Текст книги "20-ть любительских переводов (сборник)"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Нэнси (Ненси) Кресс,Роберт Рид,Леви Тидхар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
– Чертовски верно, – говорю я, ухмыляясь.
– Да, как и мы, с тем же пока результатом, – подмечает Наамла, её козырек повернут в сторону Меркурия, яркой и далекой точки за окном.
– Бьюсь об заклад, это один из датчиков давления электромагнитной катапульты, – предполагаю я. А я эксперт по их починке.
Меркурий, проход второй
Навеянная песня в голове: «Локомотивное движение».[63]
Время пролетает незаметно, особенно когда ты на шаг впереди конкурентов.
В конце концов мы добираемся.
Ну здравствуй, Меркурий!
Корабль фиксирует несколько электронных всплесков. На сей факт, я почти не обращаю внимания. Отсутствие атмосферы, вынуждает мою посудину механически менять угол наклона панелей управления и тягу, согласовывая давление солнечной радиации, с вызывающей тревогой потери азота. Я внимательно слежу за нашим выходом на стабильную орбиту, когда меня прерывает стажер.
– Какая-то аномалия, – сообщает она, – наблюдаю газовый шлейф на Серными Равнинами. Довольно крупный, и больше напоминают тот, какой можно было бы увидеть на Энцеладе.[64] Это явление соответствует активному участку «MINE-Z» и находится недалеко от перерабатывающего предприятия.
Я отвожу взгляд от экранов и смотрю на её темное забрало.
– В таком случае, это кажется маловероятным, что проблема в ущелье Гога, – предполагаю я, – мое сердце не сможет утонуть в низкой гравитации, но оно так этого хочет.
– Согласна, шанс мал, что проблема там, – отвечает Наамла.
– Кто это увидел первым? – приходится задавать этот вопрос, – на орбите мы, или Джихад Диб, аж с Марса?
– Наше прибытие состоялось на ночной стороне, – сообщает Наамла, – указывая на очевидное.
Другими словами, грязный и гнилой враг – заметил это первым.
Я стискиваю зубы.
Уже без разницы, если этот динозавр увидел первым. Я-то здесь, а его здесь нет.
Итак, оставляя Китовую Акулу самой управлять вводом данных в своем алгоритмическом одиночестве, я переключаюсь на визуальное отображение, и вот она в своей красе. Какая-то испаряющаяся жидкость, выходящая через плотную вулканическую кору, которая, как предполагается имеет толщину около двадцати пяти километров, однако системный комплекс добычи «MINE-Z» копает не более, чем на глубину в десять километров.
– Меркурий дал течь, – резюмирую я, – едва ли смею надеяться, что в этом действе, что-то полезное. С прошлой миссии у меня еще оставалось оборудование для захвата. Хоть и видавшее лучшие времена, но вполне работоспособное.
Я переключаюсь на показания нашего спектрометра, и мои ноздри непроизвольно раздуваются.
Брр…
– Сероводород, – бормочет Наамла, – если бы на Меркурии была кислородная атмосфера, этот шлейф пылал бы сейчас в огне.
«Ага, и тогда бы это превратилось в серную кислоту. Вид у шлейфа, совсем как в мультиках. Самый большой пердун, Солнечной системы».
Отчасти я желала бы, чтобы мой мысленный дневник был раскрыт, и Наамла смогла бы понять шутку, касательно пускания газов. Думаю, что она ей бы понравилась. Моя посудина, опять пытается сообщить мне про электронные вспышки, но я оставляю эту информацию без внимания. Визуальная камера отслеживает желтую скалу Равнины и зубчатый пояс активной поверхности буровой установки по мере того, как наша орбита приближает нас к шлейфу.
Система добычи «MINE-Z», по-видимому не пострадала от потока сероводорода. Наамла начинает возиться с программным обеспечением ускорителя масс, чтобы получить разрешение.
Улыбка исчезает под моим шлемом. Я должна отменить подлет к ущелью Гога левой рукой, в то время как мой, надежно защищенный мозг решает, а должны ли мы отступать, пока еще есть такая возможность.
В конце концов, проблема в самой буровой установке.
На убийственной поверхности Меркурия.
