Текст книги "Беспощадный король (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Господи, Джексон, возьми себя в руки.

Я делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями.

– Тогда ладно. – Я беру себя в руки, заставляя себя не думать о ней как об Афине Сейнт, той, кому я никогда в жизни не причинил бы физического вреда. Воспринимаю её просто как ещё одного бойца, которого мне нужно тренировать, чтобы он мог выстоять на подпольном ринге.

На этот раз она тяжело падает, её губа разбита и опухла, а на плече уже темнеет синяк. Но она тут же вскакивает, стряхивает их и поднимает кулаки.

– Ещё.

Я теряю счёт тому, как долго мы занимаемся этим, но к концу я настолько физически вымотан, что не знаю, смог бы я встать, даже если бы она повалила меня и оседлала прямо здесь и сейчас. Она смотрит на меня, когда мы выходим с ринга, её губы подёргиваются, когда она, кажется, раздумывает, спрашивать меня о чем-то или нет.

– Выкладывай, – устало говорю я. – Что бы это ни было.

Афина колеблется.

– Ты не подбросишь меня домой? Я знаю, что обычно хожу пешком, но... не знаю, смогу ли сегодня.

Я удивлён её просьбой, она не просила подвезти её уже несколько месяцев, с тех пор как я отшлёпал её в кабинете. Но я просто киваю.

– Конечно, – говорю я, пожимая плечами. – Только дай мне быстренько принять душ. Ты делай то же самое, если хочешь. Я освобожусь через пятнадцать минут.

Я тянусь за своими спортивными штанами, которые остались лежать кучей возле ринга, когда я разделся до боксёрских трусов. Когда я хватаю их, мой бумажник выпадает из кармана, скользит по полу, и что-то выпадает, когда он раскрывается.

Афина хватает его раньше, чем я успеваю это сделать, и протягивает мне.

– Держи, – говорит она услужливо, но я вижу, как её взгляд скользит по тому, что выпало, и я вижу, как меняется выражение её лица, и моё сердце сжимается.

Это полароидная фотография Натали из старшей школы, которую я до сих пор храню в своём бумажнике, почему, я не знаю, может быть потому, что мне нравится, чёрт возьми, мучить себя, а может быть, в качестве постоянного самобичевания за свою предполагаемую вину во всём этом. Но чего Афина не может не заметить, так это того, что…

– Она похожа на меня, – шепчет она, не отрывая тёмно-синий взгляд от фотографии. – Очень похожа на меня. Это... это твоя бывшая?

Я выхватываю бумажник и фотографию из её рук, чувствуя, как мои мышцы напрягаются, каждая клеточка моего тела напрягается от болезненных воспоминаний и мысли о том, что Афина будет задавать вопросы по этому поводу.

– Это, блядь, не твоё дело, – огрызаюсь я, прежде чем успеваю остановиться, засовывая бумажник обратно в карман спортивных штанов. – Не смей, блядь, больше об этом упоминать.

Я отворачиваюсь от неё и, не оглядываясь, направляюсь в раздевалку, предполагая, что на этом всё закончится. Но только я вошёл внутрь и сердито бросил свои вещи на одну из скамеек, как услышал шаги позади себя.

На мгновение я поражаюсь, что она вообще последовала за мной сюда. Я не думал, что у неё хватит смелости сделать это. Но она заходит в раздевалку с горящими глазами, всё ещё красная и потная после нашей тренировки.

– Что, блядь, ты думаешь, ты можешь так со мной разговаривать? – Огрызается она, свирепо глядя на меня. – Я просто спросила, тебе не обязательно было отрывать мне голову. Но, с другой стороны, это то, что ты делаешь, не так ли? Просто огрызаешься на меня, когда не игнорируешь меня в эти дни.

Я чувствую, как что-то сдвигается внутри меня, что-то напряженное и злое вырывается на свободу, когда я смотрю на неё. Я уже снял рубашку, как раз перед тем, как она вошла, и вижу, как её взгляд скользит вниз по моей мускулистой груди, прежде чем она снова смотрит мне в лицо.

