Текст книги "Антология современной швейцарской драматургии"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

АГНЕСС. Пошла в задницу! (От неожиданности все замолкают, затем прыскают. Снова тишина.)

АННА. Блестяще. Это все, на что мы способны. А дальше? (Пауза.)

АГНЕСС (медленно встает). Мы будем смотреть в лицо жизни с гордо поднятой головой каждый раз, когда это понадобится. И пусть эта жизнь кажется нам далекой и недостижимой. Мы все равно найдем в себе силы не потерять ее из виду. И никто не причинит нам боли, даже безжалостная коса, которую мы носим с собой. (Звучит приглушенное хоровое пение, которое уже использовалось до этого.) А за нами придут другие с темной кожей и светлыми руками, с переломанными костями и усталым чревом, с мертвыми глазами и горькими губами. И на каждую из них мы положим по свежесорванному лепестку. Споемте, скажем мы им, споемте. Как славно умереть под музыку, когда наступает прилив. И когда наступит завтра, мы будем готовы, удивительные и непредсказуемые. Мы будем благоухать свежестью. На нас будут праздничные платья. Пусть все думают, что мы неуклюжие, несуразные и смешные. Настоящая красота не боится быть смешной. Мы предстанем в наилучшем виде. Это будет почти безупречная иллюзия. Мы сбросим с себя груз лет и разочарования. (Не успевает Агнесс сесть, как вскакивает София.)

СОФИЯ. Все готово для удара или выстрела – как натянутая тетива.

Быстро переставляются стулья. Женщины располагаются за спиной Софии. Она все еще одета в мужские брюки. Ее лицо закрывает шляпа. Звучит музыка. София медленно поднимает шляпу: на ее губах лепесток. Ее движения и реплики сопровождаются движениями группы позади нее. Она выплевывает лепесток.

Я не помню, когда возненавидела запах некоторых слов. Наверное, когда они стали падать с неблагодарной раскованностью во время безжалостного и непреодолимого досуга. Я закрыла дверь с ясным сознанием того, что расстояние между этим и следующим мгновением увековечит природу чувства. Окончательный и бесповоротный поступок. Жить дальше, задушив то, что любишь. Когда тебя бросают, ты чувствуешь, что имеешь дело со смертью. Тебя охватывает ненависть и ярость. Ты восстаешь, чтобы выжить. (Достает из шляпы маленькую куклу.) Все ждет, кроме тебя… Моя вина в том, что я поверила, что в твоей жизни больше смысла, чем в моей. Все ждет, кроме меня… Ты не почувствуешь прощения, если твое тело превратилось в хрупкий стеклянный скелет. (Кладет шляпу и куклу перед собой.) Удаляться – это гораздо больше, чем отходить. Ты собираешь себя по частям и шаг за шагом озаряешься новым, нездешним светом.

Музыка усиливается. София сливается с общей группой в танце, исполненном жизненной силы и счастья. Под конец мелодии женщины делают полный оборот и со смехом оседают. Анна отходит в сторону. На нее падает белый свет. Остальные продолжают собственную мизансцену.

АННА. Какую опасность может представлять из себя кучка отщепенцев, покрывших себя позором?

АГНЕСС (вполголоса). А вы когда-нибудь задумывались, какой силой обладает капля воды?

ИВИ. Она снова о своем!!

АННА. А слово, поступок, мысль?..

АГНЕСС. Без нее не было ни рек, ни озер…

МАДАМ КОЗЕТТА. Ни стаканов…

АННА. Вас что, так беспокоит взаимосвязь?

АГНЕСС. …настолько слабая, что сама по себе выглядит жалко…

АННА. Это вы о крепком рукопожатии? Или о власти отношений?

АГНЕСС. И все вместе они внушают страх…

АННА. Мы ничего не значим. Как повзрослевшая капля воды. А это, по-вашему, что? Совет или угроза? (Анна отходит. Свет становится обычным.)

АГНЕСС. Сами подумайте, ведь море и есть повзрослевшая капля воды…

В задумчивости Анна садится в правой части сцены. Эстер замечает это и подходит к ней. Тем временем мадам Козетта подбирает куклу, а Иви помогает Софии надеть красное платье.

ЭСТЕР. Что такое?

АННА. Времени действительно не осталось. Ты знаешь, чем все должно кончиться. Ты знаешь, что все должно кончиться. Ты сама говорила: «Мы не должны переходить границу наших намерений»…

ЭСТЕР. А ты отвечала: «Да, но нужно дойти хотя бы до порога наших обещаний…»

АННА. Вот-вот!.. Обещания… Я так и не научилась справляться со злостью. И уже думаю, как вернуть то, что получила. Конечно, жизнь – странная вещь… Я и не представляла, что все это станет для меня так важно…

МАДАМ КОЗЕТТА (слушавшая последние слова). Знаешь, странная не жизнь. Просто время от времени она попадает в разные передряги и забывает взглянуть на нас… На твоем месте я бы доверилась пению как единственной плотине, которую не прорвать. Ты неприступна, когда поешь.

