Текст книги "Беспощадный король (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Когда я поднимаю руки и ноги, моё тело охватывает дрожь, от макушки до кончиков пальцев. Не думаю, что я намеренно брала слишком тяжёлые гири, надеясь быть пойманной, но я не могу быть уверена. Возможно, я надеялась, что кто-то из них заметит меня и даст мне то, чего, несмотря на мои желания, жаждет моё тело.

Иногда мне кажется, что я слишком сильно полюбила свою жизнь в плену.

– Прости, – говорю я, садясь и поворачиваясь. Кротость в моём голосе удивляет даже меня. Кейда это тоже удивляет, я вижу это по тому, как его бровь приподнимается. С другой стороны, Джексон, стоящий рядом с ним, не выражает никаких эмоций. Я не могу прочитать его лицо, и по какой-то причине это меня злит.

– Мне не следовало этого делать, – продолжаю я, слегка понизив голос и глядя на Кейда из-под опущенных ресниц. – Это было очень нехорошо с моей стороны. – Боже мой, что я делаю? Я никогда раньше так не разговаривала, но мне это так приятно. Я всегда сопротивлялась этому удовольствию до тех пор, пока не могла больше терпеть, брыкалась, кричала и сопротивлялась им на каждом шагу, но почему-то сейчас мне кажется, что участвовать в этом становится ещё приятнее. Это не похоже на наказание, это похоже на игру.

К настоящему времени я уже многое знаю об играх. Но мне кажется, что в эту игру я бы действительно хотела сыграть.

Моё сердце замирает в груди, и я чувствую тёплое покалывание между ног, которое я так хорошо знаю.

– Я думаю полным наказанием придётся подождать, пока мы не вернёмся домой, – сухо говорит Кейд, уголки его рта подёргиваются. – Но сейчас... – Он замолкает. – Ты можешь наклониться?

– Думаю, да, – тихо отвечаю я.

– Тогда встань, повернись кругом и положи ладони на скамью, – говорит Кейд неожиданно низким и мрачным голосом.

– К чёрту все это, – огрызается Джексон. – Я буду на ринге, если кто-нибудь из вас планирует использовать спортзал по назначению.

Выражение лица Кейда становится серьёзным, и на мгновение мне кажется, что он собирается остановить Джексона и попросить его не уходить. Возможно, он даже заставит его посмотреть, что меня бы совсем не удивило. Но вместо этого он просто пожимает плечами.

– Если хочешь пропустить, то пожалуйста, – говорит он, даже не глядя в сторону Джексона. Вместо этого он внимательно смотрит на меня, и я замечаю в его взгляде тепло – результат месяца воздержания, насколько я знаю.

На самом деле я не знаю, верны ли мне парни. Но что-то в глубине души подсказывает мне, что это так, что они не хотят никого другого. Я не могу быть уверена, но что-то в интенсивности каждой нашей встречи заставляет меня думать, что ни Дин, ни Кейд ни с кем другим не встречаются. Что я подхожу им, несмотря на то, как сильно им, вероятно, хотелось бы, чтобы я думала иначе.

Эта мысль делает меня счастливее, чем, вероятно, следовало бы.

Я встаю, поворачиваюсь и опираюсь руками на скамью. Моё сердце бешено колотится в груди, и всё, о чем я могу думать, это о том, что Кейд спросил, могу ли я это принять. Возможно, он меняется. Они меняются. Всё могло бы быть по-другому.

Может быть.

Моя грудь сжимается от звука удаляющихся шагов Джексона, тяжёлых и сердитых. Однако любая вспышка боли, которую я чувствую, немедленно прерывается ощущением руки Кейда на моей заднице. Он очерчивает круги по плотному материалу моих тренировочных штанов.

– Я скучал по этой заднице, – его голос становится более глубоким, с резкими нотками. Я знаю, как он звучит сейчас, когда возбуждён, по тому, как его голос становится глубже, а член твёрже от вожделения. – Мне не хватало возможности отшлёпать тебя, когда ты плохо себя ведёшь, малышка Сейнт. – Его ладонь на секунду замирает, а затем опускается на мою ягодицу с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

Но не так сильно, как раньше. Я могу сказать, что он старается быть осторожным со мной, и это даже немного мило. Однако я также жажду большего, и я выгибаю спину, прижимаясь к ладони Кейда, когда она второй раз опускается на мою задницу.