– Это не я трахнул двух своих лучших друзей прямо у тебя на глазах и у всех остальных в этом кампусе, – рычу я, приближаясь к ней. – Но, держу пари, ты не разговариваешь таким тоном с Дином или Кейдом, не так ли? Бьюсь об заклад, если бы ты это сделала, были бы последствия. Но не со мной, верно? Я просто самый последний из них, на самой нижней ступеньке лестницы, тот, с кем ты можешь разговаривать так, как тебе, чёрт возьми, заблагорассудится, верно?

Глаза Афины округлились, а рот открылся от шока. Отлично, злобно думаю я, прижимая её к одному из рядов шкафчиков, и вся обида и гнев, которые я сдерживал, выплёскиваются из меня, слишком густые и тяжёлые, чтобы их можно было больше сдерживать.

– Если они могут наказать тебя, то и я могу, – рычу я и, схватив её за плечо, разворачиваю так, что её лицо прижимается к металлическому шкафчику. Я подаюсь назад, опуская руку на обтягивающий спандекс, обтягивающий её задницу, и Афина вскрикивает от удивления, извиваясь в моих объятиях, когда я снова шлёпаю её, сильно, по тому же месту.

– Джексон! – Вскрикивает она, и звук отдаётся прямо в моём члене. Я думал, что был измотан, думал, что не смог бы возбудиться, даже если бы захотел. Но внезапно я становлюсь твёрдым, как скала, и пульсирую, мой член натягивает боксёрские шорты, когда я прижимаю её к шкафчику, опуская ладонь на другую ягодицу.

– Я не хуже их, – шиплю я, снова шлёпая её по заднице. – Как ты думаешь, что мне с тобой сделать, когда я закончу разукрашивать твою задницу? Поставить тебя на колени и потребовать, чтобы ты отсосала у меня? Трахнуть тебя в задницу, прислонившись к этим шкафчикам? Ты не представляешь, сколько раз я мечтал об этом. Но тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится, что Дин и Кейд делают с тобой. Я был тем, кто присматривал за тобой, но, возможно, пришло время показать тебе, каким безжалостным я могу быть, когда у меня всё на пределе.

Афина извивается в моих объятиях, дёргается, когда я снова опускаю руку, и в итоге ударяю её по бедру, а не по заднице. Она поворачивается, смотрит на меня снизу вверх, тяжело дыша, с безумными глазами. Когда я пытаюсь снова развернуть её, чтобы продолжить шлёпать, на этот раз она отшатывается и сильно бьёт меня по лицу, прежде чем я успеваю это заметить.

– Я никогда не говорила, что ты хуже их, – кипит она, глядя на меня снизу вверх. – Я хотела трахнуть тебя первым, помнишь? Я пришла к тебе, а ты, блядь, отверг меня! Ничего этого не случилось бы, если бы ты просто сдался и трахнул меня, ни той вечеринки, ни того, как я трахаюсь с Дином или Кейдом, и, возможно, даже того, как меня похитили! Так что не веди себя так, будто это моя грёбаная вина, ведь это ты убегал всё это время!

– Ты, блядь, ничего не понимаешь, – рычу я, наклоняясь вперёд так, что она оказывается прижатой к шкафчику. Я прижимаюсь к ней бёдрами, давая ей почувствовать, какой я твёрдый, а толстый член заполняет переднюю часть моих шорт. – Ты этого хочешь, Афина? Ты хочешь этот член? Двух тебе недостаточно?

Она снова пытается дать мне пощёчину, но я хватаю её за запястье, прежде чем она успевает это сделать, и, подняв обе её руки над головой, начинаю тереться об неё.

– Держу пари, ты промокла насквозь. Собираешься пойти домой и умолять кого-нибудь из парней трахнуть тебя?

– Не веди себя так, будто я какая-то грёбаная шлюха, – шипит Афина, вызывающе встречаясь со мной взглядом. – А ты бы предпочёл, чтобы я позволила Дину взять верх? Пусть он руководит балом и говорит тебе, что делать до конца твоей грёбаной жизни? Я пытаюсь всё исправить, Джексон, а не усугубить. Ну и что, что я получаю от этого удовольствие? Ты бы предпочёл, чтобы я ненавидела каждый раз, когда они прикасаются ко мне?