АННА. Подожди! (Идет за мадам Козеттой и падает.)

Анна поет «свою» песню так, словно рассказывает о себе. В ее руках нож. Он становится оружием и игрушкой. Она поет о детстве, обретениях и потерях.

(Проводя ножом по горлу.) Моя злость – как запах зерна, пота и крови. Как пустой бокал или не смолкающий крик. Моя злость – как податливая невинность. Как беззащитный пуп выжженной земли. (Иви подходит к Анне и берет у нее нож. Глядя на него.) Он не дороже меча и тем более цветка.

Все начинают ритмично передвигаться по сцене. В очередной раз зажигается ослепительный свет. София приостанавливается, в то время как остальные продолжают двигаться.

СОФИЯ. О да, все в полном порядке. Все именно так, как вы хотели. И снова это место пусто, словно его никогда не обживали. Мы уйдем отсюда, как и пришли: молча, почти на цыпочках, чтобы, не дай бог, снова не проснулась глупость. Вы можете гордиться собой, ваше усердие похвально. Вы всегда так следите за тем, чтобы все было в рамках приличий… Но вот вопрос: я знаю, где вас найти, когда все в полном порядке, но где вас взять, когда вы нужны?

София присоединяется к общему движению. В это время Агнесс смотрит на женщин, словно улавливая что-то. Она приостанавливает действие.

АГНЕСС. Вы собираетесь уйти и не знаете, как об этом сказать!

МАДАМ КОЗЕТТА. Да нет, мы просто хотим отрепетировать эту сцену. Ту самую, которая тебе так нравилась, помнишь?

АГНЕСС (с прежним недоверием). Это какую же?

ЭСТЕР. Ну, ту самую, когда мы пляшем на столах…

АГНЕСС. Эту мы уже репетировали!

АННА. Еще нет… Стол мы двигали сюда… (Передвигает стол.)

СОФИЯ. А стулья сюда… (Двигает стулья.)

ИВИ. И все становилось на свои места… (Наступает молчание. Женщины переглядываются.)

АГНЕСС. Вы уходите… (Пауза. Все разом сходятся и обнимаются.)

АННА. Знаешь, не так-то просто выйти из игры, тут нужен большой опыт… Пусть все будет так, как мы хотели… (Женщины медленно расходятся, слышатся звуки «La vie еп rose» Эдит Пиаф.) Достойно, незабываемо. Как шероховатое прикосновение старческой ладони, как нежная влага росы…

Женщины садятся каждая за своим столом. В такт музыке они совершают одинаковые движения, принимая изящные позы, и постепенно, одна за другой, покидают сцену. Когда песня кончается, на сцене остаются только Агнесс и Иви. Долгая пауза.

АГНЕСС. Где-то сейчас наши девушки!..

Иви начинает порывисто метаться между столиками. Она хватает меч и отчаянно размахивает им. С каждым взмахом Агнесс опрокидывает по стулу. Поднимается шум, воцаряется хаос. Наконец Агнесс останавливает Иви, обняв ее сзади. В ее свободную руку Агнесс вкладывает цветок каллы.

ИВИ. Какой во всем этом смысл?.. Какой смысл? Собирать и рассеивать, словно ничего и не выросло; держать и отпускать, иметь и растрачивать, как тот, кому нечего терять. Лелеять мечту и увидеть, как она улетучивается, словно исполненное желание… Какой в этом смысл?

АГНЕСС (снимая у нее повязку с руки). У вещей нет смысла, у них есть только пульс. Наше дело – нащупать и поддерживать его. (Агнесс усаживает Иви, пока та снимает с себя вторую повязку.)

ИВИ. Поэтому ты хочешь остаться?!

АГНЕСС. Я стою на часах и провожаю всех вас, всех уходящих… Не упорство дает мне силы, а ностальгия.

Эта сцена в точности воспроизводит начальную сцену. Иви сидит к залу спиной, склонившись на стол. Агнесс медленно расхаживает между столами, расставляя стулья по местам. Она чувствует все, что когда-то пережил каждый предмет.

АГНЕСС. Тебе пора. (Пауза.)

ИВИ. Ты точно хочешь это сделать?

АГНЕСС. Точнее не бывает! (Иви направляется к выходу. Перед тем как уйти, она оставляет свой цветок на столе.) Пока ты не ушла, поставишь мне еще раз музыку?

Вновь слышится мотив «La vie еп rose». Агнесс улыбается, сидя за столом в глубине сцены. Она повторяет отдельные движения, которые видела до этого, когда все были вместе. Музыка сливается с воем сирены. Постепенно звук сирены заглушает мелодию, и песня стихает. Агнесс продолжает спокойно сидеть.

