Текст книги "Противостояние лучших (сборник)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Иными словами, улики лишь предполагали, но не доказывали, что Верлен – убийца.

– Такая же ситуация с его поведенческим профилем и с историей сексуальных преступлений, – добавила Лили. – Садомазохизм. Весьма вероятно, что он способен на убийство. Но этого недостаточно, чтобы убедить присяжных.

Детективам приходилось принимать во внимание раздражающее требование «вне пределов разумного сомнения».

Лукас рассказал женщинам о таинственной двери, ведущей в подвал.

– Могу поспорить, что там есть инкриминирующие улики, но без ордера на обыск мы их не получим, – недовольно вздохнул он.

Между тем Купер вывел на большой монитор фотографии ожерелий.

– Это трофеи, я уверен, – сказал Дэвенпорт.

– По большей части крестики, – заметил Райм. – Проклятье, получается, что было еще семь или восемь жертв! Но их тела не найдены.

– Или он приготовил их для будущих жертв? – предположил Лукас.

– Нам необходимо остановить подонка! – гневно сказала Лили. – Немедленно!

– Трофеи, кое-какие улики, профиль – все это очень приблизительно, – подвела итог Амалия. – Вероятно, он и есть наш убийца, но мы пока не готовы предъявить ему обвинение. Однако есть и хорошая новость: если это он, то в преступления не вовлечены люди из нашего департамента. Верлен – психопат-одиночка.

– Я бы не был так в этом уверен, – возразил Дэвенпорт. – Существует и другая возможность.

Линкольн его понял и кивнул:

– Нельзя исключать, что Четвертый отдел, занимающийся борьбой с наркотиками, использует Верлена, чтобы тот пытал и убивал женщин, способных навести их на других преступников.

– Совершенно верно, – подтвердил Лукас.

Амелия нахмурилась:

– Конечно. Верлен – плохой мальчик. Может быть, кто-то из отдела наркотиков принуждает его добывать информацию у женщин. И тогда у полицейских будут чистые руки.

Лили вздохнула:

– Я вызову удар на себя.

Все посмотрели на нее.

– Мы должны рассказать Марковитцу новости: во-первых, нам не хватает улик, чтобы произвести арест основного подозреваемого. А во-вторых, его знаменитый отдел по борьбе с наркотиками также под подозрением. – Ротенберг оглядела коллег. – Если только кто-то из вас не захочет это сделать вместо меня.

Все улыбнулись.

– Мы нашли еще одну жертву, сэр. Женщина, за двадцать.

Было восемь тридцать утра следующего дня после добычи и исследования улик, и шеф детективов Стэн Марковитц пил первую чашку кофе за день из старомодной чашки синего цвета, разрисованной фигурами греческих атлетов. Но услышав новость, он сразу перестал чувствовать вкус кофе, а заодно и бублика. А уж на ореховый сливочный сыр и вовсе не мог смотреть.

– За двадцать? – проворчал Стэн. – И что же это значит?

– Ей было двадцать девять, – ответил молодой худощавый детектив с итальянскими корнями. – Латиноамериканка. Тело нашли на пустой парковке в Нохо[30]30
  Район Манхэттена в Нью-Йорке, к северу от Хаустон-стрит, где заводские помещения были перестроены в жилые дома и студии.


[Закрыть]. – Он стоял в дверном проеме и не входил, словно боялся, что Марковитц может швырнуть в него степлером. Такое уже случалось.

– Мне нравится название Нохо. Такого места не существует. Я еще могу пережить Сохо, но даже Трайбек[31]31
  «Треугольник южнее Канал-стрит» – микрорайон, расположенный в Нижнем Манхэттене.


[Закрыть]– это уже слишком.

Парень ничего не сказал – да и что тут ответишь?

– Сейчас там работает команда криминалистов, – добавил он после паузы.

Стэн погладил свой круглый живот через полосатую белую рубашку, которую выдала ему жена сегодня утром. Он завернул в салфетку остатки бублика и демонстративно швырнул его в корзину для мусора, где тот приземлился с удивительно громким стуком: корзина была пустой.

– Время смерти? – спросил шеф.

– Эксперт говорит, около полуночи, – ответил его подчиненный. – Пока нет явных улик. Свидетелей нет. Все как и прежде: она была наркоманкой – крэк и героин. Ее нашли на парковке, где часто продают наркоту.

