Текст книги "Чудесный рог: Народные баллады"

 
Марстигпроснулся рядом с женой
В полночь в своем поместье.
«Любимая, был мне диковинный сон.
Какое таит он предвестье?
 
 
Мне снилось, будто мой добрый корабль
В челнок превратился малый,
Высохли весла, исчезли гребцы
И кормщик пропал удалый.
 
 
Мне снилось, будто я на мосту
Сброшен был скакуном
И конь одичалый умчался вдаль
За диким лесным табуном».
 
 
«Забудь свой сон, в душе не таи,
Супруг мой, напрасной тревоги!
Это к добру: землепашцы твои
Тебе привезут налоги».
 
 
Входит к Марстигу маленький паж,
Приносит ему известье:
«Посланец Эрика, короля,
Примчался к тебе в поместье».
 
 
Юный Марстиг покинул постель,
Оделся и вышел во двор,
Где ждал его королевский гонец,
Прискакавший во весь опор.
 
 
«Марстиг, тебя призывает король.
Скажу тебе, не обинуясь,
Ты должен отправиться сразу со мной,
Приказу его повинуясь».
 
 
Марстиг ответил: «Коль скоро ночным
Приездом твоим я разбужен,
Признайся по совести, маленький паж,
Зачем королю я нужен?»
 
 
«Какая стать мне Марстигу лгать?
Король послал меня с вестью.
Он тебя отправляет в поход,
Нести его знамя с честью».
 
 
Марстиг закутался в плащ меховой.
«Сон мой, как видно, в руку!
Пойти сказать фру Ингеборг
Про близкую разлуку!»
 
 
«Если конь, меня сбросив, бежал
За диким лесным табуном,
Сон предвещает мне гибель в бою
Вместе с моим скакуном».
 
 
«Умолкни, мой благородный супруг!
Внимая молитве усердной,
Святым крестом осенит, как щитом,
Тебя Христос милосердный».
 
 
Марстиг покинул поместье свое,
Надев боевой доспех.
В замке ждал его датский король,
Кутаясь в куний мех.
 
 
«Всегда, мой Марстиг, – молвил король,
Ты был у меня в чести.
Нынче в походе знамя свое
Тебе доверяю нести!»
 
 
«В походе, рискуя своей головой,
Я буду знамя нести.
Но честь прекрасной супруги моей
Ты должен беречь и блюсти!»
 
 
На эти слова, усмехнувшись в мех,
Король ответствовал датский:
«Я буду ее, как родную сестру,
Беречь и лелеять братски!
 
 
Не дам в обиду ее никому.
Ущерб ей грозит не боле,
Чем если бы ты находился в дому,
А не на бранном поле!»
 
 
Когда отправился Марстиг в поход,
Воинский долг соблюдая,
Печалилась горько фру Ингеборг,
Его жена молодая.
 
 
Велит немедля седлать коней
Эрик, король вероломный:
«В гости мы съездим к одной госпоже,
Прекрасной с виду и скромной».
 
 
Въезжает в поместье датский король,
Накинув плащ меховой,
Он входит в покой фру Ингеборг
По лестнице винтовой.
 
 
«Если желаешь ты стать моей,
Сшей мне из шелка сорочку!
Червонным золотом, Ингеборг,
Укрась ее оторочку».
 
 
«С узорчатой оторочкой, король,
Сорочки не жди расшивной,—
Сказала фру Ингеборг, – я не хочу
Стать мужу неверной женой!»
 
 
«Послушай, прекрасная Ингеборг,
Если полюбишь меня,
Я буду тебя любить и чтить
До последнего дня!»
 
 
«Датский король, с оторочкой златой
Тебе не сошью я сорочку!
Марстиг на палец надел мне кольцо,
На шею – златую цепочку.
 
 
Марстиг на палец надел мне кольцо,
На шею – златую цепочку.
Долгие ночи здесь коротать
Буду я в одиночку.
 
 
Когда снаряжался Марстиг в поход,
Ты лгал ему, Эрик Датский,
Что будешь меня, как родную сестру,
Беречь и лелеять братски!»
 
 
На ярый блеск восковых свечей
Глядела она с тоской
И горько рыдала, когда с королем
Вели ее в спальный покой.
 