– Я скучаю по этому занятию, – рычит он, снова шлёпая меня. Я чувствую, как моя кожа краснеет под тканью, а между ног разгорается жар, пропитывая мои трусики влагой. Я радуюсь, что сегодня надела черные тренировочные брюки, и Кейд ни за что не увидит, насколько я возбуждена.

Затем он просовывает руку мне между ног, обхватывает меня, и я сдерживаю стон под давлением его руки.

– Я скучаю по тому, как трахал эту киску. Скучаешь ли ты по этому, малышка? Скучаешь ли ты по моему твёрдому члену в твоей маленькой, узкой киске?

О боже. На мгновение я замолкаю, хотя моё прерывистое дыхание, полное желания, должно быть красноречивым ответом. Однако Кейду этого будет недостаточно. Он, вероятно, захочет, чтобы я сама ему всё рассказала.

Его рука снова опускается на мою ягодицу, на этот раз сильнее, и я вздрагиваю.

– Хорошие девочки слушаются своих хозяев, – говорит он низким, хрипловатым голосом. – Тебе нужен урок о том, кто твой хозяин, Афина?

Я не могу удержаться. Я оборачиваюсь через плечо и встречаюсь с его глазами цвета морской волны.

– Честно говоря, – говорю я с лёгкой иронией, – я уже не знаю, кто это – ты или Дин. Не думаю, что мы когда-либо это обсуждали.

В глазах Кейда загорается опасный огонёк, от которого по моей спине пробегают мурашки.

– Возможно, нам придётся во всём разобраться, – бормочет он, приближаясь ко мне сзади. Обе его руки опускаются на мою попку, сжимая и разжимая её, пока я не могу сдержать стон. – Или, может быть, мы просто решим разделить тебя. Тебе бы этого хотелось, малышка Сейнт? Чтобы ты принадлежала нам обоим? Чтобы мы оба могли наказывать тебя, трахать и брать, когда захотим?

Он придвигается ближе, пока его бедра не прижимаются к моей заднице, а его внушительная эрекция не упирается в мою ноющую киску. Он такой твёрдый, что я ощущаю его выпуклости даже сквозь слои ткани, и я снова издаю тихий всхлип, выгибаясь навстречу ему.

– Нет, – шепчу я, но вздох, который я издаю, когда Кейд снова прижимается ко мне, выдаёт мою ложь.

– Ты лжёшь, малышка, – произносит Кейд, протягивая руку и прижимая пальцы к ткани в том месте, где находится мой клитор, достаточно сильно, чтобы заставить меня извиваться в его объятиях. – Ты знаешь, что случается с плохими девочками, когда они лгут?

– Что? – Я снова смотрю на него, мои губы дрожат.

– Ммм, – рычит Кейд, отступая на шаг и снова сжимая мою задницу. – Ты узнаешь, когда мы вернёмся домой сегодня вечером. Но прежде всего, я думаю, ты слишком долго держала свой острый язык при себе. Пришло время тебе вспомнить, кому он принадлежит.

О боже! При мысли о том, как Кейд кружит вокруг меня, позволяя увидеть его плотные и твёрдые очертания в спортивных шортах, у меня между ног пульсирует возбуждение. Трудно продолжать притворяться, что я не хочу его, когда я становлюсь такой влажной от одной только мысли о том, как он вталкивает всю свою твёрдую плоть в моё горло, требуя, чтобы я пососала его.

– Ты хочешь этого, не так ли? – Усмехается Кейд, протягивая руку к поясу своих шорт. Его рука скользит внутрь, массируя член, а я остаюсь на месте, наблюдая за ним голодными глазами. Сейчас я даже не могу притворяться вызывающей. Я слишком возбуждена. Прошло слишком много времени, и я действительно хочу этого.

Но я заставлю его попотеть, если он захочет услышать это вслух.