– Он психопат, тут нет сомнений. И наркотики совершенно ни при чем. Не нужно запускать этот слух.

– Конечно. Только…

– Только, что?

Детектив колебался:

– Хорошо.

Марковитц посмотрел на лежавшую на столе папку.

«Операция «Красный крючок». Секретно».

В Нью-Йоркском департаменте полиции также имелись сверхсекретные документы.

«У Лэнгли[32]32
  Штаб-квартира ЦРУ.


[Закрыть] ничего на нас нет», – подумал он.

– Это все, – сказал Стэн. – Я хочу, чтобы отчет с места преступления лежал на моем столе еще до того, как на нем высохнут чернила. Ты понял?

– Конечно, – кивнул молодой детектив, но оставался на прежнем месте.

Шеф бросил на него суровый взгляд, и тот поспешно ушел.

Зазвонил стационарный телефон, стоявший на письменном столе, – шесть кнопок, разноцветные лампочки, как на рождественской елке…

Один корреспондент, два корреспондента, три корреспондента, четыре…

Марковитц посмотрел на пустой дверной проем и послал текстовое сообщение, после чего нажал на кнопку интеркома.

– Да, сэр? – послышался голос секретаря.

– Ни с кем меня не соединяй.

– Да, сэр, за исключением…

– Я сказал – ни с…

– Комиссар на второй линии.

Естественно.

– Стэн. Еще одно? – Секретаря сменил комиссар полиции. У него отсутствовал ирландский акцент, но Марковитц часто представлял, что Патрик О’Брайен говорит так, словно он только что сошел с корабля, прибывшего из его родной страны.

– Боюсь, так и есть, Пат – отозвался Стэн.

– Это кошмар. Мне звонят из резиденции мэра. И из Олбани. – О’Брайен понизил голос и сообщил самую сногсшибательную новость: – Мне позвонили из «Дейли ньюс» и «Таймс». Из «Хаффингтон пост»[33]33
  Американское онлайн-СМИ, агрегатор и блог, основанный Арианной Хаффингтон, Кеннетом Лерером, Эндрю Брейтбартом и Джоной Перетти. Сайт содержит авторские и перепечатанные новости политики, бизнеса, развлечений, технологий, культуры и других отраслей.


[Закрыть], да помилует нас Бог!

Один корреспондент, два корреспондента…

– Жертвы – меньшинства, Стэн. Эти убийства ужасны для всех, – продолжал комиссар.

«В особенности для самих жертв», – подумал Марковитц.

Наконец комиссар перестал жаловаться и начал задавать вопросы.

– Что у тебя есть, Стэн? – Его голос стал мрачным. – Очень важно, чтобы у тебя что-то было. Ты меня слышишь, Стэн? Это очень важно.

У тебя должно что-то быть. Не у нас. Не у департамента. Не у города.

– У нас есть подозреваемый, – быстро сказал Марковитц.

– А почему мне никто ничего не сказал? – возмутился комиссар, но в его голосе послышалось облегчение.

– Все произошло очень быстро.

– Он уже под стражей?

– Нет. Но он не просто подозреваемый.

Пауза показала, что Патрик хотел услышать нечто другое.

– Он убийца или нет? – потребовал ответа О’Брайен.

– Должно быть, убийца. Есть еще несколько вопросов, которые необходимо решить, прежде чем мы его возьмем.

– Кто он такой?

– Скульптор. Живет в центре. И у нас имеются серьезные улики.

– Послушай, Стэн… – комиссар снова начал ныть. – У нас и так слишком много дерьма. – Патрик О’Брайен всегда старался выбирать выражения. – Сделай так, чтобы все получилось.

– Но что я могу сделать, Пат?

– Ты же понимаешь, жители Нью-Йорка будут рады узнать, что у нас есть подозреваемый.

– Ну, Пат, у нас действительно есть подозреваемый. Но улик пока не хватает для ордера на арест. Или для заявления для прессы.

– Ты сказал, что собраны серьезные улики. Я сам слышал. Жители города с радостью узнают, что мы близки к успеху. Будет замечательно, если они прочитают об этом в следующем выпуске «Таймс онлайн».

Которые выходят каждые полчаса.

– И я буду лучше себя чувствовать, Стэн, – добавил Патрик.

