бесконечных попыток Локи просто склонить меня в интиму. Или он уже это сделал? Я сойду с ума в неведении.
В следующем зале царит полумрак и здесь всего одна экспозиция: в центре зала, на покрытом бархатом постаменте, в лучах направленных сверху и снизу прожекторов. Это просто мужчина и женщина, хоть некоторые части их лиц и тел выдают не человеческое происхождение. Они как будто готовы вот-вот поцеловаться и превозмогают силу тяжести, чтобы украсть этот нечаянный поцелуй. Они полностью обнажены, но это единственная скульптура, которая не выглядит пошлой. Скорее – возвышенной. Из-за игры света кажется, что мраморные статуи медленно двигаются, и я непроизвольно обхожу их по кругу, пытаясь поймать неуловимое касание ее пальцев у него на плече.
Но стоит сделать еще шаг – и взгляд натыкается на огромную дыру в его груди, их которой, словно разрыв, торчит острый алый луч прожектора. На лице мужчины сдерживаемое страдание, на лице женщины – призрачные сверкающие слезы. Сначала кажется, что дыра в его груди – какой-то дефект, который владельцы музея решили интересно обыграть светом, но Локи останавливается неподалеку и поясняет:
– Это Нежность и Гнев. Она была смертной, он был полубогом. Ее похитили и убили, а он, чтобы вернуть ей жизнь, пожертвовал своим бессмертием.
Его голос звучит немного глухо, и я почти готова поверить, что демон впервые сбрасывает маску шутовства, показывая, что и ему не чужды простые человеческие эмоции. Локи смотрит в мою сторону и через секунду мне хочется врезать себе за излишнюю доверчивость. На холеном лице ни капли сострадания, только брезгливость и недоумение.
– По-моему, этот поступок достоин Премии Дарвина[1], а не статуи в полный рост.
– Что плохого в том, чтобы прожить одну жизнь с любимым человеком вместо сотен жизней одному?
– Почему одному? Не обязательно же хранить целибат после каждой неудачной любви.
Он говорит об этом с такой легкостью, что хочется взять что-то потяжелее и предложить перестать быть таким говнюком. Локи фыркает и посылает мне мысли, в которых наша с ним война превращается в сексуальное барахтанье. К счастью, его последняя реплика заморозила все чувства, и выходка меня не трогает.
– Ты уже хоронил тех, кого любил? Сколько раз? Неужели все эти женщины совсем ничего не значили? Ни одна не стоила того, чтобы прожить с ней одну единственную жизнь от начала и до конца?
Локи, ни на секунду не задумываясь, отвечает:
– Овечка, запомни уже, наконец, я – демон искушения. Я люблю женщин несколько… иначе, чем ты себе представляешь.
– Почему я не удивлена?
Хочу пройти мимо, но Локи перехватывает мой локоть и рывком впечатывает мою спину себе в грудь. Его рук становится слишком много: он как будто обнимает меня всю, разжигает простым перебором пальцев по голому бедру, словно я – виолончель, на которой демон собирается сыграть очередную одноразовую мелодию.
– Злишься, Александра? – Локи жарко шепчет мне в шею. – Хочешь стать моим краеугольным камнем?
– Ты обещал не трогать меня, – напоминаю о нашем уговоре, но почему-то его слова больно ранят и пробивают брешь в защите.
Почему мне не все равно, что этому бессердечному демону нет дела до чужих чувств и разбитых сердец?
Ответ лежит на поверхности, но я успеваю мысленно ударить ладонью по воде, превращая яркий образ в бессмысленную рябь. Это просто глупая сентиментальность. И немного симпатии, хоть Локи этого и не заслуживает.
– Руки убери, – говорю еще раз, и теперь меня не выдает ни голос, ни дрожь в кончиках пальцев. – Или отвези меня домой, если собираешься и дальше нарушать свое слово.
Он разжимает пальцы и быстрее, чем успеваю с облегчением выдохнуть, направляется к выходу. Напряженная спина и сжатые в карманах кулаки выдают его злость.
Я все-таки прохожу по всему музею, правда на этот раз Локи держится на расстоянии. Он рядом, но уже не щупает взглядом мою задницу и не пытается протянуть руки. Это приятно радует, потому что сегодня у меня первая, пусть и не очень значительная победа. Во всяком случае теперь демон точно в курсе, что не любую женщину можно взять, постоянно лапая по поводу и без. Хоть в нашем случае это все время было «без повода». Кроме тех случаев, когда он спас мою жизнь.