 
На раннем закате, на поздней заре
Король зачастил к ней в поместье.
Ложе насильственно с ним делить
Ей мука была и бесчестье.
 
 
Юный Марстиг вернулся домой,
Закончив трудную сечу.
Из замка прекрасная Ингеборг
Не вышла мужу навстречу.
 
 
Марстиг поднялся в женский покой.
Смотрит он – что за диво?
С места фру Ингеборг не встает
Встретить мужа учтиво.
 
 
«Зачем прекрасная Ингеборг
Не поднялась мне навстречу? —
Задумался Марстиг. – На этот вопрос
Едва ли себе я отвечу!»
 
 
«Была я рыцарской честной женой,
Но мукой терзаюсь адской,
Затем, что стала, себе на позор,
Второй королевой датской.
 
 
Видеть сны в объятьях твоих
Не буду я, Марстиг, покуда
Своей рукой не убьешь короля,
Мне причинившего худо!
 
 
Не буду я спать и видеть сны
В кольце твоих белых рук,
Покуда не будет убит король,
Причинивший мне столько мук!»
 
 
В брони и кольчуги своих молодцов —
Народ могучий и бравый —
Марстиг одел и поехал на тинг,
Грозя королю расправой.
 
 
Старейших на тинге приветствовал он
И стал, опершись на меч:
«Король насильно мою жену
Заставил в постель с ним лечь!
 
 
Когда рисковал я жизнью в бою,
Вдали от супруги милой,
Дома сидел ты, датский король,
И взял жену мою силой!»
 
 
Датский король, закутавшись в мех,
На тинге сказал многолюдном:
«Добиться согласья супруги твоей
Было делом нетрудным».
 
 
Король с усмешкой, кутаясь в мех,
На тинге стоял многолюдном:
«Она в одночасье дала мне согласье,
И было оно обоюдным!»
 
 
Марстиг, лживому слову не рад,
Сказал: «В народе давно
Известно, что глум – бесчестью брат.
Они всегда заодно!
 
 
Силой взял ты мою жену,
Эрик, датский король!
Теперь заплатишь кровью своей
За нашу муку и боль».
 
 
Марстиг, шляпы коснувшись рукой,
Молвил мужам совета:
«Бросил вызов я королю.
Да будет вам памятно это!»
 
 
«Марстиг, если откажешься ты
От своих неразумных слов,
Замок с башней, лесами и пашней
Тебе подарить я готов».
 
 
«На что мне башни, леса и пашни,—
Марстиг сказал королю.—
Лучше бы ты не содеял зла
Той, кого я люблю!»
 
 
«Марстиг, не столь велика твоя прыть!
Гляжу на тебя без боязни.
Коли не хочешь мне другом быть,
Обойдусь без твоей приязни».
 
 
«Король, не столь велика моя прыть,
Однако и я не трус.
Что кровью обиду решил я смыть —
Себе намотай на ус!
 
 
Между оленем и ланью порой
Втесаться случается псу.
Может свалить большого коня
Малый пенек в лесу».
 
 
Фру Ингеборг велела прийти
Ранильду – сестрину сыну,—
Который не слишком усердно служил
Королю, своему господину.
 
 
С племянником – сестриным сыном —
                                                                           вдвоем
Стали они совещаться,
Как заставить им короля
С жизнью своей распрощаться.
 
 
Назавтра, служа за столом королю,
Ранильд, паж немудрящий,
Стал дивиться, сколько сейчас
Оленей и ланей в чаще.
 
 
«Я место приметил! Поедем, король,
И сам убедишься ты, право,
Каких благородных животных полна
Зеленая эта дубрава!»
 
 
Датский король собирался на тинг —
Заняться делами державы.
В город Виборг лежал его путь,
Мимо зеленой дубравы.
 
 
«В городе Виборге мне, молодцы,
Ночлег приготовьте на славу!
Если Ранильд, мой паж, не соврал,
Я с ним поскачу в дубраву».
 
 
Эрик вперед послал молодцов,
А сам повернул на опушку.
Ему и не снилось, что паж норовит
Его заманить в ловушку.
 
 
В погоне за дичью замешкались так,
Что день померк уходящий.
Стал постепенно сгущаться мрак,
И ночь их застала в чаще.
 
 
Датский король побороть не мог
Возросшей тоски и тревоги.
Воскликнул он: «Помоги мне бог!
Во тьме я сбился с дороги».
 