Несмотря на то, что шеф полиции занимал свою должность уже дюжину лет, комиссар мог отправить его на незначительный пост, где ему пришлось бы заниматься связями с общественностью, куда быстрее, чем микроволновка успела бы подогреть лазанью.

– Хорошо, Пат, – сдался Марковитц.

Собравшись с мыслями, он взял сотовый телефон и набрал номер.

– Ротенберг слушает, – ответила Лили.

– Я только что узнал. Еще одно тело.

– Да, Стэн. Мы на месте преступления. Делом занимается Амелия. Как и в предыдущих случаях, жертву сначала пытали.

– Я хочу, чтобы ты знала: скоро пресса сообщит, что у нас есть подозреваемый.

После напряженной паузы Лили спросила:

– Кто это?

– Скульптор, Верлен.

– Он наш подозреваемый, Стэн. Он не подозреваемый для прессы. Тут большая разница. На данном этапе мы не можем использовать Верлена в таком качестве.

– А что тебе подсказывает интуиция, Лили?

– Он ублюдок и садист. И он совершил эти убийства.

– Какова вероятность?

– В процентах? Господи, я не знаю! Как вам понравится, например, такая: девяносто шесть и три десятых?

Шеф полиции пропустил неуместную шутку мимо ушей.

– Люди вздохнут с облегчением, Лили, – сказал он твердо.

Наступила тишина: очевидно, его собеседница пыталась сообразить, почему так необходимо успокоить людей.

– Моя работа состоит совсем в другом, Стэн. Я сажаю ублюдков за решетку, – подала она наконец голос.

Ее начальник поднял голову и увидел женщину в строгом костюме, которая ждала его во внешнем кабинете. Именно ей он послал текстовое сообщение пятнадцать минут назад.

– Я проверил твою вторую теорию, – сказал Марковитц.

– Вы о чем? – В голосе Ротенберг появилось напряжение.

– О том, что ты сказала мне вчера вечером. Будто бы кто-то из Четвертого отдела использует Верлена, чтобы убивать женщин. Так вот, не трать время на эту версию.

– Почему?

В голосе шефа полиции появился металл:

– Потому, детектив, что я ловил серийных убийц еще в те времена, когда тебя наказывали за подсказки в школе. Верлен работает в одиночку. Его психологический профиль очевиден, как первая страница «Пост». А теперь заканчивай обвинение против него. Срочно.

– Мне кажется, вы чего-то не поняли, Стэн? Если вы сделаете публичное заявление, он сожжет свою вонючую квартиру и у нас не будет никаких улик – дело развалится. А он уйдет от ответственности… и будет продолжать убивать.

Проблема со Щелкунчиками состоит в том, что они щелкают не те орехи, которые тебе нужны, а все подряд.

– Детектив, – резко сказал Стэн. – Через полчаса будет сделано заявление, что у нас есть подозреваемый в серийных убийствах. Если из этого следует, что тебе следует побыстрее шевелить задницей, – что ж, давай!

Он дал отбой, посмотрел во внешний кабинет и кивнул. Приземистая женщина, которой уже давно перевалило за сорок, со светлыми волосами и глазами, которые прямо указывали на то, что она не смеялась с рождения, вошла в кабинет. Одета посетительница была без малейшего намека на вкус.

Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что они одни. Марковитц кивнул на дверь, и детектив Кэнди Престон захлопнула ее.

– У нас проблемы, – прошептал Стэн.

– Я слышала.

Эта женщина также была Щелкунчиком. Кроме того, природа наделила ее удивительно мелодичным голосом, и Марковитц мог легко себе представить, как она читает книги детям.

– Я хочу, чтобы ты завершила дело, о котором мы говорили, – заявил он.

– Сейчас? – удивилась Кэнди. – Я считала, что мы не должны торопиться.

– Теперь у нас нет такой роскоши. – Шеф полиции отпер нижний ящик письменного стола и протянул ей конверт – туго чем-то набитый, но не такой толстый, как можно было бы предположить. Пятьдесят тысяч долларов в сотенных банкнотах занимают не так много места.

– Я сделаю все прямо сейчас, – пообещала Престон.

Она была одним из старших офицеров Четвертого отдела по борьбе с наркотиками. Убрав деньги в сумочку, женщина встала и направилась к двери. Ее босс заметил, что у нее такие же красивые ноги, как и голос.