Допустим, мы спустились к активному забою «MINE-Z». Ползущий терминатор не пересечет Серные Равнины, еще как минимум месяц. Плохая видимость может привести к аварии. Если бы этого не произошло, мы израсходовали бы столько топлива, что нам пришлось бы совершать обратное путешествие на Марс, на чистой солнечной энергии.
Я могла бы запустить аварийные паруса. Меркурий получает солнечного потока в шесть раз больше Земли. Но транзитное время составило бы годы, а не месяцы. Мне пришлось бы ампутировать руку без трансплантата, что сильно повредило бы нервные окончания, и на том шанс вернуть себе руку, сравнялся бы с нолем.
И ко всему этому, плюсом добавляется шанс заболеть еще одним раком, как мне, так и моему стажёру, пока будем двигаться обратно. Десять тысяч рад[65] в земной год – это довольно много. И это в дополнение ко всему, чем нас кормят на планете. Что также немало добавляло это гадости вне независимости от того, умный скафандр или нет. Не хотелось бы подвергать этому микрочип, не говоря уже о человеческом теле, и, хотя у нас будет в наличии охлаждающая жидкость для борьбы с несколькими видами рака, а моя посудина сможет перемещаться и без нашего участия, но боюсь, что у нас не хватит запасного топлива, чтобы запустить Принтер Два.
Итак.
Заход с ночной стороны, исключен.
– Команда Марса сообщает, чтобы мы оставались на орбите и ждали подкрепления, – докладывает Наамла, – ЭлеАллок дал добро, Пенетратор заправляется топливом и летит к нам.
Я едва слышу её.
Предположим мы садимся с дневной стороны. Есть возможность вернуть часть азота, но никак не большую его часть. Хотя объем азота был бы слишком достаточным. Мы израсходовали бы почти всю нашу охлаждающую жидкость, спускаясь на Серные Равнины и возвратившись обратно на траекторию Марса. Зато это действие было бы быстрым. Осталось бы топливо и возможно не пришлось бы жертвовать рукой.
Однако права на ошибку нет, и у нас в наличии было бы всего тридцать минут для выяснения того, что пошло не так и потенциально исправить это «не так».
«Как заделать дыру, глубиной в десять километров?»
– Что-то еще происходит, – сообщаю я, – к югу от источника шлейфа в коре Меркурия расширяются трещины. Это катастрофа. Вот-вот прорвется второй газовый шлейф и мне придется потратить все топливо впустую, просто избегая обломков.
Нажав на экран, чтобы произвести измерения, место неминуемого взрыва оказывается в семидесяти километрах от «MINE-Z», и несмотря на то, что обзорная карта дает предварительную информацию о том, что глубина коры Меркурия составляет двадцать восемь километров, новые данные показывают, что на самом деле – всего десять.
Почему же кора настолько тоньше и плотнее, чем мы думали? Как будто в этом конкретном месте происходит какой-то преднамеренный процесс. Несчастным случаем, пожалуй это не назовешь. Разве кто-то не должен был исследовать невероятное богатство руды на этом участке?
Кроме того, под корой находится слой жидкости, температура которой составляет ровно 200 К,[66] при чем повсюду, от центра области трещин, до краев.
Корабль достаточно быстр, чтобы провести сканирование за миллисекунду до того, как солнце начнет превращать этот слой во второй, меньший шлейф.
– Так вот откуда это берется, – подмечает Наамла, – под Серными Равнинами располагается океан жидкого сероводорода. Скорее всего, в твердом состоянии под более высоким давлением, внизу, на морском дне.
Жидкий сероводород.
Бурлящий и пердящий океан.
Протянув руку, я отклеиваю ленту ПВХ, но только нижнюю часть экрана, чтобы Наамла смогла увидеть это определение: «ПЕРДЯЩИЙ ОКЕАН».
– Закатываю глаза, – произносит Наамла, – это отвратительно.
«ОМЕРЗИТЕЛЬНО».
Китовая Акула уже настаивает на том, чтобы я прямо сейчас обратила внимание на всплески, и я обращаю.
Потому что эти всплески, не несут характер случайности.