АГНЕСС. Крепче запирайте двери! Топчите все, что вам мешает! Плотнее закрывайте окна! Врежьте мне по зубам, ведь мне больше не нужны слова. {Пауза.) Я останусь здесь. Я буду незаметной, но по-прежнему красивой, как жемчужина в грязи.

Она раскрывает скелет своего зонтика и улыбается. Вой сирены становится оглушительным.

Темнота.

Хендль Клаус
«Я мечтаю об Альпах; Льды питают озера»

© Literaturverlag Droschl Graz – Wien 2006.

(Перевод с немецкого А. Кряжимской).

__________________

Предисловие переводчика к пьесе Хендля Клауса

«Я мечтаю об Альпах; Льды питают озера»

Пьеса австрийского писателя Хендля Клауса состоит из двух монологов, женского и мужского. Прежде всего, монологи объединены общим настроением. Оба лирических героя, Оливия и Бруно, жаждут любви и дружбы, хотят поделиться своей внутренней теплотой, но их зов о близости наталкивается на холодность неодушевленных собеседников и остается без ответа.

Кроме того, философские мотивы смерти и льда являются ключевыми в обоих монологах. Оливия лежит в душной квартире, по-видимому, в предсмертной лихорадке, и мысленно переносится в Альпы, где мечтает умереть иначе, сорваться в горную расщелину. Бруно, горный лесничий, находит трупы замерзших людей и, желая их похоронить, пробирается по глетчерам с тяжелой ношей на плечах. Мотив смерти в горах для автора глубоко личный: в 25-летнем возрасте его лучший друг и одноклассник погиб, сорвавшись в ледниковую трещину.

Лед, второй мотив, общий для монологов Оливии и Бруно, может быть истолкован двояко: с одной стороны, как символ отчужденности и одиночества, с другой стороны, как новое начало, которое олицетворяет талая вода. Лед присутствует как на содержательном, так и на языковом уровнях пьесы. Во-первых, он составляет часть пейзажа, во-вторых, в речи героев периодически появляется мотив таяния. Повторение звукосочетания «таю» в названии произведения также служит отголоском ледяной тематики.

Наконец, оба монолога объединяет авторский стиль: игра слов, созвучия, переклички, рифмы и повторы ритма сплетаются в кружево, придающее произведению многоуровневость и иронию. Уподобляя пьесу головоломке, автор словно играет с читателями и, чтобы прийти к разгадке, побуждает их дать волю своему воображению.

Александра Кряжимская

__________________

У подножья пейзажа с мертвецами произносит монолог Оливия. Бруно, проходя через перевал, спотыкается; он находит нескольких мертвых, которых в финале топит.

