Текст книги "Противостояние лучших (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Дело в том, что я умею вскрывать замки. И забрал пистолет у санитара с такой же легкостью, как отнял бы конфету у ребенка.

– Конечно, у вас это получилось легко. Вы прошли подготовку в частях особого назначения.

– Я слишком силен, чтобы меня могли держать в течение шести месяцев в такой больнице. Я согнул решетку на окне.

– Видит Бог, вы проводили половину времени, занимаясь в нашем спортивном зале! Неужели вы не помните?

Затем у озера на некоторое время воцарилось молчание.

– Отличная работа, – наконец снова заговорил Пендергаст. – Ты почти меня убедил. Но мною вновь овладели подозрения, когда Хелен не отреагировала на мое замечание о луне – мы с ней любили наблюдать за полнолунием, но это была наша с ней тайна. И я насторожился. А потом окончательно понял, что это обман, когда Хелен взяла мои руки в свои.

– Господи, и что с того?!

– Потому что у нее были здоровы обе руки, а я помню, как она потеряла левую, когда во время охоты в Африке на нее напал лев. Найденная мной ее левая рука с обручальным кольцом… нет, такое сильное воспоминание – не иллюзия, оно могло быть только настоящим!

Доктор молчал. Луна отражалась в маленьком озере. С противоположного берега донесся голос гагары.

Пендергаст взвел курок «смит-энд-вессона»:

– Я пережил слишком много обманов. Расскажи мне правду. Еще одна ложь – и ты покойник.

– Но как вы узнаете, что я лгу? – тихо спросил медик.

– Когда я тебе не поверю.

– Понятно. А что я получу, если начну сотрудничать с вами?

– Жизнь.

Врач тяжело и хрипло вздохнул:

– Хорошо, начнем с моего имени. Меня зовут не Огастин. Я Грандман. Доктор Уильям Грандман.

– Продолжай.

– Последние десять лет я проводил эксперименты с нейронами памяти, и мне удалось открыть ген Npas4.

– И в чем смысл этого открытия?

– Ген контролирует нейроны памяти. Дело в том, что память – это нечто материальное. Она хранится при помощи комбинации биохимии нервных процессов и электрических потенциалов. Контролируя Npas4, я научился отыскивать нейронные сети, сохраняющие определенные воспоминания. Более того, я умею ими манипулировать. Нет, не уничтожать их – это привело бы к повреждению мозга. Но стирать. А это куда более тонкая процедура.

Он немного помолчал, а потом снова подал голос:

– Вы мне верите?

– Ты ведь еще жив, не так ли?

– Я обнаружил, что такая техника может приносить солидный доход. И основал клинику – под прикрытием санатория. Он вполне легален, но кое-что из того, чем мы занимаемся, закрыто от посторонних глаз.

– Продолжай.

– Люди приходят ко мне, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний. Не сомневаюсь, что вам не составит труда представить себе ситуации, когда у человека может возникнуть такое желание. Некоторое время все шло хорошо. Потом мне удалось совершить еще более удивительное открытие. Я предположил, что мне по силам не просто стирать воспоминания, а создавать их, программировать новые. Вы только представьте, что это значит: за подходящую цену вы получите воспоминания о том, что провели выходные в Антибе вместе с восходящей звездой Голливуда, которую сами выберете, или покорили Эверест в компании с Мэллори[20]20
  Джордж Герберт Ли Мэллори (1886–1924), английский альпинист, предпринявший попытку восхождения на Эверест.


[Закрыть], или дирижировали Нью-Йоркским филармоническим оркестром, исполняющим Девятую симфонию Малера…

Глаза доктора сияли внутренним светом. Но потом его взгляд упал на дуло пистолета, и в них вновь появилась тревога:

– Вы не могли бы убрать оружие?

Пендергаст покачал головой.

– Просто продолжай говорить.

– Хорошо. Хорошо. Мне требовались «подопытные кролики», чтобы довести процедуру внедрения новых воспоминаний до совершенства. Вы можете себе представить, что произойдет, если в сознание человека будут внесены неправильные воспоминания? Поэтому я организовал доставку в мою клинику из больниц Нью-Йорка неимущих, наркоманов и бездомных.