Моя милая посудинка, довольно точно определила их происхождение. Они находятся под поверхностью, на глубине ста километров до первого, самого большого и опасного шлейфа Серных Равнин.
Да… их расположение не случайно.
Одна секунда… всплеск, три секунды… нет ничего, затем снова всплеск на одну секунду. Целенаправленная пульсация между паузами молчания. Два из них. Затем три.
Пять, восемь, тринадцать, двадцать один.
Потом пауза.
Затем начинается все снова.
«ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ ФИБОНАЧЧИ».
– Это Фи… – начала я говорить.
– Знаю… – прервала меня Наамла.
«РАЗУМНАЯ ЖИЗНЬ».
– Должно быть это разумная жи…
– Того же мнения… – поспешно соглашается стажёр.
Пытаюсь снова прикрыть экран, но я испортила ленту и нет времени на то, чтобы достать ПВХ.
– Наамла! Смотри на меня, а не на экран. Что-то пытается связаться с нами из-под бурлящего всплесками океана. Если мы ответим, наши сигналы должны будут проникать до смешного глубоко, и это непохоже на то, что я ношу с собой ускоритель частиц. Принтер Один слишком мал, чтобы скомпоновать кильватерный лазерный ускоритель, а Принтер Два…
«Кровавый суп из зрачков».
– А Принтер Два сейчас печатает вашу руку, – невозмутимо заканчивает мою мысль Наамла, – капитан, наши инструкции таковы: оставаться на орбите и ждать. Пенетратор оснащен шестью принтерами. Это может начаться на ускорителе частиц прямо сейчас.
«И позволить твоему грязному и гнилому папаше стать тем, кто войдет в историю, первым поговорив с инопланетянами?» – пронеслось в моей голове.
Представить такое, это хуже, чем нарисовать себе картинку, как я на всю оставшуюся жизнь, больше не смогу оторвать кусок ПВХ от экрана.
– Вы же все еще будете здесь, – приводит свои аргументы стажёр, – корабль Джихад Диба всего в четырех месяцах пути.
«Да это же целая жизнь!»
«Он рассказывал мне, что однажды вы сожгли свои вкусовые рецепторы, потому вам было невтерпеж дождаться, пока остынет еда, а потом вы пыталась притвориться, что это опухоль, которая заставила вас заново отрастить язык».
«А он назвал тебя не вылупившимся яйцом, с манией компетентности!»
«Мне не понятно, зачем ему дети, если он собирался постоянно их унижать?» – эта мысль отображается в нижней части свободного от ПВХ экрана.
– Это вы меня все время унижаете, – подмечает Наамла.
– Мне жаль. Лады? Ты можешь помешать своему журналу мысленных сообщений, попадать на его корабль?
– Это спровоцирует начало войны на Марсе, – отвечает Наамла.
Я снимаю свой огромный шлем, чтобы она смогла видеть мои глаза. Это действие делают люди… воспитанные людьми. Она должна понимать, это чертовски серьезно. Мне необходимо войти в контакт с инопланетянами.
ПОЖАЛУЙСТА.
Я ДОЛЖНА ВОЙТИ С НИМИ В КОНТАКТ.
Наамла вздыхает. Её гигантский шлем кивает. Она поворачивается ко мне спиной, нажимая на какие-то экраны, предположительно выключая реле.
– Капитан, я прошу вас водрузить шлем обратно, пока у вас действительно не появилась опухоль на языке, – молвит мой стажёр.
Восторг бурлит у меня в животе, как бурлящий океан пердежа.
«Ваша дефекация в пределах нормы?»
Сила моего возбуждения такова, что я смогла бы ей отразить космическое излучение. Возвращаю шлем на место и начинаю набирать команду левой рукой, давая понять Принтеру Два, что нужно утилизировать мою правую руку и приступить к работе с плазменной машиной кильватерного поля – длиной 4,5 метра. Такой вот будет – лазерный ускоритель частиц.
Тяжкий вздох Наамлы, возвращает меня к экранам:
– Ну что там еще?
Она молча указывает на трещины в земле второго участка, который располагался в семидесяти километрах к югу, от первого шлейфа, где что-то непонятное (и это явно не булькающий и не замерзающий сероводород), свободно парило над поверхностью планеты.