Я мечтаю об Альпах

ОЛИВИЯ. Я мечтаю об Альпах, об их просторном холоде; мне ничего другого не остается здесь, под раскаленной крышей, где я задыхаюсь в своих перьях; ни холмик, ни деревце не защищают от палящего солнца; куда ни глянь, живительной тени нигде нет! Мне жарко в этих горячих перьях, и я почти умираю! Я мечтаю об Альпах! Я мечтаю об Альпах! А как же иначе? Всегда хочешь того, чего у тебя нет. Я хочу в Альпы! Альпы, где вы, пожалуйста, отзовитесь, величественные вольные вершины! Я видела вас на фотографиях и слышала, как о вас рассказывали друзья. Ваши мягкие, волнообразные очертания не выходят у меня из головы. Вы непременно должны быть такими, когда я приеду вас навестить! Когда-нибудь я, махнув на все рукой, с размаху вобью крючья в склон, сплошь покрытый сухим мхом и лишайниками. Я хочу узнать вас поближе, как можно ближе! Эта страсть не отпускает меня. Скоро, очень скоро я выберусь из этой берлоги: я хочу в вышину, хочу к вам, о, неведомые великаны, от предвкушения мои нервы натянуты, словно страховочные веревки! Взбираясь на вас, я буду держать выше нос, чтобы не выпустить из виду свою высокую цель. У меня уже звенит в ушах, я в полном восторге! Ничего не могу с собой поделать, мне так жарко, я умираю от жажды в этой безвоздушной духоте. Я во что бы то ни стало должна вас покорить! Альпы, я мечтаю о вас! Это мое единственное утешение. Когда-нибудь я, махнув на все рукой, с размаху вобью крючья в склон. Когда-нибудь он меня одолеет, и я пропаду, хватая руками пустоту. В голове будет ветер, и я с легким сердцем полечу навстречу нежному эхо. Слышите меня? Что же вы ничего не говорите? Я же готова сорваться в любой момент! Чую, скоро это произойдет. От избытка нежности я вспотела и тяжело дышу, я уже спешу к вам и страшно волнуюсь. Тише, глубокий вдох, за напряжением всегда должна следовать передышка, каким бы страстным ни было желание! Мои бедные легкие будто созданы для бедного кислородом воздуха, ускользающего там, в вышине; я хочу стать такой же, почти недоступной, и остаться с вами наедине. Ну-ну, не грустите, мои одинокие вершины, мысленно я с вами! Я постоянно думаю о вас, потому что привязалась к вам всеми канатами своей души! Но я не хочу быть вам в тягость. Ясно? Я слишком далеко зашла? Так обрушьтесь на меня! Ни звука. Что же вы? Да что с вами такое? Вы так кротки. А я… разве я кричу? Хорошенькое дело. Посмотрите мне в глаза и объяснитесь. Вы меня понимаете? Вы кажетесь такими холодными. А здесь все наоборот, я, нежно тая, утекаю. Поэтому я скоро буду с вами и обхвачу вас своими слабыми руками; я страшно устала, держусь из последних сил. Что держит меня здесь? Но ведь и вы пока не сдвинулись с места. Я сделала первый шаг, теперь ваша очередь! Очевидно, мечтая о вас, я тронулась умом! Трудно мне живется. Я перегрелась! Как хочется выпасть из пасти квартиры и вверх тормашками полететь прямо в крутое ущелье! Вы еще здесь? По-моему, да. Первый шаг позади, не правда ли? Дальше – легче; должно быть, и я стану легче в вышине! А вы такие грузные и тоже совсем одни. Это так грустно, что хочется плакать! Слезы на глаза наворачиваются. Но не пристало разливаться рекой при такой жаре, и я сдержу слезы. Я сумею это сделать, хоть и обессилена, хоть и готова лишиться чувств! Остро ощущаю одно: тут топор вешать можно. Я, нежно тая, утекаю! Расплавленным воском перетекаю из комнаты в комнату, из духоты в духоту, из пустоты в пустоту… Поэтому предпочитаю просто раскинуться, без сил повиснуть на канатах! Давайте дружить. Не делайте вид, что смутились. Вы приводите меня в трепет, когда в изнеможении раскидываетесь передо мной и молчите; в то же время в такие мгновения вы действуете на меня успокаивающе. Вы здесь уже давно и знаете, о чем я, не так ли? Я плавлюсь от нежности и обливаюсь потом, вместе с тем пот охлаждает меня, как вас голый лед; он стыдливо стекает в долины, спокойно устремляется ко мне и непрестанно меня настигает. Я готова. Вы тоже? Рюкзак собран. Откройте дверь и войдите! Ну же! Я умираю от жажды в этой безвоздушной духоте! Мне бы лежать в тени и пить ледяную воду! Пусть лед будет вашим гонцом, гладкие глетчеры. А тем временем сами собирайтесь в дорогу, дорогие Альпы. Холодные Альпы… Что? Ах, вы меня понимаете? Превосходно. Вы за мной наблюдаете? Улыбаюсь и машу вам рукой! Берите с меня пример и идите по моим стопам. Что скажете? Ничего, я могу и подождать. Мне все ясно. Я готова. Держите руку у меня на пульсе, не оставайтесь в стороне! Что за жизнь! Время пришло. Лично мне невыносимо жарко. Так дело во мне? Пожалуй. Поживем – увидим. Не разочаруйте же меня! Какие вы, должно быть, мягкие и прохладные на ощупь. Я уже ощущаю вас. Вы восстановите мои силы. Я вас люблю. Не тревожьтесь и ничего не говорите. Час пробил! Пора выполнять обещания. По рукам? Что ж, хорошо. Буду надеяться, все занесет снегом. Но где же вас носит, чего вы ждете? Вы мне нужны, поймите, нужны ваши пустые заснеженные склоны. Обрушьтесь на меня, как снег на голову! Что держит меня здесь? Смелей! И нам всем станет хорошо. Скажите-ка, я ведь могу на вас положиться? Вы не одни! Я уже таю и вместе с перьями утекаю из-под раскаленной крыши. Ни холмик, ни деревце не защищают от палящего солнца; куда ни глянь, живительной тени нигде нет! Тут я сгину. Слышите? От вас ничего не слышно. Да что с вами, в самом деле? Сердце ноет по вам, я ничего не могу с собой поделать. Каменной осыпью я брошусь в расщелины навстречу сочным свежим лугам! Правда, вы кажетесь какими-то отчужденными. Но мы должны открыться друг другу, нам надо поговорить! Я-то быстро прикипаю душой, распластанная на раскаленном полу. Но, как ни стараюсь, все не могу до вас добраться. Давайте же поговорим. Послушайте же меня. Это вопрос жизни и смерти! Милые Альпы. Слушаете вы меня, понимаете ли? Увы, вы ускользаете от ответа. Или вы онемели от умиления? Скажите, раз я потеряла голову, я пропащий человек? Мне-то вы можете открыть правду. Хм? Как это было бы чудно! Знаете что? Я больше не могу. Я устала. Посмотрите мне в глаза, не бойтесь. Я таю. Вы холодны. И оставайтесь холодными. Я замру. Потопите же меня. Нет, так ничего не выйдет, жаль. Где же вы, мои милые? Что с вами случилось? Вы ступаете так медленно, что вас не слышно, а может, вы просто стоите на месте? Я тоже пока не сдвинулась с мертвой точки. Где вы, и что станет со мной? Вы заставляете меня повторяться. Я готова сорваться в любой момент, чую, скоро это произойдет, и уже спешу к вам! На пороге чего я стою? Эй! Я волнуюсь. Я вас больше не слышу. Вы еще здесь? Эй, Альпы! Да? Может быть, вы захлебываетесь от снега? Никогда не знаешь. Но я могу и ошибаться. Может, мне тоже замолчать? От страсти ноют все суставы. Так я настоящая альпийская горячка, ой, горянка! А кости мои уже покоятся в гробу, так что я прощаюсь. Какое это облегчение – дать жизни выскользнуть из рук, вместе со всеми ее пожитками.

