Текст книги "Противостояние лучших (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Еще один взгляд на Мону. Скульптор уже начал терять контроль над собой, знакомое ощущение поднималось от паха к груди.

Прихватив бокал с виски, он направился к брюнетке. Для этого ему требовалось пройти сквозь группу молодых бизнесменов в костюмах, которые полностью его проигнорировали. Верлен их ненавидел, он презирал конформизм, самодовольство и полное отсутствие культуры. Эти люди судили об искусстве по ярлыку с ценой: Джеймс не сомневался, что мог бы вытереть холстом задницу, побрызгать сверху лаком и поставить цену в сто тысяч долларов – и обыватели изо всех сил старались бы перекричать друг друга на аукционе «Кристи».

Дерьмо в искусстве.

Он принялся проталкиваться сквозь толпу молодых людей.

– Эй, – пробормотал один из них. – Ублюдок, ты разлил мою…

Верлен резко обернулся и бросил на мужчину испепеляющий взгляд, словно полил его из перцового баллончика. Бизнесмен, который был выше и плотнее его, застыл. Его друзья зашевелились, но решили остаться в стороне и вернулись к прерванному разговору о матче.

Когда стало очевидно, что мистер «Брукс бразерс»[25]25
  «Brooks Brothers» является одной из старейших марок мужской одежды в США.


[Закрыть] не собирается совершать глупых поступков, которые могли бы привести к сломанным пальцам, разбитому лицу или чему-нибудь похуже, Джим удостоил его снисходительной улыбки и двинулся дальше.

Приблизившись к Моне, он завис неподалеку от нее. Скульптор не собирался играть с ней в игру «будем-игнорировать-друг-друга». Для этого он был слишком заведен.

– У меня есть одно преимущество по сравнению с тем, с кем ты сейчас разговариваешь, – прошептал он и кивнул на телефон.

Женщина замолчала и повернулась к нему.

Верлен усмехнулся:

– Я могу угостить тебя выпивкой, а он – нет.

Мона напряглась. Станет ли она с ним разговаривать?

Потом красавица оглядела его. Медленно. Уже не улыбаясь.

– Мне пора, – сказала она в трубку.

Щелк!..

Он пальцем подозвал бармена и опять посмотрел на нее:

– Что ж, меня зовут Джеймс.

Естественно, теперь он изображал скромность. Брюнетка что-то сказала. Он не расслышал. В «Расте» играли группы двадцатилетней давности, худшие из «CBGB»[26]26
  Музыкальный клуб, существовавший с 1973-го по 2006 г. на Манхэттене. Здесь зародились американские панк-рок и нью-вэйв.


[Закрыть], и уровень шума наверняка превышал сто децибел.

Он наклонился ближе и уловил сладкий цветочный аромат, который источала ее кожа.

Да, он ее хотел. Он хотел ее связать. Хотел, чтобы она вспотела. Хотел, чтобы плакала.

– Что ты сказала? – спросил Верлен.

– Я спросила, чем ты занимаешься, Джеймс?

Конечно, это же Манхэттен! Неизменный вопрос номер один.

– Я скульптор, – ответил мужчина.

– Правда?

У женщины был легкий бруклинский акцент. С этим он мог смириться, а вот со скептицизмом в ее глазах – нет.

В его руках тут же появился смартфон. Он повернул его к ней экраном и стал показывать фотографии.

– Господи, ты и вправду скульптор! – воскликнула Мона.

Потом она посмотрела куда-то мимо Джима. Он проследил за ее взглядом и увидел высокую рыжую женщину, которая пробиралась к ним сквозь толпу. Настоящая красавица. Верлен мгновенно оценил ее: лицо, грудь, зад… И его совершенно не беспокоило, что она перехватила его взгляд.

Такая же вкусная, как Мона.

И никакого маленького черного платья. Кожаная мини-юбка и темно-синяя, расшитая блестками блузка без бретелек.

Красотка отбросила великолепные волосы за плечи, блестящие от пота, и поцеловала Мону в щеку. А потом улыбнулась Верлену.

– Это Джеймс, – сказала брюнетка. – Он настоящий скульптор. Знаменитый.

– Круто, – сказала рыжая дама, и ее глаза широко раскрылись от удивления – Джим Боб любил, когда женщины реагировали на него именно так.