На вид, это напоминало десятиметровую торпедообразную форму, бледно-желтого цвета. Головную часть торпеды, обрамляла пара многогранных, похожих на глаза сфер. Ходовую часть, украшали две сотни белых и изогнутых, похожих на ножки, зубцов.
Около так называемых глаз, располагались остроконечные выпуклости, явно похожие на ротовые хоботки.
Пара когтей, метровой ширины, один крошечный и один огромный.
Ребристый экзоскелет, покрывающий корпус торпеды.
Это животное? Рыба? Омар?
Или это китовая акула, скрещенная с гигантским пердящим трилобитом.
– Господь всемогущ, – шепчет Наамла.
– ЗРАЧКИ! – выкрикиваю я худшее ругательство, которое я знаю.
От перевозбуждения, меня всю трясло.
Мы зрим инопланетное существо!
Либо оно разумный вид, либо это сбежавший домашний скот.
По мере того, как движущая сила сверкающей торпеды, уносит её все дальше и дальше от булькающего жерла подземного океана, вид существа становится коричневым. Затем черным. Ребристая оболочка начинает сублимироваться, затем замораживаться до состояния, когда части субстанции инопланетного животного, становятся неотличимы от частей второго, меньшего шлейфа.
– Оно само выбросилось на берег, – резюмирует Наамла, – или шлейф сероводорода смыл существо напрочь. Разница давлений слишком велика, чтобы части этого создания, сохранялись единым целым. Оно тает, как глубоководный земной кальмар. О боже! Еще один появляется! Капитан, да там целое стадо!
– Нам необходимо пролететь сквозь этот шлейф, – я опять кричу, тыкая кнопки, чтобы повторно активировать оборудование для захвата, которое использовалось в предыдущей миссии. – Мы просто обязаны собрать воедино все части, выяснить их состав. Узнать, как такая органика может взаимодействовать с электронными всплесками? У них там что, есть внизу орудия производства? Большой город? Это как? Получается, что уран, который мы добывали и отправляли на Марс, был их защитной стеной?
Однако пути назад нет.
Мы кружим над горизонтом, по нашей беспомощно резвой орбите, постепенно перемещаясь на ночную сторону Меркурия, в то время как вся планета, несется со скоростью – сорок семь километров в секунду.[67]
Меркурий – это проворный и маленький ублюдок.
Но и моя милая посудинка, не лыком шита.
Так что.., так что скоро мы вернемся на дневную сторону.
Орбита Меркурия.
Очередная песенка в голове: «Я не могу сдержаться».[68]
– Сработало, – сообщает стажёр из лабораторного модуля, – мы получили образцы меркурианской биологии, капитан. Я использую наименее поврежденный фрагмент инопланетного экзоскелета, который я могу изолировать, но пока мы общаемся, он распадается.
– Конечно сработало, – отвечаю я с облегчением.
ДЕРЖУ СВОЕ ОБЛЕГЧЕНИЕ ПРИ СЕБЕ.
Хорошо, что мой стажер не для того здесь находится, чтобы читать мой мысленный предательский дневник. Лабораторный модуль находится прямо в противоположном конце корабля, от модуля командного. Левой рукой, нажимаю на ближайший экран и просматриваю результаты исследования, в режиме реального времени.
Кусаю губы.
Жду с нетерпением результатов.
Предвкушаю.
На экране мелькают буквенные сокращения, поясняющие ход процесса энерго-дисперсионной рентгеновской спектроскопии.
Затем появляется слово – «Реометрия».[69]
«Хм… почему у «Реометрии» нет аббревиатуры? Как-то несправедливо».
Придумываю ей, подходящее моменту название – «Томительное ожидание».
Наконец высвечиваются результаты.
В основном ошибки. Никаких совпадений с известным химическим составом.
– Преимущественно сера, – докладывает Наамла, через систему внутренней связи.
– Ну наше обоняние, нам бы рассказало об этом, – ворчу я, – ну не могут же гигантские пукающие трилобиты, состоять только из серы.
– Капитан, думаю, что они не гигантские трилобиты. Отдадим им должное. Ведь они используют последовательность чисел Фибоначчи, полученную в сотне километров под корой планеты. Они разумные меркурианцы. Следует ли мне запустить второй образец?