– Я пытался удовлетворять себя, пока ты поправлялась, – говорит Кейд, медленно приспуская шорты, чтобы высвободить свой внушительный член. – Но это было совсем не то, малышка. Нигде я не ощущал такого блаженства, как в твоей киске, в твоей попке или даже в твоём ротике. Я уже несколько дней не прикасался к себе. Всё это время я хранил себя для тебя.

Его рука вновь скользит вниз, обхватывает яйца и опускает пояс, чтобы они тоже были на виду: тяжёлые и набухшие за его пульсирующим стволом.

– Они ужасно болят, Афина, и всё это из-за тебя. Так что открой рот, будь хорошей девочкой и прими мой член.

Я должна была бы сопротивляться. Я должна была хотя бы немного побороться с ним. Но я не хочу. В этот момент я мечтаю, чтобы Дин оказался позади меня, обхватил мои бедра и погрузил свой член в мою киску, пока я буду брать член Кейда в рот. Его пальцы будут сжимать мою горячую, ноющую задницу, которую он только что отшлёпал. Мой клитор пульсирует, а киска жаждет, чтобы её наполнили, и вместо того, чтобы противостоять Кейду, я просто открываю рот, глядя на него снизу вверх, когда он вставляет головку своего члена между моими губами.

– О, черт, – говорит Кейд, глядя на меня сверху вниз, и я замечаю удивление в его глазах. – Боже, ты действительно хотела этот грёбаный член, не так ли? – Он стонет, проникая в мой рот ещё на дюйм. Мой язык обводит кончик его члена, пробуя на вкус его каплющую сперму, в то время как его член раздвигает мои губы, скользя по языку к задней стенке горла. – Боже, малыша Сейнт, мне нравится, как ты мне отсасываешь.

Мне нравится доставлять тебе удовольствие. Я рада, что не могу произнести вслух то, о чём думаю. Сейчас я не в состоянии говорить об этом, потому что Кейд был бы в ярости, если бы я когда-либо сказала ему нечто подобное. Но в глубине души я не шучу, и это самое странное.

Я не сопротивлялась ему, потому что, как бы забавно ни было играть с ним в игры и получать за это наказание, я хотела этого. Я желала ощутить его вкус, почувствовать его у себя во рту, почти слишком большого для меня. Мне хотелось провести языком по его выпуклостям, облизать бархатистую головку и услышать его стоны, когда мои губы скользнут вниз, а мышцы моего горла сомкнутся вокруг него.

– О, черт, – стонет Кейд. – Я не выдержу, если ты будешь продолжать в том же духе. – Его рука нежно касается моих волос, лаская затылок, в то время как бёдра движутся вперёд-назад, входя и выходя из моего рта.

Он снова прижимается к моему горлу, его рука крепко сжимает мою голову, и удерживает меня там достаточно долго, чтобы я почувствовала лёгкое удушье. Затем, когда он снова позволяет мне подняться, я замечаю, как напрягаются мышцы его бёдер, и понимаю, что он близок к разрядке.

– Я не могу дождаться, когда трахну эту киску после того, как мы накажем тебя сегодня вечером, – рычит он. – Но сейчас я собираюсь наполнить твой рот тем, что приберегал для тебя. И ты проглотишь всё до капли, как хорошая девочка. – Он ухмыляется, глядя на меня сверху вниз, и снова погружает свой член в мой рот. Я стону рядом с ним, проводя языком под его кончиком так, как, я знаю, ему нравится. – Остальное твоё наказание заключается в том, что ты не можешь прикасаться к себе. Никакого оргазма, пока мы не решим подарить его тебе сегодня вечером. Понимаешь, малышка? – Говорит он, обхватывая рукой свой член, вынимая его из моего рта и касаясь моих губ.

Я киваю, затаив дыхание. Я знаю, как, должно быть, выгляжу: мои глаза полны слёз от глубокого минета, губы красные и влажные, и я уверена, что ему это нравится. Я вижу, как он твердеет, заметно пульсирует, его толстая головка почти фиолетовая, влажная от моего рта и его предварительной спермы. Его яйца напряжены и тяжелы, и он снова прижимается членом к моей нижней губе, напоминая мне, что я ещё не ответила ему.

– Да, сэр, – шепчу я, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Никакого оргазма, пока вы мне его не подарите.

