Текст книги "Чудесный рог: Народные баллады"

Автор книги: авторов Коллектив

 
Вот, брат, такие-то дела:
Герой, «Железная Метла»,
Сам Валленштейн дал дуба.
Заколот (есть слушок такой)
Он императорской рукой,—
Сработано не грубо!
 
 
Уж больно он высоко лез —
Всегда и всем наперерез,
Могущества добился.
И до чего же вдруг сглупил:
Со шведом в заговор вступил —
И жизнью поплатился.
 
 
Был знаменитый генерал:
Куда как лихо воевал
В дыму, в огне сражений.
Хитер душой, весьма не глуп,
На подвиг щедр, на слово скуп,
Не ведал поражений.
 
 
Он мог и друга и врага
Раздеть как липку – донага,
Без совести и права.
Грабеж – дурное ремесло:
Богатство сильно возросло,
Да приутихла слава.
 
 
Добыть задумал под конец
Он императорский венец,
Рассесться на престоле.
Шалишь! Не вышел этот трюк.
Тут наступил ему каюк
По августейшей воле…
 
 
Его страшили то и знай
Крик петуха, собачий лай,—
А был ведь храбрый воин!
Отныне он навеки глух.
Пусть лает пес, кричит петух —
Он помер. Он спокоен.
 
 
Да, дело скверное – увы!
Не прыгнуть выше головы.
Кажись, уж ты всесилен —
Да ножку вдруг подставил бес.
Дуб вроде вырос до небес,
А ствол, глядишь, подпилен.
 
 
Эх, Валленштейн, прощай-прости,
Желаем доброго пути!
Ты в мир отходишь лучший.
В сырой земле истлеет плоть,
Но будет милостив господь
К твоей душе заблудшей!
 

 
Над Неккаром жал я,
Над Рейном я жну,
Любил я подружку,
Да бросил одну.
 
 
К чему мне и жатва,
Коль серп затуплен,
К чему мне подружка,
Коль с ней разлучен?
 
 
Коль жал я над Рейном,
Над Неккаром ж ну,—
Швырну обручальное
Колечко в волну.
 
 
Пускай проструится
По рейнскому дну,
Пусть скатится в море,
В его глубину.
 
 
Там рыбка проглотит
Колечко мое,
На стол королевский
Доставят его.
 
 
Король тогда спросит:
Колечко чье?
Подружка ответит:
Колечко – мое.
 
 
Мой милый скитался
С серпом по горам,
Прислал мне колечко —
Знать, будет и сам.
 
 
Ступай ты над Рейном,
Над Неккаром жать,
Да только колечко
Верни мне опять.
 

 
Кукушка на тыну моем
Сидит и мокнет под дождем,
Но вышло солнышко гулять —
Кукушка весело опять
Взмахнула тут крылами —
И взмыла над морями.
       Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
 
 
Летит обратно вдруг она,
Поет, тревожна и грустна:
«Забыла я перстень золотой
В твоей постели, милый мой,
Коль перстня не сыщу я,
Вовек не улечу я.
       Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
 
 
Чеканщик милый, чеканщик мой,
Ты скуй мне перстень золотой,
Скуй мне на ручку перстенек,
С ним улечу в родной домок,
Опять взмахну крылами —
И взмою над морями.
       Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!»
 
 
«Коль я, кукушка, светик мой,
Скую тебе перстень золотой,
Скую на ручку перстенек —
Не улетишь в родной домок,
Ты не взмахнешь крылами,
Не взмоешь над морями».
       Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!
 

 
Эх, жизнь охотнику мила,
Его охота весела
Под липами густыми,
Зверьков он гонит без числа
С проворными борзыми.
 
 
Охотится он по горам, по долам,
Стреляет он по всем кустам,
В рожок свой запевая,
А средь зеленых тех дорог
Стоит его дорогая.
 
 
Он травку застелил плащом,
Они уселись там вдвоем
С подружкой белокурой:
«Моя отрада, по тебе
Томлюсь любовной мукой.
 