– Да, конечно запускай, – разрешаю я. С недовольным видом, просматриваю атомарные пропорции. Занятие бесполезное. Оно вызывает раздражение. – Как ты думаешь, может проблема в программном обеспечении?
Наши анализаторы, способны идентифицировать полимеры с высоким содержанием серы. Экологически чистые полимеры – возобновляемые источники энергии с отработанной серой, втиснуты они между мономерами,[70] которые порождаются водорослями.
Так… это не то.
«Это что, настоящая жизнь на основе серы?»
Как правило, наши формы жизни не производят длинноцепочечные полимеры с серой вместо кислорода, потому что они нерастворимы в воде. Как живое существо может производить нерастворимый материал для использования в качестве цемента оболочки, клеточных стенок, да чего угодно, и при этом иметь возможность снова разрушать его, когда приходит время заменять или обновлять эти клетки?
– Второй образец кажется более однородным, – докладывает стажёр, – атомное соотношение составляет восемь атомов углерода к тринадцати атомам водорода, пять атомов серы к одному атому азота. Капитан, вам это ничего не напоминает?
«Это не напоминает. Зато на этот раз напоминает программное обеспечение всем об этом, и конечно от моего имени. Как я уже говорила, если мне суждено прожить несколько столетий, необходимо сохранить большую часть своих напоминаний на потом. Однако этот результат представляет интерес».
– Это хитин? – предполагаю я, – хитин, который образует экзоскелеты земных насекомых? Но в этом случае, состав из серы, вместо кислорода, не так ли?
– Я бы так не сказала, – отвечает Наамла.
– А как бы ты это объяснила?
– Ну… у нас нет возможности в точности узнать, как устроены молекулы, из-за того, что они слишком быстро разрушаются при таком давлении, вы же согласны с этим, капитан? Так что мое объяснение сводится к тому, что все три вытяжных шкафа переполнены и я вынуждена немедленно изолировать лабораторию.
«Вот что значит, воспитана волками. Неужели она никогда не впадает в панику?»
За пределами лаборатории находится аварийный душ и тренажерный зал.
– Направляюсь к тебе, – я плыву горизонтально, прокладывая себе путь из модуля управления в соединяющий туннель, – скоро буду.
– У меня щипят глаза, прям горят огнем, – сообщает Наамла, – похоже слезы, только усугубляют ситуацию, влага окисляет…
Я влетаю в тренажерный зал.
Мы сталкиваемся.
Фиксирую её лодыжками. Левой рукой, щелкнув замок, снимаю её шлем.
Не пойму, как ядовитые газы проникли внутрь. Я проверила все скафандры, кроме того, в который была облачена Наамла.
Сдается мне, что ощущаю запах тухлых яиц.
– Не двигайся, успокойся и замри, – приказываю я. Её влажные темные ресницы, лежат на смуглых щеках, словно водоросли, выброшенные на берег.
– Приоткрой глаза.
– Пожалуйста, никакой воды, – умоляет Наамла, – кислород отсутствует, мне нужно…
– Тебе необходим азот, – сообщаю я, – задержи дыхание.
Она не дышит и открывает глаза. Я наблюдаю округлые и мягкие зрачки. Они покрыты капиллярами, их влажность ужасает. Но почему-то я не кричу. СОВСЕМ НЕ КРИЧУ. Вместо этого, я спокойно открываю клапан в своем умном скафандре, где уровень азота чуточку ниже температуры тела. Направляю свою замороженную правую руку, левой, как пожарный шланг.
Газообразный азот, заставляет её жгучие слезы, испариться.
Орбита Меркурия.
Песенка в голове: «Это моя вечеринка (И я заплачу, если захочу)».[71]
Зрачки!
Придется нам совершить посадку, на поверхность этого шустрого и маленького ублюдка.
– Печать ускорителя частиц, закончена, – информирую я, – но выстрелить отсюда, не повредив Китовую Акулу, будет сложно. Придется прижать сопло прямо к поверхности.
– Это будет нелегко, – отвечает Наамла, – даже здесь, на Меркурии.