Он пожал им руки.

– Как вас зовут? – спросил Верлен у рыжей.

– Амелия.

Мону же, как оказалось, звали Лили.

Он заказал Амелии «Пино Гри»[27]27
  Марка белого вина.


[Закрыть], а для себя – очередную порцию бурбона.

Разговор блуждал. Этого требовал протокол, и Верлену пришлось поиграть немного дольше, прежде чем у него появилась возможность повернуть беседу в нужную сторону. Тут приходилось соблюдать осторожность. Можно испортить весь вечер, если действовать поспешно. Когда девушка одна, ее можно напоить, а потом, не прикладывая особых усилий, предложить «что-нибудь другое» у него дома.

Но две сразу? Здесь требуется более серьезная работа.

На самом деле он не был уверен, что сумеет довести дело до конца. Проклятье, они казались слишком умными и сообразительными! Для них будет недостаточно, если он просто скажет: «Я могу открыть вам новый мир».

Нет, пожалуй, вечер следует признать неудачным. Ничего не выйдет.

Но именно в тот момент, когда Верлен об этом подумал, Лили наклонилась к нему и прошептала:

– Так чем ты увлекаешься, Джеймс?

– Тебя интересует мое хобби? – удивился скульптор.

Женщины переглянулись и рассмеялись.

– Да, хобби. У тебя есть хобби? – снова спросила брюнетка.

– Конечно. У кого его нет?

– А если мы признаемся тебе, какое у нас хобби, ты расскажешь о своем?

Когда страстная черноволосая красотка в маленьком черном платье задает тебе такой вопрос, ответ может быть только один:

– Ясное дело!

Рыжая открыла сумочку и вытащила наручники.

Ладно, возможно, в этот вечер все сложится совсем неплохо!

Амелия Сакс вынуждена была признать, что Джеймс Роберт Верлен обладал определенным обаянием.

Он довольно странно одевался – «Полуночный ковбой» под руку с «Версаче», – и к тому же у него было больше лосьонов для волос, чем у нее. Несмотря на это, полностью и без остатка его интересовали только она и Лили.

Линкольн Райм являлся ее романтическим и профессиональным партнером, поэтому Амелия была свободна от безумия мира свиданий. Однако в прошлом она провела множество вечеров в ресторанах и барах с мужчинами, озабоченными чем угодно, кроме нее. Их мысли постоянно возвращались к сотовым телефонам или смартфонам, лежавшим в карманах их пиджаков, к новым сделкам, к подружкам или к женам, о которых они забывали упомянуть…

Женщина всегда знает, с нею сейчас мужчина или нет.

А вот Джим Боб – Амелии понравилась кличка, которую дал ему Лукас Дэвенпорт, – определенно оставался с ними. Его глаза снайпера вглядывались в их с Лили глаза, он прикасался к их рукам, задавал вопросы, шутил… Он ими интересовался.

Конечно, это не был типичный разговор во время знакомства в баре – о семье, бывших женах и мужьях, о «Метс» и «Никс»[28]28
  Популярные профессиональные бейсбольная и баскетбольная команды из Нью-Йорка.


[Закрыть], политике и последних голливудских фильмах. Нет, они обсуждали такие эзотерические вопросы, как типы веревки, которыми ему нравится связывать «девушек», магазины, где лучше покупать кляпы, виды хлыстов и тростей, которые причиняют максимум боли, но оставляют минимум следов.

В мастерской Линкольна четверо следователей решили, что легче всего добраться до Верлена через его ширинку, рассчитывая, что им поможет его интерес к садомазохизму. Лили пришла в бар первой – они решили, что одинокий «источник света» с большей вероятностью привлечет к ней «мотылька» и не вызовет подозрений. Их расчет оказался верным. Затем должна была появиться Амелия – для своего выхода на сцену ей пришлось купить соответствующий наряд – чтобы завершить сделку. Дамам потребовалось всего шестьдесят секунд, чтобы выяснить, что обычно Верлен направляется в «Расту» и только потом – в свой любимый бар «Эс энд Эм».

Спасибо тебе, «Фейсбук»!

На свет снова появился смартфон Джеймса, и он набрал пароль. Открылся частный альбом. Скульптор подался вперед, чтобы показать новым подружкам свои лучшие фотографии.