 
Ах, что нам иней, что снежный прах,
Еще пылают в клеверах
Две розочки степные,
В любовных лучах, в весенних лучах
Они – вдвоем впервые».
 

 
А как найти твой домок,
Мой опасливый дружок?
Переулочком пройди,
Оставь расспросы – и молчок!
 
 
А ну как залает твой щенок,
Мой опасливый дружок?
Громко сторожа не кличь,
Оставь расспросы и молчок!
 
 
А ну как скрипнет твой крючок,
Мой опасливый дружок?
Тихонько отомкни замок,
Оставь расспросы – и молчок!
 
 
А ну как увидят твой огонек,
Мой опасливый дружок?
Подлей водицы в ночничок,
Оставь расспросы – и молчок!
 
 
А как найду я твой уголок,
Мой опасливый дружок?
Возле печки у стены,
Оставь расспросы – и молчок!
 
 
Как быть мне с рубашечкой твоей,
Мой опасливый дружок?
Сам, как знаешь, разумей,
Оставь расспросы – и молчок!
 
 
А как я расстанусь утром с тобой,
Мой опасливый дружок?
Одевайся – и домой.
Оставь расспросы – и молчок!
 

 
Был в Кобленце над речкой
Зимою снег глубок,
Снежок тот порастаял,
Стекает с гор поток.
 
 
Стекает к милой в садик,
Как пусто нынче в нем,
Два деревца оттуда
Кивают мне тайком.
 
 
Их кроны из потока
Смеются зеленей,
Сидит подружка дома —
Да как пробраться к ней?
 
 
Коль бог меня приветит
Из синей вышины,—
Любовь меня приветит
Из вешней быстрины.
 
 
Над речкой ходит много
Красавиц молодых,
Коль на меня и глянут —
Отворочусь от них.
 

 
«Стяни кушак свой, Гретель,
Нам в путь пора давно,
Поубрана пшеница,
Повыжато вино».
 
 
«Ах, Гензель, милый Гензель,
Так весело вдвоем —
И в будни за работой,
И в праздник за вином».
 
 
Тут милую за ручку
За белую он взял,
Привел ее в то место,
Где кабачок стоял.
 
 
«Хозяюшка, хозяйка,
Сходите за вином,
Мы платья нашей Гретель
На радостях пропьем».
 
 
Тут Грета стала плакать,
Что слово – то упрек,
Прозрачные слезинки
Закапали со щек.
 
 
«Ах, Гензель, милый Гензель,
Не то твердил вчера,
Как уводил меня ты
С отцовского двора».
 
 
Тут милую за ручку
За белую он взял,
Привел ее в то место,
Где садик расцветал.
 
 
«Ах, Гретель, милая Гретель,
О чем твоя печаль?
Раскаялась ты в своевольстве своем
Иль чести тебе жаль?»
 
 
«Не раскаялась я в своевольстве своем
И чести мне не жаль;
Своих мне платьев не вернуть,
О них моя печаль».
 

 
Случилось трем солдатам,
Солдатам молодым
Пред графом провиниться,
В тюрьму пришлось садиться,
Пришлось и смерти ждать.
 
 
Пришлось тут доброй девице
Из дальней стороны
На помощь торопиться,
За десять миль пуститься —
Да к графу самому.
 
 
«Желаю, добрый господин,
Вам радостного дня!
Ах, милость окажите,
Дружка мне отпустите,
Он женится на мне!»
 
 
«Ах, нет, красавица моя,
Вас не уважу я,
Дружок ваш провинился,
Он с богом раздружился
И должен умереть».
 
 
Пришлось тут девице ни с чем,
Лишь с горькою слезой,
С дороги воротиться,
За десять миль пуститься
К высокой башне той.
 
 
«Желаю, пленнички мои,
Вам радостного дня!
Помочь я вам хотела,
Помочь вам не сумела,
Ничто вас не спасет».
 
 
Что там в передничке у ней?
Рубашечка, снега белей:
«Возьми ее, любимый мой,
Хотел ты венчаться в рубашке той,
Пред смертью ее надень».
 