Итак, нам потребуется помощь.
Я проверяю список обслуживающих роботов общего доступа, все они бродят по всей длине комплекса «MINE-Z».
«Ага, вот. Робот-копатель марки – Lay-BoR, он сможет транспортировать ускоритель частиц, и лучше бы закопать его на глубину не более 0,7 метра, чтобы он не расплавился и не превратился в шлак. Придется осуществить посадку, как можно ближе к шлейфу».
Кинула взгляд на экраны Наамлы. Так, она уже занимается этим. Определенно более квалифицированней, чем не вылупившееся яйцо. Потеря Джихада Диба – это моя выгода.
Чувствую себя самодовольной до момента, пока мой стажёр не молвит с довольно сильной иронией в голосе: «Капитан, полмиллиона литров азота, готовы к охлаждению. Историческая встреча цивилизаций, неизбежна. Остается только решить капитан, какую речь вы собираетесь произнести».
Орбита Меркурия.
Застрявшая песня в голове: «Восход плохой Луны».[72]
– Еще больше меркурианцев, покончили с собой, – докладывает Наамла, – пока нас носило на темной стороне. Как ваша речь, капитан, готова?
Сообщение, речь. Да мне сейчас надо запрограммировать ускоритель частиц, до момента посадки, до момента, когда робот закопает сопло и мы его запустим.
«Вот что я собираюсь произнести? Моё сообщение, должно учитывать их послание, и как это будет выглядеть? Немного математики, немного смерти, так что-ли? Хм… математика и смерть. Вот из чего состоит вселенная».
Поэтому и возникает вопрос, да за все время нашего существования на Земле, мы когда-нибудь овладели реальным межвидовым общением? Мы не смогли даже управиться с обезьянами, что уж там говорить о радикально иной жизни.
– Еще не готова, – отвечаю я.
«Например, вот как скажем человек общается с деревом? Вы выясняете, чего оно хочет – света, воды, чего-то еще, и обеспечиваете этим дерево. И оно растет и тянется навстречу им. Все, сообщение получено».
– У моего отца, есть некоторые соображения, по этому поводу, – информирует Наамла.
«Итак, как дерево общается с обезьяной? Оно говорит: «Обезьяна, мне нужно, что бы ты посеяла мои семена, пожалуйста, съешь их и покакай ими потом?» Нет конечно. Надо просто завернуть семена в то, что желает обезьяна. И что она желает? Правильно, фрукты».
– Держу пари, что так и есть, – рассеянно ответила я.
Эти большие старые омары с тухлыми яйцами, думают, что мы хотим их съесть. Вот почему они сами выбрасываются на берег на подходящем расстоянии от того места, откуда поступают их сигналы.
«Они уводят нас из своего поселения на дне океана. Подальше от своего дома».
Возможно, сигналы Фибоначчи совсем не для нас предназначены. А может быть эти электронные всплески – это их сигнальная система? Как вариант – сигнал об эвакуации. Добывающему комплексу «MINE-Z», потребовались десятилетия, чтобы копнуть так глубоко, и это стало угрожать им. Похоже было вскрыто достаточное количество пластов коры Меркурия, что она перестала выдерживать давление.
Мда... давление.., которое им просто необходимо, для сохранения своего океана в жидком состоянии. И соответственно их тела не разваливались бы на части.
«Получается, что таким образом они откупаются от нас? Но они же сильно ошибаются касательно того, чего мы хотим».
Мы не способны ими питаться, это ж несомненный факт.
«Тогда возникает следующий вопрос – а что хотят в таком случае они? Чтобы их оставили в покое?»
Так, уже теплее. Значит они хотят, чтобы им снова вернули прежний слой коры. А толщина пласта поверхности, прямо пропорциональна плотности коры. Уран слишком ценный продукт, чтобы засыпать его обратно. А как насчет висмута? На Марсе висмута – как дерьма за.., и отправить его к Солнцу, будет совсем недорогим занятием.
«И что мне потребуется? Правильно, время. И мне нужно это сделать еще вчера».
Вчера, потому что я солгала касательно охлаждающей жидкости, а мой стажёр, совсем не заслуживает смерти.