– Если мы дадим тебе один, – поправляет он, снова втискиваясь между моими губами. – Чёрт, я больше не могу ждать. Проглоти мой член, Афина, да, черт возьми, о боже, я сейчас кончу...

Первая струя его семени, коснувшаяся моего языка, была настолько густой, что я поняла: он не лгал, когда говорил, что не кончал уже несколько дней.

– Чёрт! – Прорычал он, погружаясь глубже в мой рот, его рука крепко сжала мои волосы. – Проглоти всю мою сперму, да, Афина, проглоти её всю, возьми всю порцию.

Его оргазм длился словно вечность. Струи спермы наполняли мой рот, стекали по горлу, и я была настолько влажной, что умирала от его прикосновений и жаждала собственного освобождения. Я всхлипывала от толщины его члена, а сперма заполняла мой рот, и я судорожно сглатывала её, чувствуя, как мощные бёдра Кейда изгибаются, а его рука крепко сжимает мой затылок, прижимая меня к своему члену, пока всё до последней капли не стекает мне в горло.

– Хорошая девочка, – говорит он, когда его член перестаёт пульсировать, и вынимает его из моего рта. – Вылижи его дочиста, о боже, да. Слижи всё это, – стонет Кейд, пока я провожу языком по его члену, дразня сверхчувствительный кончик, и впитываю последние капли его оргазма. – Хорошая малышка, – бормочет он, и я чувствую, как волна удовольствия разливается по мне, когда его рука нежно касается моих волос, поглаживая их, а не сжимая. – Мне нравится, как ты сосёшь мой член.

У меня снова возникает непреодолимое желание сказать ему, как сильно мне это нравится, как сильно я этого хотела, но я сдерживаюсь. Я не уверена, что в какой-то момент эти слова не будут использованы против меня. Я не хочу доставлять ему такое удовольствие, пока нет. Я хочу, чтобы всё изменилось. Но то, как он был нежен со мной, его похвала и ласковые прикосновения к моим волосам – всё это заставляет меня желать большего. Это ощущение приятно и кажется таким правильным.

– Иди, заканчивай свою тренировку с Джексоном, – говорит Кейд, снова надевая шорты. – Если сможешь, – добавляет он, ухмыляясь, когда я встаю, и его взгляд скользит вниз, к верхней части моих бёдер.

Я заливаюсь ярким румянцем. Я знаю, что он ни за что не увидит, насколько я мокрая, но от этого мне становится жарко, и я дрожу, немного смущаясь, что возбуждает меня ещё больше, чем прежде. Я хочу, чтобы он снова перегнул меня через скамейку и взял меня жёстко, но вместо этого он просто подмигивает мне и уходит.

Подмигивает мне.

Кейд Сент-Винсент подмигнул мне.

Я почти уверена, что сейчас живу в альтернативной реальности.

Меньше всего на свете я хочу столкнуться лицом к лицу с Джексоном после всего произошедшего. Но я также не собираюсь отступать и убегать, потому что я точно знаю, что он может подумать. Я не позволю ему думать, что у меня не хватает смелости завершить тренировку с ним только потому, что Кейд пришёл и прервал нас довольно... креативно.

Когда я подхожу ближе, он боксирует с тенью в центре ринга и сначала не замечает меня. Это даёт мне возможность просто посмотреть на него, хотя какая-то часть меня этого не хочет, и мне следовало бы знать, что лучше не мучить себя подобным образом.

Боже, он такой красивый! Высокий, стройный и мускулистый, его руки перекатываются, когда он двигается, а волосы собраны в узел на затылке, как будто он всегда так делает во время тренировок. Его серая рубашка без рукавов прилипла к телу от пота, бёдра под спортивными шортами напряжены, и я чувствую, как у меня пересыхает во рту, когда я смотрю на него.

Я замечаю гнев, который отражается на резких чертах его угловатого лица. Его глаза кажутся темнее обычного, и я понимаю, что он в ярости. Я испытываю одновременно жалость и злость к нему: злость, потому что я не сделала ничего плохого, чтобы он так со мной обращался. Я просто старалась изо всех сил заботиться о себе. И чувство вины, потому что я знаю: в глубине души он хочет меня, и я ему небезразлична. Он слишком часто видел меня с Дином и Кейдом, и это его расстраивает.

