Текст книги "Противостояние лучших (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

РОБЕРТ ЛОУРЕНС СТАЙН против ДУГЛАСА ПРЕСТОНА и ЛИНКОЛЬНА ЧАЙЛДА

Дуглас Престон и Линкольн Чайлд создали своего персонажа, агента ФБР А. Х. Л. Пендергаста, почти случайно. Линкольн был редактором «Сент Мартинс пресс», и ему выпало редактировать первое документальное произведение Дуга «Динозавры в Аттике», историю Американского музея естествознания. После этой совместной работы они решили сочинить триллер, действие которого происходит в музее. Престон написал несколько первых глав о расследовании двойного убийства и отправил их Чайлду, чтобы тот оценил начало. Линкольн все прочитал, и у него возникло одно возражение. Он отметил, что двое полицейских, ведущих расследование, получились совершенно одинаковыми, и поэтому предложил объединить их в одну личность (позже этот персонаж стал лейтенантом Винсентом Д’Агоста). Затем Чайлд добавил: «Нам нужен новый детектив в качестве второго следователя. Необычный человек, который будет чувствовать себя в Нью-Йорке как рыба, вытащенная из воды».

Дуг, которого разозлила критика, ответил не без сарказма:

«Да, правильно. Ты предлагаешь сделать его альбиносом и агентом ФБР из Нового Орлеана?»

Несколько секунд оба молчали.

«Думаю, это может сработать», – наконец сказал Линкольн.

В течение следующих пятнадцати минут, точно Афина из головы Зевса, на свет появился специальный агент Пендергаст.

Остальное, как говорят, – история.

В разных книгах агент Пендергаст сталкивается с необычными противниками, в том числе с серийным убийцей-каннибалом, с поджигателем, с убийцей-хирургом и убийцей-мутантом, и даже со своим братом – безумным гением. Но он никогда не имел дела с таким противником, как Слэппи Чревовещатель.

Слэппи – это, пожалуй, самое жуткое создание Роберта Л. Стайна. Сам Роберт – автор бестселлеров, общий тираж которых превышает 400 миллионов экземпляров, продающихся по всему миру; он – создатель поразительной серии новелл «Мурашки». В ней Боб и представил Слэппи в таких запоминающихся историях, как «Ночь живой куклы», «Невеста живой куклы» и «Сын Слэппи». Вырезанный из деревянного гроба и оживленный одной фразой, Слэппи оказался саркастичным грубым садистом, наделенным скрипучим голосом и огромной физической силой. Обычно он старается поработить несчастного ребенка, который вернул его к жизни. Он настолько популярен, что стал моделью для чревовещающей куклы, которая продается до сих пор.

Боб рассказал, что придумал Слэппи, когда в 1945 году посмотрел фильм-антологию «В разгар ночи». В одном из его эпизодов речь идет о жуткой кукле, изображающей чревовещателя, которая постепенно берет под контроль разум своего создателя. Стайн видел фильм в ранней юности, и эта картина безумно его напугала. Интересно, что в детстве у Боба была кукла Джерри Махони. Со временем им завладела идея о том, что столь симпатичное создание вполне может стать ужасным порождением зла.

Идея противостояния элегантного горожанина, агента ФБР Пендергаста и злой куклы выглядела настолько нелепой и настолько невозможной, что Дуг, Линкольн и Боб сразу же ею увлеклись. В результате получился психологический триллер, в котором кукла и агент Пендергаст ведут себя не совсем так, как от них ждут читатели.

В одном сомневаться не приходится: эта история не предназначена для детей.

Довести до безумия

Он слышал повторяющийся стук, и больше ничего. Быть может, это часы? Нет: слишком громко и бессистемно. Возможно, потрескивал старый дом? Или батарея отопления?

Мужчина прислушивался к звуку и вскоре обратил внимание на определенные вещи – вернее, на их отсутствие. Отсутствие света. Ощущений. Имени.

Очень необычно, не так ли? Он был мужчиной без имени. И без памяти. Tabula rasa[17]17
  Чистый лист (лат.).


[Закрыть], пустой сосуд. Однако он чувствовал, что знает многое. И это казалось ему парадоксом.