Я не знаю ответа на этот вопрос. Мысль о том, что они будут прикасаться к ней, злит меня, расстраивает и возбуждает одновременно. Я не знаю, то ли я предпочёл бы, чтобы она этого не хотела, то ли я рад, что она может, по крайней мере, получать хоть какое-то удовольствие от того, к чему её принудили.

Правда в том, что я хочу быть тем, кто вытянет из неё все эти желания, что я отчаянно желаю, чтобы именно я лишил её девственности, познакомил её со всеми теми грязными вещами, которые, как оказалось, она любит. Больно осознавать, что у Дина есть то, чего у меня никогда не будет, то, чего я так сильно хотел, и всё из-за этого грёбаного города, который и так отнял у меня так много.

Афина приподнимает бёдра, её глаза всё ещё вызывающе смотрят в мои, когда она ими двигает.

– Я не пыталась избегать тебя, Джексон, – шепчет она, облизывая губы и заставляя меня страдать ещё сильнее, чем я уже чувствую. – Ты просто избегал меня. Ты ни разу не пришёл проведать меня, пока я выздоравливала. – В её глазах сейчас та же злость и обида, они осуждающе уставились на меня. – Так что не делай вид, что тебе на меня насрать.

Я смотрю на неё сверху вниз, моё сердце бешено колотится в груди.

– Так что бы ты сказала, если бы я сказал, что собираюсь трахнуть тебя прямо здесь? Прямо напротив этого шкафчика? – Я крепче сжимаю её запястья, неглубоко дыша, чувствуя, как пульсирует мой член, и мысленно кричу: да, да, это то, что тебе нужно, это то, чего ты хочешь, и плевать на последствия.

– Сделай это, – говорит Афина. – Прямо сейчас. Сделай это.

9

АФИНА

Пару дней назад, когда Дин и Кейд наказали меня в кабинете, я думала, что возбуждена. Я думала, что после месяца лишений я не могла хотеть большего, чем тогда, не могла чувствовать боль острее. Но прямо сейчас, когда я прижимаюсь к шкафчику, а тяжёлая эрекция Джексона прижимается к моему бедру, его жар обжигает мою кожу, а его потный мужской запах окружает меня, все месяцы желания ощутить его, наваливаются друг на друга, заставляя меня испытывать такую боль, что это грозит превзойти то, что я чувствовала пару дней назад.

Мне всё равно, как и где он это делает, моё тело, кажется, кричит об этом. Главное, чтобы он это сделал.

Я должна была действовать обдуманно. Тем не менее, в том, как я последовала за ним в раздевалку, не было ничего продуманного. Мной двигали гнев и фрустрация. Даже сейчас я не могу избавиться от жгучей ревности из-за того, что у него в бумажнике всё ещё лежит фотография его бывшей, и я чувствую дискомфорт из-за того, что она так похожа на меня, как будто он хочет меня только потому, что может притворяться, что это она.

– Сделай это. – Я поднимаю подбородок, глядя ему в глаза. – Прямо сейчас. Сделай это. Ты собираешься думать о ней, пока делаешь это? И это всё, чем я являюсь, просто заменой девушке, с которой ты больше не можешь трахаться?

Как только слова слетают с моих губ, я понимаю, что облажалась. Ярость и боль смешиваются на лице Джексона, пока выражение его лица не становится более ужасающим, чем когда-либо было у Кейда. Я знаю, что, что бы с ней ни случилось, что-то в этом причинило ему сильную боль, которая до сих пор живёт глубоко внутри.

– Ты не знаешь, о чём говоришь, – рычит он, сжимая мои запястья так, что боль пронзает их. – Ты даже не представляешь, чёрт возьми!

Я задыхаюсь, извиваясь в его объятиях.

– Джексон, ты делаешь мне больно!

Когда он не отпускает меня сразу, я чувствую то, чего не испытывала раньше с тех пор, как вернулась в дом Блэкмуров, во всяком случае, не в ночных кошмарах, – подкрадывающийся, скручивающий страх, который холодом разливается по моим венам, леденит кровь, заставляет моё сердце биться чаще, а затем и скакать быстрее, моё зрение темнеет по краям.