Когда я выхожу на ринг, и он замечает меня, в его взгляде нет теплоты.

– Готова к бою? – Спрашивает он, поднимая руки. Он не произносит этого вслух, но я могу прочитать по его лицу: «Давай покончим с этим».

Это вызывает боль, но вместо того, чтобы зацикливаться на ней, я позволяю ей стать источником силы. Я всё ещё чувствую её, и мои мышцы напрягаются с каждым движением, словно жалуясь на то, что после стольких лет я снова так много работаю. Однако я не сдаюсь. И Джексон не уступает мне ни на дюйм, что именно то, чего я хотела. Я желала найти кого-то, на ком могла бы выместить своё разочарование и злость, кого-то, кто не отступит, когда я подойду к нему, и Джексон даёт мне именно это.

Он даёт мне то, что мне нужно, несмотря ни на что. Интересно, осознаёт ли он это или просто позволяет своему гневу и разочарованию направлять его?

Мы кружимся вокруг друг друга, перехватывая друг друга за голову, проводя захваты и блокировки и нанося удары в разные места. Джексон продолжает наступать, пока не пытается ударить меня по ноге, и ему это удаётся, заставляя меня рухнуть на мат. Это, должно быть, переломный момент для моего организма. Когда я падаю на пол, весь воздух выходит из меня, и кажется, что все мышцы одновременно напрягаются. Я не могу дышать, не могу говорить, и на мгновение моё зрение затуманивается, а затем снова фокусируется на лице Джексона, нависшем над моим.

На мгновение я вижу на его лице неподдельный ужас.

– Н-Афина! – Кричит он, хватая меня за плечи, и от меня не ускользает тот факт, что на долю секунды он чуть не выкрикнул имя другой девушки. Я предполагаю, что это то же самое имя, которое он произнёс, когда я впервые опустилась на него.

Я никогда не переставала думать, кто она такая. Но в данный момент я могу думать только о том, как заставить своё тело разжаться, чтобы я могла двигаться.

– Ты в порядке? – Выражение его лица проясняется, снова становится нейтральным, но я всё ещё вижу проблеск беспокойства в его глазах. – Афина, ответь мне!

Наконец, я могу сделать глубокий вдох и с трудом сглатываю, пытаясь восстановить способность говорить.

– Это приказ? – Удаётся прохрипеть мне, и губы Джексона кривятся в гримасе отвращения.

Я думаю, что это было не совсем то, что он хотел услышать.

Он резко встаёт.

– На сегодня достаточно, – говорит он резко. Прежде чем я успеваю ответить, он проскальзывает между канатами, окружающими ринг, и уходит от меня.

Я издаю страдальческий стон, принимая полусидячее положение и глядя ему вслед. Чёрт возьми, мне снова удалось вывести его из себя, и это только отдалит меня от моей цели. Хотя сейчас я даже не уверена, стоит ли это считать целью. Насколько я знаю, я уже существенно испортила игру. Все видели, что я сделала с Кейдом, и об этом знает весь университет, нет сомнений, что питомец Дина больше не принадлежит ему одному.

Что же мне остаётся? Должна ли я каким-то образом наказать Джексона, чтобы завершить триединство и показать, что победителя нет? Или, наказав его, я бы сделала его победителем, поскольку пыталась выбрать его с самого начала?

Это бы его очень расстроило.

Я действительно не знаю, что мне нужно делать. То, что Дин и Кейд приготовят мне сегодня в наказание… одна мысль об этом заставляет мою киску сжиматься от желания, а возбуждение разгорается между бёдер, несмотря на боль, которую я испытываю, – во многом поможет мне понять, как обстоят дела между ними и в игре в целом.

В основе моего беспокойства лежит осознание того, что я испытываю чувства к Джексону. С самого начала я почувствовала к нему мгновенное влечение, которое не испытывала к другим. Он был мне близок, он выглядел, чувствовал и пах как дом. Эти чувства должны были пройти, когда он солгал мне, когда причинил боль, когда даже не пришёл навестить меня, пока я выздоравливала. Но, к сожалению, этого не произошло. И я не думаю, что они прошли и для него.