Амелия постаралась скрыть отвращение и услышала, как Лили втянула в себя воздух, но старшая из детективов сумела сделать вид, будто она восхищена. Верлен не уловил ее смятения.

На первой фотографии они увидели обнаженную женщину с ожерельем на шее. Глаза ее закрывала повязка, а руки были связаны за спиной. Она стояла на коленях на бетонной плите. «Интересно, – подумала Сакс и перехватила взгляд напарницы. – Бетон, как у других жертв».

Женщина на фотографии плакала – ее макияж размазался и стекал на подбородок, – а на груди у нее виднелись уродливые рубцы.

Джим Боб явно возбудился и принялся показывать новые снимки, на которые Амелии совсем не хотелось смотреть. Ей пришлось изо всех сил напрячься, чтобы сделать вид, что ее тоже заводят подобные картины.

Скульптор принялся рассказывать о своих «партнершах». Но детектив Сакс слышала только слово «жертвы».

Десять минут.

Пятнадцать.

– Прошу меня простить, леди. Мне нужно сбегать в комнату для маленьких мальчиков. Ведите себя хорошо, пока меня не будет. Или!.. – Джеймс рассмеялся. – Я вернусь через пару сек.

– Подожди, – сказала Лили.

Верлен оглянулся.

– Мне всегда хотелось задать один вопрос, – продолжала Ротенберг.

Мужчина приподнял бровь, и она улыбнулась:

– Каким будет множественное число от сек?

– Сукин сын, – без улыбки сказала Лили, когда он вышел.

– Господи, какая мерзость! – добавила Амелия. – Что ты думаешь? – Она кивнула в сторону туалетов, где Джим Боб мог и в самом деле освобождать мочевой пузырь, но скорее всего – в этом она не сомневалась – наполнял там ноздри.

– Порочный и грязный, мне хочется принять душ и как следует вымыть руки, – отозвалась Ротенберг.

– Согласна. Но убийца ли он?

– Жуткие фотографии, – прошептала Лили. – Я работала в отделе сексуальных преступлений, но это худшее из всего, что я видела. Не сомневаюсь, что некоторых из женщин он отправил в больницу. – Она задумалась над вопросом коллеги. – Да, я могу себе представить, что он делает еще один шаг и кого-то убивает. А ты?

– Думаю, да.

– Надеюсь, так и есть. Не хочу, чтобы им занялся отдел по борьбе с наркотиками, – продолжала брюнетка.

Сакс не слишком нравились детективы, которые работали в элитном отделе, – у Мартина Гловера, Дэнни Винченцо и Кэнди Престона было эго, как у диких жеребцов, – но ни один полицейский не хочет думать, что его коллеги пытают и убивают свидетелей, чтобы повысить уровень раскрываемости, как бы благородно ни выглядели их намерения.

Амелия посмотрела на свою напарницу.

– А между вами с Лукасом что-то есть?

– Было, много лет назад. В Миннесоте, и когда он приезжал сюда. Нас влекло друг к другу. Что-то щелкнуло между нами. И сейчас щелкает. Но теперь все иначе. У нас обоих новая жизнь. А из вас с Линкольном, похоже, получилась хорошая пара.

– Да, все как ты говоришь. Нас тоже влечет друг к другу. Что-то щелкнуло. Не могу объяснить, даже не думаю об этом…

– У Лукаса возникают проблемы. Из-за его должности.

– Иногда такое случается. – Амелия рассмеялась. – Конечно, Линкольн очень давит на людей, они не выдерживают и говорят: «Ты такой ублюдок!» или «Да пошел ты!». И забывают, что он инвалид. Напряжение исчезает, все успокаиваются.

– У Лукаса за этим стоит нечто большее. Он никогда ничего такого не говорит. – Лили понизила голос. – Однако должна сказать: когда мы с ним познакомились, влечение было физическим. Я в нем нуждалась. А у вас с Линкольном?

– О да! Можешь мне не верить, но все хорошо. Конечно, не так, как обычно. Но хорошо… О, вот и наш господин!

Вытирая нос пальцами, Верлен пробирался сквозь толпу посетителей. Сакс не сомневалась, что он специально поворачивался так, чтобы лишний раз задеть чью-нибудь красивую задницу.