– Капитан, давайте я помогу вам с программированием, – предлагает Наамла.
– Да, я только за, – соглашаюсь я.
Точно, я пока еще не определилась, с сообщением для меркурианцев. Не думаю, что это будет впечатляюще для учебников истории. Обыкновенная куча цифр. Но это единственный вариант, в котором я могу быть уверена, что они его поймут.
«Числа и смерть».
Может быть, Наамла пообещает сохранить это первое историческое послание при себе?
– Слишком поздно, – сообщает она, – послание уже прошло через ретранслятор, на корабль моего отца.
Скорость света: значение.
Скорость мысли: быстрее этого значения.
«На пути возникает беспокойство».
Поверхность Меркурия, Серные равнины.
Песня в голове: «Помогите!»[73]
Отправляю сообщение, под звуки шипения азота.
Умный скафандр, вытянутый по стойке смирно, удерживает меня в ужасных, болезненных тисках гравитации. Такие ощущения, как будто крюки, вцепившись в мои лодыжки, растягивают берцовые кости. Ужасно болит голова из-за перепадов артериального давления.
Моя мертвая рука волочится, как урановый стержень.
Прошло семь минут с тех пор, как я совершила посадку.
Под кору поверхности, недавно напечатанный ускоритель частиц, который загнал туда неуклюжий робот-копатель, отправляет мое послание меркурианцам. В послании, вся необходимая информация.
«Семь, семь».
Мне нужен азот, больше ничего. Семь протонов, семь нейронов. Шанс найти что-нибудь здесь, очень велик.
«Девяносто два, двести тридцать восемь».
Марс нуждается в уране. С этого все началось. Я использую последовательность Фибоначчи между каждым запросом. Им надо знать – мне нужен нитрид урана.
Им надо знать – это чрезвычайная ситуация.
Так… в чем еще я нуждаюсь?
«Ага, ну разумеется. Нужно время».
Оно мне нужно еще вчера.
Заключительная часть моего послания представляет собой распад урана, но только в обратном порядке.
Я умоляю их распознать и принять мою информацию – мне нужно убраться с этой планеты. Да-да, еще вчера убраться.
Настойчиво прошу прекратить их свои действия.
А именно – убивать себя.
Ну да… как будто я могу повернуть время вспять.
Со времени посадки, прошло четырнадцать минут.
Сообщение закончено.
Наамла настаивает: «Возвращайтесь на корабль, капитан».
Завороженно, смотрю на устрашающе мощное, основание жерла газового шлейфа. Смотрю на эту кошмарную дыру, которой суждено быть вечной или, по крайней мере источать газ, до полной гибели меркурианцев, если нам не удастся заткнуть эту пробоину. Сбоку от дыры, находится отвисший рот «MINE-Z», некогда впечатляющие ремни и ковши: а теперь скукоженные, из-за масштаба выброса газового шлейфа. Они расширяются и сжимаются, под встречным воздействием солнца и компенсационной механической равновесной системы добывающего комплекса.
Мимо меня катится трехногий четырехколесный робот-добытчик, с буровым наконечником, марки — Lay-BoR. Робот направляется прямо к кораблю, двигается он без приказа, размахивая при этом, своими тупыми гидравлическими клешнями. Да, однозначно в его программу заложено чувство самосохранения. Чего по словам Джихад Диба, не скажешь обо мне. Он клянется, что я родилась, напрочь лишенная этого чувства.
– Я возвращаюсь, – сообщаю я стажеру и разворачиваюсь.
Мой величественный корабль, длиной – двести метров, покоится в восьмистах метрах от меня. Я дала ему имя – Китовая Акула, из-за передней выступающей лопатки, по виду она ребристая и похожа на пасть акулы. Но форма лопатки больше похожа на вделанную в мрамор, отбеленную и сломанную ногу человеческого скелета. В общем ничего близкого, с обтекаемой формой.
Но кого это волнует здесь, на Меркурии, где нет атмосферы, как и на Луне, где и был построен этот корабль.
Повсюду вокруг Акулы, азотные кратеры.
– Бегите, – советует Наамла.