Мы злимся друг на друга, но всё ещё желаем друг друга. Мы всё ещё заботимся друг о друге. Я увидела это по его лицу, когда он наклонился надо мной.

Может быть, он встречается с кем-то ещё? Он беспокоился обо мне или о призраке, которого здесь больше нет?

Я не знаю, что случилось с Натали. Я всегда думала, что они расстались, что она была школьной подружкой, которая не смогла продержаться долго – обычная история. Но сколько людей на самом деле остаются с первым же человеком, в которого влюбляются?

Я не знаю. Я никогда не любила.

При этой мысли что-то сжимается глубоко внутри меня, и моё сердце напоминает мне, что, хотя я, возможно, и не готова назвать это любовью, на данный момент между мной и всеми тремя парнями есть что-то особенное.

С кряхтением я поднимаюсь на ноги и осматриваюсь. Джексон исчез, и я не собираюсь идти за ним. Я разберусь с ним и его задумчивостью позже, если решу иметь с ним дело вообще или просто оставлю его в покое.

А что касается двух других?

Пришло время узнать, что они приготовили для меня.

Эта мысль нравится мне больше, чем следовало бы.

3

КЕЙД

Афина так запутала меня, что я уже не знаю, что делать дальше. Раньше я хотел мучить её. Причинить ей боль. А потом это сделал кто-то другой, и это было гораздо хуже, чем я мог себе представить, и теперь у меня в груди такое чувство, которое я не могу распознать.

Собственничество, да. Навязчивое вожделение, да. Чувства, которые были с самого начала. Но и что-то ещё.

Желание защитить. Беспокоиться. И слово, которому я не осмеливаюсь дать название, потому что никогда не планировал испытывать это чувство.

Афина моя. Что касается того, будем ли мы с Дином делить её – это ещё не решено. Всё зависит от него и от того, как он себя поведёт. Но она моя, и мысль о том, что к ней кто-то прикасаться, кому это запрещено, не говоря уже о том, чтобы причинять ей боль, приводит меня в бешенство.

Я никогда не думал, что буду так беспокоиться о её благополучии, так заботиться о ней. И всё же, даже сегодня, почти обезумев от вожделения и отчаянной потребности кончить куда-нибудь в неё или на её тело, я беспокоился о том, всё ли с ней в порядке. Готова ли она снова играть в наши игры. Принять меня в себя. А потом она практически умоляла меня наказать её. Посмотрела на меня таким хитрым взглядом, что я понял: она знает, что делает, когда пыталась отказать мне. Посмотрела на мой член так, словно, черт возьми, изголодалась по нему. И то, как она сосала меня, проглотила всю мою сперму…

Я никогда не планировал влюбляться, но Афина Сейнт делает всё возможное, чтобы изменить это, и даже не подозревает об этом.

Это подводит меня к сегодняшнему вечеру.

– Нашу малышку нужно наказать, – небрежно говорю я Дину, когда возвращаюсь домой и прохожу мимо него в коридоре. – Она слишком много поднимала в спортзале. Она может навредить себе.

– Значит, теперь мы наказываем её за то, что она не заботиться о себе? – Дин приподнимает бровь, ухмыляясь мне. – Это креативно. Ты хочешь сказать, что тебе действительно не всё равно, Кейд?

– Ты тоже хочешь сказать, что это не так? – Я смотрю прямо на него, требуя, чтобы он сказал мне обратное. Сказал мне, что с тех пор, как мы нашли Афину обнажённой, избитой и изнасилованной в канаве, он не испытывал желания сжечь дотла весь мир, лишь бы никто больше не причинил ей вреда. – Мы подвели её, Дин. Я знаю, мы устали от ханжеского отношения Джексона к игре, но он был прав. Мы должны были защитить её от всех, кто не является нами, и у нас ничего не вышло.

– А что теперь? – Дин наблюдает за мной. – Теперь мы защищаем её и от себя тоже?

– Это ты мне скажи. Никто из нас не прикасался к ней, пока она выздоравливала. Даже сегодня… – Я колеблюсь. – Я был осторожен с ней, пока не убедился, что она выдержит.

Я вижу вспышку гнева в глазах Дина.