Но, прежде чем ее ладонь легла на ручку двери, Марковитц сказал:

– Я хочу дать тебе совет, детектив.

Кэнди нахмурилась – ей не понравился намек на то, что она нуждается в советах из-за недостатка опыта.

– Я уже решала подобные проблемы в прошлом, Стэн. Я знаю…

– Нет, я хочу дать тебе другой совет. Вот он: не облажайся.

Амелия переключалась с одного городского канала на другой.

– Мы в полной заднице, – сказала она, опередив остальных.

– Вполне возможно, – отозвался Лукас и повернулся к Линкольну. – Мои эксперты утверждают, что пожары уничтожают ДНК?

– Всё так, – подтвердил Райм. – Теоретически, если он выльет несколько галлонов бензина в подвал и если подвал – это то место, где он убивал, огонь уничтожит бо́льшую часть улик. Мы не сможем найти следов ДНК, если не обнаружим тело.

– Ты знаешь, о чем я думаю, – сказал Дэвенпорт Лили. – Если на стене висят его трофеи…

– Так и есть, – вмешался Линкольн.

– То речь идет не о четырех трупах – их гораздо больше. И даже если у нас нет возможности получить ордер на обыск, нам необходимо попасть к нему в дом.

Ротенберг покачала головой:

– Нам необходим ордер.

Ее напарник повернулся к Райму:

– Мне нужна твоя помощь. Мы взяли образцы с бетонных ступеней у входа в здание – для этого нам ордер на обыск не нужен – и выяснили, что частицы бетона аналогичны тем, что мы нашли на спинах жертв. Кроме того, мы обнаружили кусочки бронзы, которые совпадают по составу с теми, что имеются в полиции. Анализ следов от инструментов показывает, что они также совпадают.

– Но… – начала было Амелия.

Линкольн поднял руку:

– Спокойно.

– Этого достаточно для ордера на обыск, – сказала Лили. – Во всяком случае, если я выйду на подходящего судью – а с этой задачей я справлюсь. Если вы запишете для меня все детали, я получу ордер через час.

– Я все сделаю, – пообещал Райм и обратился к Лукасу: – Съезди к его дому, возьми там несколько образцов и поставь время – сегодняшнее утро. Возможно, там не будет бронзы, но у нас ее достаточно. Прихвати несколько осколков. Ну, ты понимаешь, на всякий случай…

Все переглянулись.

– По меньшей мере дюжина трофеев, – проговорил Дэвенпорт.

– Как закончишь, – вмешалась Ротенберг, – жди там. Я появлюсь вскоре после этого.

– Возможно, тебе стоит захватить с собою штурмовой отряд, – сказал Лукас.

– Штурмовой отряд? Я приведу всех. И даже позвоню в ФБР – они наверняка захотят прислать наблюдателя.

– Я тоже там буду, – заявил Линкольн. – Не хочу, чтобы эта команда затоптала улики.

Они взяли машину Амелии Сакс, темно-бордовый «Форд Торина Кобра» 1970 года, наследника «Форд Фэрлейн»[34]34
  Большой комфортабельный автомобиль выше среднего класса, выпускавшийся фирмой «Форд моторс» в 1957–1980-е годы.


[Закрыть], двигатель которого обладал мощностью в 405 лошадиных сил и вращающим моментом в 447 фунтов. Путь, обычно занимавший двадцать минут, детективы проделали за двенадцать. Через восемь минут гонки Амелия посмотрела на Лукаса:

– Ты ни за что не держишься.

– Ты знаешь, что делаешь, – ответил тот. – И почти так же хороша за рулем, как я.

Амелия фыркнула:

– Что ты водишь?

– «Девятьсот одиннадцатый»[35]35
  Дэвенпорт водит «Порше-911».


[Закрыть].

– Я не раз слышала, – сказала Сакс, сделав паузу, чтобы подрезать лимузин, и делая левый поворот, – что у водителей этой марки…

– Маленькие пенисы. Я знаю. Всякий раз, когда я встречаю человека, который не может себе позволить «девятьсот одиннадцатый», я слышу про маленький пенис. И тогда я спрашиваю, насколько велик образец, который они видели.

Амелия усмехнулась:

– Вот что я тебе скажу: в честном поединке я живьем съем твою тачку.