Одна из его «случайных» жертв – миниатюрная рыжая девушка в кожаной рубашке и черной куртке – быстро повернулась. Ее глаза превратились в черные злые диски, и она прокричала какие-то слова, которые детективы не расслышали. Верлен с невероятной быстротой наклонился – так, что его лицо почти коснулось лица девушки.

– Господи! – пробормотала Амелия, потянувшись к сумочке, где лежал маленький «глок». – Он сейчас ее ударит!

– Подожди. Если мы вмешаемся, то все испортим, – остановила ее Лили.

Они внимательно наблюдали за происходящим. На лице Верлена расцвела холодная улыбка, и девушка с опаской посмотрела на него. Она была привлекательной, с безупречной фигурой, однако не приходилось сомневаться, что в детстве у нее были угри или какая-то болезнь, после которой на лице остались следы.

Пока Джеймс что-то говорил ей, продолжая спокойно улыбаться, выражение ее лица изменилось от сконфуженного до полнейшего шока: Амелия поняла, что он говорит о ее коже. Скульптор продолжал наклоняться к ней, издеваясь над девушкой, и она, не выдержав, разрыдалась, схватила сумочку и убежала в туалет.

– Ты обратила внимание на выражение его лица? – спросила Сакс у Лили. – Что оно тебе говорит?

– Будто он кого-то трахнул, и теперь ему хочется выкурить сигарету, – поморщилась та.

Наконец Верлен протиснулся к ним:

– Привет, дамы, вы без меня скучали?

Практика показывает, что во время ограблений хозяева дома крайне редко беспокоят грабителя. Проблемы возникают из-за любопытных соседей.

Лукас сидел на темном крыльце дома, расположенного напротив жилища Верлена, наблюдал и слушал. Этот район, неподалеку от Ист-Ривер, был непростой. Его еще не успели облагородить: запущенные, неухоженные дома, стоящие слишком близко к верховьям реки. Тот, где жил Джеймс Роберт, напоминал кусок головоломки – всего в два этажа высотой, но широкий и глубокий. «Слишком большой для одного человека», – подумал Дэвенпорт. К узкой входной двери вело крыльцо из одной ступеньки, а окна первого этажа были заложены кирпичом. Возможно, прежде здесь находился хозяйственный магазин, а на втором этаже – квартиры. В другом районе, ближе к центру, тут открыли бы ресторан или ночной клуб. А здесь старое здание так и осталось полузаброшенным.

В доме царила темнота, и свет не горел не только на первом этаже, но и на втором. Есть ли в доме кто-то еще? Лукас знал, что сам Верлен сейчас в одном из баров в центральной части города.

Все застыло. И все же детектив ждал.

Он успел немного пообщаться с Линкольном. Когда женщины ушли, Райм сказал:

– Если ты подойдешь к черному шкафу у окна, то внизу, слева, найдешь ящик.

Лукас подошел к шкафу, открыл дверцу в нижней части и выдвинул этот ящик. Там он обнаружил электрическую отмычку. Вытащил ее и включил. Ничего не произошло.

– Артефакт из моей прежней жизни, – объяснил хозяин дома. – Она работает, только нужно вставить пару батареек.

– Ты хочешь, чтобы я забрался в дом Верлена?

– Лили говорила, что ты часто используешь нестандартные методы.

– Мне нужно взглянуть на местность, – проговорил Дэвенпорт. – Даже если эта штука работает, могут возникнуть другие проблемы. Рядом окажутся люди, да и замки сейчас стали делать надежнее.

– Ну, если возникнут проблемы, ты не станешь входить – и всё, – сказал Райм. – Просто мне кажется, туда стоит заглянуть. Конечно, использовать добытые таким образом улики мы не сможем…

Лукас кивнул:

– Да. Главное, что мы можем найти что-то важное. Когда ты знаешь, становится намного проще. – Он немного помолчал. – Послушай, я тебя рассердил, потому что не смог нормально отреагировать на твою болезнь.

– Да, так и есть, – подтвердил Линкольн.

