Текст книги "Красная ртуть"

Автор книги: Айдын Шем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Камилл, все еще не потерявший способности удивляться событиям, которым нет места в научных фолиантах, был потрясен. Он пытался убедить себя, что то, чему он стал сейчас свидетелем, есть галлюцинация, слуховая галлюцинация. Но четырежды неторопливо прозвучавший призыв и сопровождающие его впечатления настолько отчетливо отложились в сознании Камилла каждым своим мгновением, что сомнениям в реальности происшедшего не оставалось места.

…Задолго до описываемых дней, в год десятилетия изгнания с Полуострова его населения, посетил Крым некий иерарх в чине подполковника госбезопасности. Иерарх очень хотел стать полковником, что естественно для подполковников, но странно в отношении иерархов. Да ладно, не об увлекательных карьерах гебистов речь, а речь о том, что случилось после того, как оставшись на ночлег в ночь с четверга на пятницу в Алупке, иерарх рано проснулся и вышел подышать свежим ночным воздухом. Он стоял на веранде прекрасно расположенного дома и любовался открывающейся взору ширью моря, темного в прибрежной части и начинающего белеть вдали. Он обернулся назад, чтобы взглянуть на заалевшую по самому верху зубчатую корону Ай-Петри, и вдруг от этой короны изошел нарастающей громкости звонкий Голос, провозглашавший:

– Алла-у экбер!

За первым призывом последовал второй, и нервно передернулся подполковник, вслушиваясь в зависшее над Алупкой, над всем побережьем, над всем Крымом эхо утреннего эзана. Славящий Бога призыв коснулся, было, души иерарха, но ипостась подполковника взяла верх над душевным порывом, и когда прозвучал третий зов чекист, предполагавший что это уж последний, не удержался от грозного крика:

– Кто это сделал?

 Сразу вслед за этим недобрым выкриком в четвертый раз с кристальной чистотой прозвучало:

– Алла-у экбер!

И этот неожидаемый четвертый призыв окончательно потряс немолодого уже подполковника, ударил его в грудь, свалил его на крашенные доски веранды, сдул в дальний пыльный угол. Но быстро вскочил офицер на ноги, нервно отряхивая полы пижамы, и громче прежнего закричал:

– Кто это сделал!

Не получив, естественно, ответа, он тотчас разбудил своего помощника и велел вызвать немедленно всех алупкинских начальников – полномочия у подполковника-иерарха были генеральские. И полетели телефонограммы со скоростью света, как им и положено, и пробудились ото сна офицеры и солдаты, которые – не прошло и часа! – обложили все подходы к массиву горы Ай-Петри – лиса не пробежит! А на саму вершину, откуда по уверениям подполковника-иерарха исходил призыв-текбир, отправился спецотряд чекистов-автоматчиков с заданием взять живьем того или тех, кто орал в мегафон с этой вершины.

Не нашли никого чекисты. Просочились, видно, злоумышленники через заслоны.

На горе и под горой на одну неделю оставили наблюдателей, а войска убыли в свои казармы.

 На следующее утро никаких голосов над Алупкой слышно не было. Тогда убыл и иерарх в свои края, и успокоился, было, в нем подполковник. Но в следующую же пятницу записали наблюдатели-звукооператоры тот же четырехкратный призыв с той же вершины, о чем немедленно уведомили подполковника в рясе.

Иерарх кое-что смыслил и в смежных конфессиях. Он уяснил, что текбир разносится над Крымом только по пятницам – в святой для мусульман день. К концу следующей недели скрытно подобрались к горной гряде над Алупкой отряды в категории еще более «спец», и расположились в засадах. Сам подполковник-иерарх в ночь на пятницу тоже прибыл в Алупку, чуток только вздремнул, и задолго до восхода утренней звезды уже стоял, окруженный ревностными помощниками, на веранде того же дома. Он почти был уверен, что злоумышленники не смогли пройти через плотные заслоны на вершину Ай-Петри ни со стороны Яйлы, ни по отвесным скалам. Однако эти хитроумные татары, – а в том, что это были именно татары, никто не сомневался, – эти коварные преступники могли установить свой мощный громкоговоритель где-то в другом месте побережья, где спецвойск не было.

И вот в положенное время над Алупкой, над всем побережьем, над всем Крымом разнесся от торжественных вершин Ай-Петри четырехкратный призыв:

– Алла-у экбер! Алла-у экбер! Алла-у экбер! Алла-у экбер!