– Мне не нравится слово «честный», – ответил Дэвенпорт. – «Честный» всегда предполагает преимущество для того, кто это говорит. Если у меня нет преимущества, значит, это нечестно. Если ты когда-нибудь доберешься до Миннеаполиса, возьми с собой свою машину. Мы съездим в Висконсин. Там есть узкая дорога из идеального асфальтобетона длиной в двадцать миль, с сотней тормозных кривых.

– Так нечестно, – возразила его собеседница и снова ухмыльнулась, бросив «Кобру» в переулок. Мимо пронеслись стены домов: они были на расстоянии двух футов с двух сторон и в шести дюймах от окна Лукаса, когда она ушла в сторону от мусорного бака. Лукас демонстративно зевнул.

– Разбуди меня, когда приедем, – пробормотал он, откидываясь на спинку. – Кстати, я один из лучших специалистов по компьютерным «стрелялкам».

Возле квартиры Верлена Сакс высадила своего пассажира. Он был в джинсах, рубашке поло и кроссовках, а в руках нес рюкзак, который одолжила ему Амелия. В довольно длинном квартале они видели всего четырех человек – каждый из них куда-то шел сам по себе.

Сакс свернула за угол, откуда могла наблюдать за задней частью дома. Лукас уселся на крыльце Верлена. Он слишком хорошо питался, чтобы кто-нибудь принял его за бродягу, но издалека, со стоящим в ногах рюкзаком, мог не вызвать особых подозрений. Они заранее положили несколько бронзовых осколков в пластиковые пакеты для улик, и теперь Дэвенпорт вынул их по одному, старясь, чтобы это выглядело так, словно он вытряхивает сигареты из пачки и кладет их на крыльцо. После того как Лукас вытащил все пять пакетов и взял образцы, он застегнул молнии и убрал их в рюкзак.

Покончив с этим, детектив встал и неторопливо зашагал по кварталу. Вытащив сотовый телефон, он позвонил Лили, Линкольну и Амелии, повторив одни и те же слова: «Все готово».

– Сорок минут, – ответила Ротенберг.

– Почему так долго?

– Все идет по плану. Просто вы оказались на месте быстрее, чем мы рассчитывали. Все необходимые бумаги у меня, через две минуты я встречаюсь с судьей, а штурмовая команда готовится выступить. Так что не волнуйся.

Лукас прошел первый квартал и зашагал дальше, а затем повернул и двинулся обратно. Возле дома Верлена ничего не происходило, и детектив свернул за угол, обошел квартал и отыскал припаркованную машину Амелии. Рядом стоял «Крайслер» Линкольна. Его помощница выбралась из машины со стороны пассажирского сиденья.

– Хочешь оставить рюкзак? – спросила она Дэвенпорта.

– Да. – Он посмотрел на часы. – Ждать еще полчаса. Я найду другое место для наблюдения.

– Оставайся на связи, – распорядился Райм из фургона.

– Я захватил с собой сэндвичи, – сказал еще один его помощник, Том, сидевший за рулем. – Эта парочка может часами торчать на месте преступления. Могу предложить сыр с ветчиной…

– Я не только с удовольствием его съем – сэндвич даст мне повод сидеть там! – оживился Лукас.

Он неспешно прошелся вдоль квартала, держа коричневый бумажный пакет в руках, и наконец нашел крыльцо в пятидесяти ярдах от входа в студию Верлена. Усевшись там, детектив достал сэндвич и откусил от него кусок.

– Замечательный сыр с ветчиной, – сказал он вслух.

Дэвенпорт размышлял о том, что сейчас почти невозможно купить такой вкусный сэндвич в Миннеаполисе. Интересно, почему? А вот в Де-Мойне или Чикаго – никаких проблем. Что ж, Чикаго называют мировым производителем свинины…

В этот момент дверь за спиной Лукаса приоткрылась и из-за нее высунулась голова недовольного мужчины:

– Это похоже на кафе? Проваливай отсюда, ублюдок!

Детектив дожевал, глотнул и вытащил из кармана сотовый телефон, после чего набрал номер Лили, включил громкую связь и, когда она ответила, сказал:

– Ко мне пристает какой-то парень. Его дом расположен напротив того, за которым мы следим… Сколько времени потребуется, чтобы сюда приехали с полдюжины строительных инспекторов? Дом выглядит недостаточно прочным.