– Так вот. – Его собеседник почесал шею. – Ты тут совершенно ни при чем. Все дело в страхе. Мой шрам. – Он снова потрогал шею. – Одна девчонка выстрелила в меня двадцать вторым калибром. Пуля прошла сквозь ворот куртки, пробила дыхательное горло и задела спину. Выстрел должен был меня убить, но рядом оказалась врач, которая сделала мне трахеотомию, и я смог дышать до тех пор, пока меня не привезли в больницу. Если бы девочка стреляла из другого пистолета или если бы пуля сначала не прошла сквозь воротник, она повредила бы позвоночник, и я либо умер бы на месте, либо стал бы таким же, как ты. Речь о четверти дюйма или о другом калибре. Я смотрю на тебя, но вижу себя.

– Интересно… – протянул Райм.

– Ты думал о самоубийстве после несчастного случая?

– Да. И весьма обстоятельно. И иногда у меня возникают сомнения, что я сделал правильный выбор, когда остался жить. Но любопытство не дает мне свести счеты с жизнью. А кроме того, у меня всегда есть работа. – Инвалид улыбнулся. – Да благословит Бог преступников!

– И у тебя есть Амелия, – добавил Лукас.

– Да. И Амелия.

– Ты счастливый человек, Линкольн!

Райм рассмеялся:

– Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз слышал эти слова о себе.

После того как Дэвенпорт просидел на крыльце целый час, он решил, что ему следует или начать действовать, или уходить. Он встал, отряхнул джинсы и увидел, что к нему направляется какой-то мужчина. Сплюнув в канаву, этот человек продолжил идти дальше, а оказавшись рядом с Лукасом, спросил:

– У тебя есть лишняя двадцатка?

– Нет, – покачал головой детектив.

– На самом деле это не просьба, – заявил незнакомец.

– Посмотри на меня внимательнее, – предложил Дэвенпорт.

Мужчина бросил на него пристальный взгляд.

– Да пошел ты, – пробормотал он и зашагал дальше по улице.

Один раз он оглянулся, но потом свернул за угол и исчез. Лукас подождал еще несколько минут, чтобы убедиться, что мужчина не вернется, а затем перешел улицу и, используя сотовый телефон вместо фонарика, осмотрел замок на двери. Он оказался старым – хорошим для своего времени, но теперь устаревшим. Бросив последний взгляд по сторонам, Дэвенпорт вытащил из кармана отмычку и вставил в замок. Несколько мгновений отмычка вибрировала, пока наконец не раздался щелчок и замок не открылся.

Лукас вошел внутрь, закрыл за собой дверь и позвал:

– Есть кто-нибудь дома?

Он прислушался, но ответа не последовало. Лишь сверху кто-то завозился – видимо, крыса.

– Эй, кто-нибудь? Кто-нибудь? – повторил взломщик на всякий случай.

Тишина. Лукас вытащил из кармана фонарик и включил его. Оказалось, что он находится в широком коридоре. Справа вверх уходила лестница, а слева Лукас разглядел двойную дверь. В коридоре пахло горелым металлом, как будто кто-то работал со сварочным аппаратом. Значит, он попал в нужное место.

Дэвенпорт проверил двойные двери: они были не заперты, а на стене слева находился ряд выключателей. Он закрыл за собой дверь, включил свет и понял, что перед ним – просторная студия с бронзовыми скульптурами высотой в два фута, стоящими на тяжелых деревянных столах. Рядом лежали инструменты для работы по металлу – напильники, электрический шлифовальный станок, гравировальные резцы… В воздухе еще сильнее чувствовался запах горелого металла и смеси для полировки.

Все скульптуры имели садистские мотивы: обнаженных женщин связывали, пороли плетками или просто били руками. «Как раз то, что нужно, чтобы добавить гостиной колорита», – подумал Лукас.

В дальней части студии низкая деревянная стена высотой около десяти футов не доходила до потолка фута на два или три. За ней детектив обнаружил двуспальную кровать, комод и большую кладовку, набитую одеждой, ванную комнату, еще одну крошечную комнатку со стиральной машиной и сушилкой и небольшую кухню с маленьким столиком и двумя стульями. В ногах кровати, на выдвижной консоли, стоял телевизор. Лукас прошелся по комнате, но не нашел ничего интересного и вернулся в студию. В другом ее конце он увидел еще одну дверь, обшитую металлом и расположенную на одну ступеньку ниже уровня пола, и решил, что она почти наверняка ведет в подвал. Однако, посмотрев на замок на этой двери, Лукас понял, что отмычка с ним не справится: этому замку фирмы «Медеко» было не больше года.