Паника начинает захлёстывать меня, завладевая моими чувствами, пока я не начинаю чувствовать, что теряю контроль, он ослабевает хватку, когда я дико извиваюсь в его объятиях, хватая ртом воздух. Кто-то где-то кричит, высокий, прерывистый звук пугает меня ещё больше, и когда Джексон внезапно отпускает меня, отходя назад, я смутно осознаю, что это я.

Мои ноги не держат меня, колени подкашиваются, и в ту секунду, когда его тело перестаёт прижимать меня к шкафчикам, я падаю, как мешок с картошкой, сильно ударяясь об пол, и начинаю плакать, хватая ртом воздух, а слёзы текут по моему лицу.

– Афина! – Что-то в его голосе меняется, и я смутно осознаю, что он снова направляется ко мне. Я вскидываю руки, но он не прикасается ко мне. Когда моё зрение постепенно проясняется, я понимаю, что он стоит на коленях рядом со мной, его глаза широко раскрыты от беспокойства, а руки протянуты, как будто он хочет прикоснуться ко мне, но заставляет себя не делать этого. – Боже, Афина, мне так жаль, я не думал...

– Мне тоже, я просто... – И тут я падаю вперёд, в его объятия, вопреки всем доводам рассудка. Он был жесток со мной, причинял мне боль, игнорировал меня, но сегодня я тоже причинила ему боль. Я искала, на кого бы наброситься, и Джексон показался мне хорошей мишенью, потому что, как он и сказал, я не ожидала, что он будет относиться ко мне так, как Дин или Кейд, если бы я так с ними разговаривала.

Он колеблется всего секунду, а затем обнимает меня, притягивая к своей груди, нежно прижимая к себе и позволяя мне выплакаться, прижавшись к нему. Его обнажённая кожа на моем лице кажется тёплой и приятной на ощупь, этот мужской аромат заставляет меня чувствовать себя защищённой, что не должно иметь никакого смысла после нашей недавней ссоры. Но что-то в Джексоне всегда заставляло меня чувствовать себя в безопасности, независимо от того, как часто он говорил мне, что я не должна видеть в нем союзника.

– Прости, – шепчу я. – Мне не следовало этого говорить.

– Я не должен был так с тобой обращаться. – Джексон прижимается губами к моему плечу, его рука гладит мои волосы. – Я даже не думал, что может случиться, что это может заставить тебя чувствовать... – Его голос звучит хрипло, с болью. – Я заставил тебя вспомнить прошлое. Это я должен извиняться. После всего, что случилось...

– Давай просто не будем об этом говорить. – Я отстраняюсь, смахивая слёзы, понимая, как, должно быть, выгляжу с покрасневшими и опухшими глазами и текучим носом. Я уверена, что это далеко не сексуально, но, думаю, это в прошлом. И снова мне не удалось соблазнить Джексона. И снова всё, что мы сделали, это поссорились.

– Я собираюсь уйти. – Я провожу рукой по лицу, смахивая слёзы и сопли. – Пойду домой пешком.

– Я всё ещё могу тебя подвезти...

– Нет, всё в порядке, – быстро говорю я. – Свежий воздух пойдёт мне на пользу. Ещё даже не стемнело, со мной всё будет в порядке.

Я вижу, что он хочет возразить, но не даю ему такой возможности. Я вырываюсь из его объятий и встаю. Его рот открывается, произнося моё имя, но я не жду, когда услышу его.

Я просто ухожу.

***

Весь следующий день я чувствовала себя виноватой из-за того, что сказала ему. Я знаю, что он тоже причинил мне боль, но мне не следовало дразнить его из-за его бывшей, и я это знаю. Его не было за завтраком, и я весь день не могу отделаться от ощущения, что причинила больше вреда, чем пользы, что мне удалось лишь оттолкнуть его ещё дальше, а не приблизить.

Несмотря на всю работу, которую я проделала, чтобы быть в курсе событий на своих занятиях, я всё ещё чувствую себя потерянной. Я могу сказать, что профессора тоже недовольны особым отношением, которое им было предписано оказывать мне, и от этого я чувствую себя ещё хуже. Я не хочу, чтобы ко мне относились иначе, чем ко всем остальным. Тем не менее, я также благодарна за это, потому что, если бы не это, у меня бы всё провалилось.