Теперь ни у кого не было сомнения в том, что татары установили в расщелине горы японский магнитофон, который раз в неделю включался самостоятельно и выдавал в громкоговоритель хвалящий Бога призыв. А сами злодеи давно покинули Полуостров, потому элитные части и не могли их обнаружить.

Три дня лазали по горному кряжу десять спецотрядов. Три дня искали спрятанные магнитофон и усилитель, обшарили каждую трещину. Тщетно!

И в следующую пятницу, едва забрезжила утренняя заря, пронесся над Крымом священный эзан:

– Алла-у экбер! Алла-у экбер! Алла-у экбер! Алла-у экбер!

Теперь к поиску японского магнитофона подключили отряд чекистов-альпинистов и вертолеты, снабженные мощными прожекторами.

И были на этот раз – ух, находчивы же ученые из гебистских шарашек! – задействованы установленные на вышедших в море миноносцах пеленгаторы звуковых волн, позволяющие с точностью до метра определять местонахождение источника звука.

Отряды альпинистов за семь дней поисков ничего не обнаружили, но их не вернули на места постоянной дислокации: они нужны были для снятия с отвесных скал источника, который обязательно будет запеленгован.

На рассвете в пятницу разнесся над Крымом изумительной красоты и звучания Голос:

– Алла-у экбер! Алла-у экбер! Алла-у экбер! Алла-у экбер!

Через двадцать минут вертолет уже доставил подполковника на борт миноносца. Специалисты-акустики записали утренний призыв к пятничной молитве на всех точках, но дать пеленг не сумели. Звук исходил из протяженной области пространства над вершиной Ай-Петри! Попросту говоря – священный текбир рождался на небесах и, сгустившись над зубцами горы, истинное название которой Минарет Аллы, разносился по всему Полуострову.

Благодарение Аллаху, который не оставил эту священную землю ислама без Своего благословения в те годы, когда не было во всем Крыму ни единого минарета, с которого муэдзин мог бы призывать правоверных к утренней молитве!

И сейчас, в новые времена, по великим праздникам Голос с Минарета Аллы провозглашает текбир – славу Единому и Всеблагому. Чтобы услышать этот текбир чистый душой человек трижды должен произнести на ночь «Ля иля-и иль Алла, Мухаммедун ресуль улла» и выйти в назначенный час под небо Крыма. И если будет на то воля Бога, то услышит он звучащий с возвышающегося над землей и морем Минарета Аллы пятничный эзан.

– Алла-у экбер! Алла-у экбер! Алла-у экбер! Алла-у экбер!

…веселый и решительный хозяин земли крымской Камилл вернулся в Москву с просветленной душой. И на следующий же день пошел к родителям, рассказать о чудесным образом звучащем над Крымом текбире, о том, что родная земля ждет возвращения своего народа.

Глава 22

 «Что это такое – красная ртуть? Откуда она? Кто ее подбросил нам, людям? Зачем? Как предложение возмездия? Возмездие, как исправление мира? И выбран я?».

Примерно такие мысли обуревали Камилла, который был теперь настолько душевно здоров, что приходил в бешенство от вопроса:

– Почему был выбран я?!!

А ведь недавно он, действительно, был игрушкой чьих-то замыслов, готов был совершить навязываемый ему свирепый поступок…

Теперь он был независим от навязываемой кем-то воли и рассуждал совершенно трезво:

«Могу я взорвать, уничтожить? Могу.

Почему же я не буду этого делать? Из-за гуманности? Из жалости к заговорщикам-преступникам, из сочувствия к их детям? Боюсь божьего наказания? Совесть замучит?

Нет, не это главное. Главное – глупо! Нецелесообразно.

Ну, взорву я первых и вторых. А на их места придут третьи, которые остались дома и которые вовсе никудышные, неумные холуи тех, кто преуспел. Будет всей стране, всем племенам, населяющим ее, всем инородным сателлитам еще хреновее, чем при нынешних властителях. Третьи и все эти замы – они из тех, кто не сумел подняться выше, и вся их беспринципность им в этом не помогла. К тому же несытые они, эти никудышники.

А на нижних этажах эдакое начнется, такая свистопляска, такое бесовство! И вновь подсиживания, наветы, доносы… И не будет предотвращения народных бед, а будет приближение худшего.

Ну и совесть тоже… И душу свою жаль… ».

Надо было избавиться от канистры с тяжелой красной жидкостью, избавиться от возможности навязываемого искушения.

Почему-то ему казалось, что он должен вернуть эту красную жидкость, эту проклятую красную ртуть в те горные края, в недрах которых она зародилась. Однако добираться с сорокакилограммовой канистрой да с множеством транспортных пересадок в Хайдаркан было обременительно и небезопасно. И он нашел подходящий маршрут в горы Тян-Шаня, нашел прямой авиарейс из Москвы к берегу высокогорного озера.