– Тех изможденных пациентов, которых я видел в соседних палатах.

– Да.

– Люди, которых никто не будет искать, если они исчезнут.

– Совершенно верно.

– А как туда попал я?

– С вами пришлось повозиться. Складывалось впечатление, что у вас возникли подозрения насчет моего санатория, когда вы проводили очередное расследование. Вы сумели попасть в больницу «Беллвью», представившись больным туберкулезом, к тому же бездомным, и вас вскоре привезли сюда. Однако произошла ошибка и вашу одежду доставили вместе с вами. Такую не носят бездомные бродяги. Я навел справки и выяснил, кто вы такой. Я не мог просто вас убить – как вы совершенно правильно заметили, убийство федерального агента нельзя считать хорошим решением проблемы. И тогда я решил, что лучше перепрограммировать ваши воспоминания. «Свести с ума»: стереть из памяти истинные причины вашего появления здесь и добавить новые, которые убедят ваше начальство и близких, что вы повредились умом. Ну а после этого вы перестали бы представлять для меня опасность – кто станет слушать безумца? Что бы вы ни говорили, ваши слова воспримут как бред сумасшедшего.

– Значит, Диоген и Хелен нереальны.

– Верно. Это фантомы, реконструированные из ваших воспоминаний при помощи Npas4. – Грандман вновь ненадолго замолчал. – Но складывается впечатление, что мои изыскания, касающиеся Хелен, оказались недостаточно глубокими.

– А кукла? – спросил Пендергаст.

– Да, кукла. Я называю ее доктор Огастин. Она является важнейшей частью лечения. Ее также не существует в реальности. Куклы нет. Это путеводная нить, сосуд – троянский конь, если хотите, – я помещаю его в сознание пациента. Если б я сумел внедрить доктора Огастина в вашу память, то смог бы использовать его в качестве рычага, который позволил бы мне изменить ваши воспоминания.

Наступило долгое молчание, которое нарушали только крики гагар. Полная луна масляным светом заливала воду. Алоиз молчал.

Доктор нервно заерзал на своем сиденье:

– Насколько я понимаю, вы поверили мне, раз я все еще жив?

Пендергаст не сразу ответил на его вопрос.

– Выходи из машины, – сказал он наконец.

– Вы намерены оставить меня здесь?

– Чудесный летний вечер для прогулки. До главной дороги около десяти миль. Местная полиция подберет тебя еще до того, как ты пройдешь все расстояние. – Алоиз со значением помахал сотовым телефоном. – Конечно, ты пропустишь рейд полицейского спецназа… Тут тебе повезет.

Уильям распахнул дверцу и вышел в ночь. Пендергаст передвинулся на водительское сиденье, развернул машину и медленно поехал обратно по грязной проселочной дороге. В зеркало он видел стоявшего на берегу озера врача, силуэт которого четко выделялся на освещенной луной воде.

Пендергаст начал набирать по сотовому телефону Грандмана номер нью-йоркского офиса ФБР – первый шаг перед рейдом и закрытием санатория. Но он так и не нажал на кнопку вызова, а через мгновение медленно положил телефон на колени.

Мужчина знал, кто он такой – знал наверняка, без малейших намеков на сомнения. Он являлся специальным агентом Алоизом Пендергастом из ФБР. А то, что произошло с ним в клинике, – кошмар и иллюзия. Теперь все закончилось. Лечение доктора Грандмана оказалось дьявольски эффективным, но в конце дало сбой, и это неудивительно. Его разум, его воспоминания были слишком сильными, чтобы их можно было стереть просто так – никто не мог манипулировать его сознанием слишком долго. Теперь он знал, совершенно точно, кто он на самом деле, знал свою истинную историю. Он мог оставить этот бред здесь и вернуться к своей жизни. К своей настоящей жизни.

И все же…

Пендергаст посмотрел на лежащий на коленях телефон. Одновременно его взгляд наткнулся на что-то в зеркале заднего вида – раньше он там ничего не замечал.