Льды питают озера

БРУНО. Уй-Евпатий-Коловратий, что за раскоряка! Уж не человек ли? Ровнехонько человек, да к тому же мертвый; потому бледный, как смерть, и студеный, как эти глетчеры в ранний утренний час; должно быть, давно тут лежит; может, устал, потому и замерз. Батюшки-светы, так и есть, жалко, однако; хватаю, тормошу-ворошу его со всей мочи, бесполезно; встаю, пульса нет, все уж, с концами. Каким славным человеком ты, верно, был! Изящные губы до сих пор выдают веселый нрав, за который тебя любили, и пульсацию бурной жизни, правда, мой милый? Твои кудрявые волосы мерцают на чарующем льду, руки еще сильные, должно быть, в последнее время ты много греб и карабкался по горам, верно? Но в итоге ты все-таки устал и упал на лед или мало-помалу ниспустился, и вот я только сейчас тебя нашел. Я напуган, а потому не могу плакать, хотя скоро меня захлестнет, и тогда я хочу пройти по долине слез несколько шагов по твоим стопам и позволить течению нести меня в сторону мира иного, что бы там ни ждало. Но ты даже не сможешь меня обнять, ты совсем окаменел от холода, а лоб твой сияет! Заледенелым потом, под которым дремлет море цветов, под глубокими глазами сплошь холодные синие фиалки. Подожди, покойник, посмотрим, может, тебе еще можно помочь, о, незнакомый друг. Красноречиво молчит! – A-а, понимаю. Я так долго искал настоящего друга, на которого мог бы положиться, и вот теперь я считаю тебя, лежащего здесь так смирно, своим другом, друг мой; не правда ли, ты не сопротивляешься, ведь ты уже умер; и пускай ты довольно холоден, потому что ты, как я уже сказал, замерз и пока что лежишь брошенный на лед и на произвол судьбы, но мне видятся в твоих холодных чертах стойкость и умиротворение, ты действуешь на меня успокаивающе, и потому, друг, я дарю тебе свое нежное сердце. Я тяжело дышу, потому что долго шел, к тому же тут, среди бедного кислородом воздуха, каждый вздох достается мне с трудом, словно изнуренному ныряльщику. Я устал подниматься, всюду на лесоповале я закапывал молодые пихты, я ведь лесничий и за годы работы насаждаю целые леса, а потом слежу там за косулями и глухарями. Довольно обо мне одном; один ты не трогаешься с места, а сам я тронут до глубины души; не удивляйся этому, мой замкнутый на все застежки друг; ты и глазом не моргнешь, если я возьму твою голову, которую ты уже никогда не повесишь, чтобы заглянуть глубоко в милые глаза и по ближайшем рассмотрении понять, что в глубине души тебя волнует; тогда я узнаю, на пороге чего стою, согласен, мой славный? Увы, не вижу ничего. Глаза закатились; выходит, верно говорят: глубок сон мертвецов. Я, как и ты, начинаю потихоньку уставать, к тому же ты тут так расслабленно раскинулся и, кажется, забылся в мечтах, что я охотнее всего сию же минуту распластался бы рядом с тобой на льду и умер бы, если б мог. Увы, легкие мои по-прежнему работают прилежно, а потому я принужден жить. Примощусь к тебе поближе, потому что по-прежнему хочу, чтоб мы стали близкими друзьями. У меня и правда становится тепло на сердце, когда среди этих снегов случается столкнуться с человеком; теперь мое сердце всецело в твоей власти, оно бьется для тебя без устали и страха! Ты само спокойствие, ведь я действую на тебя успокаивающе, и наоборот; на влиянии друг на друга и строится дружба, верно, друг? Ты еще слишком молод, чтобы кануть в никуда, как в воду. Стой! Я не останусь в стороне! Сказано – сделано, я потащу тебя на себе и схороню, усталый друг: я положу тебя в тени в красивый гроб. Красивый, как ты. Красные розы будут расти на нем и лакомиться твоим тленом; так ты будешь цвести дальше, а в конце лета, сияя, отзвучишь; такова моя мечта. Тебе ведь не жалко, верно? Вот я и мечтаю за тебя. Я был в ужасе, когда нашел тебя, а сейчас нахожу это удивительным. Какая удача! С ума сойти. Позволь мне снова прижаться к тебе тесно-тесно, чтоб лед сковал и меня, о, друг, о, мертвый друг; чтоб я замерз и вновь стал бездыханным, как бывает в час