Стук стал громче. Мужчина пытался понять, что же это такое, и к нему начали возвращаться ощущения. Он ничего не видел – кто-то надел ему на голову мешок. Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Они были не связаны, а стянуты ремнем. Он лежал на кровати. Попытался пошевелиться и обнаружил, что его путы мягкие, удобные и эффективные.

Он не испытывал ни голода, ни усталости. Ему не было жарко или холодно. Он не чувствовал страха и сохранял спокойствие.

Ту-тук-тук. Он слушал. Ему в голову пришла мысль: если он сможет понять, что означает этот звук, вернется и все остальное.

Он попытался заговорить и услышал чье-то дыхание.

Постукивание прекратилось, наступила тишина.

Затем возник новый звук, который он узнал: шаги по деревянному полу. Они приближались. Чья-то рука потянула за мешок, и он услышал, как затрещала «липучка». Мешок аккуратно сняли с его головы, и он увидел обращенное к нему лицо. По прикосновению воздуха к голове он понял, что ему сбрили все волосы. Прежде они у него были – это он о себе помнил.

Наконец в поле его зрения появилось лицо. Свет был тусклым, но он сумел разглядеть. Мужчина, лет сорока, в серой фланелевой рубашке, с жестким лицом, высокими скулами и орлиным носом. Выступающие асимметричные надбровные дуги делали его голову похожей на череп. Янтарные волосы и густая, аккуратно подстриженная бородка. Но самое сильное впечатление производили глаза: один – роскошного зелено-коричневого цвета, прозрачный и глубокий, с увеличенным зрачком и второй – голубовато-белый, матовый, мертвый, со зрачком, превратившимся в едва заметную черную точку.

Вид этих глаз разбудил память мужчины, и она, подобно Ниагарскому водопаду, хлынула обратно сплошным потоком, полностью парализовав своей тяжестью лежавшего на кровати человека.

– Диоген, – прошептал он.

– Алоиз, – ответил мужчина, тревожно нахмурившись.

Алоиз. Алоиз Пендергаст. Да, так его звали: специальный агент Алоиз Пендергаст.

– Ты мертв, – сказал он. – Это сон.

– Нет, – ответил Диоген почти с нежностью. – Ты пробудился ото сна. Теперь ты на пути к исцелению – наконец-то. – С этими словами он наклонился и расстегнул ремни, стягивавшие запястья брата, затем взбил подушку и разгладил простыни. – Если ты хорошо себя чувствуешь, то можешь сесть.

– Ты сделал все это со мной. Очередной коварный замысел.

– Пожалуйста, перестань. Только не сейчас.

Краем глаза Алоиз заметил движение и повернул голову. Дверь в его комнату распахнулась, и вошла женщина. Он ее сразу узнал: Хелен Эстерхази, его жена.

Его умершая жена.

Он с ужасом смотрел, как она приближается. Хелен потянулась к нему, но Пендергаст отдернул руку.

– Ты галлюцинация, – сказал он.

– Я реальна, – нежно сказала она.

– Это невозможно.

Она села на край кровати.

– Мы живы, оба. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе поправиться.

Не в силах произнести ни слова, Алоиз покачал головой. Если это не сон, значит, он находится под воздействием наркотиков. Он не станет с ними сотрудничать, что бы они ни делали. Пендергаст закрыл глаза и попытался вспомнить, как он попал сюда, какие события привели его к… заточению. И понял, что не знает. Что последнее осталось в его памяти? Он пытался найти ответ на этот вопрос. Однако перед его мысленным взором ничего не возникало – только длинная черная дорога, ведущая в прошлое.

– Мы здесь, чтобы помочь, – добавил Диоген.

Пендергаст вновь поднял веки и посмотрел в разноцветные глаза брата:

– Ты? Помочь мне? Ты мой злейший враг. Кроме того, тебя здесь нет. Ты мертв.

Откуда он знает о смерти брата? Если он ничего не помнит, почему уверен, что тот мертв? И все же он в этом не сомневался… или нет?

– Нет, Алоиз, – с улыбкой возразил Диоген. – Все это твои фантазии. И болезнь. Подумай о своей жизни, а точнее, о том, что считал своей жизнью. Кто ты по профессии?