На заднем сиденье машины, глядя на него голубыми немигающими глазами, с красными губами, в белом лабораторном халате и блестящих коричневых туфлях, сидел доктор Огастин.

М. ДЖ. РОУЗ против ЛИЗЫ ГАРДНЕР

Старый мир против молодого боевика. Прагматик против оккультизма. Факты против совершенно невозможного. С этого начали М. Дж. Роуз и Лиза Гарднер. Каким же будет конец?

Невероятно хитроумная история.

М. Дж. Роуз верит в то, что она создала Малахая Самюэльса, не больше, чем сам он верит в то, что породил ее. Однако не вызывает сомнений, что этот песонаж изменил ее писательскую карьеру, когда впервые появился в «Фениксе в огне» в 2006 году. Самюэльс подтолкнул М. Дж. к первому опыту в области метафизической и исторической литературы, и с тех пор она ни разу не свернула с этого пути. Уникальность Малахая не вызывает сомнений. Он является загадочным юнгианским психотерапевтом, мастером исследований событий прошлого, повлиявших на настоящее, – дорога, на которую сам он так и не смог ступить.

Частично это служит объяснением его увлечения данной областью человеческой жизни.

Другая причина в том, что его предки, как и у М. Дж., начиная с девятнадцатого века подвергали сомнениям мистическую границу между прошлым и настоящим. Писательнице стало интересно, что получится, если свести Малахая Самюэльса с представителем закона, общения с которыми ему удавалось ловко избегать на протяжении многих лет. Особенно если речь пойдет об одном из самых любимых ею копов.

О детективе Ди Ди Уоррен.

И вот вам интересный факт: Ди Ди Уоррен Лизы Гарднер существует в реальной жизни. Она назвала свою героиню, крутого бостонского детектива, именем соседки, красивой блондинки, прославившейся кулинарным мастерством и умениями садовода. Вначале Лиза планировала, что Ди Ди появится только в одной главе романа о снайпере под названием «Убить чужой рукой». Но дерзкие бостонские манеры и несгибаемая решительность этого персонажа быстро завоевали любовь читателей. И, не успев понять, что происходит, Лиза обнаружила, что она написала полдюжины романов, где главную роль играла тезка ее соседки.

Решение прибегнуть к помощи Ди Ди в этой истории было совсем простым. Кто лучше сможет сразиться с обаятельным и загадочным доктором Малахаем Самюэльсом – человеком, которого подозревали в нескольких убийствах, но не сумели доказать его причастность ни к одному из них, – как не молодая умная девушка, работающая в убойном отделе?

Добавьте сюда специфику бостонского Чайнатауна и легенду о редком артефакте и вы получите идеальный рецепт триллера.

Или что-то совсем другое.

Нечто совершенно неожиданное.

Смеющийся будда

Нью-Йорк, 1884 год

На город спустились сумерки, окутав его серой дымкой. Дэвенпорт ненавидел это время дня, час, заблудившийся между светом и тьмой, когда все вокруг становилось неясным и расплывчатым. Стоя в тени, он наблюдал за особняком на противоположной стороне улицы. Разросшиеся липы частично скрывали дом, выстроенный в стиле королевы Анны, но Дэвенпорт видел свет, мешавшийся с солнечными лучами, которые отражались от окна под покатой крышей. Из открытой балконной двери доносилась печальная мелодия «Лунной сонаты» Бетховена – великолепный аккомпанемент унылому полумраку.

Даже при таком скудном освещении изысканный особняк с фронтонами, коваными железными перилами и горгульями, прячущимися под скатами крыши, производил сильное впечатление, являя собой символ богатства.

Но не его богатства.

Он бессознательно сжал челюсти, почувствовал это и заставил себя расслабиться.

Передняя дверь с барельефом, изображавшим герб – гигантская птица, поднимающаяся из костра, – открылась, и на пороге появилась изысканно одетая женщина. Она, в отличие от него, не имела ни малейшего представления о том, что ее ждало по возвращении домой вечером, и Дэвенпорт подумал, что, если произойдет худшее, она примет его сочувствие, будет на него полагаться и никогда в жизни не узнает, что именно он стал причиной ее горя.