– Ты трахал её? – В его голосе горечь, смешанная с нарастающим гневом. – Я вижу, тебе больше всех насрать на правила этого заведения.

– Она отсосала у меня. – Я не уклоняюсь от его сердитого взгляда. – И эти правила уже устарели, Дин. Ты не выиграл. Афина дала всем понять это на вечеринке.

– Ну и что теперь? – Гнев стал явственнее, его губы сжались в жёсткую линию. – Кто выиграет город, Кейд? Ты предлагаешь нам поделиться? И чем именно? Городом? Афиной?

– Разве это так уж плохо? – Я удивил даже самого себя, когда произнёс это вслух. – Мы управляем делами вместе, делегируем полномочия по мере необходимости, используем наши сильные стороны? У нас есть девушка, которую мы оба хотим, которая нам обоим нравится, которая тоже хочет нас и которой мы нравимся?

Дин замолкает, и я понимаю, что он на самом деле, чёрт возьми, обдумывает то, что я говорю. Это первый и, к тому же, хороший знак.

– А что насчёт Джексона? – Наконец спрашивает он.

– К чёрту Джексона. – Я говорю это искренне. – Если он не хочет играть, он и не должен играть. Он может присоединиться к нам в любое время, если захочет, таков уговор, но я не собираюсь занимать для него место, которого он не хочет. Он может быть одним из нас или работать на нас. Ему придётся принять решение.

– А как же наши семьи? Наши отцы? – Дин качает головой. – Они не собираются просто так с этим мириться. Существуют традиции, Кейд. Это передаётся поколениями. Глупо со стороны Афины думать, что она может разрушить всё это, и мы были бы такими же, если бы думали так же.

Я стискиваю зубы, чувствуя, как накопившаяся за годы обида всплывает на поверхность, оставляя горький привкус на языке.

– Да пошли они все к чёрту. – Я смотрю прямо на Дина. – Мы наследники, верно? Почему мы сражаемся друг с другом, когда могли бы сделать этот мир таким, каким хотим его видеть? Этот город должен принадлежать одному из нас. Афина должна принадлежать одному из нас. Но мы могли бы это изменить. Мы могли бы создать новый мир, какой захотим. Что, если именно это означает для нас победа в игре?

Дин прищуривает глаза.

– А что, если я хочу получить полный контроль? Что, если я хочу настоять на том, что выиграл, и нет причин делиться? Что, если я призову тебя к дисциплине во время ритуала за то, что ты посмел прикоснуться к моему питомцу?

Я пожимаю плечами.

– Тогда это твой выбор, Дин. Но мы с детства были как братья, лучшие друзья на всю жизнь. Выбор за тобой. Мы в ссоре или работаем вместе, делаем то, что хотим сами, а не то, что выбрали для нас наши семьи. – Я делаю паузу, всё ещё внимательно наблюдая за ним. – Давай попробуем сегодня вечером, Дин. Пойдём со мной, и мы накажем нашего питомца. Давай посмотрим, каково это – делиться. – Я киваю в сторону кабинета внизу и усмехаюсь. – Не то, чтобы мы никогда не делили её с кем-то раньше.

Дин колеблется, но я вижу, что он колеблется. Он, как и я, не хочет некоторых вещей, к которым его принуждает отец. Он не хочет жениться на Уинтер Ромеро, не хочет идти по тому же пути, что и его отец, – к браку без любви и жёстко спланированной жизни, в которой нет места его собственному разуму. Возможно, он и хочет управлять городом, но он также хочет и свободы поступать по-своему.

Мы можем помочь друг другу, если будем работать вместе. И мы можем выяснить, кто сделал это с Афиной, чтобы отомстить вместе с ней. Но только если мы перестанем воевать друг с другом.

– Хорошо. – Дин, наконец, уступает. – Мы попробуем сделать, по-твоему, Кейд. Пока что.

***

Когда мы входим, Афина ждёт нас в кабинете. Я сказал ей, чего от неё ждут, когда мы увидимся после того, как она вернётся домой из спортзала. После ужина она отправилась в кабинет. Разделась до нижнего белья, и я надеюсь, оно будет такое, которое нам нравится. Встала на колени перед диваном, посреди ковра, и ждала нас. Мы с Дином накажем её вместе.