Он еще раз быстро прошелся по первому этажу, выключил свет и вернулся в коридор. Включив фонарик, поднялся по лестнице на второй этаж. Там была настоящая свалка: цепочка комнат, которые использовали в качестве ночлежки, – в каждой имелась старая койка или грязный матрас и разная сломанная мебель. И крысы: ни одной не было видно, но детектив слышал, как они разбегаются в разные стороны.

Здесь для него не нашлось ничего интересного.

Лукас вернулся в студию, закрыл дверь, включил свет и снова подошел к двери, ведущей в подвал. Нет, у него не было никаких шансов ее открыть. Дэвенпорт несколько раз постучал по ней и прислушался – ничего. «То, что нам нужно, – подумал он, – находится за этой дверью, но туда не попасть».

Он находился здесь уже пять или шесть минут и чувствовал, что нужно торопиться.

Лукас вытащил из кармана пластиковый пакет, а из него – несколько пакетов поменьше с молниями и белой губчатой прокладкой внутри. Инструкции Линкольна были предельно просты: «Прижми прокладку ко всему, что ты хотел бы забрать с собой, а потом помести ее обратно в пакет и застегни его». Дэвенпорт принялся за работу: он взял образцы бронзовой стружки и опилок с пола и с рабочей поверхности стола, а также с напильников. Перейдя к той части студии, где находился сварочный аппарат, детектив обнаружил набор электродов и засунул по одному образцу каждого вида в карман, а из мусорного ведра прихватил несколько уже использованных.

Еще Лукас взял пробы пятен, подумав, что, возможно, нашел кровь, хотя здесь хватало и других жидкостей вроде масла и смазочных материалов, так что уверенности у него не было. Собирая очередную пробу, детектив заметил в стене небольшую нишу с полудюжиной христианских крестиков на цепочках, а также ожерелье из дешевых камней цвета морской воды, еще одно тонкое ожерелье с мелким жемчугом, кольцо на цепочке и три набора сережек. Все это крепилось к стене гвоздиками с широкими шляпками.

«Трофеи?» – предположил Лукас.

Если жертв было двенадцать… Больше ничего похожего в студии не оказалось. Дэвенпорт сделал полдюжины фотографий при помощи сотового телефона и решил, что пора уходить. На обратном пути он взглянул на бронзовые статуи и глиняный макет еще для одной и заметил, что каждая из изображенных женщин носила какое-то одно украшение – очевидно, чтобы подчеркнуть наготу. Может быть, коллекция ювелирных украшений – вовсе не трофеи, может, Верлен просто использует их во время работы с моделями?

Детектив размышлял об этом, когда позвонила Лили.

– Он уходит, – сообщила она.

– А меня уже здесь нет, – отозвался Лукас.

«Нет, это не для моделей, – подумал он. – Это трофеи, и всего убитых было двенадцать».

– Ты можешь себе представить? – сказал Дэвенпорт, входя в дом Райма и размахивая пластиковыми мешками. – Это дерьмо выпало из окна, когда я проходил мимо квартиры Верлена!

Хозяин дома развернул свое моторизированное кресло, нетерпеливо – почти жадно – поглядывая на улики, которые держал в руке парень из Миннесоты.

– Иногда нам сопутствует удача, – усмехнулся он. – Есть что-то очевидное?

– Я не обнаружил груд костей и окровавленных наручников. Но там есть стальная дверь, ведущая вниз, очевидно в подвал. Очень хотелось туда заглянуть, но…

Лукас объяснил, что электрической отмычке с тем замком не справиться. Им потребуется ордер на обыск и кувалда.

Линкольн занялся собранными им уликами, а его гость уселся в плетеное кресло, стоявшее напротив одного из больших мониторов, сияющих, как рекламный щит на Таймс-сквер.

– Лукас? – В дверном проеме появился помощник Линкольна Том Рестон, стройный молодой человек в рубашке цвета лаванды, темном галстуке и бежевых брюках. – Могу я вам что-нибудь предложить? Пиво? Что-то еще?