 
Король огляделся – в густых кустах
Домик стоит недалече.
Хворост пылает в его очаге,
Горят восковые свечи.
 
 
Он обнял деву, открывшую дверь,
Охвачен душевной смутой,
И стала она казаться ему
Желанней с каждой минутой.
 
 
Он обнял деву, открывшую дверь.
Глаза ее дивно блестели.
Король сказал ей: «Сегодня со мной
Уснешь ты в одной постели!»
 
 
В ответ услышал он сладостный смех,
Глаза излучали сиянье.
«Эрик Датский, сперва расскажи
О своем последнем деянье!»
 
 
«Коль скоро дано тебе это знать,
Ты можешь провидеть и дальше!
Долго ли жить мне осталось, ответь,
Прекрасная дева, без фальши!»
 
 
Пленителен был ее сладостный смех,
Темна и загадочна речь:
«Спроси про это железный крючок,
На котором подвешен твой меч».
 
 
Исчезла, растаяла женская стать,
И свечи, и хворост горящий.
В объятьях пытаясь ее удержать,
Очнулся он в сумрачной чаще.
 
 
Сказал ему Ранильд: «Мой господин,
Замешкались мы допоздна.
Нам из лесу выбраться нужно скорей,
Доколе светит луна.
 
 
За рощей зеленой лежит городок,
В лунном сиянье спящий.
Король мой, туда утомленный ездок
Легко доскачет из чащи.
 
 
Мы поедем с тобой не спеша,
Покуда луна еще светит,
И ни одна живая душа
Нас в пути не приметит».
 
 
Эрик Датский поверил пажу.
Хлестнув коня по крупу,
За Ранильдом юным, в сиянье лунном,
Король поскакал к Финдерупу.
 
 
Свечи и плошки погасли в домах.
Не знал человек ни один,
Что Ранильд привел короля впотьмах
В чей-то пустой овин.
 
 
Нашедшему здесь приют королю
В ум не могло и впасть,
Какая до наступленья дня
Ему уготована часть.
 
 
«Ранильд, покрепче дверь затвори,
Если служишь мне честно.
Слово Марстига до зари
Помнить было б уместно!»
 
 
«Марстиг, мой родич, несдержан в речах.
Он хоть кого озадачит!
Угроза, что выкрикнул он вгорячах,
Поверь, ничего не значит!
 
 
Чибис, малый свой дом сторожа,
Кружит не над кочкой единой.
Он машет крылами, гнездом дорожа,
Над всей большой луговиной».
 
 
За дверью никто, затаивши дух,
Не прятался ночью темной:
Там попросту выложил знак из двух
Соломинок паж вероломный.
 
 
Как только приезжие спать улеглись.
Тотчас на крестьянский двор
Посланцы прекрасной фру Ингеборг
Примчались во весь опор.
 
 
В дверь овина ударили вдруг
Тяжелые копья и пики.
«Эрик, датский король, отвори!» —
Послышались грозные крики.
 
 
Ранильд откликнулся: «Кто вам налгал,
Будто король – в овине?»
Он сеном забрасывать стал короля.
«Здесь Эрика нет и в помине!»
 
 
Соломой и сеном его закидал,
А когда ворвались в гуменник,
В сторону, где был спрятан король,
Кивнул головой изменник!
 
 
Ранильд мечом ударял спрохвала
По бревнам и доскам овина.
Так защищал отъявленный плут
Жизнь своего господина.
 
 
«Кто в город Виборг поскачет —
Проводить королевский труп?
Кто в Скандерборг – поведать
Королеве про Финдеруп?»
 
 
В город Виборг не едет
Никто – проводить мертвеца.
Худую весть королеве
Поведать – шлют молодца.
 
 
Незачем было за словом в карман
Пажу разбитному лезть.
Он, не вводя королеву в обман,
Ей передал скорбную весть:
 
 
«Пурпур надев, ты сидишь за столом,
Королева, с придворными вкупе,
А Эрик, наш молодой король,
Ночью убит в Финдерупе».
 
 
«Покуда, гонец, не придет мне конец,
За скорбное это известье
Будешь пиво, мед и харчи круглый год
Получать у меня в поместье!»
 