Воспоминания о его помощи напоминают о том, что, в общем, он не такая уж корыстная зараза. Я знаю не так много людей, которые бы вот так, не задумываясь, сунулись за кем-то в неприятности, очертя голову. А Локи, хоть и не человек, но сделал это, не моргнув глазом.
В общем, когда мы выходим из музея, и он продолжается держаться на расстоянии метра, я вдруг говорю:
– Совсем не обязательно быть настолько далеко от меня. Люди подумают, что у меня вши.
Честно – я пытаюсь заставить его улыбнуться, потому что чем больше он строит из себя буку, тем сильнее мне не по себе. Как будто… Ну, в общем, как будто мне нужно было почувствовать, что значит «Локи на расстоянии», чтобы понять – мне все-таки приятнее, когда он чуточку ближе.
Локи молча кивает и приближается ровно на полшага. Степенно помогает мне забраться на заднее сиденье автомобиля, а сам, внезапно, садится рядом с водителем.
– Не против сходить на выставку домашних животных? – спрашивает, опуская взгляд в телефон. Не трудится посмотреть на меня даже в зеркало заднего вида.
– Если ты пообещаешь не покупать мне ручных церберов и всяких прочих хищников.
Вместо ответа он вскидывает руку со скрещенными пальцами.
Вот же блин. Похоже, мне не так уж, чтобы не нравилось внимание этого… демонюки.
[1] Премия Дарвина – виртуальная премия, ежегодно присуждаемая лицам, которые умерли наиболее глупым способом
Глава тридцать первая: Локи
Кто совершает эпикфэйл за эпикфэйлом – тот я.
Готов подписаться под этим собственной кровью.
Потому что вместо того, чтобы влюбить ее в себя, я делаю все с точностью до наоборот. Нужно показывать, какой я терпеливый принц? Отлично, вместо этого лапаю ее за зад и трижды пытаюсь залезть в трусики. Нужно показать, что я одиночка, мечтающий о любви до гроба? Отлично, вместо этого Александра ходит по клубам с моей официальной любовницей, и я сам признаюсь, что ставил и буду ставить знак равенства между любовью и трахом.
А все почему? Потому что, как я уже говорил, меня никто никогда не любил, и я никогда ни с кем не был на постоянной основе. Ну серьезно, где я – а где моногамия. Я рожден соблазнять всех встречных женщин и дарить им воспоминания о самом фантастическом любовнике, который у них был.
Охо-хо. Может, не такой уж я не-лох?
Вообще следующим по списку был поход на фильм для взрослых – да, в Тени такое показывают с большого экрана и даже не просят предъявить паспорт – но я вычеркнул этот пункт из списка нашего сегодняшнего свидания. Александра хочет, чтобы я держал руки при себе, а просмотр фильма, большая часть которого будет сосредоточена вокруг секса, этому явно не поспособствует.
Поэтому мы приезжаем к огромному крытому павильону, в котором уже полным-полно народа. Вздыхаю с облегчением, потому что здесь мы точно не будем «в ореоле интимной близости», и Александра, наконец, перестанет ворчать. Но этот план проваливается с треском, как только мы вливаемся в длинную очередь к турнику. Слева и справа нас прижимают друг к другу, и я с шумом выдыхаю сквозь зубы, когда Александра в панике сперва хватает меня за рукав пиджака, а потом быстро отпускает.
Вопрос на повестке дня: как я докатился до такой жизни? Имею в виду, почему вместо того, чтобы сделать ее зависимой от себя, я вдруг становлюсь зависимым от нее? До момента, пока она не устроила мне выволочку в музее, даже не задумывался над этим, пока вдруг не понял, что мне просто нравится ее трогать. Дважды за день я просто хотел ее обнять почти без всяких пошлых мыслей, и нагоняй Александры стал ведром льда на голову. Что не так с моими гребаными руками, что приходится совать их в карманы, лишь бы сдержать обещание?
С горем пополам выходим в главный зал. Здесь тоже шумно и людно, но теперь мы не прижаты друг к другу, как горох в стручке.