Пендергаст заколебался:

– Я… агент ФБР.

Ответом ему была еще одна мягкая улыбка:

– О’кей. А теперь подумай хорошенько. Нам известно об этой «жизни». Мы провели последние месяцы, беседуя с доктором Огастином, слышали твои рассказы о безумных деяниях и невероятных схватках, о людях, якобы убитых тобою, и о твоих чудесных спасениях. О генетических монстрах, поедающих мозг людей, и инфантильных серийных убийцах, живущих в пещерах. Мы слышали о подземных армиях мутантов и нацистских программах размножения. И о молодой леди, которой сто сорок лет… Это страна фантазий, и ты наконец из нее вернулся. Это мы – настоящие, а твой мир – нет.

Диоген говорил, и каждая из историй, которую он упоминал, возникала в памяти Пендергаста, вспыхивая, точно фейерверк.

– Нет, – решительно возразил он. – Все как раз наоборот. Ты искажаешь факты. Ты не настоящий, а мой мир – существует.

Хелен наклонилась над ним, и ее фиалковые глаза заглянули в глаза мужа.

– Неужели ты думаешь, что ФБР, исключительно консервативная организация, позволит одному из своих агентов безумствовать, убивая людей направо и налево? – Она говорила спокойно, а ее голос звучал серьезно и разумно. – Разве такое может быть реальным? Подумай о своих так называемых приключениях. Разве в состоянии один человек пережить столь жуткие испытания и уцелеть?

В разговор снова вступил Диоген, и его вкрадчивый южный акцент действовал точно успокаивающий бальзам:

– Ты просто не мог бы пережить все приключения, о которых рассказывал доктору Огастину. Неужели ты сам не понимаешь? Тебе лгут твои воспоминания, а не мы.

– Тогда почему меня связали? Почему надели на голову мешок? – по-прежнему не верил его брат.

– Когда произошел прорыв, – ответил Диоген, – когда доктор Огастин наконец сумел пробить оболочку твоих фантазий, ты пришел в… возбуждение. И у нас не оставалось выбора – нам пришлось тебя связать, ради твоей же безопасности. А мешок надели из-за того, что на тебя плохо действовал свет. Ты всегда питал отвращение к свету, даже когда был ребенком.

– А почему мне обрили голову?

– Это было необходимо для лечения, чтобы приставить электроды. Для электрической стимуляции мозга.

– Электроды? Господи, что со мной сделали?!

– Постарайся расслабиться, Алоиз, – успокаивающе сказала Хелен. – Мы знаем, как тебе сейчас трудно. Ты пришел в себя после очень долгого кошмара. Мы здесь, чтобы помочь тебе вернуться к реальности… Постарайся сесть и выпить воды.

Пендергаст сел, и жена поправила подушки у него за спиной. Теперь он более внимательно оглядел комнату. Изящная дубовая отделка стен, витражи на окнах, выходящих на зеленую лужайку, кизиловые деревья… Однако Алоиз заметил на них решетки. Основную часть блестящего паркетного пола покрывал персидский ковер. Единственным указанием на то, что Пендергаст находился в больнице, был странного вида медицинский агрегат, встроенный в стену возле кровати, с циферблатами, огоньками и электродами на длинных разноцветных проводах.

И тут взгляд пациента приковала к себе диковинная картина: атласное кресло с подголовником, в дальнем углу которого кто-то посадил куклу, изображавшую чревовещателя. У нее были каштановые волосы и алые губы, а еще – белый халат врача и стетоскоп на шее. За широко раскрытым ртом игрушки виднелась черная дыра. Безжизненные голубые глаза под изогнутыми бровями, не мигая, смотрели на Пендергаста. Кукла сидела очень прямо, вытянув перед собой ноги, ее лакированные коричневые туфли украшали желтые шнурки.

В этот момент распахнулась дверь, и в комнату вошел крупный жизнерадостный мужчина с венчиком волос, обрамлявших лысину. Он был одет в синий костюм из саржи с красным галстуком-бабочкой и красной гвоздикой в бутоньерке. В руках мужчина держал пюпитр в виде дощечки с зажимом.