 
«Под правую руку покойному меч
Воткнули, и вышел он слева.
Теперь как зеницу ока беречь
Ты сына должна, королева!
 
 
Под левым плечом пронзили мечом,
Из тела торчал он справа.
Печали и гнева теперь полна
Датская наша держава».
 
 
Храбрый Марстиг мешкать не стал
У королевского трупа:
Убил короля и в Скандерборг
Помчался из Финдерупа.
 
 
Вдаль королева с башни глядит:
«Чему мы обязаны честью?
Гость нежданный, король самозваный
К нашему скачет поместью».
 
 
«Меня самозванцем, глумясь, не зови:
Есть король настоящий —
Ове, наместник, твой прелестник,
В твоих объятьях спящий!
 
 
Слезы не прольешь ты на гроб короля.
Не быть горемычной вдовой
Тебе, покуда на свете для блуда
Остался Ове живой!»
 
 
Воскликнул герцог Кристоффер,
Одетый в пурпур юнец:
«Худой привез ты мне выкуп
За то, что убит мой отец!
 
 
Коль скоро надену корону,—
Силясь гнев превозмочь,
Сказал он, – тебя, по закону,
Заставлю убраться прочь!»
 
 
«Когда я взойду на свою ладью
И велю швартовы отдать,
Многие вдовы в датском краю
Будут горько рыдать.
 
 
Если в изгнании буду я жить,
То Дании – вот тебе слово! —
Придется в будни меня кормить
И в день рождества Христова».
 
 
Марстиг, покинув Скандерборг,
Хлестнул коня по крупу
И, поспешая к фру Ингеборг,
Погнал его к Меллерупу.
 
 
Когда на высоком своем коне
Он подъезжал к поместью,
Прекрасная Ингеборг у ворот
Мужа встретила с честью.
 
 
Крепко обнял Марстиг жену.
От сердца у ней отлегло,
Когда он сказал; «Я убил короля,
Тебе причинившего зло!
 
 
Желаешь ты быть горемычной женой,
За мужем идущей в изгнанье,
Или желаешь наложницей стать,
Носящей постыдное званье?»
 
 
«Я не желаю наложницей стать,
Носящей постыдное званье.
Быть предпочту я честной женой,
За мужем идущей в изгнанье».
 
 
Облюбовал себе остров Хьельм
Марстиг, чтоб там поселиться.
У многих – по совести нужно сказать! —
Бледнели от этого лица.
 
 
На острове Хьельме он крепость воздвиг.
Никто ему не был страшен.
Замок сиял над стеной крепостной
И зубцами дозорных башен.
 
 
Марстиг не ставил ни в грош стреломет,
Не опасался пушек.
Из камня была твердыни стена,
И башни – до самых верхушек.
 
 
Крестьянин сеял в поле зерно,
Говоря: «Спаси нас бог!» —
И в сторону острова Хьельма глядел,
У которого вырос рог.
 
 
Всю мощь обрушил на остров Хьельм
Король в своей гордыне.
Себе в досаду повел он осаду,
Так и не взяв твердыни.
 

 
Марстиг двух дочерей имел.
Им достался худой удел:
 
 
Пошли они по миру вместе.
 
 
Старшая, горечь познав большую,
За руку молча взяла меньшую.
 
 
Пришли они в край, где виднелись поля
И замок Мальфреда, короля.
 
 
Мальфред окликнул их издалёка:
«Кто вы, стоящие здесь одиноко?»
 
 
«Мы – дочери Марстига, добрый король.
Явить нам свое милосердье изволь!»
 
 
Король прогоняет их на ночь глядя:
«Марстигом был повешен мой дядя!»
 
 
Старшая, горечь познав большую,
За руку молча взяла меньшую.
 
 
Пришли они в край, где виднелись поля
И замок Сигфреда, короля.
 
 
Сигфред окликнул их издалёка:
«Кто вы, стоящие здесь одиноко?»
 
 
«Мы – дочери Марстига, добрый король.
Явить нам свое милосердье изволь!»
 
 
«Прочь убирайтесь от этих врат!
Марстигом был повешен мой брат».
 
 
Старшая, горечь познав большую,
За руку молча ведет меньшую.
 
 
Вдруг открылась очам земля,
И замок Давида – ее короля.
 
 
Король Давид спросил издалёка:
«Кто вы, стоящие здесь одиноко?»
 