 
Что снял он с пальца своего?
Червонное кольцо:
«Возьми его, родная,
Подруженька дорогая,
То перстень венчальный твой».
 
 
«Что ж делать мне с колечком твоим,
Коль не носить его?»
«В сундучке его схорони ты,
Пусть там лежит, укрыто,
До Страшного суда».
 
 
«А если я в сундучок загляну
Да увижу колечко там,—
Надеть его не смея,
Заплачу, сердцем болея
О том, чего не вернешь».
 

 
С весельем поскакал я
По вешним по лесам,
Три птички, милых взору,
Я слышал, пели там.
Нет, то не птички пели —
Три девушки в лесу;
Одна моею будет,
Иль горя не снесу.
 
 
По чащам вечер бродит,
Он – с сетью золотой,
Звучней пред ним заводят
Пичужки щебет свой;
Добычи поджидая,
Я ночь зову скорей,
Чтоб дрожь вечеровая
Смягчила сердце ей.
 
 
Мой рог звенит, ликуя,
Свод многозвездный тих,
Тогда с коня схожу я,
Считаю птиц своих.
Одна – смуглянка Анна,
Варвара – имя другой,
Нет имени у третьей,
Ей – быть навек со мной.
 
 
Стоит там красный месяц
Высоко над холмом,
Глубоко здесь в долине —
Моей подружки дом.
Ты обернись, дорогая,
Ему свой ротик дай,—
Ночь тает, улетая,
Собачий слышен лай.
 

 
1Неверен блеск иных орлов,
Был рыцарь Петер не таков,
Его душа чиста, светла,
Как гордый луч его чела,
Готов летать он в час любой
На брань, на труд, на смерть, на бой.
 
 
В скитаньях до краям чужим
Прославлен мужеством своим,
Он в отчий замок держит путь
И, счастьем насыщая грудь,
Въезжает на гору лениво.
Слуга вдруг молвит: «Что за диво!
 
 
Пред ним красавица сидит,
Сребром и златом вся горит,
Вся жемчугами обвита,
Как солнце щедрое, чиста,
Окликнут господин слугой:
«Служить бы женщине такой!»
 
 
Смиренно рыцарь преклонен
И даму обнимает он.
«Лишь ради вас, о рыцарь мой,
Я посетила край чужой,
Повсюду с вами я была
И вас надежно берегла».
 
 
«Прекрасней женщин – не видел я
Раскрыта вам любовь моя,
Недаром вы, скитальцу, мне,
Являлись в глубочайшем сне,
Когда б соединил нас бог,
Вам с честью послужить бы мог».
 
 
«Пусть будет так, – она в ответ,—
Принять готова твой обет,
Любовной силой ты укрыт,
Что движет всем, что все творит,
Слилась навеки я с тобой,
Но будь и ты навеки мой.
 
 
Другой не сделай женой своей,
Прекрасным телом моим владей,
Оно – твое в любую ночь,
Твое богатство в нем и мощь,
Жизнь бесконечную, мой милый,
Тебе вручу – своею силой.
 
 
Соблазн узнаешь не однажды,
Но берегись невесты каждой,
Затем что – истина, не ложь,—
Став женихом, в три дня умрешь;
Теперь глаза свои закрой,
Теперь поговори с душой».
 
 
«Я вас люблю, жена моя,
Вам верность обещаю я,
Но где залог пред небесами —
В том, что навек я избран вами?»
«Возьми в залог мое кольцо,
От зла спасет тебя кольцо».
 
 
Ее с поцелуем он отпустил
И к мессе в Нуссбах поспешил,
Смиренно выполнил обряд,
Вдыхал ливанский аромат,
Вручил он богу дух и плоть —
Да защити его господь.
 
 
2На Штауффенберге родовом
Расстался рыцарь наш с конем,
Его увидеть – всем забота,
Его прославить – всем охота,
Усердье слуг со всех сторон,
Улыбки девушек и жен.
 
 
А рыцарь к ложу лишь стремится,
Он по возлюбленной томится.
Мехами устлан весь покой,
Шелка завес над головой;
Всех слуг, лелея мысль одну,
Спешит он отпустить ко сну.
 