– Думаю, через час, – ответила Ротенберг.

Лукас посмотрел на стоявшего в дверях парня:

– Час тебя устроит?

– Можете оставаться здесь сколько захотите, – пробормотал тот и закрыл дверь.

Через пять минут мимо дома Верлена проехал фургон. Сидевший на пассажирском месте мужчина внимательно посмотрел на Дэвенпорта и кивнул ему. Лукас кивнул в ответ. Фургон вернулся через пять минут и двинулся в противоположном направлении. Теперь детективу кивнул водитель.

Еще через десять минут позвонила Амелия.

– Блокирующий отряд на месте, – сказала она. – Мы с Линкольном подъезжаем.

И тут же позвонила Лили:

– Одна минута!

Штурмовой отряд появился на двух белых фургонах без опознавательных знаков. За ними подъехали Ротенберг, потом еще одна машина, а затем «Форд» Амелии и два патрульных автомобиля. Последним был фургон Линкольна. Лукас перебежал улицу. Фургоны остановились напротив крыльца Джеймса Верлена, и из одного из них выскочили два парня с тараном. За ними последовали четверо полицейских в броне, и в тот момент, когда Дэвенпорт подбежал к ним, дверь была взломана, и стражи порядка вошли в дом.

Лукас и Лили последовали за ними, но команда полицейских вдруг замерла на месте, и их командир сказал:

– Мы нашли тело.

Оба детектива протолкнулись вперед. За ними, отставая на шаг, следовала Амелия. Все вместе они свернули налево и оказались в студии.

Там находился хозяин – он смотрел остановившимися глазами на одну из своих скульптур. Его голова превратилась в кровавое месиво, а на полу рядом с рукой валялся полуавтоматический пистолет.

– Вижу гильзу! – воскликнула Сакс. Ее голос прозвучал, как у профессора-криминалиста, спокойно и аналитически.

Дэвенпорт увидел гильзу, которая валялась у ноги Верлена. Амелия повернулась к командиру штурмового отряда.

– Нам нужно изолировать дом, – сказала она. – На этом этаже хватит двоих парней, но они должны оставаться как можно дальше от места преступления.

Командир кивнул и начал отдавать приказы.

Линкольн пробрался сквозь толпу на своем кресле и тоже увидел убитого.

– Это может решить множество проблем, – сказала ему Лили.

– Да, не исключено, – ответил Райм. – Но статистика утверждает, что на такое везение рассчитывать не приходится.

– Что ты имеешь в виду?

– Серийные убийцы редко совершают самоубийства. Им нравится внимание, которое мы им уделяем. Убийцы с психическими расстройствами… да, они кончают с собой почти всегда, если им предоставить такой шанс. У нас тут либо проблема, либо возможность… – сказал Линкольн.

– Возможность? – не поняла Ротенберг.

– Если он не убивал себя – это проблема, – объяснил Райм. – А если убил, я смогу написать о нем интересную работу.

– Насколько все плохо, Сакс?

Оглядев квартиру Верлена, Амелия ответила:

– Я видела места и похуже.

Она беседовала с Линкольном, который находился на улице, перед входом в дом, через наушники и крошечные микрофоны.

Амелия имела в виду вовсе не малоприятные куски костей и мозга, устилавшие пол рядом с телом. Крови там было совсем немного, как это обычно и бывает при ранах в голову. Речь шла о том, что место преступления не сильно пострадало. Будь оно таким, каким его оставил убийца, криминалистам было бы намного проще работать. Но такое случалось крайне редко. Посторонние люди, охотники за сувенирами, мародеры и горюющие члены семьи засоряли место преступления отпечатками пальцев и следами, а иногда даже трогали и перемещали орудия убийства. И едва ли не хуже всех вели себя те, кто оказывался на месте преступления первым. Хотя их можно было понять: попытка спасти жертву в надежде, что та еще жива, или очистить все вокруг от плохих парней – едва ли не самая главная задача. Но улики в результате становились не пригодными для следствия.

Однако здесь, когда появилось подозрение, что Верлен покончил с собой, штурмовой отряд сразу отступил, позволив Лили и Амелии, вооруженным «глоками», очистить помещение. А сами женщины постарались ничего не потревожить.