– Перси? Эсме? Поторопитесь, мы не можем опоздать на день рождения вашего кузена! – крикнула дама.

Дети – десятилетний мальчик и его восьмилетняя сестра – промчались мимо нее по ступенькам, опередив мать по дороге к ждавшему их экипажу.

Как только детский смех и топот ног по выложенной булыжником улице стихли, Дэвенпорт осторожно перебрался на другую сторону и бесшумно вошел в дом. Стараясь ступать как можно тише по черно-белым квадратам мрамора в прихожей, он направился по коридору к открытой двери, ведущей в библиотеку, где, сидя за письменным столом, работал его брат Тревор Тэлмедж. Он склонился над бумагами, время от времени делая какие-то пометки и не замечая незваного гостя.

– Я смотрю, ты трудишься в поте лица, – произнес тот негромко.

Тревор вздрогнул, поднял голову и снисходительно улыбнулся:

– Ты когда пришел? И почему Питер о тебе не доложил?

– Я вошел сам.

– Я не знал, что у тебя остался ключ, – проговорил хозяин дома, скорее уставшим, чем удивленным голосом.

– Хочешь, верну?

Тревор мгновение колебался, а неожиданный гость размышлял, хватит ли этому ублюдку решимости сказать «да»?

– Нет, конечно, нет. Хочешь стаканчик портвейна? Мне только что доставили новую партию с Мадейры. – Хозяин показал на хрустальный графин и стаканы, стоявшие на буфете.

– Эту сладкую гадость? Нет, лучше бренди.

Тревор встал, чтобы налить гостю бренди и снова наполнить свой стакан, а Дэвенпорт взглянул на бумаги, разложенные на столе:

– Итак, наконец-то я вижу знаменитый текст. Ты достал его из подвала на один вечерок. Как продвигается перевод?

– На удивление хорошо. – В голосе его собеседника появилось такое невероятное возбуждение, что, казалось, эту эмоцию можно было потрогать руками. – Судя по тому, что утверждает писарь, создавший этот документ, потерянные Инструменты памяти – вовсе не легенда. Они действительно существовали. Он их видел и приводит подробное описание каждого амулета и драгоценных камней, которые их украшали. Он утверждает, что их тайно вывезли из Индии в Египет задолго до тысяча пятисотого года до Рождества Христова, а отсюда следует, как ты и сам наверняка понимаешь, что предположения нынешних историков насчет того, когда были открыты торговые пути, ошибочны. Когда я опубликую свою работу, она вызовет бурные споры.

– Ты по-прежнему намерен ее опубликовать?

Тревор протянул брату стакан, наполненный янтарной жидкостью, которая сияла, точно золото, в свете настольной лампы.

– Разумеется. И прошу тебя, не пытайся меня отговаривать. Наш отец создал Фонд Тэлмеджа, потому что считал эту историю очень важной. Тот, кто контролирует прошлое, управляет будущим. И я совершенно согласен…

– Именно по этой причине твою работу нельзя предавать гласности. Неужели ты не понимаешь, что лишишься контроля? – перебил его Дэвенпорт, в голосе которого появились умоляющие нотки. Он надеялся, что брат не заставит его прибегать к крайним мерам.

– Если такие инструменты действительно существуют и если они помогут людям узнать о своей прошлой жизни, мы – ты, и я, и все члены клуба «Феникс» – должны будем позаботиться, чтобы эта могущественная сила служила во благо всего человечества, а не стала собственностью отдельных людей, – возразил Тревор.

– Документ найден во время раскопок человеком, которому платил наш отец. Я не позволю тебе это сделать.

– Ты не позволишь мне? Ты не сможешь мне помешать! – презрительно рассмеялся хозяин дома. – Неужели ты не понимаешь, насколько важен документ, о котором идет речь? Важен в духовном смысле. Мы же говорим не про клад из золотых и серебряных монет! Возможно, это доказательство того, что мы возвращаемся в наш мир в новой инкарнации. Мы не можем единолично владеть такой информацией, она должна принадлежать всем. Как иначе можно найти истинные Инструменты памяти? Все, дискуссия закончена.