После занятий я направляюсь в кофейню, чтобы встретиться с Мией, и меня охватывает лёгкое волнение от осознания того, что сегодня я смогу сама купить себе кофе и даже угостить чем-нибудь Мию. Это мелочь, но так чертовски приятно снова обрести эту свободу. Это ещё на шаг ближе к абсолютной свободе – уехать из этого города и начать всё сначала, начать новую жизнь.

Мне приходит в голову, что я могла бы просто пойти к банкомату, снять с карты значительную сумму наличными, выбросить свой телефон и сделать все возможное, чтобы исчезнуть. Возможно, у Дина всё равно были бы свои способы следить за мной, но у меня, по крайней мере, была бы хорошая фора. Это заманчиво, ужасно заманчиво, но что-то удерживает меня.

На самом деле, это «что-то», конечно, зависит от двух факторов. Во-первых, это моя мать, если я просто сбегу, оставив её здесь, она останется открытой как для мести тех, кто за мной охотится, так и для вопросов Дина и Кейда и их семей. Если я уйду, она должна пойти со мной, и для этого потребуется больше убеждений, чем я, по-моему, готова ей пока объяснить.

Второе – это моя собственная месть и необходимость узнать, кто на самом деле стоит за всем этим. Не то чтобы меня так уж сильно волновали люди в этом городе. В конце концов, некоторые из них причинили мне сильную боль всего несколько недель назад, но я не хочу, чтобы это продолжалось. Я хочу знать, кто причинил мне боль, и я хочу отомстить. И я не хочу, чтобы кто-то ещё прошёл через то, что пришлось пережить мне. Я хочу положить конец мужчинам мудакам, мучающим девушку, единственная вина которой в том, что её выбрали для ритуала, о котором она ничего не знала. Мысль о том, что есть какая-то девушка из будущего, которая проснётся в спальне Блэкмурского дома, одинокая и испуганная, не помня, как она туда попала, и будет подвергнута всем тем страхам и жестокости, которым подверглась я, заставляет меня пылать гневом.

Не имеет значения, понравились ли мне в конце концов наказания. А может, и нет. И в любом случае, это не меняет того факта, что Дин, Кейд и даже Джексон с самого начала не должны были иметь на меня права. Этого никогда не должно было случиться. Мне никогда не следовало терпеть их издевательства или принуждение, независимо от того, чем это обернулось в конце концов.

Это закончится на мне, думаю я, стискивая зубы, плотнее запахивая куртку и направляясь по мощёной дорожке к маленькой кофейне на окраине кампуса. Такого никогда не случится ни с одной другой девушкой. И ни одного мальчика больше не будут учить, что это его право от рождения.

Мне плевать, даже если мне придётся сжечь всё это грёбаное место дотла.

Мия ждёт меня, её кудрявые волосы зачёсаны назад, она одета в клетчатую юбку, гольфы до колен, рубашку с длинными рукавами и шерстяной жилет поверх неё, из-за чего она выглядит так, будто на ней форма, хотя мы учимся в университете, и форма больше не требуется.

– Тебе действительно нравится этот школьный наряд, не так ли? – Поддразниваю я, становясь к ней в очередь за заказом. – Ты же знаешь, что мы закончили подготовительную академию, верно?

Мия поправляет очки на носу. Сейчас они гораздо более стильные, чем те, что она носила в старших классах, – оправа из розового золота подходит к её лицу по размеру.

– Это называется «тёмная академия», и это тренд, – чопорно говорит она. – Кроме того, мальчикам нравятся такие гольфы. Они думают, что это сексуально.

Я пристально смотрю на свою лучшую подругу. Мия никогда не была той, кого я бы назвала «сексуальной». Однако она определенно могла бы стать такой, если бы немного изменила свой внешний вид. Но она, безусловно, симпатичная, даже красивая, несмотря на школьную одежду, кудрявые волосы и очки.

– И как? Работает?

Мия вздыхает.