– Благодарю, позже, – кивнул Дэвенпорт.

– А для меня виски, – сказал Райм.

– Вы уже выпили сегодня два стакана, – проворчал Том.

– Меня восхищает твоя безупречная память. Так могу я сейчас выпить виски? Пожалуйста и спасибо? – попросил хозяин.

– Нет.

– Принеси мне… – попытался все-таки договориться с помощником Линкольн, но увидел, что уже обращается к пустому дверному проему. Он скорчил гримасу. – Ладно. Займемся делом. Мел, что у нас есть?

Мел Купер выглядел как компьютерный фанат. Вероятно, он им и был – один из лучших криминалистов на всем Восточном побережье, если не в стране. Это был бледный и худой мужчина, с редеющими волосами и очками, как у Гарри Поттера, которые все время сползали на нос.

Натянув перчатки, шапочку хирурга и одноразовый халат, Купер взял пластиковый пакет и высыпал содержимое на смотровую пластину, покрытую стерильной бумагой.

– Хорошая работа, – заметил он, глядя на аккуратно закрытые пакетики. – Вы уже собирали улики на месте преступления?

– Нет, – ответил Лукас. – Но я однажды проиграл в суде дело против убийцы-насильника из-за того, что новичок уронил в Медисин-Лейк[29]29
  Город в округе Хэннепин, штат Миннесота.


[Закрыть] башмак преступника, который позволил бы приговорить мерзавца и убедить не самых квалифицированных присяжных в его вине. В результате его освободили из-под стражи прямо в зале суда.

– Такие вещи трудно забыть, – заметил Линкольн.

– Конечно, через месяц он сделал новую попытку, – продолжил рассказ Дэвенпорт. – Однако его выбор получился не самым удачным. У очередной его жертвы, на этот раз не состоявшейся, под матрасом лежал пятизарядный револьвер. Калибр всего триста пятьдесят семь, а не сорок четыре. Но этого хватило.

– От гада что-нибудь осталось?

– Не слишком много выше шеи. Справедливость восторжествовала, но получилось бы гораздо проще, если б тот новенький парень не испортил нашу улику. С тех пор я понял, что они, улики то есть, дороже золота.

Сначала Купер и Райм внимательно изучили стружки и завитки бронзы и других металлов. Используя оптический микроскоп на малых мощностях, Линкольн сравнил их с кусочками бронзы, найденными на спинах жертв. Он смотрел на форму кусочков, а также на вмятины от инструментов, которые отсекли их от большого куска металла – предположительно, от одной из скульптур.

– Следы от инструментов выглядят похоже, – отметил Райм.

Лукас подошел к монитору высокой четкости, подсоединенному к микроскопу кабелем:

– Да, согласен.

Затем они сравнили химический состав металла, взятого на местах преступлений, и проб, добытых Дэвенпортом в студии. Мел взялся за анализ, используя спектрометр тлеющего разряда, газовый хроматограф и растровый электронный микроскоп.

– Давайте, пока мы ждем, займемся вот этим, – предложил Лукас, показывая на другой пластиковый пакет. – Здесь могут быть следы крови. Я взял образцы на полу, возле его спальни.

Купер провел анализ с помощью люминала и альтернативных источников света и объявил результат:

– Да, это кровь.

Тест-полоски показали, что кровь человеческая. Однако дальнейшая проверка не выдала совпадений с кровью жертв, взятой с мест других преступлений.

Они протестировали образцы бетона, которые тоже собрал Лукас, и сравнили их с бетонными частицами, найденными на спинах убитых женщин.

– Близко, – оценил криминалист. – Но – нет, не то же самое.

– Проклятье! – скривился Линкольн.

Он посмотрел на дверной проем: ему удалось уловить почти неслышный звук поворачивающегося ключа. Через мгновение в комнату вошли женщины-детективы.

– Как все прошло? – спросила Лили у Лукаса.

Тот пожал плечами:

– Кое-какие улики упали с грузовика. – Дэвенпорт кивнул на оборудование, которое продолжало анализировать его добычу, а потом перевел взгляд на наряд Амелии. – Черт возьми, тебе нужно чаще работать под прикрытием!

Ротенберг стукнула его плечу:

– Веди себя прилично!

– Какое впечатление на вас произвел Верлен? – спросил Лукас у женщин.