– Ты не имеешь права один принимать решение опубликовать перевод, – сказал Дэвенпорт.

– Я могу повторить эти же слова, обращаясь к тебе, – заявил его брат.

– Будь ты проклят!

Гость с такой силой поставил стакан на стол, что он разлетелся на мелкие осколки, и жидкость разлилась, чудом не уничтожив документы.

Разозлившись на брата, а точнее, на себя за то, что тому удалось его разозлить, Тревор быстро собрал древние бумаги и положил их на книги, занимавшие полку у него за спиной, чтобы с ними ничего не случилось. Теперь надо было спасти собственные записи, и он принялся собирать их, стопку за стопкой, а потом убрал на другую книжную полку.

Он стоял спиной к брату и не видел ни того, как тот достал маленький серебряный револьвер из кармана пиджака, ни появившейся у него на лице гримасы, как будто они снова стали детьми и Дэвенпорт намеревался одержать победу в очередной игре.

Выпущенная гостем пуля с такой силой толкнула Тревора вперед, на книжные полки, что одна пачка бумаг с его записями завалилась за книги. Он протянул руку, пытаясь сохранить равновесие, и схватился за переплетенный в кожу том, по иронии судьбы оказавшийся тибетской «Книгой мертвых».

Она упала вместе с ним на пол.

Кровь вытекала из его тела так же быстро, как разлилось бренди из разбитого стакана, и Тревор, умирая, смотрел, как его брат выскользнул из библиотеки, убрав в карман пистолет и засунув под мышку свою добычу. Умирающий еще несколько мгновений думал о том, что станется с драгоценным знанием, которое он пытался и не смог защитить, а потом перестал дышать.

Чайнатаун, Бостон, наше время

В КОНЦЕ КНИГА НЕ СМОГЛА ЕГО СПАСТИ.

Древний том в кожаном переплете с потускневшим золотым тиснением и потрепанными страницами остался частично зажатым в правой руке мертвеца, когда тот упал на пол за массивным письменным столом, убитый одним-единственным выстрелом в грудь. Бостонский сержант Ди Ди Уоррен, одетая в отличный костюм, стояла в дюйме от тела, на единственном свободном месте в заполненном людьми кабинете, и пыталась понять, что произошло.

– Он ее поднял, – сказала она своим напарникам Нилу и Филу, показав на упавшую книгу. – Увидел пистолет и попытался инстинктивно прикрыться.

Нил, самый молодой в их подразделении, бывший специалист по оказанию первой помощи, сразу же покачал головой:

– Не-е-е… На книге нет никаких следов пороха и пули. Он схватил ее, когда падал. – Молодой человек показал на листы бумаги, которые балансировали на краю стола с мраморной столешницей. – Могу поспорить, что книга лежала сверху. Выстрел толкнул его влево, он потянулся к столу, но вместо этого ухватился за книгу. И упал вместе с нею на пол.

– Тогда она отлетела бы в сторону, – возразила Ди Ди, которая очень любила перебрасываться со своими коллегами предположениями на месте преступления. Она считала, что мертвый человек многое может рассказать. – Таков побочный эффект. В то время как наш труп держит книгу в руке.

– Хочешь, я расскажу, сколько самых разных предметов мне довелось вытаскивать из рук мертвецов? – пожав плечами, спросил Нил. – Человек видит, что приближается его смерть, и рефлекторно хватается за все, что оказывается поблизости. Не знаю, может, они думают, что, если будут достаточно сильно цепляться за этот мир, им не придется отправляться на тот свет…

– Ответа на твой вопрос нет, – пробормотал стоявший у двери Фил.

Он был самым старшим в подразделении, ему было без малого шестьдесят, и у него были любящая жена, четверо детей и стремительно увеличивающаяся лысина. Тот факт, что он являлся семейным человеком, не мешал ему спокойно смотреть на жертвы с близкого расстояния и не переживать по этому поводу. Однако два вырезанных из камня китайских льва высотой в пять футов на некоторое время приковали его к месту. А может быть, это сделал яркий керамический дракон, расправивший крылья и стоящий на краю мраморного стола. Или огромное количество нефритовых статуэток, которые, точно огромные листья, украшали полки, заставленные книгами в кожаных переплетах.