одиночества, когда неосторожно забываешься и засыпаешь мертвым сном. Я, в сущности, один. Я бы хотел легко, как снег, опуститься на тебя, но я тяжел, потому что я человек, как и ты. Жаль, что мы не были знакомы, когда ты был жив, тут у нас с тобой нету будущего, это ясно. Придется скользить с тобой по поверхности. Скользить с тобой на руках. В моих объятьях ты остаешься хладнокровным. Скажи, как тебя зовут. Нет, лучше храни свою тайну, будь верен себе. Что тот солдат, что этот, вместо стертой индивидуальности гладкий лед. Надо бы звать на помощь, но с этим я не очень продвинулся. Все кругом делает вид, что оглохло; не могу понять, слышишь ты меня или нет. Твои холодные слезы терпкие на вкус, я их, милый труп, собираю, как ягодки; надеюсь, тебя утешит, что я по-прежнему дышу, дышу тобой: выдох, вдох. (Напевает l’été indien.) Лаа лала. Лалалала ла лаа лалаа. Лалалала-ла ла лаа, ла лала лалалала. Лаа лала, лалалалала лаа лала. Лаа лалаа, лаа лаа. Я тебя не брошу, я тебе помогу и выдержу твой взгляд в холодную бездну. Дело во мне? Ты не говоришь ни слова. Впрочем, отовсюду раздается нежный рокот и треск. Тугой лед кругом бешено хочет расколоться, а я тому и рад. Солнце встало вместе со мной и шаг за шагом поднялось наверх, надо льдами; а те обречены вечно таять и тяжелой рекой срываться в расщелины! В мои руки, обхватившие тебя, и мы бурлящим потоком утекаем. Хоть ты и друг мне, ты со мной холоден. Твои кудри дрожат, потому что мне приходится бежать без передышки, а у меня так тяжело на сердце: такой ты тяжелый. Сколько я еще смогу пройти? Дай мне руку. Вместе мы уцелеем. И скоро будем у цели. Возьми меня за руку, мой милый мертвец! Здесь нас повсюду подстерегают опасности, кругом срываются ледяные глыбы и, разбиваясь, летят под откос. (Приближается второй труп, влекомый снегом.) Тревога, тревога! Я в восторге! Эй, сюда! Скорей ко мне! Я так растроган. – Гляди, дружище, еще один мечтатель вроде тебя: ничего не замечает, точно заснул; выпустив жизнь из рук, он больше не тревожится и преспокойно плывет себе куда глаза глядят; эй, не ушибись! – Хотя вполне возможно, что он жив. А вдруг я снова ошибаюсь? – Подтолкну тебя еще разок, и ты на месте! Да, как постелешь, так и поспишь, за свои ошибки приходится платить, но и спасение часто приходит, когда его совсем не ждешь, как ты меня; но вот я здесь, и тебе, друг, тоже готов помочь. Я друг! Пульс бешено стучит в висках. С прибытием на сушу, ура! Вот он и приплыл. Привет, дорогой. Сам я Бруно. Смотри-ка, да ты настоящий спортсмен. Не против, что я с тобой на ты, раз ты на меня натыкаешься; ты не сердись, просто каламбур к слову пришелся. Выбирайся оттуда по-шустрому, мой славный, вот так – ты в моих объятьях и уже полюбился мне! Здорово. Уф. Здоровый удалец. Я сражен. Сколько на меня с неба свалилось. Спас и окружил любовью! Какой смиренный взгляд. Я и сам теперь замер от счастья. Какая холодная рука. Какой человек! Тоже покойник? Спокойно. Скоро станет теплее. Иди ко мне, и ты придешь в себя. Он так холодно меня ласкает. Я не слабак, но мне хочется плакать. Горячие слезы растопят лед. Смотри, солнце тоже смеется! Ме-едленно, но верно он оттаивает, и я таю от умиления. Тебе холодно? Как ты себя чувствуешь? Все образуется, обещаю, не спеши. Ничего-ничего, толстячок, все будет хорошо. Дай я тебя обниму, хм? Умница. Да. Он лежит, не сопротивляясь, и, хоть и не подает виду, я чувствую, как от моих объятий он тает; к тому же я весь в поту, перед глазами все плывет, мы как будто тоже, слезы радости, все растекается! Родные мои, жизнь стоит того, чтобы жить! Давай, просыпайся. Он дремлет, проверю-ка. Нет, не шелохнется. Ну же, открой глаза, нельзя все время спать, ты там умер, что ли? Понятно, путь был долгим, и, стало быть, с ним покончено. – А как там ты поживаешь, старый друг? Тоже больше ничего не говоришь. Мы же так хорошо подходим друг другу, или ты не согласен? Не дуйся. Чего ты хмуришься сентябрем? Я тебя по-прежнему люблю. – И