Диоген встал и протянул ему руку:

– Приветствую вас, доктор Огастин. Мы так рады, что вы пришли! Он очнулся и, позволю себе заметить, ведет себя намного более разумно.

– Превосходно, – сказал врач, поворачиваясь к Пендергасту: – Полагаю, у нас прорыв.

– Прорыв? – усмехнулся Алоиз. – Вовсе нет. Скорее нечто вроде наведенной галлюцинации, заговор с целью лишить меня разума.

– Это говорят остатки ваших заблуждений, – возразил медик. – Но ничего страшного. Могу я… – Он указал на место рядом с куклой, собираясь присесть туда.

– Меня совершенно не интересуют ваше удобство, – заявил Пендергаст. – Делайте что хотите.

Огастин сел, не теряя спокойствия.

– Я рад видеть, что вы узнали Хелен и Диогена. Это большой шаг вперед. Прежде вы их даже не видели, такими сильными были ваши фантазии о том, что они мертвы. А теперь, если вы не против, я бы хотел вам все объяснить, пока ваше просветление не закончилось.

Пациент только махнул рукой.

– У вас очень сложный случай, возможно, самый сложный в моей практике, – принялся объяснять медик. – Я намерен подвести итог нашей работы за несколько месяцев. Когда двадцать лет назад вы служили в частях особого назначения, вам пришлось пережить тяжелейшую психотравму. Мы самым тщательным образом с ней разобрались, и сейчас нет необходимости возвращаться к тем событиям. Достаточно сказать, что тот опыт был настолько жутким, что представлял серьезную угрозу вашему разуму – более того, самому вашему существованию. Вы покинули части особого назначения, но перенесенный шок вызвал крайнюю форму посттравматического стресса, скрытого в глубинах вашего сознания и не поддававшегося лечению – как раковая опухоль. Он воздействовал на вас все эти годы. Будучи человеком состоятельным, вы могли позволить себе не работать, но вынужденное безделье причиняло вам мучительные страдания. У вас начались галлюцинации. В борьбе с посттравматическим синдромом вы в своих иллюзиях превратились во всемогущего агента ФБР, который сражается с несправедливостью, убивает без всякой пощады и избавляет мир от зла. Ваши фантазии полностью заслонили от вас реальный мир.

Пендергаст смотрел на врача. И, хотя ему очень не хотелось верить этому человеку, он видел в его словах пугающую логику. В качестве доказательства в комнате находились Диоген и Хелен, два человека, которых Алоиз считал умершими. Они двигались, дышали и разговаривали. Он не мог не верить собственным глазам. И все же… воспоминания о работе в ФБР, водопадом обрушившиеся на него, когда он слушал брата, были не менее сильными.

– Вы находились в месте, где царил мрак, – сказал доктор, постукивая ручкой по дощечке. – Но теперь у вас наметился настоящий прогресс, являющийся прямым следствием лечения. На прошлой неделе ваше состояние выглядело настолько многообещающим, что я пригласил двух людей, которые больше всех о вас тревожились – вашего брата и бывшую жену, – чтобы они находились рядом. Самый трудный момент всегда возникает после того, как человек выходит из туннеля.

– Где я? – спросил больной.

– В санатории Стоуни-Маунтин, неподалеку от Саранак-Лейк, в северной части штата Нью-Йорк.

– И как я сюда попал?

– Ваша экономка обнаружила, что вы забаррикадировались в своей квартире в Дакоте и бредите о нацистах. Она вызвала полицию, те оповестили вашего брата, и он вместе с вашей бывшей женой организовал вашу транспортировку сюда. Это произошло почти шесть месяцев назад. Сначала движение вперед было медленным и трудным, но в последнее время наметилось значительное улучшение вашего состояния. Ну а теперь, после того как я все объяснил, скажите – как вы себя чувствуете?

Пендергаст повернулся к Диогену, и его вновь поразило выражение братской тревоги, застывшее на этом лице.

– А вот, Алоиз, самая болезненная часть твоих заблуждений, – сказал Диоген. – Я всегда тебя любил. Разумеется, в детстве у нас нередко возникали разногласия – у каких братьев обходится без этого? И видеть, как наши детские размолвки переросли во взрослую паранойю, было для меня настоящей мукой. Но я люблю тебя, брат, и давно понял, что это болезнь, а не твой сознательный выбор.