 
Он сбросил платье, медлит лечь,
В его устах – такая речь:
«О, если б с той мне быть вдвоем,
Кого на скалах встретил днем!»
Тех слов промолвить не успел —
Свою красавицу узрел.
 
 
Их ласкам не было конца,
Раскрылись друг другу их сердца,
Таких блаженств мы знать не можем,
Помыслим – душу растревожим.
То был лишь сон, – так думал он,
Нашел кольцо – то не был сон.
 
 
3«Ведь вам известно, что идет
На убыль наш могучий род,
Жену вам надобно избрать,
Любая принцесса вам под стать,
Красавиц много в земле родной,
Желанны будете любой».
 
 
Был рыцарь Петер устрашен,
У молкнул брат, тут молвил он:
«Вам, братья, благодарен я,
Но не пришла пора моя,
Я к королю на праздник зван,
Я жаждой славы обуян».
 
 
Так было феей внушено,
Кто все предвидела давно,
Она дала ему убор,
Каких не знали до тех пор,
Она супруга обняла,
От женщин вновь остерегла.
 
 
4Мнил всяк, – нарядней он других,
Явился Штауффенберг средь них,
Но въезд его так пышен был,
Что всех он рыцарей затмил,
Вот он примечен королем
И дамы шепчутся кругом.
 
 
Призывно трубы заиграли,
Ответно лошади заржали.
Турнир! нет радостнее дня
Для человека и коня,
Но рыцарь Петер всех сильней,
И бой окончен тем скорей.
 
 
Меж тем – к закату день поник
И вновь раздался трубный клик;
Лишь при дворе отпировали
И княжский танец заплясали,—
Король племяннице вручил
Венец, что Петер заслужил.
 
 
Венец златожемчужный тот
Она сама ему несет.
На кудри светлые слагает,
Рукой приветно их ласкает,
Увы, любовь ему сулят
Ее рука и нежный взгляд.
 
 
5Лежал король, покинут сном,
Роились странно мысли в нем,
Летели мысли те в ночной
Его племянницы покой
И устремлялись в путь возвратный,
Как пчелы, с ношей ароматной.
 
 
Наутро карлика он шлет,
Тот Штауффенбергу весть несет:
«Ты мил племяннице моей.
Ее, всех краше и знатней,
Коль хочешь, в жены ты возьми,
С землей Каринтской и людьми».
 
 
Был рыцарь страхом поражен,
Ни слова не промолвил он.
«Нет, не смеюсь я над тобой,
Тому свидетель дух святой,
Что правду возвещаю я,
Что будет принцесса навек твоя».
 
 
Тут рыцарь, избавленья ради,
Сказал, что он не рад награде,
Что с феей моря обручен,
Что, изменив, погибнет он,
А ныне, чужд земных скорбей,
Храним он ею, счастлив с ней.
 
 
«Беда душе твоей, беда,
Она погибла навсегда,
Ей божья ока не узреть,
Коль феи не забудешь впредь;
Кто духа в жены избирает —
Отцовских радостей не знает.
 
 
Диавол властвует тобой,
Несчастный, славный наш герой!»
Король так молвил и епископ,
И внемлет рыцарю епископ:
«Сложил я в сердце ваш урок,
Немилость божья – худший рок».
 
 
Был рыцарь Петер обручен,
С невесты глаз не сводит он,
Алмазами озарена,
Смеется радостно она.
Он в отчий замок едет с ней,
Чтоб справить свадьбу поскорей.
 
 
Ты, лес угрюмый, по дороге
Вздымаешь ветви ты в тревоге.
Проходят толпы по лесам
С прозрачным звоном здесь и там,
Цветные ленты, шутки, смех,
Поход любви, поход утех.
 
 
6В родимом замке, в первом сне,
Душой повлекся он к жене,
Его покорно обняла
Та, кто всечасно с ним была,
Сказала, плача: «Горе нам,
Зачем не внял моим словам!
 