Фил прижал маску к лицу, но не затем, чтобы защититься от неприятного запаха: он собирался чихнуть – что в таком тесном и пыльном помещении было совершенно нормально, но могло бы испортить улики.

Уоррен выпрямилась и сморщила нос, стараясь справиться с собственной реакцией на затхлый воздух в комнате:

– Ладно. Начнем с жертвы. Что мы знаем?

– Его зовут мистер Джон Уэн, – ответил Фил. – Пятьдесят восемь лет, вдовец, никаких судимостей или серьезных правонарушений. По словам его помощницы Джуди Чэн – именно она обнаружила тело сегодня утром, – мистер Уэн был тихим, спокойным человеком, преданным своей работе, которая, как вы уже, наверное, и сами догадались, глядя по сторонам, заключалась в импорте древних китайских артефактов. Недешевых. В общем, серьезный человек. Антиквариат, элитные клиенты, сам разбирался с таможней – в общем, все в таком духе. Он любил охотиться и устанавливать подлинность обнаруженных им предметов. А в ее обязанности входили связи с общественностью.

Ди Ди кивнула. Это объясняло местоположение магазина Уэна, находившегося в стороне от шумной Бич-стрит, ярко изукрашенной главной улицы, проходившей через центр Чайнатауна. Кроме того, в отличие от соседей убитого, чьи лавки выставляли напоказ шелковые платья, китайскую еду или хаотично наваленные дешевые побрякушки, в витрине этого магазина стояли только три искусно вырезанных панно из дерева. Оказавшись внутри, можно было прочитать на не бросающейся в глаза бронзовой дощечке, что они принадлежали такой-то династии и что их можно приобрести за сто пятьдесят тысяч долларов. Если подумать, это объясняло дорогой костюм элегантного голубого цвета, в котором умер Джон Уэн. Получалось, что он вращался в кругах элиты и выглядел соответственно. Интересно…

– Итак, бизнесмен, – подвела итог Ди Ди. – Очевидно, образованный. Уважаемый? И пользовавшийся доверием?

Ее старый помощник кивнул.

– Возможно, это не ограбление, – продолжала Ди Ди, окинув взглядом небольшую коллекцию статуэток из нефрита, расставленную в маленьком кабинетике. – Может быть, очередная сделка не задалась? Мистер Уэн сказал, что какой-то предмет принадлежит третьей династии, но на самом деле его сделали на прошлой неделе на заводе в Гонконге, а потом дети состарили его, отбив тяжелыми цепями.

– Невозможно, – произнес новый голос из-за спины Фила.

Пожилой полицейский сдвинулся в сторону, насколько это было возможно в узком проеме, и в комнату с очень серьезным, даже торжественным видом вошла красивая молодая азиатка.

– Кто вы? – спросила Ди Ди.

– Джуди Чэн, – ответила девушка. – Я проработала с мистером Уэном пять лет. Он был хорошим человеком. И ни за что не стал бы обманывать своих клиентов. Кроме того, он никогда не ошибался.

– Как вы познакомились с мистером Уэном? – начала расспрашивать ее Уоррен.

– Он поместил в газете объявление, что ему нужна помощница и продавец в магазин. Я и пришла.

Ди Ди окинула взглядом хрупкую невысокую девушку с точеными скулами и блестящими угольно-черными волосами.

– Расскажите о ваших отношениях, – задала она следующий, вполне логичный вопрос.

Помощница мистера Уэна сердито посмотрела на нее:

– Я работала с мистером Уэном, со среды по воскресенье, с девяти до пяти. Иногда приходила в нерабочее время, чтобы помочь подготовиться к встрече с важными клиентами. Ну, понимаете, из тех, кто выставляет доспехи, которым три тысячи лет, в качестве украшения в прихожей и готов за это платить.

– У вас есть список таких клиентов?

– Да.

– И еще ежедневник мистера Уэна. Мы бы хотели на него взглянуть.

– Я понимаю.

– Он собирался вчера вечером с кем-нибудь встретиться?

– Мне про это ничего не известно.