Горные озера глубоки. Без покачиваний, строго по вертикали устремилась опущенная с одинокой лодки тяжелая маленькая канистра в темную бездну.

«Кто знает, не явится ли когда-нибудь опять эта фляга на свет Божий, извлеченная кем-то из озерных глубин?» – думал Камилл, очень, однако, надеясь, что эта ртуть, к появлению которой на земной поверхности он имел прямое отношение, не окажется никогда больше в руках человеческих.

И, конечно, не мог знать Камилл, что, коснувшись дна на километровой глубине, канистра с красной ртутью, подчиняясь неведомой силе, проникла в грунт, размягчая камень как нагретый металлический шарик толщу коровьего масла.

А те емкости, в которых хранилось загадочное красное вещество на специальном складе Института, при ближайшем обращении к ним оказались пусты. Можно предположить, что чудесным образом опустели они в тот миг, когда камиллова фляга коснулась дна горного озера.

Проникшая же в грунт канистра неудержимо прошивала земную кору, стремясь, казалось, к Ядру планеты, и вдруг завязла в смолистых переходах Преисподней.

В неприглядных интерьерах Злых Щелей чадило. Старший бес был до бешенства огорчен неудачей, но бес, который был старшее, урезонивал его:

– Мы без дела не останемся! Ты приглядись к этим бесхвостым двуногим, ага? Подбросит им Хозяин не красную ртуть, так голубой стронций или серебристый йод, как когда-то желтое золото. Они же, людишки, только чего-то такого и ждут! А как дождутся, так к нам и попадут, а?

Но Лохмач не мог успокоиться, лязгал зубами и бил копытами в камень.

– Какую возможность упустили!

И не ведали черти, что эта самая ртуть теперь оказалась здесь же рядом и уж никак не по воле их Хозяина…

Фторопласт расплавлялся в жару Геенны. Алая ртуть изливалась из продырявившейся посудины и тоненькими струйками затекала в трещины адских скал. И по этой причине трещины стали вдруг яростно разрывать горячие камни, опоры содрогались, рушились арки непрочных чертовых мостков. И грохнулись Злые Щели в бездну, уходящую к самому Ядру, оставив вместо себя Злую Воронку – ни выступа, ни галерейки, ни овринга.

И содрогнулись от того грохота далекие наземные горы, вдавившиеся своими корнями аж в горячую мантию планеты. И добежало это содрогание до Московского Кремля, насторожив краснозвездных стражей подземных кварталов Москвы, давно дожидающихся роскошных лифтов, которые в урочный час должны опустить сверху ценнейших людей страны с их семьями – здесь они могут жить, сколько понадобиться, пока ликвидаторы-смертники будут очищать от стронция наземный город.

И достигло это содрогание полуострова Крым, разбудило оно Старого Лесника. Вышел Лесник в своей длинной белой рубахе в ночь – что еще за напасть? Но ничто уже вроде бы не нарушало обычного спокойствия горного леса, только слышались редкие жалобные вскрики какой-то птицы, да стрекотали ночные насекомые. Поежившись от прохлады, Старый Лесник поднял глаза к небу, нашел взглядом низко опустившийся Большой Ковш и, протащив взгляд вверх, остановил его на всегда неподвижной Полярной Звезде. И неожиданно там, в северной части ночного неба, заслонив собой Полярную звезду, сгустилась устрашающая мгла. И в этой густой мгле возник клубок, превратившийся в огромный черный узел. Он ворочался на фоне звезд, то ли стремясь расслабиться, то ли затянуться еще туже, и вдруг завертелся уходящим куда-то за пространство вихрем. Закружилась голова у наблюдающего это коловращение человека, и схватился он руками за палки изгороди. Черная воронка вращалась с бешеной скоростью, раздулась, но потом вдруг очень быстро стянулась в точку и исчезла. А там, где исчезла темь, стало проявляться голубое сияние – не свет, посылающий на землю свои лучи, а только ярко выделяющийся на темном небе чистый, бирюзового цвета медленно увеличивающийся шар, будто наполненный дневным крымским воздухом. Достигнув размера кроны горной сосны, бирюзовый шар застыл и стал медленно меркнуть, пока не исчез. И все, и опять над потрясенным Старым Лесником простиралось обычное звездное небо, с которого успокаивающе светили на горный Крым три яркие звезды, Три Верблюдицы – пояс поднявшегося над горизонтом звездного Ориона.