Честно говоря, идея с выставкой пришла мне в тот момент, когда я вспомнил одну их своих бывших, которая однажды увидела виверну и от страха повисла на мне, словно клещ. Отцепить ее получилось, только приложив физические усилия. А церберы… гмм… в общем, пострашнее виверн. Мой коварный план включал визжащую перепуганную Александру, добровольно вручившую себя в мои крепкие безопасные объятия.
Надо ли говорить, что теперь эта идея больше не кажется такой привлекательной?
Но, к счастью – никогда не думал, что скажу это – Овечке снова удается меня удивить, потому что церберы приводят ее в дикий восторг. Что щенки, что взрослые особи в холке до двух метров в высоту. А этих зверюг даже я предпочитаю не злить и тем более не лезть их тискать, словно плюшевые игрушек. Александра носится от одного вольера к другому и с горящими глазами чуть не капает слюной на каждую псину. Уверен, они не пытаются ее сожрать только потому, что находятся почти в таком же офигении, как и я.
Апофеозом становится предпоследний вольер, в котором нет взрослого самца, зато сидит один-единственный обсидианово-черный одноголовый щенок. Кстати, забыл предупредить: вопреки расхожему мнению, именно одноголовые церберы считаются «правильными», а двух и трехголовые – мутанты, которые долго не живут. Мутантов, понятное дело, никто за деньги не продает, зато их выставляют на всякие собачьи бои и в пару к бойцам на Арену, но туда я Овечку поведу разве что под страхом смертной казни. Я же не Каин.
В общем, пока владелица щенка, рослая сисястая демонесса, выпучив глаза и широко раздувая ноздри, разглядывает мою Александру, Овечка уже лезет в вольер к щенку. У этой женщины не работает инстинкт самосохранения.
– Смертная? – шепотом интересуется демонесса. – Сладко пахнет. Поменяемся?
Строго говоря, она будет в убытке, если я приму предложение, потому что на здоровенной клыкастой роже цербера написано, что он чистокровка, прямой потомок того самого Цербера. И я понимаю, откуда растут ноги у ее предложения: моя Александра, как и ее щенок, тоже носит ошейник.
Блинский фиг.
Вот только угрызений внезапно проснувшейся совести мне не хватало.
– Локи? – Овечка выпрямляется и ничуть не морщится, когда цербер становится на задние лапы и лезет облизывать ей нос. – Можно я поменяю свое решение?
Я, конечно, понимаю, что она собирается попросить. Все-таки девочки – такие девочки. Только моя женщина захотела не котенка или енота, а домашнюю огнедышащую тварь. Что? Думаете, зачем я предлагал? Потому что, черт его все дери, был уверен, что не позже, чем через пять минут, вынесу Александру на руках прямиком в постель.
– Нет, – строго и довольно резко отказываю я.
Она недоуменно хлопает глазами, и – блииииин – у меня снова стояк, потому что ее удивленно-огорченные глазищи за стеклышками очков – это чистый афродизиак для меня. Хотел бы я преувеличивать, но где там.
– Ты же сам говорил… – лепечет она.
– Это была шутка, Александра. Если ты все посмотрела, нам лучше вернуться домой. У меня появились дела.
Нет у меня никаких дел, просто мне вдруг стало очень неуютно рядом с ней. И да, если думаете, что я трусливо поджимаю хвост, то вы очень близки к истине.
Она гладит щенка за ухом, перешагивает заграждение вольера и, не издав ни звука, подстраивается под мой шаг. Что за упрямая женщина?! Чего уж проще: построй мне глазки, поной, скажи, что будешь очень мне благодарна, и что я сделаю тебя счастливой – и щенок твой! Нет же, вместо этого молча идет рядом и пытается надуть Великого обманщика своей насквозь фальшивой улыбкой.
Хорошо, что мне нельзя ее трогать – и мои ладони, кажется, вот-вот врастут в карманы, а то бы я снова отходил ее по заднице.
Дома Александра первым делом бежит в душ и закрывается на защелку.
Погуляли, блин. Сегодняшний день стоит пометить в календаре, как день, когда начался отсчет моих последних бессмертных деньков.
Ну что, сыграем в угадайку еще раз?
Что я, по-вашему, делаю? Бегу к отцу и падаю ему в колени, умоляя передумать? Топаю в магазин безотказных возбудителей, накачиваю ими Овечку и затрахиваю ее до состояния «люблю-не могу»?