 
Ты в жены женщину берешь,
На третий день за то умрешь,
Свершится казнь, как я скажу:
Свою я ножку покажу,
Ее увидят стар и млад,
И все, дивяся, задрожат.
 
 
Тебе виденье это – весть,
Что должен кару ты понесть,
Немедля к смерти будь готов
И приобщись святых даров,
Обет я выполнила свой,
Но мы расщеплены судьбой».
 
 
Слезами омрачился взор:
«Прости, о рыцарь, мой укор,
Горька, о рыцарь, боль моя,
Тебя навек теряю я,
Меня не узрит человек,
Любви лишаюсь я навек».
 
 
В очах у рыцаря – смятенье:
«Коль нам грозит разъединенье,
Я бога об одном молю —
Скорей окончить скорбь мою.
Зачем – о, славы путь превратный
Зачем я избран девой знатной?»
 
 
Она прильнула к его губам,
Он слезы льет в ответ слезам,
Влюбленных рук не разомкнуть,
Не оторвать от груди грудь:
«Тебя утешит смерть одна,
С тобой расстаться я должна».
 
 
7Так пышно свадьба ни одна
Не пировалась допоздна,
Напева звук, игра струны
Всю ночь под сводами слышны,
И все сидели вкруг стола,
И радость их шумна была.
 
 
Гостями был наполнен зал,
И тут-то каждый увидал,
Узрели стар и млад – затем
Что то виденье было всем —
Вдруг нечто на помост метнулось
И женской ножкой обернулось.
 
 
Была обнажена она,
Была прекрасна и стройна,
Как бы точеной из кости —
Помех ей не было в пути.
Безмолвный рыцарь тут поник,
Невеста испустила крик.
 
 
Едва увидел ножку он,
Сказал, печалью потрясен:
«Беда мне, вечная беда!» —
И омрачился навсегда.
Он взял хрустальный свой бокал,
Взглянул в него – и бледен стал.
 
 
Увидел он в хрустале бокала —
Младенца влага укачала,
Он сладко спал в струях вина,
Над краем – ножка лишь видна,
Но было выпито вино —
И в кубке опустело дно.
 
 
Промолвил рыцарь: «То смерть моя,
На третий день погибну я!»
Нога вдруг сгинула из глаз,
Толпа к помосту собралась:
Куда исчезла ножка вдруг?
Ужель в помосте – тайный люк?
 
 
Была вся радость смущена,
Труба замолкла и струна,
Все омертвело, пляс и пенье,
Боев, турниров шум, движенье,
Остался рыцарь без гостей,
Бежали гости в простор полей.
 
 
Одна невеста рядом с ним,
Он молвит ей, тоской томим:
«Лишь ты одна, друг верный мой,
Лишь ты верна, лишь ты со мной».
«Я навлекла на вас беду,
Навек в монахини пойду».
 
 
Миропомазан, приобщен,
На третий день воскликнул он:
«Тебе, господь мой, отдаю
Я душу бедную мою,
Прими ее, всевышний отец,
Пошли мне благостный конец!»
 
 
Ему был камень гробовой
Воздвигнут любящей женой,
Там в малой келейке она
Жила, в мольбы погружена,
Молилась там и фея с ней,
Они сдружались все тесней.
 

 
«Работник Геннеке, постой,
Ты не гнушайся моей деньгой,
Хоть лето поработай,
Я сапоги тебе куплю,
Чтоб землю рыл с охотой».
 
 
Надменно Геннеке в ответ:
«Тебе служить – охоты нет,
В работе проку мало,
По морю плавать – веселей
И больше мне пристало».
 
 
Тут молвила ему жена:
«И впрямь ты, парень, без ума,
Придумал тоже – море,
Тебе бы землю расчищать
Да с плугом быть не в ссоре».
 
 
В чужих советах – проку нет,
И вот купил он арбалет —
Покупка дорогая,
Одежду покороче сшил —
У воинов такая.
 
 
Оружье на плечи взвалил,
Колчан на пояс прицепил,
Забрал и меч в придачу.
Так в Бремен зашагал, кряхтя,
Ловить свою удачу.
 