– Он опасен, – заявила Сакс.

– Смотрит так, словно ты голая, и не может решить, какое место лизнуть сначала, – добавила Лили.

– А потом – куда ударить хлыстом, – добавила ее напарница.

– Значит, садомазохистский мотив сработал? – уточнил Дэвенпорт.

– По полной, – кивнула его помощница. – Он настоящий садист. Хочет причинять боль другим.

И Лили рассказала о его личном альбоме.

– Господи, мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не лягнуть его по яйцам. Ты бы видел, что он делал с женщинами! – закончила она свой отчет.

– Он приглашал двух прелестных женщин к себе домой? – спросил Лукас.

– Конечно, но нам пришлось отложить наше тройственное свидание. Его бокал наполнялся снова и снова. После такого количества бурбона он уже не мог никого связать. Мне хотелось позволить ублюдку пойти домой пешком, чтобы какой-нибудь грабитель вытряс из него душу. Но Амелия проявила зрелость, и мы усадили его в такси, – усмехнулась Ротенберг.

Сакс посмотрела на пластиковые пакеты.

– А что говорят улики? – спросила она.

– Мы вот-вот получим результаты, – ответил Линкольн и проворчал, обращаясь к криминалисту: – Верно, Мел? Такое впечатление, что этому конца не будет.

Купер, сгорбившийся над монитором, ничего не ответил и только поправил очки.

– Интересно… – пробормотал он через некоторое время.

– Не самый содержательный ответ, Мел, – прорычал Райм.

На этот раз эксперт выразился более четко:

– Уже скоро. Лукас взял пять разных образцов бронзы у Верлена. Один – типичная современная формула: восемьдесят восемь процентов меди и двенадцать олова. Затем альфа-бронза, содержащая всего четыре или пять процентов олова. Некоторые другие образцы имеют более высокое процентное содержание меди, цинка и некоторое количество свинца – это архитектурная бронза. Остальное – бронза с висмутом, сплав, в котором много никеля со следами висмута. И один образец меня удивил: он обладает твердостью в двести единиц по Виккерсу.

– Это бронза, из которой делали мечи, – заметил Дэвенпорт.

Все удивленно уставились на него, и он принялся объяснять:

– Я сочиняю ролевые игры. Знание о старом оружии помогает. Римские офицеры сражались бронзовыми мечами, солдаты – железными.

– Ты думаешь, он пользуется бронзовым оружием? – спросила Амелия.

Лукас покачал головой:

– Нет. Я полагаю, он берет материалы там, где ему удается их находить. Наверное, с дюжины свалок и строительных площадок.

– Согласен, – откликнулся Линкольн.

– И еще здесь есть следы триэтаноламина, фтороборной кислоты и фтороборатного кадмия, – вновь подал голос криминалист.

– Это флюс, его используют при пайке, – рассеянно пробормотал Райм. – Хорошо, а теперь главный вопрос: есть какие-то ассоциации, Мел?

При работе на месте преступления лишь немногие улики «сходятся», то есть дают возможность сделать однозначный вывод. ДНК и отпечатки пальцев позволяют установить личность, но не более того. Однако улики с двух мест иногда удается связать, если они оказываются одинаковыми. Например, если стружка, найденная на телах первых жертв, окажется такой же, как стружка, которую Лукас нашел в студии Верлена.

Наконец Купер отодвинулся от монитора, но выглядел он не слишком довольным.

– Как и бетон, флюс и электроды для сварки близки по составу к тем, что найдены на местах преступлений.

Линкольн нахмурился:

– Но ими пользуются все, кто занимается сваркой и обработкой бронзы. Я хочу установить связь между бронзовыми стружками.

– Это понятно. Но тут возникают проблемы…

Мел объяснил, что четыре образца бронзы с первого места преступления полностью отличаются от всех кусочков металла, собранных Лукасом. Один из образцов совпадает по составу с несколькими фрагментами с первого места преступления. Остальные похожи, но имеют некоторые «различия в составе».

– Насколько они похожи? – резко спросил Линкольн.

– Я мог бы дать такие показания: возможно, кусочки бронзы, найденные на спинах жертв, – из студии Верлена. Но полной уверенности у меня нет, – развел руками эксперт.