Пендергаст повернулся к Хелен:

– А ты?..

Она опустила глаза:

– Сначала у тебя возникла фантазия, что меня убил лев в Африке. Затем твои иллюзии стали еще более странными – ты решил, что меня убил не лев, а нацисты в Мексике. Я… не могла это выносить и поэтому развелась с тобой. Мне очень жаль. Может быть, я оказалась слишком слабой. Но я никогда не переставала тебя любить.

Наступило молчание. Алоиз окинул взглядом комнату. Она казалась такой настоящей, такой четкой… и успокаивающей. Он вдруг почувствовал облегчение, словно закончился длительный кошмар. А если они говорят правду? Если так, то ужас смерти Хелен – лишь плод его воображения. И как же чудесно будет освободиться от жутких воспоминаний, давящего чувства вины, боли и сожалений, забыть об отвратительных вещах, которым он стал свидетелем как агент ФБР! И ему не придется больше жить с болью от безумия Диогена и его неумолимой ненависти…

– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор Огастин.

На Пендергаста снизошло умиротворение. Теперь он мог забыть все. Как если бы оковы его старых фальшивых воспоминаний и прежних вымышленных действий исчезли и у него появился шанс начать новую жизнь.

– Думаю, сейчас я хотел бы поспать, – сказал он.

Алоиз проснулся в темноте. Была ночь. Он встал и увидел Хелен, дремавшую на стуле возле его постели. Она проснулась, открыла глаза, улыбнулась и посмотрела на часы. Лунный свет озарял кружевные занавески на окне, отбрасывал бесплотное сияние на дубовую обшивку стен. Стул с куклой опустел.

– Сколько сейчас времени? – спросил пациент.

– Час ночи, – отозвалась женщина.

Он чувствовал себя на удивление свежим и отдохнувшим.

– Хочешь, я включу свет? – спросила Хелен.

– Нет, пожалуйста. Я люблю лунный свет. Ты помнишь полнолуние?

– О да, – сказала она. – Конечно. Луна.

Пендергаст был потрясен. На него накатила волна благодарности за то, что супруга жива, что она не умерла – и что он не виновен в ее смерти.

– Если я не был агентом ФБР, то чем я занимался?

– Ну, мы встретились после того, как ты ушел из частей особого назначения. Ты никогда не рассказывал о своей службе, а я не задавала вопросов. Ты жил в своем родовом поместье, как ничем не обремененный интеллектуал, и мы провели там несколько идиллических лет. Кроме того, мы путешествовали по всему миру. Тибет, Непал, Бразилия, Африка…

– Африка?

– Мы охотились на крупных животных. Однако меня не убивал лев. – Женщина сухо улыбнулась. – Позволь мне закончить, Алоиз. Я должна облегчить душу. Я не горжусь собой за то, что оставила тебя, но я начала опасаться за собственную жизнь. Находиться рядом с тобой стало опасно. И все это время Диоген вел себя как святой. Он узнал о существовании экспериментального лечения здесь, в Стоуни-Маунтин. Это… была наша последняя надежда.

Пендергаст задумчиво кивнул:

– Что будет со мной теперь?

– Мне сказали, что окончательное выздоровление займет время. Ты останешься здесь до тех пор, пока врачи не сочтут, что процесс завершен. Возможно, еще шесть месяцев.

– Ты хочешь сказать, что я не могу отсюда уйти?

Хелен заколебалась.

– Ты должен понимать, что все сделано по закону. Но это ради твоего же блага. Ведь твои заблуждения набирали силу несколько лет. Ты не можешь поправиться за одну ночь. Со временем ты сможешь вернуться в Пенумбру, к своей прежней жизни. – Она взяла его руки в свои. – Кто знает, что случится после этого? Может быть, для нас еще есть надежда…

Она сжала его ладони, и он ответил на ее пожатие.

Хелен улыбнулась и встала:

– Я приду навестить тебя завтра, около полудня.