– А вам он сказал бы о такой встрече?

– Как правило, он говорил. В его делах не было ничего тайного. И он все чаще и чаще прибегал к моей помощи. Мистер Уэн высоко ценил мое умение обращаться с компьютером.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Вчера, в пять вечера, когда закрывала магазин.

– Где он находился в это время?

– В своем кабинете, в задней части магазина. Обычно он оставался после закрытия, работал с документами, занимался исследованиями. У него не было семьи. И это… – Джуди обвела рукой тесное помещение, – составляло всю его жизнь.

– Он работал над чем-то особенным в последнее время? – спросил Фил, стоявший у нее за спиной.

– Мне он ничего такого не говорил.

– Пропало что-нибудь ценное? – Старый полицейский тоже обвел рукой кабинет.

Впервые за весь разговор девушка ответила не сразу. Все три бостонских детектива не сводили с нее внимательного взгляда.

– Я… не знаю, – пробормотала она наконец. – Он почти не выходил из кабинета.

Ди Ди приподняла одну бровь, посчитав ее заявление очень странным.

– Мистер Уэн говорил, что ему лучше думается в окружении прошлого, – продолжала Чэн. – Большинство вещей в кабинете собраны в течение всей его жизни – это подарки коллег, клиентов и друзей. А книги… он их любил. Называл своими детьми. Я нередко просила его разрешить мне, по крайней мере, стереть с них пыль и навести здесь порядок. Но он мне не позволял. Ему нравилось все как есть, даже кучи бумаг, которыми завален стол. Он называл это горизонтальной системой хранения. И знаете, она ни разу его не подвела…

Девушка замолчала. Она не смотрела на полицейских, но не сводила напряженного взгляда со стола.

– Что-то не так, – вдруг произнесла Чэн без всякого выражения. – Я не могу объяснить, в чем дело… но что-то здесь не так.

Ди Ди послушно посмотрела на стол, отметив горы бумаг, разбросанные записные книжки, самые разные на вид, и круглую деревянную миску, наполненную какими-то мелочами, а рядом с ней – тяжелую позолоченную статуэтку, изображавшую женщину с формами, гораздо более соблазнительными, чем у самой Уоррен, не говоря уже о множестве стопок старых и пыльных книг.

– Я не вижу компьютера, – сказала она наконец.

– Мистер Уэн работал на бумаге, вручную. Так ему лучше думалось – объяснила Джуди. – А когда требовалось что-то сделать на компьютере, он пользовался тем, что стои́т в магазине.

Ди Ди решила зайти с другой стороны:

– Утром магазин был заперт?

– Да.

– Как насчет системы безопасности?

– У нас ее нет. Мы обсуждали необходимость поставить охранную систему, но мистер Уэн возражал и говорил, что воры не станут красть древнюю мебель. По-настоящему ценные предметы здесь… они большие и тяжелые, как вы видите.

– Но все фигурки из нефрита…

– Это его частная коллекция, она не продается.

Фил подхватил идею Ди Ди:

– Входная дверь была заперта. Значит, мистер Уэн сам впустил своего гостя.

– Думаю, да, – кивнула Чэн.

– Он встречался с клиентами в кабинете? – спросила Уоррен и обвела рукой тесное пространство, где можно было только стоять.

– Нет, – ответила девушка. – Обычно он встречался с ними в выставочном зале, за одним из столов. Он верил в то, что история сохранила не только свою силу, но еще и полезность. «Вы не должны просто покупать антикварные вещи, – любил говорить он. – Живите с ними».

Взгляд Ди Ди остановился на книге, все еще лежавшей на ладони мистера Уэна:

– В выставочном зале есть книги?

– Нет, это его…

– Частная коллекция. Я поняла. Таким образом, если он встречался с кем-то, кого интересовала определенная книга…

Детектив снова опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть фолиант в кожаном переплете. Позолоченные буквы названия стерлись, и прочитать их было почти невозможно. А в следующее мгновение она сообразила, что перед нею не английский, а какой-то другой язык, которого она не может узнать.

– Будда! – неожиданно выдохнула Джуди.

– Что? – оглянулась на нее Уоррен.