Ротенберг отошла в сторону, позволив эксперту заниматься своим делом. Теперь она шла по заполненному мусором пространству в специальных сапогах и комбинезоне с накинутым на голову капюшоном.

– Здесь как на свалке, Райм, – сообщила Амелия своему другу.

На верстаках лежали инструменты и куски металла, маски для сварки, перчатки и кожаные куртки, похожие на бронежилеты… На полу стояли самые разные предметы. Грубые деревянные ящики были заполнены слитками металла, а на каменных плитах валялись куски гранита и металлический лом. Вдоль одной из стен выстроились канистры с бензином, ручные тележки и разные другие приспособления, электрические пилы и сверлильные станки. Вдоль всего потолка, на высоте в пятнадцать футов, шли рельсы с электрическими шкивами и лебедками для перемещения металла и законченных скульптур. С крюков свисали ржавые цепи.

«Как здесь уютно!» – усмехнулась про себя Амелия.

Еще повсюду стояли скульптуры Верлена, сделанные из листов металла, брусьев и прутьев, сваренные, спаянные или собранные на болтах. По большей части эти фигуры были бронзовыми, но попадались также железные, стальные и медные. Казалось, их автор хотел заполнить все пространство студии металлическими женщинами.

И все они находились в ужасном положении.

Несмотря на то, что Джеймс Роберт проповедовал импрессионизм, у Сакс не было сомнений в том, что изображает каждая скульптура: женщин подвергали страшным мучениям, как и рассказывал Лукас Дэвенпорт. Они стояли, откинувшись назад или на четвереньках, лежали связанными на спине, кричали от боли, умоляли… Из тел некоторых торчали арматурные стержни.

Амелия заставила себя не обращать внимания на эти ошеломляющие скульптуры и принялась за дело. Хотя все указывало на самоубийство скульптора, она работала с максимальной тщательностью. В конце концов, самоубийство технически тоже считается убийством. А то, что убийца и жертва в данном случае – одно лицо, означает, что расследование не будет столь же напряженным, как при обычном убийстве. Однако потрудиться все равно придется.

В данном случае на карту было поставлено очень многое – даже теперь, после смерти Верлена. Детектив Сакс понимала, что скульптор мог похитить и спрятать где-нибудь еще одну жертву, которая, возможно, связана и находится под землей, и ей грозит смерть от жажды или потери крови – если он уже успел с нею развлечься.

Амелия самым тщательным образом осматривала место преступления.

Сначала она изучила тело, сфотографировала его и сняла на видео, а затем занялась отпечатками пальцев. Она убрала в пластиковый пакет «глок», из которого застрелился Верлен, подняла единственную гильзу от девятимиллиметрового патрона, взяла пробу с рук покойника, чтобы выяснить, остались ли на его ладонях следы пороха, а затем надела на них пластиковые пакеты.

В другие пакеты детектив убрала персональный компьютер и телефон Джима, отметив, что нигде нет посмертной записки. Однажды ей довелось расследовать дело, в котором мужчина написал сообщение в «Твиттере», прежде чем спрыгнуть с моста на 59-й улице.

Амелия действовала по обычной схеме, разбив площадь студии на квадраты. Для этого ей приходилось шагать вдоль прямой линии, из одного конца комнаты в другой, а потом сдвигаться в сторону и возвращаться. Закончив, она пошла перпендикулярно прежнему направлению.

Целый час Сакс изучала квадратные участки студии и брала пробы. Она забрала все крестики из алькова в стене. Теперь, когда у нее появилась возможность разглядеть их внимательно, Сакс заметила, что некоторые из них кажутся ей знакомыми, но довольно быстро поняла почему. На фотографиях, которые Верлен показывал им с Лили в баре, женщины, с которым он играл в свои садомазохистские игры, носили такие же. Да, Лукас оказался прав, это трофеи. Трофеи сексуальных побед – но не убийств.

Потом детектив повернулась к стальной двери, о которой ей рассказывал Лукас, – той, что вела в подвал. Она была открыта, когда штурмовой отряд ворвался в студию, и они с Лили быстро осмотрели этот подвал. Теперь Сакс принялась обыскивать маленькое подземное помещение с кирпичными стенами и бетонным полом как криминалист. Здесь пахло нагретым маслом, плесенью, застоявшейся водой и по́том. Правда, последний запах мог быть плодом воображения Амелии, но она не сомневалась, что не ошиблась.