Пендергаст посмотрел ей вслед. Прошло некоторое время, и он погрузился в глубокие раздумья. В комнате царила полная тишина, полоска лунного света медленно перемещалась по полу…

Наконец, часа через два, он встал с постели. В дальнем конце комнаты стоял тяжелый металлический шкаф: очевидно, его поставили здесь, когда превратили комнату в больничную палату. На дверцах висел замок. Алоиз огляделся по сторонам. На углу стола лежали какие-то бумаги. Он просмотрел их, но оказалось, что это рекламные проспекты и больничные меню. Пендергаст снял две скрепки с документов, подошел к шкафу – все это он проделал автоматически, – разогнул обе скрепки, вставил сначала одну, а потом вторую в висячий замок и одним уверенным движением открыл его.

И замер на месте. Где он научился вскрывать замки? Может, в частях особого назначения? Его воспоминания о тех временах оставались невнятными и неприятными.

Алоиз заглянул в шкаф и обнаружил там черный костюм, белую рубашку, галстук, туфли и носки. Он прикоснулся к ткани костюма, мягкой и элегантной, а кроме того, знакомой, точно собственная кожа. Внезапно Пендергаст почувствовал покалывание у основания шеи. Он проверил пиджак и брюки: сначала его рука потянулась к карману – где, как ему казалось, хранился бумажник и документы ФБР. Ничего. Остальные карманы со специальными вставками оставались на месте. И все они были пустыми. Никаких удостоверений личности, ничего.

Он снял больничный халат и надел рубашку, поглаживая мягкий тонкий хлопок. Затем надел брюки, галстук «Зенья»[18]18
  Итальянский модный лейбл мужской одежды, обуви и парфюмерии.


[Закрыть], пиджак и носки. Когда Алоиз взялся за туфли «Джон Лобб»[19]19
  Английский бренд, специализирующийся на производстве эксклюзивной мужской и женской обуви, а также сопутствующих товаров.


[Закрыть], ему в голову пришла новая мысль: он перевернул левую туфлю и снял каблук. Там, в специальном углублении, лежали бритва и набор отмычек, две ампулы с какими-то химикатами и аккуратно сложенная банкнота в сто долларов.

Пендергаст не мог оторвать от них взгляд. Неужели эти вещи – из того периода его жизни, когда он был жертвой заблуждений и считал, что служит в ФБР?

Он поставил каблук на место и надел туфли, а потом подошел к окну и распахнул его. Сквозь вертикальные прутья решетки в комнату ворвался ветер, пропитанный запахом болиголова. Алоиз вновь попытался поймать последние воспоминания. Они сказали, что он провел здесь шесть месяцев. Значит, тогда была зима? Он отчаянно старался вспомнить, представить усыпанную снегом землю, но не смог.

Согнув руки, Пендергаст потянулся и ухватился за два соседних металлических прута. Кованое железо не слишком высокого качества, сильно проржавевшее… Он принялся растягивать прутья в разные стороны, прикладывая всю свою силу. Очень скоро в решетке образовался просвет, сквозь который он мог проскользнуть наружу. Тяжело дыша, Алоиз отпустил прутья решетки. Нет, время уходить еще не пришло. Сначала он должен получить ответы на свои вопросы.

Пендергаст закрыл окно и задвинул шторы. Легко ступая, приблизился к двери и попробовал повернуть ручку. Естественно, дверь оказалась запертой. Ему потребовалось десять секунд, чтобы открыть ее при помощи скрепок, и он вновь восхитился этим своим инстинктивным умением.

Затем Алоиз осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Коридор был освещен, и в его дальнем конце он увидел стол медсестры, около которого стояли два санитара. Оба выглядели внимательными и деловитыми. Пендергаст подождал, когда они отвернутся в другую сторону, выскользнул из палаты и прижался к темному соседнему дверному проему. Комната, где живет еще один пациент? Ловко орудуя скрепками, Алоиз открыл замок и вошел в палату, похожую на его собственную, только гораздо меньше. На кровати лежал худой изможденный мужчина, тоже с гладко выбритой головой, на голой руке которого Пендергаст заметил характерные следы иглы – героиновый наркоман. А еще он обратил внимание на странный медицинский прибор, такой же, как у него в палате.