тебя тоже. Вот и хорошо. Прекрати, понял? Пожалуйста, просыпайся. Выпей глоток. Потихоньку. Не переусердствуй. Ну, будем! Тоже выпью. Брр. Мертвого подымет! Ик. Извини. Ничего не изменилось, несмотря на все мои старания. Что происходит, вы точно умерли? Смущенно молчат. Где у тебя болит? Не упрямься. Я же хочу тебе помочь. Я такой заботливый! Тебя забинтовать? Боюсь, духу не хватит. Тебя почти не слышно. Может, у тебя кровотечение, и мне его остановить? Или нужен укол? Тебе нужно к врачу, непременно. Если б я мог, я бы тебе помог, как специалист, но я не могу. Сделать тебе искусственное дыхание? Не беспокойся, дыши спокойно. До чего же медленно ты дышишь. Ты еще дышишь? Ничего не чувствую, даже мое сердце, крепко прижатое к тебе, бьется все тише, и, если так будет продолжаться, я еще, чего доброго, замерзну. Что мне делать? Я скоро совсем паду духом! Хотя не знаю, солнце мое, обнимаю тебя, и снова тепло. Он не дышит. Тяжелый случай. Вокруг кромешная тишина. Только хруст твоих хрупких костей или льда внутри них. Я волнуюсь. Ты не дышишь, ты умер. Мой кроткий голубок. Не бойся, все уже позади. Все люди смертны, мертвый друг! И все-таки твой взгляд светится любовью и благодарностью, вообще вы оба бесподобны в своей бездыханности! Я с вами, с вами ничего не может случиться. Как у вас дела? У меня шикарно! Хм. У смерти явно есть свой шарм! Давайте дружить. Какая безмятежность. На самом деле мне здесь нравится. Не хочешь раздеться? Солнце неторопливо сгорает, а я наполняюсь тихим счастьем. Оно вместе со мной достигло льдов и тебя в них, и смягчило сперва лед, а затем и тебя; так на половинной высоте родилось и растет озеро. Тут все кругом тает, в этом есть и моя заслуга. Одна трогательная мысль не дает мне покоя! Можно ли мне дать волю своим чувствам и позволить тебе среди этих дружески тающих льдов ощутить всю мою нежность? Давай согреем друг друга, холодный друг. Я вижу летнюю ночь в своенравной улыбке, она то и дело скользит по твоим тонким губам. Впредь одевайтесь теплее! Сперва вам жарко, потом вы спите под открытым небом и оттого замерзаете! Я на вас не сержусь, вы же умерли. Смотрите, я строю серьезную мину. Берите пример с меня, я никогда не выхожу из дома без зонтика! Милые мои. Увы. Я вас потерял, и в то же время вы еще здесь. Чего еще желать! Хочу только уложить своих любимых в пуховую глубину! Как они спят! Мне это снится? Друзья, вы тоже это видите? Смотрите, неужто влюбленная парочка, если только глаза меня не обманывают, к тому же довольно свежая, прямо под нами! Просыпайтесь, что вы на это скажете? (Бросается к мертвой паре.) Очень приятно. Бруно. Рад познакомиться. Добрый вечер. Смотрите, закат! Я не мешаю? Не хочу мешать. Но я бы хотел вас приласкать, если позволите; вам не холодно? Они спят. А я не сплю. А тем временем темнеет. Так что давайте ко мне на руки и вниз! – Ни тени сопротивления. Я не удивляюсь, здесь, наверху, я всегда готовлюсь к худшему. Так и есть. Пульс ровный, нулевой. Неудивительно, тут сильно ниже нуля. – Не хочу вас пугать, но я почти в отчаянии! Есть от чего прийти в отчаяние! Они еще теплые, только-только остывают. Это так горько! Я убит горем: вы, стало быть, тоже умерли. У меня сердце разрывается, слышите? Хороший вопрос! Будем надеяться. Сурки тоже спят как убитые. Не тревожьтесь и ничего не говорите. Напоследок я на минутку прилягу рядом с вами, если вы не против. Вам точно нечего мне сказать? Что-то ничего не слышу. Или вы онемели от упоения пейзажем? Ледяные глыбы, куда ни глянь. Так, сидя на снегу, пропали бы без меня пропадом. Но теперь я здесь, да к вам уже и нельзя опоздать! Я о вас позабочусь, не брошу вас, как письмо без адреса. Я влюблен и тихонько плачу, обескураженный таким счастьем в несчастье! Вы не покинуты! Поднимается луна. Пора убираться. А там посмотрим. Внизу будет человечнее, поверьте. – Что? – Помолчите-ка. – Ну вот. Ничего. Показалось. По мне, тут слишком дует. Вдобавок сумерки сгущаются. Ну