 
«Мы – дочери Марстига, добрый король.
Явить нам свое милосердье изволь!»
 
 
«Скажите, чему вас учила мать?
Пиво варить или брагу гнать?»
 
 
«Ни пиво варить, ни брагу гнать,
А красное золото прясть и ткать,
 
 
Точь-в-точь как твоя королева и девы,
Живущие при дворе королевы!
 
 
От нашего золотого тканья
Возвеселится душа твоя».
 
 
Старшая пряжу снует сестрица,
Меньшая – полотнища ткать мастерица.
 
 
На первом полотнище, справа и слева,
Христос и Мария, святая дева.
 
 
Сверток второй развернули в ткацкой —
На нем портрет королевы датской.
 
 
Блистают на третьей полосе
Ангелы божьи во всей красе.
 
 
Проворными пальцами по златоткани
Разбросаны всюду олени и лани.
 
 
Старшая и меньшая сестрица
Выткали там свои бледные лица.
 
 
Меж тем, златоткань срезая со стана,
Слезы меньшая лила непрестанно:
 
 
«Некому, наша мать,
Нам кусочек лакомый дать!
 
 
Где ты, наша сестра,
Что была к нам так добра!»
 
 
Старшая вовсе спала с лица,
Почернела и дождалась конца.
 
 
Меньшая жила в заботах и горе.
Король дал сына в мужья ей вскоре.
 
 
Они, гонимы превратной судьбой,
Пустились по миру вместе.
 

 
         В Рибе танцуют у врат городских
         Рыцари в башмаках щегольских.
 
 
         А замок взят королем Эриком юным.
 
 
         Танцующих рыцарей длинный хвост
         Весело в Рибе вступает на мост.
 
 
         Первым пускается в танец чудный
         Ульв из Рибе, король правосудный.
 
 
         Вслед за Ульвом танцует ражий
         Витязь, начальник замковой стражи.
 
 
         За ним, с молодцами-зятьями тремя,
         Господин Сальтенсей, каблуками гремя.
 
 
         Танцуя, плывут величаво Лимбеки,
         Чей род прославился силой навеки.
 
 
         Знатные рыцари, с Берге Грена
         Взяв пример, танцуют отменно.
 
 
         Хенник Канде танцует с фру Анной —
         Со своей женой богоданной.
 
 
         За ним бесстрашный Ивер Ранк
         Танцует с женой своей, Бенгерд Бланк.
 
 
         Не знаем, как звать супругу Вальравна,
         Что в паре с мужем танцует исправно.
 
 
         Танцует Ивер Хельт,
         С королем переплывший Бельт.
 
 
         А Длинный Ране глядел вокруг.
         Он пошел танцевать не вдруг.
 
 
         «Когда б не кудрей расчесанных глянец
         Я сам поскорей пустился бы в танец!»
 
 
         Длинный Ране помедлил и вдруг
         С разбега вскочил в танцевальный круг
 
 
         Заводит он песню, и мало-помалу
         Танцоры в нем признают запевалу.
 
 
         Много рыцарей знатных и дев
         Увлек за собой его напев.
 
 
         Тут встает госпожа Спендельско
         И в туфельках с пряжками пляшет легко
 
 
         Шелк волос, блестящих на диво,
         В сетку из шелка убрав горделиво.
 
 
         И прочим решает она предпочесть
         Ране, отдав ему верность и честь.
 
 
         В замок все втанцевали с мечами,
         Скрыв их под пурпурными плащами.
 
 
         Такого не видывал я доныне,
         Чтоб рыцари брали, танцуя, твердыни.
 
 
         Чтоб рыцарский танец венками из роз
         Их покорял без борьбы и угроз.
 
 
А замок взят королем Эриком юным.
 

 
           У переправы, при Медельфаре,—
           А лес так зелен вокруг! —
           Ивер пил мед с Эсберном Снаре.
Друг другом вовек не надышатся лето и луг.
 
 
           «Ивер, дружище, стань мне родня!
           Сестрицу Кирстин отдай за меня».
 
 
           «На что тебе Кирстин? У ней для
                                                                   шнуровки
           своих рукавов не хватает сноровки!
 
 
           Ни шить, ни кроить не научишь ее.
           В город она отсылает шитье».
 