Я заметил вспышку возмущения в её глазах, борющуюся с искрой желания, которое, я знаю, она испытывала. Её щёки вспыхнули, и я понял, что если бы я скользнул пальцами к ней в трусики, то обнаружил бы, что она влажная и готова для меня, после этих простых приказов. В нашей малышке, возможно, и есть огонь, но она прирождённая сабмиссив. В прошлом мы были неправы, когда обращались с ней так сурово. Но мы не ошибались, полагая, что она может удовлетворить наши самые сокровенные желания.

У неё много своих собственных.

В тот момент, когда мы с Дином заходим в комнату, она стоит на коленях. Мой член начинает набухать, становясь тугим и неудобным в пределах моих боксеров. Как и было сказано, она сидит в центре толстого ковра, одетая в черный кружевной бюстгальтер, трусики и комплект с подвязками, которые, помнится, я спрятал в её ящике с бельём, когда мы впервые привезли её сюда.

Теперь кажется, что это было давным-давно.

Афина поднимает на нас глаза, когда мы входим. Её макияж более нежный, чем обычно, как нам с Дином нравится, и меня поражает, что она сделала это ради нас. Может быть, это похоже на начало перемирия. Наша маленькая Сейнт признает, что она вожделеет нас, хочет того, что только мы можем ей дать, а мы признаем, что нам нужно, чтобы наша питомица доверяла нам присматривать за ней, даже заботиться о ней, если мы хотим избежать повторения того, что произошло месяц назад.

– Я слышал, ты была плохой девочкой. – Голос Дина разносится по комнате, мягкий и шелковистый, и я вижу, как Афина слегка вздрагивает от его звука.

– Да, сэр, – шепчет она, и хотя она обращается к Дину, а не ко мне, мой член дёргается, затвердевая ещё больше при звуке её сладкого, покорного голоса.

– И что ты сделала? – Дин кружит вокруг неё, и я вижу, как напряжены его плечи, как он выпячивает грудь. Ему это тоже нравится, и я делаю мысленную заметку на будущее. Если мы сможем поделиться, то вместе навести новый порядок в этом городе будет намного проще.

– Я сегодня перенапряглась, тренируясь, – бормочет Афина. – Кейд поймал меня. – Её взгляд метнулся ко мне, и я подавил стон, когда мой член дёрнулся в полную силу. – Я не подумала о последствиях.

– Быть нашим питомцем – значит заботиться о себе, Афина, – рычит Дин. – Кейд говорит, что уже немного наказал тебя. Что он сделал?

Афина колеблется, ёрзает, и я вижу, как она почти незаметно сжимает бедра.

– Он отшлёпал меня, – говорит она наконец. – А потом он не дал мне кончить, пока я сосала его член.

– И ты всё ещё не кончила?

Она опускает глаза на ковёр, её руки, лежащие на бёдрах, сжимаются сильнее.

– Нет, – шепчет она. – Я вела себя хорошо.

Дин улыбается, стоя над ней, его рука тянется вниз, чтобы погладить её по волосам. Афина стонет, и улыбка Дина становится только шире.

– А тебе нужно кончить, малышка?

Я снова вижу это бунтарское выражение на её лице, желание дать отпор, смешанное с потребностью в нашем господстве над её телом, если не над душой.

– Да, – наконец шепчет она, и мой член пульсирует так сильно, что кажется, будто он вот-вот прорвёт мои штаны.

– Если ты будешь хорошо себя вести, возможно, мы позволим тебе. – Дин поднимает на меня взгляд, и я подхожу к Афине, мой член оказывается на уровне глаз, когда я останавливаюсь перед ней. Я вижу, как её взгляд устремляется на него, твёрдый и напряженный, и я вижу желание на её лице.

Она хочет меня. Она хочет нас. Для меня нет ничего нового в том, чтобы делиться. В старших классах мы втроём постоянно делили девушек. Особенно мы с Дином. Но ни одна из этих девушек не принадлежала мне, я никогда не был так одержим ими, как Афиной. Все они были обычными школьными шлюшками, чирлидершами, отчаянно желавшими, чтобы в них засунули один или несколько наших толстых членов.