 
Прибрел он в Бремен кое-как,
Вдруг видит – перед ним моряк,
К нему: «Моряк почтенный,
Возьмите на корабль меня,
Гребец я преотменный».
 
 
«Тебя согласен взять с собой,
Но будешь ты моим слугой
В широком океане,
Я слышу по речам твоим,
Что предки твои – крестьяне».
 
 
Тут Геннеке божиться стал:
Из всех удалых он удал
В любом серьезном деле;
Отвага, мужество его
Дракона б одолели.
 
 
Когда ж метнулся в море вал,
Овечкой робкой Геннеке стал,
Не вымолвит ни слова,
Все мысли врозь, все мысли вкось,
Душа упасть готова.
 
 
На борт поникла голова,
Потом, опомнившись едва,
Так молвил он, стеная:
«Права хозяйка, – вот она,
Морская доля злая!
 
 
Здесь ветр свистит, петух кричит,
Здесь непогода дико мчит,
Все море очумело;
Когда б за плуг держался я,—
Им править – то ли дело!
 
 
Ах, нет ли здесь кого-нибудь,
Кто б указал мне в Саксонию путь,
Пускай хоть бездорожный,
Путь к замку князя моего,
В мой Лауенштейн надежный?
 
 
И нет ли здесь кого-нибудь,
Кто б в Брауншвейг указал мне путь
Награду ему назначу:
Ему отдам я свой кошель
Да мерку бобов в придачу».
 
 
Кто эту песенку сложил,
Тот Геннеке домой отвозил,
Чтоб вши его не съели,
И мастерам его завет:
Смиренье в каждом деле.
 

 
Послушайте вы Телля,
Кто, полон гордых сил,
Стрелял, надежно целя,
Кто вольность воротил
В урочище родное,
Тиранство прочь изгнав;
В союз вступили трое —
Во имя братских прав.
 
 
Швейц, Унтервальд и Ури,
Свободны с давних лет,
От фогтовой дикой дури
Терпели много бед.
Вовек такой печали
Не помнил селянин:
Глядишь – быков угнали,
Остался плуг один.
 
 
Когда ж, не вытерпев доле,
Бедняк защищал свой дом,
Ему глаза кололи,
И стон стоял кругом.
Фогт шляпу свою повесил
Вблизи альтдорфских лип,
Кто ей поклон не отвесил,
Тот бунтовщик погиб.
 
 
Тут, жизни не жалея,
Я встретил тебя, тиран!
Я видел козни злодея,
Я слышал стон селян;
Достойней пасть в сраженье,
Чем жить, снося позор,
Стране освобожденье
Замыслил я с тех пор.
 
 
Не захотел явиться
Я к шляпе на поклон,
Тем злобный кровопийца
Был тяжко уязвлен.
Он, волей господина,
Приказ дает мне свой,
Чтоб с темени у сына
Сбил яблоко стрелой.
 
 
Тогда воззвал я к богу
И вскинул самострел,
Свой гнев, свою тревогу
Я в сердце одолел;
Коль руки будут ловки,
Мой мальчик не умрет;
Стрелой с его головки
Я сбил румяный плод.
 
 
В ту пору я верил свято —
Стрелу направит бог,
Но рань я дитя – расплата
Тебя ожидала, фогт;
Я лук согнул бы снова
И – смерть тебе, тиран!
Так месть была готова,
Ее таил колчан.
 
 
Но тот, кто жаждал крови,
Приметить все ж сумел,
Что в миг тот наготове
Держал я самострел;
Спросил, ужель такая
Ему грозила месть?
Таиться не желая,
Раскрыл я все, как есть.
 
 
Хоть мне и обещал он,
Что не попомнит зла,
Но слова не сдержал он,
И клятва не спасла.
Злорадно торжествуя,
Он в плен меня берет,
И пленником иду я,
В цепях, на вражий бот.
 
 
Увидел скорбь я вскоре
И скорбь изведал сам,
Жене и детям – горе,
Печаль – моим друзьям;
Не чая воротиться,
Я слезы лил порой,
Готов был с жизнью проститься
Смеялся мучитель мой.
 