 
           Эсберн отправился тихомолком —
           А лес так зелен вокруг! —
           в Рибе за пурпурной тканью и шелком.
Друг другом вовек не надышатся лето и луг.
 
 
           С покупками он прискакал во всю прыть
           и просит Кирстин скроить да сшить.
 
 
           Брала девица шелк и суконце —
           А лес так зелен вокруг! —
           и шить садилась при ярком солнце.
Друг другом вовек не надышатся лето и луг!
 
 
           На дощатом полу в изобилии
           вырезала розы и лилии.
 
 
           Двух рыцарей с мечами
           нашила она за плечами.
 
 
           Ладьей на волне штормовой
           украсила шов боковой.
 
 
           По проймам руки воздев,
           танцуют пятнадцать дев,
 
 
           а на груди у древа
           целуются рыцарь и дева.
 
 
           «Ну вот наконец и дошила одежду.—
           А лес так зелен вокруг! —
           Доставить в сохранности дай бог надежду».
Друг другом вовек не надышатся лето и луг!
 
 
           Поверили слову пажа-мальчугана: —
           А лес так зелен вокруг! —
           «Обнову берусь довезти без изъяна».
Друг другом вовек не надышатся лето и луг!
 
 
           «За каждый стежок по сукну и шелку
           пальчики девы, что держат иголку,
 
 
           пальчики девы спаси, Христос! —
           Эсберн Снаре произнес.—
 
 
           Получит она за шитье в уплату
           город Рибе с округой богатой
 
 
           и, в подарок за мастерство,
           если угодно, – меня самого!»
 
 
           «О рыцарь, щедра твоя награда! —
           А лес так зелен вокруг! —
           Тебя самого девице и надо».
Друг другом вовек не надышатся лето и луг!
 

 
В шляпе высокой, рассветной порой
В Дитмарскен въехал Фредрик Второй.
 
 
Свой край проворонила ты,
                                           дитмарскенская знать.
 
 
На свежих щеках играл румянец.
Король осмотрел каждый вал и шанец.
 
 
Проездил он день, проездил он пять,
Земли осмотрел он каждую пядь.
 
 
Не узнанный ни по лицу, ни по платью,
Он сел пировать с дитмарскенской
                                                                 знатью.
 
 
Не вынь он вилку и нож – вензеля
Не выдали б датского короля.
 
 
Совет собрав, дитмарскенская знать
Толкует, как бы ей Фредрика взять?
 
 
Меж тем по вечерней росе, босиком,
Служанка к нему прибежала тайком:
 
 
«Впусти меня, Фредрик, датский король,
И выслушать слово мое изволь!»
 
 
«Не датский король я – купец простой!
Я так и сказал, становясь на постой!»
 
 
«Ты – Фредрик Второй! Тебя воочью
Узнали и схватят сегодня ночью!»
 
 
Фредрик Второй без лишних слов
Спрыгнул с постели, открыл засов.
 
 
«Девочка, десять бочонков злата —
Тебе за преданность будет плата!»
 
 
«Седлай скорей! Изорву я обновы —
Коню твоему обмотать подковы».
 
 
Близкой погони предвидя угрозу,
Король вместе с ней поскакал к перевозу.
 
 
Он у реки осадил жеребца.
«Живей переправь меня!» – просит гребца.
 
 
«Совет не велит, и хозяина трушу.
Я рад бы, но как их запрет нарушу?»
 
 
«Я дам тебе талер, я дам тебе пять!»
А лодочник заладил опять:
 
 
«Я рад бы, но, если запрет нарушу,
Они из меня повытрясут душу!»
 
 
«Я дам тебе талер, я дам тебе десять!»
«И рад бы, да могут меня повесить!»
 
 
Голову саблей дамасской вмиг
Снес ему Фредрик – и в лодку прыг!
 
 
Надев перчаток замшевых пару,
На весла сел – и поддал он жару.
 
 
Когда короля пучина вод
Отрезала от дитмарскенских господ,
 
 
Издали он помахал им учтиво
Шляпой с тульей, высокой на диво.
 
 
«Была бы ты знатного рода, сам уж
Взял бы тебя я, девочка, замуж!
 
 
Но есть у меня молодец заправский.
Я дам вам землю и титул графский».
 
 
Свой край проворонила ты,
                                           дитмарскенская знать.