– Не очень. На прошлой неделе я даже сходила на одну из таких тусовок, но ни один парень даже не потрудился заговорить со мной. Похоже, они не видят ничего, кроме блестящих светлых волос и накладных сисек.

Я должна признать, что здесь на удивление много девушек с имплантатами. Я могу только представить, что многие девушки провели лето между окончанием школы и поступлением в университет, делая всё возможное, чтобы привлечь внимание одного из наследников. Я мрачно думаю, что они, должно быть, были очень разочарованы, когда поняли, что все трое наследников, похоже, не сводят глаз со своего питомца.

Я не могу винить парней за то, что они подумали, что жуткая записка и девушка, которая за мной следила, были просто проявлением ревности. Здесь, должно быть, нет недостатка в ревнивых девушках, особенно после вечеринки, когда стало ясно, что по крайней мере двое из трёх – мои. Джексон не из тех, кто приглашает девушек бегать за ним. Если уж на то пошло, он, вероятно, пугает их даже больше, чем Кейд, со своими бритыми набок висками, темными глазами и мотоциклом. Джексон изо всех сил старается быть полной противоположностью тому, чего хотят эти девушки, и, вероятно, это одна из причин, почему он так раздражающе привлекает меня.

– Ты встретишь кого-нибудь, когда придёт время, – говорю я ей, возвращая своё внимание к Мии. – Я знаю, что это чертовски неприятно слышать. Но это правда. Многие парни в этом кампусе даже не стоят твоего времени, и если они не хотят тебя с первого взгляда, то они определенно тебя не заслуживают. Ты умная и красивая, и у тебя многое впереди, если парень этого не понимает, то это его потеря.

Мия ухмыляется.

– Спасибо, Афина. Но, честно говоря, я даже не ищу парня. Я просто хочу потерять свою грёбаную девственность. Я и так выгляжу достаточно занудно. Я чувствую, что так и останусь застенчивой девушкой, уткнувшейся носом в книгу, которую никто не трахнет, пока ей не исполнится двадцать пять.

– Я имею в виду, что многие из этих парней даже не знают, что они делают. Может, тебе лучше подождать, пока ты не выберешься отсюда в реальный мир. Найдёшь кого-нибудь, кто знает, как к тебе подкатить.

Она прищуривает глаза.

– Афина, неужели ты, со своим маленьким мужским гаремом, серьёзно говоришь мне, что никто в этом кампусе не знает, что делает в постели?

Ладно, это справедливо.

– Двое мужчин – это действительно гарем? Потому что Джексон до сих пор ничего не сделал. – Мы следующие в очереди, и я бросаю взгляд на витрину с выпечкой. – Давай, что ты хочешь? Потому что сегодня угощаю я.

Мия удивлённо смотрит на меня.

– Подожди, у тебя теперь есть деньги?

Я киваю, внезапно почувствовав неловкость из-за того, что это такое важное событие. Я взрослый человек, если я молода, у меня должна быть своя грёбаная дебетовая или кредитная карта, но это не должно быть большим событием. Но Мия смотрит на меня так, как будто я только что сказала, что стала миллионером что, честно говоря, вполне могло бы случиться. Я понятия не имею, есть ли вообще лимит на карте, что только напоминает мне о том, насколько странной и ограничивающей является моя ситуация на самом деле.

И это только усиливает мою решимость убедиться, что я не окажусь в этой ловушке.

– Ребята дали мне кредитную карту и телефон. – Я достаю телефон из заднего кармана. – Мне сказали, что ты помогла им выбрать цвет.

Мия улыбается.

– Да, я так и сделала. Я знала о телефоне. Честно говоря, это дерьмово, что они вообще забрали его у тебя. И странно. Но я рада, что они вернули его. С ним тебе будет безопаснее. И теперь мы можем переписываться! – Она замолкает, когда я засовываю телефон обратно в карман. – Я не знала о кредитной карте. Это хорошо, но, Афина, они по-прежнему контролируют, сколько у тебя денег. Они всё ещё могут отследить тебя по этому телефону. Они по-прежнему контролируют тебя больше, чем следовало бы…

– Я знаю, – перебиваю я её, когда мы подходим к стойке. Я заказываю горячий «Лондонский туман» и имбирный пряник и жду, пока Мия закажет тыквенный латте и какой-нибудь двойной шоколадный маффин, от одного вида которого у меня сводит зубы. Когда мы подходим к стойке, чтобы подождать, я оглядываюсь на неё. – Я делаю всё, что в моих силах. Просто это тяжело, когда...