все, тушите свет! Прошу, поднимайтесь! Понятное дело, вы устали. Поднапрягитесь, делать нечего! Вы уже взрослые. Встали на ноги, друзья, и вперед за мной! По рукам? Вот так так! Да что вы тут забыли? Внизу все цветет. Все, пойдемте. Ну что, готовы? Поднимаем ногу. Вот ведь можете, если захотите. Вы в порядке? Как воды в рот набрали. В чем дело, куда вы клоните? Мы же хотим вернуться, верно? Что с вами, в самом деле? Хватит лениться. Нет слов! Да что эти мертвецы на меня обрушились, чуть только я сдвинул их с места! Соберитесь и вперед. Ну и ну, это ведь совсем не сложно! Вы заставляете меня повторяться. Может, мне вас еще понести? Похоже на то. Только этого мне не хватало, но будь по-вашему. Если это поможет нам сдвинуться с мертвой точки. Ладно, я вернулся! Надо же, какой ты мягкий, милый. На нежности, к сожалению, времени нет; после – обязательно! – Еще одного смогу поднять, взбирайся на меня. Держись. Молодчина. Чем я все это заслужил? – Постойте. Еще парочка голубков. Я готов. Вы тоже? Я так взволнован! Скоро все будет позади. Вся ответственность лежит на мне, можно отправляться в путь. – Поехали! Но что это? Я делаю все, что в моих силах. Но как ни напрягаюсь, вперед не продвигаюсь. Ух. Так я, того и гляди, вспотею, среди сплошного льда! Нда, нелегко мне. Не притворяйтесь более тяжелыми, чем вы есть! Как обычно, все в моих руках. Я ко всему готов! Внизу все цветет, милые друзья, гробик к гробику, в неизменной прохладе. – Вы от меня ускользаете. Не ускользайте! Вы так размякли, что руки в вас утопают. Все идет наперекосяк. Не распадайтесь, держитесь вместе. Дружба, друзья! Ку-уда отправились! Уф, едва успел. Снова повезло! И еще разок, с чувством. Как только скажу «марш», шагаем; итак, марш! Опять ничего! Но ничего, все течет, все меняется, будет и на нашей улице праздник. Я подожду. Ну! Я жду. Между нами говоря, так ничего не выйдет. Что ж. Тогда прощайте. Что вы сказали? Да, люди здесь холодны. По-моему, приятели, дело пахнет керосином. Пускай мертвые хоронят своих мертвецов или лиса хвостом прикрывает. Извините. От холода я холодею. Вы понимаете, о чем я. Апчхи! Я замерзаю. Послушайте меня. Мне больше не до смеха. Ничего не могу с собой поделать, вы слишком тяжелая ноша. Не поймите меня превратно. Отпустите меня. Оно мне не по силам! Должен же быть выход. Хотя мы уже снаружи. Простите, я на минутку, только поборюсь с собой. В конце концов, это вопрос жизни и смерти, и настало время положить этому конец. Какой безжизненный пейзаж! И безрадостный союз! Что станет со мной, где мое последнее пристанище? Меня, понятное дело, никто не спрашивает. А вы ленивые тетери. Делать вам нечего, да и зачем что-то делать? Раскинулись себе, и все! Какой длинный день! Это так грустно, что хочется плакать! Слезы на глаза наворачиваются. Чего вы от меня хотите? Не знаю, что и ответить. Оставьте меня в покое! Мертвые умерли. Мне ужасно жаль! Только с этим ничего не поделаешь. Из этого все проистекает. Но куда все движется? Я вот скоро не смогу двигаться. Решено. Довольно! Вам уже не поможешь. Предпочитаете остаться здесь? Или залечь на дно? Как хотите. Видите озеро внизу? Длинный спуск ведет прямо к нему. Вот мы и на месте. Здорово, морячки! Не бойтесь. С вами, по большому счету, уже ничего не может случиться. Лед, по счастью, растаял. Вода, по счастью, мягче ваты. А вы по-прежнему ничего не говорите. Одинокие люди. Счастливо оставаться. Я в вас верю. – Мой милый тихоня. Незнакомый друг. Подтолкнуть? Гуд бай. – Потом тебя. Бывай! – Ай-ай, как больно. – Просто беда. В добрый путь, желаю, чтоб все прошло гладко! Когда-нибудь снова свидимся. Оп, был да сплыл. – Такой звук у прощания. Я вконец измотан. На небе бегущая строка облаков. Но ветер не умеет читать. Мне вас не хватает. Я хочу вас забыть! Но все еще помню. Умолкаю! Уже поздно. Будьте здоровы! Тут, на холоде, вас и след простыл. Но вернемся ко мне, мне пора возвращаться. Я продрог. Жизнь прекрасна. Завтра снова взойдет солнце.