– Будда. Вот что пропало. На левом углу стола мистера Уэна. У него была статуэтка Будды из целого куска нефрита. Восьмой век, династия Тан. Мистер Уэн никогда его никуда не убирал. Он купил его сразу после смерти жены, и Будда имел для него особое значение.

– Размер? – Фил уже вытащил блокнот.

– Хм-м-м… Сам Будда восемь дюймов в высоту, круглый, из целого куска камня, сидящий… ну, знаете, с большим животом и смеющимся лицом. Статуэтка имела квадратное деревянное основание с позолоченными швами, инкрустированное галиотисами.

– Сколько он стоил? – спросила Ди Ди.

– Я не уверена. Мне нужно посмотреть. Но, если считать унциями, в настоящее время нефрит хорошего качества стоит дороже золота, а статуэтка такого размера… да, она была недешевой.

Уоррен поджала губы. Ей понравилась идея о том, что убийство совершено с целью ограбления. Только вот не следовало забывать, что остальные статуэтки из нефрита по-прежнему стояли на книжных полках.

– Почему Будда? – пробормотала она, скорее обращаясь к самой себе, чем к окружающим.

Красивая помощница погибшего покачала головой: она явно не знала, как ответить на этот вопрос.

– Итак, исчез один предмет. Вы считаете, что больше ничего не пропало? – уточнила детектив.

– Я еще посмотрю, но на данный момент… да, только одна статуэтка.

– Значит, Будда или что-то, имеющее отношение к Будде…

Ди Ди продолжала размышлять, когда Нил подал голос:

– Эй, я тут кое-что нашел!

Он вынул книгу из пальцев мистера Уэна, и все увидели кусочек белой бумаги, который упал на пол. Не вызывало сомнений, что он не был древним и появился в кабинете недавно. Нечто такое, что человек, умирая, посчитал необходимым зажать в руке.

– Что это? – спросила Уоррен.

– Визитка. – Нил перевернул карточку. – Фонд «Феникс». И какой-то Малахай Самюэльс.

Ди Ди припарковала взятую напрокат машину в Верхнем Вестсайде Нью-Йорка и принялась рассматривать огромный особняк на противоположной стороне улицы. Она не была специалистом по архитектуре, но достаточно долго прожила в историческом центре города, чтобы узнать стиль королевы Анны, включая золотистый цвет в нижней части окон с закругленным верхом. Лично ей больше всего нравились горгульи, которые выглядывали из-под скатов крыши.

Разумеется, она приехала сюда вовсе не затем, чтобы полюбоваться на архитектурный памятник. Ее интересовало убийство. Ди Ди прошла по дорожке к входной двери, остановившись на пару мгновений, чтобы изучить барельеф, который оказался старинным гербом. Ей потребовалась секунда, чтобы сообразить, что на нем изображена мистическая птица феникс, давшая название фонду.

Она нажала на кнопку звонка.

В конце концов дверь открылась, и Ди Ди вошла в здание, где расположился фонд «Феникс».

Она показала удостоверение уже ждавшей ее секретарше, отметив мимоходом, что стол, который стоит в приемной, старый и, вероятно, очень дорогой. А кроме того, в его отделке присутствовал легкий намек на китайские узоры. В общем, такой стол Джон Уэн вполне мог привезти из-за границы в свой магазин, а потом продать клиенту вроде Малахая Самюэльса.

– Детектив-сержант Ди Ди Уоррен, – представилась она. – Я хочу поговорить с доктором Самюэльсом.

– У вас назначена встреча?

– Нет, но я думаю, он меня примет.

Молодая женщина посмотрела на удостоверение Ди Ди, поджала губы и взялась за телефонную трубку.

– Будьте любезны, присядьте, пожалуйста; доктор сейчас занят с пациентом, но он освободится через пять минут, – сообщила она, поговорив с начальником.

Ну что же, прекрасно. Детектив направилась к горбатому дивану для посетителей. Ее предупредили, что разговор будет не из легких, поскольку у доктора Самюэльса имелся некоторый опыт в том, что касалось ответов на вопросы, имеющие отношение к убийствам.