– Когда ты испытываешь чувства? – Мия морщится. – Я могу только догадываться, Афина. Но вспомни, как они к тебе относились. Для того чтобы сейчас они вели себя хорошо им потребовалось твоё похищение, чтобы тебя изнасиловали и бросили умирать в канаве, и только после всего этого они поняли, насколько дерьмово они себя вели. Я знаю, секс у вас хороший, но... – она замолкает. – Тебе нужно быть осторожной, Афина. Они всё ещё могут передумать. Они могут вернуться к тому, что было раньше...

– Я знаю, – повторяю я. Мы берём свой заказ и возвращаемся на наше обычное место в углу кофейни. Я ставлю чашку с чаем на стол, поджимаю под себя ноги и отламываю кусочек от своего имбирного пряника. – Послушай, я знаю, что не стоит полностью доверять им, во всяком случае, не сейчас. Ещё нет. Но за последние несколько дней всё изменилось. Как ни странно, всё изменилось.

– Что именно? – Мия отпивает глоток кофе. – Больше никаких наказаний?

Я густо краснею, и она пристально смотрит на меня.

– Афина.

– Я ничего не могу с собой поделать, если мне это нравится, – оправдываюсь я. – Послушай, я и не знала, что у меня были такие наклонности раньше, но теперь, когда я узнала...

– Хорошо, хорошо. – Она поднимает руку. – Так в чём же разница?

– На днях Кейд занимался со мной в тренажёрном зале… ну со всеми вытекающими. И он спросил, не возражаю ли я против этого. Он был осторожен со мной, и они с Дином были осторожны со мной позже, когда наказали меня в тот вечер. На самом деле это даже не было похоже на наказание. Это было похоже на игру, в которую мы все играли вместе. Ту, которую я могла бы прекратить в любой момент, ту, которую они ясно дали мне понять, что я могу прекратить. Такого раньше никогда не было.

Мия закатывает глаза.

– Итак, ребята наконец-то поняли, что такое согласие. Им потребовалось только самое худшее, что могло случиться с тобой, чтобы понять это.

– Они не всегда плохие. – Я колеблюсь. – Я провела ночь в постели Кейда. Он хотел, чтобы я осталась. И мы снова занялись сексом посреди ночи, и это было... нормально. Всё равно невероятно хорошо, но как... обычный секс. Не слишком романтично, но, по-моему, именно так и должно быть у обычных парня и девушки. Они пытаются, и я думаю, что Дин и Кейд сыты по горло своими отцами, правилами и ритуалами. Я думаю, они подумывают о том, чтобы положить всему этому конец, по-настоящему. У нас могут быть одинаковые цели, и...

– Афина, всё это прекрасно, но неужели ты не видишь, насколько низка твоя планка? Буквально, они делают самые простые вещи, а ты ведёшь себя так, будто они герои. Я не говорю, что для них это не большая перемена, но я... – Мия колеблется. – Я просто боюсь, что ты запутаешься в своих чувствах и, так сказать, потеряешь из виду свою миссию.

– Я не упускаю это из виду, – настаиваю я. – Почему все так расстраиваются из-за того, что я не испытываю отвращения к сексу с ними? Что я на самом деле узнаю что-то о своей сексуальности, а не просто чувствую себя несчастной и оскорблённой? Ты бы этого хотела?

– Конечно, нет, – говорит Мия, выглядя немного обиженной. – Ты же знаешь, что это не так. И вообще, кто ещё расстроен?

Я ёрзаю на стуле, смотрю в сторону и делаю глоток чая.

– Мы с Джексоном вчера поссорились. Из его бумажника выпала фотография, кажется, на ней его бывшая. Та, которая таинственно исчезла, я полагаю? Или рассталась с ним? Никто никогда не говорит об этом. Дин и Кейд ведут себя так, будто её никогда не существовало. Но это странно, потому что...