Нет, блядь. Я еду на чертову выставку и надеюсь, что треклятого щенка еще не забрали. А потом битый час уговариваю демонессу продать его, а не обменять на моего «питомца». Ну и на закуску эта тварюшка – я о щенке, хоть его хозяйке это прозвище бы тоже подошло – сжирает мой туфель прямо с ноги, а потом чихает огнем на рубашку. Хорошо, что от этого я точно не сгорю. Плохо, что далеко не вся мебель в моем доме огнеупорная.
В общем, когда я впускаю щенка в свою берлогу, а сам топчусь на пороге, раздумывая, куда бы податься, чтоб только подальше от Александры, меня глушит ее счастливый визг. Борюсь с искушением войти и собственными глазами увидеть затапливающий меня фонтан счастливых эмоций, но это лишнее – Александра выбегает к двери, мгновение смотрит на меня и…
Цербер все-таки сделал свое грязное дело, и Овечка запрыгивает мне на шею, но не с криками о помощи, а со сбитым взволнованным, нараспев:
– Ятебялюблюлоки…
Мне кажется, что ослышался, но прежде чем сцапать Овечку в охапку, она успевает упорхнуть и снова уносится в гостиную. А я стою в коридоре, разглядываю обрывки шнурка и драный носок и думаю о том, что домашний цербер, в сущности, не такая уж плохая идея. А с огнеупорностью можно справиться, только надо прямо с утра выписать пару жриц из храма и надеяться, что к тому времени моя квартира не сгорит.
Она сказала: «Я люблю тебя, Локи»?
Блин, что за несносная женщина. Почему нельзя было произнести это как все нормальные люди: с придыханием, влажными глазами и так, чтобы я сразу понял – к признанию прилагается феерическая ночь?
Кстати, когда первое замешательство проходит, я слышу странный запах. Нет, я не о том, что огнедышащая тварюшка уже успела пометить территорию, а о том, что в моей берлоге пахнет домашней стряпней. Знаю это, потому что одно время, после не самого приятного периода в моей жизни, я какое-то время жил с молоденькой вдовушкой – большой любительницей постоянно что-то варить, печь и жарить. Я тоже любил жарить… ее. Но не суть. В общем, сейчас в моем холостяцком углу такой же запах, даже еще лучше. Иду на него, как тот мужик из мифа за путеводной нитью Ариадны, и оказываюсь на собственной кухне, где я настолько редкий гость, что с трудом могу сказать, была ли месяц назад та же мебель или я что-то успел поменять в пьяном угаре?
Но к черту мебель.
На столе накрыт королевский ужин: мясо, какие-то салаты, грибная запеканка.
И все это ясно не могло приготовиться за те пару минут, пока Александра с упоением тискает щенка. То есть, пока я злой и мрачный выпрашивал для нее цербера, она не устраивала потоп в моей ванной, а решила сделать мне… приятно.
Не успеваю понять, что бы это значило, потому что сзади слышны шлепки босых ног и цокот когтистых лап по полу. Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов.
Александра прижимается плечом к дверному косяку и смотрит на меня с капелькой настороженности. Ждет, что я сниму ремень и выпорю ее за то, что посрамила своими прикосновениями мои непорочные чашки и невинный кухонный комбайн?
– Я подумала, ты вернешься поздно и…
Она запинается и медленно, нарочно обходя меня по широкой дуге через стол, занимает место около рабочей поверхности, где как раз лежит наполовину нарезанный корень сельдерея. Между прочим, очень даже люблю сельдерей, и вообще ЗОЖник[1]. И не говорите, что думали, будто демон обязан пить слезы невинных младенцев, а питаться новорожденными ягнятами.
– … и ты меня ждала? – подсказываю продолжение ее фразы, очень старательно пряча довольные нотки.
– Ну… – Она берет нож и неуверенно срезает пару пластин с душистого круглого корня. Блин, это чертовски сексуально выглядит, особенно когда она берет кусочек и кладет его в рот, сосредоточенно похрустывая им, как кролик. – Я же твоя жена.
Отец, ты слышал, что она сейчас сказала? Нет, блин, не шли мне свои стебные СМСки!
Просто… ну… типа… спасибо за нее, чего уж.
[1] ЗОЖник (от Здоровый Образ Жизни) – человек, который придерживается правил правильного питания и ведет здоровый образ жизни