С величайшей осторожностью Алоиз вышел из маленькой темной комнатки и двинулся по длинному коридору. Во всех палатах, в которые он заглядывал, мужчина видел одно и то же: спящий пациент с бритой головой, часто худой и изможденный.

Он решил, что так не узнает ничего нового, и остановился, чтобы обдумать свои возможности. Существовало два варианта: либо верна его картина мира – либо та, о которой говорили его жена и брат. К сожалению, в обоих случаях получалось, что он безумен. Ему требовалась дополнительная информация, чтобы выбрать, какое из безумий является реальностью.

Выйдя из последней палаты, он засунул руки в карманы и, не совсем понимая, что делает, однако странным образом уверенный в правильности собственных действий, зашагал по коридору к посту медсестры. Два санитара – крупные, крепкие и похожие друг на друга блондины, ростом примерно шесть футов и четыре дюйма, – наблюдали за его приближением, сначала с недоумением, а потом с тревогой. Пендергаст заметил, что оба они были вооружены.

– Эй… эй! – крикнул один из них, явно сбитый с толку появлением пациента. – Кто, черт возьми, вы такой?!

Алоиз подошел к ним:

– Пендергаст, к вашим услугам. Пациент из палаты номер 113.

Отработанным движением санитары сдвинулись с места и встали по обе стороны от своего подопечного.

– Ладно, – спокойно сказал один из них, – сейчас мы отведем тебя обратно в палату, без шума и проблем. Ты понял?

Пендергаст даже не шевельнулся.

– Боюсь, что это неприемлемо.

Оба больничных работника немного приблизились к нему.

– Здесь никому не нужны неприятности, – заговорил второй санитар.

– Вы ошибаетесь. Я хочу неприятностей. На самом деле я о них мечтаю, – сообщил им пациент.

Первый санитар протянул руку и мягко положил ее Пендергасту на плечо:

– Кончай вести себя так, будто ты крутой парень; давай лучше отправимся в постельку.

– Я не люблю, когда ко мне прикасаются, – отозвался Алоиз.

К нему тут же приблизился второй санитар, а рука первого крепче сжала его плечо:

– Пойдемте с нами, мистер Пендергаст.

Последовало быстрое движение: кулак ударил в солнечное сплетение, воздух с тихим шумом покинул легкие – и санитар, согнувшись пополам, рухнул на пол, прижимая руки к диафрагме. Его напарник попытался схватить Алоиза, но через мгновение тоже оказался на полу.

Медсестра потянулась к тревожной кнопке и нажала на нее. Завыла сирена, загорелся красный свет, и Пендергаст услышал, как защелкиваются автоматические засовы на дверях. Почти мгновенно откуда-то появились с полдюжины огромных санитаров. Алоиз спокойно, скрестив руки на груди, стоял возле медсестры. Санитары окружили его и достали оружие. Двое их коллег все еще лежали на полу и ловили ртом воздух, не в силах произнести ни слова.

– Джентльмены, я готов вернуться в свою палату, – сказал Пендергаст. – Но, пожалуйста, не прикасайтесь ко мне. У меня такая фобия.

– Тогда не стой, – сказал один из санитаров, очевидно, их командир. – Двигайся.

Алоиз зашагал по коридору вместе с сотрудниками больницы. Часть санитаров возглавляли шествие, а другие прикрывали тыл. Они вошли в его палату, и один из них включил свет. Командир санитаров указал на халат, валявшийся возле металлического шкафа.

– Снимай одежду и надевай это, – велел он.

Между тем другой санитар уже говорил с кем-то по рации, и Пендергаст услышал, как он заверяет своего собеседника, что всё под контролем. Сирена смолкла, и снова наступила тишина.

– Я сказал, раздевайся, – снова услышал Алоиз приказ главного санитара.

Он повернулся к нему спиной и посмотрел на шкаф, однако раздеваться не стал. Прошло несколько мгновений, после чего старший санитар шагнул вперед, взял Алоиза за плечо и развернул лицом к себе:

– Я сказал…

Он смолк, когда дуло «смит-энд-вессона» калибра.38 – Пендергаст забрал его у одного из поверженных санитаров – прижалось к его голове.