– Потому что у него в бумажнике всё ещё лежит фотография девушки, которая ушла или порвала с ним? – Предполагает Мия.

– Нет, я имею в виду... да, но потому что она... – Я колеблюсь, зная, что из-за этого Джексон будет казаться такой же дерьмовый, какими Мия считает Дина и Кейда. – Она была очень похожа на меня.

– Так ты думаешь, ты ему нравишься только потому, что он может притворяться, что ты – это она? – Мия морщится. – Это довольно хреново.

– Вот почему я не хотела ничего говорить, – бормочу я. Я делаю ещё один глоток чая, морщась от того, какой он всё ещё горячий. – Раньше ты не так расстраивалась из-за парней, Мия. Или, по крайней мере, казалось, что это не так. Так что же изменилось?

Мия смотрит на меня с минуту, и на её лице читается почти стыд.

– Я знаю, – тихо говорит она. – И мне следовало бы с самого начала больше расстраиваться из-за этого. Но я подумала, что у тебя не было выбора. Я не хотела заставлять тебя чувствовать себя ещё хуже, когда ты и так была в таком ужасном положении. Я думала, что лучшее, что я могу сделать, это постараться, чтобы ты чувствовала себя как можно нормальнее. Ты и так знала, что всё плохо, так что какой смысл мне было переживать за тебя? Но теперь... – она прикусывает нижнюю губу. – Знаешь, после того, что с тобой случилось, я пришла навестить тебя на следующее утро. Ты была настолько не в себе, что не осознавала этого, ты даже не знала, что я была там, пока неделю спустя я не приехала навестить тебя. Но до этого я была там каждый день. Я видела, что они с тобой сделали, видимые повреждения, и я знаю, что невидимые были такими же, если не хуже. – Её челюсть сжимается, и я вижу, что она борется со слезами.

– Афина, сейчас они пытаются быть другими, потому что не хотят верить, что они такие же, как те ужасные люди, которые причинили тебе боль. Они хотят думать, что они выше этого, что их наказания и приказы и заставлять тебя опускаться на колени и прогибаться под их наказаниями и делать всё, что они прикажут, неважно, насколько унизительно или нежелательно, это не одно и то же. Они хотят чувствовать, что раз у тебя есть выбор, кому отдать свою девственность, раз всё произошло в особняке, а не в грязной хижине, значит, так лучше. – Глаза Мии блестят, и я чувствую себя ужасно, просто видя, как она расстроена. – Но они не так уж сильно отличаются друг от друга. И, возможно, они не причинили тебе такой уж сильной физической боли, и, возможно, сейчас они пытаются загладить свою вину, но этого недостаточно. И если есть хоть крошечная частичка тебя, которая испытывает к ним чувства или хочет чего-то большего, чем просто то, что у вас есть, ты должна заставить их работать ради этого. Заставь их заслужить твоё прощение, потому что они заслуживают его не только за то, что были порядочными грёбаными людьми в течение месяца, пока ты оправлялась от худшего, что может случиться с женщиной, и от близкой смерти.

Я почти не слышу, как Мия ругается, а просто потрясённо смотрю на неё.

– Я знаю, – наконец тихо говорю я. – Я просто... это тяжело. Я не совсем понимаю, что я чувствую. Может, у меня какой-то грёбаный Стокгольмский синдром или что-то в этом роде, я просто...

– Я этого не говорю, – мягко говорит Мия. – Просто будь осторожна, Афина. Не забывай о цели. Нам нужно выяснить, что, черт возьми, происходит в этом городе на самом деле. Я не говорю, что тебе не может нравиться исследовать свою сексуальность или что-то в этом роде с ними. Просто помни, что они сделали. Не позволяй им трахать тебя до полного подчинения.

Затем она меняет тему и спрашивает, знаю ли я что-нибудь об основании Блэкмура. Я рассеянно отвечаю, что не знаю, всё ещё сосредоточенная на том, что она говорила до этого, слова крутятся у меня в голове.

– Здесь много действительно странного дерьма, – говорит Мия, ковыряя свой маффин. – Мы должны разобраться в этом. Надо сходить в библиотеку, покопаться там. Это действительно чертовски странно.