 
Хотел у меня жестоко
Отнять сиянье дня,
Он в замок Кюсснахт без срока
Хотел заточить меня,
С позором и глумленьем
Меня повели в тюрьму;
Но бог не замедлил с мщеньем,
Помог слуге своему.
 
 
Он ветру дал свободу,
Тут ураган встает,
Взрывая, пенит воду,
Кренится утлый бот;
С меня оковы сбиты,
Мне фогт весло припас,
Твердит: сильней греби ты,
Спасай обоих нас!
 
 
Тут, милости не веря
И месть в душе тая,
Едва завидел берег,
Из бота прыгнул я;
Взобрался я по скалам
С чудесной быстротой,
Внизу – валам и шквалам
Тиран был предан мной.
 
 
Он вслед вопил проклятья,
Рычал он, словно лев,
Стремился убежать я,
Угрозы те презрев;
Его еще я встречу
На улице глухой,
Я в грудь надежно мечу,
А лук всегда со мной.
 
 
Раз ехал он, гарцуя,
По улице глухой,
Тогда пустил стрелу я,
Был верен выстрел мой;
И вот – врага не стало,
Убит он наповал,
Я ликовал немало,
Когда с коня он упал.
 
 
Как древле – камень ничтожный
Метнул из пращи Давид,
И великан безбожный —
Был Голиаф убит,
Так мне господь защитой,
Он дал мне мощь свою,
Мой изверг лежит убитый,
А я над ним стою.
 
 
Удачи такой дождался
Товарищ мой потом,
С Ландбергером рассчитался
В купальне топором;
Женой его с глумленьем
Тот силой овладел,
Друг не замедлил с мщеньем,
И смерть – врага удел.
 
 
Не ждали от нашей доли
Мы выгоды иной:
Насилье мы пололи,
Пахали край родной.
Не знали мы, где право,
Защита, суд и власть,
Зато дрались мы браво,
И бог не дал нам пасть.
 
 
Тут править стал боями
Союз Швейцарский наш.
Враги пришли с войсками,
Оружье – верный страж;
Себя мы не жалели
И в боевом огне,
В Моргартенском грозном деле
Все бились наравне.
 
 
Мы знати нагрели спину,
Народ наш не был прост,
Мы чванному павлину
Повыщипали хвост;
Но стрелы нам возвестили,
Что прочной удачи нет,
Мы дорого заплатили
За радость двух побед.
 
 
Окружены врагами,
Сильнейшими числом,
Под натиском мы сами
Бежали со стыдом,
Потом пришло подкрепленье,
И с Брюнингских высот
Павлин удрал, но в сраженье
Мы лили кровь и пот.
 
 
Союзники, всегда вы
Должны гореть душой,
Храня наследье славы.
Кровавой славы той.
Свободою гордится
По праву наш народ,
Но кто ее лишится,
Вовеки не вернет.
 
 
Цветущие ваши годы
Взрастила кровь отцов,
Хранить венок свободы
Будь каждый вовек готов;
Враги, пощады не зная,
Венок тот совлекут,
Едва корысть слепая
Заменит верный труд.
 
 
Приходит к вам с поклоном
Напыщенная знать,
То – золотом червонным,
То деньгами вас прельщать;
Одна у них затея —
Скупить у вас детей,
Что, слов не разумея,
Спят в колыбельке своей.
 
 
Одна у меня забота —
Избавить вас от бед,
Расставлены тенета,
Собаки чуют след;
Примите завет суровый,
Рождается Телль лишь раз,
Ни старый друг, ни новый
Так не печется о вас.
 
 
Вас к миру и ко благу
Единство приведет,
Лишь отчую присягу
Крепите из года в год,
Не поддавайтесь злату,
Не слепните от благ,
Чтоб худшую расплату
Вам не замыслил враг.
 
 
Друзья, тут эта песня
Окончиться должна,
Пусть, не на ветер спета,
Вам век звучит она.
Урийца песнопенье
Сумейте всюду разнесть —
Потомкам в поученье,
Стране родимой в честь.