– Все рации на пол, – спокойно и твердо сказал пациент. – Потом оружие. И ключи.

Напуганные пистолетом в его руках, сотрудники больницы быстро выполнили приказ, и вскоре все рации и оружие лежали на персидском ковре. Алоиз, продолжавший держать на прицеле старшего санитара, взял одну из раций и вынул батарейки из остальных. Затем вытащил обоймы и патроны из пистолетов и засунул их вместе с батарейками от раций в карманы своего пиджака. Отыскав на связке универсальный ключ, он вставил его в замочную скважину и повернул, после чего нашел на единственной работающей рации кнопку аварийного сигнала и нажал на нее. Снова заверещала сирена.

– Побег! – закричал он в рацию. – Комната 113! У него пистолет! Он выскочил в окно… бежит в сторону леса!

Затем Пендергаст выключил рацию, вытащил из нее батарейки и бросил на пол.

– Доброго вам вечера, господа. – Он с серьезным видом кивнул своим противникам, распахнул окно и выскочил в ночь.

Когда беглец прижался к стене особняка, лужайку и все вокруг залил свет прожекторов и раздались крики, перекрывшие рев сирены. Двигаясь вдоль стены и прячась за кустарником, он обошел особняк, превращенный в лечебницу для душевнобольных. Как и рассчитывал Алоиз, офицеры безопасности и санитары бежали через лужайку, освещая себе путь фонариками: они действовали исходя из предположения, что он направился к лесу.

Однако Пендергаст остался возле стены – теперь он был почти невидимой тенью, которая двигалась очень медленно и осторожно. Через несколько минут он оказался у входа. Здесь остановился, чтобы разведать обстановку. Подъездная дорожка шла по дуге через лужайку к крытым въездным воротам, и с двух сторон ее изящно обрамляли кусты туи. Пендергаст стремительно пересек дорожку и спрятался в густом кустарнике возле ворот.

Прошло еще минут пять, прежде чем на дорожке появилась и остановилась перед воротами последняя модель «Лексуса».

Превосходно. Лучше не придумаешь.

Дверца едва успела распахнуться, а Алоиз уже бросился вперед и врезался в водителя – как он и предполагал, это был доктор Огастин, – заставив его остаться на месте. Держа медика под прицелом, он быстро обошел машину, сел на пассажирское сиденье и сказал, закрывая дверцу:

– Поезжай дальше.

Машина поехала по подъездной дорожке в сторону сторожевой будки и главных ворот. Пендергаст соскользнул с сиденья и спрятался под приборной доской.

– Скажи, что ты кое-что забыл и скоро вернешься. Если проявишь инициативу, я тебя застрелю, – приказал он.

Доктор повиновался. Ворота распахнулись. Когда машина прибавила скорость, Пендергаст вернулся на пассажирское сиденье.

– Сворачивай направо.

«Лексус» повернул и покатил по пустынной грунтовой дороге. Алоиз включил навигатор и быстро изучил его показания:

– Ага, тут и в помине нет Саранак-Лейк, но мы совсем рядом с канадской границей.

Он посмотрел на Огастина и вытащил сотовый телефон из его кармана. Не спуская взгляда с навигатора, дал доктору несколько указаний по направлению движения. Через полчаса они оказались возле одинокого пруда.

– Останови машину, – сказал Пендергаст.

Врач повиновался. Его губы были поджаты, а лицо заметно побледнело.

– Доктор Огастин, ты понимаешь, что тебе грозит за похищение агента ФБР? – начал Алоиз. – Я могу попросту пристрелить тебя – и получить за это медаль. Впрочем, возможно, ты сказал правду, и я безумен. Тогда меня засадят в соответствующее заведение. Но в любом случае, мой дорогой доктор, ты будешь мертв.

Никакого ответа.

– И я действительно тебя убью. Я хочу тебя убить, – продолжал Пендергаст. – Единственное, что может меня остановить, это твое полное признание – ты должен рассказать мне все детали вашей аферы.

– А с чего вы взяли, что это афера? – раздался дрожащий голос медика. – Это говорят ваши заблуждения.