Она посмотрела на торчавшие из стены крюки и пятна на полу и спустилась по скрипучим ступенькам вниз. Потом быстро проверила несколько темных пятен с помощью флюоресцеина, и результат подтвердил ее подозрения – это была кровь. Темные эластичные комочки, которые Амелия сложила в пластиковые пакеты, и вовсе не вызывали ни малейших сомнений. Детектив сразу узнала высохшую плоть.

Неожиданно она услышала нетерпеливый голос Линкольна:

– Сакс! Проклятье, где ты?

– По другую сторону стальной двери. В подвале Верлена, – отозвалась Амелия, торопливо нажав пальцем в перчатке на кнопку микрофона.

– И?..

– Почти полная победа.

– Это вроде как быть почти беременной. Но на сей раз я готов простить тебе неудачную формулировку. Доставь улики в лабораторию как можно скорее.

Райм закончил разговор, не попрощавшись.

Лукас оставался в своем номере в «Четырех временах года» на 57-й улице. Он лежал в постели и почувствовал, как ноготь у него на ноге зацепился за простыню. Детектив подумал, что нужно подстричь ногти, а потом пройтись по Мэдисон-авеню, чтобы сделать кое-какие покупки перед наступлением осени, когда зазвонил его сотовый телефон.

– Приезжай прямо сюда, – сказала Амелия. – Немедленно.

– Что случилось?

– Паршивое дело. Но лучше не по телефону.

Дэвенпорту требовалось привести себя в порядок, и если в доме Линкольна не началась перестрелка, то время на это у него было. Лукас вышел из номера через пятнадцать минут после звонка и сумел взять такси прямо возле отеля – из него как раз вышел пассажир. Когда детектив сообщил водителю адрес Райма, тот проворчал:

– Нет смысла включать счетчик.

– Дело твое, но, когда мы доедем, я дам тебе двадцатку, – пообещал его новый пассажир.

Шофер тут же воодушевился, и Лукас позвонил в дверь своего коллеги через двадцать минут после разговора с Амелией.

– Что случилось? – спросил он, как только она распахнула дверь.

– Лили задержал отдел внутренних расследований. И они могут в любой момент приняться за нас.

– Что?!

– Пусть лучше Линкольн тебе расскажет.

Хозяин дома улыбнулся, когда Лукас вошел:

– Похоже, начинается самое интересное.

– Рассказывай! – потребовал его гость.

Оказалось, что улики, собранные Амелией, отправили не Линкольну, а в городскую лабораторию, которую тот назвал «очень неплохой, учитывая все обстоятельства».

Сначала нашли доказательства того, что в подвале скульптора мучили и убивали женщин. Это были не слишком серьезные улики: разные мелочи – капли крови, кусочки кожи, следы мочи, и из этого не следовало, что там находились мертвые женщины.

Затем произвели осмотр пистолета Джеймса – и здесь возникла проблема.

Райм рассказал, что в прошлом году по городу рыскал другой психопат, не отличавшийся особым умом. Это был серийный стрелок, парень по имени Левон Питт. Он владел городской свалкой и именно там бросал тела своих жертв. Лили руководила командой, которая выследила его. Штурмовой отряд ворвался в его квартиру, но дома никого не оказалось. Тогда отряд устроил там засаду и стал ждать. Вскоре Левон появился вместе со своим взрослым сыном. Когда к ним подошли полицейские, он понял, что сейчас произойдет, вытащил пистолет и попытался взять сына в заложники. В последующей схватке Питт успел один раз выстрелить, но затем Ротенберг прикончила его, сделав три выстрела. Он умер по пути в больницу.

Когда его застрелили, Лили тут же оцепила место происшествия и вызвала криминалистов. Среди прочего в квартире нашли семь пистолетов. После тестов удалось установить, что тремя из них Левон совершал убийства. Однако было известно, что все его жертвы были убиты четырьмя разными пистолетами, и четвертого у него дома не оказалось.

Линкольн замолчал, чтобы перевести дух.

– И что дальше? – спросил Лукас.

– Пистолет, обнаруженный вчера у Верлена, – тот самый четвертый.

– Что? – Дэвенпорт на мгновение был сбит с толку. – Верлен как-то связан с Левоном Питтом?