Бегу. Робот-добытчик впереди меня и достаточно далеко. Я вижу, как кора поверхности Меркурия вокруг добытчика сморщивается. Пронеслась мысль: «Все, слишком поздно, я убила стажёра и себя. Сейчас газовый шлейф выбросит наши фрагменты на орбиту. А Джихад Диб потом их соберет и проверит на наличие ДНК».
Но дело совсем не в активности шлейфа.
А все дело в серебристой сфере, диаметром семьдесят метров, она была настолько осторожно извлечена из недр маленькой планеты, как если бы Меркурий был земным страусом, откладывающим яйцо.
– Что это такое? – вскричала в изумлении Наамла. – Капитан, корабль сообщает, что поверхность сферы состоит из чистого алюминия.
Робот-добытчик марки — Lay-BoR, останавливается у сферы и фиксирует на ней свои клешни. Да, видок как в старом фильме о супергероях. Однако робот осторожно очищает загадочную сферу от потрескавшейся коры, залипшей на ней, ничуть не повреждая её.
Со времени посадки, прошло восемнадцать минут.
Половина экрана моего умного скафандра сообщает, чтобы я убиралась к черту с поверхности планеты и пошустрее, если я не желаю конечно героически погибнуть в расплавленных остатках моего корабля. А вторая половина экрана, сообщает информацию от робота-добытчика, а именно, что если он вычтет массу алюминиевой оболочки, которую он определил с помощью своих рентгеновских клешней-когтей и ультразвукового бурового наконечника, то содержимое сферы будет весить – 677 граммов на литр.
– Прикрепи эту штуковину к кораблю, – приказываю я стажеру, – с помощью сетей для захвата. А я приварю этого треклятого робота к корпусу, если понадобится. Дай команду Принтеру Два, срочно напечатать что-нибудь острое, чтобы проколоть эту сферу и подсоединить её к основному шлангу подачи азота. Только быстро, у тебя в запасе двенадцать минут!
Суп из кровавых зрачков!
По спине бегут толпой мурашки: «Меркурианцы получили мое сообщение. Они снабдили нас азотом, под давлением. Его (азота) – двести пятьдесят тысяч литров».
Орбита Меркурия. Спуск в ущелье Гога.
В голове моей, играет песня: «Я читаю короткую молитву».[74]
Итак, Меркурианцы больше не выбрасываются из второго жерла.
Скорее всего, они каким-то образом эту брешь все-таки закрыли.
Повсюду срабатывает так много сигналов тревоги, что трудно отфильтровать, какие из них наиболее важны. Угрозы кораблю. Угрозы мне. Или угрозы инфраструктуре ущелья Гога, где располагается посадочная площадка, удобная для Китовой Акулы, но не обязательно удобная для алюминиевой сферы, любезно предоставленной мне обитателями Меркурия, чтобы спасти мою жизнь.
Самое важное – это остановить выхлоп первичного жерла. Утечку океана Меркурия. Их города. Их дома.
Наамла яростно стучит по экранам, её HUD[75] сейчас такой же глупый, как и мой, поэтому мне приходится схватить её за плечи и развернуть к себе, чтобы привлечь внимание. Положить левую руку на её плечо, проблем не составило, а вот замороженную правую, отправил на её другое плечо, мой умный скафандр.
– Взгляни пожалуйста. Ведь все что накопал комплекс «MINE-Z» на Серных Равнинах за последние трое суток, все еще находится на поясе, не так ли? А урановые стержни сейчас в ущелье Гога? Они уже подготовлены для транспортировки на Марс? Ибо пока мы не разберемся с проблемой, компания «Шахты Меркурия» их не отправит, верно?
– Их там нет, – сообщает Наамла, руки её застыли на полпути между несколькими нажатиями на экран. Картина её застывших рук, напоминала хищные когтистые лапы. – Все это время, стержни направлялись к ускорителям масс, для дальнейшей отправки.
– Нам необходимо вернуть их обратно. Мы должны запустить добывающий комплекс в обратный процесс, чтобы сбросить весь самый плотный материал, который у нас есть, в активный забой первичного жерла. Думаю, что это действо, заткнет кошмарную дыру до момента, пока мы не сможем организовать доставку висмута с Марса.
– У нас нет на это полномочий, – подмечает Наамла.
